Автор: Авагян В.
Экономика Категория: Авагян Вазген Липаритович
Просмотров: 3353

22.01.2016  Цена и сущность

 

  Поскольку все материальные блага (в отличие, например, от духовных) делают из природных ресурсов, то получается, что деньгами реальная власть над территорией распределяет между нами эти самые ресурсы, и даже можно сказать – ничего, кроме них.

Сегодня в России мы наблюдаем крах попытки разделить экономику и политику, когда рушится придуманная Чубайсом химера «либеральной империи» (оксюморон вроде «демобилизирующей мобилизации»). Нельзя выстроить новую имперскую политику, сохраняя старую экономику.

Но чтобы это понять – нужно хорошо видеть саму сердцевину экономического знания, сам субъект, изучаемый экономической наукой. А это (вопреки тоннам бреда в квазинаучной макулатуре) – суть есть отношения человека и ресурсов планеты Земля.

Экономика рассматривает, как человек пользуется ресурсами своей территории, рассказывает нам, как человек мог бы ими пользоваться, и вообще испаряется, умолкает – если территория потеряна.

Поэтому, схематически, экономика – это:

Человек <=> ресурс

Политэкономия имеет более узкий предмет внутри экономики. Он выразим схемой:

Человек' <=> ресурс |=> Человек''
В условиях предоставления ресурса одним человеком другому возникает подавление (угнетение).

Оно находится в сложном диалектическом взаимоотношении с вне-экономическими видами подавления: биологическим садизмом (и мазохизмом), сексуальным доминированием, ритуальным изуверством и т.п. Тем не менее, теоретик условно выделяет экономическое подавление (угнетение) из общей совокупности насилия, поскольку экономическое подавление – это такой вид насилия, который человек терпит над собой в обмен на предоставление необходимого ресурса.

Параллельно становлению систем подавления (угнетения) формируется система кооперационных связей, в которой разделение труда приводит к росту его продуктивности для трудящегося[1].

С точки зрения экономической науки система подавления – это вертикаль в системе координат, а разделение труда – горизонталь в системе координат.

Они взаимосвязаны, но не напрямую. То есть их не бывает одной без другой, но это не значит, что рост одной обязательно даёт рост или падение другой.

Могут быть общества высокой степени угнетения и низкого качества обменов, наоборот – общества низкой степени угнетения и высокого качества обменов. А так же промежуточные: в которых и угнетение и обмен слаборазвиты, а так же и такие (последние, правда, редко, и скорее, умозрительно) – в которых развиты и угнетение и степень обменов.

При такой оценке мы понимаем, конечно, всю наивность мысли К.Маркса о стадиях или формациях цивилизационного процесса, увязывающих процесс становления социализма с уровнем развития производительных сил. По Марксу получается, что социалистического распределения у голодных быть не может, и наоборот – оно автоматически возникнет у обжор.

На самом деле социалистическое распределение (полюс, противоположный полному и безусловному рабовладению) – возникает по воле людей, а не в связи с количеством «пряников»[2] у них в карманах.

Одна из аксиом рыночной экономики - "люди благодарят друг друга деньгами". Само по себе прекрасно звучит: не кто-то там вдали и сверху, а сами люди - друг друга. Сделал мне хорошее - я тебя наградил. А потом я тебе сделал хорошее - и ты меня наградил! Лепота... Но червоточинка схемы в том, что деньги-то сперва нужно напечатать и раздать! Сами по себе они в карманах не зарождаются, и чем нищий может наградить другого нищего даже если очень ему благодарен?!

Социализм не обязательно возникнет там, где больше всего производят, а скорее наоборот: больше всего производить постепенно начнут там, где возникнет социализм, в силу ряда присущих этому строю черт.

В сущности, изначально вся экономика и тем более политэкономия сводятся к вопросу ОБЛАДАНИЯ РЕСУРСОМ. Этот ресурс нужно сперва найти (создать его из ничего невозможно). 
Потом его нужно отстоять в бою с другими, желающими его присвоить[3]. 
Далее: этот ресурс нужно научиться использовать с максимальной пользой и минимальными отходами (вопросы т.н. «техномики», науки, изучающей связь ресурсовладения и технологий обработки). Для этого нужно перейти к ПОЛЕЗНОМУ ПЕРЕДЕЛУ. 
Не получится кушать землю или пахать её самородком железной руды. Нужно осуществлять полезный передел ресурса – о котором, впрочем, бесполезно даже и заикаться, если ресурса у тебя нет (отняли, украли и т.п.).

 



Возвращаемся к схеме:

Человек' <=> ресурс |=> Человек''

В этой схеме человек'' отлучен от ресурса, он пользуется им только при разрешении Человека'.

Именно поэтому (и вопреки сказкам ранних политэкономов) труд _человека''_ НИЧЕГО НЕ СТОИТ, и оплачивается ресурсовладельцем совершенно произвольно.

Пределов шантажа фактически нет, потому что даже предельный прожиточный минимум (как доказала практика) может быть отвергнут при начислении оплаты трудящегося, а умирающих трудящихся заменят новыми умирающими же.

Поэтому нелепо говорить о «стоимости труда» - её просто нет, а точнее, она складывается из угрызений совести и страха перед мотыгой у ресурсовладельца.

Человек – существо мыслящее. Он не только обрабатывает ресурсы, но и создаёт идеологии. Одни идеологии настаивают на РЕСУРСНОЙ ДЕМОКРАТИЗАЦИИ, другие – напротив, на РЕСУРСНОЙ ЭЛИТАРИЗАЦИИ.

Ресурсная демократизация (совокупность христианских, мусульманских, буддийских и выросших из них социалистических идей) – это политическое, искусственное ограничение естественного, зоологического всевластия ресурсовладельца.

Исходя из требований человечности, ресурсная демократизация настаивает на ограничении власти рабовладельца над рабами, помещика над крестьянами, фабриканта над рабочими и т.п. Она вводит во всё более и более жёсткие рамки произвол верхов общества, за счет этого наращивая права и благополучие низов общества.

Безусловно, в сфере идеологии, как осмыслении жизни, бывают и обратные процессы. В одном из таких «откатов» от ресурсной демократизации мы сегодня и живем.

Конечно, подлинная схема экономических процессов далеко не сразу открылась ученым.

Очень многие ученые наивно искали человеческих свобод вне и помимо ресурсной демократизации. Одни полагали, что государство, став распределителем ресурсов, станет гуманнее их распределять, чем частный ресурсовладелец. 

А это далеко не факт[4]. Достаточно вспомнить Северную Корею… 

Другие полагали, что нужно освободить труд от всяких форм и пережитков крепостничества, этатизма, что, мол, свободный труд сам себе всё создаст в лучшем виде. Но это тем более не факт: оторванный от ресурсов труд ничего не создаст, а тирания голода сильнее палочной деспотии!

Поэтому ни освобождение труда и предпринимательства, ни национализация их САМИ ПО СЕБЕ ничего хорошего не дают.

Если идеолог попадает в амплитуду РЕСУРСНОЙ ДЕМОКРАТИЗАЦИИ – тогда он оказывается удачным реформатором, и имя его славят потомки.

Если нет – всякие меры поверхностны и обманчивы.

Государство может угнетать хуже частного фабриканта, и наоборот – частный фабрикант может дать фору самым жёстким формам угнетения на казённом заводе.

Нужно ограничить произвол распределителя, причем любого, и не где-нибудь, а именно в конкретной сфере предоставления ресурсов.

Нужно, чтобы он не мог (под страхом голодной смерти или ГУЛАГа) выставлять ЛЮБЫЕ условия труда для тех, кого шантажирует своим статусом распределителя.

От схемы Человек' <=> ресурс |=> Человек'' мы переходим к другой, параллельно формирующейся (горизонтальной) схеме экономических связей.

Человек' <=> ресурс <=> Человек'' <=> => ресурс <=>...

Разделение труда, кооперирование приводят к тому, что отдельно взятые люди и отдельно взятые ресурсы как бы перестают существовать – в качестве независимых величин.

Происходит в техномике такое явление, которое я назвал «сцепкой» или «слипанием» людей в неделимые сообщества, а ресурсов – в неделимые комплексы. А власть, кроме роли угнетателя, получает вторую роль - организатора обработки, не отбирающего у людей блага, а додающего им блага как бы из ниоткуда (на самом деле - из углубления ресурсопользования большими коллективами).

Когда у власти две этих роли - рэкетира, собирателя дань и орговика, тысячи кормящего "пятью хлебами и двумя рыбами" - у неё часто случается шизофрения, расщепление коллективной личности.

Она и даёт, и берёт, и уже путает эти процессы, перераспределяет то возникшее благодаря ей, а то попросту созданное вопреки ей и ею украденное...

"Слипание" людей и ресурсов в большие неделимые комы - важный и очень актуальный сегодня вопрос экономической теории. Это когда в силу технологий и общественного устройства человек без своей общности - никто, а отдельно взятый ресурс - ничто.

Конечно, ещё в начале ХХ века крестьянину не нужно было ничего, кроме земли. Наделив его землёй, власть исчерпала бы все его претензии и самые смелые мечтания. Ему и в голову не пришло бы просить или требовать инвентаря, кредитов, ГСМ, компьютеров для фермы и т.п. Вот это, чтобы вы понимали, старая схема: один человек – один ресурс.

А когда ресурсы «слипаются» в неделимый ком – что мы видим? Современному человеку мало голой земли. Она для него уже не ресурс. Она будет полезным ресурсом, только «слипшись» с другими ресурсами, как природными, так и инфраструктурными, техногенного происхождения. То есть сейчас (в отличие от времен Столыпина) - мало дать крестьянину пахотной земли. Ему нужно додавать к земле в придачу огромное количество разного рода ресурсов. Но все они – при огромном разнообразии – сводимы к такому понятию, как «деньги».

Конечно, сами по себе денежные знаки – ничто. Это – «палочки» в амбарной книге, костяшки на счетах лавочника, условный знак принятый для удобства учета РАСПРЕДЕЛЕНИЯ. Поэтому денежные знаки могут быть любыми.

Колебание воздуха в виде честного слова богатого и порядочного купца – завидный денежный знак, а шедевр полиграфии с десятью ступенями защиты, выпущенный мошенником – пустой денежный знак. Денежные знаки лишь тогда имеют смысл, когда за них реально что-то распределяется из разряда материальных благ.

Что распределяют деньгами? Покупают за деньги все материальные блага, это понятно. Но я же не спрашиваю, что покупают, а спрашиваю – что распределяют! Казалось бы, тоже «всё». На самом же деле, если мы хорошо подумаем, то поймем: ПРИРОДНЫЕ РЕСУРСЫ. Их, и в конечном счете, только их!

Вы удивлены? Поясню примером.

Мы с вами используем компьютер, так ведь? Допустим, моя статья имеет какую-то ценность, является для кого-то благом… Я не хвастаюсь, я предлагаю чисто условно принять, что моя статья, как будто, благо.

Будучи благом (предположим) – она не распределяется за деньги. Можно ли считать, что я не вложил в неё труда, не потратил времени? Думаю, вы понимаете, что нельзя так думать. И труд вложил, и время потратил. А она бесплатно гуляет по интернету…

Ответ: в неё не вложены природные ресурсы. Я сам и вы можете сделать с неё любое количество копий, и если вы их сделаете – я буду вам только благодарен за продвижение моих идей.

Совсем другое дело, если бы статья печаталась на бумаге. Тогда в дело вступил бы фактор природных ресурсов, лес, из которого делают бумагу. Даже при самом пылком тщеславии я не смог бы подарить вам тысячи копий на бумаге бесплатно, без денег – потому что я не имею права пользоваться лесом бесплатно. Допустим, я за труд ничего не беру, но ресурс-то оплатить обязан!

Поскольку все материальные блага (в отличие, например, от духовных) делают из природных ресурсов, то получается, что деньгами реальная власть над территорией распределяет между нами эти самые ресурсы, и даже можно сказать – ничего, кроме них.

Принято считать, что в стоимости товара – кроме цены сырья заложена ещё и цена труда, обработки. Но она заложена совсем не там! Допустим, я рабочий фабрики, а сырья не подвезли, и я весь день сидел сиднем. Означает ли это, что я не работал? Нет, извините: человекочасы труда потрачены, простой не по моей вине, я был на фабрике, а не дома. Если государство социально – то этот простой мне ещё и оплатят: я получу плату за труд, в которой не будет цены сырья, вот ещё один парадокс…

Так постепенно мы понимаем, что деньгами распределяется сырьё, природные ресурсы, а то, что считалось политэкономами прошлого «платой за труд» - на самом деле право на будущее потребление сырья, ресурсов.

В условной простоте выглядит так: если я делаю сырки и ем сырки - то что означает плата мне? Разрешение делать сырки мне не нужно. Мне нужно то сырьё из которого делаются сырки, потому что без него я сырка не сделаю. И, соответственно не съем. 

Если я умею жарить гуся, то мне не нужна бумажка с разрешением зажарить гуся. Мне нужен собственно гусь! Гуся я покупаю за бумажку, а жарю его для себя без всяких бумажек (за исключением семейных рецептов). 

Но если мы возьмём общество в целом - то оно ведь и делает, и умеет делать всё то, что потребляет (как я - умею жарить гуся). Значит, если обществу в целом предоставить сырьевые ресурсы - то оно (взятое в целом) - всё остальное сделает без проблем. 

А если общество в чем-то нуждается и не делает этого? Почему? 

Я хочу кушать гуся, но не жарю его... А обществу нужно жильё, но оно не строит жилья... Причина только одна: нам не дали того, из чего мы можем сделать нужное! Нам не могли "не дать" наших умений - ибо они и так с нами. Нам могли не дать только сырьевой базы, к которой эти умения прилагаются!

Точно так же деньги на жареного гуся (бумажные формальные разрешения на пользование благами), не нужны хозяйке, имеющей гуся и умение его пожарить...

За труд можно вообще не платить – фараоны древности или Ельцин очень даже наловчились так делать, и не сказать, что им это было неудобно. Далее, за труд можно платить и мало, и много, и совсем не по результатам труда – сплошь и рядом каждый из нас это видит.

Так чего же нам власть даёт под видом «платы за труд»? Она на самом деле, в смысле теории, даёт нам талончик на будущее потребление природных ресурсов! Мол, «ты завтра воды попить захочешь, разрешаю тебе, вот тебе ковшик зачерпнуть…»

Или, соответственно, не разрешаю. И такое бывает, и ох как бывает! Помните, как у классика:

Кропило сласти мушиное сеево.
Хлеба зерном в элеваторах портятся, 
а под витринами всех Елисеевых, 
живот подведя плелась безработица.

Так ведь сласти и хлеб – ПОРТЯТСЯ! Чего бы их не отдать?! Не хотят. А может, безработные трудиться не согласны?! Да всей душой хотели бы, и трудились бы на совесть, но… ресурсное распределение их обошло!

Понимаете теперь, что такое ресурсная демократизация, и почему только она одна может облегчить положение низов по-настоящему? Человекочасы труда сами по себе ничего не стоят. Я вот уже битый час пишу эту статью, а ничего за неё не получу, и давно смирился…

Человекочасы труда начинают оплачиваться только тогда, когда их власть разрешила приложить к природным ресурсам! Вот главная истина политэкономии (кроме той, что ресурсы сперва нужно заиметь): разрешение власти пользовать её территориальный потенциал (всё, что на земле, над землёй, под землёй и даже на книжных полках) выражается в деньгах суверенной власти.

Они, конечно, не могут по определению быть «свободно-конвертируемыми» с иностранными валютами. Почему?

Об этом мы поговорим в следующей статье нашего цикла, хотя из общей схемы строения экономики проницательный читатель, наверное, уже догадывается - почему нельзя свободно разменивать свои деньги на чужие...

 __________________________

[1] Не путать с термином «производительность труда», который является сомнительной и субъективной оценкой труда со стороны хозяина производства и потребителей. Производительность труда – это рост выработки (в деньгах или натуральных величинах). Продуктивность (плодовитость) труда – это рост личного заработка работника, не всегда напрямую связанный с ростом выработки им продукции.

[2] Имеется в виду – вся совокупность материальных благ.

[3] И чем больше становится людей, чем меньше ресурсов – тем жёстче за них идут бои.

[4] Вопрос не в том, КТО распределяет ресурсы, а в том, КАК их распределяют. При этом ресурсовладелец – не паразит-эксплуататор, а наиболее важная деталь экономики! Он, как хозяин, защищает ГЛЫБУ РЕСУРСОВ, на которой выстраивается вся жизнь человеческая. А потому, конечно, как старший лев в прайде – он должен быть и достаточно богат, и достаточно свободен, и достаточно уважаем (чего категорически не понимали коммунисты СССР). Защита ГЛЫБЫ РЕСУРСОВ – гораздо более сложная и важная для общества задача, чем их обработка. Защитник даёт обработчику гораздо больше, чем обработчик – защитнику. Но возможны и перекосы, перебор: чрезмерное унижение обработчика, чрезмерная его нищета, непонимание того, что и обработчик тоже важен в экономике.

 

Вазген АВАГЯН, специально для ЭиМ.; 22 января 2016 

https://economicsandwe.com/AA068AEAE8AC0652/