Авагян В. 2012-2014

Автор: Авагян В.

Экономика Категория: Авагян Вазген Липаритович

Страница 28 из 49

22.03.2014 «Монетаризм. Хоть имя дико…»

Монетаризм — макроэкономическая теория, согласно которой количество денег в обращении является определяющим фактором развития экономики. Хотя эта, самая первая справочная фраза, звучит дико (количество условных знаков – определяющий фактор реальных процессов?!) – монетаризм главное направление неоклассической экономической мысли, навязанное всему миру Западом. Современный монетаризм возник в 1950-е годы как ряд эмпирических исследований в области денежного обращения. Основоположником монетаризма является Милтон Фридман, впоследствии ставший лауреатом Нобелевской премии по экономике в 1976 году. Однако название новой экономической теории было дано Карлом Бруннером.

Сами монетаристы врут, что восходят к экономической теории с античных времен. Якобы ещё в III веке до н. э. монетаризм насаждал известный древнеримский юрист Юлий Павел. Позднее в 1752 году английский философ Д. Юм в «Очерке о деньгах» изучал связь между объёмом денежных средств и инфляцией. Юм утверждал, что повышение денежного предложения приводит к постепенному увеличению цен до достижения ими первоначальной пропорции с объёмом денег на рынке.

Эти взгляды разделяло и большинство представителей классической школы политэкономии. К моменту написания Миллем «Принципов политической экономии» в общем виде уже сложилась количественная теория денег.

К определению Юма Милль добавил уточнение о необходимости постоянства структуры спроса, так как он понимал, что предложение денег может изменять относительные цены. При этом он утверждал, что увеличение денежной массы не ведёт к автоматическому росту цен, потому что денежные резервы или товарное предложение также могут увеличиваться в сопоставимых объёмах.

О чем говорят все эти протоколы сионских и не-сионских мудрецов? Только лишь о том, что деньги и товарооборот взаимосвязаны. Открытием такое может быть разве что для трехлетнего ребенка, если мама раньше его не водила в магазин.

В простом факте взаимосвязи денежного обращения и товарооборота нет никакого монетаризма. Тут вообще нет места для теории – это простое эмпирическое наблюдение.

Из того факта, что тень предмета взаимосвязана с предметом отнюдь не вытекает, что все действия предмета зависят от движений его тени.

Мы можем многое анализировать в поведении предмета, наблюдая за его тенью, в точности повторяющей все его телодвижения. Но если мы вздумаем управлять предметом с помощью его тени – окажемся в итоге в сумасшедшем доме.

Примерно это и произошло с монетаристами, которые очень долго (и с весьма продуктивными результатами) исследовали предмет (товарообмен) по его тени (денежный оборот). Они сделали на этой почве много важных и реальных открытий, как о природе денег, так и о природе товарооборота.

Но далее, опираясь на принцип дублирования действий предметом и тенью, они решили, что управлять предметом можно, если завладеть его тенью. Мысль бредовая сразу по многим параметрам. И предмет своей тени не подчиняется, и завладеть тенью (которая – лишь отражение предмета) – невозможно.

Согласно монетаризму, спрос на деньги зависит от динамики ВВП, а функция спроса на деньги стабильна. При этом предложение денег нестабильно, так как оно зависит от непредсказуемых действий правительства.

Монетаристы утверждают, что в долгосрочном периоде реальный ВВП прекратит свой рост, поэтому изменение предложения денег не будет оказывать на него никакого воздействия, повлияв лишь на уровень инфляции. Этот принцип стал базовым для монетаристской экономической политики и получил название нейтральности денег.

В связи с действием принципа нейтральности денег монетаристы выступали за законодательное закрепление монетаристского правила, заключающегося в том, что денежное предложение должно расширяться с такой же скоростью, как и темп роста реального ВВП. Соблюдение этого правила устранит непредсказуемое влияние антициклической кредитно-денежной политики. По мнению монетаристов, постоянно увеличивающееся денежное предложение будет поддерживать расширяющийся спрос, не вызывая при этом роста инфляции.

Это абсурдное утверждение сразу стало объектом острой критики со стороны кейнсианцев. Они утверждали, что глупо отказываться от активной кредитно-денежной политики, так как скорость обращения денег не стабильна, и постоянный рост денежного предложения может вызвать серьёзные колебания совокупных расходов, действуя дестабилизирующе на всю экономику.

Кейнсианцы были практикующими экономистами, в отличии от теоретизирующих монетаристов, и они прекрасно знали из практики, что вовремя недоданная производственному процессу копейка может вызвать «эффект домино» с многомиллионными убытками в итоге. «Все потому, что в кузне не было гвоздя» - сетует английская баллада, повествуя о разгроме армии и гибели короля…

Суть экономического спора кейнсианцев с монетаристами заключалась, впрочем, не только в этом. В более широком смысле речь шла о том, как согласовать такие важнейшие экономические понятия, как РАВНОВЕСИЕ и ДИНАМИКА.

Свобода

Если человек не чокнулся, как Е.Т.Гайдар, то он понимает: равновесие и динамика суть есть противоречащие друг другу понятия. Очень опасно это их противоречие! Только добьёшься равновесия – потеряешь динамику, свалишься в застой. Только выкарабкаешься из застоя, обретешь динамику развития – потеряешь равновесие и шлепнешься всей тушей об асфальт…

Кейнсианство было здравым и серьёзным ответом на советский проект, который решил «планово жить и планово развиваться». Госплан СССР должен был, по замыслу проектировщиков, обеспечить и стабильность отношений (равновесие) и их динамику развития с ходом времени.

На это выпало отвечать кейнсианству. Оно разработало интересную версию «эхолокации» государственного планирования. В ней государство ставит и оплачивает стратегические цели, а частный бизнес (благодаря чему и удается его сохранить) решает, как наиболее оптимально оплаченное и утвержденное сверху задание выполнить. Он как бы эхом отзывается на государственное планирование, и позволяет постоянно корректировать государственные планы в соответствии с «эхолокацией» с мест, с низов.

Например, государство поставило (и оплатило) задачу увеличения потребления молока. Свободный рынок не станет решать задачу увеличения потребления молока. Свободный рынок скажет (если будет искренен): «Гораздо выгоднее производителям молока сговорится и задрать цены, чем повышать потребление молока! Прибыль возрастет, а работы больше не станет!»

Поэтому кейнсианство и отвергает свободный рынок. Оно говорит, что стратегическая задача не обсуждается. Государство требует (и платит) – «повысить потребление молока. Как – дело ваше. Но чтобы в итоге вы мне показали результат!»

Такая система могла успешно конкурировать с советским Госпланом, поскольку в ней материальная заинтересованность исполнителей выше, чем в чистом плановом хозяйстве, и отзывы с мест постоянно корректируют плановые директивы. В кейнсианстве идет рыночная конкуренция за качество и темпы выполнения плана, чего не хватало СССР.

Монетаризм ни с чем конкурировать не может, потому что по сути своей он – игра шизофренического ума, перепутавшего следствие с причиной. Он говорит, что нужно надувать паруса – и тогда появится ветер. Он говорит, что нужно как следует вымокнуть – тогда и начнется дождь.

А в качестве доказательств своей правоты монетаризм приводит очевидные взаимосвязи между ветром и тугими парусами, сильным дождем и мокрой одеждой.

Монетаризм со своей «нейтральностью денег» придает деньгам самостоятельное значение. Он не видит, что это детская игра в анимацию игрушек: деньги суть есть оцифрованная воля власти. Если у власти сидит шизофреник, то теоретически можно убедить его, что он не владеет собственной волей, что его собственная воля – «нейтральна» к нему. Но это раздвоение личности у правителя (группы правителей) и ничего больше. Политическая власть, которая думает, что денежная власть от неё независима – либо играет в политическую власть, не являясь ею на деле, либо полагает, что «нож независим от мясника».

Можно привести количество товаров к количеству денег. Это – частный случай правила, сделавшего всю человеческую цивилизацию от пещерных истоков: ставить планы, а потом добиваться их выполнения. Если у покупателя 100 рублей, а у меня товаров только на рубль – мне есть хороший стимул поработать и товаров понаделать побольше.

Поэтому можно привести количество благ к количеству их условных знаков. При строительстве мы вначале ставим вешки, вбиваем колышки разметки – а потом на местах колышков (условных знаков) – растут стены и корпуса реальных зданий. Это понятно.

Но кто, как, а главное – зачем, будет приводить количество денег к количеству товаров?! Ведь это совершенно бесперспективная, а главное – безумная затея, приводить количество условных знаков благ к реальному количеству благ!

Почему? Поясню. Товарная масса зыбка контурами. Товары не только все время появляются (новые), но и постоянно выбывают (старые). Съел колбасу – и нет её, а рубль за неё заплаченный, остался. Износил пальто и нет его, а 10 рублей, за него плаченных, остались в обороте…

Поэтому невозможно добиться, чтобы «денежное предложение расширялось с такой же скоростью, как и темп роста реального ВВП», о чем мечтают монетаристы. Конечно, такое утверждение для Э.Набиуллиной в ЦБ РФ – тоже прогресс, потому что у России сегодня денежное предложение отстает от реального роста ВВП. Однако по сути своей оно нелепо (менее нелепо, чем Э.Набиуллина, но тем не менее!).

Реальное ВВП растет таким образом (если его обеспечивают не узники, работающие бесплатно): вначале появляется дополнительный денежный навес, давящий спросом на рынок. Затем под спрос и образующийся дефицит товаров строятся новые производственные мощности. Затем – когда мощности вступят в строй – появляется и рост реального ВВП.

Только так, а не наоборот. В РФ ВВП растет быстрее денежной массы только потому, что есть большое законсервированное советское наследие, расконсервация мощностей которого не требует больших затрат. Если бы не это наследие, то политика ЦБ РФ привела бы к полному параличу российской хозяйственной жизни. Ибо какие там новые производственные мощности – если не получается распродать товары со старых мощностей?!

Деньги, как условные вехи, планируют будущее потребление. Производитель, соблазняясь деньгами потребителей, организует рост потребления. Рост потребления давит на рост производства. Рост производства даёт искомый рост реального ВВП.

Всякий строитель понимает, что вначале бумажный проект (условный знак будущего строения) – а потом, по проекту, строят само здание. Монетаристы же говорят – нет, ребята, давайте вначале здание нам выстройте, мы потом придем с карандашами и на бумагу его контуры срисуем…

Как строить дом без проекта? – первый вопрос. Второй – а нахрена нам ваши рисунки после строительства? Кому нужен архитектор, который задним числом срисовывает то, что уже воплотил строитель?!

По мнению монетаристов, инфляция возникает в случае, когда темпы роста количества денег превышают темпы роста экономики.

Тогда, мол, цены растут быстрее, чем появляются товары. Если темп роста денежной массы стабилизируется, то и темп роста цен также стабилизируется.

При умеренной инфляции цены и денежная масса возрастают, как правило, одинаковыми темпами. При высокой же инфляции цены растут в несколько раз быстрее денежного обращения, приводя к снижению реальных доходов.

Эти изыскания не выдерживают никакой критики. Во-первых, мы уже доказали неопровержимо (я считаю) – что рост экономики невозможен без опережающего роста количества денег. Нельзя создать новое, если за него некому и нечем платить.

Точнее сказать, можно, но это будет ГУЛАГ, а монетаристы не хотят ГУЛАГа.

Вначале рост платежного спроса – и только потом, в ответ (с существенным запозданием по времени) – рост товарного предложения. Ведь запрашиваемые товары ещё нужно произвести, это займет время. Но их никто не будет производить, если их не спрашивают. Это же аксиома рыночного уклада, над которым просто издеваются монетаристы!

Монетарист позволяет себе считать, что вначале человек без денег сделает какой-то товар, и продаст его другому человеку без денег, но каким-то образом за деньги. Когда монетарист дождется этого радостного события, он изготовит те деньги, которые нужны были для обмена. Подчеркну: нужны были, как инструмент, ДО обмена, а не ПОСЛЕ него!

Ждать, пока одни люди без денег начнут за деньги продавать что-то другим людям без денег – можно сколь угодно долго. Гайдаровцы ждут этого уже 23 года. Но это не предел. Можно прождать и 230 лет. Более того: человечество в обозримой исторической перспективе ждало более 5 тыс. лет: массы населения всех стран жили в лютой нищете, которую никто не торопился рыночными средствами преодолевать (хотя рынок был уже в древнем Египте, не говоря уже о греках и финикийцах).

Преодоление нищеты народных масс началось только тогда, когда мировое социалистическое движение выдвинуло ПРОЕКТ этого преодоления, не убоявшись, как монетаристы, ИСКУСТВЕННОСТИ проекта.

Монетаристы считают, что рыночное хозяйство в силу внутренних тенденций стремится к стабильности, самоналаживанию. Если имеют место диспропорции, нарушения, то это происходит прежде всего в результате внешнего вмешательства. Данное положение направлено против идей Кейнса, призыв которого к государственному вмешательству ведёт, по мнению монетаристов, к нарушению нормального хода хозяйственного развития.

Число государственных регуляторов сокращается до минимума. Исключается или снижается роль налогового, бюджетного регулирования. В качестве главного регулятора, воздействующего на хозяйственную жизнь, служат «денежные импульсы» — регулярная денежная эмиссия. Для РФ и такой подход был бы сегодня прогрессом. Однако он тупиков.

Понимаете, на «денежные импульсы» свободный рынок ответит всегда не ростом производства, а ростом цен. В монетаристских интервью это преподносится как рыночная аксиома: «естественно» - рассуждает строительный босс в газете «Единая Россия» (!) – «если спрос увеличивается, то производитель в рыночных условиях поднимает цены». Таков ответ строительной мафии на вопрос – почему все время растут цены на жильё…

Свободные цены делают любой денежный импульс монетаристов (хотя Набиуллина и импульсов не делает, но это другой разговор) – бессмысленными. Товаров не будут делать больше до тех пор, пока товары можно продавать дороже.

Главная проблема монетаризма – непонимание того, что естественным итогом любого стихийного процесса будет установление застойного равновесия систем.

И на рынке тоже складывается равновесие как оптимальное для всех участников системы соотношение интересов. Оно оптимальное не в том смысле, что самое лучшее из возможных. А в том, что оно гасит в себе противоположные рывки и устремления.

Хозяйство от линейного прогресса перейдет к замкнутому безысходному кругу оптимально-равновесной среды самоповторения. В такой системе развитие возможно только через катастрофы. Только тогда, когда все рухнет и войдет в крайне нестабильный режим (как это было в ледниковый период) – появятся новые элементы экономической жизни.

Развитие через планирование – альтернатива развитию через катастрофы. На мой взгляд, любому нормальному человеку ясно, что такая альтернатива гораздо лучше, чем поджигание дома для умертвления клопов.

(продолжение следует)

Автор: Вазген АВАГЯН, специально для ЭиМ.

https://economicsandwe.com/doc/3574/