2005 окончание. Поиск новых путей выхода из наметившегося духовного кризиса заставляет ученых обратиться к философской культуре Китая, богатой духовными традициями и их ценностному потенциалу. Возрастающее духовное влияние Китая активизирует обсуждение роли китайской философской культуры в мировых процессах, вызывая потребность осознания и всестороннего изучения результатов его социокультурного развития. В условиях дегуманизации и деантропологизации глобализирующихся обществ, духовность и гуманность - основополагающие традиционные категории философских учений Китая
01.08.2005 Образование в духовной культуре Китая: философско-антропологический аспект. Шаренкова Т.А.
В условиях парадигмального кризиса в образовании ученые (Х.Г. Тхагапсоев, Н.С. Розов, A.A. Пинский и др.) дифференцированно формулируют сущность различных парадигм образования, выделяя три парадигмальных варианта образования: консервативно-просветительский, либерально-рационалистический, гуманитарно-феноменологический. В качестве компромисса, объединяющего позитивные особенности всех трех вариантов, выступает проективно-эстетическая парадигма. Проективность в данном случае означает соответствие потребностям и перспективам культурно-цивилизационного развития, а эстетический компонент приобретает особое значение, так как наиболее ощущаемой тенденцией культурно-цивилизационного развития становится многообразие культур и их взаимовлияние - конвергенция. Это позволяет сделать вывод о том, что поиск и формирование новой парадигмы возможен в результате межкультурного взаимодействия цивилизаций.
Автор приходит к выводу о том, что философское содержание образования в условиях глобализации заключается в осмыслении и разработке наиболее фундаментальных стратегических оснований и приоритетов развития данной сферы, предопределяющей будущее и каждого народа, и цивилизации в целом. Автор на основе анализа китайских источников выделяет эти разработанные направления (личностно-ориентированное образование, нравственное, эстетическое, креативное, экологическое, патриотическое, физическое, трудовое) и раскрывает содержание каждого из них. В диссертации делается вывод о том, что современный образовательный процесс в КНР насыщен идеями гуманизации.
01.07.2005 Политика Коминтерна в Китае в 1927-1928 гг. и формирование "левого уклона" в КПК. Чжао Цзяньбо
Изучаемые в рамках этой темы события и процессы во многом являются ключем к пониманию дальнейшей эволюции политики Коммунистической партии Китая (КПК), а также характера отношений между ВКП (б)/КПСС и Коминтерном, с одной стороны, и КПК, с другой. Исследование является первой в российской исторической науке монографической работой, в которой специально рассматриваются взаимоотношения Коминтерна и ВКП (б) с КПК в 1927-1928 гг. на основе документов, свободный доступ к значительному числу которых стал возможен только в последние годы.
(Не хватает прослеживания параллелей и анализа работы фракций и групп комминтерна в России и Германии. Крупная кровавая схватка в 30-е в СССР, запрет и роспуск Коминтерна выросли не на пустом месте. За риторикой "уклонов" выявляются 2 слоя революционеров - глобалистов и националистов; линии на террор, эксцессы, безжалостность, авантюризм достаточно говорят об умонастроениях и планах групп революционеров с повышенными, привилегированными полномочиями: власть над территориями и приведение к покорности населения любой ценой. Шибающий в нос английский почерк колониальных войн. Связи с банковскими домами и элитами Великобритании (Филби и К., Кембриджа и Оксворда) ждет своего исследователя. В Великобритании почти все деятели британской секции Коминтерна без всяких судебных разбирательств были инкорпорированы в развед-структуры. В СССР за редкими исключениями - уничтожены. Админ)
Год: 2005
Автор научной работы: Шаренкова, Татьяна Аркадьевна
Ученая cтепень: кандидата философских наук
Место защиты диссертации: Чита
Код cпециальности ВАК: 09.00.13 - религиоведение, философская антропология, философия культуры
АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук
Чита - 2005
Работа выполнена на кафедре востоковедения Читинского государственного университета
Научный руководитель доктор философских наук, профессор Абрамова Наталья Андреевна .
Официальные оппоненты:
доктор философских наук, профессор Янгутов Леонид Евграфович
доктор педагогических наук, профессор Швецов Михаил Юрьевич
Ведущая организация: Восточно-Сибирский государственный технологический университет
Ученый секретарь диссертационного совета доктор философских наук, доцент К.К. Васильева
автор диссертации — кандидата философских наук Шаренкова, Татьяна Аркадьевна
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ОБРАЗОВАНИЯ
1.1. Философские основы образования в условиях глобализации
L2. . Анализ методологии исследования образования „
ГЛАВА 2. ДИНАМИКА КУЛЬТУРНЫХ ТРАДИЦИЙ В СИСТЕМЕ СОВРЕМЕННОГО ОБРАЗОВАНИЯ КНР
2.1. Ценности традиционализма как основа формирования личности в системе образования КНР
2.2. Характеристики образовательного процесса в КНР в условиях глобализации
Во Введении обосновывается актуальность исследуемых проблем, характеризуется состояние и степень разработанности темы, формулируются цель и задачи, определяются объект и предмет исследования, сообщается о методологической основе и основных методах исследования, излагается его научная новизна и практическая значимость, представляются выносимые на защиту положения, сообщается об апробации результатов работы и ее структуре.
Глава первая «Теоретико-методологические проблемы исследования современного образования» посвящена общим проблемам образования в условиях глобализации, анализу становления новой образовательной парадигмы, а также рассмотрению методологических подходов к 1 исследованию образования.
В первом параграфе главы первой «Философские основы образования в « условиях глобализации» рассматриваются противоречивые тенденции глобализации и их воздействие на культуру и образование. Отмечается, что при всех положительных явлениях, деструктивная тенденция глобализации вызывает напряженность и конфликты в сфере политических, идеологических и ценностных приоритетов. Процесс глобализации оборачивается и величайшим регрессом в гуманистическом отношении, что влечет за собой дегуманизацию общецивилизационного развития, возможность нивелирования самоценности и самобытности культур.
В данном контексте наличие элементов традиционной культуры в образовании рассматривается китайскими учеными как «фактор сдерживания негативного влияния глобализации».
К осмыслению проблем развития образования в условиях глобализации, по мнению автора, необходимо подходить с позиции самоопределения человека в рамках диалога культур. В поисках обоснования вышесказанного рассматривается понятие «культура» как базисное по отношению к образованию, анализируется связь культуры и образования, выделяются два подхода к интерпретации категории культуры. Разница в этих двух подходах заключается в фокусировке внимания в первом случае на изучении связей между культурой и человеком, а во втором случае - на изучении культуры как общечеловеческого феномена. И в первом, и во втором подходах прослеживается ее антропологическая направленность.
Такие подходы полностью совпадают с базисными представлениями китайской философской культуры и ее глубоко антропологическим содержанием. Парадигмальное обращение к человеку в китайском образовательном пространстве является вполне традиционным.
Рассматривая различные функции образования, в рамках данной работы автор особо отмечает культурно-регенеративную функцию как сложное взаимодействие образования и культуры, где образование представляется культуротворческим процессом.
Активное выделение проблем образования в качестве специального предмета философско-антропологических исследований связано с тотальной переоценкой ценностей, повлекшей за собой необходимость нового понимания сущности образовательной парадигмы.
Несмотря на противоречивые точки зрения на философию образования как самостоятельную науку и на ее необходимость на современном этапе развития, существует достаточно большое количество эмпирических и теоретических данных, а также понятий, категорий, их содержательных характеристик, составляющих основания философии образования (Ю.Ф. Абрамов, В.А. Балханов, А.П. Валицкая, А.П. Огурцов, Б.С. Гершунский, В.И. Филиппов и др.). Для китайских же исследователей не существует спорной проблемы самостоятельности науки философии образования. Педагогическую проблематику они выводят в поле китайской классической философии, объясняя ее в значительной степени категориями данной науки, широко используя герменевтический инструментарий.
В условиях парадигмального кризиса в образовании ученые (Х.Г. Тхагапсоев, Н.С. Розов, A.A. Пинский и др.) дифференцированно формулируют сущность различных парадигм образования, выделяя три парадигмальных варианта образования: консервативно-просветительский, либерально-рационалистический, гуманитарно-феноменологический. В качестве компромисса, объединяющего позитивные особенности всех трех вариантов, выступает проективно-эстетическая парадигма. Проективность в данном случае означает соответствие потребностям и перспективам культурно-цивилизационного развития, а эстетический компонент приобретает особое значение, так как наиболее ощущаемой тенденцией культурно-цивилизационного развития становится многообразие культур и их взаимовлияние - конвергенция. Это позволяет сделать вывод о том, что поиск и формирование новой парадигмы возможен в результате межкультурного взаимодействия цивилизаций.
Автор приходит к выводу о том, что философское содержание образования в условиях глобализации заключается в осмыслении и разработке наиболее фундаментальных стратегических оснований и приоритетов развития данной сферы, предопределяющей будущее и каждого народа, и цивилизации в целом.
Философская рефлексия придает образованию смысл гуманистической и гуманитарной направленности, универсальной по своей природе. Она позволяет рассматривать образование в проблемном поле диалога и межкультурного взаимодействия цивилизаций. Вызовы глобализирующейся эпохи, вектор которой все более перемещается из внешней среды к внутренней природе человека, актуализирует парадигмальное обращение к личности в образовательном, прежде всего, региональном пространстве. Данное обстоятельство придает особую значимость философско-антропологическому осмыслению процесса образования и его интеллектуального обеспечения.
Параграф второй главы первой «Анализ методологии исследования образования» посвящен анализу различных подходов и методов исследования образования российскими, зарубежными и китайскими учеными.
Существует несколько подходов к анализу развития образования: В основу первого положена цель образования, определяющая его этапы.
Второй подход предполагает, что в основе развития образования лежит тип культуры. Сторонники этого подхода - И. А. Ильин, Б. Саймон, П. Сорокин и др. В соответствии с мировоззренческими посылками, выступающими в качестве основополагающих ценностей, П. Сорокин выделяет два основных типа культуры - идеационный и чувственный, соответствующих двум принципам образования: «технэ» и «пайдейя». В связи с этим предпринимаются попытки выработки новой стратегии образования, которая, не отрицая принципа «технэ», была бы способна включить его как подчиненный в принцип «пайдейя», тем самым, обеспечив человеку вхождение в будущую нетехногенную цивилизацию.
Институциональный подход предполагает нормативный, государственно-детерминированный характер образования. Содержание образования определяется в соответствии с потребностями государства.
Личностный подход обусловлен острым дефицитом человеческого в человеке в современном мире. Целью образования при таком подходе становится задача приблизить человека к совершенству собственной природы, помочь ему самореализоваться.
Наиболее позитивный, по мнению диссертанта, подход -герменевтический, или «понимающий». Герменевтически ориентированный тип образования имеет в себе элемент самореализации, саморегенерации, скореллированной с духовной природой человека.
Проблема адекватности научных методов исследования образования осознается многими российскими, зарубежными и китайскими учеными.
Автором отмечается, что современная российская методология исследования образования связана, в основном, с проблематикой теоретической педагогики. Однако, в свете становления философии образования, координация исследований все более направляется на философское основание методологии, предполагающее его фундаментализацию, гуманизацию и регионализацию.
Китайские исследователи выдвигают на первый план выработку новых концептуальных, методологических и аксиологических подходов, выделяя специальную область исследования, называя ее «модернизацией образования». В связи с этим автор анализирует различные аспекты в сфере модернизации китайского образования и приходит к выводу о том, что сложный процесс модернизации образования китайские ученые связывают с историческим, культурным компонентами, устанавливая внутри данного поля исследования отношения с традиционным фактором, детерминирующим китайское общество.
В работе выделен ряд методов, используемых китайскими учеными в соответствии с особенностями исследования модернизации образования: исторический, сравнительный, индивидуальный, метод компонентного анализа, интерпретационный, экспериментальный.
Китайскими исследователями предпринимаются попытки использования существующей методологии российских и западных ученых, а также создания своего категориального аппарата. Как отмечают сами ученые, понятийные и методологические характеристики отличаются недостаточной степенью разработанности и требуют дальнейшего осмысления.
Глава вторая «Динамика культурных традиций в системе современного образования КНР» посвящена анализу национальных учений Китая с позиции образования, а также выявлению основных характеристик образования в условиях глобализации.
В параграфе первом главы второй «Ценности традиционализма как основа формирования личности в системе образования КНР» выделяются основные идеи, несущие в себе общую мысль китайской культуры, наполненные философско-антропологическим смыслом и представляющие интерес в исследовании наличия феномена традиций в образовательном процессе. Национальные учения представляют идеальную модель личности, качества которой совпадают с фундаментальными идеологемами китайской духовной культуры.
Центральным понятием является Даотун - система передачи из поколение в поколение духовного наследия посредством образования и воспитания. Как система методов гармонизации Даотун проявляется во внешней (природа, общество) и внутренней гармонии, которая достигается через самосовершенствование личности, являясь одновременно целью образования. В диссертации рассматривается идея гармонии в трактовках представителей постконфуцианства и современных ученых (Чжан Шаохуа).
Даотун манифестирует через общекультурный символ дэ, который в современных условиях герменевтически интерпретируется китайскими учеными как «нравственная программа», «критерий цивилизованного человека».
В диссертации рассматривается традиционная категория вэнь как духовная культура, приобщение к которой осуществляется посредством обучения (сюэ) и знания (чжи).
Модель идеальной личности, сформированная национальными китайскими учениями глубоко антропологична, выстроена по формуле «внутренняя совершенная мудрость, внешняя царственность», где под «внутренним» понимается наличие у личности качеств гуманности, долга, преданности, стремления к знанию, почитание старших; под «внешним» - в интерпретации современных китайских ученых - высокая социальная активность.
В контексте формирования личности автор анализирует концепции китайской философской мысли относительно природы человека, разграничивая взгляды представителей даосизма и кофуцианства. В диссертации в ретроспекции представлены идеи Мэн-цзы, Сюнь-цзы, Дун Чжуншу, Чжу Си, Фэн Юланя, современных исследователей Чэн Чао, Чан Гэнлиня и др. Автор делает вывод о том, что человек в китайски* философских учениях предстает как объект воздействия внешней среды, механизмом которого является образование и воспитание.
В диссертации рассматривается совокупность социо-культурных характеристик современной личности. Приведены итоги обследования системы ценностей жителей КНР и сделан вывод о том, что большинство основных качеств личности восходят к конфуцианской ценностной системе. Актуализированная в современных условиях «конфуцианская» личность свидетельствует о наличии традиционного фактора в системе образования.
В параграфе втором главы второй «Характеристики образовательногд процесса в КНР в условиях глобализации» диссертант рассматривает китайское образование в дихотомии «традиции - инновации». В этой связи охарактеризована проблематика китайских традиций, которые представлены двумя группами: традиции, относящиеся к историческому наследию, и традиции, способные к модификации (собственно социальные традиции). Последние становятся объектом пристального внимания китайских ученых, анализирующих степень их трансформации в целом, и их наличие в современном образовательном процессе.
Китайские ученые выделяют в современном обществе систему традиционных ценностных представлений, стратифицируя их как традиционные жизненные ценности; традиционные нравственные качества; традиционные интересы группы (содержание коллективистского сознания). На основе анализа содержания материала по китайскому языку, литературе, истории и других гуманитарных дисциплин диссертантом делается вывод о том, что традиционный элемент китайской духовной культуры явно прослеживается в образовательном процессе (тематика традиционной морали, этикета, социального долга, ответственности и т.д.).
Одновременно с позитивным фактором детерминации традицией современного китайского образования, диссертантом отмечаются привнесенные им негативные качества авторитарности, консерватизма, косности и др.
Автором делается вывод о том, что сущностной характеристикой современного образовательного процесса в КНР является традиционализм, а важнейшим качеством образования в данном контексте является способность к реинтерпретации (регенерации) традиционных ценностей в духе современности, а также к творческому восприятию и адаптации инокультурных влияний с опорой на национальные традиции.
По мнению китайских исследователей, традиция есть изменяющаяся и открытая система, поэтому она может трансформироваться и соответствовать требованиям модернизации образования.
Системно рассматривая образование, китайские ученые подчеркивают необходимость его модернизации при сохранении традиционной культуры с ее антропологической направленностью.
Философско-антропологические идеи, в свою очередь, рассматриваются (Чэн Дянь, Си Вэнху) как гуманистические по своей сути, и, следовательно, могут выступать как фундаментальная мировоззренческая основа для современного образования.
Исследуя тенденции модернизации образовательного процесса, китайские теоретики активируют антропологическую сущность в разработанных направлениях системы китайского образования.
Автор на основе анализа китайских источников выделяет эти разработанные направления (личностно-ориентированное образование, нравственное, эстетическое, креативное, экологическое, патриотическое, физическое, трудовое) и раскрывает содержание каждого из них. В диссертации делается вывод о том, что современный образовательный процесс в КНР насыщен идеями гуманизации.
Модернизация образования в концепциях китайских теоретиков осуществляется через информатизацию, компьютеризацию, демократизацию (открытие частных школ, вузов), интернационализацию (создание единого образовательного пространства с зарубежными странами), регионализацию (формирование разных моделей обучения для регионов страны и «китайского региона» в целом как подсистемы системы международных отношений).
Диссертантом делается вывод о том, что второй сущностной характеристикой современного образовательного процесса в КНР является его региональная модернизация.
В Заключении подводится итог диссертационного исследования, формулируются теоретические выводы, определяются положения, требующие дальнейшей разработки и изучения.
Основные положения диссертацииизложены в следующих публикациях:
1. Шаренкова Т.А., Абрамова H.A. Философское осмысление парадигм образования // Вестник ЧитГУ. - 2004. - №33. - С. 63-70. (авторское участие 80%)
2. Шаренкова Т.А. Методы исследования модернизации образования в Китае // Материалы IV межрегиональной научно-практической конференции «Кулагинские чтения». 30 ноября - 1 декабря, 2004г. - Чита: ' ЧитГУ.-С.134-138.
3. Шаренкова Т.А. Образование как социальный феномен // Образование и глобализация: материалы Байкальской международной конференции. 8-10 сентября. 2004г. 4.2. Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2004. - С.59-61.
4. Шаренкова Т.А. Традиция как ценностно-нравственный ориентир в условиях глобализации // Взаимовлияние языка и культуры. Материалы
3-ей межвузовской научно-практической конференции. 25 марта 2005г. -Иркутск^Изд-во БГУЭП, 2005. - С. 108 - 111.
5. п/аренкова Т.А. Культура и образование в аспекте взаимодействия // «Человек и его ценности в современной культуре»: материалы Всероссийской научно-практической конференции. 4-5 марта 2005г. - Чита: ЧитГУ. - С. 156160.
6. Шаренкова Т.А. Антропологизм как фундаментальная характеристика китайской культуры // Материалы V Всероссийской научно-практической конференции «Кулагинские чтения». 30 ноября - 1 декабря 2005г. - Чита: ЧитГУ. - С.171-174. 125Ш РНБ Русский фонд 2006-4 29744 Лицензия ЛР № 020525 от 02.06.97 г. Сдано в производство 26.11.2005г. Уч.-изд. л. 1,5 Усл. печ. л. 1,1 Тираж 100 экз. Заказ № 509
2005 год, автореферат по философии, Шаренкова, Татьяна Аркадьевна
Актуальность темы исследования Одним из определяющих процессов современного развития является противоречивый процесс глобализации, который воздействует на все сферы общественной жизни, в том числе и на образование. Несмотря на позитивные стороны, глобализация заключает в себе и негативные тенденции, которые вызывают деструктивные изменения общественного и индивидуального сознания. Главная опасность состоит в том, что при этом затрагиваются основы национальной культуры. Человек начинает ориентироваться преимущественно на достижения материального благополучия, его высшие духовные ценности в определенной степени детерминируются или подменяются ценностями, далекими по своей сути от традиционных национальных ценностей. Происходят радикальные перемены и в области этики, отмечается релятивизация этических ценностей и их определенная деградация.
Выход из сложившейся ситуации многие современные зарубежные и отечественные ученые видят в формировании новых антропологических ценностей и, в этой связи, в углубленном-обращении к сфере национального образования, которое в современном мире рассматривается как ключ к решению глобальных нравственных проблем, стоящих перед человечеством. Поиск новых путей выхода из наметившегося духовного кризиса заставляет ученых обратиться к философской культуре Китая, богатой духовными традициями и их ценностному потенциалу.
Китайская культура глубоко антропологична по своему содержанию. Центральной проблемой национальных китайских философско-антропологических учений - конфуцианства, даосизма всегда являлся вопрос о природе человека и его месте в мире. Каждое из этих учений, разрабатывая проблематику человека, сформировало систему ценностей, которую китайский народ сумел пронести через многие века своей сложной истории без существенных потерь.
Возрастающее духовное влияние Китая активизирует обсуждение роли китайской философской культуры в мировых процессах, вызывая потребность осознания и всестороннего изучения результатов его социокультурного развития.
В условиях дегуманизации и деантропологизации глобализирующихся обществ, духовность и гуманность - основополагающие традиционные категории философских учений Китая, в частности конфуцианства, являют собой цель созидания и самосозидания человеческой природы. Актуализация духовности и гуманности в современном образовательном процессе и системе формирования личности представляют особый научный интерес.
Исследование наличия феномена духовных традиций, способствующих воспитанию гуманного и образованного человека, предстает в условиях глобализации как актуальная потребность, значимая в личностном и социальном отношениях.
Вышеназванные обстоятельства предопределили необходимость специального исследования специфических характеристик образовательного процесса в духовной культуре Китая с позиций позитивного потенциала традиционализма. Недостаточный исследовательский уровень философско-антропологического осмысления влияния духовных традиций на формирование личности в образовательном процессе в современной практике КНР актуализирует и обусловливает необходимость теоретико-философского обоснования феномена духовной традиции в ее непосредственной связи с образованием и воспитанием человека в условиях глобализирующегося развития.
Современные разработки проблематики образования в философском контексте актуализируют исследование тенденций в философии образования: фундаментализацию, регионализацию, гуманизацию. Данное диссертационное исследование целенаправленно конкретизирует последнюю в системе современного образования в КНР.
Степень научной разработанности проблемы
Проблемы детерминации образования в контексте глобализации рассматривают многие ученые. Отмечая огромную роль глобализации в современном мире, отечественные и зарубежные исследователи признают ее противоречивость и отмечают негативное влияние на социальную и духовную сферу, в частности на образование. Проблематика образования в условиях глобализации отражена в работах, Н.Е. Боревской, Ф.К. Кессиди, J1.H. Клепацкого, П.В. Кургузова, B.JT. Кургузова, А.С. Панарина, А.И. Салицкого1.
Проблематика негативных тенденций глобализации в человеческом измерении как дегуманизация общества и отчуждения человека представлена в трудах отечественных исследователей Г.Г. Дилигенского, B.C. Дробышевского, Н.П. Романовой, Е.А. Юйшиной, Ю.В. Яковца и др."
Китайские ученые также придают данной проблеме особое значение, видя в глобализации угрозу духовным национальным ценностям. В связи с этим проблематика широко представлена в трудах Цзинь Цзиня, Дин Яфэя, Тао Фуюаня, Лю Шусяня, Ван Мэна.3
1 Кургузов В.Л., Гуманитарная среда технического вуза. Методология. Опыт. Проблемы. - Улан-Удэ, 1997; Салицкий А.И. Вызовы глобализации и проблемы крупных полупериферийных стран / А.И. Салицкий // Мировая экономика и международные отношения,- 2002. - №2; Панарин А.С., Искушение глобализмом /
А.С. Панарин. - М.: Эксмо-Пресс, 2002; Кессиди Ф. К. Глобализация и культурная идентичность / Ф.К.
Кессиди // Вопросы философии.- 2003.-№1; Клепашшй Л.Н. Глобализация и национальные интересы / Л.Н. Клепацкий // Международная жизнь. - 2000. - №1; Боревская Н.Е. Китайская модель образования в азиатском контексте // Педагогика. - №3, 1997; Кургузов П.В. Традиционная культура и образование как фактор сдерживания негативного влияния глобализации // Образование и глобализация: материалы Байкальскрй международной конференции. - 4.2. - Улан-Удэ, 2004. - С. 203 - 206.
2 Дробышевский B.C., Романова Н.П. Одиночество: введение в проблему / B.C. Дробышевский, Н.П, ' Романова - М., 2003; Дилигенский Г.Г. Глобализация в человеческом измерении / Г.Г. Дилигенский //
Мировая экономика и международные отношения.- 2002; Яковец Ю.В. Глобализация и взаимодействие цивилизаций / Ю.В. Яковец - M., 2001; Юйшина Е.А., Абрамова Н.А. Конфуцианский рационализм как * духовный ресурс цивилизационного развития. — Чита, 2005.
3 Цзинь Цзин. Цзинцзи чуаньчиухуа ши ба «ханьгуан линлиндэ шуачень цзень» / Чжунго вэньти баогао: синь шицзе чжунго мяньлинь яньцзень тяочжань («Холодный свет обоюдоострого меча» экономической глобализации / Сборник статей о Китае) - Бэйцзин: Чжунго шэхуэй кэсюэ чубаньшэ, 2000; Дин Яфэй, Тао Фуюань. Цзинцзи цюаньцюхуа юй Чжунго сяндайхуа (Экономическая глобализация и китайская модернизация). - Чжэсюэ яньцзю,2002. - №1; Ван Мэн. Волна глобализации и строительство культурной державы. Пер. с кит. С. Торопцева // Проблемы Дальнего Востока,- 2004. - №2.
Образование как философская проблема впервые была сформулирована в классических трудах Платона, Аристотеля, М. Монтеня,. Я. Коменского, Песталоцци.1
Идея гуманистического образования личности и ее самосознания прослеживается у представителей немецкой философии Г. Гегеля, И. Гербарта, А. Дистервега, И. Канта.
В работах В.П. Бедерхановой, П.Б. Бондарева, В.П. Муравьева осуществляется философский анализ измерения человека в образовательном процессе.
Ценностный аспект в контексте формирования личности в современных условиях рассматривается в трудах Н.С. Розова, К.Г. Эрдынеевой2.
Осмысление комплекса проблем собственно образования в последние годы получило освещение в социально-философских, педагогических, психологических работах различных авторов: А.П. Валицкой, Ю.М. Лотмана, Е.О. Опариной, М.Ю. Швецова3.
Культуротворческая переориентация образования освещена в исследованиях Л.П. Буевой, Т.И. Голубевой, Л.В. Мантатовой, В.Я. Нечаева.4
Диалогизм культур, который можно рассматривать как фактор развития современного образования отражен в трудах Н.А. Абрамовой, В.И. Кудашова, М.Н. Фоминой.1
1 Платон. Аристотель. Пайдейя: Восхождение к доблести / Сост. и отв. ред. Г.Б, Корнетов. М.: Изд-во УРАО, 2003; Монтень М. Избранное / Сост. вступ. ст., коммент. С.Д. Артамонова. - M.: Сов. Россия, 1988,-416с.; Коменский Я. Великая дидактика // Избранные педагогические сочинения. В 2-х томах. - М., 1982; Песталоцци И. - Г. О народном образовании и индустрии // Избранные "педагогические сочинения. В 2-х томах / Под. ред. В.А. Ротенберг, В.М. Кларина. М., 1981.
2 Розов Н.С. Философия гуманитарного образования (ценностные основания базового гуманитарного образования в высшей школе). - М.: Исследовательский центр поблеем качества подготовки специалистов, 1993; Эрдынеева К.Г., Батоциренов В.Б., Козлова Ю.А. Становление системы ценностей молодежи России и Китая // Наука и современное общество. - 2003 - №1.
3 Валицкая А.П. Философские основания современной парадигмы образования // Педагогика. - 1997. - № 3; Лотман Ю.М. О двух моделях коммуникации в системе культуры / Ю.М. Лотман // Semiotike. - Тарту, 1971 -№6; Опарина Е.О. Концептуальная метафора / О.Е. Опарина // Метафора в языке и тексте. - М.: наука, 1988;. Швецов М.Ю. Формирование философской культуры личности в процессе прфессиональной подготовки (философско-мировоззренчесский аспект) // Вестник ЧитГУ. - №26. - Чита, 2002.
4 Нечаев В.Я. Социология образования: курс лекций. 4.1. - М.: ЦСО РАО, 1998; Образование в условиях формирования нового типа культуры. Материалы круглого стола. 24 января, 17 февраля 2003 года,- СПб.: СПбГУП, 2003; Буева Л.П. Человек, культура и образование в кризисном социуме // Философия образования: Сборник научных статей.- М.: Новое тысячелетие, 1996; Мантатова Л.В. Концепция устойчивого развития: основные принципы и сравнительные преимущества (I XXI век: диалог цивилизаций и устойчивое развитие: Тезисы докладов международного симпозиума - Улан-Удэ: ВСГТУ, 2001.
Осмысление становления новой образовательной парадигмы в современных условиях представлено в концепции Ю.В. Абрамова, В.А. Балханова, Л.Г. Сандаковой «Философия образования»: фундаментализация, гуманизация, регионализм» , а также в трудах А.А. Вербицкого, Б.С. Гершунского, А.Е.Лоскутовой, А.А. Пинского, Н.С. Розова, Х.Г. Тхагапсоева, П.Г. Щедровицкого, Г.Н. Филонова и др.
Активное выделение проблем образования в качестве специального предмета философских исследований заметно в работах отечественных и зарубежных ученых7, в том числе и китайских исследователей4.
В свете становления философии образования, разрабатывая методологическую проблематику, российские5 и китайские теоретики делают акцент на философском обосновании новой методологии исследования образования. Так, исследователи Чжэ Хунчи, Чжан Байшэн, Ли Юнван, Гу Минюань, Сунь Липин, Чи Син, И Баоюань, Пин Цзецзюнь, Гэ Хунбин, Хао Кэмин, Тань Сунхуа и другие выдвигают на первый план выработку новых концептуальных, методологических и аксиологических подходов к анализу образовательного процесса.
1 Кудашов В.И. Диалогичность сознания как фактор развития современного образования: сущность и специфика взаимосвязи. Автореферат докторской дис-ции - Иркутск, 1999; Фомина М.Н. Философия культуры: онтологический диалогизм. - Чита, 1999; Абрамова Н.А. Традиционная культура Китая и межкультурное взаимодействие - Чита, 1998.
2 Абрамов Ю.Ф., Балханов В.А., Сандакова Л.Г. «Философия образования»: фундаментализация, гуманизация, регионализм. - (4.1) - Иркутск: ИГУ, 2005.
3 Алексеев Н.Г., Семенов И.Н. Рефлексивно-методологическая проблематика философии образования // Инновационная деятельность в образовании. Красноярск, 1995; Яскевич Я.С. Философия в вопросах и ответах. Изд-во: Мн: Новое знание, 2003; Гершунский Б.С. Философско-методологические основания стратегии развития образования в России. М.,1993; Вульфсон Б.Л. Стратегия развития образования на Западе на пороге XXI века.- М., 1999; Таланов В.М. Человек, культура и образование в эпоху кризисов (В поисках Пути, Жизни, Счастья). VI Академические чтения «Образование и наука на рубеже XXI века: проблемы и перспективы развития»,- Новочеркасск: ЮРГТУ, 2000; Broaded S.T. The lost and Found Generation: Cohort succession in Chinese higher education // Austral. J. Of Chinese Affairs / - Canberra. 1990.-Vol.23. - №1. - P. 87.; Goldman M. The Intellectuals in the Deng Xiaoping Era // State and Society in China/Boulder: Westveiw Press. - 1992. - P. 193-219.
4 Чжан LUaoxya. Мысли о проблеме человеческой цивилизации // Проблемы Дальнего Востока,- 2000.- №2; Цзя Хуа. Цзяоюй ды чжэсюэ вэньти (Философские проблемы образования) // Цзяоюйсюэ (Образование).-2005. - №5; Ли Синфу, Ли Чанвэй. Шицзянь чжэсюэ шие чжун ды Чжунго цзяоюйсюэ (Китайское образование в поле практической философии) // Цзяоюйсюэ (Образование). - 2002. - №2; Чжан Тяньбяо. Шилунь лицзе ды цзяоюй гожэньгуань (Концепция понимающего образования) // Цзяоюйсюэ (Образование). - 2002. - №3 - Кит. яз.
5 Гершунский Б.С. Философско-методологические основания стратегии развития образования в России. M., 1993; Скаткин М.Н. Методология и методика педагогических исследований,- М.,1986; Сластенин В.А., Каширин В.П. Психология и педагогика,- М.: ИЦ «Академия», 2001; Степашко Л.А. Философия и история образования: уч. пособие / Степашко Л.А., Академия пед. и соц. наук (Москва), Московский психол,- соц. инст-т; Академия пед. и соц. наук, Моск. Психол.-соц. инст-т , 1999; Климентьев В.Е. Образование как предмет познания,- http:// wklim.narod.ru; Аверьянов A.H. Системное познание мира,- М.: Политиздат, 1985
Однако, по мнению самих китайских ученых, методологические и понятийные характеристики отличаются недостаточной степенью разработанности и требуют дальнейшего осмысления.
Объектом процесса образования является личность. В традиционном русле проблема формирования личности в системе образования нашла свое выражение в национальных учениях Китая.
Китайские философы, начиная с III века до н.э. и до наших дней -Конфуций в своем трактате «Суждения и беседы» (V-IV вв. до н.э.), его последователи Мэн-цзы (IV-III вв. до н.э.), Сюнь Куан (IV-III вв. до н.э.), Дун Чжуншу (II-I вв. до н.э.), Ян Сюн (I в. до н.э.), Хань Юй (768-824 гг.), Чжан Цай (1020-1078 гг.), корифеи неоконфуцианства Чэн И (1033-1107 гг.), Чжу Си (1130-1200 гг.), Лу Цзююань (1139-1193 гг.), Ван Чуаныпань (1619-1692 гг.), современные философы-постконфуцианцы XX века Сунь Ятсен (1866-1925 гг.), Фэн Юлань (1825-1990 гг.) в исследовании «История китайской философии» (1931-1934 гг.), а также Чэн Чао, Чан Гэнлинь пытались осмыслить природу человека в целях воздействия на нее путем обучения и воспитания.
Духовным традициям Китая, формирующим личность, посвящены труды отечественных синологов Л.В. Васильева, Л.С. Переломова, А.Е. Лукьянова, A.И. Кобзева, В.Г. Бурова, Л.Е. Янгутова, Е.А. Торчинова, А.С. Мартынова, B.В. Малявина, М.Л. Титаренко, Т.П. Григорьевой, Л.П. Делюсина, A.M. Карапетьянц, Е.В. Завадской и др.
За последние годы в КНР появились десятки публикаций, где рассматривается проблематика духовных традиций и их влияния на современное общество. Философские исследования Чжан Кайюаня и других авторов создали теоретическую базу для дальнейшего изучения духовной культуры общества в антропологическом аспекте1.
1 Чжан Кайюань. Лин юй хуэйгуй: Чуаньтун вэньхуа юй цзиньдай вэньхуа гуаньси шиси (Откат и возвращение: Влияние традиционной культуры на исторический процесс модернизации общества. Опыт анализа проблемы). - Чанша, 1988. - Кит. яз.
В опубликованных работах (1997-1998гг.) Ли Чэнгуя «Отношения между китайской и западной культурами», коллективных исследованиях «Философия и современная культура», Ду Вэймина «Культурный Китай» и конфуцианские традиции», Чжан Шаохуа «Мысли о проблеме человеческой цивилизации», Е Таня «Китайская традиционная культура и модернизация», а также в публикациях Чжан Ливэня, Чжэ Хунчи, Чжао Чжидуна исследуются различные стороны духовной жизни и культуры, культурная трансляция, проблема традиционной культуры и культурных традиций, взаимодействия традиционной культуры и модернизации. Однако степень влияния духовных традиций на современный образовательный процесс в китайском обществе остается малоисследованной.
Перевод и анализ в диссертационном исследовании опубликованных в Китае ряда научных работ свидетельствует о глубоком внимании китайской философско-антропологической мысли к различным аспектам конфуцианства как учении, сформировавшем национальный характер. Китайские ученые определяют учение Конфуция как нравственное, анализируют понятийный аппарат, предлагая в определенной степени новые интерпретации отдельных терминов, выделяют педагогические постулаты и воспитательные идеи Конфуция.
Отдавая должное огромной научной и практической значимости работ, касающихся традиционной культуры Китая и ее философско-антропологического осмысления, следует отметить, что в настоящее время требуются дополнительные исследования с целью определения содержания, места и роли духовной традиции как фактора влияния на человеческое самосознание в процессе образования и формирования глобализирующейся личности.
Актуальность темы, практическая значимость и неразработанность данного аспекта определили объект, предмет, цель и задачи диссертационного исследования.
Целью исследования является осмысление содержательных философско-антропологических характеристик китайского образования в дихотомии «традиции - инновации». Данная цель обусловила следующие задачи:
- исследование философских основ образования в условиях глобализации;
- анализ парадигм в современной образовательной практике;
- анализ современной методологии исследования образования и различных подходов к нему;
- исследование традиционных идей и фундаментальных философско-антропологических категорий китайских учений в контексте образования и воспитания;
- выявление основных антропологических характеристик образовательного процесса в современном Китае.
Объектом исследования является образование как сфера созидания и самосозидания человека.
Предметом исследования выступает ценностный аспект духовной традиции китайской философской культуры как фактора оптимизации современного образовательного процесса в условиях глобализации.
Гипотеза.
Образование как сфера созидания и самосозидания глобализирующегося человека представляет собой диалектическое единство и взаимодействие объективных и субъективных факторов. Созидание и самосозидание человека как цели образования могут успешно реализовываться при условии гармоничного синтеза традиционализма и модернизма -сущностных характеристик образования. Решение проблем образования состоит в восхождении к общечеловеческим ценностя*ч, заложенных, в том числе, в традиционной китайской философско-антропологической мысли. Универсальность духовных традиций, педагогических постулатов и воспитательных идей конфуцианства позволяет использовать их в условиях глобализации как один из факторов оптимизации образовательного процесса.
Методологическая и теоретическая база исследования
Методологическую основу исследования составляют труды отечественных и зарубежных философов, философских антропологов, социологов, культурологов, педагогов по проблемам образования в современном мире.
В настоящем исследовании использована синтетическая методология, включающая диалектический, системно-структурный, философско-антропологический, герменевтический подходы. В исследовании конкретного текстологического и исторического материала применены принципы структурности и целостности, а также методы анализа, синтеза, сравнения, аналогии и др.
В диссертационной работе использованы теоретические разработки и концепции представителей отечественного и зарубежного востоковедения, китайских философов, касающиеся общих черт и особенностей духовной культуры Китая, форм ее выражения, культурных традиций в образовании, проблем соотношения и сосуществования традиционных конфуцианских установок и современности.
Научная новизна исследования определяется тем, что в нем реализован философско-антропологический подход к углубленному изучению новаций образования в духовной культуре Китая в аспекте «традиции - инновации».
В итоге разработки темы исследования диссертантом получены следующие результаты:
- определены философско-методологические основания образования в условиях глобшшзации;
- выявлена методология исследования образования, используемая отечественными и китайскими исследователями;
- охарактеризованы функционально значимые для современного образования Китая основополагающие идеи конфуцианства;
- выявлены характерные черты традиционной китайской личности, формирующиеся в процессе образования и воспитания;
- выявлены основные характеристики образовательного процесса в современном Китае, определяющие его специфику;
- определено содержание инновационных процессов в образовательной системе КНР;
- введены в научный оборот переведенные автором на русский язык китайские источники.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Современные реалии свидетельствуют о необходимости поиска и формирования новой образовательной парадигмы. Выработка ценностных ориентиров возможна в результате межкультурного взаимодействия цивилизаций, их творческого диалога. В связи с этим возрастает интерес к ценностям восточных цивилизаций и обращение, в частности, к конфуцианству, как одному из ресурсных источников общезначимых ценностей, которые проявляют устойчивость в глобализирующемся мире.
2. Образование есть целостный, системный процесс, направленный на созидание, гуманизацию, одухотворение и совершенствование личности и общества. Кроме того, целостность образования заключается в гармоничном единстве традиций и контекста глобализирующейся современности, которые лежат в основе новой образовательной парадигмы. Для Китая исторически характерно соединение традиций и рационально изменяющейся современности. Понимание содержательных особенностей духовной культуры Китая, проявляющихся в глубоком взаимовлиянии традиционализма и модернизма, приобретает большую значимость в образовательном процессе, формирует методологию рефлексии новых антропологических ценностей.
3. Самосовершенствование и самосозидание как цели образования могут успешно реализовываться в том случае, если они представляют собой гармоничное единство традиционализма и модернизма. Традиционализм, в основе которого лежит опора на духовные традиции, способствует становлению личности. Модернизм, в свою очередь, является одним из основных адаптивных механизмов, формирующих человека в условиях глобализирующегося развития социоприродного мира.
4. Представляя собой в общем виде философско-антропологическую систему этико-моральных и нравственных ценностей, норм, традиций, идей, в качестве базовой основы образования и воспитания в современных условиях может быть рассмотрено конфуцианство - «культурное ядро» китайского суперэтноса.
5. Философско-антропологические характеристики китайского образования в дихотомии «традиции - инновации» следует рассматривать как гуманистические по своей сути и направленности, и, следовательно, они могут выступать как мировоззренческая основа глобализирующегося образования.
Научно-теоретическая и практическая значимость работы Результаты исследования могут найти практическое применение при подготовке учебных пособий, разработке спецкурсов, в преподавании ряда тем философской антропологии, социальной философии, культурологии и других гуманитарных дисциплин. Материалы данного исследования в определенной степени могут быть использованы при дальнейшей разработке новой образовательной парадигмы и внедрении последней в практику.
Апробация работы Диссертация обсуждалась и была рекомендована к защите кафедрой востоковедения Читинского государственного университета.
Автор выступал с докладами на методологических, научно-практических семинарах преподавателей и студентов Читинского государственного университета, Читинского института Байкальского государственного У университета экономики и права.
Основные положения и результаты исследования нашли отражение в ряде публикаций: статей, тезисов; в выступлениях на международных, межрегиональных и вузовских научных конференциях: IV и V Межрегиональных научно-практических конференциях «Кулагинские чтения» (Чита, 2004; 2005), межвузовской научно-практической конференции «Взаимовлияние языка и культуры» (Чита, 2004), Байкальской международной конференции «Образование и глобализация» (Улан-Удэ, 2004), Всероссийской научно-практической конференции «Человек и его ценности в современной культуре» (Чита, 2005). Всего по теме диссертации опубликовано 6 работ.
Отдельные теоретико-методические материалы исследования используются для подготовки языковой практики студентов в вузах КНР.
Структура диссертационной работы Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы.
Все системы современного общества, в том числе и образование, в различной степени пронизаны процессами глобализации, который является основной доминантой мирового развития. В научной среде неоспоримым остается то обстоятельство что процесс глобализации воздействует на все сферы общественной жизни (на политику, культуру, общество и т.д.), мощно вовлекает в свою орбиту регионы и страны мира, оказывает влияние на положение в мире в настоящее время и на его будущее, несет в себе многочисленные проблемы человечества, без решения которых: невозможно дальнейшее развитие общества.
Это наиболее глубинный, многофакторный процесс в современном мире, характеризующий трансформацию видов и связей всех общественных отношений, которые двигаются к глобальному единомыслию и открытости мира, в том числе и в сфере образования. Именно поэтому, нет другой такой проблемы общественного развития, которая привлекала бы к себе столь пристальное внимание ученых - экономистов, политологов, социологов, культурологов, философов и прочих специалистов.
Ученые признают, что глобализация - это объективный и неизбежный процесс, прогрессивный в своей основе, хотя и противоречивый. Бесспорным остается тот факт, что основные импульсы глобализации идут от экономики. Однако крайне важны также социальные аспекты глобализации, ее проявления в политике и культуре, во всей системе общественных отношений. В последние годы процесс глобализации пристально исследуется и китайскими учеными. Как отмечают многие из них, социальные процессы глобализации служат в основном интересам Запада (Цзинь Цзин, Дин Яфэй, Тао Фуюань, Лю
Шусянь). Более того, они используются для усиления вестернизации культуры народов Востока, навязывая им английский язык, образ мышления, идеалы и унифицированную западную культуру1. Именно здесь сильнее выражены ее негативные стороны и противоречия. Цзинь Цзин отмечает, что китайские ученые исследуют процесс глобализации как комплексную проблему противоречивого характера. Китайские теоретики пришли к пониманию того, что этот процесс, с одной стороны, подталкивает страны к самоутверждению и интеграции и в этом смысле процесс оценивается ими позитивно. С другой стороны, исследователи отмечают весьма негативные его последствия, которые расцениваются как вызовы национальной самоидентификации.
Китай, безусловно, поддерживает в той или иной мере экономические и политические процессы глобализации, однако, что касается культуры и образования, то в этой связи ученые рассматривают глобализацию как «вызов, который влечет за собой смену ценностных ориентации людей и общества под влиянием различных обстоятельств» .
Поэтому пристальное внимание китайской гуманитарной науки направлено на разработку проблематики образования, которое является одним из механизмов сохранения национального своеобразия и специфики развития общества.
В конце прошлого столетия перед Китаем остро встал вопрос о том, как наиболее прагматично для своей нации использовать все «новое», пришедшее с Запада, не отказываясь от накопленных за долгую историю существования v китайской цивилизации традиционных ценностей и воззрений. Решая данную проблему, Китай, как и ряд стран Юго-Восточной Азии, выработал и придерживается ориентира, который выражен формулой «Думай глобально, действуй локально». При этом аспекту традиционной культуры и образованию придается значимость «факторов сдерживания негативного влияния глобализации».
Известные экономисты и культурологи - Дин Яфэй, Тао Фуюань, Ван Мэн полагают, что в ходе модернизации китайского общества необходимо придерживаться стратегии возрождения и опережающего развития китайской науки и образования с учетом особенностей мирового научно-технического развития. Такой подход является воплощением традиционного принципа, отраженного в формуле «чжун ти си юн» - «китайское в качестве основы, западное для применения», где под «китайским» понимается духовная культура с ее незыблемыми ценностями, под «западным» - научно-технические достижения, которые должны быть прагматично «пересажены на китайскую почву» l. По мнению авторов, только при условии сохранения национальных ценностей, научно-техническая революция поможет сократить расстояние, отделяющее Китай от великих держав, только развитие образования поможет превратить высокую численность населения в преимущество человеческих ресурсов. В этом случае появится реальная возможность решить кардинальную задачу модернизации страны — всемерного развития ее производительных сил".
Один из лидеров китайской культуры Ван Мэн, развивая мысль о незыблемости духовных традиций, отмечает, что нынешние тенденции глобализации, интеграции, стандартизации и внедрения цифровых технологий вызывают немало голосов протеста. Но у этой протестной тенденции есть и другая сторона - локализация, хмногообразие, народность и индивидуализация. Люди с большим упорством должны оберегать систему ценностей и традиции собственной культуры, собственную самостоятельность.
В современной практике существует несколько подходов к анализу развития образования:
В основу первого подхода положена цель образования, которая формулируется как воспитание нормативного идеала образованного человека в обществе. В этом случае этапы развития образования следует рассматривать в соответствии с нормативным идеалом. Например, в Спарте и Афинах центральным интересом было воспроизводство человека умеющего (в Спарте - воин, в Афинах - оратор), а в социалистическом обществе идеалом был нравственно выдержанный, последовательный строитель коммунизма.
Второй подход предполагает, что в основе развития образования лежит тип культуры. Сторонники этого подхода - Мид, Б. Саймон, И.А. Ильин, П. Сорокин и др1. Они утверждают, что развитие цивилизации ознаменовалось сменой доминирующих типов, в соответствии с чем меняется тип образования как транслятор культуры. Обобщая различные точки зрения, можно выделить три типа культуры: - постфигуративный - доминирует культура традиций, обычаев, повседневной практики, когда в качестве субъекта образования выступает естественное социальное окружение. Человек обучается в процессе повседневной трудовой деятельности; - фигуративный тип - культура традиций уступает место культуре рациональных знаний, норм, ценностей. Образование становится массовым и оторванным от источника знания. Основная задача - сформировать человека знающего. Характерно появление книжной культуры; префигуративная культура - постиндустриальная. Ведущей становится технология производства знания. Нормативный идеал - человек, умеющий самостоятельно ориентироваться в потоках информации.
Одним из первых, кто в новейшее время поднял проблему исчерпанности прежней культурной модели и заложенных в ней принципов познания и образования, был П. Сорокин. Он рассматривал познавательную деятельность в контексте исторического процесса, согласно которому в истории человечества последовательно сменяют друг друга различные типы интегрированных социокультурных систем. В основе выделения таких типов лежит доминирующий принцип, или ценность, в соответствии с которым организуются и развиваются все остальные элементы системы — наука, право, искусство, образ жизни и стиль мышления людей. «Должно быть предельно ясно, что все умонастроения человеческого общества — особенно в отношении того, что считать истинным или ложным, знанием или невежеством, а отсюда образование и все школьные программы — все это различается в соответствии с доминирующей истиной, принятой данной культурой и обществом»1.
В соответствии с мировоззренческими посылками, выступающими в качестве основополагающих ценностей, П. Сорокин выводит два основных типа культуры - идеационный и чувственный (переходные между ними состояния выражаются в формах идеальной и смешанной культур).
Культура первого типа ориентирована на сверхчувственное и сверхразумное начало в мире, она подчиняет чувственные стороны бытия человека идеальным и духовным. К первому типу, по Сорокину, могут быть отнесены буддийская культура, культура европейского Средневековья до XII века, греческая культура периода архаики, культура брахманской Индии.
Ко второму типу культуры можно отнести культуру позднего Ренессанса и всю последующую за ней европейскую культуру Нового времени. Этот тип характеризуется признанием того, что объективная реальность и ее смысл чувственны. П. Сорокин так описывает этот тип: «Только то, что мы видим, слышим, осязаем, ощущаем и воспринимаем через наши органы - реально имеет смысл. Вне этой чувственной реальности или нет ничего, или есть что-либо такое, чего мы не можем прочувствовать, а это - эквивалент нереального, несуществующего. Как таковым им можно пренебречь»1.
Эмпиризм - еще одна черта чувственной культуры, познавательный интерес которой сосредоточен на изучении чувственного мира со всеми его качествами и связями, а также на технологических изобретениях, служащих нашим чувственным потребностям. Последовательная реализация этого когнитивного принципа имела своим результатом резкое возрастание (начиная с XIII века) числа научных открытий и технических изобретений, составивших славные страницы чувственной культуры и обусловивших доминирование в мире европейской цивилизации. На определенном этапе чувственная наука внушала уверенность в безграничной познаваемости мира, а значит, и возможности его преобразования.
В современном мире китайская цивилизация является одной из древнейших. Сформировавшаяся в ее русле традиционная духовная культура и место в ней человека представляет феномен, не имеющий аналогов. Уходя своими корнями в глубокую древность, китайская культура и ее традиции не знали перерывов в своем развитии. Через многие века своей сложной истории китайский народ сумел пронести ее без существенных потерь. Именно в русле национальной духовной культуры сформировались основные учения Китая, в которых центральным вопросом был вопрос о человеке и его месте в мире. Общепризнанно, что духовную жизнь и национальную китайскую культуру определило достаточно мирное сосуществование и синтез трех учений - конфуцианства, легизма и даосизма1. Каждое из этих учений, разрабатывая проблематику человека, антропологических ценностей, выработало свое понятие «идеального человека», во многом схожее с остальными, а подчеркнуто традиционный характер китайской цивилизации определил стремление китайских философских учений утверждать в каждом новом поколении выработанную систему ценностей.
В китайских философских учениях выделяются основные идеи, несущие в себе общую мысль китайской культуры, наполненные философско-антропологическим смыслом и представляющие интерес в исследовании наличия феномена традиций в образовательном процессе: - гармония мира; - «даотун» - идея передачи духовного наследия, традиций; - идея морали (дэ) всего общества и каждого человека в отдельности; - идея образования и воспитания, причем тематике морали, воспитания личности и связанных с ними традиционных ценностей отводится центральное место.
Гармония (хэ) — философская категория, подразумевающая динамичное равновесие, оформилась в Китае уже в V-II вв. до н.э. как условие онто- и космогенеза. Гармоничность включена в перечень основополагающих «шести добродетелей» наряду с «разумностью» (чжи), «гуманностью» (жэнь), «совершенной мудростью» (шэн), « долгом/справедливостью» (и), «верностью» (чжун) . Кроме того, гармонизация истолковывалась как содержание добродетельного и действенного научения (цзяо). По мнению Дун Чжуншу, «нет большей благодати / добродетели, чем гармония» .
Основной постулат китайской культуры заключается в мысли о том, что гармония - это примирение различий в единстве. Хорошо организованное общество - это органичное единство, в котором люди различных талантов и занятий занимают подобающие им места, исполняют подобающие им функции; их желания в равной степени удовлетворены, и они не вступают в конфликт друг с другом. Таким образом создается идеальный мир как гармоничное единство3.
Китайской философской мыслью проводится идея о том, что только жесткая вертикальная иерархия взаимоотношений, берущая свое начало в семье, способна привести к гармонии и стабильности в жизни социума.
В современном мире идея гармонии более чем актуальна. Китайский философ Чжан Шаохуа, разрабатывая традиционную китайскую проблематику, выразил суть гармонии в философской концепции «трех единств мира», которая состоит из трех постулатов: «выявлять единое в вещах, добиваться единства человечества, стремиться к единству природы («Неба») и человека»1. По его мнению, «единство всех вещей» - есть знание, которое человечество должно обрести в XXI веке. «Единство человечества» -это чувство, к которому человечество должно прийти в XXI веке. «Единство Неба и человека» - мысль, которую человечество должно принять в XXI веке. «Лишь руководствуясь этими «тремя единствами», - пишет Чжан Шаохуа — мы сможем сформировать нового человека, сумеем построить новую цивилизацию, будем в состоянии взрастить новый дух, которые станут достойны XXI века»2.
Гармония касается и внутреннего мира человека. Источником гармонии («срединности» по Конфуцию) в Поднебесной считалась человеческая личность. Выявление в себе «неизменной» «небесной природы» позволяет совершенствовать и общественную природу. Потенциальное внутреннее совершенство человека реализуется в процессе длительного, требующего внутренних усилий правильного («срединного и неизменного») пути - дао3.
Таким образом, правильное внутреннее развитие, образование и самовоспитание неизбежно приводит к эффективной социально-политической практике. Китайские национальные учения стремятся выработать в человеке потребность в гармонии и осознание необходимости добиваться ее, приобщаясь к духовным ценностям. Человек должен быть гармоничен; имея духовные ценности, он способен осознавать себя неотъемлемой частью всеобщей гармонии. Гармонии же можно достичь, только лишь совершенствуя себя, в процессе воспитания и образования
Главной тенденцией образования в современном мире является стремление через формирование личности на основе общечеловеческих ценностей, при сохранении национальной самоидентификации оказывать воздействие (регламентирующее) на процессы глобализации в обществе. Глобальные проблемы, стоящие перед человечеством, являются едиными для всех цивилизаций. Они способствуют формированию новых универсальных ценностей, процесс образования и актуализации которых связан с разрешением моральной проблематики, что и является основной задачей образования и воспитания.
По мнению китайских исследователей образования, для того, чтобы совершить духовную трансформацию человека в современном мире, необходимо реабилитировать незападные духовные традиции (в частности, духовные традиции китайской культуры), которые сохранили духовный потенциал, пригодный для наполнения содержания современного образования1.
Традиция — это общая категория, отражающая большое разнообразие явлений культуры, общественного сознания, идеологии, психологии". При этом обоснованно полагают, что традиции находятся в генетической взаимосвязи как с формами общественного сознания, так и с реальными общественными- отношениями. Традиции являются структурообразующими компонентами культуры. Развиваясь по своим имманентным законам, традиции оказывают существенное влияние на все общественные процессы, в том числе и образование как элемент культуры. Учитывая национальную специфику восприятия времени в этнической культуре китайцев, которая реанимирует далекое, но и наиболее ценное прошлое и включает его в современное сознание, необходимо считать, что вся сумма традиций оказывает непосредственное воздействие на массы. При этом речь идет о действующих традициях самого разного времени, которые подразделяются на несколько групп, различающихся по древности периода их формирования.
Многообразие проблематики китайских традиций отражено в двух основных группах: так называемые «большие традиции» - традиции, относящиеся к историческому наследию (именно эти традиции, как представляется исследователям, обеспечивают устойчивость и непрерывность культуры), и «малые традиции» - традиции, способные к модификации под влиянием изменяющихся условий и проявляющие жизнестойкость в современных реалиях (собственно социальные традиции)1, которые сформировались под необычайно сильным влиянием на них идеологических учений, в первую очередь конфуцианства, а также даосизма и легизма. Подобный синтез составляет главную и основную особенность функционирования традиций в современной социальной практике КНР.
Ядром традиций служат ценностные установки каждой нации. Рассматривая традиционные ценностные представления современной молодежи в целом, как группы населения, наиболее подверженной влиянию, китайские ученые выделяют, по меньшей мере, три основных их уровня: традиционные жизненные ценности - стремление к гармонии, стабильности и устойчивости, так называемое «соблюдение золотой середины». К числу традиционных канонов, обеспечивающих порядок и стабильность в китайском обществе, относились (и относятся) основополагающие принципы конфуцианской морали: почитание родителей («сяо») и преданность («чжун»). Если первый принцип определял глубинные отношения индивида с его семьей, то второй - его социальные отношения в различных общественных сферах, находящихся над родственно-семейными связями. Причем «чжун» выступала не в качестве противоположности «сяо» со склонностью к семейному эгоизму и замкнутости, а ее производной, что гармонично сочеталось и дополняло друг друга. традиционные нравственные качества - следование моральным нормам взаимоотношений между старшими и младшими (конфуцианские представления «жэньлунь»), нормам межчеловеческого общения, оценка людей главным образом по степени соблюдения традиционных нравственных стандартов. Именно внутренний моральный регулятор как форма принуждения, вытекающая из возможности морального осуждения сое тороны власти или других людей и приводящая к «потере лица», явяляется эффективным способом политического управления китайским обществом. Не случаен вывод японских исследователей о том, что китайская культура - это «культура стыда» в отличие от европейской — «культуры вины»1. традиционные основополагающие интересы группы, или содержание коллективного сознания - это ответственность за семью, друзей, малую группу и государство2.
Исследуя влияние традиций на образование, китайские ученые отмечают, что традиционный компонент проявляется в образовательном процессе через его содержание, тематика которого в гуманитарных дисциплинах (родной язак, литература, история, география и другие мировоззренческие дисциплины) связана с основными ценностными установками и со стереотипами поведения, характерными для идеальной личности, модель которой создана национальными китайскими учениями (конфуцианством).
диссертация на тему "Образование в духовной культуре Китая"
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Все системы современного общества, в том числе и образование, пронизаны процессами глоаблизации. Исследуя данный процесс, китайские и российские ученые отмечают ее противоречивый характер: способствуя коммуникации между народами и увеличивая общие элементы (преимущественно явлений информационного и технологического порядка), глобализация вызывает вместе стем напряженность и конфликты на почве как экономических, так и политических, идеологических и ценностных вообще предпочтений и приоритетов. Это находит свое отражение в таких деструктивных проявлениях, как деантропологизация и дегуманизация общества, угроза этническому многообразию и культурной идентичности, в смене ценностных ориентаций людей и общества под влиянием различных обстоятельств.
Современные реалии свидетельствуют об актуализации переоценки ценностей. Причем главные задачи все в большей мере перемещаются в область ценностей, понимаемых не в смысле проекций социально-экономического состояния общества, а в качестве системообразующих компонентов культуры. Центральной фигурой становится человек, а культурологическая доминанта представляется тем стержнем, вокруг которого формируется социальная компетентность человека.
Современное образование нуждается в философском основании с целью формулирования новых ценностей и идеалов. Такая новая междисциплинарная область исследования, как философия образования обсуждает место и смысл образования в культурном универсуме жизни, понимание человека и идеал образованности, рассматривая его в проблемном поле диалога и межкультурного взаимодействия, что позволяет обратиться к духовному наследию существенно различных сообществ, в частности к традиционной культуре Китая.
Анализ методологии исследования образования позволил выделить ряд подходов и методов, способствующих более глубокому осмыслению и разработке новых парадигм образовательной практики. Китайские исследователи разрабатывают методологию исследования образования, связывая его с историческим, культурным компонентами, устанавливая внутри данного поля исследования отношения с традиционностью китайского общества.
Поскольку духовная традиция Китая насыщена «интерпретациями», «пониманием» и «объяснением», причем в их особой форме — самопонимания и самопознания, наибольший интерес представляют герменевтический подход и интерпретационный метод, позволяющие рассуждать о переходе образования на уровень понимающего образования. Понимающее образование открывает мир человеку, а человека миру. Ставится вопрос о человеке понимающем. Понимающем себя, свое место в мире. Герменевтически ориентированный тип образования имеет в себе механизм саморегуляции, соотнесенные с индивидуальностью каждого его участника.
Анализ попыток осмысления места и роли образования в жизни людей показал, что духовным основанием развития человека и общества могут быть китайские традиционные философские учения, в которых заложены образовательные идеи, несущие в себе общую мысль китайской культуры, наполненные философско-антропологическим смыслом и представляющие интерес в исследовании наличия феномена традиций в образовательном процессе. Данные идеи сформировали традиционную личность с присущими ей духовными ценностями, которые остаются актуальными и в современном мире.
Процесс образования и актуализации новых ценностей связан с постановкой и разрешением новых нравственных проблем, что является основной задачей образования и воспитания. Китайские исследователи полагают, что для трансформации человека в современном мире необходимо реабилитировать незападные духовные традиции (в частности, традиции китайской культуры), которые сохранили нравственный потенциал, пригодный для наполнения содержания современного образования.
Исследуя проблемное поле образования в дихотомии «традиции -инновации», они выделяют мировоззренческие константы нации, которые детерминируют образовательный процесс в целом. Поскольку образование является основным транслятором культуры, то его культурно-регенеративная функция служит сохранению общечеловеческих ценностей. Важнейшим качеством образования в Китае следует считать способность к реинтерпертации традиционных ценностей в духе современности, к перманентному самообновлению, к творческому восприятию и адаптации инокультурных влияний с опорой на национальную традицию.
Именно с развитием новых моделей образования многие страны связывают перспективу переживаемого кризиса техногенной цивилизации, возможность решения глобальных проблем. В условиях деантропологизации современного общества, присущий китайской культуре антропологизм детерминирует антропологичность образовательного процесса в Китае. С учетом данного факта китайские ученые разрабатывают направления образования, через которые внедряется новая культура мышления с опорой на духовные традиции китайской философской мысли.
Данная диссертация имела целью осмысление содержательных философско-антропологических характеристик китайского образования в дихотомии «традиции - инновации». В результате диссертационного исследования получены следующие выводы:
Определено философское содержание образования в условиях глобализации, которое заключается в осмыслении и разработке наиболее фундаментальных стратегических оснований и приоритетов развития данной сферы, предопределяющей будущее и каждого народа, и цивилизации в целом. Философская рефлексия придает образованию смысл гуманистической и гуманитарной направленности, универсальной по своей природе. Она позволяет рассматривать образование в межкультурном взаимодействии цивилизаций. Вызовы современной эпохи, вектор которых все более перемещается из внешней среды к внутренней природе человека, актуализирует парадигмальиое обращение к личности в образовательном пространстве, что актуализирует философско-антропологическое осмысление процесса образования.
В диссертационной работе осуществлен анализ парадигм в современной образовательной практике и современной методологии исследования образования. Выявлены подходы к анализу образования, которые зависят от цели образования, типа культуры и других факторов. Наиболее актуальным, по мнению диссертанта, является герменевтический подход, поскольку он позволяет наиболее качественно с позиции философской антропологии переосмыслить процесс познания.
Анализируя методику исследования образования российскими учеными и сопоставляя ее с китайской методологией, диссертант приходит к выводу о том, что китайские ученые, разрабатывая методологическую и концептуальную базу исследования образования, опираются на существующие методологии российских и западных исследователей. Кроме того, они создают свой категориальный аппарат, однако понятийные и методологические характеристики, которыми они оперируют китайские ученые, по признанию самих же исследователей, отличаются недостаточной степенью разработанности и требуют дальнейшего осмысления. Несмотря на это, теоретики сходятся во мнении о том, что методология исследования должна определяться эффективно функционирующей системой традиций, наполняющих своим содержанием и образование.
Китайские ученые выделяют специальную область- исследования — «модернизацию образования» как комплексный социальный процесс, выделяя в нем несколько аспектов, требующих научного осмысления.
В диссертации охарактеризованы методы, которые используются китайскими учеными (исторический, сравнительный, индивидуальный, метод комплексного анализа, интепретационный и др.).
В контексте образования и воспитания в диссертации исследованы традиционные идеи и фундаментальные философско-антропологические категории китайских учений, под влиянием которых сформировалась модель идеальной личности, которая глубоко антропологична, выстроена по формуле «внутренняя совершенная мудрость, внешняя царственность», где под «внутренним» понимается наличие у личности качеств гуманности, долга, преданности, стремления к знанию, почитание старших; под «внешним» - в интерпретации современных ученых высокая социальная активность. Актуализированная в современнных условиях «конфуцианская» личность свидетельствует о наличии традиционного фактора в системе образования.
Автором выявлены основополагающие характеристики китайского образования — традиционализм и модернизация. Вторая характеристика проявляется через направления в системе китайского образования: личностно-ориентированное, нравственное, эстетическое, креативное, экологическое, патриотическое, физическое, трудовое. Модернизация образования осуществляется также через инфоматизацию, компьютеризацию, демократизацию (открытие частных школ, вузов), интернационализацию (создание единого образовательного пространства с зарубежными странами), регионализацию (формирование разных моделей обучения для регионов страны с учетом национальных особенностей и «китайского региона» в целом как подсистемы системы международных отношений).
В целом данные характеристики отвечают требованиям современного глобализирующегося мира. Традиционализм играет роль сдерживающего негативное влияние глобализации фактора, модернизация через конкретные инновационные направления оптимизирует современное образовательный процесс, насыщая его идеями гуманизма.
Шаренкова, Татьяна Аркадьевна, диссертация по теме "Философия и история религии, философская антропология, философия культуры"
1. Алексеев, Н.Г., Семенов, И.Н. Рефлексивно-методологическая проблематика философии образования / Н.Г. Алексеев, И.Н. Семенов // Инновационная деятельность в образовании. - Красноярск, 1995. - С. 29 - 39.
2. Абрамова, Н.А. Традиционная культура Китая и межкультурное . взаимодействие (социально-философский аспект) / Н.А. Абрамова Чита:1. ЧитГТУ, 1998.-258 с.
3. Абрамова, Н.А. Политическая культура Китая. Традиции и современность / Н.А. Абрамова -М.: Муравей, 2001. 320 с.
4. Абрамова, Н.А., Юйшина, Е.А. Конфуцианский рационализм как духовный ресурс цивилизационного развития / Н.А. Абрамова, Е.А. Юйшина -Чита, 2005.-212 с.
5. Аверьянов, А.Н. Системное познание мира / А.Н. Аверьянов М.: Политиздат, 1985.-263 с.
6. Абрамов, Ю.Ф., Балханов, В.А., Сандакова, Л.Г. Философия образования: фундаментализация, гуманизация, регионализм (часть первая) / Ю.Ф. Абрамов, В.А. Балханов, Л.Г. Сандакова Иркутск: ИГУ, 2005. - 308 с.
7. Антипин, Н.А. Инновации и образование. Сборник материлов конференции. Серия «Symposium», выпуск 29 / Н.А. Антипин СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2003. - С. 15 -27.
8. Буров, В.Г. Современная китайская философия / В.Г. Буров М.: Наука, 1980.-311 с.
9. Буева, Л.П. Человек, культура и образование в кризисном социуме / Л.П. Буева // Философия образования: Сборник научных статей. М.: Новое Тысячелетие, 1996. - С. 54—65.
10. Бедерханова, В.П., Бондарев, П.Б. Педагогическое проектирование в инновационной деятельности. Учебное пособие / В.П. Бедерханова, П.Б. Бондарев Краснодар, 2000. - 54 с.
11. Балханов, В.А. Синергетика и целостное мировоззрение / В.А. Балханов // Вестник Бурят. ГУ. Сер.5. - Вып. 3. - Улан-Удэ, 1999. - С. 33.
12. Боревская, Н.Е. Китайская модель образования в азиатском контексте / Н.Е. Боревская // Педагогика. 1997. - №3. - С. 86 -95.
13. Боревская, Н.Е. Образовательная политика в Китае и России. Сравнительный анализ / Н.Е. Боревская // Педагогика. 1996. - №1. - С. 94 -103.
14. Вебер, М. Протестантская этика и дух капитализма / М.Вебер / пер. с нем. // Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. - 804 с.
15. Васильев, JI.C. Культы, религии, традиции в Китае / JT.C. Васильев М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2001. - 488 с.
16. Валицкая, А.П. Философские основания современной парадигмы / А.П. Валицкая // Педагогика. 1997. - №3. - С. 15 - 19.
17. Валицкая, А.П. Образование в России: стратегия выбора / А.П. Валицкая СПб.: Образование, 1998. - 127 с.
18. Василенко, И.А. Политическая глобалистика: Учебное пособие для вузов / И.А. Василенко М.: Логос, 2003. - 360 с.
19. Василенко, И.А. Диалог цивилизаций: социокультурные проблемы политического партнерства / И.А. Василенко М.: Эдиториал УРСС, 1999. -272 с.
20. Ван Мэн. Волна глобализации и строительство культурной державы / Пер. с кит. С. Торопцева // Проблемы Дальнего Востока. — 2004. №2. — С. 168 -171.
21. Вербицкий, А.А. Общество «Знание» / А.А. Вербицкий Россия, 1987. -110 с.
22. Гершунский, Б.С. Философия образования для XXI века: Учебное пособие для самообразования. Изд-е 2-е / Б.С. Гершунский М.: Педагогическое общество России, 2002. - 512 с.
23. Гершунский, Б.С. Философия образования для XXI века (В поисках практико-ориентированных образовательных концепций) / Б.С. Гершунский М.: Совершенство, 1998. - 608 с.
24. Гершунский, Б.С. Образование как религия третьего тысячелетия: гармония знания и веры / Б.С. Гершунский М.: Педагогическое общество России, 2001.- 128 с.
25. Головачева, Л.И. Конфуцианство и мир: развитие в 21 веке / Л.И. Головачева // Восток. 2000. - №2. - С. 188 -200.
26. Головачева, Л.И. Цивилизация, Конфуций и будущее Китая / Л.И. Головачева // Проблемы Дальнего Востока. 1996. - №1. - С. 58 - 65.
27. Герцен, А.И. С того берега / А.И. Герцен // Мир философии: книга для чтения.-М., 1991.-Ч.П.-624 с.
28. Гегель, Г. Феноменология духа. Изд-во: «Наука», 2002. - 442 с.
29. Герменевтика: история и современность. Критические очерки. М.: Мысль, 1985.-304 с.
30. Гусинский, Э.Н., Турчанинова, Ю.И. Введение в философию образования / Э.Н. Гусинский, Ю. И. Турчанинова М.: Издат. корпорация «Логос», 2000. -224 с.
31. Глобализация в социально-философском измерении: сборник материалов конференции. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2003. -109с.
32. Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. — М.: Прогресс, 1990.-435 с.
33. Дилигенский, Г.Г. Глобализация в человеческом измерении / Г.Г. Дилигенский // Мировая экономика и международные отношения. 2002. -№7.-С. 4-16.
34. Дробышевский, B.C., Романова, Н.П. Одиночество: введение в проблему / B.C. Дробышевский, Н.П. Романова М., 2003. - 324 с.
35. Дробышевский, B.C., Романова, Н.П. Свобода, одиночество, право (религиозно-философский аспект) / B.C. Дробышевский, Н.П. Романова — Чита, 2003.-246 с.
36. Долженко, О.В. Очерки по философии образования / О.В. Долженко М.: Промо-Медиа, 1995. - 240 с.
37. Динамика ценностей населения России. — М.: Эдиториал УРСС, 1996. — 240 с.
38. Елгина, JI.C. Фундаментализация образования в контексте устойчивого развития общества: сущность, концептуальные основания: дис. . канд. филос. наук: 09.00.11 / Л.С. Елгина Улан-Удэ, 2000. - 154 с.
39. Зинченко, В.П. Мир образования и/или образование мира / В.П. Зинченко // Мир образования. 1996. - №4. - С. 9 - 19.
40. Иноземцев, В.Л. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы / В.Л. Иноземцев М.: Логос, 2000. — 304с.
41. Ильин, И.А. путь к очевидности: Сочинения / И.А. Ильин М.: ЭКСМО -Пресс, 1998.-912 с.
42. Кургузов В.Л. Гуманитарная среда технического вуза. Методология. Опыт. Проблемы / В.Л. Кургузов Улан-Удэ, 1997. - 185 с.
43. Клепацкий, Л.Н. Глобализация и национальные интересы / Л.Н. Клепацкий // Международная жизнь. 2000. - №1. - С. 87 - 95.
44. Кессиди, Ф.К. Глобализация и культурная идентичность / Ф.К. Кессиди // Вопросы философии. 2003. - №1. - С. 76 - 79.
45. Кобзев, А.И. Этика и ритуал в традиционном Китае / А.И. Кобзев / под. ред. В.В. Васильева / предисл. А.И. Кобзева- М.: Наука, 1988. С. 17 - 34.
46. Кобзев, А., Торчинов, Е., Юркевич, А., Янгутов, Л. Словарь китайской философии и культуры (конфуцианство, даосизм, буддизм) / А. Кобзев, Е.
47. Торчинов, А. Юркевич, JI. Янгутов // Проблемы Дальнего Востока. 1993. -№3. - С. 152- 160.
48. Кобзев, А.И. Проблема природы человека в конфуцианстве (от Конфуция до Ван Ян-мина) / А.И. Кобзев / Отв. ред. Т.П. Григорьева // Проблема человека в традиционных китайских учениях. М.: Наука, 1983. — С. 207 -231.
49. Кудашов, В.И. Антигуианистические аспекты постиндустриальной культуры / В.И. Кудашов // Современный гуманизм: проблемы и перспективы Иркутск, 2004. - С. 77 — 86.
50. Конфуцианство в Китае. Проблемы, теории, практики. М.: Наука, 1982. -263 с.
51. Кант, И. Критика чистого разума / И. Кант / Пер. с нем. Н. Лосского / раздел: Философия. Зарубежная классика 1993. — 472 с.
52. Китайская философия. Энциклопедический словарь / РАН. Ин-т Дальнего Востока / гл. ред. М.Л. Титаренко. М.: «Мысль», 1994. - 573 с.
53. Китайская философия и современная цивилизация. Сборник статей. М.: Изд. фирма «Восточная литература» РАН, 1997. - 192 с.
54. Корнетов, Б.Г. От первобытного общества к гуманистическому образованию: учебное пособие / Г.Б, Корнетов — М.: Изд-во УРАО, 2003. -216 с.
55. Конфуций. Уроки мудрости: Сочинения. М.: Изд-во Эксмо; Харьков: Изд-во «Фолио», 2003. - 958 с.
56. Кусжанова, А.Ж. К теории образования: философские и социологические проблемы / А.Ж. Кусжанова Оренбург, 1993. - 200 с.
57. Конрад, Н.И. Запад и Восток / Н.И. Конрад М.: Наука, 1986. - 910 с.
58. Китайские исследователи о социокультурных характеристиках индивида в системе китайской цивилизации // Традиции в общественно-политической жизни и политической культуре КНР. М., 1994. - 325 с.
59. Кузнецов, В.Г. Герменевтика: эволюция идей и современное состояние / В.Г. Кузнецов // Вестник Московского университета. Сер.7. Философия. — 1992. -№2.-С. 175 - 183.
60. Кузнецов, В.Г. Герменевтика и ее путь развития от конкретной методики до философского направления / В.Г. Кузнецов // http: www.Ruthenia.ru / logos / namber / 1999-10 / 04.htm
61. Климентьев, B.E. Образование как предмет познания / В.Е. Климентьев // http: wklim.narod.ru
62. Лукьянов, А.Е. Лао-цзы и Конфуций: Философия Дао / А.Е. Лукьянов — М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2000. 384 с.
63. Лоскутова, А.Е. Современное образование в контексте социально-культурных изменений общества XXI века / А.Е. Лоскутова // http: www. Auditorium.ru / navigator / index.php?id
64. Лотман, Ю.М. О двух моделях коммуникации в системе культуры / Ю.М. Лотман // Semiotike. Тарту, 1971. - №6. - С. 228 - 230.
65. Михайлов, Ф.Т. Образование как философская система / Ф.Т. Михайлов // Вопросы философии. 1995. -№11. - С. 21 - 23.
66. Малявин, В.В. Китайская цивилизация / В.В. Малявин М.: Астрель, ООО ACT, 2000 - 448 с.
67. Маслов, А.А. Китай: укрощение драконов. Духовные поиски и сакральный экстаз / А.А. Маслов М.: Алетейа, 2003. - 408 с.
68. Маслов, А.А. Китай: колокольца в пыли. Странствия мага и интеллектуала / А.А. Маслов М.: Алетейа, 2003. - 376 с.
69. Нечаев, В.Я. Социология образования: курс лекций. Часть I. / В.Я. Нечаев -М.:ЦСО РАО, 1998.- 191 с.
70. Образование в условиях формирования нового типа культуры: материалы круглого стола. 24 января, 17 февраля 2003 г. СПб.: СПбГУП, 2003. - 132 с.
71. От магической силы к моральному императиву: категория дэ в китайской культуре / Отв. ред. М.Т. Степанянц М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1998. - 422 с.
72. Опарина, Е.О. Концептуальная метафора / Е.О. Опарина // Метафора в языке и тексте. М.: Наука, 1988. - С. 228 - 230.
73. Огурцов, А.П. На пути к философии образования / А.П. Огурцов // Вопросы философии. 1995. - №11. - С. 21 -23.
74. Пайдейя. М.: Частная школа, 1997. - 363 с.
75. Пространство свободы // Народное образование. — 1997. С. 46 -51.
76. Переломов, JI.C. Конфуцианство и легизм в политической истории Китая / JI.C. Переломов М.: Наука, 1981.-328 с.
77. Панарин, А.С. Стратегическая нестабильность в XXI веке / А.С. Панарин -М., 2003.-560 с.
78. Портяков, В. Опыт экономических реформ. Дэн Сяопин и политика реформ в Китае / В. Портяков // Проблемы Дальнего Востока. 1994. - №6. — С. 32-40.
79. Плотникова, Л.И. Возвращение к экофильной традиции / Л.И, Плотникова // «Философские науки». 2003. - №5. - С. 136 - 147.
80. Проблема человека в традиционных учения. Сборник статей / Отв. ред. Т.П. Григорьева-М.: Изд-во «Наука», 1983. 261 с.
81. Пузиков, В.Г. Философское понимание сущности образования / В.Г. Пузиков 2002 г. // http: www. auditorium.ru/navigator/index.php?id
82. Розов, Н.С. Философия гуманитарного образования (ценностные основания базового гуманитарного образования в высшей школе) / Н.С. Розов М.: Исследовательский центр проблем качества подготовки специалистов, 1993. - 194 с.
83. Розов, Н.С. Ценности и образование (вехи истории европейской мысли) / Н.С. Розов // Вестник высшей школы (Alma mater) 1991. -№12. - С. 36 -47.
84. Розин, В.М. Философия образования: предмет, концепция, основные темы и направления изучения / В.М. Розин // Философия образования для XXI века.- 1998.-С. 31 -49.
85. Решетников, М.М. Глобализация самый общий взгляд. Часть I / М, М. Решетников // http: www.anthropology.ru/ru/texts/reshet/global.htm
86. Салицкий, A.M. Вызовы глобализации и проблемы крупных полупериферийных стран / А.И. Салицкий // Мировая экономика и международные отношения. 2002. - 32. - С. 15 - 19.
87. Саймон, Б. Общество и образование / пер. с англ. / Б. Саймон — М.: Прогресс, 1989.-199 с.
88. Сорокин, П.А. Человек. Цивилизация. Общество / П.А. Сорокин М.: Политиздат, 1992. - 542 с.
89. Сорокин, П.А. Главные тенденции нашего времени / П.А Сорокин М.: Наука, 1997.-352 с.
90. Сластенин, В.А. Каширин, В.П. Психология и педагогика / В.А. Сластенин, В.П. Каширин М.: ИЦ «Академия», 2001. - 480с.
91. Скаткин, М.Н. Методология и методика педагогических исследований / М.Н. Скаткин М., 1986. - 246 с.
92. Сулима, И.И. Философская герменевтика и образование / И.И. Сулима // Педагогика. 1999. - №1. - С. 12-17.
93. Степашко, JI.A. Философия и история образования: уч. пособие для вузов / Л.А. Степашко // Изд-во: МПСИ, 2003. 320 с.
94. Торчинов, Е.А. Даосизм: опыт историко-религиозного описания / Е.А. Торчинов СПб.: Лань, 1998. - 448 с.
95. Тертицкий, К. Китайцы: традиционные ценности в современном мире / К. Тертицкий — М.: МГУ им. М.В. Ломоносова. Институт стран Азии и Африки, 1994.-347 с.
96. Телешевская, A.M. Ученые КНР о национальной психологии китайцев / A.M. Телешевская // Проблемы дальнего Востока. 1989. - №2. - С. 157 -161.
97. Тхагапсоев, Х.Г. О новой парадигме образования / Х.Г. Тхагапсоев // Педагогика. 1999. -№1. - С. 103 - 110.
98. Фомина, М.Н. Философская культура: онтологический диалогизм / М.Н. Фомина Чита: Поиск, 1999. - 160 с.
99. Фэн Ю-лань. Краткая история китайской философии / пер. на русск. Р.В. Котенко / науч. редактор Е.А. Торчинов СПб.: «Евразия», 1998. - 376 с.
100. Философский словарь. М.: Издат-во политической литературы, 1991. -559 с.
101. Хайдеггер, М. Бытие и время / Пер. с нем. В.В. Бибихина /М. Хайдеггер — М.: Ad Marginem, 1997.-451 с.
102. Чэн Цзэнхунь. Создание морали XXI века и конфуцианская этика // Социальные и гуманитарные науки. Зарубежная литература. Реф. журнал. Вып. 3.- 1997.-С. 23.
103. Чжан Шаохуа. Мысли о проблеме человечской цивилизации // Проблемы Дальнего Востока. 2000. - №2. - С. 116 -123.
104. Шлейермахер, Ф.Д. Речи о религии к образованным людям, ее презирающим. Монологи / Пер. с нем. С. JI. Франк / Ф.Д. Шлейермахер — СПб.: АО «Алетейя», 1994. 334 с.
105. Швырев, B.C. Философия и стратегия образования // Вопросы философии. — 1995. №11. - С. 4 - 6.
106. Швецов, М.Ю. Формирование философской культуры личности в процессе профессиональной подготовки (философско-мировоззренческий аспект) / М.Ю. Швецов // Вестник ЧйтГУ. №26. - Чита, 2002. - С. 47 -58.
107. Швецов, М.Ю. Формирование профессиональных умений студентов средне-специального учебного заведения специальности «Декоративно-прикладное искусство и народные промыслы» на рисунке / М.Ю. Швецов // Наука и современное общество. 2005. - №3. - С. 46 - 48.
108. Шилин, К.И. Экософия постконфуцианства / К.И. Шилин // Информационные материалы. Серия Г: Идейно-теоретические тенденции в современном Китае: развитие традиций и поиски путей модернизации.
109. Редколлегия: M.JI. Титаренко, В.Ф. Феоктистов, А.В. Ломанов, 27-28 мая 1997 г.-М, 1997. С. 99 105.
110. Щедровицкий, Г.П. Очерки по философии образования / Г.П. Щедровицкий М.: Высшая школа, 1993. - 250 с.
111. Эрдынеева, К.Г., Батоциренов, В.Б., Козлова, Ю.А. Становление системы ценностей молодежи России и Китая / К.Г. Эрдынеева, В.Б, Батоциренов, Ю.А. Козлова // Наука и современное общество. 2003. - №1. - С. 43 - 52.
112. Юммель, Ш. Аристотель / Ш. Юммель // Перспективы: Вопросы образования. 1990. - №2. - С. 150 - 161.
113. Янгутов, Л.Е. Буддизм, государство и общество в странах Центральной и Восточной Азии в средние века: Сборник статей / Л.Е. Янгутов // АН СССР, Отделение истории, Институт востоковедения; Отв. ред. Г.М. Бонгард-Левин. М.: Наука, 1982. - 317 с.
114. Янгутов, Л.Е. Единство, тождество и гармония в философии китайского буддизма / Л.Е. Янгутов Новосибирск, 1995. - 240 с.
115. Яковец, Ю.В. Циклы. Кризисы. Прогнозы / Ю.В. Яковец М.: Наука, 1999.-448 с.
116. Яковец, Ю.В. Глобализация и взаимодействие цивилизаций / Ю.В. Якрвец -М., 2001.-250 с.
117. Яскевич, Я.С. Философия в вопросах и ответах / Я.С. Яскевич Изд-во: Мн: Новое знание, 2003. - 400 с.
118. Литература на китайском языке.
119. Баюн чжунвэнь чэнюй цыцзянь (Словарь наиболее употребительных китайских идиоматических выражений ). Сост. Фэн Жуй. Сянган. -Хуэйтун шидянь, 1973. - 530 с.
120. Ван Лэли. Дандай Чжунго чжэнчжи вэньхуа ды иши лиубянь (Трансформация индивидуального сознания в политической культуресовременного Китая) / под ред. Ма Дэпу // Чжунго вэньхуа луньцун (теория политической культуры) Тяньцзинь, 2001. - 217 с.
121. Ван Дунли. Жэньвэнь гуаньхуай: дандай сюэсяо дэюй ды лоцзи чидянь (Начальная логика нравственного воспитания школы современной эпохи) -// Сысян чжэнчжи цзяоюй (Идеологическое и политическое образования). — Бэйцзин, 2005. №4. - С. 41 - 47.
122. Ван Лю. Шитань дандай Чжунго хуаньцзин баоху дэ цоши (Комплекс мероприятий, направленныз на охрану окружающей среды) // Кэсюэ цзиньцзи шэхуэй. 1997. - №3'. - С. 49 - 57.
123. Ван Шиминь. Лунь чжунхуа миньцзу цзиншень ды дандай гуннэн (О современных функциях китайского национального духа). // Сысян чжэнчжи цзяоюй (Идеологическое и политическое образование) — Бэйцзин, 2005. — С. 51-58.
124. Ван Наньди. Чуаньтун вэньхуа цзай шичан цзинцзи шэхуэй чжун ды минюнь (Судьба традиционной культуры в обществе с рыночной экономикой) // Чжунго шэхуэй кэсюэюань яньцзюшэнюань сюэбао. 1997. -№5. - С. 1 - 8.
125. Гу Юаньцзы. Чуаньчиухуа юй Чжунго (Глобализация и Китай) Чжунго бяньи чубаньшэ, 1998. - 315 с.
126. Го Циюн. Сюн Шили цзи ци чжэсюэ (Сюн Шили и его философия).-Бэйцзин, 1985. 332 с.
127. Гу Минюань. «Бицзяо цзяоюй даолунь» («Сравнивая (различные) направления в образовании») Жэньминь цзяоюй чубаньшэ, 1996. - 315 с.
128. Гу Минюань. Гаодэн цзяоюй ды доянхуа юй чжилян ды доянсин (Качественное многообразие и многогранность высшего образования). // Чжунго гаодэн цзяоюй (Высшее образование в Китае). 2001.9. - С. 15 - 18.
129. Гу Минюань. Гуаньюй цзяоюй сяньдайхуа ды цзигэ вэньти (несколько вопросов о модернизации образования) Чжунго цзяоюй сюэкань. - 1997.3. — С. 23-28.
130. Гу Минюань. Минцзу вэньхуа чуаньтун юй цзяоюй сяньдайхуа (Национальные традиции и модернизация образования).'- Бэйцзин: Бэйцзин шифань дасюэ чубаньшэ, 1998. 115 с.
131. Гуанмин жибао. 03.11.1986. - №6.
132. Гунминь даодэ ганьяо (Программа построения гражданской нравственности) Жэньминь жибао. -25.10. 2001. -№ 18.
133. Гэ Хунбин. Чжанай ми жэньтун: дандай Чжунго вэньхуа вэньти (Проблема культуры современного Китая) — Шанхай. Сюэминт чубаньшэ, 2000.-224 с.
134. Дун-цзы вэнь цзи (Собрание литературных творений мудреца Дуна). -Цун шу цзи чэн. Шанхай, 1937. -415 с.
135. Дяо Пэй-э. «Цзяоюй вэньхуасюэ» («Культурология образования») — Цзянсу цзяоюй чубаньшэ, 1992. 118 с.
136. Дин Яфэй, Тао Фуюань. Цзинцзи чуаньчюхуа юй Чжунго сяньдайхуа (Экономическая глобализация и китайская модернизация) // Чжэсюэ яньцзю ( Философские исследования) Бэйцзин, 2002. - №1. - С. 13 - 14.
137. Жэньминь жибао, 1985. 29 мая. - №9.
138. И Чжунцзян. «Чжань хоу Инду цзяоюй янбцзю» («Исследование образования Индии в послевоенный период») — Цзянси чубаньшэ, 1992. 270 с.
139. И Баоюань. «Шэмэ ши сяньдайхуа гайнянь юй фаныии ды таньтао» («Что такое модернизация — исследование концепций и категорий») — Бэйцзин: Жэньминь чубаньшэ, 2001. — 212 с.
140. Ли Синфу, Ли Чанвэй. Шицзянь чжэсюэ ши е чжун ды Чжунго цзяоюйсюэ (Китайское образование в поле практической философии) // Цзяоюйсюэ (Образование). 2002. - №2. - С. 16 -22.
141. Ли Теин. Гоучжу 21 шицзи чжунхуа миньцзу цзячжигуань (Формирование ценностных ориентаций китайской нации в 21 века) // Чжэсюэ яньцзю (Философские исследования). 2002. - С. 3 - 6.
142. Ли Юнван. Гуаньюй Чоасянь ды цзяоюй (К вопросу о корейском образовании) / Бицзяо цзяоюй // Цзяоюйсюэ (Образование). Бэйцзин, 2002. -С. 144- 148.
143. Ли Цзэхоу. Чжунго сяньдай сысян шилунь (Очерк истории мысли современного Китая) Бэйцзин, 1987. - С. 265 - 310.
144. Лю Цзайфу, Линь Ган. Чуаньтун юй чжунгожэнь (Традиции и китайцы) — Бэйцзин, 1988. 311 с.4
145. Лиу Вэй. Вомэн ды цзяоюй чжиду ингай жухэ чуансин? (Какие новшества необходимы для нашей системы образования?) // Цзяоюйсюэ (Образование) — Бэйцзин, 2005. №2. - С. 52 - 58.
146. Ли Вэнь. «Дао» юй «ци» (Дао и орудия) // Чжунго чжэсюэ ши яньцзю (Исследование истории китайской философии) 1981. - №1. - С. 68 - 72.
147. Линь Сыцзэ. Хуаньцзин вэньти юй чжэсюэ фаньсы (Современные вопросы экологии находят свое отражение в философских теориях Китая) // Цзяньхань луньчань, 1997. №10. - С. 39 - 42.
148. Ма Шэнчэн. Цзяоюй юй Жибэн сяньдайхуа (Образование и современная Япония) Бэйцзин: Жэньминь чубаньшэ, 1980. - 449 с.
149. Мэн-цзы чжэн и (Мэн-цзы в правильном толковании) // ЧЦЦЧ (Собрание книг философов). Т.1. Шанхай, 1935.-701 с.
150. Мао Лижуй. «Чжунго гудай цзяоюй ши» («История образования древнего Китая») — Жэньминь цзяоюй чубаньшэ, 1979. -266 с.
151. Мао Цзяжуй. Сучжи цзяоюй лунь (Теория личностно-ориентированного образования). Жэньминь цзяоюй чубаньшэ, 2003. - 281 с.
152. Пин Цзенцзюнь. Шилунь во го цзяоюй сяньдайхуа ды цзибэнь жэньву цзи чжуяо тэдянь (Основные задачи и главные особенности модернизации образования нашей страны) // «Чжунго цзяоюй» (Образование Китая) 1995. - № 3. - С. 63-70.
153. Сунь Липин. Шэхуэй сяньдайхуа (Модернизация общества) Бэйцзин: Хуася чубаньшэ. 1988. - 247 с.
154. Сунь Липин. «Чуаньтун юй бяньчянь говай сяньдайхуа цзи Чжунго сяньдайхуа вэньти яньцзю» («Традиции и перемены - модернизация за рубежом и модернизация в Китае») - Хэйлунцзян жэньминь чубаньшэ, 1992. - 163 с.
155. Сунь Чжуншань цюаньцзи (Полное собрание сочинений Сунь Ятсена) Т.1. -Бэйцзин, 1981.-414 с.
156. Сун Чжимин. Жусюэ цзячжигуань юй миньцзу цзиншэнь ды пэйюй (Воспитание конфуцианских ценностей и национального духа) // Сысян чжэнчжи цзяоюй (Идеологическое и политическое образование) -Бэйцзин, 2005.-31.-С. 15-23.
157. Сюнь-цзы синь ши (Новый комментарий к «Сюнь-цзы») гл. 23. — Бэйцзин, 1979.-С. 114-301.
158. Сяо Чуань. «Цзяоюй дэ лисян юй синьнянь» (Идеалы и убеждения образования) Чанша: Цзяоюй чубаньшэ, 2002. - 410 с.
159. Сю Чжун-ань, Чжан Вэйдун. Даодэ цзяоюй (Нравственное образование) -Бэйцзин: Чжунго цзинцзи чубаньшэ, 2000. 218 с.
160. Сю Чжун-ань. Чуансин цзяоюй (Креативное образование) Бэйцзин: Чжунго цзинцзи чубаньшэ, 2001. - 223 с.
161. Тан Сунхуа. Чжунго цзяоюй сяньдайхуа ды чуюй фачжань (Региональное развитие современного китайского образования) Гуанчжоуб Гуандун цзяоюй чубаньшэ, 2003. - 350 с.
162. Тянь гуанчин. Хэселунь: жуцзя вэнмин юй дандай шэхуэй (Гармония: конфуцианская культура) и современное общество) Бэйцзин: Чжунго хуачяо чубаньшэ, 1998. - 314 с.
163. Тан Цань. Чжунго циннянь тоуши гуаньюй идай жэнь ды цзячжигуань яньбяо яньцзю (Взгляд на китайскую молодежь - исследованиеэволюцииценностных концепций одного поколения) Бэйцзин: Бэйцзин чубаньшэ, 1993.-С. 32-34.
164. Тан Чжуньбао. «Сюэсяо даодэ цзяоюй юаньли» (Принципы школьного нравственного образования) Бэйцзин: Цзяоюй кэсюэ чубаньшэ, 2003. 105с.165. «Ухань дасюэ сюэбао», 1985. №1.
165. Фэн Юлань. Сань сун тан сюэшу вэньцзи (Сборник научных статей из Зала трех сосен) Бэйцзин, 1984. - С. 56 - 59.
166. Хунци. 1987. -№12.-С. 28-31.
167. Хао Кэмин. Дандай Чжунго цзяоюй цзегоу тиси яньцзю (Исследование структурной системы образования Китая) Гуанчжоу: Гуантун цзяоюй чубаньшэ, 2001. - 400 с.
168. Хао Кэмин, Тан Сунхуа. Цзоу сян 21 шицзи ды чжунго цзяоюй. Чжунго цзяоюй фачжань чжаньлюэ яньцзю (Китайское образование на пути к 21 веку. - исследование стратегии развития образования Китая) - Гуйян: Гуйчжоу цзяоюй чубаньшэ, 1997. - 331 с.
169. Хоу Байлу. Чжунго сысян шиган (История китайской мысли) Т.1. — Бэйцзин, 1980. С. 111 - 132.
170. Цзэн Гопин. Цзы цзучжи ды цзыжань гуань (Место природы в системе мироздания) Бэйцзин: Бэйцзин дасюэ чубаньшэ, 1996. - 336 с.
171. Чжунго цзяоюй кэсюэ (Китайская наука об образовании) жэньминь цзяоюй чубаньшэ, 2002. - 717 с.
172. Чжан Вэйдун. Чуансинь цзяоюй юй цзяоюй чуансинь (Иновационное образование и образовательные инновации) // Чжунго цзяоюй кэсюэ (Китайская наука об образовании). Жэньминь цзяоююй чубаньшэ, 2002. -792 с.
173. Чи Син, И Тяньфэнь. Чжунго цзяоюй дяоча (Исследование китайского образования) — Бэйцзин цзичжоу чубаньшэ, 2005. 118 с.
174. Чэн Дянь. Гуаньюй цзяоюй жэньлэй ды цзичу (Об антропологической основе образования) // Жэньлэйсюэ (Антропология) — Бэйцзин, 2004. №4. -С. 75 - 79.
175. Чянь Юаньвэй. Цзичу цзяоюй гайгэ яньцзю (исследование основ образовательных реформ) Шанхай: Шанхай кэцзи цзяоюй чубаньшэ, 2001. -389 с.
176. Чжунго минцзусин (Китайский национальный характер) Т.2. Бэйцзин, 1990.-С. 69-73.
177. Чэн Чао, Чан Гэнлинь. Жуцзя «нэй шэн вай ван» цзи ци сяньдай цзячжи (Конфуцианское «учение о внутренней совершенной мудрости и внешней царственности» и его современное значение) // Сюэшу юэкань. 1998. - №8. -С. 170- 176.
178. Чжан Дайнянь. Чжунго чжэсюэ ды даодэ лунь. (Теория ценностей даодэ в китайской философии) // Чжунго чжэсюэ ши (История философии Китая). -1989.-315 с.
179. Чжоу Чуньжун, Чжан Фэннань. Хуаньцзин даодэ жэньлэй вэньминь ды синь кэти (Становление экологического мировоззрения - новая задача человеческой цивилизации) // Хэбэй цзиньтао дасюэ сюэбао. - 1997. - №12. -С. 43-45.
180. Чжан Кайюань. Лиин юй хуэйгуй: Чуаньтун вэньхуа юй цзиньдай вэньхуа гуаньси шиси (Откат и возвращение: Влияние традиционной культуры наисторический процесс модернизации общества. Опыт анализа проблемы) -Чанша, 1988.-343 с.
181. Чэн Мэйхао. Шэндай вэньхуа юй кэ чисюй фачжань (Экологическая культура и устойчивое развитие) // Кэцзи даобао. 1977. - №11. - С. 7 - 10.
182. Чжань Ливэнь. Чуаньтунсюэ иньлунь: Чжунго чуаньтун вэньхуа довэй фаньсы (Анализ традиционной культуры Китая) Бэйцзин: Чжунго жэньминь дасюэ чубаньшэ, 1989. - 320 с.
183. Чжэнчжи синвэй лунь (Теория политического поведения) / под ред. У Дашо, Ян Хайвэня Тайюань: Шаньси цзяоюй чубаньшэ, 2001. - 230 с.
184. Чжан Байшэн «Чюэдин чуаньчжун ды и чжун цзунхэ фанфа»//«Шанхай гунчэн дасюэ сюэбао», 1999. №1. - С. 17 - 19.
185. Чэн Юйшунь. «Чжидин цзяоюй пинцзя бяочжунь ды жогань фанфа фэнси» // «Гаодэн шифань цзяоюй яньцзю» («Исследование высшего педагогического образования»). 2000. - №2. - С. 13 - 19.
186. Чжэ Хунчи. Цзяоюй сяньдайхуа ды луцзин (Пути модернизации образования) — Бэйцзин: Цзяоюй кэсюэ чубаньшэ, 2000. — 312 с.
187. Чжунго цзяоюй сяньдайхуа ды чуюй фачжань (Региональное развитие модернизации образования в Китае) Гуанчжоу: Гуандун цзяоюй чубаньшэ, 2003. - 747 с.
188. Чжан Тяньбяо. Шилунь лицзе ды цзяоюй го жэньгуань (Концепция понимающего образования) // Цзяоюйсюэ (Образования). 2002. - №3. - С. 17-25.
189. Юй Моучан. Вэньхуа синь шицзи.'Жэнь юй цзыжань (Культура нового века. Взаимосвязь природы и человека). — Харбин: Дунбэй шуе дасюэ чубаньшэ, 1996.- 150 с.
190. Юань Бэнтао. «Чжунго гаодэн цзяоюй сяньдайхуа ды хунгуань шисюэ яньцзю» (Макроисследование модернизации высшего образования в Китае) // Бэйцзин дасюэ боши луньвэнь (Докторские диссертации Пекинского университета). 1999. - 560 с.
191. Ян Кунчи. Гуаньюй цзяоюй ши яньцзю ды цзиньшень цзячжи вэньти (К вопросу о духовных ценностях в образовании) // Цзяоюйсюэ (Образование) -Бэйцзин, 2005. №5. - С. 87-93
http://cheloveknauka.com/obrazovanie-v-duhovnoy-kulture-kitaya
Год: 2005
Автор научной работы: Чжао Цзяньбо
Ученая cтепень: кандидата исторических наук
Место защиты диссертации: Москва
Код cпециальности ВАК: 07.00.03 - Всеобщая история (новая и новейшая история)
Диссертация выполнена в Российском университете дружбы народов
Научный руководитель: кандидат исторических наук, доцент А.Г. Юркевич
Официальные оппоненты: доктор исторических наук В.Н. Усов кандидат исторических наук, профессор В.М. Савин
Ведущая организация: Московский педагогический государственный университет
Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат исторических наук, профессор Н.С. Елманова
Оглавление
Глава I. Поражение революции 1925-1927 тт. в Китае и начало формирования новой политической линии КПК (июль - сентябрь 1927 г.) 18
1 Политика Москвы в Китае и китайское революционное движение в период «первого единого фронта» КПК с Гоминьданом (1924-1927 гг.) 18
2. Внутриполитическая обстановка в Китае непосредственно после разрыва «единого фронта» КПК и Гоминьдана (июль-август 1927 г.). Начало формирования нового политического курса КПК и участие Москвы в этом процессе 28
3.Влияние борьбы с троцкистско-зиновьевской оппозицией на «китайскую политику» Москвы летом-осенью 1927 г. Выдвиэюение лозунга создания советов в Китае 37
Глава II. «Левый уклон» в политике КПК в октябре - декабре 1927 г. и попытки его корректировки Москвой в начале 1928 г. 63
1 Подготовка кадров китайской революции в Советском Союзе как фактор влияния Москвы на Компартию Китая и ее идеологию 63
2. Ноябрьское совещание Временного Политбюро ЦК КПК (1927 г.) и преломление директив Коминтерна в его решениях 73
Глава III. Курс Москвы на «исправление авантюристических ошибок» КПК и его последствия для китайского революционного движения 84
1. Позиция Москвы и ее представителей относительно тактики КПК в первой половине 1928 г. Проявления недовольства руководства КПК курсом Коминтерна 84
2. Шсъезд КПК (Москва, 18 июня - 11 июля 1928 г.) и роль Коминтерна и ВКП (б) в разработке его решений по вопросам, стратегии и тактики китайской революции 102
3. Политические итоги руководства деятельностью КПК со стороны Москвы в 1927-1928 гг. 119
Заключение 132
Источники и литература 142
Список сокращений 162
2005 год, автореферат по истории, Чжао Цзяньбо
Актуальность темы диссертации обусловлена в первую очередь тем обстоятельством, что изучаемые в рамках этой темы события и процессы во многом являются ключем к пониманию дальнейшей эволюции политики Коммунистической партии Китая (КПК), а также характера отношений между ВКП (б)/КПСС и Коминтерном, с одной стороны, и КПК, с другой.
После разрыва летом 1927 г. партии Гоминьдан, которая с 1923 г. получала советскую помощь, с китайскими коммунистами и Советским Союзом, в Китае возникла новая политическая ситуация, фактически не предусматривавшаяся планами Москвы. КПК оказалась вынужденной действовать исключительно в условиях враждебного политического окружения. Это драматическое историческое событие вызвало изменение как стратегии ВКП (б) и Коминтерна в отношении революционного движения в Китае, так и политики КПК.
Проблемы влияния Москвы на политику Компартии Китая всегда имели дискуссионный характер. Особенную остроту они приобрели в контексте поражения китайской революции в 1927 г. и попыток преодоления его последствий. С осени 1927 г. в КПК очевидно наметился крен «влево», достигший своей кульминации в 1930-1931 гг. Негативные последствия этого курса для Компартии Китая отмечались и в советской (российской), и в китайской историографии. Причем в разных историографических традициях по-разному определялись и определяются основные причины усиления «левых» тенденций в политике КПК. Изучение истоков такого рода тенденций с учетом открывшихся в последнее время документальных источников позволит прояснить причины возникновения негативных для КПК процессов в ее политике, уточнить роль факторов, обусловивших эти процессы, и степень исторической ответственности за них тех или иных политических сил.
Соответственно, хронологические рамки работы обусловлены тем обстоятельством, что именно в 1927-1928 гг. в эстренном порядке формировалась новая политико-стратегическая платформа партии, в ней вызревали тенденции, которые определили политику и идеологические приоритеты КПК на ближайшие годы.
Исследования проблематики, затрагиваемой в диссертации, никогда не были вполне свободны от влияния политических приоритетов. В конце 20-х - начале 30-х годов проблемы курса китайской революции широко обсуждались в советской и международной коммунистической печати, в аналитических изданиях советских исследовательских учреждений, в изданиях КПК как животрепещущие, неотрывные от текущей политической практики и судеб мировой революции.
В советской историографии 20-30-х годов тема революционного движения в Китае, как отмечалось выше, рассматривалась как практически значимая. Основные работы по данной проблематике создавались ответственными работниками Коминтерна, а также сотрудниками связанных с ним научно-исследовательских учреждений и учебных заведений (НИИ по Китаю, КУТК, КУТВ и др.). В них рассматривались вопросы стратегии китайской революции1, советского 2 , рабочего 3 и крестьянского 4 движения, опыт вооруженных выступлений5, социально-экономическая и политическая ситуация в Китае6, п истолковывались программные установки Коминтерна и КПК'. На содержании такого рода публикаций сказывались острота идейной борьбы внутри ВКП (б) в 20-е годы и вообще политическая конъюнктура в СССР. Работы, написанные до второй половины 30-х годов, отражают официальную позицию ВКП (б), сформированную после июля 1927 г., многие элементы которой (концепция «советизации» Китая без этапа «единого фронта», положение о реакцинности всей национальной буржуазии, трактовка роли и возможностей Гоминьдана и т.п.) не выдержали проверку временем. С конца 30-х годов исследование этой проблематики было практически прекращено. Труды, вышедшие в 50-е годы8, несут сильное влияние китайской историографии тех лет.
1 См., например: На трудном перевале - от гоминьдана к Советам // Коммунистический Интернационал 1927, № 41; Миф П. Китайская коммунистическая партия в критические дни. М.-Л., 1928, Макар Е. Китайская революция на перевале. M., 1928; Смолов Н. Востание в Наньчане и поход на Сватоу // Револгоционый Восток 1928, № 4-5; Пеппер Дж. Положение и задачи Китайской компартии после Кантонского Восстания // Коммунистический Интернационал. 1928, № 6-7; Миф П. Китайская коммунистическая партия в критические дни. М.-Л., 1928; он же. Китайская революция. M., 1932; Мадьяр Л Современное состояние китайской революции Дискуссия в Коммунистической академии. M., 1929; Цай Хэсэнь. История оппортунизма в Коммунистической партии Китая // Проблемы Китая. 1929, № 1; Иолк Е. Китайская революция. М., 1931, Сафаров Г. Проблемы национально-колониальной революции. М.-Л., 1931; он же. Очерки по истории Китая. М , 1933; Кучумов В. Очерки по истории китайской революции. M., 1934.
2 См например: Мадьяр Л. Советы в Китае // Большевик. 1930, № 18; Четыре месяца Советской власти в Хайлуфэне (Письмо из Гуандуна). // Материалы по китайскому вопросу. М., 1928, № 15; Куо Е [Го Шаотан] За советский Китай. М., 1931; Иолк Е., Тарханов О. Советское движение в Китае // Проблемы Китая. 1930, № 4-5; Иолк Е. Борьба за власть советов. Очерки советского движения в Китае. M., 1933. Вишнякова В. В советских районах Китая. M., 1931; Эренбург Г.Б. Советский Китай. Изд. 2-е, доп. M., 1934.
3 См. например: Мандалян Т. Рабочее движение в Китае. М.-Л., 1928; Рабочий Китай в 1927 году. Сборник статей. M., 1928; Владимирова Т. Рабочее движение в Китае за 1928-1929 гг. // Проблемы Китая. 1930, № 2.
4 См. например: Аграрная политика Советской власти в Китае//Бюллетень НИИ по Китаю. М., 1931, № 1-2
5 См. например: Кантонская коммуна. Сборник статей и материалов. М.-Л., 1929; Ивин А Очерки партизанского движения в Китае. 1927-1920 гг. М.-Л., 1930.
В 60-80-е годы многие аспекты рассматриваемой в данной диссертации проблематики были подвергнуты анализу в трудах целого ряда советских исследователей. Так, проблемы китайского профсоюзного и рабочего движения в 20-х годах рассматривались Т.Н. Акатовой, А.И. Картуновой, В.И. Хорькова9; вопросы восприятия западной мысли в Китае, обусловившую этот процесс специфику культурной и социальной психологии, социально-политическую природу политических движений в Китае исследовали JI.H. Борох, А.К. Крымов (Го Шаотан), А.В. Меликсетов, Г.Д. Сухарчук, А.С. Титов, К.В. Шевелев10;
6 См. например: О Китае. Политико-экономический сборник. Под ред. А. Лозовского. М.-Л , 1928; Мамаев И. Кризис в Китае // Новый Восток. M., 1930, № 29.
7 См например. Миф П. VI съезд коммунистической партии Китая // Коммунистический Интернационал. 1928. № 39-40; Kyo Е. [Го Шаотан]. Перед новым революционным подъемом в Китае // Коммунистический Интернационал. 1930, № 12.
8 См. например: Ефимов Г Очерки по новой и новейшей истории Китая. Изд. 2-е. M, 1951, Капица М.С. Советско-китайские отношения. M., 1958; История современной китайской революции. M., 1959.
9 См.: Акатова T Н. Рабочее движение в гоминьдановском Китае. 1927-1937 гг. M., 1983; Картунова А.И. Профинтерн и профсоюзное движение в Китае (из истории их взаимоотношений) // Народы Азии и Африки 1972, № 1; Хорьков В И. Нанкинский гоминьдан и рабочий вопросю 1927-1932. М., 1977.
10 Борох Л.Н. Восприятие западных социологических идей в Китае (начало XX в.) // Народы Азии и Африки. 1979, № 6, Крымов А.Г. Общественная мысль и идеологическая борьба в Китае в 1917-1927 гг. Док. дис М , 1962; Меликсетов А.В.
Социально-политическая природа политических партий в Китае 20-40-х годов (К постановке проблемы) // Одиннадцатая научная конференция «Общество и государство в Китае». Тезисы и доклады. Ч. 3. M., 1980; Сухарчук Г.Д. Проблема классов в трактовке Мао Цзэдуна // Десятая научная конференция «Общестов и государство в Китае». Тезисы и доклады. 4. 3. M., 1979; Титов А.С. проблемы китайской деревни и революционного движения в сельской местности наиболее подробно изучали Л.П. Делюсин, А.С. Мугрузин 11 ; становлению и эволюции теории и практики Коминтерна, его влиянию на революционное движение в Китае посвящены работы В.И. Глунина, A.M. Григорьева, М.А. Персица, C.JI. Тихвинского, М.А. Чешкова, П.М. Шаститко12, вопросам непосредственной помощи Москвы китайскому революционому движению - исследования Г.В. Ефимова, Р.А. Мировицкой, Н.Н. Тимофеевой13 и других; проблемы организации вооруженной борьбы китайских коммунистов, в том числе помощи им освещались в работах М.Ф. Юрьева14 и других советских и российских ученых. Отмеченная выше проблематика рассматривалась также в обобщающих монографических трудах по истории Китая.
Вопросы, наиболее важные для настоящей диссертации, особенно подробно рассматриваются в вышедшем в 1980 г. труде A.M. Григорьева15, посвященном стратегии и тактике китайского революционного движения в 1927-1931 гг.
Левооппортунистическая позиция Мао Цзэдуна в период «восстаний осеннего урожая» в Китае (1927 г.) // Антимарксистская сущность взглядов и политики Мао Цзэдуна. М., 1969; он же. Материалы к политической биографии Мао Цзэдуна Т. 1 M., 1969; Шевелев K.B. Из истории формирования взглядов Ли Дачжао на классы и диктатуру пролетариата (1918 — начало 1920 г) // Третья научная конференция «Общество и государство в Китае» Тезисы и доклады. Вып. 2. M., 1972.
11 См.: Делюсин Л.П. Аграрно-крестьянский вопрос в политике КПК (1921-1928). M., 1972; Мугрузин А.С. Аграрные отношения в Ките в 20-40-х годах XX в. M., 1970.
12 См. Глунин В И. Коминтерн и становление коммунистического движения в Китае (1920-1927) // Коминтерн и Восток. Борьба за ленинскую стратегию и тактику в национально-освободительном движении. M., 1969, он же Коммунистическая партия Китая накануне и во время национальной революции (1921-1927 гг.). M., 1975; он же Политика Коминтерна в Китае (1921-1927) // Коминтерн и Восток. Критика критики. M., 1978, Григорьев A M. Коминтерн и революционное движение в Китае под лозунгом Советов (1928-1930) // Коминтерн и Восток. Борьба за ленинскую стратегию и тактику в национально-освободительном движении. М., 1969; Персиц М.А. Идейная борьба по проблемам соотношения коммунистического и освободительного движений на Востоке в период II конгресса Коминтерна // Народы Азии и Африки. 1974, № 5; Тихвинский С.Л. Великий Октябрь и революционное движение в Китае // Проблемы Дальнего Востока. 1982, № 1; он же. Путь Китая к объединению и независимости. 1898-1949. По материалам биографии Чжоу Эньлая. М., 1996; Чешков М.А. Анализ структуры колониальных обществ в документах Коминтерна (1920-1927) // Коминтерн и Восток М , 1969; Шаститко П.М Ленинская теория национально-колониального вопроса (История формирования). М., 1979.
13 См. Ефимов Г.В. Из истории Коммунистического университета трудящихся Китая // Проблемы Дальнего Востока. 1977, № 2; Мировицкая Р.А. Советский Союз и Китай в период разрыва и восстановления отношений (1928-1936 гг.). М., 1975; Тимофеева Н.Н. Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ) (19211925) // Народы Азии и Африки. 1976, № 2; она же. Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ) в 1926-1938 гг. // Народы Азии и Африки. 1979, № 5
14 См.: Юрьев М.Ф. Революция 1925-1927 гг. в Китае. М., 1968; он же. Наньчанское восстание (из истории китайской революции) // Революция 1925-1927 гг. в Китае. М., 1978, он же. Вооруженные силы КПК в освободительной борьбе китайского народа. 20-40-е годы М., 1983.
15 Григорьев A.M. Революционное движение в Китае в 1927-1931 гг. (Проблемы стратегии и тактики). М., 1980.
Автор ввел в оборот российской науки значительное количество документов и материалов, подверг тщательному научному анализу процесс формирования стратегии и тактики КПК, подробно рассмотрел роль Коминтерна в этом процессе. На научных выводах и исследовательских подходах A.M. Григорьева не могли не сказаться официальные позиции КПСС и ситуация идеологической борьбы с «маоизмом», в частности, необходимость защиты исторического авторитета Коминтерна. В то же время многие оценки A.M. Григорьева отличаются немалой, по тем временам, научной смелостью, работа является образцовой в плане применения инструментария исторического исследования и по-прежнему имеет большую научную ценность. Из более поздних исследований A.M. Григорьева особое значение в контексте темы настоящей диссертации имеет его статья в «Проблемах Дальнего Востока» от 1993 г.16 1 п
Весьма значимой для данной работы является также книга А.В. Панцова , посвященная особенностям воздействия социальной среды на характер и формы идейной борьбы внутри революционного движения Китая в 20-40-е годы. В этой публикации большое внимание уделяется проблемам влияния на китайских революционеров документов Коминтерна и подготовки в учебных заведениях СССР.
С конца 80-х годов нормализация отношений между СССР и КНР и последующее установление партнерства между ними позволили значительно уменьшить влияние фактора политической конъюнктуры на исторические исследования. В оборот науки стали поступать многие неизвестные ранее документы из российских архивов, появились основанные на них публикации. Весьма полезными при написании настоящей работы были посвященные политике Москвы в Китае в 20-е годы новые работы А.И. Картуновой, Н.Л. Мамаевой, А.В. Панцова, В.Н. Усова, А.Г. Юркевича и других российских синологов.
16 Он же. Борьба в ВКП (б) и Коминтерне по вопросам политики в Китае (1926-1927) // Проблемы Дальнего Востока 1993, №2-3.
17 Панцов А.В. Из истории идейной борьбы в китайском революционном движении 20-40-х годов. М , 1985. 1 о
Версия событий 1927-1928 гг., заложившая основы концепции, оказавшейся весьма устойчивой в историографии КНР, впервые была представлена в подготовленной американским журналистом Э. Сноу политической биографии Мао Цзэдуна.19 Со слов последнего Сноу представил его позицию в период «восстаний осеннего урожая», поднятых КПК осенью 1927 г., как единственно правильную, но не получившую одобрения ЦК КПК, а впоследствии задним числом воплотившуюся в решениях VI съезда КПК. Причем в рассказе Сноу отсутствовали упоминания о какой-либо помощи КПК со стороны Коминтерна. Не афишировалась эта тема и в советских, а также в коминтерновских изданиях 20-30-х годов, и даже в советских и китайских изданиях 50-х годов. Политика КПК представлялась как совершенно самостоятельная, а помощь Москвы китайской революции - как главным образом моральная солидарность.
Официальная оценка КПК своей политики в рассматриваемый в диссертации период впервые в обобщенной форме была представлена в «Решении по некоторым вопросам истории КПК»20, принятом VII пленумом ЦК КПК 6-го созыва в апреле 1945 г. История партии с 1927 г. до так называемого расширенного совещания Политбюро ЦК КПК в Цзуньи (пров. Гуйчжоу) в январе 1935 г., на котором Мао Цзэдун был введен в состав Секретариата ЦК, рассматривалась как последовательная смена трех «левых уклонов», связанных с именами руководителей КПК - соответственно Цюй Цюбо, Ван Мина (Чэнь Шаоюя) и Ли Лисаня. VI съезд КПК оценивался с точки зрения его «недоработок», которые впоследствии были исправлены благодаря Мао Цзэдуну.
18 См.: Картунова А.И. Политика Москвы в Китае (военно-политический аспект) в 1924-1927 гг. М , 2000, 2001; Мамаева Н.Л. Коминтерн и Гоминьдан 91919-1929). М., 1999; Панцов А.В. Тайная история советско-китайских отношений. Большевики и китайская революция (1919-1927). M., 2001; Усов В.Н. Советская разведка в Китае 20-е годы XX в. M., 2002; Юркевич А.Г. Военные школы армии Сунь Ятсена и советские военные советники // Проблемы Дальнего Востока. 2001, № I.
19 Snow Е. Red Star over China. N.Y., 1961.
20 Гуаньюй жогань лиши вэньтидэ цзюэи (Решение по некоторым вопросам истории [КПК]). Яньань, 1945.
Прямая информация о роли Коминтерна в деятельности КПК в «Решении» отсутствовала. Влияние концепции, представленной в этом документе, проявлялось в большинстве вышедших в КНР в 50-е годы исторических работ, затрагивавших рассматриваемый в настоящей диссертации период.
Некоторые коррективы в эту позицию внес VTII съезд КПК (1956 г.). В 21 изданной после него «Краткой истории КПК» Мяо Чухуана не упоминалось о борьбе Мао против «первой левой линии» (как свидетельствуют ставшие известными в 70-80-е годы документы, Мао Цзэдун в тот период - осенью 1927 г. - сам придерживался вполне «левых» позиций). А в выпущенных в 1959 г. кафедрой истории КПК Народного университета (Пекин) «Лекциях по истории китайской революции»22 упоминалось о документах Коминтерна и его помощи КПК в августе 1928 г., о значении резолюции IX пленума ИККИ для преодоления «первой левой линии». Та же тенденция проявилась во втором томе четырехтомной «Истории новодемократической революции в Китае» (1962)23.
В последующих исторических изданиях КНР, вышедших в 60-70-е годы, исчезли всякие упоминания о роли ВКП (б) и Коминтерна в развитии китайской революции. С конца 70-х годов наметилась тенденция к демонстрации роли соратников Мао Цзэдуна, разделявших с ним труды по развитию китайской революции, в том числе в 1927-1928 г., но проблема участия ВКП (б) и Коминтерна в китайской революции начала рассматриваться только с 80-х годов. Так, в 1982 г. вышел сборник документов и материалов, посвященный 60-летию знаменитой военной школы Хуанпу24. Она была создана в Гуанчжоу в 1924 г., в период «первого периода сотрудничества Гоминьдана и КПК», и из нее вышло значительное число представителей военно-политической элиты как Гоминьдана, так и Компартии Китая.
21 Мяо Чухуан. Краткая история Коммунистической партии Китая. М., 1959.
22 Чжунго гэмин ши цзянъи (Лекции по истории китайской революции). Пекин, 1959.
23 Чжунго синьминьчжучжуи гэмин шици тунши (История новодемократической революции в Китае). Т. 2. Пекин, 1962.
24 Хуанпу цзюньсяо шиляо (Материалы по истории военной школы Хуанпу). 1924-1927 Гуанчжоу, 1982.
В целом ряде документов сборника освещалась помощь Советского Союза в организации школы и поддержке ее деятельности. С того времени стали выходить также собрания документов и материалов о роли Коминтерна в китайской революции, аналитические исторические труды.
Наметилась тенденция к более объективному освещению процесса развития китайской революции. Появились работы, освещающие роль Коминтерна в формировании политики КПК, в том числе в расматриваемый в диссертации период25 , помощь Москвы революционному движению в Китае. Стали публиковаться труды, специально посвященные историографии взаимоотношений ВКП (б), Коминтерна и КПК , исторические очерки и исследования .
28 данной проблематике . Появились работы, в которых представлены серьезные исследования истории троцкизма в контексте проблем китайской революции29
25 См., например: Ляо Гайшэн. Гунчань гоцзи хэ Чжунго туди гэмин чжаньчжэн (Коминтерн и аграрная революционная война в Китае) // Чжунго данши яньцзю. 1986, декабрь; Ян Юнжо. Да гэмин шибай хоу гунчань гоцзи гуаныой чжунго гэмин чжэнцэ дэ чжуаньбянь // Там же. 1987, сентябрь
26 Чжунго данши сюэси шоуцэ (Справочник по изучению истории КПК). Пекин, 1986; Чжан Чжухун. Чжунго сяньдай гэмин ши шиляосюэ (Источниковедение китайской революции в новейшее время). Пекин, 1987; Ван Тинкэ. Гунчань гоцзи юй чжунго гэмин яньцзю шупин (Коминтерн и китайская революция Историографический обзор). Чэнду, 1988; Хуан Сюжун. Гунчань гоцзи юй чжунго гэмин гуаньси ши (Коминтерн и китайская революция. Исторический очерк). Т. 2. Пекин, 1989; Гунчань гоцзи юй чжунго гэмин гуаньси ши яньцзю хуэйцуй (Коминтерн и китайская революция. Историографический обзор) Под ред Чжай Цзоцзюня. Пекин, 1990; Чжунго сяньдай шиляосюэ гайлунь (Источниковедение истории Китая в новейшее время). Под ред Чэнь Минсяня. Пекин, 1993; Гунчань гоцзи юй чжунго гэмин гуаньси яньцзю шупин (Коминтерн и китайская революция Историографический обзор). Под ред. Го Дэхуна. Пекин, 1996.
27 Ян Юньжо. Гунчань гоцзи хэ чжунго гэмин гуаньси цзиши (Коминтерн и китайская революция. Хроника событий). 1919-1943. Пекин, 1983; Юй Цзюньдао. Чжунго гэминчжундэ гунчань гоцзи жэньу (Деятели Коминтерна в китайской революции). Чэнду, 1986; Ян Юньжо, Ян Куйсун. Гунчань гоцзи хэ чжунго гэмин (Коминтерн и китайская революция). Шанхай, 1988; Ян Куйсун. Чжунцзянь дидайдэ гэмин - чжунго гэминдэ цэлюэ цзай гоцзи бэйцзин сядэ яньбянь (Революция в промежуточной зоне. Тактика китайской революции в условиях изменяющеся международной обстановки). Пекин, 1992; Ян Куйсун. Чжунгун юй Мосыкэдэ гуаньси (Отношения между КПК и Москвой). Тайбэй, 1996; Сян Цин. Гунчань гоцзи хэ чжунго гэмин гуаньси шигао (Коминтерн и китайская революция. Исторический очерк). Пекин, 1988; Синхо ляоюань 1927-1931 (Из искры разгорится пламя. 1927-1931). Под ред. Ли Синя и Чэнь Тецзяня. Шанхай, 1994; Сулянь гунчань гоцзи юй чжунго гэминдэ гуаньси синьтань (СССР, Коминтерн и китайская революция. Новые исследования). Под ред Хуан Сюжуна. Пекин, 1996.
28 Эгун мидан юй чжунго гэмин ши яньцзю - Гунчань гоцзи, Сулянь юй чжунго гэмин дибацы сюэшу таолуньхуэй вэньцзи (Секретные архивы ВКП (б) и изучение истории китайской революции. Сборник докладов Восьмой научной конференции «Коминтерн, СССР и китайская революция»). Харбин, 1998.
29 См., например: Ша Цзяньсунь. Толоцыцзи фаньдуйпай цЗай Чжунгодэ фашэн цзи ци почань (Появление и крах троцкистской оппозиции в Китае) // Чжунго данши яньцзю. 1982, февраль; Ли Чжицян. Лунь Толоцыцзи дуй Чжунго гэминдэ чжучжан цзи инсян (О взглядах и влиянии Троцкого на китайскую революцию) // Цзиньдай ши яньцзю. 1985. № 1; Ли Сюаньжун. Толоцыцзи пинчжуань (Биография Троцкого). Пекин, 1986. эта тема имеет отношение к проблематике данной диссертации).
Начали проводиться и специальные научные конференции. В 30 обобщающих работах по истории КПК , начиная с 90-х годов, представлены намного более взвешенные и менее категоричные оценки отношений Коминтерна и КПК, чем прежде. Вместе с тем в них по-прежнему за основу берется тезис о последовательной борьбе КПК (теперь уже «коллективного разума» партии) с тремя «левыми уклонами» в конце 20-х - начале 30-х годов, а истоки «левых» ошибок обнаруживаются главным образом в директивах и политике Коминтерна.
В последние годы намечается тенденция к изучению темы Коминтерна и его участия в китайской революции в контексте всей истории российско-китайских отношений. Примером такого подхода является, в частности, вышедший в 2004 г. сборник статей «История и современное состояние российско-китайских отношений» (главный редактор Луань Цзинхэ). Ряд входящих в него статей посвящен проблемам отношений Москвы и КПК во второй половине 20-х годов.
Так, в статье известного специалиста по этой проблематике Ян Куйсуна со ссылками на опубликованные в России архивные документы весьма подробно освещается финансовая помощь Москвы Компартии Китая в 20-30-е годы31. Правда, автор не склонен переоценивать масштабы этой поддержки, сопоставляя абсолютные суммы помощи с общей численностью КПК в разные периоды, тогда как денежные средства выделялись главным образом на поддержание центрального аппарата партии и организацию наиболее важных для нее акций.
30 Чжунго гунчаньдан лиши да цыдянь. Цзунлунь. Жэньу (Большой словань по истории Компартии Китая Общие сведения. Персоналия). Пекин, 1991;Чжунго гунчаньдан циши нянь (70 лет Компартии Китая). Пекин, 1991;Чжунгун гунчаньдан лиши (История Коммунистической партии Китая). Чжунгун чжунъян данши яньцзгоши чжу (Под ред. Центра изучения истрии партии при ЦК КПК). Т. 1. Пекин: Жэньминь чубаньшэ, 1991; Чжунго гунчаньдан байцюй доучжэн ши (История борьбы Компартии Китая в белых районах). Под ред. Гай Цзюня. Пекин, 1996; Чжунгун гунчаньдан лиши (История Коммунистической партии Китая) Чжунгун чжунъян данши яньцзюши чжу (Под ред. Центра изучения истрии партии при ЦК КПК). Т. 1. 4 1. Пекин, 2002. Примечательно, что в последнем из перечисленных изданий критика в адрес Коминтерна значительно смягчена.
31 Ян Куйсун. Гунчань гоцзи вэй Чжунгун тигун цайчжэн юаньчжу цинкуан чжи каоча (Анализ финансовой поддержки КПК со стороны Коминтерна) // Чжун Э гуаньси дэ лиши юй сяныли (История и современное состояние китайско-российских отношений). Отв. ред. Луань Цзинхэ. Пекин, 2004.
Хуан Цюю32 рассматривает идейные истоки руководящих идей ВКП (б) и Коминтерна, приведшие к поражению «Великую революцию», как называют в КНР революционные события, происходившие в Китае в 1924-1927 гг. Корнем такого рода идейных ошибок автор считает «концепцию доминирования интересов СССР», которая, по его мнению, лежала в основе самой идеи союза Гоминьдана и КПК. Между тем, как справедливо указывают современные российские исследователи, политика СССР и Коминтерна скорее шла вразрез с интересами государства, объективно осложняя и без того натянутые отношения со странами Запада, в экономических отношениях с которыми Советский Союз остро нуждался.
Статья Ван Ци рассказывает о Коммунистическом университете трудящихся Востока и Университете трудящихся Китая им. Сунь Ятсена (УТК, впоследствии - Коммунистический университет трудящихся Китая, КУТВ), в которых в 20-е годы проходили обучение китайские революционеры. Автор выделяет различные фракции среди бывших выпускников советских учебных заведений, в том числе те, которые, по его мнению, несут ответственность за возникновение «левых» уклонов в КПК. В то же время Ван Ци делает обоснованный вывод о том, что «главное течение» в коммунистическом движении Китая составляли выпускники советских учебных заведений.
Отмеченные статьи весьма репрезентативны в плане оценок современной китайской исторической наукой влияния интернационального фактора на китайскую революцию.
Что касается западной синологии, то там с 50-х годов обозначились два основные направления в трактовке революционного движения в Китае. Представители одного из них отождествляли курс Коминтерна и КПК
32 Хуан Цюю. Су Э, Гунчань гоцзи чжидао Чжунго да гэмин шибайдэ сысян цюаньюань (Идейные истоки поражения Великой революции, руководимой Советской Россией и Коминтерном) // Там же.
33 Предисловие // ВКП (б), Коминтерн и Китай. Документы. Т. III. 1927-1931. Ч. 1. М., 1999. С 37-38.
34 Ван Ци. Дунфан лаодунчжэ гунчаньчжуи дасюэ: пэйсюнь чжунго цзаоци гунчаньчжуи чжишидэ яолань (Коммунистический университет трудящихся Востока: колыбель первых китайских коммунистов) // Чжун Э гуаньси дэ лиши гой сяныыи. концепция «руки Москвы»).
Варианты этой концепции представлены, в 35 частности, в работах Г. Бентона, М. Лука, Се Цзоляна, Р. Торнтона и других. По их версии, смена политических лозунгов и приоритетов КПК была обусловлена правилами «политической игры», главными участниками которой были в конце 20-х - 30-х годах Москва, шанхайский ЦК КПК и руководство «советских районов» Китая. При этом К. Брандт верно отмечает связь курса Москвы в Китае с внутренней борьбой в ВКП (б) (с «левой» оппозицией), но он и его последователи неправомерно придают этому фактору исключительное значение. Представители другого направления (его «классические» образцы 36 представлены трудами Д. Фэйрбэнка, Б. Шварца, К. Брандта и других) склонны к поиску причин неудач Компартии Китая в политике Москвы, а выход из полосы неудач - с ростом самостоятельности КПК. К этому направлению можно отнести П.В. Донована, Д.А. Джордана, П. Страханан, Ш. Сваруп, Ч. Таня, С.Б. Томаса, Э.К. By37 и других. Указанные подходы в западной историографии остаются доминирующими.
Объектом данного исследования является руководящая деятельность Москвы в отношении коммунистического движения в Китае конца 20-х годов XX в., а
предметом - влияние политики Коминтерна и ВКП (б) в Китае на становление «левого уклона» в политике КПК в 1927-1928 гг. Под «левыми» тенденциями в политике Коминтерна и КПК, в соответствии с традициями советской и российской политологии и историографии, в настоящем исследовании подразумеваются те процессы и явления в политической теории и практике, которые связаны с попытками «ускорения» революционного процесса в его марксистском понимании, с преувеличенными оценками остроты революционной ситуации и эксцессами «классовой борьбы».
35 Benton G. Bolshevising China: from Lenin to Mao. 1921-1944. Leeds, 1994; Hsiao tso-LIiang. The Land Revolution in China. 1930-1934. A Study jf Documents. Seattle, 1969; Hsiao Tso-Lliang. Chinese Communism in 1927. City vs Contryside. H.K., 1970; Luk M.Y.L. The Origins of Chinese Bolshevism. An Ideology in the Making. 1920-1928. Oxf, 1990; Tornton R China: a Political History. 1917-1980. Boulder, 1982.
36 См.: Brandt C., Schwartz В., Fairbank J. A Documentary History of Chinese Communism Camb. (Mass.), 1952, Brandt C. Stalin's Failure in China/ 192301927/ Camb. (Mass), 1958/
37 Donovan P.W., Dorris C.E., Sullivan L.R. Chinese Communist Materials at the Burea of Iinvestigation Archives, Taiwan. Ann Arbor, 1976; Jordan D.A. The Northern Expedition. China's National Revolution of 1926-1928. Honolulu, 1976; Strahanan P. Underground. The Shanghai Communist Party and the Politics of Survival. 1927-1937. Lanham, 1998; Swarup Sh. A Study of Chinese Communist Movement. 1927-1931. L., 1966; Tan C.C. Chinese Political Thought in the Twentieth Century. Garden City (N.Y.), 1971; Thomas S.B. "Proletarian Hegemony" in the Chinese Revolutionand the Canton Commune of 1927. Ann Arbor, 1975; Wu A.K. China and the Soviet Union A Study of Sino-Soviet Relations. Port Washington (N.Y.), 1967.
Цель диссертации состоит в том, чтобы с учетом документов и материалов, ставших доступными исследователям в последние годы, оценить характер влияния Москвы на внутреннюю ситуацию в КПК и политику этой партии с точки зрения формирования «левых» тенденций в ее политике. С учетом масштабности и многоаспектности темы основное внимание сосредоточено на проблемах складывания нового курса КПК и проявлений «левых» уклонов в ее политике в рассматриваемый период. В соответствии с целью исследования предполагается решить следующие задачи:
• выделить этапы эволюции политики Москвы в отношении КПК в рассматриваемый период и выявить факторы, обусловливавшие существенные признаки этих этапов;
• определить характер и степень влияния политики Москвы в Китае на формирование «левых» уклонов в КПК на разных этапах в пределах рассматриваемого периода, а также соотношение внешнего и внутреннего факторов (соответственно, руководящей активности Москвы, с одной стороны, и самостоятельных идей и решений руководителей партии, с другой) в складывании такого рода уклонов;
• оценить наиболее важные руководящие решения Коминтерна и ВКП (б) в отношении политического курса КПК с точки зрения влияния на формирование в нем «левых» тенденций;
• дать оценку наиболее распространенным в исторической науке мнениям о влиянии политических решений Москвы на формирование «левых» уклонов в КПК.
Основными источниками для данного исследования послужили официальные документы Коминтерна и КПК. Прежде всего это постановления и резолюции конгрессов Коминтерна, пленумов Исполкома Коминтерна (ИККИ), решения Политбюро ВКП (б), директивы, письма и телеграммы Коминтерна в адрес ЦК КПК, а также решения и другие документы съездов КПК и пленумов ЦК КПК, совещаний Временного Политбюро ЦК КПК (созданного в июле 1927 г.). Использовались документы как на русском, так и на китайском языке.
На русском языке с конца 20-х годов издавались стенографические отчеты мероприятий Коминтерна и КПК специализированные сборники документов и
38 материалов компартий, в том числе КПК и т.п. Из изданий 80-90-х годов следует прежде всего указать сборник «Коммунистический Интернационал и китайская революция» (1986) . Без преувеличения новую эпоху в изучении истории китайской революции открыла фундаментальная многотомная серия «ВКП (б), Коминтерн и Китай. Документы», издание которой ведется с 1994 г. совместно Российским центром хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ), ныне Российский государственный архив социальной и политической истории (РГАСПИ), Институтом Дальнего Востока РАН и Восточноазиатским семинаром Свободного университета Берлина. При подготовке настоящего исследования использовались главным образом тома II (ч. II) и III (ч. I) указанной серии40. В них представлена особая группа источников -директивы ВКП (б) и Коминтерна в адрес КПК и представителей Москвы в Китае, переписка представителей Коминтерна в Китае и руководителей КПК с руководящими органами и деятелями ВКП (б) и Коминтерна, а также отдельных московских руководителей с представителями КПК и между собой по поводу проблем КПК и развития китайской революции, в том числе разные версии анализа ситуации в Китае, стенограммы заседаний Политбюро ЦК ВКП (б), других руководящих органов ВКП (б) и Коминтерна, на которых рассматривались аналогичные вопросы и проблемы политики СССР в Китае и т.п. Огромное число документов, ставшее таким образом доступным для исследователей, позволяет во многом по новому взглянуть на процесс сотрудничества Москвы и КПК, выявить неизвестные ранее тенденции в этом процессе, обнаруживает новые стороны, казалось бы, хорошо изученных событий, демонстрирует широту спектра мнений представителей ВКП (б), Коминтерна и КПК по поводу ситуации в Китае и китайской компартии, ее политики и т.д.
38 См. например: Тезисы ЦК Китайской компартии о политическом положении и задачах Киткомпартии (Приняты на Августовской экстренной партконференции) // Материалы по китайскому вопросу. M., 1927, № 9; КПК Августовская конференция (1927 г.) // Материалы по китайскому вопросу. М., 1927, № 8-9; Ноябрьский пленум ЦК ККП Резолюции // Материалы по китайскому вопросу М., 1928, № 10; Резолюции и постановления IX пленума Исполкома Коминтерна (9-25 февраля 1928 г.). М.-Л., 1928; VI конгресс Коминтерна Стенографический отчет. Вып. 1-6. М.-Л., 1929; Программные документы коммунистических партий Востока. Под ред Л. Мадьяра, П. Мифа, М. Орахелашвили и Г. Сафарова. М., 1934.
39 Коммунистический Интернационал и китайская революция. Документы и материалы. М., 1986.
40 ВКП (б), Коминтерн и Китай. Документы. Т. II. 4. II. М , 1996; Т. III. 4.1. М., 1999.
Параллельно «московской» серии документов издается аналогичная на китайском языке41, куда помимо переводов с русского включаются также документы из китайских архивов. Кроме того, принимались во внимание отдельные документы из сборников, изданных в Китае в 80-90-е годы42.
В определенной степени использовались также воспоминания участников тех событий, как с советской, так и с китайской стороны43, хотя они и несут на себе отпечаток политической конъюнктуры и тенденциозности.
Методы исследования определялись характером источников и исследовательских задач. Прежде всего это конкретно-исторический метод, предусматривающий анализ источников в контексте текущей исторической ситуации, и сравнительно-исторический, предполагающий сравнение параметров одних и тех же явлений -в данном случае политики Коминтерна и ВКП (б), состояния Компартии Китая, условий ее деятельности - на разных этапах в рассматриваемый период. В отдельных случаях приходилось прибегать к филологичскому анализу при сопоставлении русского и китайского текстов источников, например публикаций И.В. Сталина. В подаче материала автор придерживался проблемно-хронологического принципа.
41 Гунчань гоцзи, Ляньгун (бу) юй чжунго гэмин данъань цзыляо цуншу (Коминтерн, ВКП (б) и китайская революция. Сборник архивных документов). T 7. Пекин, 2002
42 Например: Чжунго чжунъян вэньцзянь сюаньцзи (Избранные документы ЦК КПК). Т. 3-7. Пекин, 1989-1991, Чжунгун чжунъян чжэнчжи баогао сюаньцзи. 1927-1933 (Избранные политические доклады ЦК КПК. 19271933). Пекин, 1983.
43 См. например: Го Шаотан. Историко-мемуарные записки китайского революционера. M., 1990; Ломинадзе С. Девятнадцатое января // Знамя. М., 1997, № 11; Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 1-2. М., 1990, Чжан Готао. Становление Коммунистической партии Китая. Т. 1-2. М., 1976; Ли Вэйхань. Хуэйи юй яньцзю (Воспоминания и исследования) Т. 1 Пекин, 1986; Ма Юаныпэн. Люйсу цзиши (Записки о пребывании в СССР). Пекин, 1987, Хуан Пин. Ванши хуэйи (Воспоминания о прошедшем) Пекин, 1981; Хуэйи чжунъян суцюй (Воспоминания о Центральном советском районе). Наньчан, 1981; Чжан Готао Водэ хуэйи (Мои воспоминания). Т. 1-2 Гонконг, 1971.
Научная новизна исследования обусловлена в первую очередь тем, что оно является первой в российской исторической науке монографической работой, в которой специально рассматриваются взаимоотношения Коминтерна и ВКП (б) с КПК в 1927-1928 гг. на основе документов, свободный доступ к значительному числу которых стал возможен только в последние годы. Изучение таких документов позволило сделать ряд новых заключений о роли Москвы и ее представителей в подготовке и проведении крупных акций Компартии Китая в рассматриваемый период, о развитии политики Москвы в отношении КПК, о влиянии установок Коминтерна на ее политику.
Апробация работы. Основное содержание и выводы исследования были отражены в выступлениях на московских научных конференциях «Цивилизация и государство на Востоке», «Взаимодействие цивилизаций: история и современность», проводившихся на факультете гуманитарных и социальных наук РУДН, и в статьях, подготовленных по материалам этих конференций.
Диссертация обсуждалась на кафедре всеобщей истории Российского университета дружбы народов, где была рекомендована к защите.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы, списка сокращений.
Во Введении обосновывается актуальность темы, представлен обзор источников и литературы по теме, обосновывается научная новизна работы, методология исследования, практическая применимость его результатов и т.д.
В главе I. - «Поражение революции 1925-1927 гт. в Китае и начало формирования новой политической линии КПК (июль - сентябрь 1927 гЛ» -освещается предыстория событий, приведших к разрыву Гоминьдана и КПК летом 1927 г., а также описываются ситуация в КПК и усилия Москвы, призванные сохранить ее влияние на революционный процесс в Китае.
В § 1 - «Политика Москвы в Китае и китайское революционное движение в период «первого единого фронта» КПК с Гоминьданом (1924-1927 гг.)» - раскрывается политика Коминтерна и ВКП (б) в Китае, нацеленная на создание «единого фронта» антиимпериалистических сил и реализовавшаяся в союзе КПК и Гоминьдана. Показаны причины роста напряженности между Гоминьданом и КПК, включая попытки Коминтерна и КПК захватить контроль над Гоминьданом «изнутри», описаны антикоммунистические акции Гоминьдана в 1926 г. и в 1927 г., во время Северного похода, предпринятого для национального объединения Китая.
§ 2 - «Внутриполитическая обстановка в Китае непосредственно после разрыва «единого фронта» КПК и Гоминьдана (июль-август 1927 г.). Начало формирования нового политического курса КПК и участие Москвы в этом процессе» - описывает события, связанные с началом вооруженной борьбы КПК против режима Гоминьдана, политические решения и акции Москвы, нацеленные на консолидацию рядов КПК в условиях враждебного окружения.
В § 3 - «Влияние борьбы с троцкистско-зиновъевской оппозицией на «китайскую политику» Москвы летом-осенью 1927 г. Выдвижение лозунга создания советов в Китае» — на документальных материалах раскрываются мотивы политических решений Москвы относительно КПК, в том числе роль внутренней борьбы в ВКП (б), прежде всего сталинско-бухаринского большинства против троцкистско-зиновьевской оппозиции, показана роль «китайского вопроса» в этой борьбе, место, которое занимала в ней идея пропаганды лозунга советов в Китае.
Глава II - «Левый уклон» в политике КПК в октябре - декабре 1927 г. и попытки его корректировки Москвой в начале 1928 г.» - посвящена формам и механизмам влияния Москвы на китайское революционное движение в указанный период.
В § 1 - «Подготовка кадров китайской революции в Советском Союзе как фактор влияния Москвы на Компартию Китая и ее идеологию» освещается процесс политического воспитания китайских коммунистов в советских учебных заведениях, прежде всего в КУТВ и УТК - КУТК, показаны преобладающие умонастроения коммунистов из стран Востока, прежде всего китайцев; их социальный состав, роль социальных и культурных факторов в восприятии ими марксистской теории и документов Коминтерна; организационные возможности, которые давало Москве пребывание китайских коммунистов в Советском Союзе.
В § 2 - «Ноябрьское совещание Временного Политбюро ЦК КПК (1927 г.) и преломление директив Коминтерна в его решениях» — показано, как директивы Коминтерна китайским коммунистам получали в Китае «левацкое» истолкование, в том числе в рещениях руководящих органов партии, освещаются основные вооруженные акции КПК в тот период и проявления «путчизма» и авантюризма при их осуществлении, влияние отдельных представителей Коминтерна в Китае на процесс роста «левых» настроений в КПК,
Глава III - «Курс Москвы на «исправление авантюристических ошибок» КПК и его последствия для китайского революционного движения ("1928 гЛ» -посвящена важному этапу эволюции политики Коминтерна в Китае, на котором Москва пыталась скорректировать «путчистские» ошибки КПК, совершенные в июле-декабре 1927 г., и обосновать новую стратегию китайской революции
В § 1 — «Позиция Москвы и ее представителей относительно тактики КПК в первой половине 1928 г. Проявления недовольства руководства КПК курсом Коминтерна» - показаны усилия Москвы по устранению «левых» отклонений в политике КПК и попытки руководства КПК оспорить стратегические установки Коминтерна, прежде всего относительно буржуазно-демократического характера китайской революции, с «левых» позиций. Москва считала, что китайская революция носит буржуазно-демократический характер и переживает спад (хотя и кратковременный), руководство КПК полагало, что революция вступила в социалистический этап и находится на подъеме.
В § 2 - «VI съезд КПК (Москва, 18 июня - 11 июля 1928 г.) и роль Коминтерна и ВКП (б) в разработке его решений по вопросам стратегии и тактики китайской революции» - освещены особенности подготовки и проведения мероприятия, которое было призвано упрочить влияние Москвы на политику КПК, укрепить партию организационно и политически, окончательно убедить китайских коммунистов в правильности стратегии Коминтерна в Китае. Показано, как непоследовательность ряда резолюций съезда, закрепление в них установок, не соответствующих текущей ситуации в Китае, привели к многочисленный неувязкам и противоречиям, мало способствовавшим решению тех задач, которые ставила перед этим мероприятием Москва.
В § 3 - «Политические итоги руководства деятельностью КПК со стороны Москвы в 1927-1928 гг.» - освещены стратегические и тактические ошибки Коминтерна, способствовавшие неверному пониманию его директив китайскими коммунистами, консервировавшие и усиливавшие «левые» настроения в КПК, подрывавшие авторитет московского политического руководства. Отмечены ужесточение формального контроля за персональным составом и политикой руководства Компартии Китая со стороны структур Коминтерна, усиление влияния внутрипартийной ситуации в ВКП (б) на политику Коминтерна и содержание его директив зарубежным компартиям, в том числе КПК.
Победа Октябрьской революции в России оказала огромное влияние на мировое революционное движение. Решающую роль в его становлении сыграла международная коммунистическая организация. Она была создана совместными усилиями РКП (б) и представителей коммунистических организаций других стран 2 марта 1919 г. в Москве, где состоялся I конгресс Коммунистического Интернационала (Коминтерна),
Уже с начала 1920 г. РКП (б), советское правительство и Коминтерн взяли курс на установление прямых связей с теми политическими силами в Китае, которые выступали против империализма и феодализма, для строительства там коммунистических организаций.
Коммунистическая партия Китая (КПК) была образована в июле 1921 г, в Шанхае, где нелегально прошел I съезд партии. В нем приняли участие 12 делегатов, представлявших 53 члена китайских коммунистических организаций. В июле 1922 г. в Шанхае собрался II съезд КПК, на котором КПК официально вступила в Коминтерн»
Одновременно представители Советской России и Коминтерна осуществляли поиск в Китае тех политических сил, которые способны были бы осуществлять политику единого фронта с коммунистами в осуществлении задач национальной революции. В частности, они налаживали непосредственные связи с лидером партии Гоминьдан Сунь Ятсеном, предлагая Гоминьдану содействие в политической реорганизацией и военном строительстве. В 1923 г. Сунь Ятсен, возглавивший правительство на юге Китая, в Гуанчжоу, принял помощь Советской России.
Политика Москвы в отношении КПК и Гоминьдана в тот период основывалась на теории антиколониальных революций, которая начала формироваться летом 1920 г.5 накануне ТТ конгресса Коминтерна. Базой этой теории послужила ленинская идея о возможности установления в стране, отстающей в социально-экономическом развитии от передовых стран мира, «революционно-демократиескои диктатуры пролетариата и крестьянства». При этом подразумевалось, что революции в странах Востока являются не социалистическими, а национальными по своему характеру, так как социальное освобождение трудящихся этих стран невозможно без свержения господства иностранного империализма. Соответственно, коммунисты этих стран, в том числе Китая, должны временно оказывать поддержку буржуазным освободительным движениям (если те не препятствуют работе коммунистов в массах, их ботръбъ против феодальной эксплуатации и не ограничивают самостоятельность коммунистического движения).
Согласно этой концепции, национальные революции в странах Востока выступают как часть мировой пролетарской революции. Поэтому коммунисты должны стремиться к руководящей роли в революционном процессе, придавая революции как можно более демократический характер, пропагандируя в массах идею советов, а при возникновении «соответствующих условий» незамедлительно создавать советы ірудящихся. При этом Ленин не сомневался в возможности усвоения идеи советов на Востоке: «Идея советской организации проста и может быть применяема не только к пролетарским, но и к крестьянским феодальным и полуфеодальным отношениям» 44 , Условием перевода стран Востока на «некапиталистический» путь развития является союз местных революционных движений с «советскими республиками» развитых страи. Данная концепция была сформлуирована прежде всего в «Первоначальное наброске тезисов по национальному и колониальному вопросу», речи в соответстующей комиссии и докладе от ее имени на пленарном заседании II конгресса Коминтерна, а также в ленинской правке «Дополнительных тезисов», подготовленных М. Роем45. Как указывает А.В. Панцов на основании официальных публикаций материалов конгресса, «Первоначальный набросок...» и тезисы Роя были не только приняты по отдельности, но и, по всей видимости, объединены в одну резолюцию. При этом ленинские взгляды точнее выражала первая часть резолюции, а вторая несла на себе отпечаток компромисса Ленина с Роем, Последний считал капиталистические отношения господствующими в Индии, Китае и ряде других стран Востока, отказывал буржуазии этих стран в революционности, считал невозможным поддержку там буржуазно-демократических движений, полагал, что пролетариат должен решительно бороться там с буржуазией за гегемонию в революции, а социалистическая революция «попутно» решит и общенациональные демократические задачи. При этом Рой полагал, что судьба революций на Западе зависит исключительно от силы революционного движения на Востоке.
Исследователи истории КПК отмечают, что в начальный период существования партии (1921-1924 гг.) китайсісие коммунисты позволяли себе оспаривать директивы Коминтерна. Склонить руководство партии к выполнению требовании Москвы удавалось не без усилий. Так, понадобилось два года, чтобы организации КПК согласились с коминтерновской политикой единого фронта.151 Одним из способов «привязки» китайских революционеров к политике Москве стало налаживание системы их обучения в Советском Союзе.
Подготовка революционеров из среды народов Востока осуществлялась и прежде, как правило — на разного рода курсах, не всегда долгосрочных Предложение о создании специального учебного заведения для революционеров Востока высказал на II конгрессе Коминтерна (июнь 1926 г.) нидерландский коммунист Г. Маринг (в 1921-1922 г. он под псевдонимом Снифлет был представителем ИККИ в Китае и внес значительный вклад в налаживание контактов с Сунь Ятсеном) 5 . В апреле 1921 г. постановлением ВЦИК был создан Университет трудящихся Востока, вскоре переименованный в Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ). В 1923 г. университет получил имя Сталина. Формально его целью считалась подготовка «политработников» из числа представителей восточных народов, проживавших в Советской России.ы Однако негласно перед этим учебным заведением стояла задача подготовки революционеров из колониальных и полуколониальных стран. Как отмечает исследователь этой проблемы А.В. Панцов. в 1921-1925 гг. и в 30-е годы в Советском Союзе осуществлялась целая программа по обучению революционеров из стран Востока, в том числе из Китая, в гражданских и военных учебных заведениях: Центральной комсомольской школе, Международной ленинской школе (Москва), Военной академии им. Фрунзе, военно-политической академии им. Н.Г. Толмачева, Летной военно-теоретической школе. Артиллерийской школе, Московской пехотной школе, на курсах «Выстрел» и т.д., а также на различных специальных курсах, включая военные. Ъ5 Набор кандидатов в коммунистические учебные заведения находился в ведении ИККИ, ЦК ВКП (б) и ЦК КПК.
Особое значение Китая для планов Коминтерна па Востоке привело к созданию в 1925 г. Университета трудящихся Китая им. Сунь Ятсена (УТК). Там-как и в других учебных заведениях СССР, учились не только китайские коммунисты, по и представители Гоминьдана. В сентабре 1928 г. УТК был переименован в Коммунистический университет трудящихся Китая (КУТК) и в него были переведены студенты-китайцы из КУТВ. Летом 1929 г. КУТК стал именоваться: Коммунистическим университетом трудящихся-китайцев, а к осени 1930 г. был закрыт. Подготовка китайских кадров стала осуществляться в Меясдународной ленинской школе и Центральной комсомольской школе. В 1934 г. в КУТВ была восстановлена китайская секция, в 1936 г. выведенная из состава КУТВ и преобразованная в Научно-исследовательский институт по изучению национальных и колониальных проблем (НИИНКП), который взял на себя обучение студентов, пребывавших из-за границы. Только в 1938 г. НИИНКП был ликвидирован.
Первая группа китайской молодежи (26 человек) была зачислена в КУТВ 1 августа 1921 г. К середине апреля 1921 г. в КУТВ было уже 112 китайских студентов. С конца 1922 г. все они получали конспиративные русские псевдонимы. С учетом немногочисленности КПК в тс годы, учащиеся КУТВ составляли значительную часть КПК и Социалистического союза молодежи Китая (в апреле 1924 г. - 9 %). Среди них абсолютно преобладали выходцы из интеллигенции 3, В КУТВ принимались и представители революционной китайской эмиграции, в основном из Франции157, Германии и Бельгии, были даже несколько человек из США и Филиппин1 8.
7 октября 1925 г. по предложению Бородина в Гуанчжоу был формирован центральный отборочный комитет, в который вошли видные представители гомкньданоізсішго руководства. Комитет стал ведать отбором кандидатов для обучения в СССР, прежде всего во вновь открытом УТК. Поскольку в Гоминьдане активно работали коммунисты, то от тех районов, где набором занимались они, большинство кандидатов составляли члены КПК и соцсомола, а от тех, где отбором занимались сами гомнньдановцы (например, Гуанчжоу), выдвигались в основном члены Гоминьдана159. Из тех кандидатов, кто прибыл в Москву до декабря 1925 г., 68 % (188 человек) составляли коммунисты и соцсомольцы . В 1926 г. для отбора студентов в УТК в Китай был послан деятель Коминтерна, сотрудник университета С.А. Далин, автор известных мемуаров . К середине июля 1927 г., т.е. к моменту разрыва Гоминьдана с КПК, в УТК насчитывалось 562 студента162.
Авантюристические ошибки «левого» толка? проявившиеся в ноябре-декабре 1927 п, особенно поражение Гуанчжоуского восстания, со всей ясностью продемонстрировали серьезность проблем китайской революции. Деятели Комитерна и ВКП (б) предлагали свои версии неудачи восстания и варианты корректировки политики КПК.
В январе 1928 с в ИККИ прошло заседание, посвященное «китайскому вопросу». В нем принимали участие также представители Москвы в Китае, непосредственно участвовавшие в организации крупнейших коммунистических выступлений, в том числе Гуанчжоуского восстания - Ломинадзе и Т-Тойман. 3J января в заключительной речи Бухарина на этом заседании была дана оценка характера китайской революции, предпринята попытка проанализировать итоги Гунчжоуского восстания. При этом были подвергнуты критике тезисы Ломинадзе и Ноймана по соответствующим проблемам, представленные в их докладах.
Бухарин подтвердил прежнюю коминтерновскую оценку китайской революции как буржуазно-демократической. Это положение было противопоставлено утверждениям Ломинадзе о том, что в Китае Коминтерн имеет дело «с рабоче-крестьянской революцией, которую, если ставить вопрос о ее форме, о содержании и о классовых движущих силах, ни в коем случае нельзя назвать буржуазно-демократической» 21rt . Ломинадзе также настаивал на «перманентном» характере китайской революции. Позиция Ломинадзе, возможно, без умысла с его стороны, была близка позиции троцкистов, особенрю Радека . Поэтому представителям сталинского руководства принципиально важно было дать аргументированный ответ на выкладки Ломинадзе.
Бухарин разделил вопросы о характере и движущих силах китайской революции, напомнив, что буржуазно-демократические (т.е. призванные решить проблемы буржуазно-демократических преобразований) революции могут совершаться и вопреки желаниям буржуазии. Другое дело, что речь в Китае может идти о некоем переходном этапе от буржуазно-демократической революции (задачи которой в Китае далеко не решены) к пролетарской. Отличие буржуазно- демократа ческой революции от «буржуазной революции вообще» Бухарин видел в том, что буржуазной революции соответствует власть буржуазии, а буржуазно-демократической - диктатура пролетариата и крестьянства. Последняя может быть «предварительной ступенью диктатуры пролетариата», но одновременно и «кульминационным пунктом буржуазно-демократической революции» . При этом Бухарин связал свои аргументы с темой борьбы против троцкистской оппозиции, отметив, что оппозиционеры недооценивали «колониальный и полуколониальный характер Китая», дав понять, что ту же ошибку совершает и Ломинадзе.
Что касается перманентного характера китайской революции, то, по Бухарину, Ломинадзе сам себе противоречит, заявляя якобы о том, что китайская революция «перепрыгивает» через буржуазно-демократический этап. В таком случае отпадает тезис о «перерастании» революции в следующую фазу. Бухарин отметил также, что тезис о «перерастании» не означает и невозможности «нисходящей волны революции», хоя, по его мнению, «длительный перерыв В китаской революции невероятен». Таким образом, руководство Коминтерна впервые признало наличие спада революционной волны в Китае.
На заседании вскрылись факты, которые подтверждают необходимость рассматривать политиrу Коминтерна в Китае как составляющую нескольких факторов. Важнейшие из них - официальные установки Коминтерна, позиции его отдельных руководителей и представителей в Китае, а также закулисные маневры лидеров ВКП (б), скрывавших важнейшую информацию от действовавших в Китае представителей Коминтерна. Так, выяснилось, что о подготовке восстания в Гуанчжоу не знало не только руководство Коммунистического союза молодежи, съезд которого проходил в Шанхае в начале декабря, но и, якобы, шанхайский ЦК (т.е. Временное Политбюро), и, соответственно, Дальневосточное (шанхайское) бюро Секретариата Коминтерна. Между тем о подготовке восстания в Политбюро ЦК ВКП (б) было известно по крайней мере в конце ноября.221 О том, что в Шанхае не знали о подготовке восстания, говорит и письмо члена Дальбюро ИККИ О.А. Митксвич в Исполком Коминтерна (не ранее 5 декабря).
Хотя Ломинадзе и утверждал, что «мы еще 10 ноября вырешили этот вопрос в ЦК партии»22,3, по всей видимости, речь шла о формальном упоминании в общении с членами Политбюро возможности проведения восстания, или келейной проработке вопроса, что не вылилось в какие-либо официальные решения высшего партийного органа. Об отсутствии документов по этому поводу говорил и Бухарин .
диссертация на тему "Политика Коминтерна в Китае в 1927-1928 гг. и формирование "левого уклона" в КПК"
Заключение
До июля 1927 г. Компартия Китая, следуя указаниям Москвы, вела свою политическую работу главным образом внутри структур реорганизованной с помощью советских советников партии Гоминьдан и под гоминьдановским флагом. Во время Северного похода, начавшегося в июне 1926 г. с территории южнокитайской революционной базы (провинции Гуандун и Гуанси) с целью политического объединения страны, в рамках «первого единого фронта» Гоминьдана и КПК последовательно произошли два раскола. В апреле 1927 г. гонения на коммунистов начала группировка Гоминьдана, возглавлявшаяся Чан Кайши, резиденцией которого был Нанкин. Заинтересованность Москвы в использовании авторитета Гоминьдана и в его последовательной «революционизации» вынуждала коммунистов идти на политические уступки альтернативному Нанкину гоминьдановскому правительству в Ухане. После окончательного разрыва руководства уханьского Гоминьдана с Компартией Китая в июле 1927 г. и до осени 1928 г. политика Москвы в отношении КПК и, соответственно, в значительной степени определявшийся ею курс Компартии Китая, прошли три эволюционных этапа.
На первом из них (июль-сентябрь 1928 г.) московское руководство, предпринимавшее лихорадочные попытки «сохранить лицо» перед китайскими коммунистами и внутренней оппозицией, предписывало КПК действовать от имени Гоминьдана, но подвергая резкой критике его руководящие органы, ведя пропаганду среди низовых организаций Гоминьдана и требуя созыва съезда партии для пересмотра ее политики. Под соответствующими лозунгами 1 августа в Наньчане, в контролировавшихся коммунистами частях уханьского правительства, было поднято знаменитое вооруженное восстание. Ставшие доступными в последние годы документы Коминтерна позволяют заключить, что это восстание не являлось по преимуществу инициативой КПК, как это следует из советской и российской, а также китайской историографии. Участие в названном и некоторых других подобных выступлениях второй половины 1927 г. советской стороны не ограничивалось чисто консультативной помощью. Эти восстания стали закономерной реализацией стратегической концепции Москвы, предусматривавшей создание революционного командного «костяка» в гоминьдановской армии, который мог бы в случае необходимости поставить те или иные воинские соединения на службу революции. Планы наньчанского выступления утверждались в Москве и создавались не только при участии, но и при решающей роли советских советников, которые действовали с одобрения Политбюро ЦК ВКП (б). Восставшие должны были совершить поход в пров. Гуандун, захватить порт Сватоу, куда предполагалось направить советское оружие из Владивостока, и создать на юге Китая коммунистическую революционную базу по аналогии в прежней гоминьдановской.
Осенью 1927 г. в ряде южных провинций Китая (Хунань, Цзянси и других) в рамках того же стратегического плана были подняты «восстания осеннего урожая», приуроченные к окончанию сезонных сельскохозяйственных работ. В ходе восстаний предписывалось осуществлять «аграрную революцию», конфискуя земли «помещиков» и «врагов революции». Большинство таких выступлений, как и Наньчанское восстание, потерпели поражения, что вынудило Москву корректировать лозунги и планы коммунистического движения в Китае.
Начало следующего этапа развития политической линии Москвы в отношении КПК (октябрь-декабрь 1927 г.) было ознаменовано прежде всего отказом от действий под лозунгами политического преобразования Гоминьдана. На смену им пришла установка о решительном переходе всей китайской буржуазии на сторону контререволюции. Организации КПК предостерегались от сотрудничества даже с теми группами в Гоминьдане, которые выступали против политики официального руководства партии. Брошенный еще в период Наньчанского выступления лозунг создания советов (первоначально как «идея для пропаганды», а не для «непосредственной реализации») был признан Москвой практически осуществимым «при соответствующих условиях», которые должны были определяться представителями Коминтерна в Китае и руководством КПК, что снимало ответственность с московских теоретиков. При этом курс на организацию массовых вооруженных выступлений, прежде всего на Юге Китая, остался неизменным. Восстания были ориентированы на овладение городскими (волостными, уездными и даже провинциальными) центрами. Не отказалось советское руководство и от идеи создания революционной базы на юге Китая, о чем свидетельствует поднятое в декабре 1927 г. восстание в Гуанчжоу. Его поражение, приведшее к почти полному уничтожению гуандунских коммунистических организаций и разрыву гоминьдановским нанкинским правительством дипломатических отношений с Советским Союзом, вкупе с неудачами других выступлений КПК вынудило Москву приступить к серьезному анализу новой ситуации в Китае и причин поражений вооруженных акций компартии.
Эта работа, начавшаяся в январе 1928 г., ознаменовала третий этап эволюции политики Москвы и КПК в рамках рассматриваемого периода. Серьезные ограничения на возможности объективного анализа накладывала потребность Москвы в подтверждении последовательности и обоснованности ее политики в Китае. Вина за поражения, как и в июле 1927 г., была возложена на непосредственных исполнителей, в том числе на представителей Коминтерна Ломинадзе и Ноймана.
Им и китайским комунистам вменялись увлечение техническими аспектами подготовки восстаний в ущерб организационным и политическим, отсутствие пропагандистской работы среди крестьянства и в рядах армии противника. Организаторы неудачных выступлений в сельской местности обвинялись также в пренебрежении задачами аграрной революции, в организации неподготовленных и обреченных на провал выступлений, т.е. в «путчизме» и «авантюризме»; провалы а профсоюзной работе относились на счет подмены партийными ячейками профсоюзов, увлечения командными методами и террором, принуждения рабочих к забастовкам, небрежения повседневными экономическими интересами рабочих и т.п. Китайской компартии рекомендовалось усилить пролетарскую составляющую в руководстве, что требовало активизации работы в городах, прежде всего в промышленных центрах. Руководство Компартии Китая пыталось оспорить некоторые установки Коминтерна, прежде всего относительно характера китайской революции, полагая, что она вступила в социалистический этап и находится на подъеме. Москва убеждала мировое коммунистическое движение в том, что революция в Китае находится на буржуазно-демократическом этапе и переживает спад, который тем не менее в скорой перспективе должен смениться подъемом. Устранение перечисленных выше «ошибок» революционного движения в Китае стало доминантой политического курса Москвы в отношении Компартии Китая в 1928 г.
Подвести итоги деятельности Компартии Китая за период, последовавший за разрывом Гоминьдана и КПК, устранить из политического арсенала КПК ошибочные установки, упрочить контроль Коминтерна за китайским революционным движением был призван VI съезд КПК, состоявшийся в июле 1928 г. под Москвой. Однако во многом конъюнктурный и компромиссный характер решений съезда, принимавшихся под сильным давлением руководства Коминтерна на делегатов и при их заметном сопротивлении давлению, привел к многочисленный неувязкам и противоречиям, мало способствовавшим решению тех задач, которые ставила перед этим мероприятием Москва.
К тому же резолюции съезда готовились в Коминтерне на основании устаревшей информации о положении в Китае. Там, вопреки заключениям Коминтерна об усилении противоречий внутри правящего лагеря, о незаинтересованности китайской буржуазии в национальном объединении страны, наблюдалась определенная политическая стабилизация. Страна была номинально объединена под эгидой гоминьдановского правительства в Нанкине, которое добилось признания ведущих держав; оживилась экономическая конъюнктура, усилился контроль властей за политической ситуацией в городах, особенно за положением на промышленных предприятиях. Организации КПК в городах неуклонно сокращались, влияние КПК в рабочем движении падало. Одновременно утрачивались и территориальные базы КПК - «советские районы» - в густонаселенной сельской местности, остатки партизанских отрядов, номинально носивших наименования и нумерацию регулярных частей Красной армии, отходили в труднодоступные районы на стыках нескольких провинций, где была слаба или вовсе отсутствовала власть местных администраций.
С попытками определенной ревизии решений VI съезда, адаптации его резолюций и оценок ситуации в Китае к текущим реалиям, было связано начало .(осень 1928 г.) следующего этапа развития политики Москвы в отношении китайского революционного движения. Рассмотрение этого этапа в целом выходит за рамки задач настоящего исследования. Необходимо отметить только, что московские теоретики стремились главным образом подтвердить правильность политики Коминтерна, а внутри него начинался период борьбы с «правыми» и, соответственно, усиление «левых» тенденций, связанных с прогнозами относительно обострения общего кризиса капиталистической системы и грядущей войны между империалистическими державами, а также агрессии империализма против СССР.
В рассматриваемый период политика КПК обусловливалась целым рядом внешних и внутренних факторов. К наиболее значимым внешним факторам следует отнести международную политику Москвы; руководящие указания Коминтерна, личное видение проблем китайской революции его руководителями и представителями ИККИ в Китае; политические процессы внутри ВКП (б) и ее руководства (прежде всего борьбу доминирующего течения в партии с оппозицией). Основные внутренние факторы - это прежде всего политическая ситуация в Китае, а также умонастроения в КПК и характер восприятия китайскими коммунистами марксистских концепций и лозунгов, директив Москвы, что в значительной степени определялось культурно-психологическими установками тех социальных слоев китайского общества, которые служили в то время социальной базой КПК (такой фактор, как позиции отдельных лидеров Компарии Китая по тем или иным вопросам теории, стратегии и тактики, а также личные и групповые взаимоотношения внутри компартии, влиял тогда главным образом на тактические нюансы деятельности КПК и поэтому вынесен за рамками нашего анализа). Соотношение этих факторов и степень их вооздействия на политику КПК, включая формирование в ней «левых» тенденций, в различные периоды существенно менялись.
В июле-сентябре 1927 г. влияние внешнего фактора абсолютно преобладало. Растерянность руководителей КПК, не готовых к резкому повороту событий, разногласия в партии могли быть отчасти компенсированы только жесткой централизацией управления, и роль такого центра взяла на себя Москва. Ее эмиссары реорганизовали управление Компартией Китая, создав Временное Политбюро ЦК КПК, предложили китайским коммунистам конкретный план действий. Он не мог не нести на себе отпечаток прежней стратегии: «измена» Уханя была не меньшим сюрпризом и для московского руководства, поэтому резкая перемена стратегического курса была просто не реальна; к тому же она дискредитировала бы Коминтерн и посеяла сомнения в компетентности его лидеров. Отсюда рекомендация КПК выступать под флагом Гоминьдана.
В то же время нежданно оправдавшиеся предостережения троцкистско-зиновьевской оппозиции вынуждали Сталина и его окружение действовать с оглядкой на внутреннюю ситуацию в ВКП (б). Это проявилось, в первую очередь, в выдвижении давно предлагавшегося оппозицией лозунга советов. Данный шаг вкупе с поднятыми КПК восстаниями должен был опровергнуть обвинения оппозиции в политическом и организационном «разоружении» КПК вследствие неверной политики Коминтерна, ослаблял критический арсенал троцкистов. Лозунг советов как в то время, так и впоследствии очевидно не соответствовал политической ситуации в Китае и был снят «в рабочем порядке» только в середине 30-х годов. Обвинения прежнего руководства КПК в «правом оппортунизме» побуждало китайских коммунистов опасаться прежде всего всего ошибок «правого» толка.
На втором этапе, в сентябре-декабре 1927 г., развитие «левацких» тенденций в КПК стало следствием как некоторых установок Москвы и активности ряда ее эмиссаров, так и субъективного восприятия ее директив китайскими коммунистами. Наметилась ориентация восстаний на захват городов, что уже тогда было чревато большими потерями, вооруженные выступления нередко становились самоцелью. Москва, с одной стороны, предостерегала китайских коммунистов и эмиссаров Коминтерна в Китае от крайностей, в частности напоминала о том, что идея советов должна реализовываться только в тех случаях, когда есть возможность закрепить успех восстания на длительное время, и т.п. В то же время Ломинадзе и Нойман, по всей видимости, выполняя секретные директивы руководства Коминтерна, даже не ставя в известность о своих планах Дальвостбюро Секретариата ИККИ в Шанхае и большинство Временного Политбюро ЦК КПК, стремились достичь возможно более громкого успеха в сжатые сроки. Именно они готовили Гуанчжоуское восстание, пренебрегая пропагандистской работой и политической организацией масс, уповая главным образом на «революционный террор». Существуют документы, доказывающие, что Сталин в октябре 1927 г. предписывал Ломинадзе создавать советы во всех сколько-нибудь значимых промышленных центрах, что было очевидно нереальным с тех условиях.
Отношение Москвы ко всем слоям китайской буржуазии как к заведомым «предателям» революции лишало КПК возможности опереться на союзников в других течениях национально-революционного движения, оппозиционных Гоминьдану (например, на Революционный комитет Гоминьдана). Вследствие той же установки в КПК нагнеталось недоверие к представителям «буржуазной» интеллигенции в ее рядах. Однако «левацкие» эксцессы в ходе выступлений КПК в значительной степени были обусловлены настроениями массы рядовых коммунистов, значительной долей пауперско-люмпенских элементов среди участников восстаний и партизанского движения. Китайские коммунисты подчас слишком буквально понимали установку на укрепление «пролетарской составляющей» компартии, рассматривая ее как курс на удаление из партии интеллигенции, злоупотребляли методами террора и политического принуждения и без всякого поощрения со стороны весьма немногочисленных посланцев Москвы.
Крупнейшим событием в партийной жизни Компартии Китая того периода стало ноябрьское совещание Временного Политбюро ЦК КПК («ноябрьский пленум ЦК КПК»). В резолюциях совещания, выдержанных в «левацком» духе, говорилось о «непосредственной революционной ситуации» в Китае, о «перманентном» характере китайской революции, которая вскоре перерастет в социалистическую, о «всеобщем [крестьянском] восстании» как ближайшей задаче, о создании условий для одновременной победы революции в рамках одной или нескольких провинций. Лозунг советов трактовался как лозунг «непосредственного действия», предлагалась безвозмездная конфискация всех помещичьих земель и их уравнительный передел. На повестку дня ставилась национализация земли, «кулачество» объявлялось таким же врагом преобразований, как и помещики. Резолюции соверщания нагнетали недоверие к интеллигенции, которую предписывалось заменять «пролетарским активом». Современные китайские историки относят «левацкие» аспекты резолюций совещания на счет участвовавшего в нем Ломинадзе, но это утверждение требует проверки и дополнительного изучения.
Так или иначе, главным содержанием следующего этапа эволюции стратегии и тактики Коминтерна в Китае (январь-сентябрь 1928 г.) стала именно борьба с «левацкими» тенденциями. Главными политическими мероприятиями, на которых озвучивались скорректированные установки Коминтерна и КПК, на данном этапе, помимо IV съезда КПК, были январское 1928 г. совещание Политбюро ЦК ВКП (б), IX пленум ИККИ (февраль 1928 г.) и IV конгресс Коминтерна (июль-август 1928 г.). Хотя в январе-феврале 1928 г. Коминтерн демонстрировал обеспокоенность «правыми», «оппортунистическими» тенденциями в коммунистическом движении, корень неудач революционных выступлений в Китае руководители Коминтерна, как отмечалось выше, усматривали прежде всего в «левых» ошибках. Примечательно, что в тот период как раз руководители КПК пытались «корректировать» установки Коминтерна с «левых» позиций: настаивали на «социалистическом» характере китайской революции на текущем этапе, утверждали, что китайская революция находится на подъеме, скрывали от масс китайских коммунистов резолюции IX пленума ИККИ и т.д. Вместе с тем некоторые коминтерновские установки, например, об обострении противоречий в среде китайской буржуазии, о кратковременности спада китайской революции, ее неизбежном скором подъеме и т.п., объективно подталкивали китайских коммунистов к «ускорению» революционного процесса. Неосторожные фрмулировки такого рода содержали и документы VI конгресса Коминтерна, выдержанные в значительно более «левом» духе, нежели резолюции VI съезда КПК. Не были сняты и установки, фактически нацеливавшие КПК на активизацию работы в городах, на организацию советов. Тем самым создавался фундамент для обострения недуга «левизны» в последующий период, когда в партиях, объединенных Коминтерном, стала набирать обороты «борьба с правыми».
В целом анализ «левых» тенденций в политике КПК в рассматриваемый период показывает, что характерная для историографии КНР тенденция рассматривать Коминтерн как их главный источник (даже при заметном смягчении этой позиции в последние годы), а также обвинять в них персонально отдельных лидеров КПК (как правило, первых лиц в партии в те или иные периоды), не полностью соответствует реальности. Так же далеки от действительности предпринимавшиеся в советской исторической науке попытки представить руководство Коминтерна последовательным борцом с «левацкими» отклонениями в политике компартий. На деле, по крайней мере в отношении исследуемого промежутка времени, правильнее говорить о том, что элементы «левизны» в политике Коминтерна своеобразно преломлялись в коллективном сознании КПК и усиливались за счет господствовавших в партии настроений, обусловленных психологией и менталитетом тех социальных групп, за счет которых главным образом пополнялись ряды КПК, а также особенностями восприятия марксистской теории в Китае.
Чжао Цзяньбо, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"
1. Документы и материалы Коминтерна, ВКП (б) и Коммунистической партии Китая1. На русском языке
2. Коммунистическая партия Китая. Центральный комитет. О крестьянском движении, партизанской борьбе и о районах советской власти в Китае // Коммунистический Интернационал. 1930, № 15.
3. Коммунистический Интернационал в документах. Решения, тезисы и воззвания конгрессов Коминтерна и пленумов ИККИ. 1919-1933. Под. Ред. Бела Куна. М., 1933.
4. Комунистический Интернационал и китайская революция. Документы и материалы. М., 1986.
5. Коммунистический Интернационал перед Шестым Всемирным конгрессом. Обзор деятельности ИККИ и секций Коминтерна между V и VI конгрессами. М.-Л., 1928.
6. КПК. Августовская конференция (1927 г.) // Материалы по китайскому вопросу. М., 1927, № 8-9.
7. Коммунистическая оппозиция в СССР. 1923-1927. Из архива Льва Троцкого. В четырех томах. Бенсон, 1988.
8. Ленин В.И. II конгресс Коммунистического Интернационала. 19 июля 7 августа 1920 г. Доклад комиссии по национальному и колониальному вопросам 26 июля // Полн. собр. соч. Т. 41.
9. XV съезд ВКП (б), декабрь 1927 г. Стенографический отчет. Т. 1-2. М., 19611962.
10. Рабочее движение в Китае. Нанкинский Гоминьдан и рабочий вопрос (19271931). Документы и материалы. М., 1982.
11. Резолюции и постановления IX пленума Исполкома Коминтерна (9-25 февраля 1928 г.). М.-Л., 1928.
12. Резолюция VI съезда КПК по аграрному вопросу // Программные документы коммунистических партий Востока. Под ред. Л. Мадьяра, П. Мифа, М. Орахелашвили и Г. Сафарова. М., 1934.
13. Резолюция VI съезда КПК о крестьянском движении (Публикация A.M.
14. Григорьева) // Проблемы Дальнего Востока. 1973, № 2.
15. Стратегия и тактика Коминтерна в национально-колониальной революции на примере Китая. Сборник документов. Под ред. П. Мифа. Сост. и автор вводн. статьи Г. Кара-Мурза. М., 1934.
16. Тезисы ЦК Китайской компартии о политическом положении и задачах Киткомпартии (Приняты на Августовской экстренной партконференции) // Материалы по китайскому вопросу. М., 1927, № 9.
17. VI конгресс Коминтерна. Стенографический отчет. Вып. 1-6. M.-JL, 1929.1. На китайском языке
18. Баци хуэйи (Совещание ЦК КПК. 7 августа [1927 г.]). Пекин, 1986. Ван Цзяньин. Чжунго гунчаньдан цзучжи ши цзыляо хуэйбянь (Сборник материалов по истории организаций Коммунистической партии Китая). Пекин, 1995.
19. Гуанчжоу ции (Гуанчжоуское восстание). Пекин, 1987.
20. Гуачжоу ции цзыляо (Материалы о Гуанчжоуском восстании). Т. 1-5. Пекин, 1985.
21. Гунчань гоцзи дуй чжунго гэмин цзюэань (Резолюции Коминтерна о китайской революции). Шанхай, 1930.
22. Гунчань гоцзи югуань чжунго гэмин цзяосюэ цанькао цзыляо (Документа и материалы Коминтерна о китайской революции). Т. 1-3. Пекин, 1981, 1982, 1989. Гунчань гоцзи юй чжунго гэмин (Коминтерн и китайская революция). M.-JL, 1935.
23. Дилюцы дахуэй хоудэ чжэнчжи гунцзо (Политическая работа после VI съезда КПК). Шанхай, 1929.
24. Диуцы цюаньго лаодун дахуэй цайляо (Материалы V Всекиатйского съезда профсоюзов). М., 1930.
25. Диэрцы гонэй гэмин чжаньчжэн шици туди гэмин вэньсянь сюаньбянь (Избранные документы об аграрной революции в период второй гражданской революционной войны). Пекин, 1987.
26. Люда илай даннэй мими вэньцзянь (Секретные внутрипартийные документы со времени VI съезда КПК). Т. 1-2. Пекин, 1981. Наньчан ции (Наньчанское восстание). Пекин, 1987.
27. Цюй Цзинбо. Чжунго чжигун юньдун цайляо хуэйлу (Сборник материалов о профсоюзном движении в Китае). М., 1931.
28. Чжунго вэньти цайляо (Материалы по китайскому вопросу). М., 1928.S
29. Чжунго гунжэнь юньдун ши цзяосюэ цанькао цзыляо (Материалы для преподавания истории рабочего движения в Китае). Т. 2. Пекин, 1986. Чжунго гунчаньдан дилюцы дайбяо дахуэй цзюэань (Резолюции VI съезда Компартии Китая). М., 1928.
30. Чжунго чжунъян вэньсянь сюаньцзи (Избранные документы ЦК КПК). Т. 3-7. Пекин, 1989-1991.
31. Чжунго чжунъян диэрцы цюаньти хуэйи цайляо (Материалы II пленума ЦК КПК 6-го созыва.). М., 1930.
32. Чжунгун чжунъян чжэнчжи баогао сюаньцзи. 1927-1933 (Избранные политические доклады ЦК КПК. 1927-1933). Пекин, 1983. На английском языке
33. A Documentary History of Chinese Communism. Ed. By Conrad Branndt, Benjamin Schwartz and John K. Fairbank. Camb., 1952.
34. Documents of the Chinese Communist Party. 1927-1930. 89 documents Selected from Chung-yang Tung-hsun. Ed. By Pak Hyobom. H.K., 1971.
35. Documents of the Sixth CCP Congress Chinese Studies in History. Vol. 4, N 4. N.Y., 1971.
36. Xl-th Plenum of the Executive Committee of the Communist International. Theses, Resolutions, Decisions. Moscow, 1931.
37. The Communist International. 1919-1943. Documents. Ed. Dy Jane Degras. Vols. 2, 3. L, 1960, 1963.
38. Бухарин Н. Итоги VI конгресса Коминтернаю М., 1928.
39. Бухарин Н. Текущий момент китайской революции // Правда. 30 июня 1927 г. Ван Мин. Собрание сочинений. Т. 1-2. М., 1984.
40. Го Шаотан. Историко-мемуарные записки китайского революционера. М., 1990. Далин С. Сунь Ятсен. Ко 2-й годовщине его смерти (12 марта 1925 г.) // Правда. 12 марта 1927 г.
41. Ломинадзе С. Девятнадцатое января // Знамя. М., 1997, № 11.
42. Лю Сян (Лю Шаоци). Новый подъем рабочего движения в Китае //
43. Международное рабочее движение. М., 1930, № 23/24.
44. Мао Цзэдун. Избранные произведения. Т. 1-4. М., 1952-1953.
45. Письма И.В. Сталина В.М. Молотову. 1925-1936 гг. Сборник документов. М.,1995.
46. Похвалинский Б.А. Кантонская трагедия. Разгром Генерального консульства в Кантоне в 1927 году. Рассказ очевидца. М., 1928.
47. Рой М.Н. Китайская революция и Коммунистический Интернационал. Сборникстатей и материалов. М.-Л., 1929.
48. Сталин И.В. Сочинения. Т. 8, 10. М., 1952, 1954.
49. Страхов (Цюй Цюбо). Вопросы китайского профессионального движения // Проблемы Китая. М., 1930, № 2.
50. Су (Чжоу Эньлай). Революционный подъем в Китае // Партработник. JL, 1930, № 18.
51. Троцкий Л.Д. Коммунистический Интернационал после Ленина. Великий организатор поражений. М., 1993.
52. Цай Хэсэнь. История оппортунизма в Коммунистической партии Китая // Проблемы Китая. М., 1929, № 1.
53. Цюй Цюбо). О положении в Китае (Из письма китайского товарища, февраль1928 г.) // Материалы по китайскому вопросу. М., 1928, № 11/12.
54. Цюй Цюбо. Очерки и статьи. М., 1959.
55. Цюй Цюбо. Публицистика разных лет. М., 1979.
56. Чжан Готао. Становление Коммунистической партии Китая. Т. 1-2. М., 1976.
57. Чжоу Эньлай). Из отчета Центрального Комитета Китайской коммунистическойпартии Коминтерну (Из доклада тов. Су Чжоу Эньлая. о положении в партии //
58. Коммунистический Интернационал. М., 1930, № 13/14.
59. Чжоу Эньлай. Избранные произведения. Т. 1. Пекин, 1981.
60. Чэнь Дусю). Письмо тов. Чэнь Ду-сю ко всем членам коммунистической партии
61. Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев). Париж, 1930, № 15-16.
62. Ян Цзыле. Чжан Готао фужэнь хуэйилу (Воспоминания жены Чжан Готао).1. Сянган, 1970.1. На китайском языке
63. Ли Вэйхань. Хуэйи юй яньцзю (Воспоминания и исследования). Т. 1. Пекин, 1986.
64. Ма Юаныиэн. Люйсу цзиши (Записки о пребывании в СССР). Пекин, 1987.
65. Сыдалинь цюаньцзи (Полное собрание сочинений И.В. Сталина). Т. 10. Пекин, 1955.
66. Хуан Пин. Ванши хуэйи (Воспоминания о прошедшем). Пекин, 1981.
67. Хуэйи чжунъян суцюй (Воспоминания о Центральном советском районе).1. Наньчан, 1981.
68. Цюй Цюбо. Чжунго гэмин юй Гунчаньдан (Китайская революция и компартия). М., 1928.
69. Чжан Готао. Водэ хуэйи (Мои воспоминания). Т. 1-2. Гонконг, 1971. На английском языке
70. Chang Kuo-t'ao. The Rise of the Cinese Communist Party. Vols. 1-2. Lawrence, 1971. Chiang Ching-kuo. My Days in Soviet Russia. Taipey, 1963.
71. Shend Yueh. Sun Yat-sen University in Moscow and the Chinese Revolution. A Personal Accounnt. Lawrence, 1971.
72. WangFan-hsi. Chinese Revolutionary. Memoires. 1919-1949. Oxf., 1980.
73. Zheng Chaolin. An Oppositionist for Life. Memoires of the Chinese Revolutionary
74. Zheng Chaolin. Ed. By Gregor Benton. Atlantic Highlands (N.J.), 1997.1.. ЛИТЕРАТУРА1. На русском языке
75. Адибеков Г.М., Шахназарова Э.Н., Шириня К.К. Организационная структура Коминтерна. 1919-1943. М., 1997.
76. Акатова Т.Н. К. оценке негативных последствий лилисаневщины для связей КПК с рабочими массами // Тринадцатая научная конференция «Общество и государство в Китае». Тезисы и доклады. Ч. 3, М., 1982.
77. Акатова Т.Н. Особенности формирования рабочего класса в Китае // Движение «4 мая» в Китае. М., 1971.
78. Акатова Т.Н. Рабочее движение в гоминьдановском Китае. 1927-1937 гг. М., 1983.
79. Борох Л.Н. Восприятие западных социологических идей в Китае (начало XX в.)
80. Народы Азии и Африки. 1979, № 6.
81. Видные советские коммунисты участники китайской революции. М., 1970. Вишнякова В. В советских районах Китая.М., 1931. Владимирова Т. Борьба за Советы в Китае. М., 1931.
82. Герои китайского народа // Национально-колониальные проблемы. М., 1937, № 1.
83. Глунин В.И. Коминтерн и становление коммунистического движения в Китае (1920-1927) // Коминтерн и Восток. Борьба за ленинскую стратегию и тактику в национально-освободительном движении. М., 1969.
84. Глунин В.И. Политика Коминтерна в Китае (1921-1927) // Коминтерн и Восток. Критика критики. М., 1978.
85. Делюсин Л.П. Аграрно-крестьянский вопрос в политике КПК (1921-1928). М., 1972.
86. Ефимов Г. Очерки по новой и новейшей истории Китая. Изд. 2-е. М., 1951. Ефимов Г.В. Из истории Коммунистического университета трудящихся Китая // Проблемы Дальнего Востока. 1977, № 2.
87. Загладин Н.В. История успехов и неудач советской дипломатии. М., 1990.
88. Ивин А. Из истории китайских Советов. М., 1931.
89. Иолк Е. Китайская революция. М., 1931.
90. История Китая. Под ред. А.В. Меликсетова. М., 1998.
91. История современной китайской революции. М., 1959.
92. Кантонская коммуна. Сборник статей и материалов. М.-Л., 1929.
93. Кантонская коммуна (К 40-летию восстания в Гуанчжоу). М., 1967. Капица М.С. Советско-китайские отношения. М., 1958.
94. Картунова А.И. Профинтерн и профсоюзное движение в Китае (из истории их взаимоотношений) // Народы Азии и Африки. 1972, № 1.
95. Коминтерн и Восток. Борьба за ленинскую стратегию и тактику в национально-освободительном движении. М., 1969. Коминтерн и Восток. Критика критики. М., 1978.
96. Коммунистический Интернационал. Краткий исторический очерк. М., 1969. Костяева А.С. Крестьянские союзы в Китае (20-е годы XX в.). М., 1978. Крымов А.Г. Общественная мысль и идеологическая борьба в Китае в 1917-1927 гг. Док. дис. М., 1962.
97. Куо Е. Го Шаотан. Перед новым революционным подъемом в Китае //
98. Коммунистический Интернационал. 1930, № 12.
99. Куо Е. Го Шаотан. За советский Китай. М., 1931.
100. Кучумов В. Очерки по истории китайской революции. М., 1934.
101. Мадьяр JI. Советы в Китае // Большевик. 1930, № 18.
102. Мадьяр JI. Современное состояние китайской революции. Дискуссия в
103. Коммунистической академии. М., 1929.
104. Мамаев И. Кризис в Китае // Новый Восток. М., 1930, № 29.
105. Мандалян Т. Рабочее движение в Китае. М.-Л.,1928.
106. Мировицкая Р.А. Советский Союз и Китай в период разрыва и восстановления отношений (1928-1936 гг.). М., 1975.
107. Миф П. Китайская коммунистическая партия в критические дни. М.-Л., 1928.
108. Миф П. VI съезд Коммунистической партии Китая // Коммунистический
109. Интернационал. 1928, № 39-40.
110. Миф П. Китайская революция. М., 1932.
111. О Китае. Политико-экономический сборник. Под ред. А. Лозовского. М.-Л., 1928. Панцов А.В. Из истории идейной борьбы в китайском революционном движении 20-40-х годов. М., 1985.
112. Пашкова М. В борьбе за раскрепощение китайского народа. Очерки рабочего движения в Китае. 1925-1939 гг. М., 1939.
113. Пеппер Дж. Положение и задачи Китайской компартии после Кантонского
114. Восстания // Коммунистический Интернационал. 1928, № 6-7.
115. Персиц М.А. Идейная борьба по проблемам соотношения коммунистического иосвободительного движений на Востоке в период II конгресса Коминтерна //
116. Народы Азии и Африки. 1974, № 5.
117. Рабочий Китай в 1927 году. Сборник статей. М., 1928.
118. Революция в Китае и Гоминьдан // Правда. 16 марта 1927 г.
119. Сафаров Г. Очерки по истории Китая. М., 1933.
120. Сафаров Г. Проблемы национально-колониальной революции. М.-Л., 1931. Смолов Н. Восстание в Наньчане и поход на Сватоу // Революционный Восток. 1928, № 4-5.
121. Сухарчук Г.Д. Проблема классов в трактовке Мао Цзэдуна // Десятая научная конференция «Общество и государство в Китае». Тезисы и доклады. Ч. 3. М., 1979.
122. Тимофеева Н.Н. Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ)1921-1925) // Народы Азии и Африки. 1976, № 2.
123. Тимофеева Н.Н. Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ) в 1926-1938 гг. // Народы Азии и Африки. 1979, № 5.
124. Титов А.С. Левооппортунистическая позиция Мао Цзэдуна в период «восстаний осеннего урожая» в Китае (1927 г.) // Антимарксистская сущность взглядов и политики Мао Цзэдуна. М., 1969.
125. Титов А.С. Материалы к политической биографии Мао Цзэдуна. Т. 1. М., 1969. Тихвинский С.Л. Великий Октябрь и революционное движение в Китае // Проблемы Дальнего Востока. 1982, № 1.
126. Тихвинский С.Л. Путь Китая к объединению и независимости. 1898-1949. По материалам биографии Чжоу Эньлая. М., 1996.
127. Хорьков В.И, Нанкинский гоминьдан и рабочий вопросю 1927-1932. М., 1977. Цай Хэсэнь. История оппортунизма в Коммунистической партии Китая // Проблемы Китая. 1929, № 1. Цюй Цюбо. Публицистика разных лет. М., 1979.
128. Четыре месяца Советской власти в Хайлуфэне (Письмо из Гуандуна). // Материалы по китайскому вопросу. М., 1928, № 15.
129. Чешков М.А. Анализ структуры колониальных обществ в документах Коминтерна (1920-1927) // Коминтерн и Восток. М., 1969.
130. Шаститко П.М. Ленинская теория национально-колониального вопроса (История формирования). М., 1979.
131. Эренбург Г.Б. Советский Китай. Изд. 2-е, доп. М., 1934.
132. Юркевич А.Г. Военные школы армии Сунь Ятсена и советские военныесоветники // Проблемы Дальнего Востока. 2001, № 1. Юрьев М.Ф. Революция 1925-1927 гг. в Китае. М., 1968.
133. Юрьев М.Ф. Наньчанское восстание (из истории китайской революции) // Революция 1925-1927 гг. в Китае. М., 1978.
134. Юрьев М.Ф. Вооруженные силы КПК в освободительной борьбе китайского народа. 20-40-е годы. М., 1983. На китайском языке
135. Ван Сюэцин. Чэнь Дусю юй чжунго гунчаньдан (Чэнь Дусю и Компартия Китая). Нанкин, 1991.
136. Ван Тинкэ. Гунчань гоцзи юй чжунго гэмин яньцзю нгупин (Коминтерн икитайская революция. Историографический обзор). Чэнду, 1988.
137. Ван Фуи. Сян Ин чжуань (Биография Сян Ина) Пекин, 1995.
138. Ван Цзяньминь. Чжунго гунчаньдан шигао (Очерки истории Компартии Китая).1. Т. 2. Тайбэй, 1965.
139. Дин Шоухэ. Цюй Цюбо сысян яньцзю (Исследование идей Цюй Цюбо). Чэнду, 1985.
140. Го Дэхун. Чжунго цзинсяньдай нунминь туди вэньти яньцзю (Исследование аграрно-крестьянсокго вопроса в Китае в новое и новейшее время). Циндао, 1993.
141. Гуанчжоу баодундэ лиши ии юй сюньлянь (Историческое значение и уроки восстанияв Гуанчжоу) // Буэрсайвэйкэ. 1931, № 4.
142. Жэнь Биши няньпу (Жэнь Биши: биографическая хроника). Пекин, 1994. Ли Гуан (Тэн Дайюань). Чжунго синь цзюньдуй (Новая армия Китая). М., 1937.
143. Лицзе чжунгун чжунъян вэйюань жэньминь сыдянь (Члены ЦК КПК различных созывов. Биографический словарь). Пекин, 1992.
144. Лк> Чжицян. Толоцыцзи дуй Чжунго гэмин дэ чжучжан цзи инсян (Предложения Троцкого по проблемам Китая и его влияние на китайскую революцию) //Цзиньдай ши яньцю. 1985, № 1. Лю Шаоци. Лунь дан (О партии). Далянь, 1947.
145. Миньго жэньу чжуань (Большой биографический словарь деятелей Китайской Республики). Шицзячжуан, 1991.
146. Мао Цзэдун няньпу (Мао Цзэдун: биографическая хроника). Пекин, 1993. Пэн Дэхуай чжуань (Биография Пэн Дэхуая). Пекин, 1993.
147. Пэн Шучжи. Толоцыцзи лунь Чжунго (Троцкий о Китае) // Макэсычжуи яньцзю цанькао цзыляо (Справочные материалы по исследованию марксизма). Вып.131. Пекин, 1981.
148. Синхо ляоюань. 1927-1931 (Из искры разгорится пламя. 1927-1931). Под ред. Ли Синя и Чэнь Тецзяня. Шанхай, 1994.
149. Сулянь гунчань гоцзи юй чжунго гэминдэ гуаноси синьтань (СССР, Коминтерн и китайская революция. Новые исследования). Под ред. Хуан Сюжуна. Пекин, 1996.
150. Сян Цин. Гунчань гоцзи хэ чжунго гэмин гуаньси шигао (Коминтерн икитайская революция. Исторический очерк). Пекин, 1988.
151. Тан Баолинь. Чжунго топай ши (История китайских троцкистов). Тайбэй, 1994.
152. Тан Баолинь, Линь Маошэн. Чэнь Дусю няньпу (Чэнь Дусю. Биографическая хроника). Шанхай, 1988.
153. Хэ Лун няньпу (Хэ Лун: биографическая хроника). Пекин, 1988. Хэ Лун чжуань (Биография Хэ Луна). Пекин, 1993.
154. Цай Дэцзинь. Ван Цзинвэй пинчжуань (Критическая биография Ван Цзинвэя). Чэнду, 1987.
155. Цзинганшань гэмин гэньцзюйди (Революционная база в Цзинганшане). Пекин, 1987.
156. Цзян Пин. Дэн Чжунсядэ ишэн (Жизнь Дэн Чжунся). Нанкин, 1985.
157. Цюй Цюбо. Чжунго гэмин юй гунчаньдан (Китайская революция и компартия).1. М., 1928.
158. Чжан Пэйсэнь. Чжан Вэньтянь юй эрши шицзидэ чжунго (Чжан Вэньтянь и Китай в XX в.). Пекин, 1995.
159. Чжан Чжухун. Чжунго сяньдай гэмин ши шиляосюэ (Источниковедение китайской революции в новейшее время). Пекин, 1987.
160. Чжоу Эньлай няньпу (Чжоу Эньлай: биографическая хроника). 1898-1949. Пекин, 1989, 1998.
161. Чжоу Эньлай чжуань (Биография Чжоу Эньлая). Под ред. Цзинь Чунси. Т. 1. Пекин, 1998.
162. Чжунго гунчаньдан байцюй доучжэн ши (История борьбы Компартии Китая в «белых» районах). Под ред. Гай Цзюня. Пекин, 1996.
163. Чжунг гэмин ши цзянъи (Лекции по истории китайской революции). Пекин, 1959.
164. Чжунго сяньдай шиляосюэ гайлунь (сточниковедение истории Китая в новейшее время). Под ред. Чэнь Минсяня. Пекин, 1993.
165. Чжунго данши сюэси шоуцэ (Справочник по изучению истории КПК). Пекин, 1986.
166. Чжунхуа миньго ши (История Китайской Республики). Под ред. Ян Тяныни. Т. 5. Пекин, 1996.
167. Чэнь Тецзянь. Цюй Цюбо чжуань (Биография Цюй Цюбо). Шанхай, 1986. Ша Цзяньсунь. Толоцыцзи фаньдуйпай цзай Чжунгодэ фашэн цзи почань (Воозникновение и крах троцкистской оппозиции в Китае) // Чжунго данши яньцзю. 1982, февраль.
168. Ю Цзинань. Чжан Готао ци жэнь (О Чжан Готао). Чэнду, 1980.
169. Юй Цзюньдао. Чжунго гэминчжундэ гунчань гоцзи жэньу (Деятели Коминтернав китайской революции). Чэнду, 1986.
170. Ян Куйсун. Чжунгун юй Мосыкэдэ гуаньси (Отношения между КПК и Москвой). Тайбэй, 1996.
171. Ян Юньжо, Ян Куйсун. Гунчань гоцзи хэ чжунго гэмин (Коминтерн и китайская революция). Шанхай, 1988.
172. Яо Кай (Иолк Е.). Чжунго гэмин (Китайская революция). М., 1932.1. На английском языке
173. Benton G. Вolshevising China: from Lenin to Mao. 1921-1944. Leeds, 1994. Brandt C., Schwartz В., Fairbank J. A Documentary History of Chinese Communism. Camb. (Mass.), 1952.
174. The Cambridge History of China. Ed. by John K. Fairbank. Camb. (Mass.), 1983. Vol. XII.
175. Chan Ming K. Historiography of Chinese Labour Movement, 1895-1949. Stanf., 1981. China at the Crossroads. Nationalists and Communists. 1927-1949. Ed. by Chan F.G. Boulder, 1980.
176. Chinese Communism and Rural Society. 1927-1934. Ed. by Philip Huang. Berkeley, 1978.
177. Comintern and the East. Moscow, 1979.
178. Donovan, Peters Williams. The Red Army inKiangsi. 1931-1934. Ithaca (N.Y.), 1976. Donovan P.W., Dorris C.E. and Sullivan L.R. Chinese Communist Materials at the Bureau of Investigation Archhives, Archives, Taivan. Ann-Arbour, 1976.
179. Eastmen, Lloyd E. The Abortive Revolution. China under ationalist Rule. 1927-1937. Camb. (Mass.), 1974.
180. Feigon L. Chen Duxiu: Founder of the Chinese Communist Party. Lawrence, 1983. Galbiati, Fernando. P'eng Pai and the Hai-Lu-Feng Soviet. Stanf., 1985. China at the Crossroads. Nationalists and Communists. 1927-1949/ Ed. by Chan F. G. Boulder, 1980.
181. Chinese Communism and Rural Society. 1927-1934. Ed. by Philip Huang. Berk., 1978.
182. Comintern and the East. Moscow, 1979.
183. Donovan P.W., Dorris C.E., Sullivan L.R. Chinese Communist Materials at the Burea of Iinvestigation Archives, Taiwan. Ann Arbor, 1976.
184. Feigon L. Chen Duxiu: Founder of the Chinese Communist Party. Lawrence, 1983. Gabiati F. P'eng P'ay and the Hai-Lu-Feng Soviet. Stanf., 1985. Harrison J.P. The Long March to Power. A History of the Chinese Communist Party. 1921-1972. N.Y., 1972.
185. Jordan D.A. The Northern Expedition. China's National Revolution of 1926-1928.1. Honolulu, 1976.
186. Klein D., Clark A. Bibliographic Dictionary of Chinese Communism. 1921-1969. Vol. 1-2. Camb. (Mass.), 1971.
187. Kuo Th. Ch'en Tu-hsiu (1879-1942) and the Chinese Communist Movement. N.J., 1975.
188. Kwan Y.K.D. Marxist intellectuals and the Chintst Labor Movement. A Study of Deng Zhongxia (1984-1933). Seattle, 1977.1.k M. Y.L. The Origins of Chinese Bolshevism. An Ideology in the Making. 19201928. Oxf., 1990.
189. New Perspectives on the Chinese Communist Revolution. Ed. by Tony Saich and Yans van de Ven. Armonk (N.Y.), 1994.
190. Pantsov A. The Bolsheviks and the Chinese Revolution. 1919-1927. L., 1999. Revolutionary Leaders of Modern China. Ed. by Hsiieh Chiin-tu. N.Y., 1971. Ristano M.R. China's Art of Revolution. The Mobilization of Discent. 1927 and 1928. Durham, 1987.
191. Rue J. Mao Tse-tung in Opposition. 1927-1935. Stanf., 1966.
192. Sheng Yueh. Sun Yat-sen University in Moscow and the Chinese Revolution. A Personal Account. Lawrence (Kansas), 1971. Smedley A. China's Red Army Marches. N.Y., 1934. Snow E. Red Star over China. N.Y., 1961.
193. Strahanan P. Underground. The Shanghai Communist Party and the Politics of Survival. 1927-1937. Lanham, 1998.
194. Swarup Sh. A Study of Chinese Communist Movement. 1927-1931. L., 1966.
195. Tan C.C. Chinese Political Thought in the Twentieth Century. Garden City (N.Y.),1971.
196. Thomas S.B. "Proletarian Hegemony" in the Chinese Revolutionand the Canton Commune of 1927. Ann Arbor, 1975.
197. TorntonR. China: a Political History. 1917-1980. Boulder, 1982. Wilbur C.M. The Nationalist Revolution in China, 1923-1928. Camb. (Mass.), 1984. Wu A.K. China and the Soviet Union. A Study of Sino-Soviet Relations. Port Washington (N.Y.), 1967.
198. I. ПЕРИОДИЧЕСКИЕ ИЗДАНИЯ Большевик. M., 1927-1930.
199. Бюллетень НИИ по Китаю. М., 1929.
200. Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев). Париж, 1930. Вопросы истории КПСС.
201. Коммунистический Интернационал. М., 1927-1929.
202. Материалы по китайскому вопросу. М., 1927-1928.
203. Международное рабочее движение. М., 1930.1. Народы Азии и Африки.1. Новый Восток. 1930.1. Партработник. JL, 1930.1. Правда. 1927-1929.
204. Проблемы Дальнего Востока.
205. Проблемы Китая. М., 1930-1934.
206. Буэрсайвайкэ (Большевик). 1927-1929.1. Дандэ вэньсянь.1. Дандэ цзыляо.1. Чжунго данши яньцзю.
207. Чжунго тунсюнь (Китайские известия). 1927-1929.