Автор: Администратор
ROOT Категория: Бригада
Просмотров: 2219

Александр Васильевич Коржаков (род. 31 января 1950, Москва) — сотрудник государственной безопасности СССР, начальник охраны Бориса Ельцина (впоследствии руководитель Службы безопасности президента Российской Федерации), депутат Государственной думы (1997—2011). Генерал-лейтенант запаса. Автор книг «Борис Ельцин: от рассвета до заката», «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие»[1], «Бесы 2.0. А цари-то ненастоящие!». Кандидат экономических наук.

 

13.05.2019 О преступлениях Ельцина, Собчак и кремлевских тайнах

Беловежские переговоры. Кто именно начал войну в Чечне. О расстреле Белого дома. Входили ли в элитные подразделения  экстрасенсы, и какое предложение сделали криминальные авторитеты Борису Николаевичу. Царьград ТВ. Ведущий - задержавшийся в подростковом возрасте татуированный дядька «Честный Фрэнк»

14.01.2019 Бесы 2.0 Александр Коржаков о работе с Ельциным

Новая книга воспоминаний Александра Коржакова Бесы 2.0 раскрывает неизвестные ранее подробности жизни Бориса Ельцина и его окружения. Документальное видео Андрей Караулов правда.ру pravdavideo. Момент Истины

13.09.2018 В программе "Бацман". 

Гордон - одно время монополист на «гадалочном» и «народно-целительском» рынке Украины. Тайминг. 112 Украина.

10.06.2017 В Московском Доме Книги 

Презентация новой книги Бесы-2.0. А цари-то ненастоящие. Mark Nakoykher

27.06.2014 В гостях у Дмитрия Гордона

Полная текстовая версия интервью. Гордон - одно время монополист на «гадалочном» и «народно-целительском» рынке Украины

12.09.2013 Надеюсь, что Путин не доведет страну до революции

О снайперах, Навальном, Рохлине... Свободная Пресса

25.08.2013 Канал Дождь

Александр Коржаков о попытках самоубийства Ельцина, об имидже Путина и о Медведеве как киндер-сюрпризе.

11.10.1996 «Герой дня»: Александр Коржаков

В интервью программе «Герой дня» он поделился подробностями жизни и здоровья Ельцина, рассказал о выборах в России и компроматах на первых лиц государства.

 

 


13.05.2019 О преступлениях Ельцина, Собчак и кремлевских тайнах

 

 

Беловежские переговоры. Кто именно начал войну в Чечне. О расстреле Белого дома. Входили ли в элитные подразделения  экстрасенсы, и какое предложение сделали криминальные авторитеты Борису Николаевичу. Ведущий - задержавшийся в подростковом возрасте татуированный дядька «Честный Фрэнк»

Царьград ТВ

   


14.01.2019 Бесы 2.0 Александр Коржаков о работе с Ельциным

 

Новая книга воспоминаний Александра Коржакова Бесы 2.0 раскрывает неизвестные ранее подробности жизни Бориса Ельцина и его окружения.

Новая книга воспоминаний Александра Коржакова Бесы 2.0, генерал-лейтенанта в запасе, бывшего начальника Службы безопасности Президента Российской Федерации, раскрывает неизвестные ранее подробности жизни Бориса Ельцина и его окружения. В своем предыдущем бестселлере "Борис Ельцин. От рассвета до заката" Коржаков рассказал далеко не все. Но сейчас, считает автор, "время пришло".

Юмашева называли «Прыщавым обмылком»?

Каждый месяц только Рома Абрамович приносил Тане Дьяченко в чемоданчике - «дипломате» сотни тысяч долларов прямо в Кремль. А все, что попадает в Кремль, проходит через «телевизор» - рамку на входе. И было прекрасно видно, что пачки в чемоданчике - из стодолларовых купюр. По его размеру несложно было прикинуть, что каждый транш Абрамовича составлял примерно 400 - 500 тысяч долларов. Хотя я не исключаю, что деньги где-то еще передавались и вне Кремля, а эти шли на мелкие расходы.

Официальных браков у Татьяны было три. Неофициальных, конечно, больше, если считать «временных попутчиков» Анатолия Чубайса, Шамиля Тарпищева и других, а также Михаила Лесина, ставшего миллионером благодаря вхождению в «семью», через постель в апартаментах «Президент-отеля», а потом внаглую - через квартиру №10 президентского дома на Осенней улице. Используя Таню, Лесин мог провести любой нужный ему указ Президента России.

Дьяченко, по сути, сделала из президента марионетку. Его изолировали от окружающего мира, все новости которого он узнавал только через дочь и Чубайса, которые уже мало чего стеснялись. Например, чуть ли не в открытую проводили время в апартаментах первой леди, госпожи Наины, в первом корпусе Кремля.

Обслуживали парочку (чай, кофе) горничные, которые недоумевали: у них что - квартир и дач нет? Да и опасались девушки: ведь Наина Иосифовна, если заметит следы, решит, что это они, горничные, на ее кровати кувыркались.

Но замуж в третий раз Татьяна Дьяченко вышла не за Анатолия Чубайса, а за Валентина Юмашева. Молодого супруга она ценила как бизнес-партнера, но за полноценного мужчину, судя по всему, не считала.

Сотрудники Службы безопасности президента никогда всерьез Юмашева не воспринимали. Офицеры дали ему прозвище «Прыщавый обмылок» - надо сказать, весьма точное. Я это понял, когда с него однажды в бане упало полотенце, которым Валя всегда при водных процедурах старательно прикрывался. «Обмылок», на самом деле…

Юмашев фанатично любил колбасные изделия и копчености. Водку вообще не пил, только красное вино и коньяк, но закуски уничтожал много.

В Кремле горничные вымуштрованные: принесут главе Администрации президента Юмашеву к обеду или к чаю мясных изделий тарелку - спустя десять минут она уже пустая. Несут следующую. Вообще еда в Администрации президента не задерживалась: Сергей Филатов, будучи ее главой, всю оставшуюся закуску домой уносил, а Юмашев, не отходя от кресла, съедал. Врачи мне сказали, что у него развилась так называемая мясная подагра. Весь в прыщах был поэтому - буженину с карбонатом в таких количествах редкий организм без последствий выдержит.

документальное видео Андрей Караулов правда.ру pravdavideo 

 

Момент Истины

 


13.09.2018 В программе "Бацман". 

 

Гордон - одно время монополист на «гадалочном» и «народно-целительском» рынке Украины.

Тайминг. 

В эфире обсудили такие темы: 

0:51 сколько нормальных россиян в РФ?

1:23 откуда набралось столько голосов за Путина?

3:58 не боится ли Коржаков писать откровенные книги о политике?

7:45 любят ли простые россияне Путина?

10:35 почему умер Собчак?

14:21 как Путин относится к Коржакову?

16:23 о Золотове

21:48 есть ли профессионалы в окружении Путина?

25:10 Лавров - хороший человек?

26:20 самое близкое к президенту РФ лицо

27:19 Путин - самый богатый человек планеты?

29:46 уровень коррупции в РФ

32:39 похудели ли российские олигархи от санкций?

36:43 при каких условиях Путин заберет технику с Донбасса?

38:13 как часто Коржаков посещает российских врачей?

112 Украина 

   


10.06.2017 В Московском Доме Книги 

 

 

 

Презентация новой книги Бесы-2.0. А цари-то ненастоящие.

Mark Nakoykher

 


27.06.2014 В гостях у Дмитрия Гордона

 

 

 

Гордон - одно время монополист на «гадалочном» и «народно-целительском» рынке Украины

Часть 1

— Добрый день, Александр Васильевич, очень приятно оказаться у вас в гостях, на подмосковной даче...

— Ну, не совсем так: это не дача, а мой дом — единственное место, где я прописан и постоянно живу.

— В любом случае спасибо за приглашение — давно мечтал с вами поговорить, поскольку вопросов накопилось немало. Скажите, на похоронах Ельцина вы побывали?

— Увы — в тот день уехал в командировку. Конечно, ее можно было и отложить, но я все равно не пошел бы.

— Что вы почувствовали, когда узнали, что Ельцина больше нет?

— Как это ни удивительно — ничего. Настолько он умер во мне за 11 лет, минувших после нашего расставания, что физический его уход ничуть меня не всколыхнул.

— У вас, как я понимаю, накопилось по отношению к нему немало обид. Не было желания чисто по-человечески, по-христиански его простить?

— Нет, я об этом даже не думал. (Пауза). Знаете, я его уже давно простил... Какие счеты могут быть к человеку, когда тот не в своем уме, а ведь после 65-ти себе Борис Николаевич практически не принадлежал и даже своими мыслями, кажется, не руководил.

Когда Ельцин был первым секретарем Московского горкома КПСС, частенько, приходя с Политбюро, он очень сильно ругал старейшин: Громыко, Соломенцева, — и иногда у нас возникали по этому поводу дискуссии. Я говорил: «Есть точка зрения, что после 70-ти люди только приобретают мудрость. В Китае, например, тех, кто этого возраста не достиг, вообще в Политбюро не включали — считалось, что лишь человек, доживший до преклонных лет, может думать о стране и народе. Ему уже не нужны ни женщины, ни вино, поэтому мыслит он более широко, масштабно». Ельцин придерживался противоположного мнения: «Нет, это не так. В 70 лет все превращаются в маразматиков, которых совершенно нельзя допускать к руководству державой».

Такие споры происходили у нас неоднократно, и я всякий раз спрашивал: «Какой же, по-вашему, предельный для политика возраст?». Ельцин всегда отвечал одинаково: «65 лет», и настолько себе эту мысль внушил... Как бы там ни было, встретив Бориса Николаевича утром 2 февраля 1996-го, на следующий день после 65-летия, я его не узнал. Передо мной был страшно постаревший и подурневший человек с явными признаками если не маразма, то какого-то дебилизма. Спустя время он смог постепенно встряхнуться, воспрянуть, но, видимо, это было только частичное восстановление. Впоследствии Борис Николаевич был лишь марионеткой в руках Семьи, Чубайса, Юмашева, Березовского и кого хотите еще, но сам уже не руководил.

— Вы написали книгу, которая стала бестселлером и разошлась фантастическим тиражом, — если не возражаете, позволю себе на нее ссылаться и приводить оттуда цитаты. Ну вот, для начала: «На службу охраннику положено выходить подготовленным — со свободным кишечником, с пустым мочевым пузырем... Я мог днями не есть, — пишете вы, — часами стоять на ногах и целый день не пользоваться туалетом». Как человеческий организм выдерживал такое над ним издевательство?

— Помогал тренинг — больше ничего.

— Вы принимали какие-то специальные препараты, лекарства?

— Нет, что вы — просто был молодой, крепкий... Сейчас такие нагрузки мне уже не под силу.

Отличники боевой и политической подготовки. Саша Коржаков — слева

— А если в неподходящий момент требовалось отправить, простите, естественные надобности?

— Для этого есть кафе, рестораны... В крайнем случае можно было вызвать начальника смены, чтобы он подменил.

— Длительная работа в охране первых лиц не отразилась на вашем здоровье, не сделала вас инвалидом?

— В советском государстве, когда год службы засчитывали за полтора, два или три, последствия определяли и с медицинской точки зрения, так вот, имея такую выслугу, люди и жили так же: год за полтора, два, три. К сожалению, я уже потерял многих своих ровесников — немало ушло и тех, кто был моложе. Что интересно, когда пацаном я пришел в органы, 40-летние старшие товарищи казались мне глубокими стариками.

«БРЕЛИ МЫ С ЧЛЕНОМ ПОЛИТБЮРО ПО ДОРОЖКАМ, И ВДРУГ ОН СТАЛ ЗВУЧНО ИСПУСКАТЬ ГАЗЫ, БУДТО Я ДЛЯ НЕГО — ПУСТОЕ МЕСТО. УЖАС, Я БЫЛ ГОТОВ ПРОВАЛИТЬСЯ СКВОЗЬ ЗЕМЛЮ...»

— В книге вы утверждаете, что Борис Николаевич спал четыре-пять часов в сутки и вы волей-неволей тоже — не могли себе больше позволить. Неужели этого времени хватало ему, чтобы отдохнуть и восстановиться?

— Так было в первые месяцы его пребывания на посту первого секретаря Московского горкома, когда своим, так сказать, примером он решил показать окружающим, как надо руководить. Москвичам с их столичным форсом Ельцин хотел утереть нос: мол, хоть и приехал с периферии, но умнее, работоспособнее и это докажет. Действительно, доказывал, но дорогой ценой. Какое-то время он еще мог в подобном режиме пахать, а потом по месяцу и больше лежал в больнице, поскольку сам таких запредельных нагрузок уже не выдерживал. С ним постоянно был врач, потом уже — бригада медиков. Организм можно безнаказанно эксплуатировать на полную катушку лет до 55-ти, но дальше — простите. Есть просто физические резервы, а есть предел...

— Кстати, вам и до Ельцина доводилось охранять vip-персон, вплоть до лидеров государства. Этот период ярко, грубо и зримо описан в ваших воспоминаниях, причем некоторые подробности меня, признаюсь, шокировали...

— В КГБ нам внушали, что охраняемые лица идеальны, что они все время пекутся о благе народа... Оказалось, такие же люди, как все, а некоторые даже хуже. Помню, гулял я с одним уважаемым, долговременным членом Политбюро, брели мы с ним по дорожкам, и вдруг он стал звучно испускать газы, будто я для него — пустое место. Ужас, я был готов провалиться сквозь землю...

— Речь, уточните, о ком?

— Ну, если не указал его фамилию в книге, сейчас тем более не назову. Этого деятеля уже нет в живых.

Александр Коржаков с первой женой Ириной

— Скажите, а как вообще относились партийные вожди к собственным телохранителям?

— Если честно, не все наверху были такие, не все! Юрий Владимирович Андропов, например, был носителем высочайшей культуры. Не то что грубого слова ни разу не произнес — голос ни на кого не повысил.

— Сегодня в России идет некая переоценка личности Андропова, и все чаще ему дают положительные характеристики. Говорят, что это был прогрессивный реформатор и, если бы не его преждевременная смерть, страна могла пойти по совершенно другому пути...

— Согласен, ведь если Китаю это удалось, то чем мы хуже? Просто государству нужно было повернуться к человеку, как у нас говорили (но не делали!), лицом.

— Вы испытывали к Андропову уважение?

— Безмерное. Одно всегда вызывало у меня тревогу: он чересчур доверял своим людям, и многие беззастенчиво этим пользовались. Яркий пример — доктор Архипов, который был специалистом нижайшей квалификации, но Юрий Владимирович вверил себя в его руки, и тот был с ним до конца, до последних минут. Ну хорошо, Андропов скончался, и где оказался Архипов? Его, личного врача Генерального секретаря, никто на работу не взял, даже не предложил трудоустроить. По идее он должен был получить хорошую должность в Четвертом управлении Минздрава (так было заведено), но его тихо убрали и тут же забыли...

— Как же так получилось, что врач столь невыcокого, по вашим словам, уровня стал лейб-медиком руководителя огромной страны?

— Когда-то Андропов с ним просто сдружился, а к людям Юрий Владимирович очень привязывался — таким уж он был. Начальнику Службы охраны КГБ СССР Плеханову, скажем, доверял безоговорочно, его шефу Крючкову — тоже, хотя в последние часы жизни Андропова тот же Плеханов его сдал — по-другому его поступок назвать не могу.

— Это правда, что вы присутствовали при агонии Андропова и что умирал он на ваших глазах?

— В принципе, было ясно, что это конец, но смерть не при мне наступила — позже. Агония могла продолжаться несколько месяцев — никто не имел права на эвтаназию, но приехали Черненко с Плехановым...

— ...при вас?

— При мне... Виктору Иванову, начальнику подразделения охраны Андропова, они приказали сдать ключи от сейфа и все, что положено, а ведь больной был хоть и без сознания, но еще живой. Увы, его выдвиженец Плеханов, обязанный сохранять и охранять Юрия Владимировича до последнего вздоха, оказался одним из тех, кто тут же решил выслужиться перед Черненко.

— Мне приходилось слышать, что Андропов не своей смертью умер, дескать, его кончину приблизили — это так?

«В Андропове только одно вызывало у меня тревогу — он чересчур доверял своим людям, и многие этим пользовались»

— Ситуация несколько странная... У Юрия Владимировича, когда он лежал в ЦКБ, постоянно дежурили три реаниматора, но если два из них настоящие профессионалы, выбрали эту специализацию еще в мединституте и с первого курса готовились вытаскивать больных с того света, то третий был терапевт (может быть, и хороший), который всего лишь соответствующие курсы закончил. Именно в его дежурство Андропов скончался, причем сменщики в один голос твердили, что, если бы там находились, не дали бы ему умереть...

«ИЗ ВСЕЙ ТОЙ ВЕРХУШКИ БРЕЖНЕВ БЫЛ НАИБОЛЕЕ ЧЕЛОВЕЧНЫМ»

— Если уж речь зашла о последних минутах генеральных секретарей, спрошу: это правда, что Брежнев умер во сне и, если бы рядом была, как обычно, его супруга (в те дни отсутствовавшая), «верного ленинца» можно было спасти?

— Так говорили ребята из его охраны. С их слов, Леониду Ильичу не хватило сил, чтобы дотянуться до звонка и вызвать дежурного...

— Вы, Александр Васильевич, и Брежнева охраняли?

— Да, много раз: брали практически во все большие командировки — на подмогу. Начальник его личной охраны Александр Яковлевич Рябенко отлично ко мне относился и очень хотел взять к себе, но мое руководство было категорически против. Будучи хорошим спортсменом, я выступал (и, как правило, удачно!) в нескольких видах, поэтому из моего подразделения отпускать не хотели.

— Какое впечатление производил на вас Брежнев?

— Самое замечательное — из всей той верхушки он был наиболее человечным. К людям, которые его окружали, независимо от того, офицер это, сотрудник, который стоит на посту у ворот, парикмахер, повар или официантка, Леонид Ильич относился душевно, всегда был удивительно дружелюбным.

Вспоминаю, как однажды я поставил на место его парикмахера Толю. В недавно показанном российским Первым каналом сериале «Брежнев» этого персонажа сыграл покойный Краско, но совершенно неправильно (хотя что-то от прототипа там все-таки было — тот тоже всегда себя вел нахально). Это был маленький тщедушный человечек, с утра до вечера пьяный, но, брея Леонида Ильича опасной бритвой, Толя, со своими дрожащими руками, умудрился ни разу в жизни его не порезать.

— Как же такого пьянчугу к высочайшему лицу допустили?

— А он только утром работал — остальное время искал, где бы глотнуть. Однажды в Ливадии вечером я поехал собирать после увольнения опаздывающих ребят. Еду, гляжу по сторонам, и вижу — Толик, — естественно, в доску пьяный. Усадил я его к себе и покатил дальше — за остальными, а он распалился: мол, обойдутся другие, главное — скорее его довезти. «Успокойся, — сказал я ему, — ты не один», а брадобрей давай меня оскорблять. Ну, остановил я машину, вышел и выкинул его на обочину.

Все были уверены, что завтра же меня вызовут на ковер и уволят к чертовой матери, ведь он на всю Ливадию орал, что сотрет Коржакова с лица земли, но на следующий день сам ко мне подошел и сразу: «Саня!» — будто мы с ним друзья закадычные. Понял, что получил заслуженно, тем более при свидетелях...

«Я бы за роль Брежнева дал Шакурову Ленинскую премию»

— В фильме «Брежнев» главного героя блистательно, на мой взгляд, сыграл Шакуров, а какое впечатление произвел этот сериал на вас?

— Мне картина очень понравилась, и особенно игра Шакурова: я дал бы ему за эту роль Ленинскую премию.

— Вы, честно говоря, не производите впечатление дряхлого пенсионера, тем не менее жали руку самому Микояну, хоронили маршала Ворошилова... Как умудрились, когда успели?

— Служил в Кремлевском полку рядовым, поэтому приходилось участвовать в разных мероприятиях, а люди сталинской закалки не брезговали пообщаться с солдатом. Такое уважение было приятно, а Ворошилову, кстати, пришлось рыть могилу и нести потом гроб с его телом.

«К ТЕЛЕФОНУ ПРЯМОЙ СВЯЗИ С ГОРБАЧЕВЫМ ЕЛЬЦИН ЛЕТЕЛ СО ВСЕХ НОГ — БРОСАЛ ВСЕ, ЧЕМ БЫ НИ ЗАНИМАЛСЯ»

— Вернемся к Ельцину. В своей книге вы написали, что Борис Николаевич вел себя как настоящий партийный деспот — в чем это выражалось?

— Если ради показухи или в назидание другим нужно было кого-то унизить, или, как у нас сейчас на блатной манер говорят, «опустить», он никого не щадил, несмотря на то что иногда разнос был несправедливым. Ельцин спокойненько мог через человека переступить и не поинтересоваться, какова его дальнейшая судьба, а ведь многие в результате попадали в больницу с инфарктами, даже заканчивали жизнь самоубийством — был и такой случай. Ему это было безразлично — дескать, отработанный материал, и если снимал с должности, то раз и навсегда. За 11 лет нашей совместной работы было только два случая, когда Ельцин беседовал с сотрудником после того, как принял решение о его увольнении.

— Вы о себе?

— Нет, я в число этих счастливцев не попал — во-первых, речь о Баранникове, бывшем министре безопасности. Все-таки Борис Николаевич очень ему симпатизировал и с сожалением его отстранил, когда тот был уличен в злостной коррупции. Я фактически слушал последний их разговор — вынужден был, потому что Баранников мог заявиться с оружием и неправильно себя повести.

— Застрелиться?

— Нет, застрелить!

— Ельцина?

— А почему бы и нет? Он страшно не хотел покидать пост министра безопасности, который придумал, создал «под себя», и вдруг так вляпался на каком-то проходимце Бирштейне...

— «Сиабеко»?

— Да-да, «Сиабеко», Бирштейн, Якубовский — одна была шайка. Это дело мы раскрутили, Ельцин ткнул Баранникова физиономией, а тот уже ничего не мог сделать. На прощание Борис Николаевич решил побеседовать с ним по душам, но экс-министр не смог убедить президента в своей невиновности (я это знаю, потому что, повторяю, все слышал — стоял за приоткрытой на всякий случай дверью).

— Вы были с оружием?

— Тогда с ним не расставался.

Горбачев и Ельцин. «Борис, ты не прав!». — «Я прав всегда!»

Это была одна такая прощальная встреча, а вторая состоялась с Николаем Дмитриевичем Егоровым — главой ельцинской Администрации. Кстати, во многом за счет его энергии и здоровья Борис Николаевич победил на выборах в 96-м. Не благодаря Чубайсу, — не верьте его россказням! — просто СМИ были у этих ребят в руках: вот они себе все заслуги и приписали. На самом деле, избирательную кампанию выиграла Администрация Президента совместно со Службой его безопасности — первая организовала выборы, а вторая чемоданами деньги возила.

— Хм, а я слышал, что коробками из-под ксерокса...

— Это Чубайс доллары себе в них тащил, когда воровал бюджетные средства, а мы все, что вносили на предвыборную кампанию банкиры и предприниматели, доставляли по назначению. Потом уже штаб распределял, кому сколько...

Президентские выборы Ельцин-то выиграл, но у него не оставалось ни грамма сил, чтобы руководить страной, — вот и решил главой Администрации назначить Чубайса. Егоров был, конечно же, поражен таким отношением: он положил здоровье, лишился легкого, заработал рак... Фактически на износ трудился: в задней комнате у него постоянно дежурили врач с медсестрой — делали внутривенные уколы в катетер. Сутками из кабинета не выходил, повсюду мотался...

Егоров очень много для Ельцина сделал, и тот это, естественно, понимал. Сообразив, что поступил нехорошо, несправедливо, он, находясь в Барвихе, вызвал туда Николая Дмитриевича и, заплакав, попросил у него прощения: мол, так получилось, что иначе я не могу, вынужден... В общем, показал свою полную немощь.

— Ельцин, простите, заплакал?

— Да, с ним это часто бывало. Это мне сам Егоров рассказывал — мы до последнего дня с ним дружили (я был у него буквально за три часа до того, как он умер). «Борис Николаевич, — попросил Егоров, — раз так, отпустите по-доброму. Не надо мне помогать, что-то особенное для меня делать...». — «Нет уж, — ответил Ельцин, — просите любую должность, которую считаете для себя подходящей... Кроме председателя правительства». Ну а Коля был у нас мужиком остроумным. «Хорошо, — кивнул, — назначайте министром обороны».

Президент, конечно, сразу же на попятную, а Егоров ему опять: «Да не надо мне ничего, не хочу я в этой команде работать. Отпустите назад, в Краснодарский край — снова пойду на губернаторские выборы. Прошу об одном только: чтобы хоть не мешали». У Ельцина будто гора с плеч: «Все, я дам Чубайсу команду, чтобы вам все обеспечили». Слово свое он «сдержал»: Николая Дмитриевича там задавили. Ярый антикоммунист Чубайс предпочел провести в губернаторы ортодоксального коммуниста, лишь бы не пустить на это место Егорова.

— Не секрет: Ельцина в Москву пригласили Горбачев с Лигачевым, и, судя по всему, Михаила Сергеевича на первых порах Борис Николаевич боготворил...

Борис Ельцин с Джорджем Бушем-старшим. Александр Коржаков справа. США, 1993 г.

— Так на самом деле и было. К телефону прямой связи с Генеральным он летел со всех ног — бросал все, чем бы ни занимался... Ну представьте: за столом идет совещание, мы где-то в сторонке сидим — и вдруг звонок. У него стул падал, так он вскакивал, чтобы бежать к аппарату... Только и слышно было: «Михал Сергеич, Михал Сергеич, Михал Сергеич...». Он даже на вы к нему не обращался, исключительно по имени-отчеству. Как заладит через каждое слово...

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...Горбачев предложил Ельцину с семьей переехать на служебную дачу, с которой только что съехал сам, и шеф, даже не дождавшись ремонта, сразу же перебрался. Такого еще за всю партийную историю не случалось: обычно хоть косметический ремонт, но полагалось сделать.

Горбачевы уехали. Сняли картины со стен, на обоях остались светлые пятна, торчали гвозди, виднелись пустые дырки. Спешка Ельцина объяснялась просто — он хотел показать, что ничем после Горбачева не брезгует. Думаю, что Борис Николаевич никогда бы до столь высокого поста не дошел, если бы у него не было этого беспрекословного партийного чинопочитания».

— Почему между ними пробежала черная кошка?

— Я не хочу строить догадки — исчерпывающий ответ мог дать только Ельцин, и в своих мемуарах он кое-где этой темы коснулся. Борис Николаевич хотел улучшения сегодня, сейчас, а поскольку такие вещи быстро не делаются, что-то из задуманного не получалось, и виноваты были, как водится, все вокруг. Вроде бы все хорошо, замечательно, но палки в колеса партийная номенклатура ему тем не менее ставила, а он с этим смириться не мог. Ему же и с демократией надо было все и сразу... После провала путча Ельцин обещал людям: «Через год заживете прекрасно. И зарплата у вас будет хорошая, и еды вдоволь — у каждого полный холодильник». Увы, ни одно из его обещаний исполнено не было.

«ЕЛЬЦИН ЛЕЖАЛ В МОКРЫХ БЕЛЫХ ТРУСАХ. МЕНЯ УВИДЕЛ — ЗАПЛАКАЛ: «САША, ПОСМОТРИТЕ, ЧТО СО МНОЙ СДЕЛАЛИ...»

— Когда будущего царя Бориса с треском выгнали с поста первого секретаря Московского горкома партии, его личные охранники должны были, согласно инструкции, от него отмежеваться, занять позицию по другую сторону баррикад. Вы тем не менее поступили как настоящий мужик: остались с ним и возили его на своей «ниве». Почему? Ощущали перспективу или просто сочувствовали опальному боссу?

— Вы немножко форсируете события. С должности первого секретаря Московского горкома его сняли в ноябре 1987 года и лишь в феврале 88-го вывели из состава Политбюро. Черный от горя Ельцин лежал в больнице, а потом ему предложили стать первым заместителем председателя Госстроя СССР, оставив при этом членом ЦК.

Идеолог августовского путча — председатель КГБ СССР Владимир Крючков

— Почетная ссылка?

— Ну что-то вроде того, но когда его вывели из Политбюро, он, естественно, перестал быть охраняемым лицом, то есть формально мы расстались. К нам, помню, приехал Плеханов и приказал: «Сдайте оружие. Пока все по домам, а потом мы вас вызовем».

В этот период у нас остались чисто внеслужебные отношения: позвонить, в гости прийти... Никто еще никого не возил — я вернулся на службу, попросился дежурным. Меня очень устраивал график работы: сутки через трое, потому что я обожал свое Простоквашино (деревня Молоково в 90 километрах от Москвы, родина матери Коржакова и где он сейчас живет. — Авт.). Дома вообще мало бывал: на трое суток сбегал сюда и полностью отключался от дел. С Ельциным между тем мы продолжали общаться. Он приезжал ко мне в гости, когда выходные у нас совпадали (а их у меня при таком графике хватало), я бывал на его госдаче в Успенском...

1 февраля 1988 года у Ельцина был очередной день рождения — вот мы с напарником Виктором Суздалевым (несколько лет назад он погиб — разбился по дороге на дачу) и поехали его поздравить. Кроме подарков и цветов, взяли с собой вина и закуски... Все было душевно: помощник Бориса Николаевича Лева Суханов играл на гитаре, мы пели и загуляли в Госстрое до утра. Естественно, кабинеты «бунтаря» прослушивали, а мы дифирамбы ему пели. Какие? Нет, мы не думали, что когда-нибудь он поднимется, — наоборот, говорили, чтобы держался и не переживал, потому как жизнь продолжается и не так уже все плохо. Его же не в лагерь отправили, не в лефортовскую тюрьму...

— Вас после этого вызвали?

— Через несколько дней спокойненько попросили.

— В смысле, уволили?

— Ну разумеется! Конечно, для меня это была трагедия: с 68-го в органах — 20 лет! — и делать больше ничего не умел. К тому же я был всегда в числе первых — что называется, ходил в отличниках, и вдруг ни с того ни с сего... Мне и в голову не приходило, что за такое можно слететь с работы. Мы же не с врагом народа общались, и когда меня переубеждали, я говорил: «Ребята, он член ЦК, министр...

— ...на минуточку...

— ...почему с ним нельзя посидеть по-мужски? Идите куда подальше, не буду вас слушать».

«Во время путча передо мной стояла одна задача — Ельцина уберечь». Ельцин с Коржаковым (слева)

После увольнения стало проще — устроился в кооператив, и мы стали встречаться еще чаще. Так продолжалось до осени, когда его якобы с моста сбросили. Тогда-то и было принято решение о том, что надо Ельцина охранять, а раз охранять, то, естественно, и возить. Видите, сколько всего случилось...

— Я хорошо помню, как с трибуны Съезда народных депутатов СССР прозвучало, что враги сбросили Ельцина с моста, совершив, так сказать, покушение, но годы спустя люди, тоже входившие в ЦК, уверяли меня, что на самом деле все обстояло не так. Ельцин, дескать, поехал к своей зазнобе, которая работала поварихой на оной из успенских госдач, бросил в окошко ей камешек, но вышла к нему не она, а мужчина, который как раз у нее был. Завязалась якобы драка, а кончилось дело тем, что озверевший мужик бросил некстати объявившегося соперника в лужу, что Борис Николаевич и представил всем как падение с моста. Что же произошло в действительности?

— К сожалению или счастью, никто, кроме Ельцина, пролить на эту историю свет не мог. Что-то докладывал Бакатин, который был тогда министром внутренних дел и занимался этим вопросом, но он тоже мямлил, мямлил... Ни одна версия фактами не подтверждалась. Да, костюм был мокрым и грязным, может, к нему прилипли и водоросли, но никто не исследовал, откуда они: из лужи или из реки.

На следующее утро я приехал на то место, где, по словам Ельцина, его сбросили в воду, и увидел: там уцелеть при падении вряд ли можно, потому что высота моста — метров шесть, а река мелкая — глубина максимум около метра.

— С его-то ростом и весом!..

— Да, причем он рассказывал, что чуть не утонул, пока мешок, в который зло-умышленники его затолкали, с головы стягивал. До дна доставал ногами и выпрыгивал, пытался глотнуть воздуха... Так и скакал, как зайчик, до берега (помните, бег в мешках у нас раньше практиковали?), и только на суше эту дерюгу с себя снял. Попробуй теперь докопайся до истины... Думаю, или его не там сбросили, или все это сказки, плод больного, так сказать, воображения.

— Это правда, что в тот вечер вас разбудила встревоженная Наина Иосифовна: «Саша, мы места себе не находим — Борис Николаевич пропал!»?

— Не Наина, а дочка Таня — она несколько раз звонила. Я быстренько сел в свою «ниву» и рванул в Успенское, где он к тому времени объявился на посту ГАИ.

— Какую картину вы там застали?

— Ну что — лежит человек в мокрых белых трусах... Милиционеры накрыли его бушлатом, поставили рядом обогреватель (он был уже весь синий). Меня увидел — заплакал: «Саша, посмотрите, что со мной сделали...». Я в него сразу стакан самогонки влил — он с удовольствием проглотил, закусил яблоком и снова застыл на лавке. Налил второй стакан, растер тело самогонкой до красноты, надел свои носки из овечьей шерсти и толстенный афганский свитер. У меня бутылка была 0,8 — вся на него ушла: что не на растирку, то внутрь. Три стакана Борис Николаевич махнул только так, поэтому согрелся, повеселел и, в общем-то, не простудился.

«КОГДА ЕЛЬЦИН ХОРОШО ПРИНИМАЛ, И ВПРЯМЬ БЫЛ БЕССТРАШНЫМ»

— Я не могу не спросить у вас о переломном в истории Советского Союза событии — так называемом августовском путче. Мне приходилось не раз слышать, что заговор гэкачепистов был осуществлен с ведома и под руководством Горбачева...

— Михаил Сергеевич эту версию отрицает — говорит, ничего не знал и не предполагал, однако те генералы и высокопоставленные чиновники, которые до и после переворота к нему приезжали, утверждают обратное. Пускай остается на их совести, но, как показывают дальнейшие события, скорее всего, было именно так, как вы говорите.

Вся президентская рать после награждения за защиту Белого дома. 1993 г. Слева — направо: Коржаков, Грачев, Ельцин, Ерин, Голушко

— Все тогда думали, что Ельцина арестуют немедленно, чуть ли не первым, — вы этого ждали?

— Конечно, хотя для нас все оказалось неожиданным. Многие потом недоумевали: «Как же так — почему вы со своей службой не предусмотрели это заранее, не просчитали?». Никто даже представить не мог, что службы как таковой не было — маленький отдел безопасности Председателя Верховного Совета Российской Федерации. В штате народу всего ничего — дай Бог личную охрану Ельцина организовать и того места, где он проживал, ведь мы противостояли всемогущему КГБ СССР.

— В ночь с 18 на 19 августа 1991 года Ельцин пребывал в Казахстане с официальным визитом?

— Да, в Алма-Ате. Возможно, Назарбаев или что-то наверняка знал, или о чем-то догадывался, потому что умышленно затягивал наш отъезд. Застолье, застолье... По расписанию пора улетать, воздушный коридор уже предоставлен — нет, давай еще! Задержались на несколько часов, прибыли очень поздно, поэтому сразу легли спать, а в шесть утра меня разбудил дежурный по приемной: «Александр Васильевич, включайте телевизор — в стране переворот!». Щелкнул кнопкой, а там «Лебединое озеро»... Пока собрался, оделся, навел справки. Побежал к Ельциным, стал их будить...

Конечно, мы ждали, что людям расскажут, в чьих интересах переворот-то. Я знал, как тяжело шли переговоры между республиками, как непросто тянулся ново-огаревский процесс, но в конце концов компромисс был найден. Горбачев практически на все согласился, и через два дня должны были подписать новый союзный договор.

Единственное смущает меня до сих пор: что-то не помню, чтобы к этому подписанию как-то готовились... Обычно пропагандистская шумиха заранее поднимается, газеты артподготовку ведут. Скоро, мол, договор будет подписан, уже прибыл такой-то (Ниязов или кто-то еще — первым приезжает всегда самый дальний), а здесь тишина. Завтра вроде уже подписание, а в планах у нас не указано, где это произойдет: в Ново-Огарево, Кремле или, может, в Доме приемов на Ленинских горах. Никакого движения не было — именно это вызывает у меня сомнения и косвенно подтверждает, что Горбачев знал: церемония не состоится.

— Как человек опытный и искушенный в подковерных играх, что вы почувствовали, когда услыхали о путче? Не было страха?

— Некогда было об этом думать, потому что задача передо мной стояла одна: Ельцина уберечь. Решение охранять его приняли в 88-м, а это был 91-й, то есть я к тому времени три года при нем состоял. Сначала один был, а потом потихонечку-помаленечку... Когда Бориса Николаевича Председателем Верховного Совета России избрали, мы официально смогли набрать в свой отдел охраны людей, вооружить их и хоть какую-то создать видимость защищенности.

— Борис Николаевич испугался?

— Нет, вел себя абсолютно спокойно — складывалось впечатление, что просто еще не соображал, что к чему. Сперва Нурсултан Абишевич потчевал, потом в самолете добавили... Домой уже приехали никакие, а в полседьмого я его разбудил: «Подъем!». — «Какой подъем, какой путч — вы че здесь, ребята, придумали?»...

— Видные в прошлом чекисты в беседах со мной утверждали, что и Горбачев, и Ельцин смертельно боялись силовых структур...

— Горбачев, наверное, да — смертельно, а Ельцин просто старался с ними дружить. У себя в Свердловске он всегда приближал к себе начальников УКГБ и УВД и прикармливал их: на любых пьянках, любых мероприятиях те были рядышком. Вместе с тем и Борис Николаевич, и Михаил Сергеевич не просто боялись органов — ни тот, ни другой методов их работы не представляли, и обоим постоянно казалось, что все там про них знают. Мои коллеги всегда любили (и сейчас любят!) показать, что они всезнающие и всеведущие, а если у тебя рыло в пуху, если ты в чем-то замешан, конечно, будешь трястись и оставаться зависимым. Они же — и один, и второй — не безгрешные были...

— До Ельцина в конце концов дошло, что его могут арестовать?

— А как же — да оно так и было! Потом подтвердилось, что группа «А» была рядышком, в лесу — ждала только команды...

— «А» — в смысле, «Альфа»?

— Ну, «Альфой» ее журналисты потом окрестили, а официально она называлась группа «А» Седьмого управления КГБ СССР.

— Действительно ли представители американского посольства, которое располагалось недалеко от Белого дома, предложили Ельцину укрыться на их территории?

— Я сам вел об этом переговоры: не с послом, но со вторым или третьим лицом неоднократно. У нас, в частности, была четкая договоренность, что на случай штурма Белого дома задние ворота американцев круглосуточно будут открыты. Так продолжалось три дня — если что, можно было спокойно туда перебраться...

— Почему же Ельцин не воспользовался гостеприимством?

— Мы с ним условились: если начнется штурм, есть два пути. Первый — спуститься в подвал Белого дома, где находилось огромное современное бомбоубежище, способное защитить от любой бомбы. Там было вполне реально несколько недель просуществовать, но потом все равно надо было вылезать, выкуриваться. Второй вариант — территория американского посольства, где жить можно было хоть год и на весь мир вещать, что здесь творится (лично мне больше второй вариант импонировал). Ельцину я доложил: так, мол, и так — и услышал в ответ: «Сами решайте».

Когда началась пальба и погибли три парня, на пятом этаже Белого дома было все хорошо слышно. Впечатление, что везде, как на Новый год, взрывались петарды — оружия на руках было уже много. Руцкой хорошо сработал: то, что принадлежало Белому дому, раздали плюс еще и со стороны привезли — непонятно откуда... В общем, палили кому не лень.

Ну вот, я Ельцина разбудил: «Давайте на выход». Он спал в одежде: набросил пиджак — и вперед! Полусонного в машину его посадил, открываем ворота, ребятам команду даю, чтобы разобрали на пути баррикады, и тут Борис встрепенулся: «Куда это мы едем?». — «Как куда? В посольство, к американцам». Он сразу очухался: «Никакого посольства!». — «Тогда в подвал?». — «Идемте».

— Как вы думаете, в нем сработала интуиция?

— Кто его знает... Просто не захотел ехать — и все, хотя у нас с американским послом были прекрасные отношения.

— Ельцин тогда казался этаким мощным русским медведем, рыцарем без страха и упрека...

— Когда хорошо принимал, он и впрямь был бесстрашным.

«Питерские нас одолели. Захватили в стране власть, а кто они, собственно, такие?»

— Кто, интересно, был идеологом путча? Председатель КГБ СССР Крючков?

— Да, безусловно. Это очень умный человек, очень сильный, другое дело, зачем было таким путем поворачивать историю вспять? Строй, который свое отжил, силой вернуть нельзя.

— Это правда, что за несколько дней до путча Ельцин встречался с Крючковым у него на Лубянке и тот, протянув на прощание руку, сказал вам: «Александр Васильевич, очень прошу — берегите Бориса Николаевича»?

— Так и было... Накануне отъезда к Назарбаеву в Казахстан.

— Иезуитом был товарищ Крючков?

— Я не могу так сказать. Слышал, что уволили меня из КГБ якобы по его команде, но не думаю, что он отслеживал, как я с Ельциным выпиваю и как мы с ним в бане паримся. Это были нормальные мужские отношения — ничего особенного... Борис Николаевич ведь меня любил, братом своим называл. Я не спорил, говорил: «Ваше право — вы старше. Назначили братом — пожалуйста, назначили другом — готов». Я же на 19 лет моложе...

Конечно, Крючков все эти вопросы отслеживал, но был еще один интересный момент. Я близко дружил с бывшим патроном по Афганистану Владимиром Степановичем Редкобородым, которого впоследствии, после ареста Плеханова, по моей протекции назначили начальником Девятого управления. С ним я был исключительно откровенным, потому что тех, с кем прошел Афган, считал братьями: там отношениям начальник — подчиненный места нет. Редкобородый же был очень близок с Крючковым, поэтому многие вещи до того, разумеется, доходили.

— Кадры хроники, где Ельцин обращается к москвичам, забравшись на танк, стали символом победы демократии над путчем...

— Это потом их сделали символом, а на самом деле все было прозаически... Около 11-ти (или чуть позже, может, в полдвенадцатого) кто-то, скорее всего, Бурбулис, подбросил идею: мол, пойдемте с народом поговорим. «Пойдемте, пойдемте!» — тянет... Ну, пошли, а там танки стоят невдалеке. «Айда к танкистам!». Ну, подошли, а дальше-то что? Тут и возникла мысль забраться на броню, только как? Я не танкист, Борис Николаевич никогда рядом с этой техникой не стоял. Сообща как-то залезли...

— Когда в очередную годовщину создания ГКЧП по телевизору вы видите себя с Ельциным на танке, какие возникают мысли?

— Горько становится оттого, что люди, которые были вдали от событий, называют путч опереточным. Особенно неприятно слышать это от питерских, которые просто нас одолели. Захватили в стране власть, а кто они, собственно, такие? Ни в 91-м году рядом их не было, ни в 93-м — они выжидали. Как историки говорят: в то время, когда пролетариат проливал свою кровь на баррикадах, буржуазия медленно карабкалась к власти. Здесь напрашиваются прямые аналогии, потому что люди, которые к этой борьбе отношения не имеют, сейчас главные демократы: ордена за заслуги друг другу вешают.

http://bulvar.com.ua/gazeta/archive/s48_42981/4024.html

 

Часть 2

«ГОРБАЧЕВ С РАИСОЙ СВОЕЙ ВСЕМ УЖЕ ДО СМЕРТИ НАДОЕЛ»

— Путч подтолкнул Советский Союз к развалу и фактически его развалил. Сегодня одни называют это трагедией, другие, наоборот, счастливы... Вы были непосредственным участником и свидетелем подписания Беловежского соглашения, венчавшего распад СССР, все происходило на ваших глазах... Рассказывая мне о тех исторических днях, Леонид Кравчук, Витольд Фокин, Геннадий Бурбулис и другие политики, находившиеся в Беловежье, подчеркивали: изначально желания похоронить Союз ни у кого не было — это так?

— В общем-то, да. Все прикидывали: ну что ж, не получилось с одним договором — подпишем другой, и даже если возникнет новообразование (типа того, что впоследствии СНГ обозвали), все равно оборона совместная, а хозяйствовать каждая республика будет немножко по-своему. Украина, например, пусть производит сало и им торгует... Тогда же считалось, что Украина кормит Россию, и у вас думали: вот заживем без нахлебников! (Правда, потом, когда попробовали пожить врозь, выяснилось, что все наоборот). Впрочем, в то время никто еще, конечно, не думал, что дело дойдет до такой степени размежевания.

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...В Беловежскую Пущу мы с Ельциным приехали вечером. Кравчук уже находился там, но поджидать нас не стал и отправился на охоту. Он всегда стремился продемонстрировать «незалежное» поведение, выпятить собственную независимость. Зато Станислав Шушкевич на правах хозяина принимал гостей подчеркнуто доброжелательно.

Отдохнули с дороги, перекусили, и тут вернулся Леонид Макарович.

— Какие успехи? — поинтересовался Ельцин.

— Да кабана завалил, — похвастался он.

— Это хорошо, кабанов надо заваливать.

Милый, ничего не значащий разговор накануне разъединения целых народов...».

— Насколько я знаю, когда собрались лидеры трех республик, речи о распаде СССР не было, и вдруг Кравчук сказал Ельцину: «Борис Николаевич, вы считаете, Союзный договор нужен? Ну что ж, я возвращусь в Киев кем был — единоличным руководителем Украины, а вы?». Типа все равно будете вечно вторым... В ответ Ельцин рубанул якобы воздух рукой: «А что, действительно, пора с этим Горбатым кончать»...

— Да, я это подтверждаю. Так в целом и было, только Ельцин редко прибегал к грубым словам, и сказал он: «...с Горбачевым кончать»... В «Горбатого» того, наверное, Леонид Макарович переименовал.

— Накануне подписания судьбоносного документа выпили много?

— Трудно подсчитать, сколько — это же вялотекущий процесс: он шел постоянно, с утра до вечера... Ельцину, Кравчуку и Шушкевичу приносили бумаги, они с ними знакомились, что-то там поправляли, вновь возвращались к прерванному разговору, им снова какие-то докладные записки несли...

— Кто конкретно инициировал договор о развале Союза?

— Такого договора — о развале! — не существует, окончательный текст выдержан в мягких нормальных тонах: мы, дескать, собрались тут, и вот... Основными закоперщиками с нашей стороны были Сережа Шахрай, Бурбулис и Козырев, ну и со стороны Украины были юристы, министр иностранных дел Зленко...

— Лично вы понимали, что на ваших глазах вершится история и некогда великая страна, пугалообразный монстр, вдруг рассыпается, приказывает долго жить?

— Мы, если честно, не думали, что Союз распадется, — рассчитывали, что будет создано несколько иное государственное образование, с расширенными правами республик. Я часто присутствовал на переговорах в Ново-Огарево, и там все в один голос просили: «Дайте нам больше свободы, своим бюджетом мы должны управлять сами. Будем выделять средства на общие нужды: на оборону, правительство, содержание, скажем, Кремля, — а остальным распорядимся самостоятельно». Хотели на свое усмотрение торговать с иностранными государствами, открывать, если надо, таможни, но о собственных валютах не было даже мысли. Чтобы кто-то произнес слово «гривня» — да что вы!

— В результате, когда уже все решилось, Ельцин, Кравчук и Шушкевич позвонили сперва Бушу, а затем Горбачеву и объявили им, что Советского Союза больше не существует...

— Не знаю, что они там говорили Бушу, и разговора с Горбачевым тоже не слышал — объяснение с ним потом состоялось, когда вернулись в Москву. Из Беловежья звонили лишь Назарбаеву — я его сам искал: договаривался, чтобы он вышел на связь. Ельцин поручил мне найти казахского лидера с целью пригласить присоединиться к большой тройке. Увы, дозвониться до Назарбаева удалось только через несколько часов, когда Нурсултан Абишевич прилетел во Внуково и направлялся уже к Горбачеву.

— Назарбаев хотел уклониться от беловежских посиделок?

— Нет... Нет! Ельцин с ним переговорил, пригласил в эту компанию четвертым, но тот, обиженный, что не позвали раньше, отказался. «Меня, — сказал, — сейчас Горбачев вызвал, и я еду к нему. Там и будем дальше беседовать — уже по-другому».

Горбачев очень любил жену и чрезвычайно от нее зависел

— Есть мнение, что Назарбаев не присоединился к беловежским переговорщикам потому, что Горбачев пообещал ему пост председателя Совета Министров Союза...

— Об этом, по-моему, сам Горбачев впоследствии рассказал. Не верить ему у меня нет причин, но я при их общении не присутствовал...

— Мне говорили, что во избежание непредвиденных инцидентов руководители трех республик решили разъезжаться по одному и не лететь вместе, а для вящей предосторожности сотрудники служб их охраны даже обрезали в резиденции телефонные провода...

— Насчет обрезания проводов — чушь: мы полностью доверяли белорусам, потому что это фактически наши были ребята — филиал группы «А». Они прибыли в Белоруссию и выполнять указания союзных начальников (тех, кто сменил Карпухина и Крючкова) не собирались — подчинялись непосредственно своему первому лицу.

— Как вы считаете, СССР распался бы, если бы Ельцину предложили стать его президентом?

— Думаю, все равно закончилось бы одним, пусть и немножко позже, просто Горбачев с Раисой своей всем уже до смерти надоел. Это сейчас о ней так говорят, что скоро у нас еще одна будет святая, а в то время все костерили. Она была рядовой женой, но лезла во все, что ни попадя. С какого боку — никто ее не выбирал, не назначал... Почему жены Сталина, Хрущева, Брежнева, Андропова и Черненко никогда не совали в политику, в руководство страной нос, а эта так и норовила? Раиса же расставляла кадры, и поэтому, зная, какое огромное влияние имеет она на Горбачева, все перед ней лебезили, боялись ее страшно.

— Это правда, что она, не стесняясь, хлестала мужа по щекам при охране?

— Да — однажды это случилось при мне (еще до работы с Ельциным), и наблюдать ее гнев было совсем неприятно. Горбачев приехал домой, где-то выпил (чуть-чуть шел запашок), и она его маханула, разразился семейный скандал. Она постоянно следила, чтобы Михаил Сергеевич не выпивал... У Ельцина такого не было никогда, да он бы и не позволил. Если бы Наина вздумала его воспитывать, сразу получила бы в глаз, как иногда получала.

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...Нескольких дней хватило, чтобы почувствовать: у Горбачевых свой, особый климат в семье. На госдаче, например, было два прогулочных кольца — малое и большое, и каждый вечер, в одно и то же время, в 19.00, Раиса Максимовна и Михаил Сергеевич выходили погулять по малому кольцу. Он в это время рассказывал ей обо всем, что случилось за день, — она в ответ говорила очень тихо. 

Сначала для нас было неожиданностью, когда Раиса Максимовна вдруг спрашивала: «Сколько кругов мы прошли?». Не дай Бог кто-нибудь ошибался и отвечал неправильно — она, оказывается, сама считала круги и проверяла наблюдательность офицера охраны. Если он сбивался со счета, такого человека убирали. Коллеги быстро усвоили урок и поступали так: втыкали в снег еловые веточки. Круг прошли — елку воткнули, и когда Раиса Максимовна их экзаменовала, подсчитывали веточки. Так было зимой, а уж как охрана летом выкручивалась, не знаю — не исключено, собирала шишки...».

«...Барсуков и Крапивин рассказывали, как Раиса Максимовна ходила по Большому Кремлевскому дворцу и пальцем указывала: это отремонтировать, это заменить... В кабинете мужа по ее приказанию престарелый генерал Плеханов, руководитель охраны Президента СССР, передвигал неподъемные бронзовые торшеры в присутствии подчиненных. Я когда про торшеры услышал, почему-то подумал: может, оттого и сдал Плеханов Михаила Сергеевича в Форосе? Издевательства редко прощаются...».

— По-вашему, Горбачев сильно любил жену?

— Не передать как.

— И от нее чрезвычайно зависел?

— Да, поэтому выход (смеется) один был: двигать Раису наверх. Надо было сделать ее депутатом, потом — председателем Президиума Верховного Совета, а там и до президентского кресла рукой подать. Раз уж она умнее его...

«МНЕ СКАЗАЛИ, ЧТО ПАША ГРАЧЕВ ЧУТЬ ЛИ НЕ СТРЕЛЯТЬСЯ СОБРАЛСЯ»

— Когда развалился Советский Союз и Россия стала суверенным, независимым государством, вы приобрели огромное влияние и, говорят, руководили даже интригами в ближайшем окружении президента. В частности, бывший Генпрокурор России Алексей Казанник, который, как мы помним, уступил место опальному Ельцину в Верховном Совете Союза, в одном интервью разоткровенничался: «Коржаков в Кремле все решает, и чтобы протащить сомнительное решение, подписать незаконный указ, надо идти к нему. Я видел, — утверждает Казанник, — как перед ним заискивают министры, советники и помощники президента». Сгустил прокурор краски или все так и было?

Беловежская Пуща, 1991 год. Леонид Кравчук, Станислав Шушкевич, Борис Ельцин. Советскому Союзу скоро конец...

— Заискивал прежде всего сам Казанник, но о себе он почему-то молчит, хотя надо еще поискать того, кто бы так пресмыкался. Ну как можно такое говорить о министрах, если со всеми у меня были дружеские отношения? С Баранниковым мы даже поселились рядом, дружили семьями (у него и супруга очень приятная — с моей сошлась быстро). С Грачевым то же самое — жены сблизились, и мы часто встречались. С директором ФСБ Барсуковым в одном доме все время жили, вдобавок друзья — так кто заискивал-то?

— Разве в те годы не говорили, что если хочешь что-то решить, нужно искать подход не к Ельцину, а к Коржакову?

— К Ельцину просто не пропускали...

— Нет, причина в другом: Коржаков был реально самым влиятельным человеком в России...

— (Пауза). Ну говорили... С подачи журналистов, между прочим, — они любят присочинить. До сих пор не понимаю, почему эти ребята так меня невзлюбили, — я же для них был отец родной! Если бы не мое заступничество, их бы никто и близко к Ельцину не подпустил... 

Борис Николаевич еще в пору ранней демократии не хотел, чтобы ему надоедали, а я, наоборот, настаивал: «Нет, надо быть на виду, выходите почаще к прессе». Помните, когда он рассказывал, что засевшую в селе группировку боевиков Радуева стерегут 38 снайперов — как 38 попугаев? Это же опять я на его общении с журналистами настоял. А когда Грачева Ельцин назвал лучшим министром обороны всех времен и народов? Мне тогда из Москвы позвонили — сказали, что Паша в трансе и чуть ли не стреляться собрался, потому что мастера слова его грязью облили. Мы были в Питере на Пискаревском кладбище, и я Ельцина попросил: «Поддержите Пашу-то — его же совсем затрахали». Вот он и направился к пишущей братии.

Я только несколько моментов привел, когда просто пихал его к прессе, а сколько таких было в Кремле! Увы, кремлевский пул просто меня «обожает». Когда японская газета переврала мои слова (я выступал за перенос выборов, а они так подали, что получилось, будто за отмену) — та же история. Журналисты к Ельцину рвутся, а их отсекли и держат на расстоянии. Они, бедные, орут: «Пустите, пустите, Борис Николаевич, только один вопрос» — и давай упражняться на эту тему. Спросили о моем высказывании насчет отмены выборов, и он стал меня поливать. Честил в хвост и в гриву, а я улыбался. Чего суетиться, опровергать? Сидел и думал: «Потом договоримся».

Коржаков — Ельцин: полное взаимопонимание без слов

Некоторые ваши коллеги, как вот на НТВ, влияли у нас на политику. Когда Киселев в каждой своей программе «Итоги» составлял рейтинги, это делалось с дальним прицелом. Помните? Начиналось нормально: на первом месте Ельцин, на втором — Черномырдин, на третьем — Бурбулис, Шахрай или еще кто-то, и только на 20-м — Коржаков. Ну а потом потихонечку, постепенно в течение года меня вывели на второе место. Это они специально делали, а почему я в этом уверен? Потому что после того, как меня сняли, передача «Итоги» осталась, а рейтинга больше не было.

— Тем не менее вы ощущали себя в Кремле человеком номер один?

— Да Господи — не ощущал! Это Казанник сказал, а он клеветник: сам холуй и в других видит таких же. Кадры я не расставлял никогда, только если сам Ельцин просил — он просто знал, что дерьмо я не пропущу... Вот, например, Казанник — это Ельцин придумал поставить того генеральным прокурором, его мысль была, а Скуратова я предложил, когда Борис Николаевич не знал, что со своим ставленником предпринимать. Казанник же его крупно подвел — из тюрьмы всех мятежников выпустил.

— Гэкачепистов?

— И их, и Руцкого — самое главное. Мы же думали, что тех, кто бунтовал народ в 93-м, ждет показательный суд... Столько людей погибло, и никто не ответил — это же глупость была полнейшая, а Казанник ее вознес, представил как акт гуманизма.

Когда надо было искать этому горе-деятелю замену, Ельцин меня попросил: «Александр Васильевич, подберите, пожалуйста, кандидатуру». В Администрации президента я взял характеристики примерно на прокуроров 15 (в той обойме и нынешний Чайка был, и Устинов), а Скуратова выбрали потому, что человек никогда в местных органах не работал, связями не оброс. Он все время по ученой линии шел: преподавал, возглавлял НИИ при Генпрокуратуре — то есть чисто теоретически прокурорскую работу знал от и до плюс из Свердловска — значит, нейтральный, ни с кем не завязан... 

Когда я с ним встретился первый раз, сказал одно: «Закон выше Илюшина — не нужно нам ни своих, ни чужих прокуроров». Понимал: если он из Свердловска, значит, волей-неволей я свожу его с первым помощником президента Илюшиным, который тоже оттуда. У нас с Виктором Васильевичем всегда были какие-то трения, ну а так, если и Илюшин его принимать будет, и я, вариант то, что нужно. Илюшин с ним побеседовал и был счастлив, что свой, свердловский, — знакомых у них полно. Ну и все, мы вдвоем подали кандидатуру Скуратова. Ельцин с ним побеседовал — Скуратов ему понравился. Если бы не история с сауной, нормально бы работал...

— Оказалось, что он любит девочек, причем обеих сразу...

— Подстава! Мы ж с этим делом не разбирались, а надо бы. Скуратова могли и опоить, и заманить в ловушку обманом — да что хотите. Чтобы человека обгадить, много ума не надо.

— Хотя, казалось бы, сразу с двумя время проводит — молодец, мужик!

— Это показательно сделали — ославили на весь мир. Видно, так их допек «Мабетексом» (швейцарская фирма, которая по поручению Управления делами президента вела работы по реконструкции Кремля. — Д. Г.), что готовы были что хошь показать — вот вам телевидение независимое!

— Сейчас такого уже не покажут?

— За бабки? Да пожалуйста, только платите.

«РАССТРЕЛ БЕЛОГО ДОМА — ПОКАЗАТЕЛЬНАЯ АКЦИЯ: НАДО БЫЛО НЕКОТОРЫХ ПРИПУГНУТЬ»

— Александр Васильевич, а это правда, что вас даже Черномырдин боялся?

— Ну, наверное, знал за собою грехи.

Белый дом в огне. Октябрь, 1993 год

— У вас были с ним откровенные беседы?

— В моей книге, которую я вам подарю, опубликован наш разговор с Виктором Степановичем накануне президентских выборов, причем, если читать внимательно, я предстаю там не в лучшем свете... И все равно обнародовал стенограмму, чтобы показать: это правда, вот такие отношения были. Когда меня упрекают: «Ах, да вы всех записывали!», я отвечаю: «Извините, ребята, но если разговор шел на моей территории, я был вправе фиксировать все, до последнего слова». Хотя мог бы схитрить, сказать: «Это у меня просто память хорошая».

— Как вы считаете, хотел Черномырдин стать президентом России вместо или после уставшего Ельцина?

— Очень хотел — более того, подписи за него уже были собраны в необходимом количестве.

— И он мог стать преемником?

— А почему нет? За бабки у нас в стране — легко.

— В связи с весенними событиями в Украине, когда не могли договориться Верховная Рада и президент, у нас часто вспоминали расстрел российского парламента в 93-м году. Вы были свидетелем тех событий...

— Не свидетелем — активным участником.

— Да, ну конечно: тогда весь мир благодаря CNN увидел, как по Белому дому прямой наводкой бьют танки. Знаю, что в те грозовые дни отнюдь не Борис Николаевич руководил ситуацией и фактически пульт управления страной был в ваших руках...

— Вот видите, только что вы представили меня вторым человеком в стране, но, значит, я был и первым (смеется)...

— ...и именно от вас зависело, как повернутся события в решающую ночь с 3 на 4 октября...

— Вы, журналисты, как и оппозиция, любите будоражить людей словами о расстреле Белого дома, но расстрел — это вторая часть действия, ответные меры на то, что произошло накануне. Сначала бесчинствующая толпа разгромила мэрию, в самом Белом доме смяла посты, побила милицию, а потом в телецентре «Останкино» устроила бойню. Там, между прочим, полтораста человек погибло, а при штурме Белого дома всего 10, так что не надо, как говорится, с больной головы валить на здоровую. Голосят, понимаешь: «Расстрел!», но это показательная акция, надо было припугнуть некоторых, чтобы больше не лезли. Зюганов ведь больше с тех пор не высовывался и, даже при том, что его проигрыш на президентских выборах в 96-м был очень сомнительным, не стал нигде возникать. Все это были уроки 93-го года: по сусалам один раз получил и после этого все — боялся даже рот разевать. Эту гидру надо было задавить сразу — нельзя было ее выпускать, чтобы избежать новых жертв...

— Действительно ли, когда все было особенно зыбко и надо было главнокомандующего поддержать, многие приближенные к Ельцину люди, в частности, армейские генералы, попытались дать задний ход?

— Съездив по моему заданию в Минобороны узнать обстановку, мой зам Геннадий Иванович Захаров вернулся оттуда удрученный. «Там вообще, — сказал — штиль, никто ничего делать не собирается». О штурме Белого дома не было и речи. 

Александр Коржаков с другом Павлом Грачевым. «Когда пресса Грачева облила грязью, он чуть ли не стреляться собрался. Я тогда Ельцина попросил: «Поддержите Пашу, его же совсем затрахали»

— Боялись?

— Конечно. Это горбачевский синдром: когда в свое время генерал Родионов дал в Тбилиси команду успокоить толпу...

— ...саперными лопатками?

— Ну, лопатками не лопатками... А может, военных вынудили пустить их в ход — надо же было хоть чем-то защищаться от провокаторов... Настоящего следствия, между прочим, фактически не было: сообщали, что комиссия Съезда народных депутатов работала, но толком она свет на события не пролила. Так и не было выяснено, давал Горбачев приказ Родионову или нет, а он генерала попросту сдал. Дальше точно так же сдавали и группу «А»...

— ...которая в Вильнюсе пошла на штурм телецентра?

— Да, и этот синдром остался — люди боялись брать на себя ответственность. В 91-м году, я уверен, если бы престарелый маршал Язов приказал захватить Белый дом, «альфовцы» бы не подчинились...

— Вы понимали, что если бы не ваша решительность, в 93-м все могло обернуться иначе?

— Понимал — поэтому и не пытался отсидеться в сторонке. Когда группа «А» не шла на штурм Белого дома, ничего не оставалось, как повести ее самому, и спецназовцы меня поддержали.

— Ельцин хоть был в тот момент в состоянии соображать, что происходит в стране?

— К этому времени он уже отбыл на дачу — мы все делали без него, а потом, когда Руцкого с Хасбулатовым в Лефортово привезли, Борис Николаевич приехал в Кремль отмечать победу. Кстати, когда его днем, часов в 11-12, доставили домой и Наина Иосифовна увидела, что меня рядом нет, первое, что она сказала: «Коржаков струсил, он тебя бросил». Такой скандал закатила: «Мы здесь в лесу одни, нас захватят сейчас и убьют!»... Успокоилась, только когда увидела по телевизору, чем на самом деле я занимаюсь.

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...Около 18 часов 4 октября 93-го, благополучно сдав мятежников с рук на руки, мы с Барсуковым прямо из Лефортово поехали в Кремль, на доклад. В кабинете Президента не застали — он был в банкетном зале, и я с удивлением обнаружил, что торжество в честь победы началось задолго до самой победы и уже подходит к концу.

Мы с Михаилом Ивановичем умылись: вода была черная от копоти, ружейного масла и пыли. Вошли в зал со служебного входа, но нас тут же заметили. Барсуков принес исторический сувенир и хотел им обрадовать Президента:

— Борис Николаевич, позвольте преподнести вам подарок на память. В кабинете Хасбулатова нашли его личную трубку — вот она.

Президент начал заинтересованно осматривать трофей.

— Борис Николаевич, да зачем вам эта гадость нужна, что вы ее трогаете? — встрял разгоряченный министр обороны Грачев.

Шеф тут же отреагировал:

— Да, что это я ее трогаю? — и швырнул трубку в угол с такой силой, что глиняная вещица разлетелась на мелкие кусочки.

Нам налили до краев по большому фужеру водки. Легко, как воду, залпом выпив, мы присоединились к общему веселью, но в душу закралась обида. Я взглянул на сияющего Грачева с рюмкой в руке и вспомнил, как он просил письменного приказа на штурм Белого дома. Посмотрел на раскрасневшуюся от водки и удовольствия физиономию Филатова, который две недели назад бился в истерике в моем кабинете, а теперь рыдал от счастья. Эти люди оказались за столом победителей главными, а тех, кто внес решающий вклад в общее дело и довел его до конца, даже забыли на торжество пригласить. Невольно пришли на память строки из ранних дворовых шлягеров Владимира Высоцкого: «А когда кончился наркоз, стало больно мне до слез — и для кого ж я своей жизнью рисковал?».

...Наркоз действительно закончился — в моем почти слепо преданном отношении к Ельцину появилась первая серьезная трещина».

«ОДНАЖДЫ Я ЗАСТАЛ СОСКОВЦА СТОЯЩИМ ПЕРЕД ЕЛЬЦИНЫМ НА КОЛЕНЯХ: «БОРИС НИКОЛАЕВИЧ, УМОЛЯЮ, НЕ НАДО С ЧЕЧНЕЙ ВОЕВАТЬ»

— О чем, интересно, вы думали, когда фактически в одиночку руководили ходом событий в России? Была мысль, что вот я, простой парень Саша Коржаков...

— (Перебивает). Извините, конечно, но я никогда не считал себя человеком ниже сортом, чем наши правители. Я с 68-го года в Кремле, и мимо меня проходили все: и президенты, и короли...

— То есть вы непростой парень?

После того как прокурор Юрий Скуратов неудачно попарился в бане, он стал одной из самых одиозных политических фигур

— Вот именно. Так долго работая на самом верху, я понял, что это не какие-то боги, не уникальные личности, а простые обычные люди, которые хотят и писать, и какать, и водку пить, и трахаться, хотя и изображают из себя супервеликих. Взять хотя бы нашего бывшего президента... Нам, конечно, свойственно создавать себе кумиров и обожествлять их, но я был нормальным, земным и сознавал: все остальные — точно такие же.

— В 94-м году Россия развязала жуткую войну в Чечне. В чем состояла ошибка власти, что надо было сделать не так?

— Не cледовало вообще боевые действия начинать! Я неоднократно беседовал по этому поводу с Ельциным и доказывал ему, что нельзя воевать с мусульманами: мы уже показали себя, когда влезли в Афганистан — до сих пор выпутаться из него не можем.

— Вы это видели своими глазами, когда служили в личной охране Бабрака Кармаля?

— Да, поэтому и утверждаю: навязать что-то силой оружия им невозможно. Эти ребята — фанатики, а тут тем более ваххабиты: с ними лучше всегда договариваться. Они же не стремились нашу территорию захватить, не предъявляли ультиматумов: просто просили дать им свободно жить — вот и надо было пойти навстречу. У центра ведь были подписаны хорошие договора с Татарстаном об экспорте их продукции, в частности, нефти, на паритетных условиях. Почему Казань процветает? Потому что ей создан особый режим благоприятствования. Ну и слава Богу — зато накал национального вопроса снижен на много градусов.

Примерно того же просил и Джохар Дудаев — нормально, мирно, но, к сожалению, у нас было античеченское лобби и действовало оно по старой пословице, когда вор громче всех кричит: «Держи вора!». Кого я конкретно имею в виду? Главу Администрации Ельцина Филатова, главу Московского УФСК (Управления федеральной службы контрразведки. — Д. Г.) Савостьянова, которому почему-то поручили Чечню... Он приходил ко мне чуть ли не через день. «Женя, — я спрашивал, — чего это ты взялся за Грозный? Что, у тебя в Москве, в области дел нет?». Я понимал, что у них чисто нефтяные возникали вопросы — все упиралось в легкие бабки.

Чеченцы хорошо знали, к кому подъехать, знали, кто подонок и на содержании у Гусинского состоит... У «Моста» же (структуры Гусинского. — Д. Г.) с Савостьяновым был договор — вот они и использовали чиновника, который до этого в жизни ничем не руководил. Самый большой пост у него был — чаеносец московского мэра Гаврилы Попова. По своей специальности как инженер-геофизик он никогда с должности рядового инженера не продвинулся бы, а став большим демократом, когда ему доверили тезисы для Гаврилы Харитоновича сочинять, возомнил себя вдруг великим. После этого был назначен главой КГБ Московской области — конечно, его на корню купили...

Именно эти люди докладывали президенту, что происходит в Чечне, как там идут дела. Чуть где Дудаев плохо о Ельцине отозвался, тут же трансформировали это, сгущали краски и передавали Борису Николаевичу, зная его слабые стороны, в частности, мстительность. Когда его оскорбляли, для него это был острый нож, и простить такого он просто не мог. (Правда, нынешние в этом плане отличились, по-моему, еще больше).

Мы как могли Ельцина уговаривали — я и первый вице-премьер Сосковец. Однажды застал Олега стоящим перед ним на коленях: «Борис Николаевич, умоляю, не надо с Чечней воевать». (Я, кстати, за точность того, что вам говорю, ручаюсь — еще никто на меня в суд не подал и написанное топором не вырубил).

И вот нас: меня и Сосковца — эти придурки (Филатов, Савостьянов и иже с ними) обозвали партией войны. Нас — тех, кто был категорически против этого блицкрига! К счастью, и Дудаев, и его окружение, и нынешнее руководство Ичкерии — все знали, какова наша позиция. Почему у меня никогда с чеченцами нет проблем, почему они в расстрельные списки меня не вносили, хотя там многие: и Ерин, и Грачев, и Барсуков? Да потому, что знали: мы были против кровопролития.

Я три раза с первым помощником Дудаева (фамилию забыл, что-то типа Сулейманов) встречался, и запись нашего разговора была распечатана, то, что нужно, подчеркнуто. Понес ее Ельцину: «Почитайте — вот что они хотят. Никто воевать не рвется — вас в заблуждение вводят!». Нет, он срочно вызвал Пашу Грачева: «Чтобы к среде был готов план боевых действий». Вот подай ему план — и все тут! Мне потом говорили, что ребята в Генштабе, которые все это разрабатывали, ночами не спали, но такие вещи наспех не делаются, тем более когда столько оружия там оставили.

Коржаков на связи. «Родина слышит, Родина знает...»

— Армия же и оставила! 

— Ну конечно! До сих пор не знаю, кто в этом виноват больше: то ли Грачев, то ли бывший министр обороны СНГ Шапошников, или, может, таким было решение парламента (тогда еще Верховного Совета)? Я понимаю, что очень трудно вывозить со складов оружие, когда вокруг беснующаяся толпа. Только попробуй тронуться с места у них на глазах — они будут ложиться под грузовики и требовать: «Оставьте все нам — будем себя защищать». Наверняка пришлось бы это оружие применить, вне всякого сомнения, пролилась бы кровь, поэтому я понимаю тех, кто занимался у нас этим вопросом... Думали, видно: черт с ним, оставим, лишь бы не воевать.

Несмотря на это, было принято решение о начале военной кампании, причем на заседании Совета безопасности присутствовал Калмыков, тогдашний министр юстиции. Будучи убежденным противником бойни, он тут же поехал к Дудаеву и в подробностях рассказал ему, что планируется, вплоть до часов: как, где, когда... Полный идиотизм: наши стратеги ведь в курсе были, куда он отправился и что чеченцы полностью осведомлены. Надо было переменить план — к чему, спрашивается, так торопиться? Нет, «я так хочу — и все!». Потом Ельцин, конечно, каялся перед народом: «Это моя ошибка!»... Действительно, это самый страшный в его жизни грех, но он за содеянное не ответил — в прекрасных условиях, путешествуя по всему миру, дожил до спокойной смерти.

— Сколько людей с обеих сторон погибло в Чечне?

— Я точных цифр не знаю.

— Но речь идет о десятках или сотнях тысяч?

— Лучше говорить не сколько погибло, а каковы потери, потому что, если считать убитых на поле боя — это одно, а вот потери — другое: имеются в виду погибшие вместе с ранеными. Допустим, человек по дороге в госпиталь умирает, на операционном столе или когда его выписали инвалидом...

— Как, расскажите, вам удалось взять в заложники президента Чечни Яндарбиева?

— Это произошло накануне президентских выборов-96, когда уже не было в живых Дудаева, — решили провести с чеченцами переговоры, чтобы действия их полевых командиров не мешали нормальному выборному процессу. Ельцин пошел на то, чтобы принять чеченскую делегацию в Кремле, о чем еще Дудаев мечтал, но выбрали для этого самый непрестижный зал. Шеф очень долго прикидывал, как сесть, чтобы не быть с Яндарбиевым на равных.

— Тот и папаху, я помню, снимать не хотел...

— Ради Бога, никто его и не заставлял — они все были в папахах, но Ельцин сел, как пахан, во главе стола, а делегации — по левую и правую руку. Он не расположился напротив Яндарбиева, как равный с равным (был категорически против этого), а чеченцы хотели, чтобы протокол, положенный при встрече двух президентов, был обязательно соблюден. Помните, как Яндарбиев бросил ему: «Не так сидите!»?.. 

Борис Николаевич всегда придавал рассадке большое значение...

— В выпусках новостей я видел, что когда чеченцы начали возмущаться, вы подскочили к столу...

— Так они же злые были, как черти.

Чеченская делегация в Кремле. Справа — президент Чечни Зелимхан Яндарбиев. «Во время переговоров Ельцин долго прикидывал, как сесть, чтобы не быть с Яндарбиевым на равных»

— И вы, если что, Яндарбиева бы ударили?

— Без всякого сомнения. Хм, а чему вы так удивляетесь? Извините, но если моему президенту кто-нибудь угрожает, пусть и другой президент, — какая разница! — я должен принять меры.

— Вы не боялись яндарбиевской свиты?

— Еще чего! Не хватало, чтобы на нашей территории гости вели себя по-хозяйски.

— Нейтрализовали бы Яндарбиева кулаком или...

— Не знаю: схватил бы, и все. Дело в том, что он сначала такой был горячий (или показывал горячность), а потом, когда злющий Ельцин поднялся и ушел: «Ну, вы тут разговаривайте...», успокоился.

На время визита им предоставили загородный особняк: с охраной, банями и отличной кухней — по полной программе!

— Девчонки там тоже были?

— Девчат не предлагали, но если бы они захотели, можно было договориться с официантками... До этого не дошло — после того, как помылись в бане, они напились. Все ведь в лесу, в лесу жили, а тут им такие условия создали: кровати шикарные, белые простыни, бильярдные, кинозал...

— Они расслабились, а в это время...

— ...а в это время я с Ельциным переговорил. Мы уже давно готовились в Чечню полететь — просто удобный момент искали. «Давайте-ка завтра утром, — предложил, — лучшего шанса не будет. Только с одним условием, Борис Николаевич: об этом знаете вы, я... Сейчас вызову Барсукова, Грачева, согласую с ними детали — и все: администрации — ни гу-гу!». Он согласился, и хотя потом сам позвонил Немцову (у них еще раньше была личная договоренность), Илюшин, первый помощник, этого не знал, премьер Черномырдин тоже. Понимаете, как было?

К тому времени мой спецназ уже две недели находился в Чечне, поэтому мы по нормальной закрытой связи договорились, чтобы там было все обеспечено: маршрут, точки пребывания, программа... Потом мне рассказывали, что когда мы оказались в Чечне, Илюшин прямо в машине ногами топал, сходил...

— ...под себя?

— Нет, с ума после того, как узнал об этом по радио. Как это так — президент в Чечне, а его, первого помощника, не предупредили?

— А что Яндарбиев?

— Этот по-своему обалдел, ведь их из особняка не выпускали — продержали там, пока мы не вернулись обратно. Они поняли, что их надули.

«И ЗЮГАНОВУ, И ЖИРИНОВСКОМУ, И ЯВЛИНСКОМУ Я ГОВОРИЛ: «РЕБЯТА, МЫ НИКУДА ВАС НЕ ПУСТИМ И ВЛАСТЬ НЕ ОТДАДИМ»

— Какой рейтинг популярности был у Ельцина перед президентскими выборами 96-го года?

— Четыре процента.

— И вы с таким показателем народной «любви» собирались его все-таки снова протащить в президенты?

— Хм, а что значит протащить? Вообще-то, я выполнял команду, а кроме того, у нас не было альтернативы: мы должны были или выиграть, или бы все преобразования свернулись... Поэтому и Зюганову, и Жириновскому, и Явлинскому я говорил: «Ребята, мы никуда вас не пустим и власть не отдадим», но вместо того, чтобы так потешно выигрывать выборы, лучше было на пару лет их перенести. Зачем? Чтобы Ельцин назначил себе преемника: Сосковца или еще кого бы он там решил — того подготовили бы...

Фото Александра ЛАЗАРЕНКО

— Это правда, что победителем избирательного марафона стал Зюганов?

— По некоторым данным, так и есть, но как узнать наверняка? Работала комиссия, выявила массу нарушений... Конечно, больше всего их было в команде Бориса Николаевича — это однозначно, потому что там денег крутилось немерено, но и у других тоже нашли, просто в гораздо меньших масштабах. Формально снимать с дистанции надо было всех...

— Говорят, что, даже де-факто выиграв, Зюганов все равно не хотел стать президентом — открещивался от этого, бедный, как мог...

— Я повторю: он был напуган событиями 93-го года и боялся, что с его приходом что-то в стране начнется. Пусть лучше, мол, все остается, как было, и он продолжит борьбу в оппозиции, чем новый передел собственности.

— В рамках предвыборного тура «Голосуй или проиграешь» Борис Ельцин проехал по огромному количеству регионов, и в каждом его ждали «домашние заготовки» — встречи с избирателями, народные забавы, танцы (если можно назвать это так) из последних сил под песни удивленного Жени Осина... По-человечески Ельцина было жаль, но недавно я прочитал в вашей книге об изнанке этой совершенно сумасшедшей кампании. Даже предположить не мог, как вел он себя в узком кругу...

— Ну, замашки-то царские у него прорезались частенько...

Вспоминаю Астрахань. В тот день состоялась очередная встреча с избирателями, после которой мы отправились на Волгу. Там специально был уже заброшен невод, полный осетров и другой рыбы, — Борис Николаевич должен был изобразить, что вместе с рыбаками вытаскивает золотую рыбку.

Если бы делалось все по-нормальному, никаких проблем: стой на сухом и тащи себе там, где место определили. Знаете (улыбается), как обычно на похоронах коммунистических вождей гвардейцы несли перед Мавзолеем гроб, а члены Политбюро только держались за ручки, чтобы самим не упасть? Так и здесь — ему надо было лишь уцепиться за невод: нет, решил показать народу, какой молодец, и полез в воду... Естественно, за него все равно чего надо словили — он только ботинки свои намочил, искорежил... Потом, как водится, пойманных осетров обмыли, сделали икру-пятиминутку, попробовали, что это за деликатес царский (как по мне, просто свежая икра), — и в вертолет. Взлетели, и тут Борис Николаевич ногу в своем земляном ботинке (тот был в мокром песке, как котлета в панировочных сухарях) на стол выставил. Поддал же, а выпивший человек чувство меры теряет, сразу культурка уходит куда-то.

Картина еще та... Рядом с ним астраханский губернатор сидит, а напротив человек пять: Илюшин, шеф протокола, Корабельщиков, который тогда помощником был, замгубернатора и я. Короче, шеф ногу бабах — показывает, какой у него, дескать, грязный ботинок, а почистить никто не хочет. Я сразу же отвернулся, а Ельцин на меня недовольно глядит: вот ведь какой, даже глазом не повернет, ухом не пошевелит... Начал мне что-то обидное говорить.

— Кто-то пошевелил ухом?

— Я ноль внимания — твои, мол, проблемы, и тут он заорал так, что летчик чуть не спикировал: «Адъютант!!!». В свое время я ввел эту должность, чтобы избежать эксцессов по части того, кто наденет ему пальто и зашнурует ботинки. Адъютант и портфели за ним таскал, и помогал обуться — когда он большое пузо носил, сам это сделать не мог (хотя иногда все же его спускал, по-разному было). В общем, Толя Кузнецов пришел, снял с него ботинки, отдал официанту почистить.

— Бедный губернатор — представляю, каким шоком для него это стало...

— Тем более что он-то из демократов был... Ельцин поставил его на эту должность, когда губернаторов еще не выбирали, а назначали, и вот человек увидел истинно «демократического» президента.

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...Поездка в Волгоград была, наверное, единственной, когда мы полностью выполнили программу. Мэр города прием организовал замечательно, а вечером предстояла очередная ответственная встреча с ветеранами — ее сценарий досконально расписали в Москве аналитики из группы Чубайса — Дьяченко. Посмотрев, правда, текст, приготовленный Ельцину для озвучивания, я подумал, что его сочинили обыкновенные фашисты, чтобы надругаться над мужеством и священной памятью тех, кто выстоял в страшной Сталинградской битве.

Дело в том, что одно из волгоградских оборонных химических предприятий под Ахтубой после конверсии начало выпускать фаллоимитаторы. Изделия эти не пользовались у населения спросом, вследствие чего завод бедствовал и не выплачивал зарплату работающим там ветеранам. В кабинете Чубайса придумали, как из столь щекотливого положения Ельцину следует выйти. Он должен был пошутить: дескать, даже я, Президент России, знаю, что вместо денег вам дают зарплату фаллоимитаторами, но вы еще такие крепкие, что вам эти искусственные мужские достоинства ни к чему.

Согласно задумке политтехнологов, ветеранам следовало попадать от смеха со стульев. Я сохранил этот текст на память как образец высокопрофессиональной деятельности тех, кто выбирал Ельцина не сердцем, а... имитаторами».

«...Весной 1996 года, в разгар предвыборной гонки, он приехал в Архангельск для общения с местными жителями. Как обычно, подобные встречи шли по заранее отрепетированному сценарию — так было и на этот раз. (Татьяна тогда впервые выехала с папой на мероприятие подобного уровня в качестве пока еще «внештатного советника» и члена Совета по выборам президента Ельцина без обязанностей). 

Все шло более или менее нормально, пока Борис Николаевич не выпустил «джинна из бутылки». Впав в привычное лирическое полузабытье, глава государства тут же забыл и о пресловутых записках, и о том, где он вообще находится. Результатом стало его обращение к архангелогородцам, начавшееся со слов: «Здравствуйте, дорогие... астраханцы!», после чего президент успел мудро поразмышлять в микрофон о том, что, дескать, добываемая в области черная икра — тоже неплохая валюта и негоже жаловаться, что жизнь в области — не сахар. После такого выступления, ощущая, что тысячная аудитория работников местного Целлюлозно-бумажного комбината, где и происходила судьбоносная встреча, зримо впала в транс, запутавшегося в российских меридианах и параллелях кандидата в президенты пришлось просто «оттирать» от микрофона. Иначе он вполне мог бы начать рассуждать и о том, что в области в этот раз, например, явный неурожай хлопка...».

http://bulvar.com.ua/gazeta/archive/s49_44271/4045.html

 

Часть 3

«НАКАНУНЕ ВЫБОРОВ Я ЕЛЬЦИНУ ПРЯМО СКАЗАЛ: «ВАС ПОСТОЯННО И СИСТЕМАТИЧЕСКИ ОБВОРОВЫВАЮТ»

— Я вспоминаю детективную историю вокруг плотно набитой деньгами коробки из-под ксерокса. Накануне второго тура выборов-96 она туда-сюда путешествовала — куда это в ней несли полмиллиона долларов?

— Начну издалека. Когда мы организовывали избирательный штаб, каждый предложил свою схему: я одну, Илюшин другую (он, например, ввел в нее Лисовского и Чубайса). Я настаивал, что контролировать финансовые потоки должна Служба безопасности президента, но Ельцин меня не поддержал — принял план, при котором реальных рычагов мы лишались. Причем на меня он самые трудные вопросы повесил, а Службу охраны вообще задвинул, хотя без нее и шагу нельзя было ступить — она сыграла в избирательной эпопее огромную роль.

Деньги в коробке из-под ксерокса, как потом оказалось, были бюджетные, а изымал их из казны первый замминистра финансов Герман Кузнецов. Не знаю, откуда он их отрезал, но проворачивал эту операцию, видимо, не один раз. Когда в его сейф залезли, обнаружили там наличными два миллиона долларов и платежки на сотни миллионов в Латвию, на какие-то экзотические острова (изготовление печатной продукции оплачивалось вообще на Багамах). Интересные вещи открылись... Все как есть мы решили оставить в сейфе и поймать хозяина с поличным, когда он станет оттуда что-нибудь доставать, но вот незадача — деньги исчезли бесследно. Несмотря на то, что была установлена техника и велось круглосуточное наблюдение, два миллиона буквально испарились — так их и не нашли (надо отдать Герману должное: умел уходить от опасности).

Полмиллиона в коробке из-под ксерокса, о которых вы спрашиваете, должен был получить Евстафьев, а он взял с собой (просто так, совершенно без задней мысли) Лисовского: мол, пойдем за компанию. У Евстафьева был пропуск, с которым можно было ходить везде без проверки и проносить все, что хочешь, но мы-то знали, что эти ребятки несут, и я отдал команду их задержать...

Накануне я Ельцину прямо сказал: «Вас постоянно и систематически обворовывают». Он насупился: «Дайте мне доказательства». Мы их и предъявили — пожалуйста! Не стали неделю искать, месяц ловить — на следующий же день схватили воров с поличным.

— Шум сильный поднялся?

— Скандал раздула вся эта банда: Березовский, Юмашев, Дьяченко, Чубайс, Киселев... Решили тех, кто их вывел на чистую воду, задавить криком.

«Думаю, к концу жизни Ельцин даже буквы забыл. Когда ему приносили для ознакомления документы, он в текст вообще не заглядывал. Пробегал глазами только «собачку» — два слова о том, какую резолюцию наложить: согласен — не согласен»

Фото Александра ЛАЗАРЕНКО

— А зачем ночью Ельцина разбудили — он ведь почти уже ничего не соображал и вдобавок очень плохо себя чувствовал?

— Об этом надо спросить Наину с Татьяной. Он только-только с трудом уснул, а его растолкали. Какой смысл? Пусть человек отдыхает — утром во всем разберется. Мы же не собирались куда-то передавать материалы, сообщать о происшествии прессе... Евстафьева с Лисовским уже допросили, они абсолютно во всем сознались. Вот протокол, где написано: откуда деньги, кто взял, — успокойтесь! Нет, все равно подняли старика с постели. Ну, позвонил он мне: «Что стряслось?». Я: «Борис Николаевич, спите, пожалуйста, отдыхайте. Все нормально, у нас под контролем», но тут разве уснешь?

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...Теперь телефон зазвонил в машине. Я снял трубку и услышал Татьянин голос — она набросилась на меня с новой силой, но со старыми фразами:

— Вы должны отпустить их — это конец выборам!

Пока она кричала, я заметил, что голос из трубки доносится с чуть уловимым опозданием, словно эхо. Я спросил Таню:

— Кто с тобой рядом находится?

Она тут же притихла:

— Не скажу.

Я между тем уже отчетливо слышал, как кто-то нашептывает ей, что именно она должна мне сказать. Несколько раз я спросил ее жестким тоном:

— Кто с тобой рядом? Если не ответишь, я тебе тоже ничего не скажу!

Таня сдалась:

— Березовский.

— Передай своему Березовскому, — сказал я Татьяне, — что его указаний я выполнять не намерен. Пусть успокоится — утром разберемся.

— Тогда я вынуждена буду разбудить папу, — не унималась Татьяна.

— Если ты папу разбудишь, это будет самый плохой в твоей жизни поступок. Ты же знаешь, как мы бережем его сон, для нас он священный, а ты из-за пустяка хочешь беспокоить президента России.

Коржаков был не только начальником охраны президента. «Он меня личным другом назначил...»

На этом разговор закончился.

Подъехали к дому, я посмотрел на часы — было начало первого ночи. Снова раздался звонок — на этот раз я узнал голос Анатолия Кузнецова, старшего адъютанта Ельцина:

— Александр Васильевич, Борис Николаевич будет с вами сейчас разговаривать.

— Что там у вас произошло-то? — сонно прохрипел Президент.

— Борис Николаевич, я вас прошу... Утро вечера мудренее, отдыхайте. Мы разбираемся, информация от нас в прессу не попадет. Завтра я обо всем доложу.

По сравнению с истеричным тоном дочери голос Президента показался вдвойне спокойным:

— Ну ладно, давайте отложим до завтра».

«ТАНЯ, — ПООБЕЩАЛ Я ПРЕЗИДЕНТСКОЙ ДОЧКЕ, — БЕРЕЗОВСКОГО ПРИСТРЕЛЮ, КАК КРЫСУ»

— Как получилось, что команда Чубайса перехитрила такую могучую, многоопытную Службу охраны?

— Она не перехитрила, это не так. Вы заблуждаетесь, потому что являетесь, очевидно, его сторонником.

— Я? Нет, совершенно...

— У Ельцина были две партии: одна — государственников, куда входили Сосковец, Коржаков, Барсуков, Бородин, красноярский промышленник Быков и другие, а вторая — приближенных к Семье Чубайса, Филатова... Когда-нибудь, рано или поздно, он должен был сделать выбор...

— Почему же Чубайс и Ко взяли верх?

— За ними стоял капитал: Березовский, 10 банкиров плюс Танечка, которая сидела у них «на ухе». Мы президенту одно говорили, а дочка, с другой стороны, плела свое... Она же ему напропалую врала!

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...Недели за две до отставки я с ней беседовал:

«Алкоголиком Борис Николаевич не был. Я бы назвал его пьяницей»

— Татьяна, что ты делаешь — за месяц третий раз подряд записываешь Березовского на прием к президенту. Зачем выделять бизнесменов — пусть они либо ходят все вместе, либо имеют равное право на аудиенцию.

Таня же не разделяла причин моего беспокойства, а БАБ уже считал себя близким семье Ельцина человеком, имеющим особые заслуги. Видимо, эта убежденность пропитала насквозь и Татьяну. Объяснять президентской дочке, что лоббировать интересы этого проходимца недопустимо, было бесполезно.

— Таня, я Березовского просто пристрелю, как крысу. Я ведь понимаю, кто тебе голову забивает! — однажды сорвался я.

Ответ поразил меня цинизмом:

— Саша, я умоляю, делайте с ним что хотите, но только после выборов».

— Получается, деньги государственный подход пересилили?

— Конечно, это рычаг мощный, а если человек не соображает, не оценивает сам свои действия, он просто беспрекословно выполняет то, что ему скажут. Как дочка родная напела, так Ельцин и поступал, а чего обо мне тогда напридумывали! Филатов с Гайдаром даже наплели шефу, что я хочу стать президентом России. Стоило мне только заикнуться, что выборы нужно перенести, они тут же ему свою версию — пожалуйте! Когда я об этом услышал, мне плохо стало.

— А что же Борис Николаевич? Поверил?

— Конечно — а чего вы хотите, если он маразматик? Сначала сами мне высокий рейтинг нарисовали, а потом им же душили: «Видите, какая у Коржакова популярность? Это все потому, что он за вас оставался, а теперь подомнет и будет первым». Да кто выводил эти цифры, кто опрашивал людей, знают они Коржакова или видеть не видели? Ко мне же в народе, как к Малюте Скуратову, относились...

— За несколько недель до второго, решающего тура последних в своей жизни выборов Ельцин громогласно объявил, что увольняет Коржакова, Барсукова и Сосковца, и сопроводил это заявление загадочной фразой: «Они много на себя брали и мало отдавали». Что вы почувствовали, услышав такие слова после стольких лет верной и преданной службы?

— Сейчас, если честно, уже ничего не чувствую, а тогда... Большое облегчение испытал: слава Богу, такой хомут сняли. Работать с Ельциным — это была мука, 11 лет мучений! Я же семьи не видел, фактически без меня младшая дочь выросла — просто забыла, как отец выглядит. За старшей я еще успел присмотреть, довести ее до ума: она с медалью школу окончила и поступила, куда хотела, — а младшую из школы выгнали: пришлось потом устраивать в медучилище.

«Выпьем за Родину, выпьем за Ельцина, выпьем и снова нальем!»

«ПОСЛЕ ТОГО КАК ЭТОТ ПРИДУРОК ЧУБАЙС ЗАЯВИЛ, ЧТО ОНИ ЗАБИЛИ ПОСЛЕДНИЙ ГВОЗДЬ В ГРОБ (ДО СИХ ПОР НЕПОНЯТНО, ЧЕЙ), МНЕ ПРИШЛОСЬ ВЕСТИ ПОЛУЛЕГАЛЬНЫЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ»

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...Борис Николаевич произнес фразу, ставшую исторической: «Они много на себя брали и мало отдавали». Я оторопел... Кому мало отдавали — ему, что ли?

Моя жена Ирина тоже смотрела это выступление Ельцина по телевизору. У нее были теплые отношения и с Наиной Иосифовной, и с дочерьми Президента Татьяной и Еленой... Потом Ира призналась:

— Для меня Ельцин умер — больше я с ним видеться не хочу. Эту улыбку Иуды никогда не забуду...»

«...Через два дня после истории с моим письмом Президенту у него случился очередной инфаркт. С утра я был в тире — решил, что пора потренироваться на случай, если придется себя защищать (оружие-то у меня именное, на законных основаниях). Там меня отыскал Кузнецов.

— Врачи в панике, у шефа опять инфаркт.

Я посчитал: получилось — пятый. Поразило ту часть сердца, которая чудом сохранялась здоровой.

До второго тура выборов оставалось семь дней — в такой ситуации должен принимать решение не отстраненный генерал, не кто-то из членов семьи, а Черномырдин. Он — действующий премьер и обязан брать ответственность за последующие события на себя.

Приехав на президентскую дачу в Барвиху, я попросил адъютанта найти Конституцию Российской Федерации, Закон о выборах Президента.

«Трезвым Ельцин практически не был. Даже когда врачи категорически запретили ему пить

Минут 15 искали, но не нашли в доме Ельцина ни текста Конституции, ни законов. Брошюрку отыскали только в комендатуре. Я прочитал абзац в 92-й статье, где написано о недееспособности первого лица. Там четко сказано: «Президент Российской Федерации прекращает исполнение полномочий досрочно в случае стойкой неспособности по состоянию здоровья осуществлять принадлежащие ему полномочия...».

— Мне сейчас сложно давать вам какие-то советы, — обратился я к Кузнецову, — но мое мнение следующее: если они меня предали, то тебя и подавно сдадут, поэтому действуй по закону. Это означает, что ты должен проинформировать премьер-министра Черномырдина, а он уже пусть сам решает, как быть.

Вошел лечащий врач Ельцина Владлен Николаевич Вторушин:

— Борис Николаевич просит никому ничего не сообщать.

«Просит» — мягко сказано, я уже и сам слышал из соседней комнаты вопли: «Черномырдину — ни в коем случае!».

— Эпиграфом к книге «Борис Ельцин: от рассвета до заката» вы выбрали очень яркое высказывание Талейрана: «Целые народы пришли бы в ужас, если б узнали, какие мелкие люди над ними властвуют»...

— (Улыбается). Ко второй моей книге эпиграф другой. Прочитайте, пожалуйста...

— «Пока мы живем так бедно и убого, я не могу есть осетрину и заедать ее черной икрой, не могу мчать на машине, минуя светофоры и шарахающиеся автомобили, не могу глотать импортные суперлекарства, зная, что у соседки нет аспирина для ребенка, потому что стыдно». Борис Ельцин. «Исповедь на заданную тему. 1990 год».

— И после этого ботинки на стол! Нет, эта книга поинтереснее будет...

— Скажите, а вы не боялись, когда решили издать мемуары?

— Опасался единственного: идя на свою первую пресс-конференцию, думал, что меня арестуют и не дадут даже слова сказать. После того как этот придурок Чубайс заявил, что они забили последний гвоздь в гроб (до сих пор непонятно, чей), мне пришлось вести полулегальный образ жизни. Я знал, что дана команда меня задержать, не допустить в гостиницу «Рэдиссон-Славянская», где была намечена встреча с журналистами, поэтому просто на три дня уехал. Мне подобрали конспиративную дачу, гулять выходил только ночью... Там и готовилась пресс-конференция, а после этого меня уже ничем нельзя было запугать: вышел и объявил, что все нормально и я живой... В общем, что хотел, то и сказал.

— Слышал, что после прочтения вашей книги Ельцин получил очередной инфаркт...

«Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа...»

— Вранье, вранье!

— Цитата из вашего интервью: «То, что он мог получить от моей книги инфаркт, — бред, потому что он ее не читал. Он не читал никаких книг уже лет 20, с тех пор как Ленина закончил штудировать»...

— Думаю, к концу жизни Ельцин и буквы забыл, потому что, когда ему приносили для ознакомления документы, он пробегал глазами только «собачку», которую Илюшин писал. Два слова о том, какую резолюцию должен наложить: согласен — не согласен, а в текст он вообще не заглядывал.

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...От Филатова — одна головная боль, Борис Николаевич даже жаловался:

— Смотрю на него и не слушаю — когда он говорит, во рту будто две мухи сношаются. Приносит с собой огромную папку бумаг и начинает про них мне рассказывать. Я намекаю ему: «Ну это же ваши вопросы — сами должны решать», а он не понимает.

Доходило даже до того, что шеф в открытую просил:

— Половину бумаг отложите в сторону и оставьте у меня.

— Какую половину? — уточнял Филатов.

— Да любую! — совершенно серьезно отвечал Президент».

— В «Записках президента» Ельцин назвал вас своим личным другом — он действительно таковым вас считал?

— Он меня личным другом назначил... Поймите, всю жизнь Борис Николаевич был начальником. Практически только первый год после института проработал, так сказать, рядовым, а потом сразу пошел на повышение и с тех пор на грешную землю уже не опускался. Я же руководителем вообще никогда не был, пока он меня не поставил. Точно таким же волевым решением Ельцин определил меня и в друзья.

«ЛЮБИТЬ ЕЛЬЦИНА БЫЛО НЕ ЗА ЧТО — ПО БОЛЬШОМУ СЧЕТУ, ОН БЫЛ МАЛОКУЛЬТУРНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ»

— Вы были на ты?

— Нет, я никогда с ним не фамильярничал. Он со мной быть на ты мог — иногда.

— В знак особого доверия и уважения?

— Может, и так. Я был для него когда Александр Васильевич, когда Александр, а в подпитии и Сашей.

«Наина — провокаторша и лицемерка»

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...Личные отношения Борис Николаевич сразу же ограничил жесткими рамками — всех называл только на «вы», разговаривал кратко и строго: «Поехали!», «Подать машину в такое-то время», «Позвоните туда-то», «Доложите об исполнении» и т. п.

Первое замечание он мне сделал, когда я захлопнул дверцу машины. Открывая его дверь, я одновременно захлопывал свою, но поскольку на левой руке у него частично трех фаланг не хватало, подспудно затаился страх, что и оставшиеся пальцы когда-нибудь непременно оторвут — например, прихлопнут дверцей автомобиля. Он выходил из ЗИЛа весьма своеобразно: хватал стойку машины, расположенную между дверьми, и резко подтягивал тело, причем брался всегда правой рукой (пальцы при этом действительно находились в опасной зоне). Я сразу обратил внимание на эту особенность шефа выходить из машины и ни за что бы плохого не допустил, поэтому было обидно услышать от Бориса Николаевича резкое резюме:

— Вы мне когда-нибудь пальцы отхлопнете».

— Это правда, что дважды вы с Ельциным резали вены и смешивали кровь?

— Пожалуйста (показывает руку) — вот один шрам, а вот другой.

— При каких обстоятельствах это происходило?

— Ну, знаете, трезвым он никогда не был...

— И чем же вы резались?

— Ножом: он мне, я ему...

— Так вы настоящие мужики — не каждый бы на такое решился...

— Первый раз все получилось случайно, в бане. Мы были в Якутии, и там ему подарили специальный якутский нож для разделки рыбы, чтобы сырой ее есть. Ельцину часто дарили ножи, и он любил ими пугать приближенных: бывало, повернет резко лезвие и тыльной стороной так — вжик! — махнет по запястью. От неожиданности люди, естественно, дергались, а я его фокусы знал и, когда Бородин вручил ему нож, подумал: «Сейчас точно будет меня полосовать». Так и получилось: он раз! — но я даже не шелохнулся. «Что, не боишься?» — спросил. «Ни капельки». — «А если по-настоящему?». — «Да пожалуйста». Он и чиркнул, а потом испугался: хлынула кровища, залила простыни. «Нет, не могу так, — сказал, — давай теперь ты меня...». Ну, я у него кожу на кисти немножко надрезал.

Президент с дочерью Татьяной

— И что, смешали кровь?

— Ну да... Обычный пьяный базар — ничего серьезного. Второй раз это произошло в Президентском клубе, тоже неожиданно. Сидели, пили пиво, и вдруг, ни с того ни с сего, у него бзик случился — взял у поваров хлебный нож. Я: «Борис Николаевич, мы уже с вами резались». — «Да? Что-то не помню. Давай еще...».

— Вы с ним когда-нибудь пили на брудершафт с последующим поцелуем?

— Нет. Я этого вообще не понимаю — с мужиком целоваться.

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...Перед сном я иногда вспоминаю какие-нибудь эпизоды из прежней жизни. Весной 95-го мне сделали операцию — зашили грыжу белой линии. Грыжа образовалась из-за чрезмерных спортивных и физических нагрузок, мышцы пресса разошлись, внутренности стали просвечивать через кожу, и врачи настояли на операции. На реабилитацию они просили минимум два месяца, но Ельцин отвел на все лечение две недели.

В день операции Борис Николаевич приехал меня навестить — прибыл часов в пять вечера и уехал около одиннадцати. Прямо в палате накрыли стол, пришлось выпивать. Иногда я отходил от стола, прикладывался к подушке — чувствовал себя отвратительно. Доктора уже в открытую объясняли шефу, что после операции прошло только пять часов, что спиртное пациенту противопоказано, но у нас считалось: Президент выше Гиппократа, приглашает — не пить нельзя. Борис Николаевич — эгоист чудовищный...

Миновала неделя, мне сняли швы. Я переехал в санаторий в Барвиху и начал ходить пешком — спустя несколько дней уже нахаживал до 30 километров. Внешние швы заросли, а внутренние, по прогнозам докторов, должны были прийти в норму только через полгода, поэтому мне категорически запретили поднимать даже небольшие тяжести и заниматься спортом.

Еще через неделю я вышел на работу. Как раз на следующий день в Старом Огареве у Ельцина была запланирована встреча с Кучмой — накануне президентских выборов в Украине Леонид Данилович хотел заручиться поддержкой Бориса Николаевича и, естественно, финансовой помощью России.

После ужина обоих пришлось в прямом смысле сначала поддерживать, а Кучму и выносить. Шеф же, выходя из дома, не удержал равновесия и полетел головой вперед, прямо на дверной косяк. Еле успел его подхватить... В тот момент в глазах у меня потемнело, появилось ощущение, будто пресс опять разрезали, только на этот раз без наркоза. Внутренние швы разошлись...».

С дочерьми Татьяной Дьяченко и Еленой Окуловой

— Как сегодня думаете, вы любили Ельцина как человека?

— Когда его сместили с должности первого секретаря Московского горкома, я считал, что он за дело страдает, хочет вроде, чтобы нам, москвичам, хорошо было, а его за это полощут. Тогда, видя, как ему тяжело и как он по этому поводу переживает (Борис Николаевич же и напивался, и голова у него часто болела), конечно, я его очень жалел, но это была не сыновняя любовь, а, скорее, человеческое сострадание к несправедливо обиженному. Вот так, наверное, а любить его было не за что — по большому счету, он малокультурным был человеком, хотя матом и не ругался. Практически не ругался...

— Что для начальника такого уровня весьма удивительно...

— Если надо было, как бывший строитель Ельцин, разумеется, мог крепкое словцо употребить, и здесь, в Москве, иногда у него что-то проскакивало, но он не терпел, когда кто-то рядом допускал, так сказать, выражения. Поэтому мы все в этом плане себя сдерживали, но хватало других моментов, которые свидетельствовали о его нижайшей культуре. Ну что теперь сделаешь?

— Смотрите, Горбачев ко всем подчиненным, даже людям старше себя, обращался на ты, а Ельцин — на вы...

— Да, если так сравнивать, внешней культуры в Горбачеве было меньше, но когда первые лица хорошенько принимали на грудь, тут уж из каждого вылезала своя свинья. Правда, я никогда Горбачева пьяным не видел...

— Неужели он вовсе не напивался?

— Просто при этом я не присутствовал. Наверняка напивался, раз Раиса за это его мордовала, тем более ставропольское гостеприимство известно — туда столько всегда гостей приезжало...

— Однажды Наина Иосифовна сказала: «Мы Александра Васильевича любили, считали членом семьи, а он нас предал». Вы с этим согласны?

— Одна газета поместила обо мне статью под названием «Преданный предатель»: то ли я, дескать, был предан Ельцину как человек и потом предал его, то ли меня предали... Я, честно говоря, готов был разойтись по-джентльменски, молчать, но началась травля в прессе, надо мной нависла угроза физической расправы, до моего сведения довели, что Семья дала разрешение на арест Коржакова — так кто здесь предатель? По-моему, двух мнений не может быть: конечно, Борис Николаевич. Наина Иосифовна же провокаторша, не говоря о том, что она меня не любила... Лицемерки и она, и Татьяна, а самая порядочная, как ни парадоксально, старшая дочь Елена...

— ...которая почему-то всегда в тени...

— Ну, может, правильную политику ведет ее муж Окулов. У нее, как и у каждого из них, своя судьба, но это отдельная тема.

«Как сейчас помню, у Кучмы с Ельциным была такая любовь. Целования, обнимания...»

«ЕЛЬЦИН ЖЕНУ МОГ НЕ ТОЛЬКО РАКЕТКОЙ ПОНИЖЕ СПИНЫ УДАРИТЬ, НО И ХОРОШЕНЬКО ЕЙ В ГЛАЗ ЗАРЯДИТЬ»

— Это правда, что, будучи подшофе, Борис Николаевич прямо на корте во время теннисного матча мог ударить Наину Иосифовну ракеткой по заднице?

— Не только на корте и не только пониже спины: мог хорошенько и в глаз зарядить.

— На ваших глазах?

— При мне — нет, но были случаи, когда после очередного их выяснения отношений она по неделе даже горничным не показывалась.

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...Когда Ельцин приходил домой, дети и жена стояли навытяжку. К папочке кидались: раздевали его до трусов и переобували в комнатные тапки — сам он только руки и ноги поднимал».

— Ельцин был человеком богатырского здоровья?

— От рождения, может, и да, но в бытность президентом в одном кармане у него была горсть таблеток, выписанных врачами, а в другом — горсть, которую ему подсовывала не верившая медикам Наина. Он их ел, как орехи, и доктора с ума сходили, что бы ему еще дать.

— А как же купание в ледяной воде?

— Нормально. Кстати, Борис Николаевич и меня к этому приучил... Раньше я не испытывал такого счастья — окунуться в прорубь, а попробовал с ним — и получилось. Оказалось, это не так страшно.

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«Ты целуй меня везде...». С Леонидом Кучмой

«...По реке плыли льдины, обычный весенний мусор, и вдруг Борис Николаевич стал раздеваться. Я обязан был изобразить удивление:

— Ну что вы, такая студеная вода — находиться в ней невозможно.

— Нет, я должен снять стресс, встряхнуться, — «убил» меня шеф.

Я быстренько побежал к машине за полотенцами, разделся и сам, одежду сложил на капоте. Возвращаюсь обратно, а Борис Николаевич уже в воду входит. Голышом — стесняться некого... Моржом я никогда не был и впервые в жизни окунулся в настоящую ледяную воду: показалось, что ноги ошпарило крутым кипятком. С перехваченным от остроты ощущений дыханием я поплыл. Кипяток стал еще «круче» (если бы у меня потом слезла кожа, я бы не удивился).

Плывем, льдины руками разгоняем, а течение сильное, сносит от берега. Шеф же ничего не замечает — «снимает стресс». Тут я занервничал:

— Борис Николаевич, давайте назад.

Он смеется.

Пришлось схитрить:

— Вам волноваться, наверное, уже нечего, а мне еще, может, детей рожать.

Он сделал обиженное лицо, но повернул и из воды вышел.

На самом деле я не за себя переживал: Ельцин ведь перенес операцию на ухе, и врачи категорически запретили ему переохлаждение.

Выскочил я из воды, встал на сухую травку. Растерлись полотенцами и стали красными как раки. Я предложил:

— Давайте в машину — там тепло.

Достал фляжечку, и мы с наслаждением ее опорожнили. Я, правда, выпил поменьше — за рулем ведь, а Борис Николаевич позволил себе остальное. Посмотрел на меня и сказал:

— Вот теперь я человек, могу приступить к работе».

— Когда первый раз вы вошли в ледяную воду, не было мысли, что можете оттуда не выплыть?

— Нет — я был уверен, что и сам выплыву, и еще этого чудака вытащу, потому что находился в хорошей физической форме.

— Один из бывших членов Политбюро ЦК КПСС рассказывал мне, что Ельцин был настолько крепок физически, что напивался до чертиков без каких-либо последствий. В два часа ночи после очередного застолья наши вершители судеб могли разойтись никакие, а в пять утра он уже всех будил и звал играть в волейбол. Это что, действительно правда?

— Да, только надо понимать, откуда он — этот стиль-то. Набравшись, Борис Николаевич не мог уснуть до утра — обязательно часа через три просыпался, и ему нужно было или снова выпить, или накуролесить, или врачей вызывать и мучить: мол, что-то болит, давайте лечить. Долго спать он не мог — ночь для него тянулась мучительно... Это Бог наказал его за столь «праведную» жизнь бессоницей.

— Ельцин предпочитал водку?

Александр Коржаков с Дмитрием Гордоном на пороге своего дома

Фото Александра ЛАЗАРЕНКО

— Когда на Урале работал, да — только во время официальных мероприятий, если приезжали гости из центра, пил коньяк, который считался партийным напитком, и, уже переехав в Москву, полностью на него переключился. Мне, между прочим, это претило: от коньяка у меня изжога, я его терпеть не могу.

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...Борис Николаевич издавна любил заканчивать рабочий день коньячком, предпочитая дорогой армянский. Еще в московском горкоме начальник группы охраны Юрий Федорович Кожухов под вечер аккуратно заходил к нему с оттопыренным задним карманом брюк — несмотря на спецпоходку, выгнутую спину и отведенные плечи, разрез пиджака частенько предательски обнажал горлышко бутылки. «Секрет» был официально открыт мне после пицундских волейбольных баталий, когда вместо Кожухова шеф стал приглашать в комнату отдыха меня».

Ежедневно Кожухов оставлял бутылку армянского коньяка три звездочки (это были не те звездочки, что сейчас, а тогдашние, со спецбазы). Когда пора было ехать домой, Ельцин меня спрашивал: «Машину вызвали?». — «Вызвал». — «Ну, заходите». И вел в заднюю комнату. Там на столе стояли два фужера по 250 граммов, два бокала для вина по 125 и две рюмки по 50, рядом — бутылка фруктовой воды и бутылка минералки.

— Закуски не было?

— Никакой. Ритуал начинался всегда одинаково: «Ну давайте!», а вообще, тосты у усталого Бориса Николаевича были традиционно краткие: «Ну!». 

Первый раз я откупорил бутылку и в нормальную рюмку собрался разлить, а он: «Нет!». Взял на 125 — Ельцин кивает: «Пойдет». Налил ему половиночку — он: «До конца. И себе до конца». Пока я разливал, он водички фруктовой себе плеснул: «Ну, — скомандовал, — с Богом!». Выпили, он водичкой запил, я уже должен новую порцию наливать, а мне что-то так плохо...

Со вторым фужером все повторилось: «Нет, до конца». Когда опустевшую бутылку я поставил на пол, Ельцин спросил: «А почему оставляете? Кожухов всегда забирает с собой». Я возразил: «А зачем? Пусть лучше уборщица сдаст. Вы получаете коньяк на спецбазе, поэтому Горбачеву все равно доложат. Какая разница, отсюда или оттуда он это узнает?». — «Да, логично». Опорожнили бокалы, он снова запил — и все, выходим к лифту. У меня выпитое гуляет внутри, подступает к горлу (уговорить-то могу много, но только с закуской — еще мать этому учила), а он спокойненько достает «Стрепсилс» (сейчас это снадобье в каждой аптеке есть, а тогда только членам Политбюро выдавали). Парочку таблеток себе в рот: чмок, чмок! — сосет. Хорошо: и запил, и заел... Я его на заднее сиденье усаживаю, сам на переднем устраиваюсь и по дороге гоняю туда-сюда этот коньяк. Когда приезжали на дачу, первым делом бежал к водителю: «Дай что-нибудь зажевать, не могу».

— Борис Николаевич был алкоголиком?

— Я бы, скорее, назвал его пьяницей.

— Вам приходилось часто с ним выпивать?

— Да каждый день.

— Легендарный маршал Буденный глушил коньяк стаканами и фужерами (что под рукой было): по четыре, по пять за раз, а какую максимальную дозу мог осилить Борис Николаевич?

«Если «Метаксу» разбавлять шампанским, балдеешь быстрее, а выпиваешь меньше». А если салом закусывать?

Фото Александра ЛАЗАРЕНКО

— Он тоже и стаканами, и фужерами пил, а поскольку это продолжалось в течение дня, литра два выходило.

— Вы пили с ним наравне?

— А он не позволял по-другому, всегда заставлял всех пить одинаково. Попробуй откажись! Если не будешь, лучше не начинай...

«КУЧМА ОБВЕЛ РОССИЮ ВОКРУГ ПАЛЬЦА»

— По слухам, когда у Ельцина возникли уже большие проблемы со здоровьем, вы втихаря разбавляли ему водку в пропорции один к двум...

— Ой, целая эпопея была... Он вообще-то всегда пил коньяк, который специально из Армении привозили, — будь здоров какой! — и когда в 93-м у него началась подагра, для меня это было счастье. Собрался совет академиков, и они объявили: «Борис Николаевич, эта болезнь не лечится — бесполезно даже пытаться, но есть наблюдение, что те, кто пьет только водку, подагрой никогда не хворают». Он это мне рассказал, и всем буфетам и барам тут же было приказано сменить ассортимент...

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...Водка возникла в нашей «винной карте», когда у Бориса Николаевича впервые в жизни разыгралась подагра. Ее симптомы — в докторов летели карандаши, подушки, телефонные трубки, торшеры... Боль он никогда не переносил, а тут суставы... На дачу в Барвиху призвали всех светил медицины, в том числе и народной... Все — не то, и только спустя несколько дней вызывает меня шеф к себе: «Александр Васильевич, сегодня один из специалистов сказал, что подагра неизлечима. Это болезнь дворянская — тех, кто пьет вино, шампанское и коньяк, а по многолетним наблюдениям ученых, она не берет только пьющих водку. Александр Васильевич, меняем нашу ориентацию!».

«Ценную информацию» я передал Барсукову, и по его команде ориентацию стала менять страна. Все банкеты, приемы, спецбуфеты, официальные мероприятия в центре и регионах... Я, честно скажу, был рад — от коньяка у меня всегда была страшная изжога. Некоторые почитатели опального звездоносного продукта с радостью пустили бы слух, что это Коржаков специально заразил Президента подагрой, вот только происхождением я подкачал — ну никак оно у меня не княжеское...

От общенародного лекарства боль действительно поутихла, но прежняя обувь 41-го размера уже не подходила. Дело было в момент очередного внеочередного отпуска в Завидове: он там ходил в валенках, и вот утром выхожу я из комнаты и не нахожу своих туфель 46-го размера. Иду в столовую, а Борис Николаевич уже там, в моих ботинках и говорит: «Не представляете, как мне в них хорошо!». Пришлось подарить: он влез в них и больше не вылезал.

Мою растоптанную обувку адъютанты вылизали до блеска, и Президент несколько месяцев в ней работал. Как раз в это время в Москву прибыл с визитом президент США Клинтон. Ельцин принимал его в Большом Кремлевском дворце и, к моему удивлению, приехал в тех самых ботинках. По горизонтальному полу он двигался уверенной походкой старого лыжника, а когда вдоль почетного караула поднимался по лестнице, я силился своими широкими штанинами хоть как-то прикрыть от прессы торчащие и шлепающие пятки главы государства. Может, никто, кроме меня, это чавканье и не слышал, но у меня тот звук бил в ушах барабаном.

...Через некоторое время Бородин приобрел Президенту несколько пар новых туфель — сначала 45-го размера, а когда опухоль спала, и 44-го. Это я все о пользе водки...».

Потом врачи запретили ему и водку пить, но душа все равно требовала... Нашли щадящий вариант. Будучи в Греции, оценили тамошнюю «Метаксу» — если в ней много звездочек, хороший напиток, чистый. Короче, если «Метаксу» разбавлять шампанским, балдеешь быстрее, а выпиваешь меньше. Я Ельцину раз на ужин попробовать дал — понравилось. В течение месяца-двух он пил такой коктейль, но потом что-то стукнуло в голову и опять взялся за водку. Что бы врачи ни говорили, он: «Дай!» — и все тут, даже слушать ничего не хотел.

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...За три месяца до выборов-96 Президент выгнал верного шеф-повара Диму Самарина и всю его команду с работы, а дело в том, что я приказал не хранить на президентской кухне ни одной бутылки спиртного. Ельцин об этом знал, и если уж очень хотел выпить, приглашал кого-нибудь из доверенных людей на прием. Встречи с Черномырдиным, например, всегда заканчивались для Президента необходимым расслаблением, но порой Борис Николаевич вызывал кого-нибудь из дежурных в приемной (причем безошибочно выбирал того, кто послабее характером) и приказывал:

— Иди и купи.

Сотрудник тут же прибегал ко мне:

— Александр Васильевич, что делать? Борис Николаевич дал 100 долларов и просит принести пол-литру...

Я посылал парня менять деньги, а сам доставал из запасника «проверенную» водку. Дело все в том, что ребята с Петровки, 38, подарили мне аппарат для закручивания на бутылках пробок. У них такого оборудования полно — изымают у жуликов, производящих фальшивое спиртное, и вот, сидя в кремлевском кабинете, я занимался производством предельно разбавленной «беленькой». Доставал чистенькую бутылочку, до половины заполнял питьевой водой, а затем добавлял в нее водки со спецкухни. Быстро закатывал напиток (про себя называл эту операцию «Закат») и вручал дежурному, который к этому времени уже успевал разменять деньги.

— Президенту отдай сдачу и скажи, что только такая продавалась, — инструктировал я.

Борис Николаевич, к счастью, плохо разбирался в водочном вкусе, и если мне жаловался: «Ой, какая-то слабая попалась», я быстро его успокаивал: «Да она просто мягкая».

С июня 1995 года врачи запретили ему после инфаркта пить крепкое — только немного шампанского особого сорта «Мартини Асти». Он редко кого им угощал — удостоился, пожалуй, только Президент Беларуси (Лукашенко потом сетовал, что после седьмой «Мартини» у него уже «днище срывало»). Других Ельцин стремился по-прежнему напоить водкой, и Сосковец, например, всегда говорил мне «спасибо» за то, что я подставлял «проверенную» бутылку. (Перед Ельциным же Олег регулярно нахваливал мягкость напитка, подыгрывая мне, что, мол, это он вместе со мной попросил, чтобы на «Кристалле» уважили для Президента).

Не дать спиртного вообще было, увы, невозможно — даже на второй день после шунтирования, несмотря на строжайший запрет врачей, Наина Иосифовна была поймана с поличным, когда пыталась тайком пронести под халатом коньячок. Поэтому-то, когда она однажды сказала мне, что «это вы споили моего супруга», я с чистой совестью и искренней наглостью ответил: «Нет, это вы из Свердловска такого алкаша привезли».

«...Перед выборами Черномырдин посещал Ельцина регулярно: побеседовав, за обедом обычно они выпивали. К этим встречам на президентской кухне готовились — в шкафу стояли две бутылки проверенной, «мягкой» водки, приготовленные из одной нормальной, но на этот раз Виктор Степанович покинул Президента на редкость быстро, без фуршета — минут через 15. Шеф ринулся на кухню, устроил «инспекцию», и, естественно, обнаружил две непочатые бутылки. В ярости налил себе полный «коржаковский» стакан и выпил, после чего позвонил мне по прямому телефону:

— Я приказываю вам уволить всю кухню до одного.

— За что?

— Я не люблю, когда меня обманывают.

— Хорошо, постараюсь все выяснить, — дипломатично пообещал я.

— Не выяснить, а уволить приказываю, — еще пуще завелся Ельцин. Он сам перезвонил начальнику ФСО Крапивину и приказал набрать новый штат официантов и поваров».

В наш кремлевский буфет водку вообще завозить перестали, потому что я сказал: «Все — выборы». В столь ответственный момент злоупотреблять нельзя было ни под каким видом, но специально, чтобы этот запрет обойти, президент звал гостей: Сосковца, Черномырдина. Позовет — и ко мне: «Для них доставай».

Виктор Степанович когда пил, а когда и нет: мол, нельзя — только шампанское, а вот Сосковец никак не мог отвертеться. Олег жаловался мне: «Я приезжаю, еще работы черт знает сколько, а тут наливают водку. Бутылку дернул — вторую с ним пей». Благодаря моей хитрости Олег выпивал всего 250 граммов — все-таки не бутылка, а стакан, немного легче.

...Ваш Кучма тоже, кстати говоря, был не дурак выпить. Помню, приехал как-то раз в президенты проситься.

— Не понял: куда?

— В 94-м году Леонид Данилович хотел стать президентом Украины, и ему позарез нужна была помощь России. Вместе с Борисом Николаевичем они так хорошо посидели тогда в Старом Огареве, что я страдаю из-за этого до сих пор. Кучму-то кое-как донесли, хотя он потом всю машину Барсукову обгадил, а Ельцин летел головой в косяк, и я его еле поймал... Все бы ничего, но незадолго до того меня прооперировали, и под таким весом швы разошлись — все труды хирургов пошли насмарку.

— Ельцин об этом знал?

— А что ему говорить, да и повода не было. Как сейчас помню, у них такая была любовь — целования, обещания... В итоге получили 100-процентное исполнение обязательств со стороны России и нулевое — со стороны Украины.

— Неужели Леонид Данилович обвел Россию вокруг пальца — пообещал и не выполнил?

— Однозначно обвел. Надо было с него расписки взять, чтобы потом, когда время придет, выдать — к откровениям Мельниченко добавка была бы хорошая...

— А что, Кучма получил от России под выборы какие-то деньги?

— А как же, причем немалые! Мне Сосковец рассказывал, как ему пришлось нефть продавать — излишки искать, повышать квоты, чтобы за счет перепродажи выручить живую наличку. Я не могу рассказать, как все технически происходило, — лично Кучма доллары брал или кто-то из его команды, но тот факт, что Россия в этом участвовала, никто сегодня не отрицает. Договоренность же о поддержке была достигнута, как раз когда Леонид Данилович очень хорошо с Борисом Николаевичем поддали.

http://bulvar.com.ua/gazeta/archive/s50_45224/4063.html

 

Часть 4

«ДЛЯ НАЧАЛА БОРИС НИКОЛАЕВИЧ ЧУТЬ НЕ ПРИШИЛ СВОЕГО ПОМОЩНИКА: ЕСЛИ БЫ Я ПО РУЖЬЮ НЕ УДАРИЛ — БЫТЬ БЕДЕ...»

— По слухам, прилетая в очередной город, Ельцин любил пописать под шасси самолета. Это что же — примета?

— Вы, журналисты, любите обобщать... Такое случилось единственный раз, когда он, уже перестав быть членом Политбюро, но еще не будучи Президентом, прибыл в Америку. Как назло, ни у кого из ваших коллег ни фотоаппарата не оказалось, ни кинокамеры — одни пишущие были. Все это видели, свидетелей куча, а вот запечатлеть не смогли...

— Какие выходки Бориса Николаевича под мухой запомнились вам особенно?

— Как-то зимой (еще до президентства) у меня в Простоквашино устроили мы мальчишник. Утречком, чтобы немножко все протрезвели, повел я своих гостей в лес. «Купил новое ружье, — сказал им, — и бутылок набрал две корзины: пойдем постреляем». — «Ну, пошли». Для начала Борис Николаевич чуть не порешил своего госстроевского помощника. Лева Суханов кинул бутылку над собой, а тот ловил ее на мушку и, если бы я по ружью не ударил, быть беде. Возвращались уже веселые — поигравшие в мужские игры...

— ...пощекотавшие нервы...

— Дошли до кладки через речку, и вдруг Ельцин посреди мостика остановился и Суханова, который сзади шагал, за руку взял: «Ну что, Лев Евгеньевич, прыгнем в воду?». (При том, что везде лежал снег, река была безо льда).

— Какой красавец!

— «Прыгнем?». Тот: «Вы что, шутите, что ли?», а Ельцин: «Да ладно, не трусь, тут по шейку» — и сиганул вниз.

— В пальто?

— В куртке, но если он, получается, ногами нырнул, то Суханов, которого потянул за собой, — носом. Вдобавок, когда мы их вытаскивали, поскользнулись, и Ельцин окунулся с головой. Вылезли оба мокрые, в тине, а на улице холодрыга и до дома метров 600 надо идти. Умел Борис Николаевич почудить...

— И что же потом?

— Пришли и до самой ночи сушились. Я растопил печь... Это было в разгар сухого закона, когда Горбачев запретил продавать водку, но у меня, слава Богу, всегда было чем согреться, потому что человек я запасливый. Супруга моя тогда очень хорошо самогоночку гнала — только дрожжи доставать приходилось, а до этого я из Китая запас спирта привез и из Болгарии коньячку «Сленчев бряг» прихватил... Что-что, а стратегический запас у меня имелся.

— До сих пор многих волнует вопрос: что же на самом деле произошло в аэропорту «Шеннон», когда Ельцин не вышел на встречу с премьер-министром Северной Ирландии? Перебрал?

— Как раз нет, просто накопилась усталость. Накануне вечером выпили очень мало, потому что Борис Николаевич неважно себя чувствовал. Спать он лег пораньше, и мы тоже сразу на боковую. Какое-то время спустя, уже над океаном, Наина меня разбудила: «Борис Николаевич встал — наверное, хотел в туалет, но упал и лежит без движения». Все переполошились: как же, через несколько часов посадка в «Шенноне», встреча с премьером Северной Ирландии, а он никакой, без сознания. На инфаркт не похоже, но что-то серьезное.

— Это правда, что он обмочился?

— А что тут такого — в пьяном, бессознательном состоянии это нормально. Об этом она сообщила, да и я, когда его на кровать затаскивал, не мог не заметить. Правда, Наина по-простому выразилась: «Обоссался, пьянь чертова».

— По-доброму!

— Да... Я потом так все и описал в книге, а Семья сочла это оскорбительным.

Теннис —игра политиков и аристократов

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...Медики поставили диагноз: либо сильный сердечный приступ, либо микроинсульт, а в таком состоянии не только вдоль почетного караула расхаживать нельзя — шевелиться опасно: необходим полный покой.

Сосковец сначала отказывался выйти вместо Ельцина на переговоры, но тут уже и Илюшин, и Барсуков начали его уламывать:

— Олег, придется идти. Изучай документы, почитай, с кем хоть встречаться будешь.

У моего крестника память феноменальная, к тому же читал он поразительно быстро.

Приближается время посадки, и тут доктор Вторушин нам сообщает:

— Президент желает идти сам.

— Как сам? — оторопел я.

Захожу в его комнату и вижу душераздирающую картину: Борис Николаевич пытается самостоятельно сесть, но приступы боли и слабость мешают — падает на подушку. Увидел меня и говорит:

— Помогите одеться, пойду сам.

Наина хоть и возражала, но сорочку подала сразу. Он ее натянул, а пуговицы застегнуть сил не хватает. Сидит в таком жалком виде и бубнит под нос:

— Пойду на переговоры, пойду на переговоры — иначе выйдет скандал на весь мир.

Врачи уже боятся к нему подступиться, а шеф требует:

— Сделайте меня нормальным, здоровым. Не можете — идите к черту...

Терпение докторов всегда меня восхищало...

Приземлились. Прошло минут 10, а из нашего самолета никто не выходит. Посмотрели в иллюминатор — почетный караул выстроен, премьер-министр Ирландии на месте, заметно нервничает. Наш первый вице-премьер тоже стоит на кухне, в двух шагах от выхода — не знает, что делать.

«Почему я 11 лет рядом с Ельциным продержался? Потому что никогда не торопился исполнять первый приказ: знал, что через 10 минут может поступить второй — об отмене»

Ельцин обреченно спрашивает:

— Кто вместо меня пойдет?

— Сосковец.

— Нет, я приказываю остаться. Где Олег Николаевич?

Свежевыбритый, элегантный Сосковец подошел к Президенту:

— Слушаю вас, Борис Николаевич.

— Приказываю вам сидеть в самолете — я пойду сам.

Кричит так, что на улице слышно, потому что дверь салона уже открыли, а сам он идти не может — встает и падает. Как же с трапа сойдет — ведь расшибется насмерть?

Принимаю волевое решение, благо что Барсуков рядом и, как мне кажется, молча меня поддерживает:

— Олег, выходи — мы уже и так стоим после приземления минут 20. Иди, я тебе даю слово, что ситуацию удержу под контролем.

Президент между тем продолжает орать, угрожает уволить с работы всех.

Сосковец, наконец, решился. Вышел, улыбается, будто все замечательно. Когда он спустился по трапу, я запер дверь и сказал:

— Все, Борис Николаевич, можете меня выгонять, сажать в тюрьму, но из самолета я вас не выпущу. Олег Николаевич уже руки жмет — посмотрите в окно, и почетный караул удаляется.

Ельцин сел на пуфик и заплакал. В трусах да распашонке — свежая сорочка испачкалась кровью от уколов. Потом начал причитать:

— Вы меня на весь мир опозорили, что вы наделали!

Я возразил:

— Это вы чуть не осрамили Россию и себя заодно.

Врачи уложили его в постель, ввели успокоительное, и больной заснул...».

«ПРЕЗИДЕНТ УХВАТИЛ МЕНЯ ЗА ГАЛСТУК И В ПОРЫВЕ ГНЕВА ЕГО СОРВАЛ. ОБЕСКУРАЖЕННЫЙ И РАЗДОСАДОВАННЫЙ, Я СКАЗАЛ СЕБЕ: «ПОШЕЛ ЭТОТ КОЗЕЛ КУДА ПОДАЛЬШЕ»

— Весь мир обошли кадры, на которых во время вывода российских войск из Германии Ельцин дирижирует в Берлине оркестром. Глядя на это, вы не испытывали стыда?

— Хотелось провалиться сквозь землю!.. Он же накануне галстук мне оторвал, когда я его не пустил к неофашистам. Наша делегация возлагала венок к могилам погибших воинов, а рядом коричневые устроили демонстрацию. Посольство рекомендовало не подходить к ним ни в коем случае, но Ельцин уже был навеселе и решил пообщаться с «благодарным» немецким народом. «Борис Николаевич, — говорю, — нельзя вам туда», но он демонстративно направился к людям с плакатами. Что оставалось делать — я встал на его пути... Не долго думая, он ухватил меня за галстук и в порыве гнева его сорвал.

Во время предвыборной кампании Борис Николаевич, как никогда, был близок к народу

Конечно, мне было стыдно (удивляюсь, как журналисты не поймали этот момент ни на камеру, ни на фотоаппарат). Обескураженный и раздосадованный, сел я в автобус и сказал себе: «Пошел этот козел куда подальше — больше отсюда не выйду». Так и поступил, а вечером он решил извиниться — пригласил на банкет по случаю вывода войск, который устроило наше посольство. Там, помнится, я одного дипломата очень сильно огрел — он с бутылкой к Ельцину пробирался, хотел обслужить вместо официанта...

— Но вы видели этот кошмар, когда президент России возомнил себя дирижером?

— (Вздыхает). Моя Ирина потом говорила, что плакала, наблюдая это позорище. Представила меня там, поставила себя на мое место...

— Не секрет, что Борис Николаевич, когда ему было хорошо, любил поиграть на ложках... 

— Это дело он обожал. Слуха у него отродясь не было, а вот чувство ритма имелось. Любимая песня — «Калинка моя», в которой он всего пару слов знал...

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...Этими ложками Ельцин мог задолбать кого угодно, и даже во время официальных визитов требовал: «Дайте ложки!». Если деревянных под рукой не оказывалось, годились и металлические — он их ловко сгибал и отбивал ритм исполняемой мелодии. Правда, металлические ложки стирали в кровь пальцы — мозоли потом ныли, раздражая шефа.

Ельцин родился в деревне Бутка, и там, видимо, играть на ложках было престижно. Звонко шлепая ими по разным частям собственного тела, Борис Николаевич начинал напевать:

Калинка, калинка, калинка моя...

Выгоняла я корову на росу,

Повстречался мне медведь во лесу...

Эти строчки он в упоении повторял многократно, отбивая темп ложками. Многие слушатели, не выдержав комизма ситуации, хохотали».

Вообще-то, одну песню я заставил его-таки выучить наизусть, во время пребывания в Казахстане. Нас, вернее Ельцина, Назарбаев пригласил в резиденцию «Боровое» — поохотиться, пару дней отдохнуть. C самолета Борис Николаевич сошел тяжелый и сразу хотел продолжить: давайте ему на капоте, давайте еще, но Нурсултан Абишевич возразил: «Давайте сначала доедем. Стол готов — чего будем время терять?». Короче, чтобы Ельцина занять, мы стали петь. Назарбаев прекрасно исполнял русские песни, многие знал от начала до конца. Мы с ним весь репертуар перебрали, а «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина?» исполнили, наверное, раз 20. В итоге Ельцин выучил ее — единственную! — наизусть. Потом, если были какие-то посиделки, всегда предлагал: «Давайте споем!» — и затягивал первым. Там, когда куплет кончается, вообще-то нужна пауза, но он ее никогда не выдерживал — торопился всем показать, что знает слова.

— Говорят, он обожал поиграть ложками на чужих головах...

— Первый раз попробовал поупражняться на голове управляющего делами Верховного Совета России Загайнова, когда опять же были мы в Казахстане. Юрий Георгиевич обожал мелькать рядом с Борисом Николаевичем везде: по телевидению, на фото, — поэтому постоянно крутился где-то поблизости, вот и дождался... Вышло так: сначала выступали местные артисты — всех хорошо завели, а потом Назарбаев взял домбру (он, оказывается, и на ней прекрасно играл), а Ельцин попросил ложки, и давай они отчебучивать вместе с оркестром.

В Берлине во время вывода российских войск из Германии Ельцин был изрядно навеселе и отличился, дирижируя оркестром. Это фото обошло все европейские газеты

Вскоре Ельцину надоело бить по своим коленкам, а тут видит: пониже (места располагались, как в амфитеатре, — под уклоном) сидит Загайнов. Вот он и принялся колотить его по пышной седой шевелюре... Сначала вроде бы в шуточку, а этот ретивый хозяйственник сидит и, не зная, что делать, улыбается. Ну, раз тебе нравится, Борис Николаевич давай еще сильнее наяривать — отдолбал его по полной программе.

— По слухам, президенту Киргизии Акаеву тоже досталось...

— Еще как, причем ложки не деревянные были — металлические...

После случая с Загайновым, который стал первой пробой, Ельцин практически всегда, начиная играть на ложках, искал себе жертву. Шефу пришлось по душе, что окружающие смеются. Он-то думал, что всем нравится, как он шутит, а люди просто радовались, что на месте избиваемого не они.

— Как Ельцин пил, в общем, понятно, а как ел?

— Особой изысканности в этом вопросе я за ним не заметил.

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...Борис Николаевич всегда рассказывал, как мало он ест. Видимо, еще в свердловские времена кто-то внушил ему, что плохой аппетит — признак хорошего тона, но на самом деле питался он вкусно и довольно обильно. Особенно любил жирное мясо — свинину предпочитал жареную, с ободком из сала, рульку, баранину просил непременно сочную, а гарнир подавали простой, без кулинарных изысков — картошку «из семейных запасов».

Раньше в семье Ельцина был культ салатов — особенно удавалась селедка «под шубой». Я даже недоумевал, почему наши профессиональные повара не могли эту незатейливую «шубу» так же замечательно приготовить.

На завтрак Наина Иосифовна или дочурки, как правило, варили Борису Николаевичу жиденькую кашу — овсяную, рисовую или пшенную и обязательно подавали чай. Раньше, когда мы только начали вместе работать, Ельцин предпочитал хороший кофе, но, если на каком-нибудь мероприятии садились за чужой стол, он всегда заказывал чай. Я это заметил и стал возить с собой термос — не было такого, чтобы кто-то наливал шефу из непроверенного чайника.

В опальные годы мы частенько, по моей инициативе, жарили яичницу, чтобы хоть что-то горячее съесть. Я готовил на сливочном масле и, если шеф не возражал, добавлял к яйцам лук и иногда помидоры.

Ельцин говорил, что любит вяленую рыбу — леща, например, но на самом деле ел ее редко. Я решил, что ему тяжело ее чистить, ведь левая кисть у Бориса Николаевича была изуродована. Обычно, если варили раков, их обрабатывала Наина Иосифовна: складывала на тарелку супругу шейки, а он только жевал, но во время визита в Китай я понял, что оторванные фаланги здесь ни при чем. Ельцин мгновенно освоил палочки и ловко орудовал ими, а вяленую рыбу и раков просто ленился чистить».

«...Иногда Ельцин пренебрегал советами врачей и рекомендациями личного повара Самарина. В Якутии, например, в 94-м случилось настоящее ЧП. Едва Борис Николаевич сошел с трапа самолета, как симпатичные якутки в национальной одежде преподнесли ему кумыс. Самарин прошептал в ухо:

— Ни в коем случае не пейте.

По протоколу достаточно пригубить напиток и заесть кусочком хлеба, но Ельцин увлекся кумысом, и через некоторое время возникла чрезвычайная ситуация (а Шойгу был тогда далеко). Вся команда, ответственная за безопасность Президента во время визита, «встала на уши»: в кратчайший срок вдоль маршрута следования Бориса Николаевича были установлены маленькие деревянные домики, и каждый второй был удостоен высочайшего посещения. Такие же новенькие строения появились повсюду, где Президент проводил встречи с местными жителями».

«ЕЛЬЦИН ПРИСТАВИЛ ТУПЫЕ НОЖНИЦЫ, КОТОРЫМИ РЕЖУТ БУМАГУ, К СЕБЕ ОСТРИЕМ И НА НИХ УПАЛ»

— Горбачев утверждал, что Ельцин был предрасположен к глубоким депрессиям, к суициду и даже пытался вспороть живот ножницами. Неужели и впрямь попытка самоубийства была?

— Борис Николаевич действительно был склонен к таким вещам — все врачи знали об этом, поэтому, когда у него начинался очередной кризис, домашние убирали острые предметы с глаз долой. 

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...Отклонения в его нервно-психическом состоянии я заметил весной 93-го — он сильно переживал противостояние с Хасбулатовым и Руцким, впал в депрессию, даже стал заговариваться... Склонность разрешать все проблемы раз и навсегда самым неподходящим способом была у Ельцина и раньше (я подозреваю здесь суицидную наследственность). То в бане запрется, то в речке окажется, то надумает застрелиться...

Как раз в это время тогдашний министр безопасности Баранников преподнес Президенту крайне неподходящий подарок — пистолет с патронами, причем сделал это секретно, в задней комнате, когда меня рядом не было. (Сотрудники приемной мне доложили, что Баранников заходил со свертком, а вышел без). По настроению Ельцина я понял: что-то он затевает — к тому времени уже неплохо его изучил. Улучив момент, сделал ревизию задней комнаты и обнаружил в самом верхнем ящике стеллажа футляр с подарочным оружием. На всякий случай я вынул патроны и попросил повара их сварить, а изъяв боек, превратил пистолет, по сути, в игрушку.

Ельцин об этом не догадывался и через некоторое время перед событиями с импичментом попытался устроить трагисцену: передо мной, Илюшиным и Барсуковым он тряс этим пистолетом, а мы уговаривали его не стреляться. Я один знал, что этот пугач не способен причинить никакого вреда, но нам удалось убедить его не совершать глупости и вполне официально забрать оружие. Оно и сейчас, наверное, хранится среди его несметных подарков, а вот боек куда-то я задевал».

...Однажды, после того как его вывели из состава Политбюро, по указанию Наины все было спрятано, но тупые ножницы, которыми режут бумагу, почему-то остались. Не долго думая, шеф их приставил к себе острием и на них упал. 

Конечно, эта попытка расстаться с жизнью не удалась — он только порезал под грудью шкурку, потекла кровь... По-моему, его даже зашивать в больнице не стали — наложили скобы и все.

Потом Ельцин сочинил об этом шраме красивую байку — при том, что я прекрасно знал историю его происхождения. Сидим как-то в баре, он чешет рубец и говорит: «Знаете, откуда у меня шрам-то?». Я лишь плечами пожал: «Где уж мне!», а про себя подумал: «Об этом, Борис Николаевич, только все ЦКБ знает и пол-России — больше никто...». Он «ударился в воспоминания»: «Помните, когда я еще один-то был, без охраны? Шел как-то из магазина домой, и в переходе на меня напали». Когда Ельцин сам ходил в магазин — ума не приложу. Разве только будучи первым секретарем Московского горкома партии, да и то ничего там не покупал. 

Его между тем несло, как Остапа: «Это крючковские сволочи хотели меня нейтрализовать и полезли с ножом. Слава Богу, отбился, но зацепили, гады». Спустя какое-то время он рассказывал примерно такую же историю, но происходила она уже в районе то ли Госплана, то ли Госстроя. Большой любитель был сочинять, артист прирожденный...

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...После торжественной церемонии и беседы к Президенту подвели пяти-семилетних малышей: они были одеты в яркие курточки, улыбались во весь рот и явно принимали Ельцина за знакомого дедушку из телевизора. Сперва Борис Николаевич рассказал им про внуков: какой у него Борька хороший, какие замечательные и красивые Катька с Машкой и как он их любит, а потом с интонацией Деда Мороза поинтересовался:

— А вы помогаете своим родителям?

— Конечно.

— А как? — не унимался «Дед Мороз».

— Сажаем картошку, травку дергаем, огород поливаем...

Тут-то Борис Николаевич всех взрослых и детей «поразил»:

— А я вот тоже до сих пор сам сажаю картошку и сам ее собираю. Мы всей семьей это делаем. Каждую весну восемь мешков мелкой сажаем, а потом, осенью, восемь мешков крупной выкапываем и всю зиму живем на своей картошке.

Детям фантазии понравились, а я из последних сил сдерживал смех и боялся встретиться глазами с Сосковцом — иначе мы бы не вытерпели и расхохотались.

У Ельцина все чаще случались приступы безудержного сочинительства — за это в своем кругу мы прозвали его Оле-Лукойе, в честь героя одноименной сказки Андерсена.

Впрочем, не всегда старческие причуды вызывали у меня смех. Когда Борис Николаевич придумал про 38 снайперов, готовых расстрелять чеченских террористов в селе Первомайском, я еле сдержал негодование, а Барсуков вынужден был изворачиваться перед журналистами, объясняя им, про каких это снайперов столь правдоподобно рассуждал Верховный главнокомандующий.

Операция на сердце не избавила Президента от синдрома Оле-Лукойе — теперь уже я наслаждался сказками Ельцина по телевизору. Особенно понравилась выдумка про автомобиль BMW седьмой серии, якобы купленный по дешевке, с рук. Хотелось спросить: на каком рынке — в Южном порту или в Люберцах — можно приобрести роскошную машину по цене велосипеда?

Когда в школе у внука, среди малолеток Ельцин на весь мир произнес фразу: «BMW — хорошая машина», мне позвонил приятель-рекламщик и сообщил, что клиенты из западных фирм одолели его вопросом, сколько стоит подобный слоган в устах российского Президента и кому за это платить.

Синдром Оле-Лукойе поразил многих в Кремле, например, тогдашний пресс-секретарь Ельцина Ястржембский рассказывал всему миру, как от богатырского рукопожатия шефа у него чуть не отломилась рука. Гипс, правда, не наложили...».

«...Чем хуже чувствовал себя Президент, тем сильнее раздражали его жаждущие общения граждане. Особенно если кто-то задавал прямые вопросы. Все чаще он прерывал встречи:

— Хватит, уходим быстрее в машину.

По дороге Борис Николаевич возмущался:

— Опять дура попалась, настроение на весь день испортила. Все ей плохо, а что плохо, когда я вижу, что на базаре все есть — покупай да ешь.

Хм, а на что покупать? Зарплаты не платят, пенсии не выдают...

Именно в это время в России родился анекдот: «Скоро, понимашь, каждый россиянин будет иметь собственный дом, собственную машину BMW и собственный самолет», — говорит Ельцин на встрече с тружениками-избирателями. Вопрос из зала: «А к чему, предположим, мне самолет?». — «Ну, к примеру, э-э... хлеб в Калуге дают, а живете вы в Магадане...».

— Артистом, говорите, был Борис Николаевич... Потому, очевидно, и сумел внушить россиянам, что силен, могуч и пашет на благо страны в поте лица. Об истинном его состоянии народ не догадывался даже тогда, когда однажды его разбил паралич...

— Это был первый серьезный звонок, и прозвенел он в Китае, но случился у него не паралич, а инсульт, в результате которого парализовало левую сторону.

Это произошло ночью — часа в четыре меня разбудили врачи: «Что будем делать — решайте». Вхожу в спальню, а он лежит, как растение. Вот тогда — можете написать! — я опять был первым лицом.

...Ельцин плакал, но я очень хорошо с ним поговорил и немножко поднял ему настроение. Сказал: «Ничего страшного — у Рузвельта было хуже. Главное, голова светлая, а мы уж как-нибудь на коляске-то вас повозим, на пенсию вместе пойдем». 

У нас был замечательный врач Владимир Владимирович Шпалев — он просто чудо сотворил, и утром Ельцин поднялся. Да, немножко тянул ногу, но шел самостоятельно. Естественно, какой-то дипломатический ход мы придумали, типа того, что обстановка из-за Хасбулатова с Руцким осложнилась. Без пышных официальных проводов посадили Бориса Николаевича в самолет, а во Внуково вынесли уже на носилках.

«ЧУБАЙС? НЕГОДЯЙ С БОЛЬШОЙ БУКВЫ. НЕМЦОВ? СОЧИНСКИЙ КАРТЕЖНИК»

— Я попрошу вас охарактеризовать наиболее значимых людей ельцинской эпохи, а начнем, пожалуй, с Виктора Степановича Черномырдина. Что вы о нем скажете?

«Виктор Степанович Черномырдин — крутой хозяйственник, крепкий мужик, хорошо на баяне играет, жену Валентину боится»

— Крутой хозяйственник, крепкий мужик. Хорошо на баяне играет, жену Валентину боится... Считаю его назначение на пост премьер-министра удачным компромиссом — он был золотой серединой между демократами типа Гайдара-Явлинского и такими консерваторами, как Силаев.

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...Мне импонировала аккуратность Виктора Степановича в одежде — сразу было видно, что костюмы дорогие: сшитые, может, чуть старомодно, но зато известными домами моделей. Тяга к такому консерватизму была, видимо, следствием сдержанного отношения к моде супруги Черномырдина. Валентина Федоровна — строгая, волевая женщина, выросшая в крестьянской семье и по сей день не утратившая признаков классовой принадлежности. Увидев ее впервые, я вспомнил мультфильм «Сказка о рыбаке и рыбке» — тот момент, когда старушка превратилась в столбовую дворянку. У Валентины Федоровны была похожая мимика — втянутые губы, повелительное выражение лица. Словом, хозяйская рука жены накладывала на внешний вид Виктора Степановича отпечаток.

Некоторую неловкость вызывала у меня манера Черномырдина материться. Он не ругался, а именно разговаривал матом — без этих слов становился косноязычен, предложения лишались глаголов и наречий. Я, если честно, тоже могу позволить себе ненормативную лексику, но только в узком мужском кругу, а под влиянием шефа, который мата не выносил, почти перестал выражаться. У Виктора Степановича же мат был нормальным языком общения. (Горбачев, кстати, тоже без мата даже на Политбюро фразы произнести не мог — это всегда сильно коробило Ельцина)».

— Что вы думаете о Чубайсе?

— Негодяй с большой буквы — чего о нем говорить? Кто вас еще интересует?

— Борис Немцов...

— Сочинский картежник — этим все сказано. Сегодня он один, завтра другой, хотя в последнее время больше мне нравится, поскольку стал тверже в своих убеждениях. Раньше он их чаще менял...

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...Однажды уже больного Президента Немцов раззадорил и уговорил сыграть с ним пару в теннис. Учитывая далеко не лучшую физическую форму Бориса Николаевича, я пытался возражать, но Борис Ефимович его буквально «завел». Президент «сражался» в паре с Тарпищевым, а я был партнером Немцова. Увы, во второй партии Ельцин неудачно попятился, ноги у него заплелись и он упал на спину: немного ободрал локоть и ударился затылком о корт. Корт — не жесткий, но удар все же был ощутимый, а голова-то не простая — президентская. Впредь, во избежание подобных инцидентов, я решил выставлять позади Ельцина адъютанта — если что, он обязан был подхватить шефа на лету.

С этим нововведением в свою очередь случился казус — пост, вверенный адъютанту, оказался небезопасен. Тут надо сказать, что по скорости у меня неплохая подача, и, когда мне хотелось Борису Николаевичу досадить, если тот не в меру хорохорился на площадке, играя с мастером, я ее применял. Во время одного из матчей так и поступил. Ельцин даже не заметил мяча, и тот, как маленькое ядро, попал в самое неудачное место целиком сосредоточившемуся на движениях Президента адъютанту. Полковник чуть на этом «ядре» не улетел. Упал, скорчился, прижал руки ниже живота, стал хватать ртом воздух и кататься по полу, сраженный не пулей чеченца, а мячом своего начальника. В общем, и смех и грех — только минут через 20 пришел в чувство. Слава Богу, на медкомиссии перед уходом на пенсию никаких «отклонений» у него обнаружено не было.

...В конце того матча Немцов рвал и метал, уличал меня в подыгрывании противникам. Я действительно не стремился к победе — шеф для меня даже через сетку противником не был, к тому же в теннисе всегда исповедую принцип: проиграть друзьям — это счастье!

После этой теннисной партии Ельцин окончательно убедился, что преемником Немцов быть не сможет».

«У Александра Лебедя и харизма была, и энергетика, и ум, и хитрость, но меркантильности я ему простить не могу»

— Идем дальше. Александр Лебедь?

— Противоречивая фигура. В книге я ему целую главу посвятил, потому что мы и друзьями были с ним, и не очень... В общем, личность. Совет безопасности, который придумал Ельцин или его помощники, — фактически пустой орган: я его называю отстойником, потому что ничего не решает (ваш, кстати, тоже). Пусть он и совещательный, но его члены только между собой совещаются — больше никому советы их не нужны (надо же куда-то девать чиновников, когда их отстраняют от дел, — отставника временно туда помещают, и либо он доживает спокойно до пенсии, либо потом его на другой участок бросают). Так вот, Лебедь заставил всех окружающих Совбез уважать — сделал пустышечный орган действующим, авторитетным. У него и харизма была, и энергетика, и хитрость, и ум — все, но чего я ему простить не могу, так это его меркантильности.

— Неужели и он торговался?

— Во-первых, ушел из жизни, не отдав мне большую сумму денег, которую взял на обеды десантникам. Говорил, на месяц, и вот... Чтобы избавиться от меня, перешел к Березовскому. Именно Борис Абрамович помог ему на выборах губернатора Красноярского края, и Лебедь решал, кого пригласить на инаугурацию: друга Коржакова, или мецената Березовского. Победил второй...

Незадолго до его смерти я был в Красноярске на борцовском турнире имени нашего чемпиона Вани Ярыгина, и мы встретились. Как бы в порядке извинения он накрыл в аэропорту стол, потом в самолете вместе летели и продолжили в Шереметьево — много выпили и долго говорили. Лебедь пообещал мне и долг вернуть, и все решить, и...

— ...и погиб!..

— Через пару недель его не стало.

— Слышал, что когда у вас начали портиться отношения, он сказал: «Вижу, вы очень крутой, но пуля любого крутого свалит»...

— Это как раз не его слова, а мои — я говорил так, еще в «девятке» работая. Возникли проблемы с ногами, и с карате я перешел на стрельбу, стал кандидатом в мастера спорта. Если бы в моем подразделении можно было сдать соответствующие нормативы, был бы мастером, и это было мое коронное выражение: «Пуля любого каратиста завалит».

— Как вы относитесь к Александру Руцкому?

— В своей книжке я дал ему довольно объемную характеристику — в ней же можно найти сведения о его происхождении: откуда и как он появился. Я ценю поведение Руцкого в августе 91-го, но в событиях 93-го он был одним из главных закоперщиков. Досадно, что этот человек не понес наказания за гибель десятков граждан, которая на совести его и Хасбулатова, а уж когда он стал губернатором, показал себя во всей красе.

«БУРБУЛИСУ ЗАХОТЕЛОСЬ БЛЕВАНУТЬ — ОН ОТОШЕЛ В УГОЛ, ВЫТРАВИЛСЯ И СПОКОЙНО ПРОДОЛЖИЛ СВОЙ ТОСТ. Я ПОНЯЛ: ЭТО ЕГО ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА С ЕЛЬЦИНЫМ»

— Что, кстати, за человек Хасбулатов?

— Этот чеченский профессор, москвич тоже не очень хороший след оставил. Сначала был ярым демократом, а потом, как и положено по их горскому менталитету, под демократическим обличьем проявился хан. Будучи первым лицом в российском парламенте, Руслан Имранович был недоступным... За активное участие в событиях 93-го года он, как и Руцкой, заслуживает серьезного наказания, но за содеянное не ответил. Что интересно, во время ареста достойно себя вел: хоть и бледный был, но я не заметил, что у него руки тряслись или еще что-то...

— Какие эмоции вызывал у вас Геннадий Бурбулис?

— Гена — ученый муж, политолог, в советские времена читал в вузе историю КПСС. Чтобы объемно, но кратко его охарактеризовать, надо хорошенько подумать, потому что всего в двух словах не скажешь. Если честно, я ему симпатизирую, и хотя многие его недолюбливают и ругают, с Гайдаром он несравним. Гена — нормальный парень, футболист, но вот эта его склонность говорить заумно и пытаться казаться умнее, чем есть на самом деле...

— Вдобавок пить, судя по всему, не умел...

— А знаете, почему? Не было опыта партийной работы, а это такая школа! Ну, что делать? Не научился — это его и сгубило.

— Он что же, действительно на глазах у всех, в том числе и Бориса Николаевича...

— (Перебивает) ...ну, не у всех, не у всех — только у членов семьи. Гена жил рядом с ними в Архангельском и в свой день рождения их пригласил. Сам уже был немножко готовенький, чуть-чуть добавил и...

— ...и?

— Захотелось блевануть, он отошел в угол, вытравился и спокойно продолжил свой тост. Там, правда, не только это было — он еще и матерился. Вроде прекрасно знал, что Борис Николаевич и сам не ругается, и в его семье это не принято... Вел себя, словом, как заяц во хмелю, и я понял, что это его последняя встреча с Ельциным. Свою карьеру он погубил сам...

— Вас считали непримиримым врагом так называемой московской группы во главе с Лужковым, а что вы, собственно, не поделили?

— Так нельзя говорить — непримиримый враг: скорее, непримиримый друг, потому что, когда у них начались осложнения с Гусинским, отнесся к ним все же по-доброму. Мы с Барсуковым вызвали в Президентский Клуб Лужкова и Ресина и сказали: «Ребята, нельзя так — выстраивать все под одного коммерсанта, который делает вам на копейку, а на весь мир кричит, что вас содержит». Лужков в ответ: «Такого не может быть...». Хорошо, мы предъявили им документы, которыми Гусинский везде тряс, рассказывая, как обеспечил поездку семьи Лужкова в Англию, и сколько это стоило.

Я не буду называть сумму, в которую обошлась эта поездочка, — скажу только, что была она шестизначной. Конечно, оплачивал ее Юрий Михайлович не сам и не за счет мэрии, но он был в шоке, что Гусинский этим везде бравирует. Кроме того, тот и других чиновников на конвертики поставил и щеголял этим повсюду. Короче, я тогда предложил (это была моя идея): «Избавляйтесь от «Мост-банка» — создайте свой банк, московский»...

— ...что они благополучно и сделали...

— Совершенно верно. Буквально через два месяца был учрежден Банк Москвы, и все — Гусинский стал им не нужен. Ну зачем, если контролируете деньги, отдавать их какому-то гусю лапчатому?

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...НТВ никогда не было объективным телевидением: я бы переименовал его в ГТВ — Гусинское телевидение.

Однажды на банкете в честь дня рождения руководителя группы «Мост», где подавали очень вкусную гусятину в винном соусе, гости включили телевизор. Показывали Киселева с «Итогами», и Гусинский похвастался, что, как всегда, лично проинструктировал ведущего насчет произносимого текста. С хмельной улыбочкой «хозяин общественного мнения» предвосхищал события:

— Сейчас Женя скажет это.

И Женя говорил...

— Сейчас Женя похвалит такого-то.

И Киселев хвалил...

Гусинский, по привычке выпускника ГИТИСа, не мог наслаждаться собственной режиссурой втихомолку — Большой талант всегда требует публичного признания, и гости действительно от души хохотали».

«В АДМИНИСТРАЦИИ ПРЕЗИДЕНТА ЕВРЕЕМ БЫЛ КАЖДЫЙ ВТОРОЙ, ДА И ЖЕНА ЕЛЬЦИНА ТОЖЕ ЕВРЕЙКА»

— В одном интервью вы подчеркнули: ошибка Ельцина состояла в том, что он окружил себя евреями. Кого вы имели в виду?

— В Администрации Президента евреем был каждый второй: Илюшин, Филатов, Сатаров... Пожалуйста, ради Бога, я же не против них, но если, допустим, у нас в России евреев один процент, то почему в Администрации их должна быть половина?

— Хм, а чем это вы объясните?

— Ну так у Ельцина жена ведь еврейка. Вы что, разве не знали?

— Нет!

— Ее девичья фамилия Гирина — чисто еврейская, а взять имя... Сестра у нее Роза, она — Наина: какой русский так назовет дочерей? Я Ельцину как-то сказал: «Борис Николаевич, Наиной особо вы не хвалитесь». Он сразу набычился: «А что тут такого? Еще Пушкин в своей поэме «Руслан и Людмила» это имя прославил». Я удивился: «Вы хоть раз поэму читали?». — «Нет!». — «Там Наина — злой гений, колдунья, Пушкин вывел ее именно как отрицательный персонаж». Тогда он придумал новую версию: якобы в детстве его супруга была Настей, потом сокращенно ее стали звать Ная, а затем бабах! — и в 16 лет в паспорте вдруг записали Наиной. Такую историю выдавал, и вроде бы проходило.

Лицо НТВ — Евгений Киселев. Он же — агент КГБ по кличке Алексеев. «Меня всегда возмущало, что человек, который своих коллег предавал, на них стучал, вдруг изображает «совесть нации»

— В период особенной близости к Ельцину вас особенно невзлюбил — понятно, естественно, с чьей подачи и почему, — ведущий выходившей на НТВ программы «Итоги» Евгений Киселев. Вы не остались в долгу и раскрыли миру его подноготную: оказалось, что он — агент КГБ по кличке Алексеев...

— Я, уж поверьте, могу раскрыть еще десятка полтора таких «правдолюбцев», но не буду, потому что ведут они себя достойно.

...Этот больше всего изгалялся — я потому и обозначил его, чтоб не выпендривался. Человек, который своих коллег предавал, как говорится, на них стучал, и вдруг изображает из себя «совесть нации»? Меня это всегда возмущало — нельзя так!

— И снова цитата из Александра Коржакова: «Если бы в прессе появился список агентов, которых граждане знают в лицо, в стране наступил бы политический кризис, а на вопрос: кто нами управляет? — был бы однозначный ответ: агентура спецслужб». Вы свои слова подтверждаете?

— Конечно. Как известно, во время событий 91-го года многие дела были уничтожены, так вот, определить тех, кто состоял в агентах, не составляло труда. Достаточно было посмотреть, кто в Верховном Совете СССР записывался в Комитет по безопасности и сломя голову летел в архивы КГБ заметать следы. По этому списку можно определить всех (я за столом вам о них расскажу, без диктофона).

— В свое время вы сделали еще одно сенсационное заявление: дескать, в Кремле засела голубая команда...

— Так и есть, и хотя мы от нее немножко избавились, сейчас эти люди вновь там.

— Кто, на ваш взгляд, во власти наиболее яркие представители секс-меньшинств?

— Тогда был пресс-секретарь Ельцина Костиков. Колоритный человек, и ребят таких же подбирал интересных.

— А сегодня?

— Насчет нынешних я не в курсе. Многие считают, будто по-прежнему владею всей информацией, но ведь за годы, минувшие после моего увольнения, состав что в МВД, что в ФСБ, что в Кремле уже по четыре-пять раз поменялся. Меня иногда просят: «Надо бы позвонить, помочь», а я не могу, потому что почти никого не знаю.

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...Хотя эта тема очень в нашей стране деликатная, я все-таки рискну высказать по ней несколько соображений. Скажу так: если бы я просто перечислил фамилии чиновников, занимавших и занимающих государственные посты, лидеров или просто известных членов известных партий, президентов компаний и в то же время гомосексуалистов, думаю, у многих читателей был бы шок. Сегодня это уже факт — в политической, журналистской, музыкальной, попсовой, в общем, творческой элите педики заняли (если угодно, завоевали) свою нишу.

Говоря о них, я бы не стал, как это делают многие, сводить проблему к физиологии, медицине и приводить при этом статистические данные: столько-то людей рождается с такими-то сексуальными отклонениями и, мол, ничего не поделаешь — надо принимать это как данное природой, а может, высшим разумом.

Главный вопрос, я считаю: личное это дело каждого «больного» или нет? Все зависит от положения в обществе. Если эти люди занимают высокие посты во власти (от исполнительной до законодательной и судебной (!)) или возглавляют средства массовой информации, то, во-первых, они объединяются и создают параллельный мир своих интересов, а во-вторых, начинают лоббировать их в скрытой форме (в отличие от Запада, где это практикуется открыто, даже кое-где законодательно), а именно: продвигают своих людей, защищают их, патронируют и всячески опекают. При этом талантливый и не очень гомик теряет свободу».

«Многие до сих пор считают, что я владею всей информацией, но из нынешнего руководства страны не знаю почти никого. После моего увольнения состав в МВД, ФСБ и Кремле четыре-пять раз поменялся»

Фото Александра ЛАЗАРЕНКО

— Вы неоднократно говорили, что не любите так называемых целовальников — мужчин, которые при встрече друг с другом лобзаются. Часто ли приходилось этим заниматься на службе?

— И сейчас иногда приходится, но я стараюсь только щекой прикоснуться — изобразить, так сказать, целование. Смешно смотреть, как некоторые прижмутся и чмокают — обычно так женщины делают, чтобы косметику себе не портить: чмоки слышны, но видно, что нет поцелуев.

— Когда-то вы публично посоветовали министру обороны России Павлу Грачеву застрелиться — почему?

— Так это же он практически подбил Ельцина на войну в Чечне! Конечно, есть здесь вина и Филатова, и Савостьянова, и других, но он мог сказать, чем это чревато, тем более что сам был в Афганистане. Он должен был предупредить: «Нельзя этого делать», а Грачев, наоборот, с три короба наобещал: «Мы сейчас десантируемся одним полком и все», то есть хотел первому лицу понравиться. Чем Паша плох? Пытался угадать желание президента, когда тот его еще не озвучил.

— Опасное дело!

— Вот именно, а я этого терпеть не могу! Почему я 11 лет рядом с Ельциным продержался? Потому что никогда не торопился исполнять на свою голову первый приказ: знал, что через 10 минут может поступить второй — об отмене.

http://bulvar.com.ua/gazeta/archive/s51_45921/4085.html

 

Часть 5

«ТО, ЧТО СОБЧАК СКОНЧАЛСЯ НА ДАМЕ, — НЕ СЛУХИ: ОБ ЭТОМ ВЕСЬ КАЛИНИНГРАД ЗНАЕТ»

— Вы дружили с Барсуковым и Сосковцом, даже в тяжелое время, когда вас троих уволили, были вместе, но потом вслух посетовали, что ваши друзья скурвились...

— Ну, о Сосковце я не так выразился: о нем сказал одно, о Барсукове — другое, а журналистка их по ошибке в одну кучу смешала. Я же крестил и Олега, и его внука, поэтому, с одной стороны, мы кумовья, а с другой — он мой крестник. Я говорил, что неприлично вести себя так по отношению к крестному отцу, не положено — нас учили, что его должно почитать. Кстати, в прессе опять все переврали: написали, что он наш с Барсуковым крестный отец. Как обычно, вышло: слышали звон, да не знают, где он, — всегда надо к первоисточнику обращаться...

...Барсуков действительно оказался человеком с гнильцой. Пока Коржаков работал, они все, мной прикрываясь, набивали себе мошну, поэтому до сих пор рта не разевают, молчат. Якобы такие хорошие, замечательные: и Бородин, и Барсуков, а на самом деле, все они очень богатые и знают, что нажили деньги нечестным путем. Я, например, не боюсь проверок — на случай, если налоговая предъявит ко мне претензии, у меня собраны все финансовые документы и чеки, из которых видно, где, сколько и за что получил, а вот если их тряханут, им показать нечего.

— Однажды, характеризуя Березовского, вы сказали, что он сумасшедший...

— Думаю, это давно всем понятно.

— Сумасшедший?

— Ну а как еще назвать человека, который начинает вдруг уговаривать кого-то убить, застрелить? Сперва мне казалось, что это шутка, но нет — все было всерьез. Он же ко мне приходил и просил, чтобы я Кобзона пришил, Лужкова, Гусинского...

Я-то совсем по другим вопросам общаться хотел, но он сразу переходил на «мокрые» темы.

— Хм, а каким образом вы должны были устранить, предположим, Кобзона?

— Я себе этого не представлял, поэтому сразу его обрывал: «Слушай, парень, соображай, что несешь! Это все не ко мне».

— Существует ли аудиокассета, где он вас просит кого-то убить?

«Как бы там ни было, но Путин на посту президента несравнимо лучше Ельцина, не-срав-ни-мо!»

— Теоретически она, может, и есть, потому что у меня в кабинете писалось практически все, но я не могу рыться в архивах, искать, где там и что. Согласитесь, летом 96-го я уходил достаточно неожиданно.

— Когда трагически погиб Листьев, в организации этого дерзкого по сути теракта заподозрили Березовского...

— Заказчиками его убийства я однозначно считаю Березовского и Лисовского — эти люди сначала якобы вдрызг разругались, а потом, когда Влада не стало, сразу объединились. Дело в том, что Листьев был против засилья рекламы и готовил серьезные изменения на ОРТ, которое Борис Абрамович практически приватизировал. Березовский рассказывал мне: «Все, рекламы больше не будет, и замечательно, тем более что Лисовский сволочь — его надо похерить к чертовой матери». Это, впрочем, не помешало им после того, как главная преграда была устранена, создать отдельную компанию и стать друзьями по гроб жизни. Чего же они спелись — просто так, что ли?

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие».

«...Борис Абрамыч любил щегольнуть в разговоре обширными и могущественными связями, но лично меня он удивлял уникальными, можно сказать, энциклопедическими познаниями частной жизни любого известного человека — политика, банкира, артиста... У кого что и почему болит, кто с кем и когда завел роман, кто кому изменил и в какой форме — этими сведениями БАБ обладал буквально в академическом объеме. Наверное, он мог бы стать первоклассным репортером «полусветской хроники» какого-нибудь желтого издания вроде «СПИД-инфо» или «Стрингера», но, увы, хотя содержал не только юмашевский «Огонек».

Другой лейтмотив разговоров БАБа был более прозаичен, но не менее изощрен — он придумывал разные способы устранения Гусинского, Кобзона и Лужкова, причем коварные планы сведения счетов с этими людьми смаковал до мелочей и, не стесняясь, делился особенно удачными, на его взгляд, деталями. Дошло до того, что я начал бояться за Березовского, решив, что у человека клиническое воображение (такое бывает у талантливых математиков, докторов наук)... 

Впоследствии оказалось, что у Березовского действительно хроническая болезнь, но совсем из другой области — когда-то эту хворь называли «французской». Заполучив ее, он по застенчивости вовремя не обратился к врачу, и «болячка» получила хроническое продолжение. Впрочем, каким бы сумасшедшим БАБ ни был, а своего добился — в окружении Ельцина банкира Гусинского стали воспринимать как опасного врага. БАБ регулярно докладывал, где, что и кому Гусинский про Президента сказал, как его обозвал и как хочет обмануть, а когда появилось НТВ, Березовский потратил массу сил, чтобы канал закрыли».

— Когда в Великобритании уничтожили отставного полковника ФСБ Литвиненко, вы заявили, что это мог сделать только Березовский. И сейчас так считаете?

— По-моему, здесь, в Москве, уже все так считают. Первым такое мнение высказал я, а нынче вся наша пресса с этим согласна.

— А почему умер Собчак — его, случайно, не того..?

— Может, это и было косвенным убийством, если довели до смерти умышленно: зная, что слаб сердцем и неравнодушен к женскому полу. Много ли ему было надо: дали «Виагру» — и достаточно. Сердечникам это средство для усиления потенции противопоказано.

— Ходили слухи, что Анатолий Александрович скончался на даме...

— Какие слухи — об этом весь Калининград знает.

«ЕСЛИ БЫ АБРАМОВИЧ ДРУГОМ ПУТИНА НЕ БЫЛ, МОЖНО БЫЛО БЫ И ЕГО ТРЯХАНУТЬ»

— Что вы думаете о Ходорковском?

— Если честно, по-человечески мне его жаль, потому что из олигархов он не самый плохой. Далеко не самый! Там снова следствие, ему предъявили одно обвинение, второе, третье, но почему взялись за него одного? Я понимаю, если бы выбрали человек 50 хотя бы и всех так душили, а то что: его за решетку, а остальные хорошие? Где-то Ходорковский перемудрил: была у него идея-бзик войти в Думу, создать свою фракцию, потом стать спикером, а в будущем и президентом (он об этом не мне, а другим говорил). Думаю, из-за этого первое лицо его невзлюбило.

В мюзикле Александра Абдулова «Бременские музыканты и Ко» Александр Коржаков (справа) сыграл роль начальника королевской охраны. Слева — Семен Фарада

— А вас не смущает, что еврей Ходорковский хотел стать президентом России?

— Явлинский тоже хотел — ну и что? Я ему прямо сказал: «Гришка, не будешь ты им никогда».

— Потому что еврей?

— Да, но ведь он по-другому думал: я, мол, еврей, но русский, я выкрест — то есть не иудей, а православный. Может, действительно рассчитывал народ убедить?

— Ваше мнение об Абрамовиче?

— Если бы он другом Путина не был, и его, конечно, можно было бы тряхануть. Меня удивляет другое: почему у человека, который нажился на российском достоянии, государство наше же общее добро выкупает? «Газпром» (государственная компания!) 17 миллиардов выложил ему за «Сибнефть», а нужно было просто экспроприировать. Оставить ему чуть-чуть, чтобы, как говорится, детей обеспечивал, а остальное забрать. Подобные состояния честным путем не сколачивают, но он друг ВВП, Татьяны и Семейки — этим все сказано.

— Как давно вы знаете Владимира Путина?

— Да дольше всех.

— Хороший ответ!

— Ну да — с тех времен, когда Собчак стал губернатором Санкт-Петербурга. Владимир Владимирович был у него просто помощником, потом постепенно стал замом, первым замом, а я тогда в Петербург ездил часто...

— Путин способным был, подавал, так сказать, надежды?

— Его способности оценивал Собчак (раз уж наверх двигал), а я здесь при чем?

— И вы, и Путин — бывшие сотрудники КГБ СССР, коллеги... Он чем-то, на ваш взгляд, выделялся?

— Простите, но эта тема считается у нас табу.

Во время пребывания Майкла Джексона в России ему подарили на память «скромную сабельку». После этого самолет, в котором Джексон летел домой, три часа не выпускали из «Шереметьево» — таможенники искали подарок генерала Коржакова

— Это правда, что Путин является прямым выдвиженцем Березовского?

— Не только. За ним целая команда стояла — вместе с Семьей его двигала. Никто этого и не скрывал, но в итоге Ельцин назначил его сам.

— По слухам, именно Березовский приехал к Путину и сообщил, что тот будет президентом России, чуть ли его не назначил...

— Таких подробностей я не знаю. Это их дело, к кому ездить, но к назначению преемника и Юмашев, и Абрамович, и Чубайс — все имеют непосредственное отношение. Иначе они бы на своих постах не остались.

— Вам на посту президента России Путин нравится?

— Как бы там ни было, он несравнимо лучше, чем Ельцин, не-срав-ни-мо! Во всяком случае, во внешней политике. Что же касается внутренней, тут все сложнее: по телевидению мы видим одно, а в жизни немножко другое.

— Вам не кажется, что в отличие от эпохи Ельцина при Путине в России произошел зажим демократии?

— По-моему, это видно невооруженным глазом, но, может, он где-то и прав, потому что совсем уж разгуливаться, как у нас было при Ельцине, нельзя. Ведь и в других демократических странах тех, кто мешает обществу своими высказываниями или акциями (как лимоновцы, которые политических противников яйцами забрасывают), словом, нарушителей общественного порядка и арестовывают, и за решетку сажают.

— Путин останется, на ваш взгляд, на третий срок или уйдет?

— Сейчас говорят, что срок нахождения на президентском посту надо бы увеличить... Возможно, на этом варианте и остановятся.

«ТЕЛОХРАНИТЕЛЕЙ У МЕНЯ НИКОГДА НЕ БЫЛО. ЗАЧЕМ — ПУСТЬ МОЕ ТЕЛО ЖЕНА ОХРАНЯЕТ»

— В свое время Ельцин пожелал, чтобы все его ближайшие соратники вместе с ним поселились в одном доме на улице Осенней. У вас там квартира осталась?

— Сейчас в ней живет моя дочь с семьей, а я прописан здесь, в деревне Молоково, которую по-свойски переименовал в Простоквашино.

— Вместе с политическими лидерами России в элитном доме на Осенней обосновался также сатирик Михаил Задорнов. Чем он обидел вас после того, как стал соседом?

— Меня лично — ничем: Задорнов всегда относился ко мне с большим уважением. Со сцены он обижал Ельцина, и я этого не понимал. Однажды ему объяснил: «Миша, почему, когда тебе нужна была квартира, ты с президентом играл в теннис, и не просто махал ракеткой, а клоуном был — кувыркался, падал, промахивался, смешил его, показывая, какой ты неумелый, а он хороший игрок? И на посиделках, которые после матчей происходили, тоже старался быть...

— ...тамадой?

— Не тамадой, а шутом. Все делал, чтобы Бориса Николаевича развеселить, но как только тебе дали квартиру, сразу изменил к нему отношение — Ельцин плохой стал, можно над ним насмехаться...». Он в ответ: «Саша, я понял. Постараюсь больше этого не делать».

— Вы были крупным специалистом по карате, увлекались стрельбой из оружия всех систем. Можете, если что, тряхнуть стариной?

— Все от того зависит, против кого надо прием применить. Ежели против спортсмена, тяжеловато, конечно придется, а урезонить пьяного хулигана — пожалуйста. Жаль только, стрелять без очков уже трудно.

— У вас есть телохранители?

— Не было никогда. Зачем — пусть мое тело жена охраняет.

— Говорят, бывших работников спецслужб не бывает — это так?

— Наверное... За годы работы формируется особый менталитет, и по-другому ты уже мыслить не можешь. Некоторые люди из этой организации возмущаются, что я их не понимаю... Просто я хоть и выходец из спецслужб, но с демократическим уклоном, а у нас там такие реликты есть, что лучше не надо...

— Приходилось слышать, что самые классные сотрудники КГБ оттуда давно уволились и сейчас в органах служат люди совершенно не того уровня...

— Надеюсь, что за время, прошедшее после 91-го года (все-таки 16 лет уже миновало!), там воспитали отличные кадры. Во всяком случае, судя по тому, как мы с терроризмом боремся (в общем-то, достаточно успешно), ребята подросли неплохие. Таких в советские времена не было, а вот по части борьбы с коррупцией и должностными злоупотреблениями паралич полный — все на нуле.

— Что как специалист вы думаете о поступке украинского майора Мельниченко?

— Имеете в виду обнародование им бесед в кабинете Кучмы? Надо просто относиться к своим сотрудникам, как Брежнев, — тогда таких случаев не будет. У нас просто думают, что если ты телохранитель, с тобой можно поступать как хочешь: не считать за человека, унижать, топтать, относиться, как к быдлу, и правильно люди на это отвечают. Поэтому, когда я стал начальником Службы безопасности президента России, первое, что сделал, — приравнял ее сотрудников к работникам Администрации.

Эта нехорошая традиция, когда одним все, а другим ничего, унаследована еще со времен ЦК. Почему любая секретарша, уборщица, которая числилась в Управлении делами ЦК КПСС, чувствовала себя, как принцесса? По самой хорошей путевке она могла поехать на отдых куда угодно, за каждый отработанный день имела какие-то льготы, а человек, которому доверены жизнь первого лица и государственные секреты, который знает, что в коридорах власти творится, всегда был на последнем месте.

С Новым годом! За все хорошее! Александр Коржаков с супругой Еленой и Дмитрий Гордон

Фото Александра ЛАЗАРЕНКО

Этого я никогда не понимал, поэтому повысил ребятам и статус, и материальное обеспечение. К сожалению, как только ушел, Чубайс и Юмашев вернули все на круги своя. Ныне сотрудники Службы безопасности Путина имеют только то, что положено по табелю, и точка, но я считаю, это несправедливо, неправильно, нехорошо.

— Последний вопрос: много ли компромата на видных политических деятелей современной России сохранилось у вас в голове, а может, и еще где-то?

— Те политические деятели, на которых у меня имеется компромат, щенки по сравнению с новыми, но на нынешних и папарацци не надо — на каждого в интернете досье, так что новое поколение давно уже переплюнуло прежнее и передел собственности продолжается.

— Ну что ж, Александр Васильевич, спасибо вам за беседу...

— Да не за что — это вам спасибо, что приехали и выслушали.

— Пишите книги — у вас это очень хорошо получается, а о том, что из-под вашего пера выходят настоящие бестселлеры, свидетельствуют колоссальные тиражи. Вы ведь даже в нескольких Союзах писателей состоите...

— Помню, когда принимали в российский Союз писателей, один ваш шибко умный коллега минут 15 разглагольствовал. Я уже и забыл, о чем он меня хочет спросить, поэтому ответил вопросом: «Скажите, пожалуйста, каков суммарный тираж ваших произведений?». Все заржали, а закончилось тем, что публицист Карякин...

— ...Юрий?

— Может, Юрий, а может, и Виктор — один черт... В общем, подводя итог, он сказал: «Александр Васильевич, не обижайтесь на журналистов и писателей за то, что они не очень этично себя ведут, поймите, все мы несчастные люди. Постоянно ищем сюжеты: то в Переделкино сидим, в носу ковыряем, выдумываем, то едем на БАМ, в Сибирь, по каким-то стройкам, а у вас вся жизнь — лихой сюжет, и мы вам завидуем».

К сожалению, у меня нет возможности распространять свои книги, поэтому если кто-то, прочитав это интервью, захочет оптом их приобрести, пожалуйста, через Дмитрия Гордона выходите на автора напрямую. Несколько тысяч экземпляров еще осталось...

http://bulvar.com.ua/gazeta/archive/s52_46915/4108.html

 

В гостях у Гордона

  


12.09.2013 Надеюсь, что Путин не доведет страну до революции

 

 

 

О снайперах, Навальном, Рохлине...

Свободная Пресса

  


25.08.2013 Канал Дождь

 

 

 

Александр Коржаков о попытках самоубийства Ельцина, об имидже Путина и о Медведеве как киндер-сюрпризе.

Андрей Владимирович С.

 


11.10.1996 «Герой дня»: Александр Коржаков

 

В интервью программе «Герой дня» он поделился подробностями жизни и здоровья Ельцина, рассказал о выборах в России и компроматах на первых лиц государства.

НТВ