Авагян В. 2012-2014

10.07.2013 Закрытие «убыточных» закрывает всех

  

Рыночная теория учит нас, что люди покупают полезное для себя, и не покупают того, что не считают полезным. Это, мол, очищает рынок от сизифова труда. Рациональное зерно в таких рассуждениях есть, однако для логического мышления очевидно и другое: для платежного спроса, стремящегося к нулю, будут стремится к нулю и потребности, а для платежного спроса, стремящегося к бесконечности – имеется тенденция скупки всех вещей, предложенных к продаже.  

Поэтому рынок – не только и не столько система удовлетворения потребностей. Он гораздо в большей степени – система взаимных обязательств. Если на нем очень много денег – то на нем нет бесполезных товаров, а если на нем очень мало денег – то почти все товары на нем оцениваются как бесполезные (в смысле, не приобретаются).

Увидев это, мы с легкостью поймем, что только ВЗАИМНОСТЬ обязательств делает возможным РОСТ ПЛАТЕЖЕСПОСОБНОСТИ НАСЕЛЕНИЯ.

Всякая экономика рассчитывается на определенное число потребителей. Если потребителей становится больше, то возникает товарный дефицит и производственный бум. Если потребителей стало меньше – происходит затоваривание складов и сворачивание производств.

Если потребителей ровно столько, на сколько рассчитывали – возникает ситуация равновесия, или экономический застой. Циклы воспроизводства повторяются без возрастания или сокращения, раз за разом, как вращается колесо.

Рынок очень чуток к платежеспособности граждан, потому что в ней – жизнь и смерть его игроков. Малейшее снижение платежеспособности дает сигнал о сворачивании производства, и приводит к спаду экономики.

Система работает только в том случае, если в ней «все должны всем». Если в ней «никто никому ничего не должен» - то это в итоге сообщество нищих. Им попросту НЕЧЕМ друг с другом торговать. Что и на что может обменять у нищего другой несостоятельный нищий?

Поэтому модная со времен Маргарет Тэтчер тема закрытия «убыточных» предприятий – это путь к конечному закрытию в итоге ВСЕХ предприятий.

Конечно, в существовании убыточного предприятия нет ничего хорошего, и это понимает любой экономист. Убыточные предприятия должны вытесняться более перспективной (и высокооплачиваемой) занятостью, которая как бы вычерпывает персонал убыточных предприятий.

В итоге на них просто некому работать – все люди сбежали на более выгодные места.

Но бывает и другой вариант – когда убыточное предприятие НЕ ИМЕЕТ ДЛЯ ДАННЫХ ЛЮДЕЙ АЛЬТЕРНАТИВЫ. Экономическая занятость не сменяется на лучшую, и более высоко оплачиваемую; она может быть либо в этой убыточной форме, либо вообще никакой.

При попытке расправится с такими убыточными предприятиями возникает «принцип домино»: после их закрытия появляются новые убыточные предприятия, и так – до полного краха индустрии. Почему?

ВЫКЛЮЧАЯ ИЗ ОБМЕНА КОГО-ЛИБО ИЗ ПОТРЕБИТЕЛЕЙ, МЫ НАНОСИМ УДАР ПРОИЗВОДСТВУ И ТОРГОВЛЕ.

Убыточные предприятия, на которые ополчилась М.Тэтчер и её последователи, являются источником заработка для работающих на них и потребителями сырья, полуфабрикатов, деталей и узлов от поставщиков. Если мы переводит работников не на более высокую зарплату, а просто выгоняем – потребительский рынок ощущает удар, кратный количеству изгнанных с него потребителей.

Меньше покупателей – меньше продаж – меньше производства на пока ещё не убыточных предприятиях.

К тому же и смежники (среди которых далеко не только убыточные предприятия) терпят удар: получателя части их продукции больше нет, обороты снижаются, меньше производится сырья, полуфабрикатов, деталей  и узлов.

Исчезновение даже убыточного предприятия снижает рентабельность как розничной торговли, так и оптового индустриального сбыта.

Помните указанный нами принцип экономики: взаимная обязанность, все всем должны. Избавляясь от части обязанностей, рынок избавляется и от части прав. Ты больше не будешь производить продукцию для людей, признанных «лишними», но ведь и свою прибавочную стоимость с этой продукции получать тоже больше не будешь…

Чем меньше остается полноценных покупателей, потребителей – тем меньше и рентабельных, неубыточных предприятий. Если сделать процесс устранения убыточных предприятий постоянным, то и рост числа убыточных предприятий тоже станет постоянным.

Предприятия в устоявшемся производственном контексте словно бы цепями связаны друг с другом: упало в пропасть одно, потащило за собой следующее, и т.д.

Рост экономики – это РОСТ ВЗАИМНЫХ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ – когда для роста твоего потребления ты и производить должен все больше и больше. Практика закрытия убыточных предприятий делает обратное: она сокращает и разрывает обязательства общества по отношению к ряду его членов. Те, в свою очередь, тоже разрывают обязательства и прекращают общественно-значимую деятельность.

А как же быть – скажет монетарист – с той проблемой, в силу которой производитель нужных вещей содержит производителя ненужных вещей? Ведь убыточные предприятия – это бремя на шее экономики! Они потребляют востребованные товары (на личное потребление) и выдают невостребованные покупателем товары!

Эта проблема, возможно, и была актуальна в начале XIX века, когда сложно было резко нарастить выпуск товаров для возрастающего числа едоков. Существовал технологический ограничитель.

Сегодня говорить об этом просто смешно. Современное производство – поощряемое платежами – может увеличить выпуск товаров почти до бесконечности, попутно уронив себестоимость экземпляра почти до нуля. ЧЕМ БОЛЬШЕ СОВРЕМЕННАЯ ФАБРИКА ДЕЛАЕТ ВЕЩЕЙ – ТЕМ ДЕШЕВЛЕ КАЖДАЯ В ОТДЕЛЬНОСТИ ВЗЯТАЯ ВЕЩЬ (принцип макрополии – естественного преимущества крупносерийности над мелкосерийностью).

Является ли проблемой то, что производитель нужных вещей содержит производителя ненужных вещей? Сегодня уже нет.

Спросите самого производителя, важно ли ему, откуда принесли те деньги, которыми с ним за товар рассчитались?

Никто не ведет учета – какова доля в покупках товара трудовых заработков, а какова – иждивенческих пособий. Деньги – они же все одинаковы…

Производитель сегодня заинтересован производить как можно больше, и потому он рад любому платежеспособному заказу.

Более того: в мире кипит битва за платежеспособные заказы, иностранные производители лезут к нашим иждивенцам на пособиях, чтобы выклянчить у них рубль за свой товар. Товаров в мире много, очень много, их просто некуда девать. Будучи не розданными по рукам, они разоряют своих производителей.

Поэтому монетаристская политика «жесткой экономии» - ведет не только к искусственному сдерживанию спроса, но и к искусственному сдерживанию производства. Одни стали кушать меньше, а другие – меньше получать денег за производство пищи. Те, кто меньше кушает, невольно наказали тех, кто производит пищу…

Чтобы наращивать производство, мы должны всеми мерами наращивать спрос. Спрос – это тот поршень, который снизу давит на производство, заставляя его расти.

Кроме того, понятие «НЕНУЖНАЯ ВЕЩЬ» (т.е. невостребованная рыночным спросом) – весьма условно и зыбко. Сегодня ненужная, а завтра с руками оторвут: все зависит от состояния платежеспособности, от снабжения людей деньгами.

Кто в состоянии снабдить ВСЕХ людей деньгами? Только тот, кто их печатает, а печатает их только государство. Всякая иная инстанция права печатать деньги лишена, А ПОТОМУ СНАБДИТЬ ДЕНЬГАМИ ЛЮДЕЙ МОЖЕТ ТОЛЬКО ЗА СЧЕТ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ.

Рыночной системе в принципе все равно, обменивать два товара по 1 рублю при доходах меняющихся в 1 рубль или обменивать 100 товаров по 1 рублю при доходах меняющихся в 100 рублей. Если мы заложили в систему низкие доходы населения, то мы заложили в неё и низкие расходы на рынке. Рынок – приспособится. Он убедительно докажет вам, что все сверх нищенского пайка – не нужно людям, потому что не покупается ими.

Нужная вещь…

А кто рискнет определить её нужность на все времена? В магазинах «Икея», построенных на очень денежный спрос западного человека продаются глиняные поделки дикарей Океании: кривые, несимметричные тарелки, кривизна и ассиметрия которых призвана доказать, что их действительно лепил дикарь в джунглях.

Эта вещь пользуется спросом на избалованном деньгами, сверхобеспеченном западном рынке. Естественно, в другой среде кривая кособокая тарелка не выдержала бы конкуренции с нормальной фабричной посудой. Но когда денег на руках населения очень много – можно побаловаться и такими экзотическими покупками…

Поэтому при накачивании населения деньгами (при умелой политике сдерживания цен) ВСЯКОЕ ПРОИЗВОДСТВО СТАНОВИТСЯ РЕНТАБЕЛЬНЫМ.

Спрос настолько велик, что человека очень легко убедить сделать покупку «про запас» или «по приколу». Если у человека очень много комнат – то он покупает в них очень много самой разной мебели и т.п.

Напротив, «жесткая экономия», снижая расходы государства, снижает и те доходы, которые имели люди от расходов государства. Поэтому чем жестче экономия, тем ниже падает экономика: если государство жалеет РАЗДАТЬ БУМАГУ, то люди, тем более, жадничают производить реальные ценности, не находящие ОБЕСПЕЧЕННОГО БУМАГОЙ сбыта.

Казалось бы, чего проще: выдать всем бюджетникам огромные зарплаты, всем пенсионерам огромные пенсии, строго проконтролировать запрет на вздутие цен – и этими простейшими мерами закрутить турбину рыночной предприимчивости и технологического творчества ПОД ОБЕСПЕЧЕННЫЙ СПРОС.

Ничто так не стимулирует производства, как дефицит какого-нибудь товара. Это неочевидно было в советской экономике, потому что она была лишена личной заинтересованности сбытовиков.

Но в рыночной экономике это совершенно очевидно. Ведь в ней вступает в дело тот фактор, которого не было в советской: личная заинтересованность в частной прибыли. Если за товаром ломятся очереди людей с деньгами, и если цены при этом повысить нельзя, то, подскажет предприимчивость бизнесмену, нужно придумать способ сделать потребное побольше и подешевле.

Например, тапочки. Если их делают за 100 рублей, а продавать можно только за 120 (выше запрещено) – то прибыль производителя – 20 рублей. Если он придумает, как делать тапочки за 90, 80, 60 рублей – он увеличит свою личную прибыль на 10, 20, 40 рублей. Ему выгодно думать о том, как залезть в зазор между себестоимостью и государственной жесткой ценой.

А если есть ещё и конкуренты, то производитель тапочек, придумав способ делать их за 60 рублей, снизит цену со 120 до, допустим 90 рублей. Так работает на благо людей рыночный механизм при условии КОНТРОЛЯ ГОСУДАРСТВА ЗА ЦЕНАМИ.

Если же цены свободны, то сбыт пойдет одним путем: при росте заработков он будет завышать отпускные цены. Добавит государство людям рубль – торговец заберет у них рубль. Добавит два – заберет два. Неинтересно бизнесу при свободе цен работать на совершенствование технологий. Ему гораздо выгоднее спекулировать.

Рецепт экономического успеха уже публиковался нами: с одной стороны – постоянно растущий спрос населения, с другой – жесткие, утвержденные государством расценки. Хочешь больше зарабатывать – производи больше. Продать дороже не получится – запрет!

Поэтому убыточные предприятия должны трансформироваться, реформироваться, патронироваться – все, что угодно, но только не закрываться сверху. Их существование есть потребительский фактор, позитивно воздействующий на рынок.

При попытке ликвидировать нерентабельные звенья экономики либералы столкнулись уже с явлением, для них непостижимым: на каждое закрытое убыточное предприятие встают два новых убыточных, нерентабельность, при попытке её подавления, расползается чернильным пятном…

Экономия порождает сжатие потребления, сжимающее производство, что приводит к новой экономии, новому сжатию – и так до полного удавления экономического организма.

Нужно помнить, что даже с точки зрения чистой логики экономически успешные существуют только потому, что есть экономически неуспешные. По закону единства противоположностей всякое отсечение крайности производит новую крайность на месте отсечения.

Что, если, допустим, убрать всех экономических лузеров? Дело известное: экономически-успешные, оставшись в одиночестве, немедля породят из собственной среды новых лузеров. И так будет продолжаться попытка за попыткой, пока род человеческий истреблен не будет.

Поэтому единственное, что можно делать с убыточными предприятиями – это превращать их, не сокращая численности работающих, в рентабельные. Закрывать убыточные предприятия – значит, плодить новые убыточные предприятия из числа ныне рентабельных. 

 

Вазген АВАГЯН, специально для ЭиМ.; 10 июля 2013

https://economicsandwe.com/F4B900A6B5552865/