Авагян В. 2012-2014

15.07.2014 Экономика потенциальная и "кинетическая"...

 

 В этой своей работе я раскрою особенности органического строения производственного потенциала. Производственный потенциал – это запасные мощности потребительской экономики, которые необходимы на случай чрезвычайных и непредвиденных обстоятельств, которые стабилизируют кризисы и покрывают неизбежные сбои в работе экономики.

При этом мы говорим как о запасе возможностей, так и о просто запасах, включая сюда, например, стратегический запас продовольствия, резервный фонд жилья, строительство не используемых бомбоубежищ (которые, Бог даст, не потребуются никогда – а все же нужны), содержание армии в мирное время, и т.п.

Наличие потенциала, как резервов прочности экономики – самая слабая, пожалуй, часть рыночной теории. 

Дело в том, что при рыночных отношениях никто не станет (по определению) производить нераскупаемый продукт. Некому и незачем делать запасы всех видов, которые не дают прибыли своему делателю[1].

С большим трудом на примитивной компьютерной программе я сделал вот такой рисунок; пусть неказист, да суть дела выражает:

В чем суть выраженной на моем рисунке закономерности? А вот в чем: рыночная экономика предельно связана с платежеспособным потребителем, она старается сделать все, что готовы покупать. 

Но это оборачивается ослаблением тыла, потенциала: все, что НЕ готовы покупать – рыночная экономика старается НЕ делать. Эта её особенность известна, и её даже восхваляют в либеральных статьях и монографиях: мол, рынок есть инструмент, позволяющий не делать лишнего, невостребованного покупателем. И, наоборот, сделать все, что покупается, хоть подкованную вошь, если она нужна покупателям.

Предельно широким фронтом развернута рыночная экономика к потребителю, как мы видим на моем рисунке. Но при этом она очень неглубока с точки зрения потенциала.

Оттого она предельно ломка, хрупка, чуть перегрузка – и треснет. И чем больше рынка в экономике – тем меньше потенциал, страховой и стратегический.

Есть то, что нужно всем вместе (и позарез) - но никому в отдельности (мега-инфраструктура). Есть то, что нужно каждому - но потребуется не скоро (фундаментальные научные открытия). А есть то, что может потребоваться скоро, но необязательно потребуется (как танки и бомбоубежища). Все это может делаться только на принудительно-плановой основе, потому что рынок таких потребностей вообще не замечает.

Строго говоря – полностью рыночная экономика – это нечто ВООБЩЕ БЕЗ НАЛОГОВ. Ведь налоги собираются насильно, а не добровольно, и распределяются в бюджете директивно (т.е. административно-командно). Любой бюджет – это ГосПлан. Иначе он функционировать не сможет.

Поэтому 100% рынка (без государства и бюджета) – были бы на нашей схеме очень длинным отрезком без всякого потенциала: все, что имеется, развернуто на обеспечение продаж, потенциал, не задействованный в текущем спросе – отсутствует. Таких рыночных обществ, как вы понимаете, в природе не существует, они и невозможны чисто теоретически.

Поэтому на нашей схеме рыночное общество представлено не отрезком, а узким прямоугольником. 

Максимальное задействование всего потенциала на обслуживание текущего спроса минимизирует запасы прочности системы. 

Грубо говоря, если покупают только 100 булок, то и выпекается 100 булок, а если вдруг внезапно потребуется выпечь ещё 50 – для них не найдется ни муки, ни теста, ни печей, ни хлебопеков. Никто из рыночных игроков не будет держать под чрезвычайный случай ни простаивающих печей, ни бездельничающих пекарей: мысль, что они когда-нибудь, может быть, пригодятся, вытесняется мыслью о том, что сейчас, в текущий момент, они излишни и убыточны.

В современных городах рыночной России обычно запасы продовольствия с расчетом на 3 дня. Больше не нужно рынку. Но случись прерваться снабжению на неделю – и вспыхнет голод…

Но речь, конечно, идет не только и не столько о продовольствии[2]. Речь идет о потенциалах жизнеобеспечения, включая образовательную, медицинскую, спасательскую стороны, режимы ЧС и ресурсы для них (включая кадры), и т.п. 

Необыкновенная ударостойкость советской экономики (при её «ненавязчивом сервисе») напрямую связана с моей картинкой. 

СССР имел узкий фронт прилавков, обращенных к непосредственному покупателю, но при этом колоссальный (не спорю – в чем-то и чрезмерный) запас прочности и резервные источники питания экономики. Десятилетия самого разнузданного и циничного разворовывания советского наследия до наших дней не могут вычерпать эти резервы до конца!

Вот только частный, но очень показательный пример. Когда бомбят Цхинвал или Луганск – жители прячутся в «подвалах». Что это за «подвалы»? В современных домах подвалы – набиты трубами, коммуникациями и крайне узки. Я сам живу в доме постройки 2007 года, и ни в какой подвал, случись чего, «спуститься» не смогу в связи с его отсутствием. А жители укрываются в бомбоубежищах, которые строились в домах советской постройки, и теперь вот неожиданно пригодились…

Даже самый плохой из советских домов – «хрущовка» закладывался с запасом сопротивления материалов. Причем таким, который позволял надстроить над ним без проблем ещё 2 этажа, что ныне во многих городах и делают бойкие предприниматели.

Современные дома – много импозантнее «хрущовок». Однако проектировщики не скрывают, что сопротивление материалов в их конструкциях – взято минимально-допустимое. Почему? Каждый килограмм цемента, каждый кирпич – это расходы рыночному игроку. Поэтому, если разрешено ограничится 1000 кирпичей – никто не станет тратить (докупая за свой счет) ещё 500 кирпичей. Это – азбука рынка. Очень опасная азбука…

Как это и следует из моей мнемонической картинки – рыночный потребитель (если он платежеспособен) – получает больше потребительских благ при контакте с производительными системами. Однако риск этого потребителя существенно выше, чем у потребителя в альтернативной системе.

При среднем равенстве в системах

(+1)-(+1)-(+1)- (+1)- (+1)

и

(+3)-(-2) –(2) –(-2)- (+3)- (+1),

формально их пользователи не проигрывают друг другу. 

Однако фактически проигрыш нестабильной системы по отношению к стабильной очевиден. При едином конечном результате (у нас он (+5) до него можно и не дожить. Просто сгореть на одном из резких колебаний…

Помимо риска, который в «свободной» системе существенно выше, чем в «несвободной» (плановой) – существует и проблема другого рода, ныне планетарно вставшая во весь рост.

В экономике, уважаемые студенты, я хотел бы заострить ваше внимание на таком понятии как ДОЛГОСРОЧНАЯ НЕОЧЕВИДНАЯ ПОТРЕБНОСТЬ. Либеральная экономическая наука вообще отрицает её, как явление – в силу долгосрочности и неочевидности. Однако долгосрочность и неочевидность не отменяют ПОТРЕБНОСТИ, причем порой жизненно и остро необходимой на длинной дистанции пути народа.

Безусловно, рыночный механизм, не может обслуживать потребности долгосрочные, неочевидные и инфраструктурные. Он ведь и создан как механизм (и, будем говорить, достаточно эффективный механизм) сокращения отвлеченных издержек и максимализации прибыли в предельной концентрации как пространства, так и времени.

Он и нужен, именно как механизм, позволяющий свести прибыль в одну пространственно-временную точку, и не дающий размазать личную прибыль по долгим ящикам и местам общего пользования.

Рынок, который не стягивает прибыль в пространственную, временную и демографическую точку (по формуле «только мне, только здесь и только сейчас») – плох, как механизм, считается неэффективным и недоработанным.

Поэтому нарастание эффективности рыночной системы имеет неизбежной оборотной стороной истощение общечеловеческих «подъемников» (назовем их так), истощение прошлого и будущего при концентрации прибылей в настоящем времени, в краткосрочном режиме.

Возьмем в качестве примера образование.

Это как раз система долгосрочной неочевидной потребности. Порча образования в отдельно взятом ВУЗе не будет заметна в целом. И даже порча образования во всех ВУЗах будет заметна не сразу: ведь работают ещё старые специалисты, которых выпустили прежние ВУЗы, а порченные выпускники (покупатели не знаний, а картонных дипломов) – поступают в экономику не везде и не сразу.

Для того, чтобы общая порча образования, связанная с циничной торговлей дипломами, сказалась бы на экономике – потребуются годы и годы. Это длительное время в глазах общества разомкнет причину и следствие: причины станут искать не там, где они лежат (порча образования), а в более близких по времени событиях.

Но почему при рыночной среде образование обязательно будет портиться?

Дело в снижении издержек хозяйствующими субъектами, основе основ рыночного хозяйствования. 

Само по себе образование в рыночной среде никому не нужно. ВУЗ продает продукт – и чем меньше ВУЗ затратит на продукт – тем выше рыночная прибыль ВУЗа. Покупатель продукта (диплома) – также заинтересован не в самом дипломе, а в тех преференциях, которые дает диплом. Поэтому он стремится снизить свои личные издержки на получение диплома: если не купить диплом просто как кусок картона, то уж по крайней мере, не тратить времени на что-то кроме непосредственно потребного по профессии. Например, на общеобразовательные предметы – типа философии, логики, религиоведения и т.п. Это и производит (помимо масс с купленными дипломами) массу «специалистов по левой ноздре», ничего не соображающих в правой ноздре…

В лице образования мы имеем дело именно с долгосрочной неочевидной потребностью, классической в своем роде. 

В итоге, при всей относительной скромности потребления на Кубе кубинские врачи официально признаны лучшими специалистами в Америке: ведь они учились не в рыночных вузах, а в вузах советского типа. Это же касается советских математиков, физиков и т.п.

Проблемы образования разоряют все общество в целом – но они не разоряют отдельно взятых субъектов рынка, а многим субъектам даже помогают на себе (т.е. на проблемах) неплохо заработать. Существование какой-то общей беды (типа неграмотности) для отдельного рыночного игрока не проблема, а возможность. Он неизбежно оценивает общую беду как источник личной прибыли – и его нельзя за это осуждать, ибо правила игры таковы, что рыночные игроки стремятся к личной прибыли.

Если мы опять вернемся к моей мнемонической картинке, то увидим, что абсолютно плановая экономика представляла бы из себя вертикальную линию, копьём вонзающуюся в пузо потребителям. Это – вариант КНДР, негодный и недостойный вариант.

Именно поэтому ни крайне ломкий широкий фронт потребления при чистом рынке, ни крайне острый в потребительском смысле дефицит ширпотреба при чистом плановом хозяйстве не могут быть нормой, и оба должны считаться патологией.

Только конвергирование рыночной и плановой систем, социализма и капитализма может дать устойчивый квадрат (если вы, уважаемые мои студенты, будете называть его квадратом Авагяна, я не обижусь!).

Речь идет о том, чтобы иметь достаточно широкую линейку предложения ширпотреба для потребителей, и в то же время не растягивать её максимально, оставляя солидный тыл для постоянного поддержания производственного потенциала.

Для этого частные (рыночные) отношения и плановые, государственные, должны находиться (французская пропорция при Миттеране) в соотношении 50:50. 

Замечу, что такое отношение и породило процветающую Европу 70-х годов ХХ века. При смещении приоритетов в сторону частной собственности Европа стала стремительно нищать, и сейчас мы наблюдаем процесс пауперизации в разгаре.

Это создаст квадрат, у которого потребительская горизонталь будет равна потенциалистической вертикали, что легко вообразить, глядя на мой рисунок, созданный для удобства запоминания поднятой проблемы.

И тогда человечество встанет на путь устойчивого развития, а не устойчивой деградации, как сейчас…

_____________________

[1] Рыночная экономика исключает запасливость и провоцирует предельный расторгаш: «В старинные времена в каждой усадьбе и у каждого зажиточного мужика бывали многолетние запасы хлеба, иногда прямо сгнивавшие за отсутствием сбыта. Эти запасы застраховывали от неурожаев, засух, гессенских мух, саранчи и т.п. Мужик выходил из ряда голодных лет все ещё сытым, не обессиленным, как теперь, когда каждое «лишнее» зерно вывозится за границу» (М.О. Меньшиков «Из писем ближним», М., 1991 г., стр.47). Образованнейшему человеку того времени, М.Меньшикову, вторит неграмотный старичок-крестьянин Поликарп из путевых заметок Мельникова-Печерского. «В старину все лучше было. На что ни глянешь – все лучше... И люди были здоровее, хворых и тщедушных, кажись, и вовсе не бывало то в стары-то годы. И все было дешево, и народ был проще... А урожаи в стары годы и по нашим местам бывали хорошие. Все благодарили создателя. У мужичка, бывало, год по два, да по три немолоченый хлеб в одоньях стоит... А в нынешние останны времена не то...Объезжай ты, родимый, все наши места...нигде не единого одонья не увидишь, чтобы про запас приготовлен был.» (Андрей Печерский, Собрание сочинений, т. 1., М., 1963, стр.26).

 

[2]Хотя и с продовольствием есть примеры потрясающие. По инициативе великого ученого (и при этом священнослужителя) П.Флоренского СССР использовал вечную мерзлоту в качестве естественного "холодильника" для хранения продуктов стратегического запаса страны. Мяса в СССР сохранялось в этом гигантском холодильнике на 4 (!) года жизни страны, если в случае войны скотоводство будет полностью парализовано. Во многом на этих запасах страна вытянула в годы ельцинско-гайдаровской катастрофы, когда мороженое мясо поступило в продажу по низким ценам. Естественно, рыночный игрок не станет морозить мясо на 30 лет, чтобы когда-нибудь потом его продавать: он или продаст сразу, или (если излишки) – сократит производство под требования рынка… 

 

Автор: Вазген АВАГЯН, специально для ЭиМ.