Автор: Администратор
ROOT Категория: Христианство
Просмотров: 2272

04.01.2021 Греция знакомится со мной

 

Фото ТАСС

теперь я знаю, что меня зовут
Αντρέϊ Κουράεφ
или
Αντρέι Κουράγιεφ
или
Αντρέι Κουριάγιεφ

https://orthodoxia.info/news/antrei-koyragief-o-kathirimenos-epan/
Андрей Кураев: Лишенный сана «революционер» Русской церкви — в эксклюзивном и откровенном (εκ βαθέων) интервью.

Андреас Лударос

Один из самых известных голосов Русской церкви, с большим количеством публикаций и мнений о печальном состоянии ныне политически и экономически мощнейшего патриархата, протодиакон Андрей Кураев находится в одном шаге от лишения сана. Человек, много раз дерзавший вставать в полный рост против сильнейшей церкви своей страны, наказан епархиальным церковным судом Москвы, который, как о. Андрей сам рассказал orthodoxia.info, лишил его права на необходимую защиту. В своем первом интервью греческому СМИ о. Андрей описывает шаг за шагом события, которые привели его к лишению сана, плохие отношения с патриархом Кириллом, а также свои планы на будущее.
В своем детальном интервью (συνέντευξη «ποταμό») о. Андрей делится планами подать апелляцию Вселенскому патриарху, если патриарх Кирилл в конечном счете подпишет указ о лишении сана, и, по его собственному выражению, считает что Русская церковь, в которой он наблюдает колоссальный рост папизма, должна вскоре раскаяться в своих отношениях с Кремлем.
***
29 декабря 2020 года церковный суд городской епархии Москвы рекомендовал патриарху лишить меня сана диакона.
Для Русской церкви церковный суд это очень новая институция. Ранее все решалось просто волевым решением епископа. Суд был создан 15 лет назад прежде всего для того, чтобы создать ситуацию психологического комфорта для епископов: мол, это не я караю, а суд. Все судьи – священники, то есть они зависят от епископа как от своего работодателя и канонического прямого руководителя. Все они назначаются его указами. И назначаются только на три года. Ни у кого из них нет специального церковно-юридического образования (ибо в системе образования РПЦ нет такого профиля) и нет людей с дипломами светских юристов.
При этом церковный суд в РПЦ берет на себя функции следователя и прокурора, то есть является и дознавателем и обвинителем. Участие защитника (адвоката) на стороне подсудимого запрещено. Нет и никаких процессуальных правил (процессуального кодекса), регламентирующих работу суда, тем более таких, которые были бы направлены на обеспечение защиты обвиняемого.
Добавим вообще низкую правовую культуру в советской и пост-советской России и отсутствие более-менее современной аналитической и кодифицирующей литературы по церковному праву.
До недавнего времени это было просто одной из многих проблем в жизни русской церкви. Но внезапно это стало и моей личной проблемой.
29 апреля патриарх Кирилл издал указ, которым он запрещал меня в служении и отдавал под суд.
Поводом для такого решения стало то, что про одного (только что умершего от ковида) московского священника я сказал – «в моей памяти он останется тупым карьеристом».
Это был мой бывший студент, бывший модератор моего интернет-форума. Как обладатель хорошего голоса, он стал патриаршим архидиаконом, а потом и настоятелем патриаршего собора (причем сразу, минуя стадию рядового приходского священника).
10 июня 2019 года представители Великой масонской Ложи России во главе с великим мастером Андреем Богдановым в присутствии великого мастера Ложи Испании и Исполнительного Секретаря Всемирной Конференции масонских лож Оскара де Альфонсо Ортега с супругой, освятили в его храме две иконы для масонского храма в Полтавке. Обряд освящения икон лично совершил настоятель протоиерей Александр Агейкин.
Фотографии с этой службы облетели интернет. Я даже выступил в защиту этого священника: «Агейкин, конечно, не масон. Таких тупиц туда не берут».
https://diak-kuraev.livejournal.com/2483761.html
Когда же он умер, я просто повторил эту свою оценку. И стал подсудимым. Если бы я меня было больше вкуса к конспирологии, я бы сказал, что суд надо мной - это масонская месть мне.
Но причины, полагаю, были все же другими. Я думаю, что это аутопсихотерапия патриарха. Дело в том, что 3 апреля патриарх в своем лимузине совершил одиночный «крестный ход» по Московской кольцевой (объездной) дороге с иконой Божией матери для защиты от нараставшей эпидемии. Эта икона была им доставлена в тот храм, где был настоятелем Александр Агейкин. Туда же, естественно, в тот день направился и поток ревностных прихожан, чтобы приложиться к иконе. Этот поток встречал о.Агейкин, там он и заразился смертельным вирусом. 21 апреля, через 18 дней он умер. Агейкин был довольно молодым человеком (40 лет). Но из-за полноты и, наверно, соответствующих болезней, он был в группе риска.
Я убежден, что патриарх не мог не понимать определенной своей вины в смерти Александра Агейкина. Он это понимал пусть даже не на рациональном, а на каком-то совестном уровне. Полагаю, это его тяготило. Поэтому его «бессознательное» решило свою вину объективировать, найти, на кого ее переложить. И этим человеком стал я.
Его указ отдавал меня под суд за оскорбление Агейкина и за какие-то иные мои поступки, ставшие известными патриарху «на основании других жалоб, поступавших ко мне».
За следующие 8 месяцев мне так и не был сообщено, что именно скрывается за формулой «иные жалобы». На мои устные и письменные просьбы сообщить, в чем именно я обвиняюсь, было сказано, что суд принял решение мне этого не открывать.
Мне было сказано придти без компьютера, без телефона, без адвоката. Если меня судят за мои слова, у меня должна быть возможность уточнить – точно ли они мои, в каком контексте были сказаны, в связи с чем, были ли последующие их корректировки с моей стороны… Без компьютера и интернет-связи это сделать невозможно. То есть возможность защиты просто исключалась. Суд вообще не интересовался, какие именно действия "пострадавших" от моего языка вызывали те или иные оценки с моей стороны. Ясно было, что решение патриархом уже принято, а суд просто должен его оформить.
Кстати, уже 2 мая я просил прощения у семьи покойного Агейкина (публично в масс-медиа, а потом и в письменном обращении в суд). Но этот странный церковный суд этого не заметил и не упомянул. Тем очевиднее, что и мои личные объяснения и даже покаяния не были бы им учтены.
В этих условиях я принял решение не идти на суд. И один из моих мотивов – использовать свою известность для того, чтобы поднялась волна общественного порицания такого образа действия церковного суда, в надежде на то, чтобы сделать подобные судилища невозможными впредь.
В итоге 29 декабря на сайте патриархии появилось следующее сообщение: «Суд установил в заявлениях протодиакона Андрея Кураева признаки хулы на Церковь. В решении суда также говорится о признаках клеветнической деятельности протодиакона Андрея Кураева, в частности, обвинениях Русской Православной Церкви в «организации раскола». http://moseparh.ru/resheniem-eparxialnogo-suda-g-moskvy-protodiakon-andrej-kuraev-priznan-podlezhashhim-izverzheniyu-iz-sana.html
Это – единственная моя раскрытая судом вина (кроме посмертного оскорбления Агейкина). Итак, я лишаюсь сана за то, что обвинял руководство РПЦ в организации раскола.
В этом есть толика правды. В сентябре 2018 года синод РПЦ заявил о разрыве канонического и литургического общения со Вселенским патриархом Варфоломеем. Это была односторонняя акция. В сообщении о ней были слова «мы пошли на разрыв». Как бы трудно ни шли переговоры, но именно тот, кто первый вручает ноту об объявлении войны или же первым начинает стрелять, и становится юридическим виновником войны. Об этом я и написал в своем интернет–блоге: «ура, мы теперь сами раскольники!». https://diak-kuraev.livejournal.com/2140954.html
При этом я не объявил о своем выходе из РПЦ и по прежнему как диакон поминал имя патриарха Кирилла.
Теме историко-канонических дискуссий между Москвой и Фанаром была посвящена моя книга «Византия против СССР. Война фантомных империй за церковь Украины». Труд в 1000 страниц вышел в феврале 2020 года, но многие его главы публиковались мною в интернете в течение 2019 года.
Была там и глава о том, как Московская церковь (в ту пору она называлась «Киевская митрополия» и стояла на 61-м месте в диптихе епархий Вселенской патриархии) организовала свой раскол (= автокефалию) в конце 15 века, и глава о том, как необычно этот раскол был объявлен просто несуществующим спустя сто лет.
Я говорил о том, что Москва могла бы удержать церковную Украину в сфере своего влияния, если бы сама поспешила дать ей автокефалию – раньше, чем это сделает Фанар. А действия патриарха Варфоломея на Украине в 2018-2019 годах я называл шансом для нее, а не преступлением (как это было принято в нашем официальном майнстриме).
Но суд не пожелал со мной дискутировать на эту тему, а просто включил в приговор желательную ему формулу.
И поскольку это единственная конкретная вина, упомянутая в официальном сообщении о приговоре (кроме кейса о. Агейкина), то я это воспринимаю как указание на «окно на границе»: раз ты объявлен «турецким шпионом», то и иди к своему турецкому патриарху.
Да, я не исключаю подачу апелляции к Вселенскому патриарху. И суть обвинения, и протокольные нарушения в ходе этого судебного процесса, полагаю, дают мне право на такую апелляцию, а патриарху – возможность для позитивного ответа на нее.
Кстати, московский суд очень необычно применил ко мне 56-е апостольское правило: суд решил судить за слова, сказанные не просто о священнике, но об уже мертвом священнике. То есть за посмертное оскорбление пресвитерского величества. Живые не могут находиться в юридических спорах и отношениях с мертвыми. И все же, хотя я одинаково отзывался и о живом и об уже мертвом масонолюбце Агейкине, суд подвел именно мой посмертный отзыв под 56-е апостольское правило: "Если кто из причта досадит пресвитеру или диакону: да будет отлучен от общения церковного".
Наверно, судьи не слышали про то, как ответил Аристотель доносчикам, сказавшим, что кто-то бранит его заочно. Философ ответил: "Заочно пусть он хоть бьет меня!" (Диоген Лаэртский. 5,1).
Кроме того, римское право запрещает двойное наказание за один проступок. Следом за ним и церковные правила запрещают за одно преступление наказывать дважды (25 Апостольское правило). За «досаждение» умершему священнику Агейкину я и так был наказан 8-месячным запретом на служение. Но суд вспоминает то же самое деяние и налагает за него же более строгое наказание.
Пока патриарх Кирилл не утвердил рекомендацию суда о лишении меня сана. Но у меня нет основания сомневаться в том, какой будет его резолюция.
У нас долгая и сложная история отношений. В начале 90-х годов, когда я был спичрайтером и пресс-секретарем патриарха Алексия, у меня были непублично-полемические отношения с митрополитом Кириллом. В конце 90-х мы спокойно сотрудничали в различных комиссиях патриархии. Сразу после смерти патриарха Алексия (2008 год) я всеми своими силами поддерживал избрание Кирилла в патриархи – в надежде на то, что он сможет оживить миссионерское движение в нашей церкви.
Но очень скоро стало очевидно, что его мы очень по разному понимаем миссионерство. Я понимаю миссию как честный диалог, в ходе которого свободный человек должен получить шанс влюбиться в Евангелие. А патриарх Кирилл миссию видит в том, чтобы через максимальное слияние с государственной властью использовать её полицейско-административные ресурсы «во благо церкви».
С 2012 года, после ареста феминисток из группы Пусси райотс я стал публично критиковать позицию патриарха Кирилла. Для меня это вопрос богословский: как толковать и применять Нагорную Проповедь Христа.
С той поры вышло вето на мои лекции в разных епархиях РПЦ.
В 2013 году я стал говорить о случаях педофилии в наших семинариях. Результатом стало мое увольнение из профессоров Московской Духовной Академии и Московского государственного Университета. Да, в этом сказалось отличие России от Германии: когда Ватикан отрекся от Ганса Кюнга, светские университеты с радостью предоставили ему кафедру.
Так что для меня итог 2020 года не был неожиданностью и психологической травмой. Почему-то я еще в свои молодые годы был убежден, что моя «пенсия» станет очень ранней (сейчас мне 57 лет).
Я не собираюсь организовывать ни движения в свою защиту, ни какой-то особой группы. Мои генераторы смысла и счастья – мои пять внуков, постоянно живущие со мной. 14 000 томов домашней библиотеки также не предали меня. Жить, читать, переделывать старые свои книги (их более пятидесяти), писать новые и радоваться тому, что малыши постоянно отрывают меня от этой работы – такие мои планы.
Патриарх Кирилл подарил мне свободу – и я ему благодарен. В наше время в России лучше избегать коллективных идентичностей, особенно с провластными структурами.
Патриарх Кирилл лишил Русскую Церковь субъектности. Она перестала быть над-партийным и надполитическим совестным голосом. Как и накануне русской революции 1917 года, церковь стала восприниматься просто как часть государственного аппарата. И поэтому ее судьба стала такой же, как и судьба всех тех, кого при смене власти назвали «прислужники царского режима». Я не пророк, и не могу предсказать, какой еще станет Россия при Путине или после Путина. Но убежден, что однажды за эту идентичность патриархии и Кремля надо будет приносить покаяние.
Церковь будет жить. И будет болеть. И будет ошибаться. И теперь уже всегда будут клирики, которые (тоже небезошибочно) будут говорить об этих наших болезнях и настаивать на их открытом обсуждении. Патриарх Кирилл добился того, что теперь это делается только анонимно. После суда я получил множество слов поддержки от священников (и даже от епископов). Но лишь один иеромонах это сделал публично и под своим именем…
Так параллельно у нас растут папизм и страх его заметить, признать и оспорить. А без такой «обратной связи» слишком много людей можно потерять, не замечая этого вплоть до минуты, когда эти потери станут и необратимыми, и катастрофичными.
И хотя я уже не могу с амвона храма призвать людей помолиться «о благоденствии святых Божиих Церквей и о соединении всех», но сам об этом молюсь. Прошу и молитв обо мне.

 

https://diak-kuraev.livejournal.com/3195549.html