16.06.2016 2009-2010 года… Широкую огласку получили трагические истории гибели юриста Магницкого и Веры Трифоновой, которые погибли в СИЗО города Москвы без предоставления надлежащей медицинской помощи. Нашумевшая и активно обсуждаемая смерть Магницкого вскрыла целый пласт недостатков в предоставлении медицинской помощи в исправительной системе, гражданам находящимся под арестом, по существу еще не признанными судом виновными. После указанных событий последовал ряд законодательных реформ, связанных с обеспечением прав подозреваемых и обвиняемых на надлежащее оказание медицинской помощи в период нахождения их по стражей в условиях следственных изоляторов. Реформа правосудия, судебной системы, правоохранительных органов – все это замечательно и красиво, но что же происходит в реалии… 29 июня 2012 года. В следственном изоляторе г. Стерлитамака Республики Башкортостан в возрасте 43 лет умирает женщина.
Из сухого спецдонесения о смерти заключенного в ФКУ СИЗО-3 ГУФСИН России по РБ следует: «диагноз медчасти: ВИЧ инфекция, термальная стадия, V по Российской клинической классификации 2006 года, фаза прогрессирования на фоне АРВТ, осложненная печено-почечной недостаточностью. Сопутствующий диагноз: Очаговый туберкулез S1S2 в фазе рассасывания. МБТ (-) ГДУ IА. Копчиковый свищ».
Находилась на учете с диагнозом: ВИЧ инфекция, стадия вторичных заболеваний 4Б по Российской клинической классификации 2006 года, фаза прогрессирования на фоне АРВТ, осложненная вирусным гепатитом с переходом в цирроз печени, туберкулезом легких.
Причина смерти: Желудочно-пищеводный разрывно геморрагический синдром Меллери-Вейса.
Дата и место смерти: 29.06.2012г. в медчасти а 19-50ч.»
Что же предшествовало трагическим событиям, произошедшим 29 июня 2012 года.
1 августа 2011 года судья Верховного суда Республики Башкортостан начинает в отношении подсудимой, ранее заключенной под стражу и содержащейся в следственном изоляторе, рассмотрение уголовного дела с участием присяжных заседателей.
5 сентября 2011 года. Из протокола судебного заседания:
«Судья: Ваше состояние позволяет участвовать в судебных заседаниях?
Подсудимая: Нет, не позволяет. У меня туберкулез, температура больше месяца держится. У меня обострение».
Судья Верховного суда Республики Башкортостан, дабы убедиться, делает официальный запрос в следственный изолятор по поводу состояния здоровья подсудимой.
Из запроса судьи:
«… обращалась ли … за медицинской помощью по поводу состояния здоровья … может ли она участвовать по состоянию здоровья в судебных заседаниях».
На который получает официальный ответ из СИЗО-3 ГУФСИН России по РБ.
Из ответа следственного изолятора на запрос суда:
«… неоднократно обращалась в медчасть за медпомощью, осмотрена терапевтом, хирургом, фтизиатором, нач. медчасти. Состоит на учете в медицинской части учреждения с диагнозом Очаговый туберкулез S1S2 в фазе инфильтрации ГДУ 1А ВИЧ инфекция стадия вторичных заболеваний 4Б по Покровскому. Парапроктит… По состоянию здоровья… этапироваться не может».
13 сентября 2011г. Подсудимой было произведено оперативное вмешательство. Диагноз: «Острый задний подковообразный парапроктит».
19 сентября 2011 года. Судебные слушания по ходатайству адвоката приостановлены в связи с невозможностью присутствия в судебном заседании подсудимой ввиду обострившихся нарушений функций организма.
Из справки следственного изолятора от 16.09.2011г.:
«… находится на стационарном лечении в медчасти ФКУ СИЗО-3 ГУФСИН России по РБ…».
12 декабря 2011г. Судья Верховного суда Республики Башкортостан рассматривает вопрос о продлении срока содержания под стражей подсудимой.
Из протокола судебного заседания:
«Подсудимая: … у меня было хирургическое вмешательство, до сих пор не вылечилась, туберкулез прогрессирует.
Председательствующий: вас лечили?
Подсудимая: на протяжении трех месяцев мне всего лишь обрабатывают раны, улучшения нет…
Адвокат: … все мы знаем, что моей подзащитной была проведена операция, последствия которой сказываются на состоянии ее здоровья, рана не заживает. Находясь под стражей она заразилась туберкулезом, данная болезнь также прогрессирует. В условиях содержания под стражей невозможно проведения квалифицированного лечения».
На момент рассмотрения вопроса о продлении срока содержания под стражей судья в полной мере уже обладает достаточной информацией (в том числе подтвержденной документами, приобщенными в материалы дела) в части состояния здоровья подсудимой и наличия у подсудимой ряда тяжких заболеваний, в связи с которыми она определенное время даже не могла принимать участия в судебных слушаниях.
Но…, это же судья Верховного суда… Состояние здоровья подсудимой его в меньшей степени интересует. Если прокуратура сухо, монотонно и немотивированно утверждает, что «обстоятельства не изменились, подсудимая обвиняется в особо тяжком преступлении, может скрыться от суда и воспрепятствовать производству по уголовному делу», то, «объективный и беспристрастный» суд принимает соответствующее решение и продляет больной, состояние здоровья которой с каждым днем ухудшается, срок содержания под стражей еще на 3 месяца, указав в своем постановлении о продлении срока содержания под стражей так: «…находясь под стражей, подсудимая может получить необходимую медицинскую помощь в случае нуждаемости…»
Между тем на тот момент основная часть судебного следствия уже прошла и все свидетели обвинения уже были опрошены, соответственно, подсудимая, если бы суд в отношении нее изменил меру пресечения на домашний арест либо на подписку о невыезде, уже никак не могла бы повлиять на ход судебного разбирательства. И, единственное, куда она могла скрыться – это добраться до ближайшей больницы.
В результате тяжелобольная женщина остается и дальше под стражей, где ей, видимо, и дальше, в последующие три месяца, как и в предыдущие три месяца медицинский персонал следственного изолятора будет всего лишь обрабатывать раны, что по мнению судьи есть необходимая медицинская помощь.
Но…. состояние больной от всей «необходимой медицинской помощи», которую могут оказать в условиях следственного изолятора не улучшается.
И тут уже следственный изолятор начинает бить тревогу, понимая, что до сознания судьи следует довести суть происходящего с подсудимой и ее здоровьем, поскольку судья почему-то не считает необходимым прислушаться ни к подсудимой, ни к ее адвокату, ни посмотреть внимательно в меддокументы.
В январе 2012 года Начальник СИЗО-3 направляет судье Верховного суда Республики Башкортостан обращение о рассмотрении вопроса об изменении меры пресечения в отношении подсудимой.
Из письменного обращения:
«Федеральное казенное учреждение СИЗО-3 ГУФСИН России просит Вас рассмотреть возможность изменения меры пресечения под подписку о невыезде больной…
…Согласно рекомендации врача от 26.01.2012г. нуждается в оперативном лечении в условиях стационара хирургического отделения для иссечения свища…
…т.к. в Республике Башкортостан не имеется больниц для заключенных женщин, необходимо рассмотреть вопрос об изменении меры пресечения».
Реакция судьи на обращение СИЗО-3 ГУФСИН о том, что больной человек нуждается в срочной операции, даже не поддается объяснению.
Из ответа судьи на обращение следственного изолятора:
«На ваше обращение сообщаем, что вопрос об изменении меры пресечения в отношении подсудимой в связи с ее нуждаемостью в лечении не может быть рассмотрен».
По мнению судьи Верховного суда Республики Башкортостан, единственным основанием к рассмотрению изменения меры пресечения может быть только медицинское заключение о наличии у подсудимой заболевания, включенного в перечень тяжких заболеваний, утвержденный Постановлением Правительства РФ от 14.01.2011г. № 3. Но таких заболеваний как банальный геморрой (копчиковый свищ) там, к сожалению, нет.
Глубоко интересно, если бы самому судье либо кому-то из его близких требовалась срочная операция, какова бы была его реакция в таком случае???
В итоге никто никакую операцию больной естественно не проводит, состояние ее, на фоне наличия ряда других тяжких заболеваний (ВИЧ инфекция, стадия вторичных заболеваний 4Б по Российской клинической классификации 2006 года, фаза прогрессирования на фоне АРВТ, осложненная вирусным гепатитом с переходом в цирроз печени, очаговый туберкулез S1S2 в фазе рассасывания. МБТ (-) ГДУ IА.) продолжает ухудшаться, болезнь прогрессирует.
Время идет…Подходит к концу очередной трехмесячный период продления срока содержания под стражей и больная подсудимая надеется что может быть хоть в этот раз бог в лице судьи Верховного суда Республики Башкортостан услышит ее молитвы и даст возможность попасть в больницу, пока она еще в состоянии это сделать.
Но… чуда не происходит. 16 марта 2012 года. Судья Верховного суда Республики Башкортостан в очередной раз рассматривает вопрос о продлении срока содержания под стражей подсудимой.
По ходатайству адвоката подсудимой на допрос для выяснения состояния здоровья подсудимой и возможности оказания квалифицированной медицинской помощи в СИЗО-3 вызван врач - Заместитель начальника СИЗО-
Из пояснений врача - Замначальника СИЗО-3 по ЛИП согласно протокола судебного заседания:
«Она состоит на учете с ВИЧ-инфекцией, с туберкулезом активной группы, сопутствующие заболевания копчиковый свищ, хронический панкреатит. Неоднократно ей делали вскрытия. Для полного излечения необходимо иссечение мешков. Требуется операция. У нее ослабленный иммунитет. Я ходатайствую об изменении меры пресечения. В наших условиях нет возможности ее лечить…»
Из протокола судебного заседания:
«Государственный обвинитель (врачу): Попадают ли заболевания … под перечень заболеваний, которые позволяют изменить ей меру пресечения?
Врач (на вопрос гособвинителя): … не попадают.
Государственный обвинитель (врачу): почему Вы ходатайствуете об изменении меры пресечения..?
Врач (гособвинителю): Я ПРОШУ…».
«Судья (врачу): Вы считаете, что подсудимую могут вылечить только на воле?
Врач (судье): ДА.»
Видимо уже не только подсудимая, но и врачи СИЗО-3 молились обращали свои молитвы к «всемогущему».
Также Замначальника СИЗО-3 по ЛИП пояснил, что за лечение заключенных в СИЗО-3 отвечает он. Для определения диагноза подсудимой в СИЗО-3 вызывались узкие специалисты, в том числе хирург. У подсудимой подтвержденный диагноз. Но кардинального лечения в условиях СИЗО-3 провести невозможно. Нет ни операционной, ни хирургии. В условиях следственного изолятора подсудимой могут только снимать обострение, для кардинального лечения необходимо сделать операцию. Дальнейшее прогрессирование и осложнение заболеваний могут создать угрозу ее жизни. На территории Республики Башкортостан по системе ГУФСИН вообще нет условий для содержания заключенных женщин с заболеваниями. Такие учреждения (женские колонии) есть только за пределами Республики.
Может быть, сотрудники СИЗО-3 и рады бы были вывезти больную за пределы республики в лечебные учреждения (женские колонии) системы ГУФСИН, пусть и за многие сотни километров, но в то место, где больной могла бы быть оказана соответствующая необходимая медицинская помощь, но … решать вопрос об этапировании (вывозе) подсудимой (не осужденной!) в такое учреждение вправе только судья, за которым числиться подсудимая.
Из сообщения начальника ОСУ СИЗО-3 ГУФСИН России по РБ следует, что подсудимая прибыла в СИЗО-
В соответствии с Указом Президента РФ от 13.10.2004 N 1314 и Приказом ФСИН РФ от 28.02.2005 N 27 в вопросы ведения ФСИН относиться, в том числе, и организация переводов осужденных и лиц, содержащихся под стражей, из одних учреждений, исполняющих наказания, и следственных изоляторов в другие. Но исключительно в порядке, установленном законодательством Российской Федерации. Основанием для такого перевода согласно Федерального закона от 15.07.1995 N 103-ФЗ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" являлось в данном случае исключительно решение судьи. То есть самостоятельно руководство СИЗО-3 не может направить (этапировать) подсудимую в то место (колонию с лечебным профилем), где ей окажут квалифицированную медпомощь.
Однако судья, определивший местом нахождения подсудимой в СИЗО-
Да и для чего ему это? Ведь идут судебные слушания, медленно, правда, но идут. А если суд направит подсудимую за сотни километров за пределы Республики лечиться, то, как же судье быть, как же судебный процесс, процессуальные сроки рассмотрения, где уж тут думать о состоянии больной женщины, которой требуется провести операцию. Его задача - вершить правосудие: вынести приговор, а не задумываться о жизни и смерти.
Прокуратура продолжает настаивать на нахождении подсудимой в условиях следственного изолятора, а суд продолжает вторить мнению прокуратуры.
Из протокола судебного заседания:
«Государственный обвинитель: Я остаюсь при своем мнении. …оснований для изменения меры пресечения… не имеется».
Понимая, что состояние больной только ухудшается, и, понимая, что ее показания, которые она будет давать перед присяжными в суде важны и значимы для установления действительной истины по делу, уже защитники и других подсудимых по делу стали ходатайствовать перед судом об изменении меры пресечения подсудимой в целях оказания ей надлежащей медицинской помощи и сохранения жизни.
Из протокола судебного заседания позиции адвокатов других подсудимых по делу:
«Адвокат Н: Я полагаю, что существует угроза жизни. Ни одно государство не придерживается той позиции, чтобы обвиняемый умер за решеткой…
Адвокат И: Мы все слышали, что необходимо кардинальное вмешательство в лечение подсудимой. Те меры, которые применяются, только усугубляют ее положение в местах лишения свободы. Без проведения оперативного вмешательства состояние здоровья человека не улучшиться. Человек потихоньку погибает.
Адвокат Я: вина подсудимой не признана, на сегодняшний день существует угроза ее жизни».
Что же решает судья…
В итоге судья, не направляет больную женщину ни в больницу, ни какое-либо специализированное учреждение ГУФСИН, где ей могли бы оказать реальную медицинскую помощь, ни изменяет ей меру пресечения на иную не связанную с изоляцией чтобы дать ей возможность попасть в лечебное учреждение самой и решает - пусть сидит в СИЗО, так и удобнее, и хлопот меньше, и прокуратура довольна, и негласная взаимная поддержка правосудия и обвинения не нарушена. Ну а то, что болезнь одолевает - ну что ж теперь…судьба такая.
Из постановления суда:
«… суд приходит к выводу, что препятствий для содержания под стражей подсудимой не имеется. В случае если по заболеванию, не включенного в перечень, она нуждается в лечении, то ей должна быть оказана медицинская помощь в лечебных учреждениях системы ГУФСИН РФ или же в гражданских медицинских учреждениях под контролем работников службы исполнения наказаний… меру пресечения в виде заключения под стражу подсудимой … оставить без изменения, продлить срок содержания… до 20 июня 2012 года..».
И вот очередной период ожидания…
Для больной медленно угасающей женщины – ожидание чуда, для врачей СИЗО – ожидание, что ситуация, возможно, как-то урегулируется, а для судьи – ожидание награждения медалью «За заслуги перед судебной системой Российской Федерации» II степени (как следует из постановления Совета судей Республики Башкортостан от 25.04.2012г.: зарекомендовал себя квалифицированным юристом, принципиальным судьей, владеющим действующим законодательством и эффективно применяющим его в своей практической деятельности).
Примечательно также то, что вместо того, чтобы обеспечить подсудимой возможность получить необходимую медицинскую помощь, ее, в период с марта 2012 года по май 2012 года по странным и неизвестным причинам начинают катать по этапу между двумя следственными изоляторами г. Стерлитамака и г. Уфы, и отнюдь не для проведения операций и надлежащего лечения. Вероятно, с той целью, чтобы больная могла ощутить всю мощь оказанной ей «адекватной медицинской помощи» и стопроцентного закрепления результата «лечения». Расстояние между этими двумя городами составляет примерно
В результате такого «катания» по просторам Башкирии в материалах дела появилась справка следственного изолятора, но уже не СИЗО-
Перевод подсудимой из СИЗО в СИЗО без объективной обоснованной и законной необходимости вместо направления ее на лечение свидетельствует исключительно о намерении оказать психологическое и моральное давление на нее.
Прокуратура довольна, суд доволен. Что еще нужно? Только вот подсудимая от слов, написанных в справке СИЗО-
Так прошли еще три месяца.
15 июня 2012 года. В итоге наступает момент рассмотрения вопроса очередного продления срока содержания под стражей.
Государственный обвинитель в очередной раз произносит заученную сухую фразу, что обстоятельства для избрания меры пресечения в виде содержания под стражей не изменились, подсудимая может скрыться от суда и оснований для изменения меры пресечения не имеется.
Из протокола судебного заседания:
«Подсудимая (суду): я не согласна с государственным обвинителем. Состояние моего здоровья не улучшается, хотела бы получить нужную помощь, так как в условиях изолятора нет такой помощи. Вопрос этот поднимался и не раз, но нет положительных результатов…. Никаких препаратов я не получаю… Я обращалась к ним (врачам следственного изолятора) недавно, два дня назад обратилась, мне сказали, что в таких условиях НИЧЕГО НЕ МОГУТ СДЕЛАТЬ, И ВСЕ».
Но судью в конечном итоге интересует только одно:
«Судья (подсудимой): в настоящий момент имеется ли заключение, что вам противопоказано содержание под стражей?
Подсудимая (судье): нет».
Ну, на нет, как говориться, и суда нет.
И судья постановил: «…суд полагает, что подсудимая может скрыться от суда, помешать установлению истины, иным образом воспрепятствовать производству по делу… доводы, что все свидетели по делу допрошены, не могут являться основанием к изменению меры пресечения, судебное следствие пока не завершено… сама подсудимая в судебном заседании показаний пока не дала… Хотя подсудимая и имеет ряд заболеваний, официальных сведений, что по состоянию здоровья она не может находиться под стражей не имеется, соответствующего медицинского заключения нет… ее заболевание не предусмотрено в перечне тяжких заболеваний, препятствующих содержанию под стражей…продлить срок содержания под стражей до 20 сентября 2012 года».
И для подсудимой начался очередной отсчет трехмесячного невыносимо тяжелого болезненного ожидания «помощи» и «чуда», сопровождаемый сильнейшими физическими и моральными страданиями.
С 20 июня 2012 года состояние больной женщины ухудшается настолько, что она уже практически не ест, все время лежит в скрюченном состоянии, испытывая невыносимые боли.
С 25 июня 2012 года уже не может самостоятельно передвигаться. В медчасть СИЗО-3 и по другим надобностям ее носят на руках сокамерники.
28 июня 2012 года. Руководство СИЗО-3 вновь пытается донести до сознания судьи, что состояние подсудимой критическое.
Из письменного обращения СИЗО-3 в адрес суда:
«…Состояние больной с тенденцией к резкому ухудшению. Необходимо срочное стационарное лечение в условиях городской больницы, удаление асцитической жидкости из брюшной полости. Учитывая вышесказанное просим СРОЧНО рассмотреть возможность изменения меры пресечения».
Но для судьи Верховного суда понятие «срочно» в совокупности с указанием на «резкое ухудшение состояние больного» - понятие относительное, и, по всей видимости, относительность его заключается в том, что подсудимая для него никак не соотносится с «больным человеком» нуждающимся в СРОЧНОЙ помощи, это же не его жена, мать или дочь, да и не он сам, а всего лишь какая-то зечка и преступница и недочеловек вовсе, а указание судье на срочность вообще вызывает возмущение, поскольку не согласуется с его расписанием на ближайшие сутки, так как на сегодняшний рабочий день есть и другие дела поважнее, чем больная подсудимая, да и после плодотворного трудового дня домой бы попасть неплохо, и поужинать, и отдохнуть, а с утра с новыми силами за работу приняться. Поэтому судья отреагировал на срочное обращение только 29.06.2012 года в 14:03, по всей видимости уже и позавтракав, и даже, возможно, отобедав.
Из ответа судьи на обращение следственного изолятора:
«На Ваше обращение…сообщаем…суд может приступить к рассмотрению вопроса об изменении меры пресечения с заключения под стражу на более мягкую при выявлении …тяжелого заболевания, препятствующего содержанию под стражей …и удостоверенного медицинским заключением…просим предоставить…».
При этом судья точно знает из предшествующих заседаний и доводов, а также из текста обращения следственного изолятора, в котором указан диагноз подсудимой, что заболеваний, включенных в перечень тяжелых заболеваний в соответствии с Постановлением Правительства РФ от 14.01.011г. № 3 у подсудимой нет. И, будучи«квалифицированным юристом, владеющим действующим законодательством», судья понимает, что геморрой в ближайшее время там точно не появиться без рассмотрения вопроса о включении такого заболевания в перечень Правительством РФ.
29 июня 2012 года. Сотрудники следственного изолятора, понимая, что отсчет для больной уже идет не на месяцы и недели, а уже на часы и минуты, а до судьи никакими способами не удается донести сложность и критичность состояния больной, в течение часа оформляют ей в срочном порядке медицинское заключение, в котором прописывают у подсудимой наличие тяжкого заболевания включенного в перечень заболеваний, препятствующих содержанию под стражей.
Медицинское заключение от 29.06.2012г. и очередное обращение тут же направляется следственным изолятором судье.
Из письменного обращения СИЗО-3 в адрес суда:
«состояние больной с тенденцией к резкому ухудшению …вызвана бригада скорой помощи …, но получен отказ в транспортировке ввиду тяжести состояния… просим СРОЧНО рассмотреть возможность изменения меры пресечения».
К обращению прилагается уже оформленное в срочном порядке медицинское заключение, где вместо «ВИЧ инфекция, стадия 4Б» (не включенное в перечень тяжких заболеваний) уже прописано «ВИЧ инфекция, термальная стадия, V» (включенное в перечень).
И судья, неожиданно получив медицинское заключение, понимая, что больной человек стоит практически на пороге смерти «срочно» назначает рассмотрение вопроса только на 02.07.2012г.
Следующее судебное заседание состоялось 02.07.2012г., но уже без участия подсудимой, которая 29.06.2012г. скончалась в стенах следственного изолятора СИЗО-3, так и не добравшись до больницы.
С этого момента подсудимая превратилась для судьи Верховного суда Республики Башкортостан и гособвинителя просто в «Ж» (согласно материалов дела).
Что это – намеренные действия или намеренное бездействие, но итоговый результат в любом случае один – гибель 43-летней женщины, которую вследствие длительных мучений и ограничения возможности получения надлежащей медицинской помощи уморили в СИЗО-3 ссылаясь на интересы следствия, и на то, что ее заболевания не попадают под перечень заболеваний, препятствующих содержанию под стражей.
На протяжении 10 месяцев, намеренно, зная о тяжелом состоянии больной, ее подвергали изощренной пытке. Испытывая на протяжении длительного времени боли и страдания, подсудимая понимала безысходность своего состояния и зависимость только от решений судьи – быть ей или не быть, жить или не жить.
Ни судью, ни гособвинителя не смутило тяжелое состояние здоровья подсудимой, ни угроза ее жизни, ни невозможность ее лечения в условиях СИЗО. Судья Верховногго суда ничего не посчитал нужным принять во внимание, даже ходатайств и доводов начальника СИЗО-3 и его заместителя по лечебно-профилактической работе, которые конкретно указали о невозможности проведения лечения обвиняемой и наличии угрозы ее жизни.
Судья, в сущности, сделал все для того, чтобы больная женщина будучи заключенной под стражу не могла самостоятельно либо на скорой добраться до больницы, не получила необходимой ей медицинской помощи.
Но она также не дождалась приговора суда и не была признана виновной в совершении преступления.
Таким образом, есть факт – лицо было заключено под стражу и умерло в следственном изоляторе из-за невозможности получения необходимой медицинской помощи. Учитывая, что сейчас 21 век, смерть от геморроя – это звучит более чем шокирующее. При этом никто из должностных лиц не понес никакой ответственности, даже дисциплинарной.
Выходит, что для определенного круга должностных лиц в нашей стране - Закон не писан. Они видимо боги, которые решают жить человеку или умереть, и человеческая жизнь не стоит ничего.
Пародоксальная ситуация – подсудимая невиновна (поскольку ее вина не доказана), но умерла в тюрьме от геморроя. Ее можно было вылечить, проведя элементарную операцию, но для этого нужно было ее выпустить хотя бы под подписку о невыезде, чтобы дать возможность добраться до лечебного учреждения.
Подсудимая, адвокаты, представители СИЗО-3 ходатайствовали об этом перед судьей, говорили о возможной угрозе жизни подсудимой, о невозможности оказания ей надлежащей медицинской помощи в условиях СИЗО-3. Но на судью все эти обстоятельства не возымели никакого действия. Подсудимая умерла, ну и что же, придется просто прекратить в отношении нее уголовное дело и теперь это просто «Ж» - и это не просто жестоко, но и цинично.
В особенности для правового демократического государства, в котором человек, его права и свободы, судя по Конституции, являются высшей ценностью, а признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства (статья 2 Конституции РФ).
Исходя из положения статьи 41 Конституции РФ во взаимосвязи со ст статьями 2, 7, 17, 18, 20, 21 Конституции РФ следует, что каждый имеет право на жизнь и право на охрану здоровья и медицинскую помощь.
Право на жизнь – основополагающее право, естественное и неотъемлемое. Право на охрану здоровья и медицинскую помощь возлагает на государство обязанность осуществлять целый комплекс мер, направленных на устранение в максимально возможной степени причин ухудшения здоровья населения, а также на создание условий, при которых каждый человек может воспользоваться любыми незапрещенными методами лечения и оздоровительными мерами для обеспечения наивысшего достижимого на современном этапе уровня охраны здоровья.
Право граждан на охрану здоровья гарантируется независимо от пола, расы, национальной принадлежности, языка, социального происхождения, должностного положения, места жительства, отношения к религии, принадлежности к каким-либо общественным объединениям и т.д.
Кроме всего прочего и уголовно-исполнительное законодательство гарантирует обвиняемым, осужденным гражданам, отбывающим наказание в виде лишения свободы либо заключенным под стражу, - оказание квалифицированной медицинской помощи.
Однако личное мнение судьи Верховного суда Республики Башкортостан, основанное на его внутреннем убеждении, которое в свою очередь абсолютно согласуется с мнением прокуратуры, оказалось гораздо значимее Конституционных гарантий, мнения врачей и права подсудимой на жизнь и медицинскую помощь. Личное мнение судьи Верховного суда Республики Башкортостан позволило ему НЕОДНОКРАТНО принимать решения, которые в итоге лишили подсудимую возможности получения квалифицированной медицинской помощи, что повлекло ее смерть. Выходит, что цель – оправдывает средства, а за жизнь 43-летней женщины и ее смерть никто ответственности не несет.
Судейское сообщество судей Верховного суда Республики Башкортостан не посчитало необходимым проводить проверку по факту причастности своего коллеги судьи Верховного суда Республики Башкортостан к смерти какой-то там подсудимой. Видимо потому, что 26.04.2012г. судьи того же Верховного суда Республики Башкортостан при рассмотрении вопроса по обжалованию продления срока содержания под стражей, вынесенного их коллегой полностью поддержали мнение члена своего судейского сообщества. Невозможно же самим себя признать «злодеями», исключившими возможность шанса получения больным человеком жизненно необходимой медицинской помощи и стать причастными к смерти. Стоит ли отягощать свою высокую честь и непоколебимое достоинство, или честь и достоинство своего коллеги гибелью какой-то неизвестной никому подсудимой. Mortuusque est, et mortuus est.
26 апреля 2012 года. Из протокола судебного заседания судебной коллегии по уголовным делам Республики Башкортостан:
«Адвокат: … на сегодняшний день существует угроза ее жизни… ей смогут помочь только вне стен заключения».
Из апелляционного определения судебной коллегии по уголовным делам Республики Башкортостан:
«… Само по себе состояние здоровья … (при отсутствии соответствующего экспертного медицинского заключения о невозможности содержания ее под стражей) не может является основанием для изменения избранной в отношении для нее пресечения, поскольку, находясь под стражей ОНА ОБЕСПЕЧЕНА ГАРАНТИРОВАННОЙ ГОСУДАРСТВОМ МЕДИЦИНСКОЙ ПОМОЩЬЮ… Как видно из медицинских документов, истребованных судебной коллегией из следственного изолятора … действительно имеются заболевания, в связи с которыми они … получают АДЕКВАТНУЮ ТЕРАПИЮ. Имеющиеся заболевания в перечень тяжелых заболеваний, препятствующих содержанию под стражей не входят… ».
Так образом, Судебная коллегия по уголовным делам Республики Башкортостан даже выступила своеобразным ГАРАНТОМ от имени государства, осуществляющим БЛАГО, которого оказывается больная, медленно умирающая женщина не понимала, как не понимали и врачи СИЗО-
29 июня 2012 года, в последний день своей жизни, подсудимая подписывает свою последнюю в жизни жалобу в Прокуратуру Республики Башкортостан, еще видимо надеясь, что ПРОКУРАТУРА – это все-таки надзорный орган, одной из основных задач которого является соблюдение конституционных прав и свобод человека.
Из заявления погибшей:
«… сотрудники МВД …проводя допрос всячески издевались надо мной, избивали и принудили дать заведомо ложные показания… под физическим и моральным давлением сотрудников милиции я была вынуждена оговорить себя… в последующем данные ложные показания, к даче которых меня вынудили сотрудники милиции явились основанием к заключению под стражу… находясь по стражей в ФКУ СИЗО-3 состояние моего здоровья существенно ухудшилось, обострилось ряд тяжелых заболеваний. По данному факту я неоднократно обращалась в органы прокуратуры г. Стерлитамака и к Руководству ФКУ СИЗО-3, однако никаких мер по устранению указанных нарушений и защиты моих прав не предпринято. В настоящее время моему здоровью и жизни угрожает реальная опасность…».
Но прокуратура по сей день не считает необходимым проводить нормальное расследование и проверку по факту гибели, а вместо этого «мило» самоустранилась от соблюдения законности и исполнения своих надзорных функций, поскольку представитель той самой прокуратуры, в том числе, и в суде, настаивал на нахождении подсудимой под стражей и «не видел оснований к изменению меры пресечения» на протяжении многих месяцев. При этом никаких новых оснований для пролонгации применения указанной меры пресечения при этом не приводил, а о тяжелом состоянии здоровья подсудимой вообще не считал необходимым упоминать.
В п. 2 Постановления Пленума ВС РФ № 22 от 29.10.2009г. «О практике применения судами мер пресечения в виде заключения под стражу, залога и домашнего ареста» подчеркивается, что заключение под стражу в качестве меры пресечения может быть избрано лишь при невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения. В нарушении этого положения ни в одном постановлении судьи вывод о невозможности применения иной меры пресечения вообще никак не мотивирован. Как и голословны и ничем не мотивированы выводы, что подсудимая может скрыться от следствия, воспрепятствовать и т.д., и т.п…. Следует отметить, что судья с легкостью необыкновенной, не задумываясь о риске, каждый раз соглашаясь с мнением прокуратуры на протяжении почти года оставлял тяжело больную женщину в СИЗО.
Действиями государственной власти (судебной и правоохранительной) подсудимая практически была лишена права на жизнь. Ей в течение длительного времени было фактически отказано в доступе к предоставлению необходимой медицинской помощи. Судья своими действиями фактически блокировал возможность такого доступа, ограничил возможность получения медицинской помощи и проведению диагностики причин прогрессирования заболеваний и проведению жизненно необходимой операции. Заболевания, которыми страдала подсудимая, не могли быть адекватно диагностированы в следственном изоляторе, где также отсутствовали средства лечения этих заболеваний, о чем руководство и врачи СИЗО неоднократно указывали судье.
Игнорирование судьей состояния здоровья подсудимой, содержание ее под стражей в критическом состоянии, с серьезными заболеваниями при невозможности получения адекватной медицинской помощи в условиях следственного изолятора и показателями, требующими проведения полного обследования и проведения операции, представляет собой бесчеловечное обращение.
Любое преступление для нас как для людей одинаково опасно.
Вывод, который напрашивается из анализа ситуации: это не просто халатность и попустительство, а намеренное неоднократное воспрепятствование к оказанию медицинской помощи, где вопрос можно ставить и как о нарушении права на жизнь.
Человек, содержащийся под стражей, попавший в места лишения свободы не может использовать все необходимые возможности для сохранения своей жизни и своего здоровья. Эта обязанность возлагается на государство, лишившее его свободы. Неоказание необходимой медицинской помощи и воспрепятствование к ее оказанию может рассматриваться как нарушение права на жизнь и лица, виновные в этом должны нести ответственность.
Никакой действительной проверки и расследования по факту гибели подсудимой до настоящего времени не проведено, и никаких санкций в отношении кого-либо не принято.
Как говориться – от сумы и от тюрьмы не зарекайся, и все мы ходим «под богом».
Кто следующий???
__________________________________
Возможно, будет опубликована вторая часть этого письма, в которой следовало бы поговорить о мотиве судьи умертвить "свидетеля, давшего ложныt показания" на другом процессе этого же судьи...