Автор: Администратор
Китай Категория: Изучение Китая в РФ
Просмотров: 2892

2007. М.Л.Титаренко разработана новая евразийская концепция симфонического согласования культур и цивилизаций, в рамках которой теория конфуцианской цивилизации обрела стратегические континентальные масштабы. На первое место выдвинулась актуальнейшая задача взаимопонимания и соразвития Китая и России. Л.C. Переломов в монографических исследованиях и научных статьях непосредственно поставил вопросы теории конфуцианской цивилизации и вывел изыскания на проблематику современных концепций сяо кан - да тун, китайского конфуцианского социализма и капитализма, тайваньского конфуцианства и ареала стран конфуцианской культуры.

01.04.2007 Модификация значений самоназваний Китая от докунфуцианской философии к учению Конфуция. Липовцева Е.М.

В статье исследуются генезис и трансформация китайских внешнеполитических воззрений в доконфуцианской философии и учении Конфуция. Впервые детально воспроизводится модель мира в доконфуцианской философии. В контексте феномена китаецентризма впервые раскрывается модификация значения понятия «Тянься» («Поднебесная»): термины «Тянься» и «Чжун Го» («Срединное Государство») рассматриваются как не совпадающие по своему значению в доконфуцианской философии.

Смысл древних самоназваний Китая - «Чжун Го» («Срединное Царство»), «Тянься» («Поднебесная»), «Цзиу Чжоу» («Девять областей») - обычно привлекает исследователей как одно из проявлений китайского этноцентризма. Толкуются данные термины при этом как абсолютные синонимы...

01.03.2007 Стратегический баланс сил в АТР на рубеже XX - XXI вв. Юй Сяотун 

(Пример курсовой работы Кота Леопольда с осторожными оценками. Из подобного рода работ можно выудить библиографию и шаблон "правильного" освещения событий. Лояльная продвинутая журналистика без обременений таблицами по вопросам экономики, финансов, военных расходов, существа конфликтов и их видов и т.п. Ученый - тоже человек, и в работе по постановке ученым дымовой завесы для властей нет ничего нового или особенного. Адм.)

 В 1970-80-х годах на региональном уровне структура межгосударственных отношений определялась существованием треугольника СССР - США - КНР, который вписывался в контекст мирового биполярного противостояния Советского Союза и США. Распад СССР разрушил эту структуру. В Восточной Азии обстановка перестала зависеть от отношений Москвы и Вашингтона. Это дало толчок развитию региональной многополярности. В АТР стали действовать несколько центров влияния - Китай, Япония, государства Ассоциации стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН), Россия. Несмотря на то, что США географически и не принадлежат к восточноазиатской подсистеме, они оказывают на этот решен огромное влияние.

Среди региональных противоречий можно выделить четыре главные группы проблем: а) противоречия между отдельными государствами например, существенные противоречия имеются между США и КНР в области экономических связей и в политических подходах к решению некоторых международных проблем; между США и Японией постоянно обостряются противоречия в сфере экономики, валютно-финансовой политики и ряде других областей, между Японией и КНР существуют противоречия в области ¿военного и оборонного строительства, противоречия между двумя корейскими государствами по-прежнему носят остроконфликтный характер, ряд территориальных споров в регионе также должны быть отнесены к этой категории; б) противоречия между группами стран имеются противоречия между субрегионом Юго-Восточной Азии и субрегионом Северо-Восточной Азии в подходах к проблемам безопасности, по вопросам инвестиционной политики и т п., в) противоречия между крупными державами, малыми и средними государствами в целом после окончания "холодной войны" политика некоторых государств региона обрела большую самостоятельность и независимость, а отсюда возникают противоречия с крупными державами по проблемам безопасности (например, Малайзия-США) в связи с ростом комплексной мощи этих держав (в первую очередь, опасения в отношении "китайской угрозы"), г) противоречия межцивилизационного характера, возникающие в отношениях США и европейских держав, с одной стороны, и стран СевероВосточной и Юго-Восточной Азии - с другой, наиболее четко эти противоречия прослеживаются в подходе к правам человека, к проблемам создания новой системы международных отношений и по ряду других проблем...

США стремятся не допустить превращения Китая в регионального лидера той части планеты, которая обещает быть центром мирового экономического развития.

Россия рассматривает стратегические отношения с Китаем и Индией в качестве ключевого противовеса США. 

Сейчас ШОС - это пока единственный в мире постоянный интернациональный механизм с участием Китая, поставивший перед собой задачу противодействия международному терроризму, религиозному экстремизму и национальному сепаратизму на коллективном уровне. На наш взгляд, структуры, подобные ШОС, в геополитическом плане символизируют, стремление части мирового сообщества к созданию многополярного мира и, в определенной мере, являются признаком зарождения такового мира.

01.02.2007 История теории конфуцианской цивилизации в Китае. Хуан Лилян

Китайское, российское и в целом мировое востоковедение в последние два десятилетия все больше внимания уделяет изучению генезиса и эволюции конфуцианской цивилизации. Об этом свидетельствуют серии всекитайских, всероссийских и международных конференций, монографические исследования, создание Международной конфуцианской ассоциации, издание специального журнала, фигурирование в синологии устойчивой культурологической, политической, мировоззренческой и цивилизационной категории «страны конфуцианского культурного региона». По общему признанию западных и восточных ученых потребность изучения конфуцианской цивилизации выросла в проблемное поле и задала сразу несколько новых исследовательских направлений в социологической, исторической и философской дисциплинах. В настоящее время в Китае принята официальная программа построения общества сяо кан, базирующегося в своих мировоззренческой, психологической, гуманитарно-образовательной, творческо-производительной составляющих на цивилизационных основах конфуцианства. 

В условиях глобализации, открытости и модернизации Китая конфуцианство становится мощным внутренним и внешним фактором стабилизации и интеграции. Конфуцианский цивилизационный принцип «человек есть средостение Неба и Земли», зафиксированный еще в трактате «Ли цзи» («Записи ритуалов»), способствует выработке цивилизационной максимы  «государственной нации» и «общественной морали» при сохранении и гарантии самобытности культурного бытия китайских этносов внутри Китая. Вовне цивилизационные конфуцианские принципы служат способами культурной и политической интеграции стран Дальневосточного региона. Предмет исследования предстает, во-первых, в полноте своей истории и логики развития, во-вторых, в аналитическом сравнении, способствующем четче выразить сущностные стороны теории конфуцианской цивилизации. В диссертации впервые осуществлена попытка воспроизведения всего цикла исторических трансформаций теории конфуцианской цивилизации с проекцией на современную практику построения в Китае  духовной цивилизации.

Китайская история никогда не излагалась в отрыве от философии истории, история обладает теоретическими основаниями метафизического свойства, во-вторых, вопрос государственного строительства был главной идеей исторического процесса в геополитических условиях Дальнего Востока.

«Поиск возможностей понятийной адекватности в освещении теорий цивилизации (конфуцианское Дао и русский Логос)» отвечает на два вопроса: возможно ли построить языки диалога различных цивилизаций, а, значит, и научный язык, то есть решить положительно семиотическую проблему9. Можно ли на требуемом уровне решать исследовательские задачи до построения такого языка9. В работе анализируется ряд архетипических понятий теории конфуцианской цивилизации (ЛИ, ШШ, ШШ и др ), с которыми сравниваются переводные термины русского языка. Путь ответа на первый вопрос ищется через соответствие архетипов русской и конфуцианской культур и цивилизаций. Подчеркивается, что архетип русской культуры зафиксирован не в русской философии, ориентированной на западную классику, а в литературе XVIII—XX вв. В соответствии с этим анализируются произведения А С Пушкина, Н.В Гоголя, Ф И Тютчева. 

01.01.2007 Политика Китая в отношении Индии  (конец 80-х гг. XX в. - начало XXI в.). Иванько А.И.

 С 50-х гг. XX в. по настоящее время узловым противоречием  в отношениях двух центров силы Азии остается спор относительно государственной принадлежности ряда участков приграничной территории общей площадью около 130 тыс. кв. км. Его обострение привело в 1962 г. к пограничной войне между странами, на несколько десятилетий парализовало развитие двусторонних связей, посеяло вражду и недоверие между народами. Несмотря на многолетние переговоры, стороны по-прежнему занимают прямо противоположные точки зрения по данной проблеме и не идут на какие-либо уступки. Весьма важным в методологическом плане представляется вывод Е.Д. Степанова о том, что китайская сторона на деле не проявляет заинтересованности в достижении окончательного взаимоприемлемого урегулирования пограничных вопросов, так как существование такого рода споров в будущем может быть использовано Пекином как средство давления на сопредельные страны при решении региональных стратегических задач КНР.

Эволюция политики КНР в отношении Индии в конце 80-х гг. XX в. - начале XXI в. на основании надежных синхронных источников, с учетом последних аналитических разработок.

 

 


01.04.2007 Модификация значений самоназваний Китая от докунфуцианской философии к учению Конфуция.

 

Исследуются генезис и трансформация китайских внешнеполитических воззрений в доконфуцианской философии и учении Конфуция. Впервые детально воспроизводится модель мира в доконфуцианской философии. В контексте феномена китаецентризма впервые раскрывается модификация значения понятия «Тянься» («Поднебесная»): термины «Тянься» и «Чжун Го» («Срединное Государство») рассматриваются как не совпадающие по своему значению в доконфуцианской философии.

В работе использован широкий круг источников - от оригинальных философских текстов на вэнь-яне (древнекитайский книжный язык) до трудов отечественных китаистов.

Смысл древних самоназваний Китая - «Чжун Го» («Срединное Царство»), «Тянься» («Поднебесная»), «Цзиу Чжоу» («Девять областей») - обычно привлекает исследователей как одно из проявлений китайского этноцентризма. Толкуются данные термины при этом как абсолютные синонимы. По крайней мере, в отечественной литературе нам не приходилось встречать факт закрепления за данными понятиями нетождественных значений, кроме, разумеется, замечания, что «Тянься» в китайской философии означает не только Китай, но и весь мир.

Хотелось бы, однако, предложить несколько иной вариант соотнесения данных понятий, который может помочь понять, откуда в современный китайский язык пришли два значения термина «Тянься»: 1) «Китай»; 2) «весь мир» [1. С. 703], и каким образом термин, значивший «Китай», мог одновременно значить и «весь мир», если, разумеется, несколько отойти от той точки зрения, что Китай в древнекитайской философии представлялся всем миром, а весь мир заканчивался за пределами Китая.

Хотелось бы отметить, что если термины «Чжун Го» и «Тянься» комментируются достаточно широко, то термин «Девять областей» упоминается в работах отечественных синологов значительно реже. Отечественный исследователь А.А. Горелов, например, характеризует «Девять областей» как упоминаемый в китайских мифах весь «обитаемый мир» [2. С. 97].

Проблема соотнесения между собой древних самоназваний Китая интересна нам в контексте феномена китайского центризма, который в литературе чаще именуют как этноцентризм. Подобный подход нам представлялся бы верным, если бы не тот факт, что понятие о неком «Центре мира» существовало в китайской философии еще до завершения процесса этноконсолидации, как то справедливо отмечает Л.С. Переломов, выделяющий на данном этапе в качестве центра мира саму фигуру Сына Неба [3].

Употребление термина «китаецентризм» [3] нам представляется более точным. Хотелось бы обратить внимание на то, что и до и после завершения процесса этноконсолидации в сознании китайской народности или нации центр мира неизменно представлялся как некое «Срединное Государство». И данное географическое название переводится на русский язык не иначе как «Китай».

Употребление термина «этноцентризм», в свою очередь, мы считаем правомерным применительно ко времени, начиная с периода Чунцю - Чжаньго. Мы будем использовать данный термин при рассмотрении данного феномена в контексте учения Конфуция.

Сделаем акцент и на том моменте, что китайский центризм есть именно ханецентризм, поскольку варварами, имеющими в китайской традиции собирательное название и, именовались не только «жители других государств», но и «все нации, [проживающие] на периферии (по периметру. - Е.Л.) за пределами [района] Чжун Юань (район среднего - Лёссовое плато - и нижнего течения реки Хуанхэ, район первоначального расселения китайцев. - Е.Л.)» [1. С. 834]. Это значимый момент для Китая, в котором сегодня, помимо хань, проживают 52 малых нации.

Сравнивая главы «Ши Цзи», описывающие доконфуцианский этап китайской философии, с «Лунь-Юем», отметим, что в первом из указанных памятников варвары упоминаются чаще и характеризуются более детально. Это и неудивительно. Причина, по нашему мнению, кроется в следующем: сама концепция китайского этноцентризма предполагала разделение мира на «здоровую» и «нездоровую» его части. Соответствующая часть земли была «здоровой» в силу того, что была покрыта Небесами, в связи с чем и именовалась «Поднебесная». И только эта часть мира «заслуживала внимания» китайцев. В связи с тем что окончательное формирование четкой этноцентричной модели мира стало следствием завершения этноконсолидации хань, до периода Чуньцю - Чжаньго более или менее «здоровым», а значит, заслуживающим внимания китайца, был весь мир, именовавшийся «Поднебесной». И земли варваров, являющиеся до Конфуция частью Поднебесной (пусть и окраинной частью, т.е. наиболее удаленной от резиденции Сына Неба), также оставались в фокусе китайского внимания.

Большее внимание к окраинным землям, чем в последующем, в доконфуцианской философии продиктовано, таким образом, отсутствием еще четкого противопоставления «цивилизованное государство - варварские окраины» (или «мы - они», говоря словами отечественного китаиста Л.С. Переломова [3]).

В учении Конфуция «сы и» («четыре окраины») выносятся за пределы Поднебесной - начинают пониматься как земли, над которыми не простирается Небо. Значение термина «Поднебесная» становится тождественным понятию «Чжун Го». Таким образом, здесь имеет место сужение семантического поля понятия «Тянься».

Поэтому, с одной стороны, стоит согласиться с отечественным китаистом А.С. Мартыновым, в том что «...мир как целое мало интересовал конфуцианцев. Наибольший масштаб в учении Конфуция представлен... Поднебесной... (т.е. Китаем - Е.Л.)» [4. С. 47]. С другой стороны, стоит дополнить, что, скорее, интерес к миру в учении Конфуция сузился до пределов Срединного Царства, как только «Поднебесной» стало именоваться лишь оно. Рассмотрим предлагаемое нами видение модификации значений самоназваний Китая подробнее.

Полагаем, что в доконфуцианской философии самоназвания Китая соотносились следующим образом: мифические девять областей (И Чжоу, Янь Чжоу, Цин Чжоу, Сюй Чжоу, Ян Чжоу, Цзин Чжоу, Юй Чжоу, Лян Чжоу, Юн Чжоу) составляли «Чжун Го», или «Тяньцзы чжи Го» («Государство Сына Неба»), как его иначе именует Сыма Цянь. Комментатор «Ши Цзи» Чжен Сюань указывает: «Чжун (Го. - Е.Л.) - это девять областей. Тяньцзы (Сын Неба. - Е.Л.) основал свое государство...» [5].

Тот факт, что в описании четырех из девяти областей (И Чжоу, Сюй Чжоу, Ян Чжоу, Юн Чжоу) также фигурирует варварское население (няо-и; Хуай-и; дао-и -«варвары с острова», судя по комментариям Кун Ань Го, - предки японцев; западные жуны), представляется нам доказательством не до конца еще оформившейся ки-таецентричной модели мира, которая будет иметь место у Конфуция и при которой варварское население будет полностью «вынесено» за пределы «цивилизации».

Смысл, заложенный в названии «Срединное Царство», исследователи обычно усматривают в том, что «Срединное» в данном случае - значит находящееся в центре мира. Но данное самоназвание может нести и дополнительную смысловую нагрузку: «Государство, обладающее Срединным» (Срединным Дэ и Срединным Дао-путем. - Л.Е.). Ведь термин «Чжун Дэ» («Срединное Дэ») является «ключевым понятием» [6] уже «Шан Шу», обозначая «...верное срединное дэ; следование дэ посредством Срединного Пути; [возведение] Срединного [Пути] в дэ; реализацию дэ посредством Серединного [Пути]...» [6]. Подтверждением нашего предположения могут стать слова В.В. Малявина о том, что «. в... Срединном Царстве... природные стихии находятся в равновесии... люди... по натуре уравновешанны и добры... Поэтому здесь рождаются на свет великие мудрецы... » [7. С. 31].

Мир за пределами Срединного Государства рисует гл. 2 «Ши Цзи»: «На 500 ли за пределами Государства Сына Неба располагается [область] Дяньфу (гл. 3 «Ши Цзи» описывает Дяньфу как находящуюся внутри государства. - Е.Л.)... За пределами Дяньфу на 500 ли -владения чжухоу (удельных князей. - Е.Л). За пределами владений чжухоу на 500 ли - Суйфу (в гл. 3 фигурирует название Бинфу. - Е.Л.)... За пределами Суйфу на 500 ли - Яофу: на 300 ли - и (собирательное название варваров, также название варваров с Востока. -Е.Л.), на 200 - отбывающие наказание [преступники].

За пределами Яофу на 500 ли - Хуанфу: на 300 ли - мани (собирательное название варварских племен с Южных окраин. - Е.Л), на 200 - кочевые народы» [5] (в переводе У Шу Пина на бай-хуа - современный китайский язык - значится: «преступники») [8].

Комментарий Кун Ань Го, кроме того, дает повод полагать, что далее - за пределами Хуанфу - находилась некая область Лиуша (дословно - «зыбучие пески»): «...Четыре государства (пеунов. -Е.Л.) находятся за пределами Хуанфу, в пределах Лиуша» [5].

Мир, таким образом, представлялся китайскому сознанию как система последовательно описанных друг вокруг друга кругов (Чжун Го и далее - Дяньфу, владения чжухоу, Суйфу...). И несмотря на еще не окончательное отделение области проживания «людей» от мест селения «варваров», земли, на которых проживала основная часть варваров вместе с высланными за пределы Срединного Царства преступниками (которым подобная высылка заменяла наказание), уже до Конфуция были наиболее удаленными от Г осударства Сына Неба.

Земли за пределами Срединного Государства, населенные варварами, иначе именовались «четырьмя морями». Так, в комментариях к «Ши Цзи» значится: «Девять областей простирались до четырех морей» [5], а согласно цитате из «Ар Я» (конфуцианского толкователя слов, самого древнего в Китае), «[земли] варваров... в древности именовали четырьмя морями» [5].

Термином же «Тянься» на данном этапе обозначался весь мир, находившийся под властью Вана, т.е. вся описанная нами выше модель. И в современном языке закрепилось это пришедшее из философии до Конфуция понимание Поднебесной как «всего мира».

Подтверждением того, что до Конфуция термины «Тянься» и «Чжун Го» являли собой нетождественные понятия, служат строки гл. 1 «Ши Цзи». Для большей наглядности приведем их в переводе У Шу Пина на бай-хуа.

После решения императора Яо передать Шуню Поднебесную последний совершил жервоприношения Небу по четырем сторонам света и провел ритуал в Храме предков. Далее текст повествует: «[Таким образом] Шунь каждые пять лет осматривал Поднебесную» [8]. После описывается, что «. в то время как. (Яо отклонил другие кандидатуры правителей Поднебесной. - Е.Л.) [и] потомки трех отпрысков. подняли волнение, Шунь вернулся с осмотра [земель] (курсив мой. - Е.Л.)».

Ниже в тексте говорится о том, как после трех лет траура по Яо Шунь все же уступил правление Поднебесной сыну Яо Дань Чжу, а сам опять уехал -«.схоронился на берегу Наньхэ» («Южной реки». - Е.Л.) [8]. «И только после того как чжухоу, которым было положено являться на аудиенцию к Тяньцзы, не явились к Даньчжу, а пришли к Шуню; спорящие пошли [за судом] не к Дань Чжу, а к Шуню, [а] восхвалявшие воспевали не Дань Чжу, а Шуня»; Шунь сказал: “То воля Неба”, - и пришел в Срединное Государство, [с тем чтобы] занять место Императора. (курсив мой. - Е.Л.)» [8].

То, что Шунь вернулся в Срединное Государство в этот раз, указывает нам, что после осмотра Поднебесной в первом случае он также вернулся в Чжун Го, которое было именно резиденцией Сына Неба (Тяньцзы чжи Го).

Термины Тянься и Чжун Го в китайской философии до Конфуция, таким образом, не равнозначны.

Об отсутствии еще на данном этапе четких этноцентрических представлений свидетельствует неоднозначное употребление антитезы «ней - вай» («внутренний - внешний»). С одной стороны, упомянутую в тексте «Ши Цзи» контраверзу «ней - вай» можно вслед за комментатором Ду Юем трактовать в ее современном понимании - как «китайский (цивилизованный) - варварский (ныне - иностранный)». В тексте сказано: «... умиротворять [население] внутри [государства и] изменить [население] за его пределами («...ней пин, вай чэн») [5]. Первое Ду Юй при этом характеризует как «чжуся» («китайцев»), второе - как «варваров» [5].

С другой стороны, понятия «ней - вай» также могли быть свободно применимы в отношении каждого из «уделов» мира (Дяньфу, владений чжухоу, Суифу и т.д.). Это следует, в том числе, из уже приводимого нами комментария Кун Ань Го: «Эти четыре государства находятся за пределами Хуанфу (употреблен термин «вай». - Е.Л), в пределах Лиуша (употреблен термин «ней». - Е.Л.)» [5].

В доконфуцианской философии, таким образом, существовала лишь идея о некоем центре мира (по нашему мнению, представленном Срединным Государством) и землях, его окружавших. Понятие «варварская периферия» как таковое не было еще до конца сформированным. Не сформировалась также и оппозиция «цивилизованный - варварский», представленная в терминах ней - вай («внутренний - внешний», т.е. «китайский - иностранный»).

На основании вышесказанного можно сделать вывод о том, что  

- наличие идеи центризма при отсутствии еще четкой китаецентричной модели мира;

- не до конца оформившаяся контраверза «ней-вай» в ее современном значении;

- нетождественность в значениях понятий Тянься и Чжун Го (Цзиу Чжоу).

Появление же в китайском сознании четко сформированной китаецентричной модели мира («Центр мира -окраинные земли») с осознанием избранности населяющего «Центр» китайского этноса перед «варварами», населяющими «окраинные земли, равно как и формирование антитезы «ней - вай» в значении «китайский -варварский», относится ко времени Конфуция.

Далее мы остановимся на той пришедшей из древности части центристских представлений, которая закрепилась в конфуцианском сознании, и тех моментах, которые в понимание этноцентризма привнес Конфуций.

У Конфуция идея китаецентризма, подкрепленная представлениями о пятичленном делении мира и варварах, населяющих окраины Поднебесной, оформляется в четкую этноцентричную модель мира. Объективно это было связано и с завершением формирования в период Чуньцю - Чжаньго китайского этноса, как то справедливо отмечает Л.С. Переломов [3].

Интересно, что о какой бы то ни было модификации в восприятии мира с приходом Конфуция (в частности, изменений в осмыслении «центра мира», разделении людей на «своих» и «чужих») говорит, по сути, лишь Л.С. Переломов [3]. Есть исследователи, которые характеризуют проблему взаимоотношения Срединной империи со своими соседями как «восходящую к Конфуцию» [9. С. 150].

По нашему мнению, оговоримся еще раз, что «восходящей к Конфуцию» можно считать центристскую модель мира, но никак не саму идею китаецентризма, которая зародилась гораздо раньше.

Этноцентристскую модель, окончательно сформировавшуюся в китайском сознании, исследователи традиционно представляют в виде квадрата (земли) и вписанного в него круга (Неба) - такой предстанет земля в плоскости, если смотреть на нее сверху. При этом Китай («Срединное Царство») будет расположен на тех землях, которые Небо покрывает, а непокрытые Небом углы квадрата будут землями варваров.

В такой системе, как видно, окончательно очерчиваются границы между «центром» и «окраинами» - местами поселения «людей» и «варваров». Первые при этом обозначаются термином «Срединное Государство». Чжун Го у Конфуция - это уже не только резиденция Сына Неба, но и единственное «здоровое в мире место», которое населяют люди, обладающие потенцией к обретению определенных этических категорий, способных превратить их в «благородных мужей». Может, поэтому термин Тяньцзы чжи Го Конфуций уже не употребляет. А значение термина Чжун Го расширяется.

Термин Цзиу Чжоу становится традиционным, пришедшим из древности, но уже абстрактным самоназванием Китая, не имеющим ничего общего с реальными представлениями китайцев на тот момент.

Ведь Китай виделся мудрецу из княжества Лу не как мифические «Девять областей», по которым путешествовал Юй, а уже как определенный политический институт, правда, в силу исторической ситуации образованный полусамостоятельными, разрозненными, воюющими княжествами: «...страна, раздираемая распрями, расколотая на множество царств» [10. С. 24] -«Тянься да луань» («Хаос в Поднебесной»).

Как видно из предыдущего высказывания, термин «Тянься» утрачивает часть своего семантического поля, становясь у Конфуция синонимом терминов Чжун Го и Цзиу Чжоу. Таким образом возникает ныне зафиксированное в китайском языке понимание Тянься как Китая.

При этом обратим еще раз внимание на то, что Небо в системе китайского синкретизма - это даже не просто место обитания сакральных сил, как, например, в христианстве или системе языческих верований Древней Греции, но непосредственно сам сакральный субъект. Культ Неба был основополагающим в системе китайского религиозного синкретизма. Поэтому ясно, какой приоритет приобрело Срединное Государство, принявшее у Конфуция исключительное право находиться под сим сакральным субъектом и именоваться Поднебесной.

К такой трактовке этноцентричной модели Конфуция мы бы добавили следующий нюанс. По нашему мнению, вершины квадрата - земли - были направлены по четырем основным сторонам света (а не на северо-восток, юго-восток, юго-запад и северо-запад, как то традиционно принято изображать). Иначе представляется невозможным возникновение еще до Конфуция соответствующих названий варварских племен: «Северные ди», «Восточные и», «Южные мани», «Западные жуны».

Для древнекитайских текстов вообще характерна строгая ориентация по четырем основным сторонам -это предполагает уже сама пятичленная система мира (центр и четыре стороны света), нашедшая отражение в «Шан шу» и «Ши Цзи». Вспомним опять же Шуня, проводившего ритуалы по четырем сторонам света, или сам факт наличия в китайской философии пятичленной модели мира (центра и четырех сторон).

Поэтому отметим еще раз, что этноцентричная модель Конфуция была лишь окончательно сложившейся, четко зафиксированной наследницей китаецентричных идей, сформировавшихся задолго до его прихода на историческую сцену.

Наконец, имеет смысл дополнить данную модель пространственной ориентацией. И, пожалуй, здесь мы склонны согласиться с точкой зрения отечественного китаиста А. Девятова, которая заключается в следующем. Ближние окраины китаец видит таким образом, что по правую его сторону - Запад, по левую - Восток, поскольку обращен он лицом на юг [11]. Дополним также, что именно таким образом восседал на троне китайский император. Видимо, вслед за Тяньцзы, призванным привнести в мир космос, организацию, соответствующим образом упорядочивалось и все пространство в Поднебесной. Поэтому, как также отмечает А. Девятов, китайский компас - это стрелка, обращенная на юг [11].

Отметим и еще один заслуживающий внимания факт: обычно идею миссии, закрепленную в китайском сознании, дополняют заложенным в китайской душе дружественным и даже братским отношением к «окраинным народам», приводя в доказательство высказывание Конфуция о том, что «.в пределах четырех морей все [люди] - братья» (гл. 12-5 «Лунь Юя»). Напомним, однако, что еще до Конфуция «четырьмя морями» именовались именно земли варваров, да и сам Конфуций другим своим высказыванием угрожает «сесть на плот и уплыть в море» (гл. 5-7 «Лунь Юя»), которое мы склонны трактовать как обещание «уйти к варварам» (вариант перевода на бай-хуа, данный на информиционном портале http://spaces.msn.com/sswj/ [12] - уехать «за пределы государства»); отечественные исследователи трактуют это высказывание дословно: «.Поплыву к морю» [13. С. 150] (см. [4, [13-14]). Ведь в этом случае становится понятным мотив Конфуция -отчаяние от нереализации его Пути в Поднебесной, как это просматривается и по другому его высказыванию о намерении переселиться в земли варваров (гл. 9-14 «Лунь Юя»). Поэтому при всем миролюбивом (но не более) отношении к сы и Конфуций не стремился однозначно распространить на них те принципы семейной иерархии, которые должны были быть реализованы в Чжун Го. И подход к варварам «как к диким зверям и птицам» [15] также имел место быть.

Подытоживая вышесказанное, выделим ряд ключевых моментов:

- в рамках учения Конфуция древняя философская идея китаецентризма оформляется в этноцентричную модель мира;

- идея превосходства китайской нации имела следствием появление контраверзы «ней - вай» в значении «китайский - иностранный» («цивилизованный - варварский»);

- термины Тянься, Чжунго, Цзиу Чжоу начинают функционировать исключительно как самоназвания Китая.

ЛИТЕРАТУРА

1. Zhonghua cidian / Zhionghua shuju bianjibu bian. Beijing: Zhonghua shuju, 2001. (Китайский словарь / Редакция редакционного отдела Китай-

ского издательского управления. Пекин: Китайское издательское управление, 2001) - китайский язык.

2. Горелов А.А. История мировых религий: Учеб. пособие. 2-е изд., испр. М.: Флинта: МПСИ, 2006. 360 с.

3. Переломов Л.С. Конфуцианство и легизм в политической истории Китая. М.: Наука, 1981. 334 с.

4. Классическое конфуцианство: переводы, статьи, комментарии А. Мартынова и И. Зограф: В 2 т. СПб.: Нева; М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000. Т. 1.

384 с.

5. Sima Qian. Shiji. (Сыма Цянь. Исторические записки) - вэньянь, древнекитайский книжный язык. Режим доступа: http://history.zsu.edu.cn/

netedu/25shi/sj/index.html

6. Chen Rong Wen. Shilun «Shangshu» “Zhongde” de fa si xiang. (Чэн Жун Вэнь. Попытка анализа законов «Срединного Дэ» в «Шан шу») - ки-

тайский язык. Режим доступа: http://article.chinalawinfo.com/article/user/article_display.asp?ArticleID=35034

7. Малявин В.В. Китайская цивилизация. М.: Дизайн. Информация. Картография; Астрел; АСТ, 2001. 632 с.

8. Sima Qian. Shiji / Wu Shuping qianyan yu yiwen (Сыма Цянь. Исторические записки / Предисл. и пер. У. Шупина) - китайский язык. Режим

доступа: http://ls.houdao.com/res

9. История политических и правовых учений. Средние века и возрождение / Отв. ред. В.С. Нерсесянс. М.: Наука, 1986. 350 с.

10. Маслов А.А. Тайный код Конфуция. Что пытался передать Великий Учитель? Ростов н/Д: Феникс, 2005. 288 с.

11. Девятов А., Мартиросян М. Китайский прорыв и уроки для России. М.: Вече, 2002. 398 с.

12. Kongzi. Lunyu. Gongye Chang pian di wu yuanwen ji yizhu. (Конфуций. Лунь-Юй. Гл. 5: Гунъе Чан / Оригинальный текст и комментарии) -китайский язык. Режим доступа: http://sswj.spaces.live.com/Blog/cns!1p5cvN0QZ4XBe2tX70CuA7uw! 172.entry

13. Беседы и суждения Конфуция. СПб.: Кристалл, 1999. 1120 с.

14. Переломов Л.С. Конфуций: «Лунь Юй» / Исслед., пер. с кит., коммент. Факсимильный текст «Лунь Юя» с коммент. Чжу Си. М.: Восточная литература РАН, 1998. 588 с.

15. Информационный ресурс о Китае. Все о Китае - ChinaStar.ru. Режим доступа: http://www.chinastar.ru/rus/1/5/6/

 

Липовцева Е.М. 

Статья представлена научной редакцией «Философия, социология, политология» 25 июня 2007 г.

ВЕСТНИК ТОМСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА № 303 Октябрь 2007

https://cyberleninka.ru/article/n/modifikatsiya-znacheniy-samonazvaniy-kitaya-ot-dokunfutsianskoy-filosofii-k-ucheniyu-konfutsiya

 


01.03.2007 Стратегический баланс сил в АТР на рубеже XX - XXI вв. 

 

Оглавление научной работы

автор диссертации — кандидата политических наук Юй Сяотун

Введение

Глава 1. Восточная Азия после "холодной войны"

1.1 Роль АТР в современном мире и новая расстановка сил

1.2 Концепции национальной безопасности ключевых государств АТР.

Глава 2. Стратегические треугольники АТР

2.1 Треугольник "КНР-РФ-США"

2.2 Перспективы отношений в треугольнике "Китай - Россия

Япония"

2.3, Китай-Россия-Индия: трехстороннее взаимодействие

Глава 3. Процессы стратегической интеграции в АТР

3.1 Интеграционные процессы в АТР на рубеже XX-XXÍ вв.

3.2 Взаимодействие в рамках Шанхайской организации ^ сотрудничества.

 

Введение диссертации

2007 год, автореферат по политологии, Юй Сяотун

Актуальность темы

В связи с окончанием "холодной войны" и углублением экономической интеграции стран АТР структура международных отношений в регионе претерпевает существенные изменения, что обусловило необходимость разработки новой модели отношений также и в сфере безопасности. Более реальной становится перспектива перестройки отношений стран региона через снижение уровней баланса сил и достижение баланса интересов.

Однако события, связанные с силовыми акциями США и НАТО в Ираке, особенно, в Югославии, свидетельствуют, что дух сотрудничества в международных отношениях, не говоря уже о его букве, будет создаваться в условиях очевидных претензий ряда стран на гегемонию. Как в Европе, так и в Азии динамика международной жизни определяется противоречивым сочетанием сотрудничества и силового соперничества.

Очевидно, что система международных отношений нуждается в переосмысливании традиционных, основанных на военно-силовых механизмах союзнических отношений и концепций коллективной безопасности. Система безопасности на основе сотрудничества, разрабатываемая в качестве базовой модели безопасности для Азиатско-Тихоокеанского региона, вероятно, должна включать элементы международных институтов и неформальных норм, правил и принципов международного поведения. Ведь как крупные, так и малые страны региона заинтересованы в стабильности и безопасности — особенно в гарантиях от посягательств на их интересы.

Укрепление национальной безопасности Китая и России неотделимо от конструктивного участия этие стране обеспечении глобальной и международной безопасности, включая участие в международных режимах безопасности в АТР.

Безопасность региональная имеет общие основные черты с безопасностью глобальной. В то же время безопасность региональная отличается множественностью форм проявления, учитывающих особенности конкретных регионов современного мира, конфигурации баланса сил в них, их исторических, культурных, религиозных традиций и т.п. Во-первых, процесс поддержания региональной безопасности могут обеспечивать как специально созданные для этого организации, в частности Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), так и объединения государств более универсального характера, например, Организация американских государств (ОАГ), Организация африканского единства (ОАЕ) и др.

В отличие от Европы, несущие конструкции системы международных отношений в Азиатско-тихоокеанском регионе периода «холодной» войны не были столь однозначно привязаны к биполярной схеме стратегического противостояния между Востоком и Западом, хотя оно и оказывало сильнейшее воздействие на развитие обстановки в АТР, особенно в его северо-восточной части. Основу региональной системы безопасности составляли двусторонние (США-Япония, США-Южная Корея, СССР-КНДР, СССР-Монголия и т.д.), а не многосторонние (НАТО—ОВД) военно-политические институты. Более разноплановой была и их экономическая составляющая. Экономическое соперничество в АТР шло по существу не столько по водоразделу Восток-Запад, сколько по линии Япония — «азиатские тигры», Япония—США. Гораздо более непримиримыми и противоречивыми, чем в Европе, были взаимоотношения между некоторыми государствами региона, провозгласившими построение социализма как основу своих политико-идеологических доктрин. Кроме феномена КНДР это относилось, прежде всего, к СССР и КНР, между которыми наблюдались не только значительные идеологические разногласия, но и неприкрытое соперничество за лидерство.

Провозглашение «нового политического мышления» в СССР, ослабление, а затем и полный демонтаж «железного занавеса» как основного атрибута военно-политического и идеологического противостояния между Востоком и Западом в конце 80-х — начале 90-х годов привели к еще большему многообразию политического ландшафта АТР. В тихоокеанской Азии окончание «холодной войны» не ознаменовало собой явного рубежа в международном развитии, как это было в евро-американском мире. Перемена была ощутима, однако ее трудно назвать радикальной. Окончание «холодной войны» лишь активизировало процессы развивавшиеся в АТР с 60-80-х годов: возникновение и усиление новых региональных центров силы, рост азиатского национализма, обретавшего все большее международное влияние.1

Это дополнительно способствовало тому, что региональное сообщество и после окончания «холодной войны», и в настоящее время в значительной степени восприимчиво к понятию многополярности международных отношений. Из этого, в свою очередь, следует, что и устройство системы безопасности на общерегиональном уровне может в значительной мере тяготеть к многосторонней схеме.

В последнее десятилетие все большее значение в обеспечении региональной безопасности придается ее субрегиональному подуровню. Прекращение «холодной войны», переход от конфронтационных к кооперативным формам поддержания стабильности в различных регионах мира способствует углублению этого процесса, его переходу в более компактные и ограничено взаимосвязанные субрегионы.

Цель и задачи исследования. Цель исследования состоит в анализе того, как и каким образом трансформируется стратегическая роль и место Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР).

С учетом актуальности проблемы для всего международного сообщества, региона АТР и, не в последнюю очередь, России автор попытался выстроить исследование по следующим направлениям: Показать роль АТР в современном мире и новую расстановку сил в регионе на рубеже XX-XXI вв.

Рудницкий А.Ю. Азиатско-Тихоокеанский регион и общемировое развитие Внешняя политика и дипломатия стран Азиатско-тихоокеанского региона:Учебное пособие ДА МИД РФ. М. 1998. С.36 дать характеристику политическим и геополитическим сторонам проблемы в регионе АТР; рассмотреть концепции безопастности ведущих держав АТР проанализировать различные аспекты взаимодействия в рамках стратегических треугольников АТР; обозначить роль и место КНР, России и Индии в нарастающих интеграционных процессах АТР.

Научная новизна работы заключается в следующем: рассмотрены особенности интеграционных процессов в АТР и их стратегическое значение; проанализирована эволюция концепции национальной безопасности КНР в последней четверти XX века, выявлены новые подходы Китая к проблеме региональной и международной безопасности в условиях перехода мирового сообщества от биполярности к многополярности; предпринята попытка комплексного рассмотрения особенностей взаимоотношений между ключевыми акторами региона

Хронологические рамки исследования охватывают в основном последнее десятилетие XX века. На рубеже 80-90-х годов феномен роста мощи АТР стал объектом особо пристального внимания мировой политологии. Именно к этому времени, как представляется, сформировались базисные предпосылки изменения роли и места АТР как в региональной, так и мировой архитектонике.

Предмет исследования. Предметом исследования явились идеологические, военно-политические и экономические аспекты политики руководства стран АТР в процессе изменений в Восточной Азии в период после "холодной войны".

Основа методологии исследования. Окончание "холодной войны", сопровождавшееся распадом СССР и «восточного блока», в корне изменило облик международных отношений и потребовало нового подхода к их изучению. Но, как признают специалисты-международники, на сегодняшний день наука еще не выработала такого подхода: глобальные политические изменения, в известном смысле, застали теорию врасплох.2 Оказалось, что ее основные концепции мало приспособлены для осмысления происходящих сдвигов, методология слабо согласуется с изменившимися условиями.Не отказываясь от общепризнанных достижений различных теорий международных отношений, позволяющих говорить о существовании соответствующей относительно самостоятельной дисциплины, автор стремился к комплексному анализу. Поэтому для оптимизации процесса построения необходимых обобщений и выводов при исследовании столь многогранной проблемы стратегические подвижки в АТР рассматривались через призму политических, военнно-стратегических, экономических и др. явлений и событий.

В значительной степени комплексному анализу в данной работе способствовали теоретические и практические работы как зарубежных, так и отечественных авторов по проблемам геополитики и международным отношениям. Общее, что в большей степени объединяет работы теоретиков современных международных отношений, анализ процессов интеграции и дезинтеграции территорий в условиях глобальных изменений.3

При рассмотрении вопросов адаптации идей теоретиков международных отношений к реалиям АТР использовались как исследования ученых, анализирующих общие проблемы развития международных отношений, так и работы специалистов-международников, занимающихся конкретным изучением региональных проблем Азиатско-Тихоокеанского региона. В их число входят труды О.Арина, Е.П. Бажанова, А.Д Богатурова, A.A. Волоховой, АДВоскресенского, Ю.М. Галеновича, JI.C. Кюзаджяна, В.Ф. Ли, B.C.

2 Цыганков П. Глобальные политические тенденции и социология международных отношений. Международные отношения: социологические подходы. М.1998. С.18

3 Гаджиев К.С. Геополитика. M., 1997; Agnew J., Carbridge S. Mastering space: hegemony, territory and international olitical economy. L., N.Y.,1995

Мясникова, В.Е.ГТетровского, А.Ю. Рудницкого, М.Л.Титаренко, A.M. Хазанова, А.Г.Яковлева и др.

Степень разработанности темы и источниковедческая база.

Многие научные дискуссии по проблемам нового баланса сил в Восточной Азии, организованные после "холодной войны" как в России так и за рубежом, посвящаются вопросам, связанным с поддержанием в регионе стабильности и безопасности, а также обсуждению возможных причин роста напряженности и возникновения здесь конфликтов. В центре внимания аналитиков, как правило, оказываются две группы проблем: одна, затрагивающая различные варианты политики Соединенных Штатов Америки в Восточной Азии, начиная от курса на формирование здесь однополярного мира и кончая выводом из региона всех американских войск, и другая, связанная с анализом национальных интересов и геополитических амбиций ведущих акторов новой системы международных отношений в Восточной Азии.

Автор опирался на разработки российских и китайских ученых в области развития международных отношений, придерживаясь принципов диалектики и причинно-следственных взаимосвязей.

Очевидно, что поступательное развитие АТР предвещает кардинальные сдвиги в меняющейся геополитической конфигурации мира. В России, как представляется, стратегическое восприятие АТР все более усиливается. Об этом свидетельствует выход на рубеже 90-х - начала 2000гг. ряда специализированных изданий. Так в 1998г. Дипломатическая академия МИД РФ издала под редакцией В.Ф.Ли монографию «Внешняя политика и дипломатия стран АТР»; Начиная с 2000г. в Институте Дальнего Востока РАН издается под редакцией A.B. Болятко ежегодный сборник статей «Россия в АТР»; Институт Мировой экономики и международных отношений РАН в. 2004 издал под редакцией Г.И. Чуфрина коллективную монографию «Восточная Азия: между регионализмом и глобализмом».

А в 2005 г. вышел в свет при содействии « Российского национального комитета по Тихоокеанскому экономическому сотрудничеству» первый номер ежемесячного журнала «Россия в АТР».

Значительный интерес также представляют работы таких известных специалистов как, А.Д. Богатуров, А.Д.Воскресенский, Ю.М. Галенович, B.C. Мясников, В.Я. Портяков, МЛ.Титаренко и др.

Из работ на китайском языке следует выделить исследования таких авторов, как Янь Сюэтун, Сунь Шулин.

Отдельного внимания заслуживают специализирванные издания Китайской академии общественных наук. Например, «Желтая книга по России, Восточной Европе и Центральной Азии» вышедшая в 2006, является одним из первых фундаментальных исследований современной внешней политики, особенно в Центральной Азиии; заслуживает внимания издание Института азиатско-тихоокеанских исследований «Синяя книга - доклад о развитии в АТР», посвященное анализу наиболее горячих вопросов АТР. В этой связи хотелось бы еще отметить монографию, подготовленную под редакцией Фу Менцзи «Стратегический курс АТР-главные мировые силы развития и конкуренции», изданную в 2002 г. и до сих пор являющейся одним из самых авторитетных изданий по вопросам АТР. В работу, подготовленную в стенах китайского Института стратегических исследований, вошли исследования таких известных специалистов как Цзи чжие, Юань Пэн, и др.

Эмпирическую базу работы составляют законодательные акты по внешней политике, прогнозные исследования, материалы периодической печати и практических организаций. Большой объем информации, необходимой для анализа различных аспектов рассматриваемой в работе тематики, содержится в центральных китайских периодических издания и академических журналах, в частности, «Жэньминь жибао», «Бэйцзин цзинцзибао», «Хуаньцю Шибао», «Ляньхэ цзаобао», « Фэнхуан синьвэнь», «Чжунго синьвэнь ван» Особое место среди привлеченных периодических изданий занимает ряд специализированных газет и журналов по проблемам АТР.

Это издание Института современных международных отношений «Сяньдай гоцзи гуаньси», издание международных проблем «Годзи вэньти яньцзю», издание Института Азиатско-тихоокеанских исследований «Дандай ятай» и др.

В ходе написания диссертационной работы автор использовал публикации в периодических изданиях 1990-х - начала 2000-х гг., издаваемых на русском языке («Независимая газета», «Эксперт», «Политический журнал», «Обозреватель»).

Важную группу источников составляют работы, выступления, заявления и интервью должностных лиц: государственных деятелей, сотрудников министерств и ведомств.

Практическая значимость диссертации определяется тем, что поднятые в ней проблемы имеют все возрастающее значение для внешнеполитической стратегии России.

Структура работы Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и приложений.

 

II. Структура и основное содержание работы

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и приложений.

Общее содержание работы.

Во Введении обосновываются актуальность и научная новизна исследования, методологические подходы и адекватность постановки проблемы, формулируются цели и задачи исследования, приводится характеристика источниковедческой базы диссертации, дается историографический обзор работ зарубежных и российских исследователей по выбранной теме

Первая глава "Восточная Азия после "холодной войны" " посвящена анализу актуальных вопросов АТР, рассматривается роль АТР в современном мире и новая расстановка сил

На протяжении 1960-90-х гг. в странах Восточной Азии имело место исключительно мощное и динамичное развитие экономики Рост экономических показателей в АТР во многом был обусловлен успехами внутреннего экономического развития, укреплением двусторонних отношений

На этом фоне Восточная Азия отличается особой структурой международных отношений.

В 1970-80-х годах на региональном уровне структура межгосударственных отношений определялась существованием треугольника СССР - США - КНР, который вписывался в контекст мирового биполярного противостояния Советского Союза и США. Распад СССР разрушил эту структуру. В Восточной Азии обстановка перестала зависеть от отношений Москвы и Вашингтона. Это дало толчок развитию региональной многополярности. В АТР стали действовать несколько центров влияния - Китай, Япония, государства Ассоциации стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН), Россия. Несмотря на то, что США географически и не принадлежат к восточноазиатской подсистеме, они оказывают на этот решен огромное влияние.

Среди региональных противоречий можно выделить четыре главные группы проблем: а) противоречия между отдельными государствами например, существенные противоречия имеются между США и КНР в области экономических связей и в политических подходах к решению некоторых международных проблем; между США и Японией постоянно обостряются противоречия в сфере экономики, валютно-финансовой политики и ряде других областей, между Японией и КНР существуют противоречия в области ¿военного и оборонного строительства, противоречия между двумя корейскими государствами по-прежнему носят остроконфликтный характер, ряд территориальных споров в регионе также должны быть отнесены к этой категории; б) противоречия между группами стран имеются противоречия между субрегионом Юго-Восточной Азии и субрегионом Северо-Восточной Азии в подходах к проблемам безопасности, по вопросам инвестиционной политики и т п., в) противоречия между крупными державами, малыми и средними государствами в целом после окончания "холодной войны" политика некоторых государств региона обрела большую самостоятельность и независимость, а отсюда возникают противоречия с крупными державами по проблемам безопасности (например, Малайзия-США) в связи с ростом комплексной мощи этих держав (в первую очередь, опасения в отношении "китайской угрозы"), г) противоречия межцивилизационного характера, возникающие в отношениях США и европейских держав, с одной стороны, и стран СевероВосточной и Юго-Восточной Азии - с другой, наиболее четко эти противоречия прослеживаются в подходе к правам человека, к проблемам создания новой системы международных отношений и по ряду других проблем 4

Учитывая, однако, то обстоятельство, что в АТР входят четыре великие державы (США, Россия, Китай, Япония), обладающие влиянием в глобальном масштабе, последствия возникновения кризисных ситуаций здесь могут с самого начала приобретать характер не только региональный, но и глобальный В этом по существу и кроется особая угроза для безопасности государств Восточной Азии и АТР в целом.

Опасная неопределенность в развитии ситуации в Восточной Азии в случае ухода американских войск побуждает основных акторов региональной системы международных отношений заблаговременно готовиться к такому неблагоприятному исходу и налаживать диалог друг с другом.

В этом плане исключительный интерес, по мнению автора, представляет эволюция концепции национальной безопасности ключевых акторов региона, в особенности те ее направления которые касаются самоопределения их в Восточноазиатском регионе.

Китай занимает прочные позиции в новой расстановке сил в Восточной Азии. В отличие от Японии, своего потенциального конкурента и соперника в регионе, он располагает собственными природными ресурсами, достаточными для того, чтобы самостоятельно поддерживать устойчивый экономический рост и обеспечивать стратегическую независимость.

Сильной стороной стратегического потенциала Китая, как полюса силы в Восточной Азии, является то, что национальная экономика в долгосрочной перспективе ориентируется на емкий внутренний рынок. При условии, что страна сохранит темпы развития на ближайшую и среднесрочную перспективу, покупательная способность населения будет возрастать, а это значит, что будет расти и внутренний рынок.

Оставаясь самодостаточным центром силы, обеспеченным природными, трудовыми, технологическими и финансовыми ресурсами, Китай объективно располагает всеми необходимыми условиями, гарантирующими ему политическую, экономическую и стратегическую независимость

Силовой потенциал Китая в новой системе отношений в Восточной Азии уравновешивается только стратегической мощью Соединенных Штатов Америки, которые, хотя географически и не являются частью региона, однако располагают здесь огромным военно-морским потенциалом. После распада Советского Союза и ослабления' военно-морского флота России, Америка приложила большие усилия к тому, чтобы укрепить свои стратегические позиции великой морской державы в западной части Тихого океана.

Важнейшими задачами США в XXI в являются сохранение влияния на Японию и замедление возвышения Китая. США стремятся не допустить превращения Китая в регионального лидера той части планеты, которая обещает быть центром мирового экономического развития.

В новом балансе сил в Восточной Азии достаточно сильными позициями обладает Япония, чей ВНП в 2005 году составил 4,848 трлн долл. В течение полувека она была самой динамичной страной Азии, главным проводником американского влияния здесь и даже «главной призмой, сквозь которую Соединенные Штаты оценивали свои интересы в регионе».2 Но 1990-е гг. оказались потерянным временем для страны, периодом стагнации второй экономики мира. У Японии ограниченные природные ресурсы, ее население быстро стареет, способность лидеров использовать потенциал нации не вызывает восхищения. Однако накопленные в предшествующие периоды ресурсы позволяют ей демонстрировать свои претензии на ведущую роль в регионе.

С середины 90-х гг. XX века во внешней политики России в отношении стран АТР произошли значительные изменения, Россия изменила свой первоначальный прозападный внешнеполитический курс, усилив свою политику по отношению к Востоку. Руководство РФ заявило, что Россия проводит политику «двуглавого орла», осуществляя активную дипломатию как на Западе, так и на Востоке.

В 1994 году Россия выдвинула «всестороннюю дипломатическую стратегию (по всем направлениям)», прилагая дипломатические усилия в районе АТР. С помощью усилий на протяжении нескольких лет путем улучшения и развития отношений с Китаем, Японией, Кореей и странами АСЕАН она в конце концов вступила в круг стран АТР. 25 ноября 1997 года пятое неофициальное заседание руководителей экономического сотрудничества и организаций стран АТР приняло решение, принять в 1998 году Россию в качестве нового члена этой организации, что знаменовало официальное возвращение России в АТР

2 Уткин А И Мировой порядок XXI века М,2002 С 331

В своей политике в АТР Россия преследует следующие стратегические цели:

1 С учетом распространения НАТО на Восток, и в обстоятельствах вытеснения России с ее стратегического пространства она пытается стабилизировать свой стратегический тыл и расширить свое стратегическое пространство, для того чтобы сконцентрировать силы для противостояния экспансии НАТО,

2 Наладить стратегическое взаимодействие с Китаем и Индией, чтобы совместно противостоять глобальному доминированию США;

3. Активизировать экономические связи с странами региона, в интересах собственного развития

Стратегия России в АТР включает двусторонний и многосторонний подходы к безопасности.

В центре всей российской стратегии безопасности в АТР находятся отношения с Китаем С начала 1990-х г, отношения между Россией и Китаем на основе нормализации китайско-советских отношений получили стремительное развитие. Россия рассматривает стратегические отношения с Китаем и Индией в качестве ключевого противовеса США

Кроме того, Россия активно восстанавливает и развивает сотрудничество с Японией и Южной Кореей Япония и Южная Корея являются союзниками США в северо-восточной Азии, при этом американо-японское сотрудничество в сфере безопасности играет в АТР роль подобную роли НАТО в Европе и в качестве одной из задач преследует сдерживание России Тем не менее, развитие отношений России с Южной Кореей и Японией способствовало укреплению ее безопасности и экономическому развитию российского Дальнего Востока.

В последние годы Россия восстановила и развивает традиционные отношения с Северной Кореей, Вьетнамом, а также военно-техническое сотрудничество со странами региона

Одновременно Россия пытается использовать участие в многостороннем сотрудничестве в сфере региональной безопасности для восстановления своих позиций в АТР

Вторая глава «Стратегические треугольники АТР» посвящена анализу отношений ведущих держав АТР России, США, Японии, Индии и Китая

Если в период «холодной войны» треугольник КНР-США-СССР был одним из определяющих факторов международных отношений, то сейчас для каждой из сторон взаимоотношения внутри треугольника — лишь один из многих аспектов внешней политики. Кроме треугольника Китай, США и Россия есть треугольники Китай, США и Япония, США, Европа и Россия, Китай, Россия и Индия и даже США, Япония и Южная Корея. Для КНР особое значение имеют взаимоотношения в треугольнике Китай-США-Тайвань- взаимоотношения США с двумя берегами Тайваньского пролива оказывают серьезное влияние на внешнюю политику КНР и становится фактором глобального значения

Международная обстановка постепенно развивается в направлении многополярности, поэтому сейчас треугольник «КНР-РФ-США» ни по характеру взаимоотношений внутри него, ни по влиянию на мировую полигику несопоставим с треугольником «СССР-США- КНР» периода холодной войны

Если говорить о треугольнике «КНР-РФ-Япония» то нужно отметить, что японская политика в АТР продолжает ставить во главу угла укрепление двустороннего сотрудничества с США в различных сферах. И по сей день решающим фактором, определяющим поведение японской дипломатии, остается присутствие на Японских островах крупных военных баз и вооруженных сил США, численность которых составляет около 47 тысяч офицеров и солдат. В этом смысле отношения между Японией и Россией и Японией и Китаем при всем их внешнем благополучии развиваются в действительности довольно противоречиво и все чаще в них преобладают не столько позитивные, сколько негативные тенденции.

Двусторонние отношения в системе Россия-Индия-Китай, устойчиво развивающиеся по всем трем направлениям (прежде всего российско-китайскому и российско-индийскому), объективно служат одним из важнейших факторов активизации трехстороннего взаимодействия.

Другим важным резервом трехстороннего партнерства в кругах специалистов признается развитие региональной интеграции, прежде всего в Азиатском Тихоокеанском регионе (АТР). По мнению специалистов, именно многосторонне сотрудничество в рамках уже давно действующих, а также новых региональных организаций, таких как Форум Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС), Региональный форум АСЕАН (АРФ), «АСЕАН+3», форум «Азия-Европа» (АСЕМ) может стать важным инструментом реализации задач, стоящих перед Индией, Китаем и Россией, способствовать их усилиям по обеспечению международного мира и стабильности3

3 Ранганатхан К Доклад на третьей научной конференции «Индия-Россия-Китай»

 

Россия, Индия и Китай активно участвуют в процессах мировой и региональной институционализации, что наряду с другими факторами, является важным объединяющим моментов во внешнеполитической деятельности трех стран. Россия и Китай - члены АТЭС и ШОС.  Россия - член СНГ и Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС), Китай - участник диалога АСЕАН плюс три (Китай, Япония, Южная Корея). Индия - член Ассоциации регионального сотрудничества Южной Азии (SAARC - South Asia Association for regional cooperation). Индия и Китай — члены ВТО, а Россия стоит на проге вступления в эту организацию. Это означает, что трехстороннее сотрудничество Индии, Китая и России будет затрагивать интересы и территории, если не всех стран-членов данных организаций, то, как минимум, тех, которые расположены в Восточной, Центральной и Южной Азии.

Особое значение в этом смысле имеет сегодня взаимодействие в рамках Шанхайской организации сотрудничества. Принятие в 2002 году на саммите в Санкт-Петербурге базового уставного документа - Хартии ШОС, учреждение постоянных органов, формирование практических механизмов сотрудничества государств-участников в различных сферах — от безопасности и борьбы против терроризма до конкретных хозяйственных и гуманитарных областей — все это свидетельствует о больших возможностях организации в решении задач, которые составляют потенциал трехстороннего сотрудничества России, Индии и Китая. Концепция трехстороннего взаимодействия и взаимовыгодного сотрудничества Росси, Китая и Индии продолжает оставаться в стадии тщательной экспертной разработки и находится на начальном этапе практической реализации. Регулярные встречи-политологов трех стран, объективно превратившись в своего рода научное сопровождение данного процесса для выработки согласованных рекомендаций руководству трех стран, начинаются приносить видимые практические результаты.

Разумеется, ведя сегодня неформальный диалог, сторону отдают отчет наличию разного рода проблем. Основные из них — сохраняющиеся трудности в отношениях между КНР и Индией (вопрос о границе, китайско-пакистанские связи и ряд других). Другие вызваны особенностями, международного положения трех стран, действием «американского фактора», общей подозрительность, а порой, откровенно провокационной позицией Запада. Немало проблем может быть связано с практическим движением по пути трехсторонней экономической интеграции. Трудно пока оспорить и мнение некоторых экспертов, что «далека от четкого определения повестка дня сотрудничества»4

Тем не менее, есть все основания полагать, что в целом концепция трехстороннего взаимодействия рассматривается партнерами как важный резерв консолидации усилий в решении сходных международных задач, как дополнительный ресурс, позволяющий расширить возможности внешнеполитического маневра на международной арене в целом, особенно в моменты обострения международной обстановки. Определенные надежды возлагаются и на поиск различного рода трехсторонних экономических и культурно-гуманитарных проектов в интересах развития хозяйственных и социальных комплексов каждой из стран. Трехстороннее взаимодействие видится как неформальное и некон-фронтационное партнерство, нацеленное на создание прочного, стабильного и справедливого мира, а на этой базе - на обеспечение благоприятных внешних условий для решения стоящих перед каждой из трех стран задач, на эффективное использование в процессе реализации взаимодополняющих возможностей друг друга.

В третьей главе « Процессы стратегической интеграции в АТР» рассмотрены особенности взаимоотношений в рамках таких региональных союзов как АСЕАН +3, АТЭС и особенно в ШОС.

Среди аналитиков, работающих в международных финансовых институтах (Всемирном банке, МВФ и других), с 2000 г все более распространяется, оптимистическое мнение, что, за немногим исключением, экономики азиатских стран снова переживают подъем, а фаза глубокого кризиса в третьем по величине ключевом регионе мировой экономики ушла в прошлое Другими словами Восточная Азия, те СевероВосточная и Юго-Восточная Азия, останутся самым динамичным регионом глобального экономического развития, темпы которого будут выше среднемировых Это будет относиться не обязательно к каждой экономике, но к подавляющему большинству их.

В определенной степени финансовый кризис 1997-1998 г послужил точкой отсчета для новых отношений в Восточной Азии. Главный вывод, сделанный пострадавшими от кризиса странами, состоит в том, что настаивание на национальном суверенитете и отказ от региональной интеграции могут привести к резкой утрате суверенитета, и что риски дезинтеграции гораздо выше, чем риски интеграции 

4 Сяндай гоцзи гуанси 2003 № 1

До того как разразился азиатский кризис, политики этого региона придерживались очень осторожного стиля наднациональной кооперации. Его определяющими чертами было достижение консенсуса и постепенное продвижение вперед. Похоже окончательно этот этап завершился с полной интеграцией стран ЮВА в рамках АСЕАН.

Экономика АСЕАН, объединяющей 10 стран Юго-Восточной Азии и Индокитая, всегда была ориентирована на экспорт. Наметившийся мировой экономический спад, прежде всего в таких экономических гигантах, как США и Япония, вызванный не в последнюю очередь трагическими событиями в Нью-Йорке и Вашингтоне 11 сентября, а также нарастающее экономическое могущество КНР подталкивают некогда весьма динамичную, а ныне экономически и политически "потускневшую" Ассоциацию государств Юго-Восточной Азии к поискам "спасательного круга". Поэтому страны АСЕАН с энтузиазмом восприняли предложенную в Сингапуре (2000г) Китаем идею создания "зоны свободной торговли" (далее ЗСТ) в составе АСЕАН и КНР, официально закрепленную на состоявшихся в султанате Бруней (сентябрь 2001 г.) и Камбодже (ноябрь 2002г ) встречах в верхах по формуле "АСЕАН плюс КНР". В итоге была достигнута договоренность о создании совместной ЗСТ, к 2010 г.

В 2003 году лидерами группировки одобрена концепция сообщества АСЕАН, предусматривающая в качестве триединой задачи создание к 2020 году в рамках Ассоциации сообщества безопасности, экономического сообщества и социально-культурного сообщества. На ее реализацию нацелена 6-летняя Вьентьянская программа действий (ВПД), принятая на 10-м саммите АСЕАН в ноябре 2004 года. Этот документ фиксирует в качестве приоритетных направлений деятельности «десятки» достижение более высокой степени интеграции и параллельное сокращение разрыва в уровнях развития между ее старыми и новыми членами. Для решения этой двуединой задачи в 2000 году была запущена Инициатива интеграции АСЕАН (ИАИ).

В экономической области страны Ассоциации проводят линию на интеграцию и либерализацию в субрегионе ЮВА на базе вступившего в силу с 1 января 2002 года Соглашения о создании зоны свободной торговли АСЕАН, рамочного соглашения о зоне инвестиций АСЕАН и схемы промышленного сотрудничества АСЕАН.

Россия стремится вносить свой реальный вклад в экономическое развитие этого региона. Прирост ежегодного товарооборота РФ со странами АТР составляет более 20 процентов. В ее действиях и планах исходят из того, что Россия - неотъемлемая часть АТР. Этот регион - не только пространство бурного экономического роста. Здесь проявляется одно из позитивных следствий глобализации - постепенное выравнивание уровней социально-экономического развития различных регионов мира. Еще одна отличительная черта АТР — высокая динамика интеграционных процессов, которые позитивно влияют на формирование нового, более справедливого мироустройства.

Развитие России может быть успешным лишь при условии самого активного участия в региональной интеграции. Конструктивная вовлеченность в эти процессы -стратегический выбор, важнейшая задача на обозримую перспективу. Этими соображениями руководствовалась Россия при присоединении в 1998 году к форуму «Азиатско-тихоокеанское экономическое сотрудничество». Сегодня на пространстве АТР это самый представительный механизм консультаций, совместного обсуждения ключевых региональных и международных вопросов.

Первое мероприятие в России в рамках Форума АТЭС прошло в мае 2001 года в Москве - заседание ДКС. В его работе приняло участие около 100 представителей деловой элиты АТР.

В целях активного привлечения российского бизнеса к деятельности ДКС в ноябре 1998 года под эгидой Комиссии Правительства Российской Федерации по вопросам участия в форуме АТЭС по инициативе МИД России был сформирован «Деловой клуб АТЭС» - неформальное объединение представителей российских деловых кругов, ориентированных в своей деятельности на Азиатско-Тихоокеанский регион (АТР). В него входят более 50 крупных российских фирм и банков.

К сожалению, запас информации о России и ее деловых кругах у стран-участниц АТЭС пока весьма и весьма скуден. Одна из основных причин - недостаточная активность российских представителей в ДКС АТЭС, их слабая взаимосвязь с заинтересованными государственными ведомствами Азии и российскими деловыми кругами в целом.

Распад СССР и образование в Центральной Азии новых независимых государств изменили очертания границ в регионе, и посему к середине 90-х гг возникла необходимость придать многосторонний характер российско-китайскому переговорному процессу по вопросам границы, проходившему то тех пор на двусторонней основе. Это и произошло в Шанхае в 1996 г, где лидеры России, Китая, Киргизии, Казахстана и Таджикистана подписали Соглашение об укреплении мер доверия в приграничных районах строительства мер доверия и обеспечения пограничного сотрудничества.

Преобразование «Шанхайской пятерки» в ШОС произошло в июне 2001 г на встрече лидеров России, КНР, Казахстана, Киргизии, Таджикистана и примкнувшего к ним Узбекистана. Главными целями региональной организации было объявлено укрепление всесторонней кооперации между странами-участницами по вопросам безопасности и обороны, а также в сфере внешней политики, экономики, культуры и т д. Преобразование организации ознаменовало собой превращение ее из довольно ограниченного международного инструмента по решению пограничного вопроса в коллективное средство обсуждения многоплановых проблем по всем аспектам многосторонних отношений.

Одним из основных направлений ШОС, является противодействие таким вызовам и угрозам, как международный терроризм, нелегальная транспортировка наркотиков, контрабанда оружия, нелегальная миграция и иная трансграничная противоправная деятельность.

Одним из наиболее значимых результатов Бишкекского саммита ШОС в июне 2002 г стала разработка совместных подходов к предотвращению международного терроризма и экстремизма. В контексте роста нестабильности и напряженности потенциально взрывоопасной ситуации в Центральной и Юго-Восточной Азии принятые ранее соглашения получили новое наполнение в Шанхайской Конвенции по проблемам предотвращения терроризма, сепаратизма и экстремизма Основной задачей. Конвенции провозглашено обеспечение правовой и практической базы для взаимодействия правоохранительных органов и спецслужб стран-членов ШОС в сфере противодействия названным «трем злым силам», прежде всего в Центральной Азии.

На саммите в Санкт-Петербурге в июне 2002 г состоялось подписание Соглашения по созданию региональной антитеррористической структуры (постоянного органа по усилению координации и взаимодействия спецслужб стран - членов ШОС в борьбе против терроризма, сепаратизма и экстремизма).

Декларация о создании ШОС утверждает открытость Организации для присоединения к ней третьих сторон, что свидетельствует о неприятии странами—участницами идеи регионального обособления и автаркии. К настоящему времени свой интерес к деятельности Организации продемонстрировали Региональный Форум АСЕАН, Индия, Иран, Пакистан, Шри-Ланка, Монголия и ряд других стран.

Сейчас ШОС - это пока единственный в мире постоянный интернациональный механизм с участием Китая, поставивший перед собой задачу противодействия международному терроризму, религиозному экстремизму и национальному сепаратизму на коллективном уровне. На наш взгляд, структуры, подобные ШОС, в геополитическом плане символизируют, стремление части мирового сообщества к созданию многополярного мира и, в определенной мере, являются признаком зарождения такового мира.

Киргизия, Узбекистан и Таджикистан по понятным причинам были вынуждены допустить базирование на своих территориях воинского контингента США. Однако эти государства не намерены поступаться своим суверенитетом. Это и побудило Узбекистан свернуть американское военное присутствие на своей территории в 2005 году. В России и КНР названные страны видят авторитетных гарантов своей независимости. С другой стороны, вытеснение Соединенными Штатами России и Китая с позиций доминирующих в регионе держав расширяет для центральноазиатских лидеров пространство для политико-экономического маневра относительно Москвы и Пекина. В этом контексте механизмы ШОС могут сыграть позитивную роль в плане поддержания оптимальных, коллективно управляемых рамок этого маневра.

ШОС не является блоковой, союзнической организацией. Она представляет собой международный инструмент для согласования направлений многостороннего сотрудничества Как и любое диалектическое явление, процесс становления и развития ШОС не лишен и определенных трудностей. Одна из текущих проблем ШОС и заключается в том, что организация пока не имеет согласованной структуры и постоянных органов, поэтому не обладает полномочиями субъекта международных отношений. В перспективе, после окончательного оформления и организационного упорядочивания, ШОС вполне способна стать влиятельным международным институтом.

В Заключении

подводятся итоги исследования На протяжении 1970-1980-х годов и вплоть до окончания "холодной войны в Восточной Азии поддерживался баланс сил между тремя великими державами Советским Союзом, Китаем и США. Однако распад СССР в начале 1990-х не только способствовал укреплению позиций Соединенных Штатов Америки в регионе в роли единственной глобальной сверхдержавы, привел к формированию в Восточной Азии нового баланса сил. Этот процесс проходит на фоне быстрого экономического роста стран региона и сопровождается увеличением военных расходов и неудовлетворенными национальными амбициями.

Силовой потенциал США в новой системе отношений в Восточной Азии уравновешивается только стратегической мощью КНР. Китай занимает прочные позиции в новой расстановке сил в Восточной Азии. В отличие от Японии, своего потенциального конкурента и соперника в регионе, он располагает собственными природными ресурсами, достаточными для того, чтобы самостоятельно поддерживать устойчивый экономический рост и обеспечивать стратегическую независимость В новом балансе сил в Восточной Азии достаточно сильными позициями обладает Япония Правда, в 90-е годы XX в темпы ее экономического роста серьезно замедлились, однако накопленные в предшествующие периоды ресурсы позволяют ей сохранять за собой место ведущей экономической державы Восточной Азии и второй в мире, после США. Она постоянно модернизирует свои силы самообороны, оснащая их самыми передовыми военными технологиями. В японских политических кругах все активнее обсуждаются вопросы пересмотра мирной Конституции 1947 года и отказа от трех неядерных принципов, что, в случае реализации этого плана, выведет Японию в число ведущих военных держав не только регионального, но глобального уровня".

Таким образом, в начале XXI века в восточной Азии возник новый расклад сил, при котором четко обозначились ведущие роди двух великих держав — Китая и Соединенных Штатов и второстепенные роли Японии, Южной Кореи и России. Проблема, однако, состоит в том, насколько противоречащими друг другу окажутся национальные интересы этих стран в региональной системе отношений, какие средства участники восточноазиатского "концерта" будут использовать для их реализации и какую внешнюю политику они будут проводить для поддержания стабильности и безопасности в этом стратегически важном районе мира. В условиях, пока новая системы отношений в Восточной Азии еще окончательно не сформировалась, ряд стран региона хотел бы успеть решить оставшиеся еще с периода "холодной войны" территориальные проблемы. Такие проблемы в первую очередь существуют в отношениях между Китаем, Японией, Южной Кореей, Вьетнамом и странами АСЕАН по поводу принадлежности островов в Южно-Китайском море. Китай и Япония, например, оспаривают права на острова Сэнкаку. Токио претендует также на южнокорейский остров Такто и на Южно-Курильские острова, принадлежащие России. В условиях складывания новой системы отношений в Восточной Азии возникновение споров между странами региона по территориальным проблемам особенно опасно, так как их притязания выдвигаются в условиях быстро набирающего силу национализма.

Для более точного понимания ситуации в АТР важен стратегический анализ отношений в стратегическом треугольнике КНР-США-Россия, которые как и раньше имеют не только региональное, но и большое глобальное значение.

Международная обстановка постепенно развивается в направлении многополярности, поэтому сейчас треугольник «КНР-Россия-США» ни по характеру взаимоотношений внутри него, ни по влиянию на мировую политику несопоставим с треугольником «СССР- США- КНР» периода холодной войны.

Террористические акты 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке и Вашингтоне начисто перечеркнули упования народов мира на устойчивый ход развития человечества в XXI веке. Перечеркнуты, оказались доктрины и концепции, гипотезы и модели будущего мирового устройства.

11 сентября и последовавшие события оказали значительное влияние на отношения между тремя крупнейшими мировыми державами. Россия стала одним из главных союзников США по антитеррористической коалиции. Пекин также поддержал Вашингтон политически.

В последнее время повысилась значимость на мировой арене другого треугольника «Россия - Китай - Индия». Его конечно нельзя сравнивать по степени влияния на мировые события с треугольником «КНР-Россия - США». Но по мнению ученых его роль будет в дальнейшем только возрастать.

Россия, Индия и Китай активно участвуют в процессах мировой и региональной институционализации, что наряду с другими факторами, является важным объединяющим моментов во внешнеполитической деятельности трех стран.

Особенность нынешнего отношения России к региону Восточной Азии в стратегическом плане такова, что в силу объективных, прежде всего экономических, причин она не может играть здесь роль центра силы, какую в свое время играл Советский Союз на Тихом океане и в АТР. Поэтому восточноазиатский регион пока не является приоритетным направлением внешней политики России. Внимание российского руководства на данном этапе исторического развития страны сосредоточено в первую очередь на увеличении экономического и силового потенциала на путях сближения с бывшими советскими республиками по периметру российских границ (и здесь трудно переоценить роль влияния России на Шанхайскую организацию сотрудничества), а также укреплении западных рубежей России, непосредственно оказавшись в геостратегическом соприкосновении со странами НАТО.

Хотелось бы надеяться, что по мере укрепления своего экономического и научно-технического потенциала Россия в XXI в непременно заявит о себе, как о великой 'Тихоокеанской державе, приступит к активному освоению Дальнего Востока и Сибири, восстановит свой силовой потенциал и вновь будет играть важную стабилизирующую роль в системе международных отношений в Восточной Азии.

Апробации диссертации. Основные результаты работы получили свое отражение в научно-исследовательской деятельности Института Дальнего Востока Российской Академии Наук Ряд положений и выводов настоящей работы был отражен в докладах на международных конференциях, организованных ВДВ РАН Некоторые результаты исследования были раскрыты в ряде аналитических разработок и публикаций автора, общим объемом 2,5 листа, представленных в академическом издании ИДВ РАН «Проблемы Дальнего Востока»

По теме исследования опубликованы следующие работы

1 Китайская стратегия национальной безопасности в АТР// Проблемы Дальнего Востока №3 2007 с 41

2 Стратегические подходы США к АТР и их влияние китайско -американские отношения // Проблемы Дальнего Востока №4 2007 с 35

 

Список научной литературы

Юй Сяотун, диссертация по теме "Политические проблемы международных отношений и глобального развития"

1. Документальные и справочные издания На русском языке

2. Дэн Сяопин. Основные вопросы современного Китая. М., 1988.

3. Дэн Сяопин.Избранное. Т.1-Ш. (1975-1982). Пекин,1995.

4. Дэн Сяопин. Строительство социализма с китайской спецификой: (Статьи и выступления). Пер с кит. М., 1997.

5. Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между Российской Федерацией и Китайской Народной Республикой.// Китайская Народная Республика.политика, экономика, культура.М, 2001

6. Китайская народная республика: политика, экономика, культура. М. 1997-2001

7. Ленин В.И. Лучше меньше, да лучше. Поли. собр. соч. М., 1964. Т.45.

8. Мир на пороге XXI века. М., 2001.

9. Совместная декларация РФ и КНР. Пекин, 2 декабря 2002 года; Делийская Декларация о дальнейшем упрочении стратегического партнерства между РФ и Республикой Индией. Нью-Дели, 4 декабря 2002 года // Проблемы Дальнего Востока 2003. № 1.67

10. Цзян Цзэминь. Реформа. Развитие. Стабильность (статьи и выступления). М.,1996.

11. Литература. На русском языке:

12. Актуальные проблемы современной Японии. М. 2004

13. Амиров В. Япония-Китай, на пути к битве двух гигантов?// Азия и Африка сегодня. 2003. №4

14. Асмолов К.В. Корейский полуостров в геополитической стратегии КНР // Китайская народная республика.политика, экономика, культура. М.2001.

15. Балакин В. КНР в глобальной стратегии Запада на рубеже веков // Проблемы Дальнего Востока. 2000, № 5

16. Н.Белов Е. Китай. 20 лет экономической реформы // Азия и Африка сегодня. 1998. № 12

17. Богатуров А. Д. Великие державы на Тихом океане. М., 1997.

18. Взаимодействие России, Индии и Китая в XXI веке. Под ред. С.В Уянаева, тг. 1-2. М. 2004.

19. Внешняя политика и дипломатия стран АТР. Под ред. Ли В.Ф. М., 1998.

20. Волохова А. А., Воропаева О. Изменения в мире в начале 90-х годов: оценка китайских политологов // Проблемы Дальнего Востока. 1994. №6.

21. Восточная Азия: между регионализмом и глобализмом. М. 2004

22. Воскресенский А.Д. Россия и Китай: теория и история межгосударственных отношений. М., 1999

23. Гаджиев К.С. Геополитика. М., 1997.

24. Галенович Ю.М. Наказы Цзян Цзэминя: принципы внешней и обороннбй политики современного Китая. М. 2003.

25. Галенович Ю.М. Россия-китай-америка: От соперничества к гармонии интересоа?. М. 2006.

26. Гончаров С.Н., Виноградов Л. О. К вопросу об эволюции внешнеполитической концепции КНР // Проблемы Дальнего Востока. 1988. №4

27. Гребенщиков Э. Тихоокеанская Россия и Япония : регионализация отношений на повестке дня// Мировая экономика и международные отношения. 2004.№1

28. Делягин М. Глобальная неустойчивость и тоска по апокалипсису // Крах доллара. М. 2000.

29. Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между Российской Федерацией и Китайской Народной Республикой.// Китайская Народная Республика.политика, экономика, культура.М., 2001.

30. Кузык Б.К., Титаренко M.JI. Китай Россия 2050: стратегия соразвития

31. Крупянко М.К. Арешидзе Л.Г.Новая расстановка сил в Восточной Азии, значение для интересов безопасности России //Восток. 2003.№6.

32. Лавров С. Три кита АТР//Россия в АТР. №1/2005

33. Лунев С. Широков Г. Трансформация мировой системы и крупнейшиестраны Евразии. М.2001.

34. Лэмптон Д. Американо-китайские отношения: жизнь на краю обрыва// Проблемы Дальнего Востока. 1996. № 1. С. 21.

35. Маргелов М. Российско-китайские отношения, на высшей точке развития?// Международноые отношения. 2003. №9-10

36. Международные отношения: социологические подходы. М., 1998.

37. Мясников B.C. Положение в сфере безопасности в Северо-Восточной Азии // Проблемы Дальнего Востока. 1996. № 5.

38. Морозов С. Дипломатия В.В. Путина. Внешняя политика России 1999-2004гг. М.2004

39. Новые подходы к сотрудничеству в странах Азиатско-тихоокеанского региона. М., 1996.

40. Остроухое О.Л. Внешняя политика Китая в годы реформ и перспективы ее развития // Мировая экономика и международные отношения. 1999. № 3.

41. Ощепков В. П. Россия и Китай в зеркале региональной политики. М.,1998.

42. Петровский В.Е. Азиатско-тихоокеанские режимы безопасности после «холодной войны». М., 1998.

43. Тавровский Ю. В. Азиатские усилия Москвы// Дипломат. Декабрь 2005.

44. Плешаков К. Геоидеологическая парадигма (взаимодействие геополитики и идеологии на примере отношений СССР, США и КНР в континентальной Восточной Азии, в 1949 -1991 гг.). М., 1994

45. Потапов М.А. Внешнеэкономическая политика Китая: проблемы ипротиворечия. М., 1998

46. Свешников A.A. Внешнеполитические концепции КНР иконцептуальные представления китайских специалистов международников. М., 1999,

47. Северо-Восточная и Центральная Азия :динамика международных имерегиональных взаимодействий. М. 2004.

48. Семин A.B. Япония-Китай, проблемы регионального взаимодействия //

49. Китай в мировой и региональной политике. М. 2001.

50. Су Синь. Меняющееся китайское восприятие безопасности

51. Экспресс-информация ИДВ РАН. 1994. № 3.

52. Титаренко M.JI. Россия лицом к Азии. М., 1998.

53. Тихоокеанское обозрение 2004 2005. М.2006

54. Уянаев С.В. К вопросу о сотрудничестве России, Индии и Китая вобласти энергетики// Китай в мировой и региональной политике (история и современность). М., ИДВ РАН, 2006.

55. Яковлев А. Международно-политическая стабильность в АТР и Китай

56. Проблемы Дальнего Востока. 1995. № 5.

57. Янь Сюетун. Китайская стратегия безопасности после холодной войны

58. Экспресс-информация ИДВ РАН. 1995. № 8.

59. Янь Сюетун. Ориентация стратегии безопасности Китая //

60. Экспресс-информация ИДВ РАН. 1996. № 8.1. На китайском языке:

61. Айседон Кат, Вильям Пэйли. Превентивная оборона, новая стратегиябезопасности США. Шанхай., 2000.

62. Бжезинский 3. Великая шахматная доска. Шанхай, 02.1998.

63. Ван Ичжо. Дандай гоцзи чжэнчжи си лунь (Анализировать иобсуждать современную мирвую политику). Шанхай, 1995.

64. Ван Сяоминь. Ятай дицю цзинцзи фачжань дэ тэдянь (Экономическаяособенность развития АТР)// Дандай ятай. 2004. №1.

65. Ван Цинь. Дунмэн цюйюй итихуа дэ фачжань щи чэнюань го цзань дэшанбянь гуаньси (Единое развитие региона АСЕАН и двухсторонние отношения между его членами)//Дандай ятай. 2006. №3

66. Гэ Синьшэн. ЧжунЭ гуаньси лиши, сяныпи юй вэйлай (История,реальность и будущие отношения Китая с Россией)// Элосы яньцзю 2006. №3

67. Дуань Тинчжи, Чжан Сяофэн. дуня диюань чжаньлюэ хуаньцзин юй

68. Чжунго хэйшан аньцюань (Восточно-азиатское геополитическое стратегическое окружение и китайская мороская безопасность) // Дандай ятай. 2004. №4.

69. Дун лэй. Путин дэ гоцзи чжэнчжи гуан юй Элосы гоцзи чжаньлюэ

70. Точка зрения Путина на мировую политику и глобальная стратегия России) // Сяньдай гоцзи гуаньси. 2003. №6.

71. Дэн хао. Чжунго юй чжуня гоцзя гуаньси: хуэймо юй чаньчжань

72. Отношение Китая с Центрально Азиатскими странами. Оглянуться и вперед смотреть) // Гоцзи вуэыги яньцзю. 2002. №3.

73. Жуань Цзунцзэ. Шилунь МэйЭ 'синь чжаньлюэ куанцзя1 гуаньси (Американо Российские отношение'новая структура стратегии') // Гоцзи вэньти яньцзю 2002 №6.

74. Ли Чжидун, Люй Сюэчжэн. Лэнчжань хо чжун-мэй гуаньси чжун дэ

75. Элосы иньсу (После холодные войны, россиский фактор в отношение Китая и США) // Сяньдай гоцзи гуаньси. 2002. №12.

76. Ли Цзинцзе. Чжунэ чжаньлюэ хецзо хобань гуаньси дэ сянчжуан хэфачжань чаньцзин (Положение и развития перспективы китайско-российского стратегическое сотрудничества) // Элосы яньцзю. 2002. №2.

77. Ли Цзинцзе, Чжэн Юй и др. Россия и современый мир. Пекин. 1998

78. Ли Цзинцзе. Гуаныой ЧжунЭ чжаньлюе, сецзо хобань гуаньси

79. Обсуждение китайской и российской стратегии сотрудничества и партнерских отношений) // Дуноу чжуня яньзцю. Пекин, 2000.

80. Ли Бэньхэ. Цюаньцюхуа дэ дочжун инсян юй вого ин цайцю дэ дуйцэ

81. Многостороннее влияние глобализации и ответный курс, который следует принять нашей стране) // Шицзе цзинцзи юй чжэнчжи. 2000. №10.

82. Ли Чжие. ЧжунЭИнь хэцзо чяньцзин (Перспективы китайскороссийско индийского сотрудничества). Пекин, 2003.

83. Лю Цзянфэй, Линь Сяогуан. Стратегические отношения Китая, США,

84. Япония в начале 21 века (21 шицзи чуци дэй джун-мэй-жи джаньлюе гуаньси). Пекин. 2002.

85. Цюаньцю чжаньлюэ дагэцзюй. синьшицзи чжунго дэ гоцзи хуаньцзин

86. Мировая стратегическая структура. Китайское мировое окружение в новом веке)// Чжунго сяньдай гоцзи гуаньси яньцзюсо. Пекин. 2000.

87. Пан Дапэн. Путин ши ци Мэйго дуэй Элосы гонэй чжэнцэ дэ инсян хэгань юй (Влияние и вмешательство США для российской внутренней политики в периоде Путина) //Элосы яньцзю. 2006. №3.

88. Пань Гуан. Цун 'Шанхэй уго' дао шанхэй хэцзоцзучжи (От шанхайскойпятерки стран до ШОС) // Элосы яньцзю. 2002. №2.

89. Син Гуанчэн, Дун Сяоян. 2005 нянь: индуй тяочжань (2005. ответитьна вызов) // Желтая книга по России, воточной Европе, центральной Азии. Пекин, 2006.

90. Ятай чжаньлюэ чан (Стратегия АТР) // Китайский институтсовременных международных отношений. Пекин, 2002.

91. Сун Имин. Цюаныцохуа синь фачжань хэ гоцзи гуаньси фуцзахуа

92. Новое развитие процесса глобализации и усложнение международных отношений) // Гоцзи вэньти яньцзю. 1999. №2

93. Сун Куэй. Элосы ятай чжаньлюе цзи дуэй Чжун Э хэйцзо дэй и-и

94. Российская стратегия АТР и значение для китайско-российского сотрудничества) // Дандай ятай. 2007. № 1.

95. Сунь Сулинь. Элосы ятай чжэнцэ дэ тяочжэн (Регулированиероссийской политики в АТР). Пекин, 2000.

96. Сунь Шулин. Дандай ятай чжэнчжи (Современная политика АТР) //1. Дандай ятай. 2002 №12.

97. Сюй Джисинь. Элосы дэ ятай чжэнцэ (Российская политика в АТР) //1. Дандай ятай. 2005. №2

98. Сяо Гунцинь. Ши си ЧжунМэй чжэнчжи вэньхуа чжанли (Анализнапряженности политических культур Китая и США) // Чжаньлюэ юй гуаньли. 2001. № 2.

99. Тан Чжучан, Jly Цзань. Шанхэй хэцзо цзучжи цюй-юй цзинцзи хэйцзомоши луньси(Анализ форм регионального экономического сотрудничества) // Элосы яньцзю. 2006. №2.

100. Тан Шипин. Цзай лунь Чжунго дэ да чжаньлюэ (И вновь о большойстратегии Китая) // Чжаньлюэ юй гуаньли. 2001. № 4.

101. У Сянбинь. 90 няньдай дуннанья юй тэйвань гуаньси (Отношение

102. Юго-восточная Азии с Тайванем с 90 годах) // Дандай ятай. 2001. №11.

103. Фу Мэнцзи, Цзи Чие, Ван Лицзю Фэн Юйцзунь, Вэй Цзунлэй, Ван Хунган. МэйЭ гуньси сяньчжуан цзи цзосян (Положение и тенденции отношений США и России) // Сяньдай гоцзи гуаньси. 2004. №3.

104. Фэн Юйцзунь. Гоцзи шию чжаньлюэ гэцзюй юй ЧжунЭ нэнюань хэцзочаньцзин (Мировая нефтяная стратегическая структура и китайско-российская энергическая стратегическая перспектива) // Сяньдай гоцзи гуаньси. 2004. №5.

105. Ху Джиюн. 21 шицзи 'ЧжунЭИнь' чжаньлюэ саньцзяо гуаньси цзициинсян (Стратегические отношения в треугольнике 'Китай, Индия, Россия' и их влияние в 21 веке) // Дандай ятай. 2006. №8.

106. Чжан Вэньлин, Чжао Цзанлинь. Ятай цюйюй хэцзо дэ фачжань

107. Развития регионального сотрудничества в АТР)// Дандай ятай. 2003. №5.

108. Чжан Вэньлин. 21 шицзи: шицзе гэцзю юй даго гуаньси (21 век. Вековая структура и отношение крупых стран). Пеки, 2001.

109. Чжан Вэньлин. Дунбэйя цюйюй цзинцзи хэцзо (Региональноеэкономическое сотрудничество Северо-восточной Азии) // Дандай ятай 2004. №4.

110. Чжан Дэгуан. Шанхай хэцзо цзучжи юй оя диюань чжэнчжи бяньцянь

111. ШОС и Европо-Азиатские геополитические изменения) // Элосы яньцзю. 2006. №2.

112. Чжао Болэ. ЧжунИнь гуаньсиичжун синьсин дэ даго гуаньси

113. Отношение Китай с Индией—новый тип отношения между громгами странами)// Дандай ятай. 2005. №8.

114. Чжао чанцин. Дунмэн, Шанхэй хэцзо цзучжи юй чжунго (АСЕАН,

115. ШОС и Китай)// Дандай ятай. 2003. №11.

116. Чжао Иньлян. Дунмен дицюй чжили цзиньчэн чжун дэ чжиду гоцзи (Структура и формирование режима процесса управления в регионе АСЕАН) // Дандай ятай. 2006. №11.

117. Чжао Шэнхуа. Элосы дуйвай чжэнцэ чжун дэ чжунго хэ мэйго

118. Китай и США во внешней политике России) // Сяньдай гоцзи гуаньси. 2002. №9.

119. Чжо Юншэн. Элосы дэ син ячжоу чжэщэ (Российская новая политика в Азии) // Элосы яньцзю. 2006. №1.

120. Чжу Ин. Шилунь ятай цююй цзинцзи хэцзо чжун дэ шанбянь чжу-итэчжэн (Обсуждение особенностей двусторонних отношений в региональном экономическом сотрудничестве) // Дандай ятай.2005. №10.

121. Цзан Синьвэй. Шанхэй хэцзо цзучжи дуйюй Чжунго дэ диюань чжэнчжи ии (Значение ШОС для китайской геополитической политики) // Элосы яньцзю. 2006. №2.

122. Цзи Чжиие. Элосы чаосянь баньдао чжэнцэ дэ яньбянь цзи цзоши

123. Российская политическая эволюция и тенденции для корейского полуострова) // Сяньдай гоцзи гуаньси. 2002. №2.

124. Чай Юй, Юе Юнься. Маои цзиюхуа дэй фачжань юй пинцзя APEC (Свободное развитие торговли и замечание APEC) // Дандай ятай.2006. №3.

125. Чжан Ипин: Элосы цзэньян сюаньцзэ дуйвай чжаньлюе даолу (Какой избрать путь-внешняя стратегия России) // Элосы яньцзю. 1994. №4.

126. Чэн фэнцзюн. Дандэй ятай чжэнчжи юй цзинцзи шилунь (Анализировать и обсуждать современную политику АТР). Пекин, 1999.

127. Чэн Юйжун. Шиси и хо ЭМэй гуаньси чжоши (Анализ тенденции отношений России с США) // Гоцзи вуньти яньцзю. 2003. №5.

128. Ши Юнмин. Чаосянь хэ вэньти юй дунбэйя аньцюань (Корейская ядерная проблема и безопасность Север-восточной Азии) // Гоцзи вэньти яньцзю. 2003. №5

129. Ши Яцзюнь. Шанхэй хэцзо цзучжи дэ вэйлай фачжань(Будущее в развитии ШОС) //Элосы яньцзю. 2006. №2.

130. Юй Суэй. Лунь ЧжунЭ синьснн гуаньсн (Новые отношения Китая и России) // Сяньдай гоцзи гуаньси. 2003. №6.

131. Янь Сюетун. Чжунго юй ятай яньцюань (Китай и безопасность АТР). Пекин, Январь 1999.1. На англиском языке:

132. Chine Report // A Journal of East Asian studies. V.39. № 3. July-September 2003

133. Condoleeza Rice. Prompting the National Interest // Foreign Affairs. January-February. 2000.

134. David M. Lampton, Richard Daniel Ewing. U.S.-China Relations in a Post-September 11th. World. Nixon Center. 2002.

135. David Shambaugh, "Sino American Strategic Relations: From Partners to Competitors"// Survival 42, No. 1 (Spring 2000)

136. Donald H. Rumsfeld, "Start Preparing now for Nash Surprises Ahead"// International Herald Tribune, November 2,2001.

137. Michael Antolic. The Asian Regional Forum :the Spirit of Constructive Engagement// Contemporary Southeast Asia. Vol 16. №.2. September. 1994

138. Robert Keohane. After Hegemony: Cooperation and Discord in the World // Political Economy. 1984

139. Zbigniew Brzezinski, "Living with China", "Living With Russia", "Living with Europe// Natinal Interest. Autumn. 2000

140. I. Периодические издания (разные года) На русском языке языке

141. Азия и Африка сегодня. (Москва)

142. БИКИ (бюллетень иностранной коммерческой информации) (Москва)118. Дипломат (Москва)

143. Международная жизнь. (Москва)

144. Мировая экономика и международные отношения. (Москва)

145. Народы Азии и Африки. (Москва)

146. Проблемы Дальнего Востока. (Москва)123. Россия Китай XXI век.124. Эксперт. (Москва)1. На английском языке125. Asian Survey (Berkley)126. Asiaweek (Hong Kong)127. Beijing Review (Beijing)

147. Contemporary Southeast Asia

148. Foreign Affairs. (New York)

149. Journal of East Asian Affairs. (Seoul)

150. International Herald Tribune132. National Interest133. Political Economy1. На китайском языке

151. Гоцзи вуньти яньцзю (Пекин)135. Дандай ятай (Пекин)136. Дуно чжуня яньзцю (Пекин)137. Жэньминь жибао (Пекин)138. Ляован (Пекин)

152. Сяньдай гоцзи гуаньси (Пекин)140. Цанькао сяосы(Пекин)

153. Цзинцзи вэньти таньсо. (Куньмин)

154. Чжаньлюэ юй гуаньли( Пекин)144.145.

http://www.dslib.net/glob-razvitie/strategicheskij-balans-sil-v-atr-na-rubezhe-xx-xxi-vv.html

http://cheloveknauka.com/strategicheskiy-balans-sil-v-atr-na-rubezhe-xx-xxi-vv

 


01.02.2007 История теории конфуцианской цивилизации в Китае. 

 

Год: 2007

Автор научной работы: Хуан Лилян

Ученая cтепень: кандидата исторических наук

Место защиты диссертации: Москва

Код cпециальности ВАК: 07.00.03 Всеобщая история (нового и новейшего периода)

ИНСТИТУТ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК

Работа выполнена в Центре сравнительного изучения цивилизаций Восточной Азии Института Дальнего Востока Российской Академии Наук

Заслуженный деятель науки Российской Федерации, доктор исторических наук Переломов Леонард Сергеевич

Доктор исторических наук, профессор Доронин Борис Григорьевич

кандидат исторических наук Андрианов Виктор Львович

Институт монголоведения, будцологии и тибетологии СО РАН

 

Оглавление научной работы

автор диссертации — кандидата исторических наук Хуан Лилян

Введение.

Глава 1. История ранних теорий конфуцианской цивилизации.

§1. Исходная система категорий теории конфуцианской цивилизации.

§2. Доконфуцианские и раннеконфуцианские теории цивилизации («Шань хай цзин», «Ли цзи»

глава «Хун Фань»), «Шу цзин»).

§3. Конфуцианская теория цивилизации («Да сюэ», «Чжун юн», «Лунь юй», «Ли цзи», «И цзин»).

Глава 2. История Китая и историографии конфуцианской цивилизации.

§1 История в теории конфуцианской цивилизации.

§2. Смысловые параллели в освещении теории цивилизации (Дао и Логос).

§3. Поиск возможностей понятийной адекватности в освещении теорий цивилизации (конфуцианское Дао и русский Глагол).

Глава 3. Теория конфуцианской цивилизации на современном этапе.

§1. Кампания «критики Конфуция и Линь Бяо» - масштабное наступление на теорию конфуцианской цивилизации и роль Го Можо в создании ее теоретической платформы.

§2. Критика основ теории конфуцианской цивилизации - Ян Юнго и Фэн Юлань.

§3. Реставрация теории конфуцианской цивилизации в процессе модернизации Китая.

Введение диссертации

2007 год, автореферат по истории, Хуан Лилян

Актуальность темы исследования

Китайское, российское и в целом мировое востоковедение в последние два десятилетия все больше внимания уделяет изучению генезиса и эволюции конфуцианской цивилизации. Об этом свидетельствуют серии всекитайских, всероссийских и международных конференций, монографические исследования, создание Международной конфуцианской ассоциации, издание специального журнала, фигурирование в синологии устойчивой культурологической, политической, мировоззренческой и цивилизационной категории «страны конфуцианского культурного региона». По общему признанию западных и восточных ученых потребность изучения конфуцианской цивилизации выросла в проблемное поле и задала сразу несколько новых исследовательских направлений в социологической, исторической и философской дисциплинах. В ракурсе этого и избрана тема настоящей диссертационной работы.

Актуальность темы исследования обосновывается прежде всего практическими запросами современного Китая и теоретическими запросами исторической науки. В настоящее время в Китае принята официальная программа построения общества сяо кан, базирующегося в своих мировоззренческой, психологической, гуманитарно-образовательной, творческо-производительной составляющих на цивилизационных основах конфуцианства. В условиях глобализации, открытости и модернизации Китая конфуцианство становится мощным внутренним и внешним фактором стабилизации и интеграции. Конфуцианский цивилизационный принцип «человек есть средостение Неба и Земли», зафиксированный еще в трактате «Ли цзи» («Записи ритуалов»), способствует выработке цивилизационной максимы [^^«государственной нации» и «общественной морали» йЖШ при сохранении и гарантии самобытности культурного бытия китайских этносов внутри Китая. Вовне цивилизационные конфуцианские принципы служат способами культурной и политической интеграции стран Дальневосточного региона. Все это повышает своевременность изучения избранной темы. Кроме того, сама историческая наука требует кропотливого изучения истории теорий конфуцианской цивилизации, вливающихся в общую теорию, призванную в процессе «возвышения Китая» и занятия им одного из ведущих мест в мире сыграть первостепенную роль. А это, несомненно, диктует необходимость изучения всей полноты теоретических модификаций конфуцианской цивилизации, начиная с первых, самых ранних теорий. Этому, по силе возможности. И посвящается данная диссертация.

Степень научной разработанности проблемы

Любое серьезное синологическое исследование, где фигурирует конфуцианство, неизбежно касается теории конфуцианской цивилизации. Поэтому сюда можно включить весь громадный арсенал мировой синологии. Однако, если иметь ввиду прямую постановку диссертационной темы, таких работ, посвященных именно истории теории конфуцианской цивилизации, оказывается совсем немного. Тема остается новой и как предмет исследования, и как синологическое направление. Но, несомненно, китаеведческая гуманитарная наука подготовила фундамент и определила сущностное содержание и проблематику подобных диссертационной тем.

В российском китаеведении пальма первенства в изучении конфуцианской цивилизации по праву принадлежит Н.Я. Бичурину,

В.П. Васильеву, П.С. Попову, В.М. Алексееву, Н.И. Конраду, Ю.К. Щуцкому, осуществившим первые переводы конфуцианской философской и исторической классики и давшим глубокий научный анализ конфуцианского самосознания и практики жизни.

Следующее поколение российских китаеведов JI.C. Переломов, A.С. Мартынов, B.C. Колоколов, M.JL Титаренко, В.Ф. Феоктистов, B.Г. Буров и их последователи В.В. Малявин, А.И. Кобзев, И.И. Семененко, А.Е. Лукьянов сделали новые переводы конфуцианских канонов и развили идеи предшественников.

Л.C. Переломов в монографических исследованиях и научных статьях (Конфуций. «Лунь юй». М., 1998; «Четверокнижие» - путь к постижению конфуцианства // Конфуцианское «Четверокнижие» («Сы шу»). М., 2004; Из истории идеологемы сяо кан // ПДВ. 2003. №3. в соавт., и др.) непосредственно поставил вопросы теории конфуцианской цивилизации и вывел изыскания на проблематику современных концепций сяо кан - да тун, китайского конфуцианского социализма и капитализма, тайваньского конфуцианства и ареала стран конфуцианской культуры. В энциклопедических статьях Л.С. Переломовым освещены вопросы «конфуцианской духовной культуры», «государственной нации», «общественной морали», «нового человека».

Значительный вклад в мировую синологию по изучению цивилизаций, в том числе и конфуцианской цивилизации, внес акад. М.Л. Титаренко (Древнекитайский философ МО ДИ его школа и учение, М., 1985; Россия и Восточная Азия. Вопросы международных и межцивилизационных отношений. М., 1994; Россия лицом к Азии. М., 1998; Китай: цивилизация и реформы. М., 1999; Россия: безопасность через сотрудничество. Восточно-азиатский вектор. М., 2003. Б.Н. Кузык, М.Л. Титаренко. Китай - Россия 2050: стратегия соразвития. М., 2006). Еще в своих ранних исследованиях, М.Л.

Титаренко раскрывая концепцию «воли Неба», обратил внимание на институт «наград и наказаний», оказавший влияние на легистскую концепцию закона, а впоследствии и ортодоксальное конфуцианство. М.Л.Титаренко разработана новая евразийская концепция симфонического согласования культур и цивилизаций, в рамках которой теория конфуцианской цивилизации обрела стратегические континентальные масштабы. На первое место выдвинулась актуальнейшая задача взаимопонимания и соразвития Китая и России. Одним из значительных шагов в этом направлении явилось начавшееся под руководством и авторством M.JI. Титаренко издание пятитомной энциклопедии «Духовная культура Китая», в которой наряду с прочим отображены результаты изучения истории теории конфуцианской цивилизации в российском китаеведении.

Специальные вопросы теории конфуцианской цивилизации освещены в работах А.С. Мартынова (Конфуцианская утопия в древности и в средневековье // Китайские социальыне утопии. М., 1987), А.И. Кобзева (Понятийно-теоретические основы конфуцианской социальной утопии), А.Е. Лукьянова (Война и мир цивилизаций // ПДВ. 2002. №1-2).

Цель и задачи исследования.

Основная цель диссертационного исследования - аналитическое рассмотрение истории теории конфуцианской цивилизации в хронологическом диапазоне от древности до современности.

В соответствии с поставленной целью в диссертации решаются следующие задачи (для первой главы):

- проследить формирование системы универсалий и категорий конфуцианской теории цивилизации, выявить различие универсалий и категорий, определить способ их формирования в «первичной» и «вторичной» космогонии и космологии;

- раскрыть содержание словаря диалога конфуцианской цивилизации с другими цивилизациями на основе архетипа культуры Дао-Дэ;

- определить понятия «культуры» (ЗС вэнь) и «цивилизации» 31Ш вэнь мин), обосновать их автохтонность;

- провести типологию теорий конфуцианской цивилизации на основе конфуцианской канонической литературы;

- дать мировоззренческую квалификацию теоретическим концепциям конфуцианской цивилизации, осуществить теоретическую реабилитацию концепции да тун - сяо кан — сяо кан - да тун с точки зрения ее «утопичности» или «действительности»;

- выявить теоретические реминисценции первых теоретических концепций конфуцианской цивилизации в современных программах и доктринах построения развитого общества в Китае.

Методологическая основа и источники исследования

При анализе избранного предмета автор руководствовался методами и подходами, выработанными в мировой синологии в области изучения истории теоретической мысли Китая. Конкретно: использован сравнительный метод при выявлении мировоззренческой ориентации конфуцианства (конфуцианство и даосизм) и его квалификации как цивилизационного учения; метод определения исторических трансформаций теорий конфуцианской цивилизации по основанию первичной историко-мировоззренческой квалификации конфуцианства; методы смежных дисциплин -филологии и философии при уточнении содержания основных категорий конфуцианской теории цивилизации и раскрытии системности их построения; использован специальный метод определения статуса конфуцианства как исторического учения по его культурологическому архетипу. Основанием исследования послужили оригинальные классические (свод «Сы шу У цзин» -«Четыре книги и Пять канонов») и постклассические конфуцианские тексты на китайском языке, переводные источники на русском и английском языках, критическая синологическая литература на восточных и западных языках.

Научная новизна исследования

Новизна исследования определяется, прежде всего, предметной областью - впервые в зарубежной синологии поставлена актуальная тема истории теории конфуцианской цивилизации в хронологическом масштабе от древности до современности. В предмет исследования введены доконфуцианские и параллельные раннему конфуцианству идейные образования (миф, мифология, даосизм), вследствие чего предмет исследования предстает, во-первых, в полноте своей истории и логики развития, во-вторых, в аналитическом сравнении, способствующем четче выразить сущностные стороны теории конфуцианской цивилизации. В работе использованы результативные традиционные и новые методы: ключевые категории конфуцианства рассматриваются порознь в их содержательном становлении и в совокупности в архетипических моделях у син, у чан, у шу. Эти модели служат основной методологической единицей, сводящей теорию конфуцианской цивилизации к единому исследовательскому основанию и обеспечивающей критерий научности. В диссертации впервые осуществлена попытка воспроизведения всего цикла исторических трансформаций теории конфуцианской цивилизации с проекцией на современную практику построения в Китае духовной цивилизации. Рассмотрение не замыкается на этом и открывает новые исследовательские перспективы и направления, в том числе междисциплинарного круга проблем.

Положения, выносимые на защиту:

1. Понятие «теория конфуцианской цивилизации» теоретически и исторически оправдано и с необходимостью может быть включено в методологию исследования истории китайского общества.

2. Научное историческое самосознание китайцев располагает автохтонными понятиями «культуры» и «цивилизации» 0С вэнь, jC Щ вэнь мин), конкретизирующими теорию истории культур и цивилизаций в мировой науке.

3. Теория конфуцианской цивилизация укоренена в гармоничной культуре Дао-Дэ и отвечает требованиям экологической гармонии физического, духовного и интеллектуального бытия китайцев.

4. Конфуцианская цивилизация обладает системами универсалий и категорий, образующими словарь ее адекватного понимания, открытый для диалога с другими цивилизациями.

5. Теория конфуцианской цивилизации обладает полем цивилизационных концепций, которые могут применяться в зависимости от исторических потребностей китайского социума.

6. Концепция да тун - сяо кан х сяо кан - да тун не утопия, созданная фантазией древних мудрецов, а теория, реализующаяся в практике жизни китайского общества как в древности, так и в современности.

7. Теория конфуцианской цивилизации вырабатывает тип человека, отвечающий критериям планетарного человека, то есть, несущего общечеловеческие ценности

Теоретическая и практическая значимость исследования

Тема диссертации отвечает теоретическим и практическим запросам китайской и европейской современности. Программа построения общества сяо кан и духовной цивилизации, воспитание нового человека и создание общественной морали на материале высоких духовных традиций, содержание учебных программ школ и вузов свидетельствуют о возрождении в модернизированном виде конфуцианской цивилизации в Китае в ее теоретическом и практическом срезах. Неизбежно перед современной общественной наукой Китая встает задача изучения истории теории конфуцианской цивилизации. Более того, вокруг Китая складывается ареал стран конфуцианской культуры, что вызывает необходимость изучения и различных модификаций теории конфуцианской цивилизации и критериев их согласования. Китай проводит политику реформ и открытости, он обращен к миру ликом конфуцианской духовности. Для решения проблемы взаимопонимания и построения продуктивного диалога европейской науке необходимо изучать конфуцианскую цивилизацию, а китайской науке - европейскую. Интерес в равной степени взаимен и чрезвычайно актуален в условиях глобализации. Значимость теории и практики темы диссертационного исследования повышается здесь и поиском способов устранения глобальных и локальных этнических и цивилизационных конфликтов. Наконец, изучение конфуцианской цивилизации открывает путь симфонического согласования различных культур (концепция академика M.J1. Титаренко) с образованием их единства и сохранением самобытности.

Апробация работы

Основные результаты работы апробировались автором в научных докладах на XI и XII Всероссийских конференциях «Философии восточно-азиатского региона и современная цивилизация» (г. Москва 2005 и 2006 гг., тезисы докладов опубликованы), на XVI Международной научной конференции «Китай, китайская цивилизация и мир» (Москва, 2006 г., тезисы доклада опубликованы), на Ежегодном семинаре молодых ученых «Человек и духовная культура Востока» в Центре Сравнительного изучения цивилизаций Восточной Азии ИДВ РАН в 2006 и 2007 гг. (статья в печати), в докладе «Распространение конфуцианства в современной России» на научной конференции в Хунаньской Академии общественных наук (г. Чанша пров. Хунань, июнь 2006 г., отзывы в китайской периодической печати), в научных публикациях автора - в статье «О. Иакинф (Н.Я. Бичурин) выдающийся русский китаевед», в переводах и комментариях эссе сунского неоконфуцианца Чжоу Дуньи в совместной с китайскими учеными коллективной монографии (Изд-во Хунаньской Академии общественных наук).

Публикации по теме диссертации

К вопросу об изучении в Китае концепции Конфуция -«Достижение единства через разномыслие // XI Всероссийская конференция «Философии восточно-азиатского региона и современная цивилизация» (Москва, 23-24 мая 2005 г.). Часть I. Москва, ИДВ РАН, 2006. - С.103-105.

Роль морали и культуры в воспитании нового человека // XII Всероссийская конференция «Философии восточно-азиатского региона и современная цивилизация» (Москва, 22-23 мая 2006 г.). Москва, ИДВ РАН, 2007. - С.55-61-105.

КВЖД, Харбин и Храм Конфуция // Россия и Китай: взаимное восприятие (прошлое, настоящее, будущее). Тезисы докладов XVI Международной научной конференции «Китай, китайская цивилизация и мир. История, современность, перспективы» (Москва, 25-27 октября 2006 г.) Часть И. Москва, ИДВ РАН, 2006. - С. 163167.

О. Иакинф (Н.Я. Бичурин) выдающийся русский китаевед. ПДВ, 2007. №4.

Три эссе / Философия Чжоу Дуньи. Чанша, 2007.

Структура и объем диссертации

Структура диссертации обусловлена целями и задачами исследования избранного предмета. Работа состоит из Введения, трех Глав (включающих 9 параграфов), Заключения и списка литературы, состоящего из 128 наименований. Общий объем диссертации 149страниц.

 

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается выбор и актуальность темы, выявляется степень разработанности решаемой проблемы в мировой синологии, намечаются цели и задачи диссертационной работы, характеризуется методологическая база и научная новизна исследования, отмечается его теоретическая и практическая значимость, формулируются положения, выносимые на защиту, излагается поэтапная апробация исследования, воспроизводится структура и указывается объем работы

В первой главе «История ранних теорий конфуцианской цивилизации» рассматриваются социально-мировоззренческие и идейные предпосылки формирования ранней теории конфуцианской цивилизации

В первом параграфе «Исходная система категорий теории конфуцианской цивилизации» определяется специфика категорий и воспроизводится их системный строй Исследование показывает, что системообразующим принципом категорий китайской культуры служит структура древнекитайского космоса в динамике - космогония, в статике - космология. Аналогично тому, как выстраивался и функционировал космос китайской Поднебесной, строилась и функционировала система категорий, вначале еще в качестве образов, универсалий и затем в качестве понятий. Такое соотношение бытия и мышления зафиксировано в «И цзине», «Дао дэ цзине» и «Чжун юне»

Первой в ряду категорий анализируется категория хаоса ШШ хунъ-дунь, в историческом сознании китайцев это исходный пункт истории и исходная историческая категория. В диссертации хаос рассматривается как диалектическая сущность дисгармонии и гармонии («Дао дэ цзин»). Хаос предстает как пульсар, в котором складываются архетипические матрицы у син, у чан, у шу

Специальное внимание в данном параграфе уделено структурам и категориям/универсалиям первичного (родового) и вторичного (послеродового) космосов категориям тождества (И тун) и гармонии ($1 хэ), слагающимся в конфуцианстве в один из ключевых цивилизационных и политических принципов ^ПЖЙ^Й хэ эр бу тун — «согласование различного, а не безликое тождество», категории срединности Ф чжун, вошедшей в название Китая — Ф Я, чжунго и выражающей уникальность менталитета китайцев, категориям поднебесной - тянъ ся и пустоте - Щ. сюй, новому понятию конфуцианского «человека, не подобного вещи» и др.

Основываясь на результатах исследования «И цзина» российскими исследователями, диссертант отстаивает свою точку зрения об автохтонном происхождении термина и понятия цивилизации 0С Щ вэнь мин) в противоположность утверждению о привнесении этого термина из японских историко-философских изысканий начала XX в.

Параграф второй «Доконфуцианские и раннеконфуцианские теории цивилизации («Шань хай цзин», «Ли цзи» («глава «Хун Фань»), «Шу цзин») открывается анализом родовой системы по иньским надписям и «Шань хай цзину» Прослеживаются четыре этапа деформации этой системы, что дает возможность вычленить ряд особенностей доконфуцианской теории цивилизации.

Во-первых, в теории цивилизации устанавливается хронологический пункт, с которого начинается история цивилизации. Появляется новое, линейное время, которым идеологически овладевает цивилизация. В силу этого цивилизация на каждом новом историческом этапе переосмысливает и переписывает свою историю по требованию современности.

Во-вторых, цивилизация обретает свой, регулируемый хаос как первозданную сущность, из которого может возникнуть не все, что угодно, а только цивилизация конфуцианского типа.

В-третьих, гарантом определенной направленности исторического движения цивилизации выступает новый тип человека - совершенно-мудрый человек (как называет его российская синология), или духовный наставник людей (НА шэн экэнъ)

Хорошей иллюстрацией регуляции хаоса, в котором кроется гибель рода, начало истории и конфуцианской цивилизации, служит знаменитая глава «Хун Фань» - «Образец [обуздания] потопа» из «Шан шу» -«Книги истории». Эта глава по наличию в ней архетипа у син и выстроенной на нем теории конфуцианской цивилизации квалифицируется в диссертации как первая письменно зафиксированная конституция цивилизации.

Параграф завершается анализом концепции «да тун - сяо кан» Гйр-ЬЛИ) из «Ли щи», проходящей в модифицированном виде сквозь всю историю Китая. По результатам исследования этого феномена в диссертации доказывается, что концепция «да тун — сяо кан» не была утопией ни в теоретическом, ни в практическом планах

Во-первых, при внимательном прочтении слов Конфуция, приведенных в «Ли цзи», становится ясно, что на тот момент теория и практика сяо кан уже существовали.

Во-вторых, как находит академик С Л Тихвинский, выдающийся реформатор Китая Кан Ювэй (1858-1927) вовсе не считал концепцию «да тун — сяо кан» (у него «сяо кан — да тун») утопией, а видел в ней вектор поступательного движения истории китайского общества.

В-третьих, концепция сяо кан в перспективе перехода к обществу да тун по свидетельству государственных деятелей Тайваня, например, Чэнь Лифу, уже осуществлена на Тайване.

В-четвертых, в модифицированном виде концепция сяо кан с переходом впоследствии к да тун принята на XVI съезде КПК в качестве стратегической программы модернизации Китая.

В диссертации выявляются такие стороны сяо кан, которые в значительной степени дополняют сущностные характеристики этого типа общества, обычно сводимые к экономическим стандартам.

Параграф третий «Конфуцианская теория цивилизации («Да сюэ», «Чжун юн», «Лунь юй», «Ли цзи», «И цзин»)» посвящен анализу собственно теории конфуцианской цивилизации, изложенной в каноническом своде «Сы шу у цзин» Соответственно идейному содержанию четыре из названных трактата распределяются диссертантом в соответствии с вертикальной космологически матрицей «Да сюэ» ставится наверху в области социализованного Неба «Чжун юн» - в центре, где пестуется качество благородного мужа. «Лунь юй» - внизу, где благородный муж соприкасается с простым народом. «И цзин» — обобщает все три уровня и дает архетипическую конструкцию их согласования.

«Да сюэ» дает рационалистическую модель цивилизации. Она раскрывается в трех принципах: «просветление просветленного Дэ», «породненеие с народом», «упрочение на совершенном добре».

«Чжун юн» представляет духовно-нравственную модель конфуцианской цивилизации. Только в «Чжун юне» зафиксирована конфуцианская духовно-эмоциональная космогония в качестве теории конфуцианской цивилизации.

«Лунь юй» и «Ли цзи» развивают антропологическую теорию цивилизации. «Лунь юй» идейно созвучен с трактатами «Да сюэ» и «Чжун юном», он детализует их общие теоретические установки и в целом посвящен теории генезиса конфуцианского Дао. «Ли цзи» дает теорию антропогенеза и ритуализации физического поведения человека, его духа и интеллекта.

«И цзин» излагает синтетическую концепцию цивилизации. Этот трактат соединяет цивилизационные теории даосизма и конфуцианства (что требует специального исследования), вносит к «Лунь юю» и «Ли цзи» существенные дополнения, которые примыкают к чисто конфуцианской теории и озвучены устами самого Конфуция.

Общие результаты исследования в данной главе диссертации конкретизированы в следующих выводах:

Во-первых, история теории конфуцианской цивилизации начинается в глубокой древности/ Ее идейной основой выступает культура Дао-Дэ, а структурообразующим принципом архетип (тс^ юань бэнъ) этой культуры/

Во-вторых, история этой теории не прерывается, из древности она концептуально проецируется в современность и актуализируется в ней/ В частности, это относится к концепции да тун - сяо кан и оборотной ей концепции сяо кан - да тун/

В-третьих, эволюция теории конфуцианской цивилизации осуществляется по принципу исторической и смысловой оборотности (jx. fan), что обеспечивает а) саморефлексию этой теории и б) культурно-цивилизационную самоидентификацию/ Культура Дао-Дэ и теория конфуцианской цивилизации самодостаточны, поэтому то, что приходит извне, растворяется в Дао-Дэ (пример - хуа си - растворение западного) и усваивается как положительный импульс без вреда самой же культуре Дао-Дэ.

В-четвертых, в корпусе конфуцианского канона закладывается устойчивая статико-динамическая система универсалий и категорий конфуцианской теории цивилизации. Она выполняет функцию словаря китайской цивилизации, который открывает канал диалога с другими цивилизациями.

В-пятых, анализ классических конфуцианских канонов дал возможность провести типологию конфуцианских цивилизационных моделей и выделить пять основных: предконфуцианская модель историзированной родовой мифологии; рационалистическая модель, духовно-нравственная модель, антропологическая модель, синтетическая модель. Данная типологизация позволила с теоретической и практической сторон реабилитировать оборотную цивилизационную концепцию да тун — сяо кан — сяо кан — да тун и квалифицировать ее не как «социальную утопию», а как реалистическую теорию и практику жизни.

Вторая глава «История Китая и историографии конфуцианской цивилизации» посвящена рассмотрению соотношения теории конфуцианской цивилизации и ее понимания в синологии.

Параграф первый «История в теории конфуцианской цивилизации» начинается с характеристики трудов западных ученых по истории Китая, отмечается их методологическая и терминологическая уязвимость. Прежде всего это относится к утверждению внешних по отношению к китайской культуре идей. Они искусственно гипостазируются, приобретают статус аксиом и влияют на направления и перспективы дальнейших синологических изысканий. Другой недостаток - слабое внимание к собственно китайской традиции регистрации истории Китая. В связи с этим в данном параграфе делается упор, во-первых, на анализ и выделение в исторических работах по Китаю тех аспектов, которые несут методологическую нагрузку в освещении специфики китайской цивилизации, во-вторых, оставляются в стороне «отчужденные» обоснования теорий (т е, обоснования, привносимые извне китайской культуры) и дается возможность теории конфуцианской цивилизации сказать самой за себя.

В качестве примера регистрации истории в теории конфуцианской цивилизации избрана глава «Ли шу» («Трактат об обрядах») из «Исторических записок» Сыма Цяня. В предмет диссертационного исследования включены и пять нормативов политической этики Сыма Цяня, которые обобщены ритуалом, ведут к постоянству и становятся главными составляющими описания событийного ряда истории.

Сюда же относится и принцип авторитета древности, играющей роль точки отсчета и направляющей вехи течения истории и политических реформ. Диссертант квалифицирует ее (точку отсчета) как абстракцию бытового мышления, имеющую статус общепризнанной теоретической нормы.

Архетипичность китайской культуры и правителя, рассматриваемого обществом в качестве тотема, выводят исследование на понятие власти, питаемой народом. В контексте этого в диссертации проводятся параллели с конституциями европейских стран, определяется степень влияния Запада на современный Китай (1Х-ХХ вв ), отмечаются попытки изменения китайских культурных, в том числе и научных традиций, и деформации теоретической истории и философии, что отобразилось в категориальных новообразованиях Однако, во-первых, все это не изменило китайский автостереотип - представление о себе самих и о своем месте в мире, и, во-вторых, Китай вернулся на свою родную стезю — к модернизированной реставрации конфуцианской цивилизации в теории и на практике.

Параграф второй «Смысловые параллели в освещении теории цивилизации (Дао и Логос)» развивает и конкретизирует идеи предыдущего параграфа. Методика выстраивается по принципу диалектического развертывания исходных цивилизационных символов и их сравнения Анализируются символы Дао и Логоса, отмечаются их апофатические определения, к которым, однако, неприложимо агностическое понимание. Дао и Логос характеризуются как две равномощные величины, которые развертываются в объемные категориальные модели. При проекции в область теоретической мысли эти модели формируют оценочные суждения, определяющие познавательные возможности Дао и Логоса. В диссертации проводятся разновременные сравнения западной и восточной теоретической мысли, где показывается степень взаимного понимания теорий цивилизаций. Часть таких параллелей только обозначается, задавая перспективу дальнейшим изысканиям.

Обобщая содержание предыдущего и данного параграфа диссертант находит, что, во-первых, китайская история никогда не излагалась в отрыве от философии истории, история обладает теоретическими основаниями метафизического свойства, во-вторых, вопрос государственного строительства был главной идеей исторического процесса в геополитических условиях Дальнего Востока.

В целом диссертант приходит к следующим выводам:

Во-первых, цивилизации обладают предельными равномощными смысловыми символами, что а) предполагает наличие единых культурологических механизмов самосознания, а, значит, и цивилизационного самосознания, б) открывает возможность взаимного понимания цивилизаций

Во-вторых, предельные смысловые символы, в данном случае Дао и Логос, трансформируются в архетипические конструкции, в которых отображается и осознается история и логика развития цивилизаций

В-третьих, смысловые символы способствуют осмыслению цивилизаций, определению их естественно-исторических констант, активизации деятельности человека и достижении гармонии человека и природы

В-четвертых, параллели в освещении теорий цивилизаций Дао и Логоса показывают, что уровень взаимопонимания еще не достигнут, цивилизации типологизируются по различным ценностным основаниям (материальные, духовные и интеллектуальные ценности разведены в самостоятельные области), правда и истина Дао и Логоса понимаются по-разному, кроме того, вне чувствования единого планетарного цивилиазционного организма каждая из цивилизаций претендует явно или неявно на первенство

Параграф третий. «Поиск возможностей понятийной адекватности в освещении теорий цивилизации (конфуцианское Дао и русский Логос)» отвечает на два вопроса: возможно ли построить языки диалога различных цивилизаций, а, значит, и научный язык, то есть решить положительно семиотическую проблему9. Можно ли на требуемом уровне решать исследовательские задачи до построения такого языка9

В работе анализируется ряд архетипических понятий теории конфуцианской цивилизации (ЛИ, ШШ, ШШ и др ), с которыми сравниваются переводные термины русского языка. Путь ответа на первый вопрос ищется через соответствие архетипов русской и конфуцианской культур и цивилизаций. Подчеркивается, что архетип русской культуры зафиксирован не в русской философии, ориентированной на западную классику, а в литературе XVIII—XX вв. В соответствии с этим анализируются произведения А С Пушкина, Н.В Гоголя, Ф И Тютчева. Автор приходит к следующим выводам:

Во-первых, в словаре русской философии, следовательно, в теории русской цивилизации, нет понятий, адекватных понятиям китайской философии, таким как «пустота», «инь-ян», «хунь-дунь», «гэ мин» и ряда других. Вследствие этого адекватный перевод таких понятий с языка на язык невозможен, и, поскольку вместо терминов русского языка здесь часто используются терминологические заимствования из других языков (хаос, вакуум и т д ) система категорий теории конфуцианской цивилизации при переводе на русский язык рассредоточивается по понятиям различных языков.

Во-вторых, это, однако, не исключает возможности построения языка диалога русской и конфуцианской цивилизаций. Путь лежит через выявление архетипа русской культуры, в языке которого открываются универсалии, содержательно адекватные китайским универсалиям. Специфика универсалий архетипа русской культуры заключается в том, что они выражаются посредством художественной формы и наименований литературного языка. Это прослеживается по творчеству А С Пушкина, Н В Гоголя, Ф И. Тютчева

В-третьих, творчество М В Ломоносова А С Пушкина, Н В Гоголя, Ф.И Тютчева, А А Фета, Л Н Толстого, Ф М Достоевского показывает и бесспорно устанавливает, архетип русской культуры и цивилизации есть во всех своих составляющих, что и открывает перспективу диалога русской и конфуцианской цивилизаций и решает семиотическую проблему.

В третьей главе «Теория конфуцианской цивилизациина современном этапе» рассматривается динамичный процесс отрицания и утверждения теории конфуцианской цивилизации во второй половине XX в и начале XXI в.

Содержание первого параграфа «"Кампания критики Линь Бяо и Конфуция" — масштабное наступление на теорию конфуцианской цивилизации и роль Го Можо в создании ее теоретической платформы» сосредоточено на анализе названной кампании. В ней наиболее характерно проявились особенности современной трактовки конфуцианских теоретических понятий. Разбирается превозносимая Линь Бяо конфуцианская теория гуманного правления, основанная на архетипиеской модели у чан, в которой фигурируют известные по первой и второй главам диссертации универсалии добродетели, человеколюбия, гуманности, долга, справедливости, верности (доверия) и новая универсалия снисходительности. В аналитическом ключе рассматриваются пять наиболее распространенных изречений Конфуция, которые выполняли функцию программных заявлений группы Линь Бяо. Для каждого изречения дается выявленная по документам и критическим статьям маоистская трактовка, раскрывающая подготовку активной критики теории конфуцианской цивилизации. На основе этого выявлена антиномичность «маоистского насилия» и «конфуцианской гуманности» и идеалов конфуцианского и маоистского человека.

В исследование включена именно теоретическая и историческая цивилизационная проблематика, показывается, как Мао Цзэдун посредством авторитета президента АН КНР Го Можо пытался обесценить теоретическое слово Конфуция путем изменения исторических вех рабовладения и феодализма в Китае. В работе дается концентрированный анализ статьи Го Можо «Проблемы периодизации древней истории Китая» на фоне многолетней дискуссии китайских историков о времени становления феодализма, опубликованной в теоретическом журнале КПК - «Хунци». Именно эта статья должна была теоретически, с «марксистско-маоистских» позиций послужить прологом политической кампании низвержения теории конфуцианской цивилизации. В диссертации специально отмечается, что хотя Го Можо не выступал прямо с критикой Конфуция, он фактически стал автором идеологической платформы всей последующей кампании критики Линь Бяо и Конфуция.

Второй параграф «Критика основ теории конфуцианской цивилизации - Ян Юнго и Фэн Юлань» посвящен анализу причин противоположных оценок теории конфуцианской цивилизации. Ян Юнго был известен в Китае негативным отношением к Конфуцию, Фэн Юлань заслужил всемирную известность и признательность за свои фундаментальные исследования учения Конфуция.

В диссертации показано, как Ян Юнго, основываясь на периодизации Го Можо с «марксистских» позиций объявляет учение Конфуция реакционным, обвиняет древнего мыслителя в том, что он выражал интересы гибнущей рабовладельческой аристократии. В свою очередь, Фэн Юлань выступил с критикой основных концепций учения Конфуция лишь после нескольких ночных собеседований с Мао Цзэдуном. Данный параграф завершается показом масштабности антиконфуцианской кампании, в которой приняли активное участие сотни тысяч людей, представлявших все социальные и возрастные категории, преимущественно горожан. Деревня, фактически, игнорировала эту политическую кампанию.

В третьем параграфе «Реставрация теории конфуцианской цивилизации в процессе модернизации Китая» показан поэтапный процесс реставрации теории конфуцианской цивилизации, в котором приняли активное участие ведущие историки и философы Китая. Диссертант вскрывает причины обращения Дэн Сяопина именно к первой «социальной утопии» Конфуция в качестве идеологического мотора модернизации Китая. Решающую роль сыграла не только сама традиция конфуцианской цивилизации, но и ее реализация в процессе модернизации Сингапура, Тайваня и стран конфуцианского культурного региона.

В диссертации отображено то, что разрабатывая стратегию развития Китая в условиях сохранения стабильности, руководство страны, прежде всего председатель КНР и генеральный секретарь ЦК КПК Ху Цзиньтао, творчески развивает конфуцианскую составляющую в идеологии КПК, оперируя терминами из концепции «гуманного правления» Мэн цзы, а также из «Да сюэ». Анализ программного документа ЦК КПК «Важные вопросы построения гармоничного социалистического общества» (июнь 2006 г ), предназначенного стать основой внутреннего курса КПК на ближайшие 14 лет, свидетельствует об активном соучастии ценностей конфуцианской цивилизации в процессе модернизации Китая. По мнению диссертанта в настоящее время завершается цикл исторических трансформаций теории конфуцианской цивилизации, открывающей перспективу ее модификации и использования в дальнейшей истории Китая.

В Заключении в выводах подводится итог исследования и показывается, что история конфуцианской цивилизации выступает сегодня синтетической теорией, активно использующей мировоззренческий потенциал даосизма и в особенности моизма.

Основные положения и выводы диссертации отражены в следующих публикациях:

1. К вопросу об изучении в Китае концепции Конфуция - «Достижение единства через разномыслие // XI Всероссийская конференция «Философии восточно-азиатского региона и современная цивилизация» (Москва, 23-24 мая 2005 г ) Часть I. Москва, ВДВ РАН, 2006. -С.103-105

2. Роль морали и культуры в воспитании нового человека // XII Всероссийская конференция «Философии восточно-азиатского региона

и современная цивилизация» (Москва, 22-23 мая 2006 г ) Москва, ИДВ РАН, 2007 -С 55-61-105

3 КВЖД, Харбин и Храм Конфуция // Россия и Китай взаимное восприятие (прошлое, настоящее, будущее) Тезисы докладов XVI Международной научной конференции «Китай, китайская цивилизация и мир История, современность, перспективы» (Москва, 25-27 октября 2006 г ) Часть II Москва, ИДВ РАН, 2006 - С 163-167

4 О Иакинф (Н Я Бичурин) выдающийся русский китаевед / ПДВ, 2007, №5 С124-136

5 Н Я Бичурин патриарх российского китаеведения (в соавт.) / Философия Чжоу Дуньи Чанша, 2007 С. 86-101

6 Три эссе Чжоу Дуньи (перевод и комментарий в соав ) / Философия Чжоу Дуньи Чанша, 2007 С 104-112

 

Заключение научной работы

диссертация на тему "История теории конфуцианской цивилизации в Китае"

Заключение

Исследование показывает, что понятие история теории конфуцианской цивилизации правомочное научное понятие, отражающее в степени самосознания реальность жизни китайского общества с древности до настоящего времени. Вследствие этого оно вполне оправданно может быть включено в методологию исследования духовной жизни Китая.

Данное понятие укоренено в автохтонных понятиях китайской культуры и цивилизации и в реалиях общественного бытия, оно открывает перспективу и ретроспективу познающему взору и участвует в формировании миросознания и мировоззрения. История теории конфуцианской цивилизации содержательно отражает экологическую гармонию органической, духовной и интеллектуальной жизни человека. Тем самым это понятие выполняет функцию выявления архетипических ценностей китайской культуры и их трансляции на человечество Поднебесной. Тем самым история тории конфуцианской цивилизации выходит за рамки этнокультуры и приобретает общечеловеческие характеристики. Таким образом в целом китайская цивилизация обретает прочную основу диалога культур и цивилизаций. Она отвечает принципу симфонической глобализации (термин акад. М.Л. Титаренко в концепции нового евразийства) планетарных культур, то есть согласование этнокультур в развивающемся единстве с сохранением каждой из них самобытности.

Конфуцианская цивилизация открыта миру, она располагает системами универсалий (например, у син, у чан, у шу), которые входят в арсенал ее понятийного словаря и обеспечивают возможность взаимного понимания с другими культурами. Внутри себя теория истории конфуцианской цивилизации располагает полем идей гармонизации общества, которые могут использоваться в зависимости от исторического спроса. Такое состояние названной теории обеспечивает, во-первых, культурную безопасность китайского дао-дэ (конфуцианская цивилизация гарантированно защищена от превратностей провоцируемых планетарных катаклизмов), во-вторых, обращением к древности и внесением поправок в собственное самосознание она устраняет утопизм своих идей. В теории конфуцианской цивилизации отсутствует спекулятивная идеологическая фантазия.

Теория конфуцианской цивилизации на всем протяжении истории китайского общества дает в различных модификациях тип совершенного человека - благородного человека (цзюньцзы). Относительно древности часто он ошибочно, или узко, воспринимается исследователями только как человек элиты, из которых, собственно, и состоит элита. Однако, как показывает «Ши цзин», служивший Конфуцию одной из основ построения цивилизации, благородный муж и был человеком этой цивилизации, который воплощал духовные нормы «пяти постоянств». В настоящее время понятие благородного мужа входит в понятие «нового человека», создаваемого «из материала высокой духовности».

В диссертации предпринята попытка рассмотрения полного исторического цикла теории конфуцианской цивилизации, начиная с древности и кончая современностью. Тем самым становятся видные ее логика, эволюционные модификации и переходы «от утопии к реальности».

Анализ исходной системы категорий теории конфуцианской цивилизации показал, что системообразующим принципом ее категорий и категорий китайской культуры вообще служит структура древнекитайского космоса: в динамике - космогония, в статике -космология. Тем самым уже изначально в конфуцианской цивилизационной теории, во-первых, человек мыслился в единстве с природой, что задавало перспективу экологической гармонии, во-вторых, обеспечивалась корреляция бытия и мышления, что открывало новые, в современности еще мало исследованные пути познания человеком природы и самого себя. В конфуцианстве человек и природа - это не объект технического эксперимента и не отчужденная от настоящего человека сущность. К определению такого понимания природы очень хорошо подходят слова великого русского поэта Ф.И. Тютчева: Не то, что мните вы, природа: Не слепок, не бездушный лик - В ней есть душа, в ней есть свобода, В ней есть любовь, в ней есть язык.

Таким языком, буквально языком природного узора и культуры (вэнь), и говорит конфуцианская цивилизация. Системная полнота ее теоретического языка обеспечивалась привлечением в диссертацию текстов «Шань хай цзина», «И цзина», «Ши цзина», «Лунь юя», «Чжун юна», «Да сюэ», «Ли цзи», «Бо ху туна», даосского трактата «Дао дэ цзин», «Хуайнань-цзы» и других письменных памятников, а также исследовательских материалов и достижений российских, китайских и европейских синологов. В диссертации аналитически рассмотрены архетипические системы пульсара хаоса - космоса, пяти стихий, пяти постоянств и пятиэлементных числовых структур, приведены алгоритмы и коды их построений. Все эти исходные системы, как показало исследование, спроецированы в зрелые формы теории конфуцианской цивилизации.

В диссертации воспроизведена историческая последовательность формирования теории конфуцианской цивилизации. По трактату «Шань хай цзин» рассмотрена объемная родовая структура с ее ландшафтными периферийными и срединным центрами, в чем диссертант усматривает матрицу (образец) последующей реставрации конфуцианской цивилизации. Мировой потоп расценен как пункт новой, конфуцианской эпохи, а сознательный и целенаправленный выбор субъекта переустройства Поднебесной - как зачинание нового типа общественного устройства, полагаемого не на спонтанное течение естественности, а на волю совершенномудрого человека.

Глава «Хун Фань» («Образец [обуздания] потопа») из «Шу цзина» («Канона истории») квалифицирована как первая, письменно закрепленная конституция конфуцианской цивилизации. В ней отражена доконфуцианская матрица обустройства Поднебесной, но на ней выстроено новое геополитическое, духовно-нравственное, интеллектуально-познавательное здание. Опор на древность придает «Образцу» силу природной объективности - конфуцианская цивилизация как будто не творится, а естественно вырастает и потому ее явление бытийственно оправдано и не требует доказательств.

Концепция да тун - сяо кан, которая сегодня реминисцирует в Китае в виде оборотной концепции сяо кан - да тун, олицетворена именем Конфуция. При исследовании ее по материалам «Ши цзина», «Ли цзи», произведениям китайских реформаторов XIX - XX вв. диссертант в своих выводах снимает с нее покровы утопичности. Тем самым теория конфуцианской цивилизации переводится в план реалий мировой сокровищницы методов гармоничного обустройства человеческого общества.

Специальное внимание в диссертации уделено теории конфуцианской цивилизации, изложенной в трактатах «Да сюэ», «Чжун юн», «Лунь юй», «Ли цзи» и «И цзин». Следуя за российскими китаеведами, диссертант подразделяет теорию конфуцианской цивилизации на три уровня соответственно космологическому устройству Поднебесной: «Лунь юй» занимает нижний уровень, «Чжун юн» - средний, «Да сюэ» - верхний. «И цзин» занимает особое положение, этот памятник обобщает все три уровня и дает архетипическую конструкцию их согласования. Соответственно определяются и теоретические модели этих уровней. «Да сюэ» - рационалистическая архетипическая модель цивилизации, «Чжун юн» - духовно-нравственная модель, «Лунь юй» и «Ли цзи» - антропологическая модель, «И цзин» излагает синтетическую концепцию цивилизации. Все эти модели служат созданию идеала конфуцианского человека, что особенно ярко запечатлено в «Да сюэ».

При исследовании теории конфуцианской цивилизации, а именно, при анализе европейской литературы, диссертант столкнулся с фактом неадекватного понимания и перевода смыслов понятий этой теории. Факт в общем-то не новый, он отмечен в мировой синологии, но сглажен ссылками на полисемантичность китайской терминологии. Отсюда проистекают непрекращающиеся дискуссии о том «кто прав?» в своей трактовке китайских терминов, но отсюда же проистекают и различные околосинологические спекуляции и отчаянность когда-либо найти подлинные смыслы конфуцианской терминологии. Диссертант переводит данное затруднение в ранг синологической проблемы и предлагает решение по методам, разработанным в российской синологии: достичь адекватного понимания терминов теории конфуцианской цивилизации и их перевода на языки других культур посредством согласования архетипов этих культур, что называется «текст на текст». Данная проблема проиллюстрирована в диссертации на ключевых понятиях: дао и логос, культура и цивилизация, архэ и середина.

Специальный параграф в диссертации посвящен поиску возможностей понятийной адекватности в освещении теорий цивилизации средствами конфуцианского Дао и русского Глагола. В согласии с российскими синологами диссертант считает правомочным искать подлинную русскую философию в творчестве А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, Ф.И. Тютчева, JI.H. Толстого, Ф.М. Достоевского. На примере поэзии А.С. Пушкина и Ф.И. Тютчева диссертант отыскивает адекватные архетипические параллели культур Дао и Глагола. Диссертант пришел к выводу, что, во-первых, построение словаря диалога конфуцианской цивилизации с другими планетарными цивилизациями возможно, во-вторых, пока что отсутствие словаря диалога цивилизаций не только не исключает возможности, но даже стимулирует исследования истории теории конфуцианской цивилизации в пространстве русского языка и русской культуры. Путь лежит через выявление архетипа русской культуры, в языке которого открываются универсалии, содержательно адекватные китайским универсалиям. Специфика универсалий архетипа русской культуры заключается в том, что они выражаются посредством художественной формы и наименований литературного языка.

Особый исследовательский и практический интерес представляет состояние теории конфуцианской цивилизации на современном этапе. Одним из объектов исследования избрана «кампания критики Конфуция и Линь Бяо», так как именно с этой кампании начался качественный процесс активного соучастия конфуцианской цивилизации в общественно-политической жизни КНР. Сюда же включена и критика теории конфуцианской цивилизации профессорами Юнго и Фэн Юланем. Эта критика убеждает, насколько жизненна эта теория и насколько она важна для современности Китая.

Наконец в диссертации подробно рассмотрена реставрация теории конфуцианской цивилизации в процессе модернизации Китая. Эта реставрация завершает цикл исторических трансформаций теории конфуцианской цивилизации и открывает перспективу ее модификации и использовании в дальнейшей истории Китая. Программа построения в Китае гармоничного общества только подтверждает этот тезис.

Примечательно, что теория конфуцианской цивилизации выступает сегодня синтетической теорией, активно использующей мировоззренческий потенциал даосизма и в особенности моизма, с его идеей повышения благосостояния народа (теория «всеобщей любви») путем регулирующей роли государства (моистская концепция «воли Неба»). «.Возникла серьезнейшпя проблема идеала, целей, методов построения справеливого общества, методов сглаживания и разрешения острых противоречий внутри народа, недопущение перерастания этих противоречий в антагонистические. Именно в этой ситуации жизнь востребовала идеологию просвещенного популизма, идеологию всеобщего служения высоким идеалам возрождения величия отечества, воплощенного в справедливом государстве, гармонизации отношений между верхами и низами и внутри каждого социального слоя. Национальные истоки привлекательной, харизматической идеологии для страны найдены в учении школы Мо-цзы. Это идеология почиания единства, почитания мудрых, всеобщая любовь и взаимная выгода, выступление против агрессии. за экономию ресурсов, экономность в политике и скромность вобраза жизни. Следование высшим принципам -справедливости и идеалам, всеобщей любви и взаимной выгоды у Мо-цзы отождествлялось с "волей Неба"»1.

1 Из стенограммы доклада академика МЛ. Титаренко на XIII Всероссийской конференции «Философии Восточно-Азиатского региона и современная цивилиазция (Москва, май 2007)

 

Список научной литературы

Хуан Лилян, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Дао дэ цзин (Канон дао и дэ) // Чжу цзы цзи чэн (Собрание сочинений всех философов). Т.З. Шанхай, 1986.

2. Да сюэ (Великое учение) // Сы шу У цзин (Четыре книги и. Пять канонов). Т.1. Тяньцзинь, 1990.

3. Древнекитайская философия. Собрание текстов в двух томах. М., 1972-1973.

4. Древнекитайская философия. Эпоха Хань. М., 1990.

5. Ли цзи (Записи о ритуалах) // Шисань цзин чжу шу (Тринадцать канонов с комментариями и пояснениями к комментариям). Т. 2. Пекин, 1983.

6. И цзин (Канон перемен). Перевод и исследование. Сост. А.Е. Лукьянов. М., 2005.

7. Классическое конфуцианство: переводы, статьи, комментарии А. Мартынова и И. Зограф. В 2 т. СПб., 2000.

8. Конфуцианское «Четверокнижие» («Сы шу»). М., 2004.

9. Конфуций. Я верю в древность // Сост., перевод и коммент. И.И. Семененко. М., 1995.

10. Конфуциева летопись «Чунь цю». Пер. и примеч. Н.И. Монастырёва. М., 1999.

11. Попов П.С. Китайский философ Мэн-цзы. Перевод с китайского, снабженный примечаниями. М., 1998.

12. Си цы чжуань (Комментарий приложенных слов) // Чжоу и (Чжоуские перемены) // Сы шу у цзин (Четыре книги и Пять канонов). Т. 1. Тяньцзинь, 1990.

13. Сы шу у цзин (Четыре книги и Пять канонов). Т. 1-3. Тяньцзинь, 1990.

14. Титаренко M.JI. Древнекитайский философ Мо Ди, его школа и учение. Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1985.

15. Феоктистов В.Ф. Философские трактаты Сюнь-цзы. Исследование. Перевод. Размышления китаеведа. М., 2005.

16. Хуайнань-цзы («Философы из Хуайнани») // Чжу цзы цзи чэн (Собрание сочинений всех философов). Т.7. Шанхай, 1986.

17. Цянь My. Новое толкование «Лунь юй». Чэнду, 1985.21. «Четверокнижие» с собранием комментариев Чжу Си. Т. 2. Пекин, 1989.

18. Чжун юн (Следование середине) // Сы шу У цзин (Четыре книги и. Пять канонов). Т.1. Тяньцзинь, 1990.

19. Шо гуа чжуань (Комментарий суждений о триграммах) // Чжоу и (Чжоуские перемены) // Сы шу у цзин (Четыре книги и Пять канонов). Т. 1. Тяньцзинь, 1990.

20. Щуцкий Ю.К. Китайская классическая «Книга перемен». М., 1993.

21. Шань хай цзин. Шанхай, 1985.1

22. Литература на китайском языке26. шшт «етш», 2006о Диалог цивилизаций. Под. ред. Цань Дэлинь, Цзин Хайфэнь).27. ^шт аижяш » лйшшьгомо Глобализация и интересы Китая. Под. ред. Чжу Бинъюань1. ЖШ±, 2002

23. Глобализация: вэстернизация или китаизация. Под. ред. Юй Кэпин. |± 2002^.

24. Хантингтон С. Конфликт цивилизаций и строительство правильного мира.30.шшшi я^газшт —фшькi 25 т , ЛЙЖШ± 2002^0

25. От цивилизации к современности 25 уроков китайской истории. Под. ред. Линь Ганьцюань, Чжан Хайпэн, Жэнь Шинань.31. ,1. ШХШ, 2000^о

26. Сборник статей китайских и российских ученых на конференции Китай сегодня и завтра. Под. ред. Юй Синъи.32. ш^штш: хш^ ш&шшв Е. 2004

27. Фоланькэ и Цзиэрсы. Цивилизация, центр, мировая экономика и экономические районы.33. Иь М 5000 ^Amxmwm , it

28. Юань Вэй. Появление цивилизации: оценка цивилизации человечества к 5000 г.34. Шг ((Фш^^л^^те^ш», тш, 1990 .10 ,26о Цянь My. Возможный вклад китайской культуры в будущее человечества.35. mm-. ахщм1. Ш) о

29. Ду Вэймин. Глобализация и многополярный цивилизованный диалог Диалог цивилизаций.зб.mm-, «лявдшюшйш домш зж.

30. Ду Вэймин. От цивилизованного диалога к диалогу цивилизаций Диалог цивилизаций.37. Ш: (штт)) §rfciH®sm 2002о Фань Ган. Идея развития.38.Ш1Й: > ЗХ^лйжййfi, 2000 ^ о Ху Аньган. Стратегия Китая интересы и миссия Китая.39.mt: {яимтт , 2000

31. Щ- Ли Шэньчжи. Глобализация и китайская культура.

32. Ш^: ((ФШ^^М)) , 1986^0 Фэн Юлань. История китайской философии в новом издании.41. (тж^т&шш)), "Ф&'шя1. ШФШХШ, 2001 ^о

33. Цзинь Чуньфэн. История жизни философии Фэнь Юланя.42. Ш: аыФ-шттттш)),2005^о

34. Жэнь Цзиюй. Об искренности и сыновней почтительности о возвращении и перспективах конфуцианства.

35. ШШ: ШЗ^ШЮТ) 2005 Ш 2555 Я^а^^Ш-гё^Ш!!.

36. Международная Конфуцианская Ассоциация. Конфуцианство и современная цивилизация, 2005г. Сборник статей, посвященный 2555-летию со дня рождения Конфуция.44. йШ: шшш-т^ ш, mmnzm , #1. Ш ШШ» > 2ОО4^3^ 22 0о

37. Тан Эньцзя. Хэ эр бу тун объединение рас и религий».45.*!тк: (№<тшт:si®», f'j , 2ооз ^о

38. Лю Шусянь. От центра до края: история нового современного конфуцианства и идеал культуры; Поиски нового современного конфуцианства.1. Аб.шх i^mmmmt)), фшлй^ШЖ7±, 1988 ^o

39. Чжан Ливэнь. История развития китайской философии.47. > 1988 ^0 «Культура и философия».48. , шзд %)) , 2004 ^Jg 2 ад.

40. Цена экологической теории марксизма на Западе.49. > АйНШЬ 1993 ^-о Дэн Сяопин. Избранное.so. шаншв», (тш±ш)),2001 ^о

41. Дневник Цзэн Гофаня. Полное собрание сочинений Цзэн Гофаня.51. (шщшшш)), шшт, i965^o

42. Гун Цишидин. Сборник статей.52. тр. {(tffl^m^i^» , АЙШШЬ 1955^0 Хо Вайлу. Историческая теория древнего общества в Китае.53. «ФД, АЙЖШ± 1985^0 Историческая теория древнего Китая.54. щш: т)Щ: тт^шшттт ,i996^o

43. Хань Дэминь. Эпохи Ся, Шан, Чжоу: исторические предпосылки идеала конфуцианского общества.я.тРШг , АйШШЬ i960^о

44. Общая история китайской идеи. Под. ред. Хоу Вайлу.56. Ш1: «шзшй» , штт, 1996^0

45. Цзянь My. Большой план истории государства.57. ШШ: «ДШО.» , Ш^ШЪ, 1999^0

46. Кун Инда. Истинный смысл «Чжоу и».1М» , 1984^0

47. Ли Динцзу. Собрание разъяснений «Чжоу и».59. ш-. ((МШШ^т , Ш, ШШ, 1988^0 Гао Хэн. Летопись комментария к «Чжоу и».60.шш тшшш)), шшж. ш, фзиш1994 Щ- о Ли Даопин. Собрание разъяснений «Чжоу и».6i«фшмшш> т, шплйжда1998 ^о

48. Чжан Дайнянь. Энциклопедия истории культуры Китая.62. тштт-шш^ ттшши», ш, 1птш, 2004 ^о

49. Приятная беседа о восточной мудрости. Сборник бесед Цзи Сяньлиня, Цэян Чжунсиня, ЧитяньДацзо.

50. ШШ: <<г№-1Ю> > №ЖЖШ±> 2000^о Юй Цююй. Вздох тысячелетия.64.Ш-. , т,

51. Хэ Линь. Китайская философия за последние 50 лет.65. (Е+ЙШ , ШЖШЬ 1984^, Моу Цзунсань. Рассказ о пятидесяти годах.66. шт^ ШШШ-. шй 2i шткщшъ,1992^0

52. Читянь Дацзо, Дибров. Вступление человечества в 21 век и философия.67. щш, штш: тмшщшъш , шш, шж*1. ЖШЬ 2002 ^о

53. Чжоу Лишэн, Янь Бинган. Культура конфуцианства и современное общество.68.тш-. тшш), ш, я>шш,

54. Чжу Бокунь. Статьи и труды Чжу Бокуня.

55. Тан Ицзе. Возможный вклад идеи конфуцианства в вопросы «мира и развития».70.«mi: т^шпшш^шшнш)), «фи Ш^Ш)) , 2001 ^otj-^.

56. Цзин Хайфэн. Конфуцианство в многоструктурных вопросах мирового положения.71. ш, mic: ттт , яш&т,1989 ^о

57. Хуан Шоуци, Чжан Шаньвэнь. Переводы и комментарии «Чжоуи».72. зш^: ш, шгжиь 1988^»

58. Чжан Дайнянь. Культура и философия.1ШШ-. 1982с Чжан Дайнань. Большой план философии Китая74. цт^ Ш: (фвшш) > ±м,1. ЖМЬ 2000 ^о

59. Ма Тяньюй, Ян Хуа. Путь развития культуры Китая.75. 1984^0 Ча Жэньхоу. Философия Кун-цзы, Мэн-цзы, Сюнь-цзы.76. mz: (Фитад^адн^^пй!)),1. Ш, 1940^о

60. Чжу Цяньцжи. Влияние европейской культуры на сознание Китая.77.«жл> тттшшш)), тшш<1. Hill» , ЛйШШЬ 1972^0

61. Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства.

62. ШШМг (MM: ЖШШ-2004^ им 29 ВША

63. Вэнь Цзябао. Усиление сотрудничества и взаимное благоприятствование успешному развитию 29 ноября 2004 г.79. тш: тш^тш шшш -2004^ 11 л 29н шшш^хтттшт)).

64. Ху Цзиньтао. Продвигаем сотрудничество общими успехами развития 29 ноября 2004 г.so. шшш-. (^ттшта)), #

65. Ш) > 2004^о М. Горбачёв, Читянь Дацзо. Духовное наставление 20-му веку.81. ШШ^ , ФШШйГ1.HIli, 1988 ^о

66. Читянь Дацзо, Цзи Синьгэ. Мир, жизнь и философия.82.Ш-Л: > 2001

67. Сюн Шили. Полное собрание сочинений Сюн Шили.83. иШМ)) (1902 50 , №ВШШ) , ± Ш, illislШШ. 1995^0

68. Лян Цичао. Рассуждение об общей морали.84. ШШ-. аъгж)) > , ш, л1. ЙЖШЬ 1979^0

69. Ли Цзэхо. Рассуждение Янь Фу. Историческая теория идеи нового Китая.85.ШГШ: ((Ф1Ш1Ш11) , ШШШтл^шт, mmt&mh 1995^0

70. Цзян Гуанхуэй. Гены культуры в истории Китая. Сборник посвященный памяти исследованиям Ян Сянкуя.87лш: «Фа\тшш& ,2005 ^о

71. ЛянГоуин. Курс традиционной культуры Китая.

72. Литература на русском языке

73. Алексеев В.М. Труды по китайской литературе. В 2 кн. М., 2002-2003.

74. Барский К.М. Что такое сяо кан! /Восток 1992, № 3.

75. Борох О.Н. Выступление Лань Сяньпина и дискуссия о реформе госпредприятий в КНР (2004-2005). ПДВ. 2006. № 4.

76. Васильев Л.С. Проблемы генезиса китайской цивилизации. Формирование основ материальной культуры и этноса. М., 1976.

77. Васильев Л.С. Проблемы генезиса китайского государства. М., 1983.

78. Гегель Г.В.Ф. Лекции по истории философии. Книга первая. СПб, 1993.

79. Н.В. Гоголь. Борис Годунов. Поэма Пушкина

80. Го Можо. Философы древнего Китая. М, 1961.

81. Диалог и взаимодействие цивилизаций Востока и Запада: альтернативы на XXI век. Материалы к IV Международной Кондратьевской конференции. Москва, 15-16 мая 2001 г. Научный редактор д.э.н, проф., академик РАЕН Яковец Ю.В.

82. Кобзев А.И. Понятийно-теоретические основы конфуцианской социальной утопии // Китайские социальные утопии. М, 1987.

83. Конрад Н.И. Запад и Восток. М., 1972.

84. Куан Ямин. Критическая биография Конфуция. Нанькин, 1985.

85. Кузык Б.Н, Титаренко М.Л. Китай Россия 2050: стратегия соразвития. М, 2006

86. Ломанов А.В, Борох О.Н. Политические инновации КПК. — Проблемы Дальнего Востока, 2004, №1.

87. Лукьянов А.Е. Цивилизация палингенезиса в даосизме // Проблемы Дальнего Востока №5,2000.

88. Лукьянов А.Е. Война и мир цивилизаций // Проблемы Дальнего Востока №1, 2002. С.151-165. №2, 2002. С.142-155.

89. Лукьянов А.Е., Переломов Л.С. Из истории идеологемы «сяо кан» // Проблемы Дальнего Востока №3,2003. С.26-38.

90. Мао Цзэдун. Избранные произведения. М., 1953. Т. 3.

91. Мартынов А.С. Конфуцианская утопия в древности и в средневековье // Китайские социальные утопии. М., 1987.

92. Меликсетов А.В. «Социально-экономическая политика Гоминьдана». МЛ 977;

93. Моммзен Т. История Рима. Государственное социально-экономическое издательство. Кн. I—III. М., 1936,1937,1941.

94. Переломов Л.С. Конфуций: жизнь, учение, судьба. М.: Наука. Издательская фирма «Восточная литература», 1993.

95. Переломов Л.С. Конфуций: «Лунь юй». Исследование, перевод с китайского, комментарии. Факсимильный текст «Лунь юя» с комментариями Чжу Си. М., 1998.

96. Л.С.Переломов «Конфуцианство и современный стратегический курс КНР. М., 2007.

97. Рубин В.А. Личность и власть в древнем Китае. М., 1999.

98. Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия: Учебное пособие для студентов вузов / Сост., ред. и вступ. ст. Б.С. Ерасов. М.: Аспект Пресс, 1999.

99. Сыма Цянь. Исторические записки («Ши Цзи»). Перевод с кит., вступ. ст., коммент. и прилож. Р.В. Вяткина. Т. IV. М. 1986.

100. Титаренко М.Л. Россия и Восточная Азия. Вопросы международных и межцивилизационных отношений. М., 1994

101. Титаренко М.Л. Россия лицом к Азии. М., 1998.

102. Титаренко M.JI. Китай: цивилизация и реформы. М., 1999.

103. Титаренко M.JI. Россия: безопасность через сотрудничество. Восточно-азиатский вектор. М., 2003.

104. Тихвинский С.Л.Движение за реформы в Китае в конце XIX в. М, 1980. С. 258.

105. Фонд Конфуция в Китае. Пекин, 1987.

106. Ху Цзиньтао. Цзай «саньгэ дайбяо» чжунъяо сысян лилунь яньтаохуэй шан дэ цзянхуа (Выступление Ху Цзиньтао на конференции по «тройному представительству»). Пекин, 2003.

107. Чжан Ливэнь «Учение хэхэ концепция стратегии культуры XXI-го века» Пекин 1996г. Т. 1-2.

108. Щуцкий Ю.К. Китайская классическая «Книга перемен». М., 1993.

109. Периодическая печать (газеты, журналы на кит.яз.)124. Гуанмин жибао125. Жэньминь жибао126. Хунци127. Лиши яньцзю

 

 

http://cheloveknauka.com/istoriya-teorii-konfutsianskoy-tsivilizatsii-v-kitae

http://www.dslib.net/vseobwaja-istoria/istorija-teorii-konfucianskoj-civilizacii-v-kitae.html

 


01.01.2007 Политика Китая в отношении Индии

 Год: 2007

Автор научной работы: Иванько, Андрей Игоревич

Ученая cтепень: кандидата исторических наук

Место защиты диссертации: Москва

Код cпециальности ВАК: 07.00.15  История международных отношений и внешней политики

Диссертация выполнена на кафедре теории и истории международных отношений Российского университета дружбы народов

Научный руководитель: Официальные оппоненты:

кандидат исторических наук А.Г. Юркевич, доктор исторических наук В.Н. Усов, кандидат исторических наук Б.У. Китинов

Ведущая организация: Институт востоковедения Российской Академии наук

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат исторических наук, профессор Саврушева К.Ц.

 

Оглавление научной работы

автор диссертации — кандидата исторических наук Иванько, Андрей Игоревич

Глава I. Основные этапы и тенденции эволюции политики Китая в отношении Индии (конец 80-х гг. XX в. - начало XXI в.).

§ 1. Международная обстановка в Южной Азии в конце 80-х - начале 90х гг. XX в. Роль и место Индии во внешней политике КНР.

§ 2. Начало улучшения китайско-индийских отношений (90-е гг.).

§ 3. Последствия индийских ядерных испытаний 1998 г. для китайско-индийских отношений. «Декларация о принципах отношений и всестороннего сотрудничества между КНР и Индией» 2003 г.

Глава II. Политика КНР в территориально-пограничном споре с Индией.

§ 1. История китайско-индийского пограничного спора. Аргументация сторон.

§ 2. Изменения в подходах Пекина к урегулированию пограничного спора с Индией (середина 80-х - начало 90-х гг. XX в.).

§ 3. Процесс выработки мер взаимного доверия на линии фактического контроля (90-е гг. XX в.). Ситуация на пограничных переговорах в конце 90-х гг. XX в.- начале XXI в.

Глава III. «Тибетская проблема» в китайско-индийских отношениях

§ 1. Предпосылки возникновения и сущность «тибетской проблемы». Ее место в китайско-индийских разногласиях (до конца 80-х гг. XX в.).

§ 2. Эволюция позиции Индии по правовому статусу Тибета и международной деятельности «тибетского правительства в изгнании» (8090-е гг. XX в.)

§ 3. Взаимное признание позиций сторон относительно государственной принадлежности Тибета и Сиккима и проблема «тибетского правительства в изгнании» в начале XXI в.

Источники и литература

 

Введение диссертации

2007 год, автореферат по истории, Иванько, Андрей Игоревич

Актуальность темы исследования обусловлена прежде всего значительной международной ролью Китая и Индии как политических и экономических лидеров Азии, а также крепнущих центров военной силы, от отношений между которыми во многом зависит ситуация в Азиатско-Тихоокеанском регионе и во всем мире.

Между тем эти отношения далеки от идеала сотрудничества и взаимопонимания. С 50-х гг. XX в. по настоящее время узловым противоречием в них остается спор относительно государственной принадлежности ряда участков приграничной территории общей площадью около 130 тыс. кв. км. Его обострение привело в 1962 г. к пограничной войне между странами, на несколько десятилетий парализовало развитие двусторонних связей, посеяло вражду и недоверие между народами. Несмотря на многолетние переговоры, стороны по-прежнему занимают прямо противоположные точки зрения по данной проблеме и не идут на какие-либо уступки. Для Пекина и Дели урегулирование этого спора остается болезненной политической проблемой, затрагивающей национальный престиж.

Камнем преткновения в китайско-индийских отношениях до недавнего времени была также проблема определения политического статуса Тибета в составе КНР, а также обеспокоенность китайской стороны относительно возможной поддержки индийскими властями тибетских беженцев во главе с Далай-ламой в их международной деятельности, направленной на отделение Тибета от Китая. Хотя формальное решение проблемы статуса Тибета зафиксировано в двусторонней «Декларации о принципах отношений и всестороннего сотрудничества между КНР и Индией» от 2003 г., это, однако, не означает, что названный фактор уже никогда вновь не станет значимым для внешней политики двух стран.

Кроме того, после решения Дели и Исламабада перейти «ядерный Рубикон» в 1998 г., в результате тесного переплетения интересов Китая, являющегося официально признанным членом «ядерного клуба», и двух де-факто ядерных держав, Индии и Пакистана, в Азии возникла зона ядерной нестабильности. Ее существование в непосредственной близости к южным границам России оказывает негативное воздействие на состояние международной безопасности в целом и несет угрозу российским национальным интересам. От политической позиции Китая во многом зависит степень риска возникновения ядерного конфликта в регионе.

Изучение политики Китая в отношении Индии, выявление факторов, определяющих ее формирование, и закономерностей эволюции позволит расширить наши представления о приоритетах политической стратегии Китая, поможет раскрыть существенные стороны стратегических планов Пекина в Южной Азии, даст более надежную фактологическую и теоретическую основу для прогнозирования дальнейшей эволюции китайско-индийских отношений, пограничной политики китайского руководства и его курса в отношении национальных меньшинств.

В отечественной историографии труды, посвященные исследованию политики Китая в отношении Индии и китайско-индийских отношений, стали появляться со второй половины 50-х гг. XX в. 1 С 1966 г. на стиль и исследовательскую методологию такого рода работ значительное влияние стала оказывать ситуация идеологического и политического конфликта между руководством КНР и СССР. Однако, несмотря на известную односторонность в освещении и трактовке политики Китая, в трудах ведущих советских китаеведов, таких как М.С. Капица, C.J1. Тихвинский, Г.В. Астафьев, В.И. Данилов и др., приводились в целом соответствующие реальности данные о политических акциях и решениях властей КНР. 

1 См напр Сладковский МИ Очерки развития внешнеэкономических отношений Китая М , 1953

2 Капица МС Левее здравого смысла (о внешней политике группы Мао) М, 1968, Он же КНР два десятилетия - две политики М, 1969, Он же КНР три десятилетия - три политики М, 1979, Тихвинский С Л История Китая и современность М, 1976, Астафьев Г В Внешняя политика и международные отношения Китайской Народной Республики (1949-1963) М, 1974, Данилов В И Политика Китая в Азии // Международные отношения в Южной, Юго-Восточной Азии и на Дальнем Востоке (1955-1965 гг) М , 1978

 

Это информация, как и работы советских индологов В.П. Нихамина, Ю.П. Насенко, Г.П. Колыхаловой, Д. Мухамедова, А. Касымова, М. Кутина, Г.Б. Горошко и др., позволили автору составить общее представление о политических событиях, приведших к той ситуации в отношениях Китая и Индии, которая сложилась к концу 80-х гг. XX в. Опубликованные в 50-70-х гг. труды специалистов по международным отношениям в Центральной Азии Б.П. Гуревича, В.А. Богословского, T.JI. Шаумян показывали историю развития отношений Пекина с Тибетом, истоки и эволюцию проблемы статуса Тибета, позволяя тем самым оценить долгосрочные тенденции в политике КНР по этому вопросу, его значимость в системе национальных интересов Китая и его отношениях с Индией.4

Взаимоотношения двух стран получили подробное, хотя и неизбежно тенденциозное освещение в ряде коллективных исследований ученых СССР в 70-е гг.5 Так, с 1969 г. стал публиковаться сборник «Опасный курс», в котором на протяжении более десяти лет помещались наиболее значительные документы и газетно-журнальные материалы по вопросам внешней политики Китая, китайско-индийских связей и пограничной политики Пекина.6

Богатый фактологический материал по истории формирования границы, ее договорно-правового закрепления, о географических и этнографических особенностях оспариваемых территорий содержится в исследовании Н. Кулешова (1977).

3 Нихамин ВП Очерки внешней политики Индии (1947-1957) М , 1959, Насенко ЮП Дж Неру и внешняя политика Индии М, 1975, Колыхалова ГП Индия в международных отношениях в Азии // Очерки международных отношений в Южной, Юго-Восточной Азии и на Дальнем Востоке после второй мировой войны (1945-1955 гг) М, 1975 Мухамедова Д, Касымов А, Кутина М Индия в борьбе против колониализма, за мир и сотрудничество между народами (1947-1967) Ташкент, 1967, Горошко Г Б Борьба в Индии по вопросам внешней политики (1957-1964) М, 1967

4 Гуревич Б П Освобождение Тибета М , 1958, Богословский В А Тибетский район КНР (1949-1976) М , 1978, Богословский В А , Москалев А А Национальный вопрос в Китае (1911-1949) М , 1984, Шаумян TJ1 Тибетский вопрос в китайско-индийских отношениях // Очерки международных отношений в Южной, Юго-Восточной Азии и на Дальнем Востоке после Второй мировой войны (1945-1955 гг) М , 1975

5 Внешняя политика КНР О сущности внешнеполитического курса современного китайского руководства М , 1971, Внешняя политика и международные отношения Китайской Народной Республики (1949-1973 гг) тт 1-2 М, 1974, Международные отношения на Дальнем Востоке в послевоенные годы (1945-1976 гг) тт 1-2 , М , 1978, Очерки международных отношений в Южной, Юго-Восточной Азии и на Дальнем Востоке после второй мировой войны (1945-1955 гг) М, 1975, Международные отношения в Южной, Юго-Восточной Азии и на Дальнем Востоке (1955-1965 гг) M , 1978

6 Опасный курс Вып I-XXI М, 1969-1981 п

 

 В работах 70-80-х гг. советские ученые, прослеживая эволюцию внешней политики КНР, убедительно показали, что напряженность на ее границах вызывалась не какими-то особенностями договорно-правового статуса границ Китая или действиями властей сопредельной страны, а конъюнктурными политическими потребностями Пекина.8

Большую ценность для настоящей работы представляет докторская диссертация Е.Д. Степанова (1987) о роли погранично-территориальных проблем во внешней политике КНР другие работы этого ученого по аналогичной тематике.9 Большое внимание автор уделяет и пограничному спору Китая с Индией. Е.Д. Степанов доводит свое исследование только до середины 80-х гг. XX в., однако выявленный и подробно освещенный им практический и концептуальный инструментарий, используемый китайским руководством в пограничной политике, в частности методы «отложенного спора», «комплексного урегулирования», концепции «спорных районов», «совместного использования спорных территорий» и др., до сих пор остается в арсенале китайской дипломатии. Весьма важным в методологическом плане представляется вывод Е.Д. Степанова о том, что китайская сторона на деле не проявляет заинтересованности в достижении окончательного взаимоприемлемого урегулирования пограничных вопросов, так как существование такого рода споров в будущем может быть использовано Пекином как средство давления на сопредельные страны при решении региональных стратегических задач КНР.

7 Кулешов Н Формирование границ Китая Китай на западных и южных рубежах Под общ ред М И Сладковского Кн II М, 1977

8 См напр Внешнеполитические концепции маоизма (правовые аспекты) М, 1975, Китай и соседи в новое и новейшее время М, 1982 , Кулешов Н Указ соч , См Кручинин А, Ольгин В Территориальный «реестр» Мао Цзэдуна история и современность М , 1970 , Ольгин ВС Экспансионизм в пограничной политике Пекина // Проблемы Дальнего Востока № 1 1975, Юрков С Г Пекин новая политика? М, 1972 , Он же Азия в планах Пекина М, 1981, ВостоковД Внешняя политика КНР после XIX съезда КПК // Международная жизнь 1971 № 12, Астафьев Г В, Нарочницкий А Л Лжеистория на службе великодержавных замыслов Пекина // Новая и новейшая история 1973 № 1, Куранин М Безосновательные претензии О политике Пекина в отношении развивающихся стран // Новое время 1973 № 6-7, Пекин курсом провокаций и экспансии М, 1979, Территориальные притязания Пекина современность, история М, 1979, Китай и соседи в новое и новейшее время М, 1982

9 Степанов ЕД Погранично-территориальные проблемы во внешней политике КНР Дисс на соискание ученой степени докт ист наук М, 1987, См также Степанов ЕД Пограничная политика в системе внешнеполитических приоритетов КНР (1949-1994) // Информационные материалы ИДВ РАН 1996 № 1

 

В конце 80-х - 90-х гг. XX в. отечественные ученые своевременно отслеживали развитие китайско-индийских отношений, выявляли изменения в них, определяли тенденции их эволюции. Позиция советской (российской) стороны по данным вопросам раскрывается в относящихся к тому периоду обзорных статьях ежегодника «Китайская Народная Республика», выпускаемого ИДВ РАН.

В 90-е годы проблемами китайско-индийских отношений занималось ограниченное число ученых, что обусловило и незначительное число работ по данной тематике.

Особое значение для подготовки настоящей диссертации имеют опубликованные в 90-х - начале 2000-х гг. работы А.В. Педина, в которых исследуются двусторонние связи после окончания «холодной войны» с учетом изменений подходов Пекина и Дели в отношениях друг с другом. В работах 90-х годов А.В. Педин верно отмечал тенденцию к проведению китайской стороной взвешенной политики по отношению к Индии, к стремлению избегать вовлеченности в конфликтные ситуации в регионе, к урегулированию спорных вопросов мирными средствами. Значительное внимание российский ученый уделял анализу перспектив развития отношений двух стран, их сотдрудничества на региональном и глобальном уровнях.10

Значительный вклад в изучение китайско-индийского территориального спора и процесса создания мер доверия в районе границы в 90-е гг. внесла сотрудница Института Востоковедения РАН Т.Д. Шаумян.11

Большую помощь диссертанту в оценке международной ситуации в Южной Азии, ее узловых проблем и тенденций оказали работы российских ученых-регионоведов. Следует отметить, в частности, монографическую работу 12 С.И. Лунева, а также две коллективные работы, подготовленные 13 сотрудниками ИВ РАН, в которых рассматриваются взаимоотношения Индии с другими странами субконтинента, с СССР (Россией), США и КНР.

10 Педин А В Китай и Индия от конфронтации к диалогу // Китай и социализм Актуальные проблемы изучения экономики, политики, истории и культуры Китая Тезисы докладов 1-й Всесоюзной научной конференции (9-11 октября 1990) М , 1990 Ч 1 С 158, Он же О некоторых моментах политики Китая в Южной и Юго-Западной Азии (конец 80-х - начало 90-х) Информационный бюллетень ИДВ РАН 1992 № 6 Он же Китайско-индийские отношения на современном этапе Информационный бюллетень ИДВ РАН 1994 №7 Он же Индия и Китай ищут пути к сотрудничеству. Информационный бюллетень ИДВ РАН 1995 № 3 Он же Китайско-индийские отношения проблемы и перспективы // Восток - Россия - Запад Исторические и культурологические исследования К 70-летию С В Мясникова М,2001

11 Шаумян TJI Индийско-китайская граница перспективы урегулирования проблемы // Азия и Африка сегодня 2001 № 9, Она же Гималайские границы Китая // Границы Китая история формирования М, 2001, Она же Индийско-китайская граница спорные проблемы // Восток 2002 № 3 

 

Выход китайско-индийских отношений из состояния спада после проведения ядерных испытаний Индией в 1998 г. и их улучшение получили освещение в статьях B.C. Кузнецова.14

Ядерная проблема в китайско-индийских отношениях затрагивается в монографии В.И. Сотникова. 15 В ней ученый подробно рассматривает проблемы генезиса ядерного оружия в Южной Азии в исторической ретроспективе и показывает, что в его появлении в регионе важнейшую роль сыграл «фактор ядерного Китая». В книге А.А. Шилина16 рассматривается беспокоящее индийскую сторону тесное военное сотрудничество Китая и Пакистана в сфере обычных вооружений.

Влияние пакистанского фактора на китайско-индийские отношения исследуется в статье А.В. Волоховой, которая отмечает изменения во внешней политике Пекина в отношении Исламабада, в частности по кашмирской проблеме. По ее мнению, новые акценты в китайско-пакистанских отношениях определяются в первую очередь меняющимся подходом Китая к проблемам безопасности в АТР и к роли КНР в регионе.17

12 Лунев С И Дипломатия в Южной Азии М, 1993

13 Южная Азия конфликты и геополитика М, 1999, Белокренщкш ВЯ, Москаленко ВН, Шаумян TJI Южная Азия в мировой политике М, 2003

14 Кузнецов В С Китай-Индия новые акценты и реалии // Китай в мировой и региональной политике (история и современность) М , 2003, Он же КНР - Индия трудный путь к взаимопониманию // Азия и Африка сегодня 2004 № 5 С 2,9

15 Сотников В И Ядерная проблема в индийско-пакистанских отношениях (вторая половина XX - начало XXI века) М, 2003

16 Шилин А А Стратегический баланс в Южной Азии М , 2004

17 ВолоховаА Китайские политологи об отношениях между КНР и Пакистаном на современном этапе // Проблемы Дальнего Востока 2004 № 4 С 57

 

Китайско-индийский вектор международной политики также разбирался на научных конференциях ИДВ и ИВ РАН, посвященных изучению состояния и перспектив отношений в треугольнике Россия - Китай - Индия. О перспективах сотрудничества в трехстороннем формате писали многие видные российские ученые - B.C. Мясников, М.Л.Титаренко, А.Г. Яковлев, , С. Г. Лузянин, Я. Белокреницкий и др.19

Из последних исследований интерес представляет диссертация К.А. Ефремовой о моделях взаимодействия субъектов международной политики на стыке Южной, Восточной и Юго-Восточной Азии (2004), в которой уделяется значительное внимание проблемам влияния политической стратегии и тактики Китая и Индии, а также отношений между ними на ситуацию в ЮВА.

В КНР проблемы китайско-индийских отношений долгое время представляли собой сферу исключительной компетенции партийногосударственного руководства, вмешательство науки, даже политически ангажированной, в эту область не допускалось. Научные исследования двусторонних отношений в Китае начались только с 80-х гг. XX в.

Тема китайско-индийских отношений рассматривается в книгах по истории и идеологии китайской дипломатии, истории международных 21 отношений. 

18 Россия-Китай-Индия в зоне Индийского океана По материалам совместной конференции ИДВ и ИВ РАН 29 ноября - 1 декабря 1999 г г Москва // Информационные материалы ИДВ РАН 2000 № 7, Взаимодействие России, Индии и Китая в XXI веке проблемы, перспективы, направления В 2-х тг М , ИДВ РАН 2004

19 Мясников В С Стратегический треугольник Россия-Китай-Индия евразийский аспект http //www larouchepub com/russian/events/2003/badschwalbach/a3myas html, Титаренко МЛ Россия-Китай-Индия в глобальном мире Н Международная жизнь 2002 № 6, Яковлев А Г Россия, Китай и Индия в условиях становления новой биполярности мира // Информационный бюллетень ИДВ РАН 1996 № 13, Он же Треугольнику Россия-Китай-Индия нужна стратегия дальних рубежей // Проблемы Дальнего Востока 2002 № 5, Он же Формирование стратегического треугольника Россия-Индия-Китай - императив современного мирового развития // Информационные материалы ИДВ РАН 2000 № 7, Белокреницкий В Я Стратегический треугольник Россия-Китай-Индия реальность конфигурации // Китай в мировой политике М, 2001, Акимов А В, Лунев СИ, Салицкий А И Китай, Индия, Россия - состояние и перспективы сотрудничества // Восток, 2001, № 4, Лузянин С Г, Шаумян ТЛ Россия Китай-Индия новые вызовы и угрозы XXI века (К итогам трехсторонней российско-китайско-индийской международной научной конференции Москва 5-6 сентября 2001 г)//Проблемы Дальнего Востока 2001 №6

20 Ефремова К А Модели взаимодействия неравновесных участников международных отношений на примере Китая, Индии и Мьянмы Дисс канд полит наук М, 2004,

21 См напр Пэй Цзяньчжан, Ван Тайпин Чжунхуа жэньминь гунхэго вайцзяо ши (История дипломатии Китайской Народной Республики) T I-III Пекин, 1994, 1998, 1999, Хань Няньлун Дандай Чжунго вайцзяо (Современная дипломатия Китая) Пекин, 1990, Тянь Цзэнпэй Гайгэ кайфан илай дэ Чжунго вайцзяо (Дипломатия Китая со времени проведения реформ) Пекин, 1993, Се Иъсянь Чжунго вайцзяо ши 1949-1979 (История дипломатии Китая (1949-1979) Чжэнчжоу, 1988, Он же Чжунго вайцзяо ши 1979-1994 (История дипломатии Китая (1979-1994) Чжэнчжоу, 1995, Он же Чжунго дандай вайцзяо ши (1949-2001) (История современной дипломатии Китая (1949-2001) Пекин, 2002, Цюй Син Чжунго вайцзяо 50 нянь (50 лет дипломатии Китая) Нанкин, 2000, Ван Шэнцзу Гоцзи гуаньси ши (История международных отношений) Пекин, 1995, Ван Тайпин Синь Чжунго вайцзяо 50 нянь (50 лет дипломатии нового Китая) Пекин, 1999

 

В частности, данной теме посвящены статьи китайских дипломатов, работавших в Индии в разное время: Е Чжэнцзя, Чжэн Жуйсяна, а также Чэн Жуйшэна, бывшего посла в этой стране.22

Можно выделить несколько направлений изысканий китайских ученых по указанной проблеме. Во-первых, это политика Китая в отношении Индии. К этой подгруппе следует отнести указанные выше труды по дипломатии КНР и международным отношениям, а также фундаментальное обобщающее издание «Современные отношения Китая со странами Южной Азии».23 В целом, данные публикации не являются оригинальными исследованиями. Они лишь повторяют, объясняют и в некоторых случаях развивают основные тезисы официальных документов правительства и МИД КНР.

Во-вторых, это политика Индии в отношении Китая и стран Южной Азии. Данная подгруппа включает и крупные монографии - «Новые рассуждения о дипломатии Индии в XXI в.» У Юнъняня, Чжао Ганьчэна и Ма Ина,24 «Внимание на Индию: становление державы» Ма Цзяли,25 «Развитие Индии и ее внешняя стратегия» Сунь Шихая,26 «Международные отношения в Южной Азии на современном этапе» Чжан Болэ, а также сборник статей под ло названием «Через пропасть в Гималаях: стремление Китая познать Индию». 

22 См напр Е Чжэнцзя Уши нянь лай дэ Чжун Инь гуаньси цзинянь хэ цзяосюнь (Китайско-индийские отношения за 50 лет опыт и уроки) // Гоцзи вэньти яньцзю 1999 № 4, Он же Шицзе гэцзю чжуаньхуань чжун дэ Иньду вайцзяо чжэнцэ (Внешняя политика Индии в меняющемся мире) // Гоцзи вэньти яньцзю 1992 № 3, Чжэн Жуйсян Синь Синши ся де Чжун Инь гуаньси (Китайско индийские отношения в новой обстановке) // Чжунго вайцзяо 1994 № 3, Он же Нанья синши чжун дэ цзи гэ чжаньлюэсин вэньти (Несколько стратегических проблем Южной Азии) // Гоцзи вэньти яньцзю 2001 № 1, Чэн Жуйшэн Лунь синь шицзи дэ Чжун Инь (ду) гуаньси (Рассуждения о китайско-индийских отношениях в новом веке) // Гоцзи вэньти яньцзю 2002 № 1

23 Дандай Чжунго юй Нанья гоцзя гуаньси (Современные отношения Китая со странами Южной Азии) Пекин, 2001

24 У Юнънянь, Чжао Ганъчэн, Ма Ин 21 шицзи Иньду вайцзяо синьлунь (Новые рассуждения о дипломатии Индии в XXI в) Шанхай, 2004

25 Ма Цзяли Гуаньчжу Иньду цзюэци чжу дэ даго (Внимание на Индию становление державы) Тяньцзинь, 2002

26 Сунь Шихай Иньду дэ фачжань цзи ци дуйвай чжаньлюэ (Развитие Индии и ее внешняя стратегия) Пекин, 2000

27 Чжан Болэ Дандай Нанья гоцзи гуаньси (Международные отношения в Южной Азии на современном этапе) Пекин, 2003

28 Куаюэ Сималайя чжанъай Чжунго сюньцю ляоцзе Иньду (Через пропасть в Гималаях стремление Китая познать Индию) Чунцин, 2006

 

В данных работах исследуются не только история и эволюция индийской дипломатии, концепции внешней политики и безопасности, которых придерживаются руководители этой страны, но и вопросы ее внутренней политики, экономики, обороны и религии, что позволяет глубже понять предлагаемые учеными КНР оценки перспектив развития двусторонних связей.

Третье направление - это изучение межгосударственных отношений Китая и Индии и проблем этих отношений. Особо следует отметить работы Ван Хунвэя, Чжао Вэйвэнь, Чжан Миньцю, Чэн Жуйшэна, Тан Шипина и Чжао 29Ганьчэна.

В китайской историографии существует общепринятая точка зрения по вопросу о причинах возникновения пограничного спора и войны между Китаем и Индией. Согласно этому мнению, правительство Дж. Неру пыталось проводить колониальную политику бывшей Британской Индии: оккупировало китайскую территорию и вмешивалось во внутренние дела КНР, поддерживая разными способами тибетских сепаратистов. После вооруженного конфликта 1962 г. политика национального реваншизма, которой придерживались индийские власти, привела к разрушению нормальных двусторонних связей. Что касается современных китайско-индийских отношений, то в большинстве работ присутствует позитивная оценка их развития и перспектив, но принимаются во внимание и двусторонние проблемы. Официальная позиция китайской стороны относительно прохождения традиционной пограничной линии между Китаем и Индией, а также ее аргументация по поводу принадлежности спорных земель наиболее подробно представлена в работах Цзин Хуэя, Ян Гунсу, Фан Цзяньчана и Ши Бо.30

29 См Ван Хунвэй Сималайя шань цинцзэ Чжун Инь гуаньси янцзю (Гималайский спор изучение китайско-индийских отношений) Пекин, 1997, Он же Мяньсян 21 шицзи де Чжун Инь гуаньси (Китайско-индийские отношения, устремленные в XI век) // Чжунго вайцзяо 1993 № 4 , Чжао Вэйвэнь Инь Чжун гуаньси фэнъюнь лу (1949-1999) (Записи об индийско-китайских отношениях, 1949-1999) Пекин, 2000, Она же Инь Мэй гуаньси ай хэнь лу (Записи индийско-американской любви и ненависти) Пекин, 2003, Чжан Миньцю Чжун Инь гуаньси яньцзю (1947-2003) (Исследование китайско-индийских отношений, 1947-2003 гг) Пекин, 2004, Чэн Жуйшэн Чжун Инь ин цзохао линьцзюй (Китай и Индия должны стать хорошими соседями) // Шицзэ чжиши 2000 № 7, Он же Чжун Инь гуаньси дэ чэншу (Зрелость китайско-индийских отношений) // Куаюэ Сималайя чжаньай Чжунго сюньцю ляоцзе Иньду (Через пропасть в Гималаях стремление Китая познать Индию) Чунцин, 2006, Тан Шипин Чжунго - Иньду гуаньси дэ бои хэ Чжунго дэ Нанья чжаньлюе (Китайско-индийская шахматная доска и стратегия Китая в Южной Азии) // Шицзе цзинцзи юй чжэнчжи 2000 № 9, Чжао Ганьчэн China-India Ties Simultaneous Rising and Peaceful Coexistence // International Review 2004 Vol 35

30 См Цзин Хуэй Чжун Инь дундуань бяньцзе чжэньсян (Правда о восточном участке китайско-индийской границы) // Чжунго вайцзяо 1988 № 1 ,Ян Гунсу Чжун Инь бяньцзе вэньти дэ чжэньсян (Правда о китайско-индийском пограничном вопросе) // Чжунго бяньцзян ши ди яньцзю 1989 N° 4, Фан Цзяньчан Цзиньдай Чжун Инь си дуань бяньцзе шилюэ (Краткий исторический очерк о западном участке китайско-индийской границы в современную эпоху) // Лиши яньцзю 1997 № 5, Он же Цзиньдай Чжун Инь чжун дуань бяньцзе ши чу тань

 

Проблемы роли политического статуса Тибета в китайско-индийских отношениях и позиция индийского правительства по отношению к сепаратистской деятельности «тибетского правительства в изгнании» рассматриваются в работах Чжан Чжижуна, Чжан Вэньму, Ван Хунвэя и Ван -31 Лисюна. Отдельные аспекты китайско-индийских отношений освещаются в монографиях и статьях индологов Хуа Биюня, Чжан Ли и Чэнь Цзидуна.32

Большую помощь диссертанту в анализе двусторонних отношений Китая и Индии оказали личные консультации с директором Исследовательского центра истории границ и географии Китая Академии общественных наук КНР Ли Шэном, а также с преподавателем Института международных отношений при Пекинском университете Чжан Чжижуном.

В индийской историографии 50-х - начала 60-х гг., касающихся проблематики настоящей диссертации, наибольшей известностью пользуются книги К. Менона, К. Панникара, Р. Сангави и К. Рао.33 Авторы, широко используя опубликованную в Индии документы, рассматривают вопросы индийско-китайских отношений и границы, главным образом аргументируя позиции Индии.

30 Начальное исследование центрального участка китайско-индийской границы в современную эпоху) // Чжунго бяньцзян ши ди яньцзю 1998 № 1, Ши Бо 1962 Чжун Инь да чжань цзиши (1962 г Правдивые записи о войне между Китаем и Индией) Пекин, 1993

31 См Чжан Чжижун Гоцзи гуаньси юй сицзан вэньти (Международные отношения и тибетский вопрос) Пекин, 1994, Он же Чжунго бяньцзян юй миньцзу вяньти - Дандай Чжунго дэ тяочжань цзи ци лиши юлай (Китайские пограничные районы и национальные вопросы - современные вызовы Китаю и их исторические корни) Пекин, 2005, Чжан Вэньму Иньду дэ диюань чжаньлюэ юй Чжунго Сицзан вэньти (Геостратегия Индии и тибетский вопрос КНР) // Чжунго Вайцзяо 1999 № 1, Ван Хунвэй Сималайя шань цинцзэ Чжун Инь гуаньси янцзю (Гималайский спор Изучение китайско-индийских отношений) Пекин, 1997, Он же Чжун Инь гуаньси чжун дэ Сицзан вэньти (Тибетский вопрос в китайско-индийских отношениях) // Чжан Миньцю Чжун Инь гуаньси яньцзю (1947-2003) (Исследование китайско-индийских отношений (1947-2003 гг) Пекин, 2004, Ван Лисюн Сицзан Эршии шицзи Чжунго дэ жуаньлэй (Тибет Слабое ребро Китая в 21 веке) // Чжаньлюэ юй гуаньли 1999 № 1

3 См напр ХуаБиюнь Иньду личжэн чэнвэй сяшизци дэ цзинцзи даго (Индия стремится стать экономической державой в следующем веке) // Сяньдай гоцзи гуаньси 1996 № 1, Чжан Ли Иньду цзунли Нихэлу (Премьер-министр Индии Неру) Чэнду, 1997, Чэнь Цзидун Лиши шан Чжунго юй Иньду дэ шанмао гуаньси (Торговые отношения между Китаем и Индией в истории) // Нанья яньцзю цзикань 1999 № 4

33 Menon Krishna KV India and Chinese Invasion Bombay, 1963, Pannikar KM In two Chinas Memoirs of a diplomat L, 1955, Sanghavi Ramesh India's Northern Frontiers and China Bombay, 1962, Rao К К Aspects of Sino-Indian Boundary New Delhi, 1963

 

В 60-80-е гг. фокус внимания индийских ученых в основном был сосредоточен на китайско-индийском территориальном споре и пограничной войне 1962 г. В работах указанного периода большинство индийских авторов приходят к выводу, что Индия оказалась пострадавшей стороной в пограничном споре и конфликте, спровоцированном Китаем, который проводил политику агрессии и экспансии. В этих исследованиях также большое внимание уделяется обоснованию законной принадлежности оспариваемых территорий индийской стороне.34 Такая точка зрения по понятным причинам по-прежнему является доминирующей в Индии и в настоящее время. Данная позиция Индии по поводу событий конца 40-х - начале 60-х гг. представлена также в диссертации индийского исследователя Р. Наванга, защищенной в Советском Союзе в 1986.35

Тем не менее, в Индии публиковались и такие работы, в которых ставились под сомнение права этого государства на спорные земли.36

Проблема индийско-китайских отношений в исследуемый период рассматривается в книгах по истории внешней политики Индии, региональным проблемам и безопасности в Южной Азии, а также истории международных отношений. Особо следует отметить работу (2003) бывшего министра иностранных дел (1989-1990 гг.) и премьер-министра (1997-1998 гг.) Индии И.К. Гуджрала,38 в которой автор проводит комплексное исследование внешней политики своей страны, в том числе отношений с КНР.

Анализ эволюции двусторонних отношений содержится в публикациях бывшего посла Индии в Китае С. Ранганатана, а также ученых В. Кхана, С. Мансингха, М. Малика, Г. Чатураведи, Ш. Шармы, С. Дутта, А. Ачариии.39 

34 См напр ChakravatiPC India-China Relations Calcutta, 1961 Ibid India's China policy Bloomington, 1962, John S R Chinese Invasion of Ladakh Lucknow, 1969, China Invades India The story of invasion against the background of Chinese history and Sino-Indian relations Bombay, 1963, MullickBN The Chinese betrayal my years with Nehru (1948-1964) Bombay, 1971, Singh M The legality of McMahon Line A Indian Perspective // Orbis 1967 № 11, BajpajSC The Northern Frontier of India Bombay, \910, MehraP The McMahon Line and After Delhi, 1974, Kaul TN Diplomacy in Peace and War Recollection and Reflection New Delhi, 1979, Saigal JR The unfought war of 1962 The NEFA debacle Bombay, 1979, Chaturvedi G India-China Relations 1947 to Present Day Agra, 1991

35 Наванг Рабгиал Индийско-китайские отношения (1949-1962) Дисс канд ист наук Киев, 1986

36 Heimsath Н С, Mansingh S A Diplomatic History of Modem India Bombay, 1971, Gupta К The hidden history of Sino-Indian Frontier Calcutta, 1974

37См напр Indian Foreign Policy Agenda for the 21st Century Vol 1-2 New Delhi, 1997-1998, Grover Verinder International Relations and Foreign Policy of India Vol 1-10 New Delhi, 1992, Asthana Vandada India's Foreign Policy and Subcontinental Politics New Delhi, 1999, Raman Pillai К Indian Foreign Policy in the 1990s New Delhi, 1997, Ravinder К Shivam, Ajaj Verma India's Foreign Policy Nehru to Vajpayee New Delhi, 2001, Mishra С Security in South Asia Cross Border Analysis New Delhi, 2000, Dixit J N External Affair Cross - Border Relations New Delhi, 2003, Id India's Foreign Policy and its Neighbours New Delhi, 2001, David MD,Ghoble TR. India, China and South - East Asia, Dynamics of Development New Delhi, 2000, Mira Sinha Bhattacharjea China, the World and India New Delhi, 2001, Baldev Raj Nayar, Paul T V India in the World Order Searching for Major Power Status Cambridge, 2003, Ravi Nanda India and the Emerging Multipolar World New Delhi, 2001

38 Gujral IК Continuity and Change India's Foreign Policy New Delhi, 2003

Также заслуживают внимания две коллективные работы «Павлин и Дракон: индийско-китайские отношения в XXI в.»40 и «Через пропасть в Гималаях: индийское стремление познать Индию»,41 в которых сделана попытка дать объективную оценку политики Индии в отношении Китая и общего состояния двусторонних отношений в различных сферах. Значительное число работ, посвященных исследованию политики Китая в отношении Индии, а также двусторонним отношениям этих стран, было подготовлено индийским Институтом изучения Китая. 42 Пограничные переговоры и проблема формирования мер доверия на границе привлекали пристальное внимание индийских исследователей С. Гангули, С. Сингха, Д. Банерджи.43

События на китайско-индийской границе, имевшие место в начале 60-х гг., вызвали немедленный отклик у западных исследователей. Появилось большое число статей и монографических исследований по вопросам отношений между Китаем и Индией и их пограничного спора. В 60-х и 70-х гг. большинство западных авторов, как и их индийские коллеги, склонялись к выводу о том, что инициатором пограничной войны 1962 г. стал Китай44 

39 См Ranganathan С V India-China Relations Problems and Perspectives//World Affairs New Delhi, 1998 Vol 2 № 2, Ranganathan С V, Khanna VС India and China The way ahead after "Mao's India War" New Delhi, 2000, Surjit Mansmgh India-China Relations in the Post-Cold War Era // Asian Survey. 1994 № 3, Mohan Malik J China -India Relations In The Post-Soviet Era The Continuing Rivalry // The China Quarterly 1995, № 142, Id Sino-Indian Rivalry in Myanmar Implications for Regional Security//Contemporary Southeast Asia Singapore 1994 Vol 16 № 2, Id The China Factor in the India-Pakistan Conflict //US Army War Quarterly 2003 Vol 33 No 1 http //carlisle-www army mil/usawc/Parameters/03spring/malik htm, Ibid India - China Relations Giants Stir, Cooperate and Compete http //www apcss org/Publications/SAS/ AsiaBilateralRelations/ India-ChinaRelationsMalik pdf, Chaturavedi Gyaneshwar India - China Relations 1947 to Present Day Agra, 1991, Shri Ram Sharma India - China Relations 1972-1991 New Delhi 2003, Dutta Sujit India's evolving relations with China//Strategic Anaysis New Delhi, 1995 Vol 18 №4, Acharya A India-China Relations An Overview//The Peacock and the Dragon India-China Relations in the 21st Century New Delhi 2000, Id A Measured Threat to the Future http//www mdia-seminar com/2000/487/487%20alka%20acharya htm

40 The Peacock and the Dragon India-China Relations in the 21st Century New Delhi, 2000

41 Across the Himalayan Gap An Indian Quest for Understanding China New Delhi, 1998

42 Сайт http//www lcsin org/publication html См напр Deshpande GP, Alka Acharya Crossing a Bndge of Dreams 50 Years of India and China New Delhi, 2001, Manoranjan Mohanty, Mira Sinha Bhattacharjea Security and Science in China and India, Selected essays of Gin Deshingkar Delhi, 2005, Ranganathan С V Panchsheel and the Future Perspectives on India-China Relations New Delhi, 2005

43 Sumit Ganguly, Ted Greenwood Mending Fences Confidence and Security Building Measures in South Asia Boulder, 1996, Sumit Ganguly The Sino-Indian Border Talks, 1981-89. a view from New Delhi // Asian Survey 1989 № 12, Singh S Building confidence with China Better Understanding http//ignca nic in/ks41063 htm, Dipankar Banerjee Confidence Building Measures in South Asia Colombo 1999, Ibid Comprehensive and Cooperative Security in South Asia New Delhi, 1998

44 Fisher M W, Rose L R, Huttenback R A Himalayan Battlefield Sino-Indian Rivalry in Ladakh L , 1963, Eckelen W F Van Indian Foreign Policy and the Border Dispute with China Hague, 1967, Rowland J A History of the Relations between India and China Princeton, 1967, Patterson GN Peking versus Delhi L, 1963, Hudson G The frontier of China and Assam //China Quarterly 1962 №12, Idem The Aksai Chin // St Antony's Papers 1963 №14

 

В то же время в подавляющем большинстве ученые, пишущие на эту тему, добросовестно пытались разобраться в истинном характере событий и дать оценку политики Китая в отношении Индии в свете политического противоборства двух держав. Из работ указанного периода наиболее фундаментальными являются труды А. Лэмба и Д. Вудман.45

Заслуживает внимания книга Н. Максуэлла, опубликованная в 1971 г.46 Всю ответственность за вооруженный конфликт 1962 г. и невозможность разрешить пограничный спор автор возлагает на правительство Индии и лично на Дж.Неру, которые придерживались бескомпромиссной позиции по территориальному вопросу. Израильский ученый Я. Верцбергер в монографии 1984 г.47 тоже приходит к выводу, что война 1962 г. стала результатом однобокого мышления индийского руководства. Оно полагало, что Индия сможет реализовать свои цели даже силой оружия, а у Китая отсутствовали намерения и силы принять ее вызов. Это привело к ужесточению политики Дели в отношении Пекина.

Комплексное исследование двусторонних отношений в рассматриваемый период представлено в двух сборниках статей (2004) под редакцией л о соответственно Ф. Франкеля и X. Хардинга. Среди трудов западных ученых также следует отметить работы Д. Гарвера, в том числе его монографию (1996), в которой исследуется вопрос о соперничестве Китая и Индии за доминирование в Южной Азии.49

45 Lamb A Bntian and Chinese Central Asia The road to Lhasa (1767-1905) L , 1960, Idem The Indo-Tibetian Border //Australian Journal of Politics and History 1960 № 6, Idem The China-India Border The Origins of the Disputed Boundaries L,1964 Idem The McMahon Line A Study in the Relations between India, China and Tibet (1904-1914) Vol I-II L, 1966, Idem Studying the Frontiers of the British Indian Empire // Royal Central Asian Journal 1966 № 53, Idem Tht Smo-Indian Border in Ladakh Columbia, 1975, Woodman D Himalayan Frontiers A Political Review of British, China, India and Russian Rivalries L, 1964

46 Maxwell N India's China war L, 1971, Максвэл Нэвил Чжун Инь бяньцзе чжэндуань фаньсы (Контрразмышления о китайско-индийском пограничном конфликте) // Чжунго вайцзяо 2000 № 11,2001 № 4

47 Vertzberger Y YI Misperceptions in Foreign Policy-Making The Sino-Indian Conflict (1959-1962) Colorado, 1984

48 The India-China Relationship What the United States Needs to Know New York, 2004, The India-China Relationship Rivalry and Engagement New Delhi, 2004

49 Garver JV Protracted contest Sino-Indian rivalry in the XXth century Seattle, 2001, Ibid Sino-Indian Rapprochement and the Sino-Pakistan Entente // Political Science Quartely 1996 Volume 111 № 2, Ibid The Restoration of Sino-Indian Comity following India's Nuclear Tests," The China Quarterly 2001 № 168, Ibid The Security Dilemma in Sino-Indian Relations The India Review 2002 vol 1 № 4

 

В публикациях Вахегуру Пала Сингха Сидху, Юань Цзиндуна и Ренато Круз Де Кастро большое внимание уделяется вопросам осуществления мер доверия вдоль китайско-индийской линии фактического контроля.50

Объектом данного диссертационного исследования является внешняя политика КНР, предметом - политическая стратегия, тактика и конкретные шаги, предпринимавшиеся правительством КНР в отношении Индии.

Хронологические рамки исследования обусловлены тем обстоятельством, что именно с конца 80-х гг. XX в. после очередного обострения в отношениях Китая и Индии появились и стали набирать силу тенденции к нормализации, на противоречивое развитие которых сложное влияние оказывают зародившиеся в тот же период новые направления эволюции международного порядка. Поскольку территориально-пограничный спор и вопрос о политическом статусе Тибета возникли в отношениях двух стран много раньше, то в главах II и III рассматривается также предшествующая история этих проблем.

Цель диссертации - проследить эволюцию политики Пекина в отношении Индии в рассматриваемый период, а также выявить основные факторы, определяющие содержание и характер этой политики.

В соответствии с целью исследования в диссертации решались следующие задачи:

- определить общие черты внешнеполитической стратегии Китая в Южной Азии;

- выявить характер и динамику развития китайско-индийских межгосударственных отношений в рассматриваемый период;

- выяснить принципы, которых придерживается Китай в урегулировании пограничного спора с Индией, а также изменения в подходах китайского руководства к данной проблеме и факторы, препятствующие окончательному решению пограничного вопроса;

- раскрыть цели и характер мер взаимного доверия вдоль линии фактического контроля и выявить факторы, осложняющие реализацию этих мер; уточнить содержание, определить место и роль проблем политического статуса Тибета и деятельности тибетских национально-религиозных организаций за рубежами КНР в двусторонних китайско-индийских отношениях.

50 Waheguru Pal Singh Sidhu and Jmg-Dong Yuan Resolving the Sino-Indian border dispute Building Confidence through cooperative monitoring // Asian Survey 2001 Vol XLI, №2 , Id China and India Cooperation or conflict9 Colorado, 2003, Jmg-dong Yuan India's Rise after Pokhran-II Chinese Analyses and Assessments // Asian Survey 2001, № 41; Renato Cruz De Castro Probing the Bounds of the Post-1991 Sino-Indian Rapprochement A Focus on the Border Talks // Issues and Studies 1999, № 3 

Источниковедческая база исследования. Автор основывался на нескольких категориях источников: текстах межгосударственных соглашений и совместных деклараций, официальных документах правительства и МИД КНР, а также привлекал документы правительства и министерства иностранных дел Индии.

Что касается источников по предыстории рассматриваемых в диссертации проблем, то в Китае в конце 50-х - начале 60-х гг. были опубликованы материалы по тибетскому вопросу, два выпуска тематического сборника документов и материалов «Вопрос о китайско-индийской границе», а также сборник (изданный на китайском и иностранных языках, в том числе на русском) «К вопросу о китайско-индийской границе».51 В 1958 г. была начата публикация двух сводных изданий: «Сборника документов внешней политики Китайской Народной Республики» и «Сборника договоров Китайской Народной Республики». Выпуск первого из них был прерван «культурной ГЛ революцией», второго - возобновлен в начале 70-х гг.

Источники, непосредственно относящиеся к рассматриваемому в диссертации периоду, содержатся, в первую очередь, в ежегодных сборниках договоров и соглашений, выпускаемых в КНР.53 

51 О тибетском вопросе На рус яз Пекин, 1959, Чжун Инь бяньцзе вэньти (Вопрос о китайско-индийской границе) Вып 1-Й Пекин, 1959-1960, К вопросу о китайско-индийской границе На рус яз Пекин, 1963 5 См Чжунхуа жэньминь гунхэго дуйвай гуаньси вэньцзяньцзи (Сборник документов внешней политики Китайской Народной Республики) Вып 1-Х Пекин, 1958-1965, Чжунхуа жэньминь гунхэго тяоюэцзи (Сборник договоров Китайской Народной Республики) Вып I-XVIII Пекин, 1958-1974

53 Чжунхуа жэньминь гунхэго тяоюэ цзи (Сборник договоров Китайской Народной Республики 1988-2003) тт. 35-50 Пекин, 1993-2005

 

Особо следует отметить два сборника договоров по пограничным вопросам, составленных под редакцией Договорно-правового департамента МИД КНР в 2004 и 2006 гг.54 Тексты совместных заявлений, деклараций, резюме по итогам встреч совместной рабочей группы по пограничным вопросам содержатся в материалах официальной газеты «Жэньминь жибао» и агентства Синьхуа. Речи выступлений официальных представителей МИД КНР, тексты заявлений внешнеполитического ведомства находятся на сайте МИД КНР и публикуются в еженедельном англоязычном журнале «Beijing Review».

В работе над диссертацией использованы также выпускавшиеся в КНР обзоры по китайской дипломатической практике, подготовленные МИД: «Обзор дипломатии Китая», переименованный в 1995 г. в «Дипломатию Китая», где раскрываются прежде всего позиция китайской стороны и ее взгляд на обстоятельства и мотивы принятия руководством внешнеполитических решений.55 Рассматривались также материалы по вопросам принадлежности Тибета и осуществления реформ в данном регионе, подготовленные Пресс-канцелярией Госсовета КНР.56

Автор привлекал и индийские источники по теме исследования. Основные источники по предыстории вопроса - это официальные публикации, подготовленные правительством и МИД Индии: Белая книга «Ноты, памятные записки и письма, которыми обменивались правительства Индии и Китая» (вып. 1-12), содержащая переписку между двумя правительствами за 1958-1965 гг.,57 «Доклад официальных лиц правительств Индии и КНР по пограничному е о вопросу», сборник документов «Некоторые факты по китайско-пакистанскому соглашению»59 и др.60 

54 Чжунхуа жэньминь гунхэго бяньцзе шиу тяоюэцзи Чжун Инь, Чжун Бу Цзюань (Сборник договоров Китайской Народной Республики по пограничным вопросам с Индией и Бутаном) Пекин, 2004, Линту бяньцзе шиу гоцзи тяоюэ хэ фалюй хуэйбянь (Сборник законов и международных договоров по территориально-пограничным делам) Пекин, 2006

55 Чжунго вайцзяо гайлань (Обзор дипломатии Китая 1988-1995) Пекин,1988-1995, Чжунго вайцзяо (Дипломатия Китая 1996-2003) Пекин, 1996-2003

56 Кому принадлежит суверенитет над Тибетом и как в Тибете обстоит дело с правами человека Пекин, 1992, Система национальной районной автономии в Тибете Пекин, 2004

57 Notes, Memoranda and Letters Exchanged between the Governments of India and China White Papers I-XII New Delhi, 1959-1965

58 Report of the Officials of the Governments of India and the Peoples Republic of China on the Boundary Question Government of India Delhi, 1961

59 Sino-Pak "Agreement" March 2,1963 Some Facts Government of India Delhi, 1963

 

В 1961 г. в Бомбее вышел в свет подготовленный Г. Амберкаром и В. Дивекаром сборник «Документы об отношениях Китая со странами Южной и Юго-Восточной Азии (1949-1962)»,61 в 1966 г. - сборник X. fS) Сарвара «Китай, Индия, Пакистан», наконец, в 1981 г. - двухтомная публикация документов «Отношения Китая со странами Южной Азии (19471980)», составленная Р. Джейном.

В 90-е гг. МИД Индии выпустил сборник договоров по двусторонним договорам и соглашениям.64 Кроме того, в 2002 г. в Дели под редакцией В. Мальхотры вышел в свет сборник договоров, имеющих отношение к обороне страны.65 Двусторонние документы публикуются в авторитетном индийском журнале «World Affairs».

Отдельную группу источников составляют выступления китайских и индийских руководителей.66 Для освещения позиции Китая по проблеме гонки ядерных вооружений в Южной Азии привлекались материалы ООН. В работе также использовались доклады, рассматривавшиеся в сенате и конгрессе США и касавшиеся ситуации в Южной Азии, включая развитие ракетно-ядерных 68 вооружений Индией и Пакистаном, а также обстановки в Тибете и положения тибетских беженцев.69

60 The Chinese Threat Fandabad, 1964, India, Lok Sabha Secretariat, Foreign Policy of India Text of documents (1947-1964) New Delhi, 1966, Leading events in India-China relations (1947-1962) New Delhi, 1962, China's betrayal of India Background to the invasion Delhi, 1962, India-China Conflict New Delhi, 1964

61 Amberkar G V, Divekar VD Documents on China's Relations with South and South-East Asia (1949-1962) Bombay, 1964

62 Hasan К Sarvar China, India, Pakistan Karachi, 1966

63 Jam R К China-South Asian Relations (1947-1980) Vols I-II New Delhi, 1981.

64 India Bilateral Treaties and Agreements Published for Policy Planning and Research Division, Ministry of External Affairs, Govt of India rr 1-9 New Delhi, 1994-1997

65 Malhotra V P Defence-related treaties of India New Delhi, 2002

66 Мао Цзэдун Вайцзяо вэньсюань (Избранные произведения по вопросам внешней политики) Пекин, 1994, Чжоу Эньлай Вайцзяо вэньсюань (Избранные произведения по вопросам внешней политики) Пекин, 1990, Дэн Сяопин Основные вопросы современного Китая М, 1988, Он же Избранное (1938-1992) тт 1-3 На русс языке Пекин, 1994-1995,, Цзян Цзэминь Реформа, развитие, стабильность (статьи и выступления) М, 1996, Цянь Цичэнь Десять дипломатических событий М , 2005

Неру Дж Открытие Индии М, 1955, Он же Внешняя политика Индии Избранные речи и выступления (19461964) М, 1965, Rajiv Gandhi Selected Speeches and Writings тт 1-5 New Delhi, 1987-1991, Narasimha Rao P V A long way selected speeches Kottayam, 2002, Ваджпаи А Б Индия на пути в будущее (сборник речей и выступлений Март 1998 - сентябрь 2001) М , 2001, Prime Minister Atal Bihan Vajpayee, selected speeches New Delhi, 2000

67 Резолюция Совета Безопасности ООН № 1172 (1998) Ответственность Совета Безопасности за поддержание международного мира и безопасности www un org/russian/documen/scresol/resl998/ resl 172 htm

68 Nuclear non-proliferation in South Asia Containing the threat a Staff representative to the Common foreign relations United States Senate 100th Congress 2nd session Washington, 1988, U S House of Representatives, Committee on International Relations US Interests in South Asia Washington, 1997, Executive summary of the report of the Commission to Assess the Ballistic Missile Threat to the United States 104th Congress July 1998 http //www house gov/hasc/testimony/105thcongress/BMThreat htm

69 The situation of Tibet and its People Hearing before the committee on foreign relations United States Senate One Hundred Fith Congress Wash , 1st session May 13,1997

Методологической основой исследования являются в первую очередь разработки российских, китайских и индийских ученых в области истории и теории международных отношений. Частные методы исследования определялись характером исследовательских задач. Прежде всего, это конкретно-исторический метод, в данном случае предусматривающий анализ внешнеполитических тенденций в их развитии, в связи с определенными историческими предпосылками и в контексте текущей исторической ситуации. Применялся также системный метод, предполагающий, в первую очередь, изучение политики Китая в отношении Индии в рамках структурного единства, составляемого системой идеологических, стратегических и тактических приоритетов. В подаче материала автор придерживался проблемно-хронологического принципа.

Научная новизна исследования обусловлена в первую очередь тем, что в ней впервые в российской исторической науке специально и комплексно рассматривается эволюция политики КНР в отношении Индии в конце 80-х гг. XX в. - начале XXI в. на основании надежных синхронных источников, с учетом последних аналитических разработок. При подготовке диссертации был подвергнут анализу ряд документов, еще не становившихся объектом исследовательского внимания, что позволило сделать ряд новых выводов относительно перспектив развития рассматриваемого направления внешней политики Китая.

 

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обоснована актуальность темы исследования, представлен анализ степени ее изученности, определены объект, предмет, хронологические рамки, сформулированы цели и задачи исследования, дана характеристика источников и теоретико-методологических оснований диссертации.

В гл. I. «Основные этапы и тенденции эволюции политики Китая в отношении Индии (конец 80-х гг. XX в. - начало XXI в.)» рассматривается развитие стратегических и тактических установок КНР, в соответствии с которыми строился политический курс страны в Южной Азии в указанный период, а также факторы, обусловливающие развитие этого курса.

§ 1 «Международная обстановка в Южной Азии в конце 80-х -начале 90-х гг. XX в. Роль и место Индии во внешней политике КНР» посвящен анализу факторов, обусловливавших значимость отношений с Индией для Китая. Если в начале 80-х на противоречия Китая и Индии, корнем которых были погранично-территориальный спор и проблема Тибета, накладывалась ситуация острого противостояния, с одной стороны, СССР, который поддерживал Индию, и с другой - КНР и США, то с конца названного десятилетия СССР сокращал связи с прежними афро-азиатскими союзниками, а США начал переориентировать политику в Южной Азии с Пакистана на Индию. Китай, нуждавшийся в стабильности на границах, взял курс на нормализацию межгосударственных отношений с ней. Индия пошла навстречу Китаю, отказавшись от увязки нормализации двусторонних отношений с урегулированием пограничной проблемы, что продемонстрировал визит премьер-министра Р. Ганди в Пекин в 1988 г. Стороны проявляли взаимную сдержанность в отношении политических проблем соседа, в том числе Индия - по поводу событий 1989 г. на площади Тяньаньмэнь в Пекине, Китай - относительно кашмирского кризиса 1990 г.

В §2 «Начало улучшения китайско-индийских отношений (90-е гг.)» раскрываются особенности следующего этапа эволюции политики Китая в отношении Индии, когда активность Вашингтона в Азии, нестабильность и усиление позиций исламизма в ряде новых центрально-азиатских республик, возникших после распада Советского Союза, вынудили Китай активизировать «индийский вектор» своей внешней политики. Индия, со своей стороны, подтвердила признание автономного статуса Тибета в составе КНР. Были установлены прямые контакты между военными ведомствами двух стран, подписаны соглашения о сотрудничестве в различных областях. В 1996 г. стороны оценили достигнутый уровень межгосударственных отношений как «партнерские отношения, направленные на долгосрочное конструктивное сотрудничество в XXI в.». Однако эти отношения, помимо погранично-территориальной проблемы, осложняли поставки КНР оружия Пакистану и другим странам региона, а также размещение Китаем в Тибете ядерных и ракетных вооружений.

§ 3 «Последствия индийских ядерных испытаний 1998 г. для китайско-индийских отношений. "Декларация о принципах отношений и всестороннего сотрудничества между КНР и Индией" 2003 г.» показывает развитие политики Китая в отношении Индии с конца 90-х гг. XX в. Проведение этой страной ядерных испытаний в политических заявлениях оправдывалось в том числе «китайской угрозой». КНР, тем не менее, продолжала развитие межгосударственного сотрудничества в важных для себя сферах, в частности в области торговли. После событий 11 сентября 2001 г. Китай наряду с дозированным сближением с Индией начал постепенно сворачивать военно-политическое сотрудничество с Пакистаном. Расширение взаимодействия с Индией и ряд новых его аспектов были предусмотрены «Декларацией» 2003 г.

В гл. II «Политика КНР в территориально-пограничном споре с Индией» освещаются истоки конфликта, аргументация сторон, современные принципы и подходы китайского руководства к урегулированию указанного спора.

§ 1 «История китайско-индийского пограничного спора. Аргументация сторон» раскрывает исторические предпосылки пограничного спора, возникшие вследствие отсутствия по ряду участков границы договоренностей и документов, которые подлежали бы абсолютно однозначному толкованию. С 1959 г. на границе начались инциденты, которые в 1962 г. привели к пограничной китайско-индийской войне 1962 г., окончившейся в пользу КНР. С 1963 г. до конца 70-х гг. переговоры по данной проблеме практически не велись. Стороны закреплялись вдоль линии фактического контроля, Китай осваивал пограничные территории, осуществлял мероприятия по включению Тибета в политическую и экономическую систему страны; аналогичные меры по другую сторону линии фактического контроля принимала Индия. При этом стороны использовали внутриполитические трудности друг друга: индийцы поддерживали «тибетское правительство в изгнании» во главе с Далай-ламой, китайцы - сепаратистское движение в Ассаме и националистов нага и мизо. Начавшиеся в конце 70-х гг. переговоры не дали результата. В параграфе подробно представлена аргументация сторон, важным аспектом которой, в частности, является проблема исторического статуса Тибета и легитимности договоренностей с третьими сторонами, которые заключали его правители.

В § 2 «Изменения в подходах Пекина к урегулированию пограничного спора с Индией (середина 80-х - начало 90-х гг. XX в.)» освещаются попытки КНР добиться прогресса на переговорах по территориальному вопросу, в том числе посредством обмена ряда участков вдоль линии фактического контроля. В деталях продемонстрированы позиции и аргументы сторон по поводу инициатив Пекина, сопоставлены мнения аналитиков относительно правомерности соответствующих предложений и доводов, даются оценки перспективности тех или иных путей разрешения конфликта. Показан процесс освоения сторонами пограничных территорий, трудности в ведении переговоров, вызванные указанным процессом и политической интеграцией спорных участков в государственные структуры сторон.

§ 3 «Процесс выработки мер взаимного доверия на линии фактического контроля (90-е гг. XX в.). Ситуация на пограничных переговорах в конце 90-х гг. XX в. - начале XXI в.» описывает процесс выработки Китаем и Индией мер доверия на спорных участках границы, а также влияние на позицию Пекина проведенных Индией в 1998 г. ядерных взрывов и развитие переговорного процесса на рубеже XX-XXI вв. Раскрывается значение соглашения 1993 г. о поддержании мира и спокойствия в пограничных районах, которое закрепило результаты китайско-индийских переговоров, проходивших в 80-е гг. Рассматриваются основное содержание и результаты соглашения 1996 г. об осуществлении мер доверия в военной области на линии фактического контроля. Испытания ядерного оружия Индией в 1998 г. затормозили, но не остановили переговорный процесс, новый импульс которому дала «Декларация» 2003 г. В частности, был уточнен механизм переговоров. В результате ситуация на границе в целом остается мирной. В то же время прежние расхождения в позициях сторон сохраняются.

В гл. III. «"Тибетская проблема" в китайско-индийских отношениях» показано, как проблемы определения политического статуса Тибета, деятельность «тибетского правительства в изгнании» и позиция властей Индии по отношению к нему влияли на состояние и тенденции эволюции индийско-китайских связей.

В § 1 «Предпосылки возникновения и сущность "тибетской проблемы ". Ее место в китайско-индийских разногласиях (до конца 80-х гг. XX в.)» очерчиваются исторические контуры «проблемы Тибета», показана ее политическая значимость для Китая и Индии. Предпосылки данной проблемы заключаются в прекращении вассалитета тибетских теократических правителей - далай-лам - по отношению к императорам маньчжурской династии Цин после ее падения в 1911 г. В XX в. правительства Китая настаивали на том, что Тибет является неотъемлемой частью территории страны. Позиция Индии до конца 70-х гг. XX столетия сводилась к признанию только сюзеренитета Китая над Тибетом и распространению на последний права наций на самоопределение. В 1959 г. Индия приняла и разместила на своей территории Далай-ламу XIV и большое число тибетских беженцев. После вспышки пограничного конфликта в 1962 г. поддержка «тибетского правительства в изгнании» стала для индийского правительства картой в дипломатической игре с Китаем. В индийской армии даже появились созданные при содействии с США специальные войска, укомплектованные тибетцами. Вопрос об исторической самостоятельности Тибета и его культурно-исторических связях приобрел конъюнктурную политическую значимость.

§ 2 «Эволюция позиции Индии по правовому статусу Тибета и международной деятельности "тибетского правительства в изгнании "» посвящен анализу изменений в указанной позиции Индии и факторов, обусловливавших эти изменения. На основе анализа работ главных образом китайских специалистов по проблемам отношений с Индией выделяются три группы таких факторов. Первая связана с ситуацией в самой Индии, руководство которой должно принимать во внимание общественное мнение, настроенное в пользу тибетцев, патриотическую риторику оппозиции, а также интересы государственной безопасности. Вторая группа факторов обусловлена соображениями выгодного для Индии развития двусторонних отношений с Китаем, в частности, признания индийской позиции по проблемам Сиккима, Кашмира и т.п. Третья группа факторов определяется международным аспектом проблемы - необходимостью поддержки со стороны мирового общественного мнения и сохранения благосклонного отношения Запада.

В § 3 «Взаимное признание позиций сторон относительно государственной принадлежности Тибета и Сиккима и проблемы "тибетского правительства в изгнании" в начале XXI в.» освещается развитие политики Китая в отношении Индии в указанный период в свете «проблемы Тибета». В «Декларации» 2003 г. Индия признала Тибет частью Китая, тогда как прежде она, соглашаясь считать этот район автономией, не декларировала безусловный суверенитет КНР над ним. Тем самым Китай после многих лет переговоров добился от Индии принятия удовлетворяющей его вполне недвусмысленной формулировки по данному вопросу. В ответ Китай в меморандуме о приграничной торговле фактически признал Сикким территорией Индии. Это взаимное признание поставило «тибетское правительство в изгнании» в крайне сложное положение: его международная поддержка теперь ограничивается в основном помощью со стороны Запада по неофициальным каналам. Ситуация в среде тибетской эмиграции усугубляется политическими расхождениями между старшим поколением тибетских лидеров, ориентированных на переговоры об условиях возвращений Далай-ламы в Тибет, и более молодым поколением, настроенным на бескомпромиссную борьбу за независимость Тибета.

В заключении обобщаются научные результаты исследования.

Внешнеполитическая стратегия Китая в Южной Азии в рассматриваемый период определялась прежде всего задачами обеспечения благоприятных международных условий для осуществления проводившихся в Китае реформ. После тяньаньмэньских событий 1989 г. эта стратегия была скорректирована с учетом санкций, наложенных на Китай странами Запада, и должна была учитывать необходимость снижения эффекта от санкций посредством расширения разного рода международных контактов и снижения уровня напряженности на границах страны. Активизации новых векторов китайской дипломатии в Южной Азии, прежде всего индийского, в конце 80-х гг. способствовала нормализация отношений с СССР. Последовавший в начале 90-х гг. распад Советского Союза, политическая нестабильность во вновь образованных центрально-азиатских государствах и угроза национального сепаратизма в самой КНР, возрастающий интерес США к Индии создавали для китайского руководства дополнительные стимулы к тому, чтобы сосредоточить внешнеполитические усилия в субрегионе на развитии отношений с Индией, параллельно сохраняя сотрудничество с традиционным союзником - Пакистаном.

Конец 80-х гг. характеризуется заметным изменением в характере китайско-индийских отношений. Последующие дипломатические усилия двух стран, их взаимная заинтересованность в устранении напряжения на границе сделали возможным визит в Китай премьер-министра Индии Р. Ганди в 1988 г. Тем самым Индия отказалась от привязки нормализации межгосударственных отношений к разрешению погранично-территориального конфликта. К тому времени Индия уже включила значительный участок спорной территории - Аруначал Прадеш, но и Китай активно закреплялся на пограничных территориях, создавал там объекты инфраструктуры, оборонные объекты. Несмотря на сохраняющиеся противоречия, государства создали механизм переговоров по границе, договорную основу для поступательного развития отношений в различных областях.

Вместе с тем развитие отношений двух стран наталкивается на ряд серьезных препятствий. Важнейшее из них - пограничный спор, возникший еще в 50-х гг. XX в. Позиции, которых придерживались Китай и Индия по существу спора в то время, остаются актуальными до сих пор и подверглись лишь частной корректировке.

Со второй половины 90-х гг. индийские власти неизменно сохраняли «политическую дистанцию» в отношениях с эмиграцией, что можно счесть успехом китайской дипломатии. А последовавшее в 2003 г. признание Тибета неотъемлемой частью Китая нанесло серьезный удар по деятельности «тибетского правительства в изгнании», которое ставило перед собой цель интернационализации проблемы Тибета. Шаг Индии навстречу Китаю устранил для китайской стороны «политический барьер» для развития двусторонних контактов, дал положительный импульс развитию двусторонних связей во всех областях, в том числе в торгово-экономической, увеличил доверие и взаимопонимание сторон.

Несмотря на существование объективных препятствий для дальнейшего сближения Индии и Китая, имеющиеся данные позволяют сделать вывод о том, что Китай в ближайшее время не оставит усилий, нацеленных на расширение контактов с Индией и поиска новых точек соприкосновения с ней по различным вопросам двусторонних отношений и мировой политики.

* * *

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1. Некоторые аспекты пограничной политики Китая в отношении Индии // Вестник РУДН, серия «Международные отношения». М„ 2006, № 1. - С. 89-94 (0,5 п.л.).

2. О некоторых проблемах китайско-индийских отношений в свете визита премьер-министра Индии Атала Бихари Ваджпайи в Китай (2003 г.) // Международные отношения на рубеже XX - XXI веков. Материалы Первой межвузовской научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. Москва, 28 апреля 2005 г. М.: Изд-во РУДН, 2005. - С. 36-42 (0,4 п.л.).

3. Китайские ученые о тибетском вопросе в китайско-индийских отношениях // Диалог цивилизаций: Восток-Запад. Проблема межкультурной коммуникации. Материалы Пятой межвузовской научной конференции молодых ученых, посвященной 45-летию РУДН. Москва, 21 февраля 2005 г. М.: Изд-во РУДН, 2005. - С. 58-61 (0,3 пл.).

ИВАНЬКО Андрей Игоревич Политика Китая в отношении Индии (конец 80-х гг. XX в. - начало XXI в.)

В диссертации рассматривается динамика эволюции политической стратегии и тактики КНР в отношении Индии. Анализируются факторы, обусловливающие соответствующие решения правительства Китая, особое внимание уделяется вопросу о статусе Тибета. Вскрываются исторические истоки и предпосылки проблем, осложнявших контакты двух стран и препятствовавших их продуктивному взаимодействию. Автор приходит к выводу, что Китай в обозримом будущем не оставит попыток улучшения отношений со своим юго-западным соседом.

Anclrey I. Ivanko

China's Policy towards India (the End of the 1980-th -XXI Century)

The thesis deals with the evolution of China's political strategy and tactics towards India. The factors that determine the Chineese government's decisions in this field are overall examined. The special attention is paid to the Tibet status issue. The historical sourses and prerequisites for obstacles in the way of the efficient bilateral contacts are also considered. The author comes to the conclusion that in the near future China won't give up attempts to improve relations with its southwest neighbour.

 

Главы

  • Начало улучшения китайско-индийских отношений (90-егг.)..
  • Последствия индийских ядерных испытаний 1998 г. для китайско-индийских отношений. «Декларация о принципах отношений и всестороннего сотрудничества между КНР и Индией» 2003 г
  • Изменения в подходах Пекина к урегулированию пограничного спора с Индией (середина 80-х - начало 90-х гг. XX в.)
  • Эволюция позиции Индии по правовому статусу Тибета и международной деятельности «тибетского правительства в изгнании» (80- 90-е гг. XX в.)
Начало улучшения китайско-индийских отношений (90-егг.)..

Распад СССР имел для Китая как положительные, так и отрицательные стороны. С одной стороны, это означало прекращение существования треугольника СССР - США - КНР и необходимости проводить политику маневрирования между двумя сверхдержавами. Дезинтеграция Советского Союза и погружение России в решение внутренних проблем значительно сократили военную угрозу национальной безопасности Китая на северных рубежах, предоставили ему возможность проводить более активные действия в АТР, «заполнять» бывшие сферы влияния Москвы в данном регионе, в том числе в Южной Азии. Тем более что, по мнению индийского ученого Сурджита Мансингха, в результате окончания «холодной войны» Китай вышел победителем, а Индия, лишенная главного надежного источника внешней поддержки в лице СССР, оказалась проигравшей.

С другой стороны, Пекин стал сталкиваться с новыми вызовами его безопасности. Падение социалистических режимов в Восточной Европе, дезинтеграция СССР заставили многих в китайском руководстве посчитать, что теперь США всю свою мощь сосредоточат против Китая, чтобы окончательно подорвать позиции социализма в КНР. Поэтому главной целью для Пекина стало сохранение внутренней стабильности и целостности государства. Сквозь призму этой основной цели он рассматривал в тот период и рассматривает сегодня свои взаимоотношения с окружающим миром, определяет роль различных участников мирового процесса. Для предотвращения внутригосударственных коллизий, поддержания стабильности общества, по мнению китайских властей, необходимо минимизировать или свести на нет «внешнее вмешательство».

В Китае большую озабоченность вызывали разрабатываемые в Вашингтоне планы по превращению мирового порядка в монополярный. Ход и результаты войны в Персидском заливе в 1991 г. давали определенные основания для подобных опасений.

Кроме того, неспокойной стала бывшая советско-китайская граница в Центральной Азии. В соседних с Китаем новых независимых республиках отмечалось возникновение межэтнических и религиозных конфликтов, рост исламского фундаментализма и сепаратизма. Это оказывало крайне негативное влияние на национальные меньшинства КНР, проживавшие в пограничных западных районах, и в первую очередь на мусульманское население в Синьцзяне. Здесь распад Советского государства на независимые республики значительно усилил настроения в пользу национальной независимости, что не могло не тревожить Пекин. В Дели с беспокойством наблюдали за расширением сотрудничества Пакистана и других исламских государств с бывшими советскими среднеазиатскими республиками. Эпохальные изменения в системе международных отношений, наличие схожих проблем и задач у двух стран создавали предпосылки для развития китайско-индийских отношений. В декабре 1991 г. состоялся первый за последние 30 лет визит главы правительства КНР Ли Пэна в Индию. Стоит отметить, что данная встреча проходила на фоне исторических перемен в СССР, придавая ей особый смысл.

В ходе визита Ли Пэн встретился с премьер-министром, президентом и вице-президентом Индии, министрами иностранных дел, обороны, финансов и др., а также с представителями различных политических партий, торгово-промышленных и научных кругов страны.

Принимая во внимание события, происходившие в СССР, особо важное значение получали позиции двух стран по территориальному спору, Тибету и Кашмиру. Китай и Индия подтвердили согласие сторон до окончательного разрешения пограничного вопроса поддерживать мир и стабильность на линии фактического контроля, а также искать взаимоприемлемые способы урегулирования пограничной проблемы мирными средствами.

Предметом серьезного обсуждения была ситуация в Кашмире и Тибете. Позиция Индии состояла в том, что она не была заинтересована в «интернационализации» проблемы Кашмира, а также выступала против участия в ее урегулировании каких-либо посредников. КНР выразила аналогичную позицию по Тибету. Индийское руководство вновь подтвердило, что Тибет является автономной частью КНР, а Ли Пэн высказался за решение кашмирского вопроса на двусторонней основе между Дели и Исламабадом и обещал довести до сведения пакистанских представителей озабоченность Индии в связи с поддержкой Пакистаном кашмирских мусульманских сепаратистов.

Особое внимание было уделено двусторонним отношениям. В совместном информационном заявлении руководители двух стран выразили удовлетворение относительно улучшения китайско-индийских отношений. Стороны условились об активизации культурных связей, расширении сотрудничества в науке, технологии, углублении экономической кооперации. В связи с этим правительства двух стран подписали консульский договор, соглашение об открытии генеральных консульств КНР в Бомбее и Индии в Шанхае, протокол о возобновлении приграничной торговли, протокол о сотрудничестве в исследовании космического пространства, в области науки и технологии, а также меморандум к ежегодному торговому протоколу на 1992 г.

Затрагивая международную проблематику, руководство двух стран приветствовало тенденцию к разрядке в мире, но в то же время с беспокойством отмечало, что международная ситуация кардинально изменилась, а это, в частности, привело к появлению серьезных проблем в «третьем мире»: увеличению разрыва между Севером и Югом в экономическом плане. Стороны посчитали, что в основе нового международного порядка должны лежать следующие принципы: уважение права государства самостоятельно вырабатывать социально-экономический курс и политику; строгое уважение принципа невмешательства во внутренние дела другой страны; разрешение межгосударственных споров и конфликтов мирными средствами; непринятие угрозы силой или ее применения; эффективное разоружение, полное запрещение и уничтожение всех видов оружия массового уничтожения, ограничение обычных вооружений; ликвидация экономического разрыва между Севером и Югом; строгое соблюдение принципа всеобщего уважения прав человека, среди которых основным является право на существование и развитие.

На переговорах обсуждались камбоджийский и афганский вопросы. При этом Китай и Индия пришли к согласию в том, что центральная роль в решении данных проблем должна принадлежать ООН.103

Как справедливо отмечала японская газета «Майнити», «переговоры между главами правительств Индии и Китая имеют... большое значение для дальнейшего развития международной политики. Дело в том, что эта встреча наиболее показательно отражает сильные сомнения некоторых стран относительно возможности создания после развала блока СССР - Восточная Европа нового международного порядка, в котором инициатива будет принадлежать лишь США. С учетом численности населения Китая и Индии, которое составляет почти 40% всего человечества, установление отношений сотрудничества между этими двумя странами, несомненно, будет иметь важное значение для международной политики».

Последствия индийских ядерных испытаний 1998 г. для китайско-индийских отношений. «Декларация о принципах отношений и всестороннего сотрудничества между КНР и Индией» 2003 г

В результате парламентских выборов в Индии в начале 1998 г. к власти пришло правительство коалиции во главе с Бхаратия Джаната Парти (БДП), которая является националистической организацией с индуистской религиозной направленностью. В прошлом БДП занимала не очень дружелюбную позицию в отношении Китая. Данная партия выступала за всемерное укрепление военной мощи Индии, проведение ядерных испытаний и овладение ядерным оружием.

В апреле 1998 г., за месяц до осуществления взрывов ядерных устройств на полигоне Покхаран, индийский министр обороны Джордж Фернандес, член БДП, стал активно пропагандировать в средствах массовой информации идею «китайской угрозы». Являясь и ранее противником Китая и сторонником независимости Тибета, в своих выступлениях он неоднократно заявлял, что Китай представляет «главную потенциальную угрозу для Индии», обвинял Пекин в предоставлении ракетной и ядерной технологий, а также ракет Исламабаду, в постоянном нарушении китайскими войсками границы в штате Ару начал Прадеш, в развертывании ядерного оружия и расширении сети военных аэродромов в Тибете, а также в создании в Бирме центра наблюдения за активностью индийских военных на море и причалов, предназначенных для захода военных кораблей. Однако, несмотря на эти провоцирующие обвинения, китайская сторона продолжала сохранять сдержанность, рассматривая выступления Дж. Фернандеса как его личную точку зрения, а не политику правительства, и только выразило протест непосредственно ему.

11 мая 1998 г. Индия провела ядерные испытания. Начальная реакция Пекина была достаточно сдержанной.158 МИД КНР заявил, что Китай «серьезно озабочен испытаниями, которые пагубны для мира и стабильности в регионе Южной Азии».

Однако ситуация изменилась после публикации в газете «Нью-Йорк тайме» послания премьер-министра Индии Атала Бихари Ваджпайи, адресованного президенту США и другим лидерам западных стран. В нем по существу в качестве оснований для проведения испытаний указывались доводы, формирующие индийскую идею «китайской угрозы» (текст послания см. в Гл. 2, з).

В ответ последовала жесткая реакция китайской стороны. 14 мая 1998 г. МИД КНР опубликовал заявление следующего содержания: «Правительство Индии, несмотря на резкие протесты мирового сообщества, вслед за ядерными испытаниями 11 мая вновь провело два ядерных испытания 13 мая. В связи с этим правительство Китая выражает свое глубокое потрясение и решительное осуждение. Действия Индии являются демонстрацией откровенного презрения к общим устремлениям международного сообщества, требующего полного запрещения ядерных испытаний, и тяжелым ударом по усилиям, направленным на предотвращение распространения ядерного оружия. Они будут иметь серьезные последствия для мира и стабильности как в регионе Южной Азии, так и на всей Земле. Международному сообществу следует занять единую позицию и настоятельно потребовать от Индии скорейшего прекращения развития ядерных вооружений. Индийское правительство, действуя наперекор всему миру, разрушило международные усилия, направленные на запрещение ядерных испытаний, стремится стать гегемоном в Южной Азии, провоцирует гонку ядерных вооружений в данном регионе. Кроме того, оно без всяких на то оснований прибегло к клеветническим измышлениям о том, что Китай представляет для Индии ядерную угрозу... Беспричинные обвинения Индией Китая являются всего лишь поводом для развития ее ядерных вооружений. Китайское правительство будет продолжать пристально следить за развитием событий».160

Китайская сторона полностью поддержала действия мирового сообщества в деле предотвращения гонки вооружений в Южной Азии. 4 июня 1998 г. в Женеве министры иностранных дел России, Китая, США, Франции и Великобритании провели экстренное совещание, на котором условились тесно сотрудничать в принятии срочных мер, направленных на ликвидацию гонки ракетно-ядерных вооружений в Южной Азии, укрепление глобального режима нераспространения ядерного оружия и поддержке усилий за мирное разрешение споров между Пакистаном и Индией.161

Договоренности пяти стран были подтверждены в резолюции Совета Безопасности ООН № 1172, принятой единогласно 6 июня при активном участии KHP.,DZB соответствии с ней, Совет потребовал от Индии и Пакистана воздерживаться от дальнейших ядерных испытаний, и настоятельно призвал оба государства проявлять максимальную сдержанность, возобновить диалог между собой для обсуждения всех нерешенных вопросов, немедленно прекратить осуществление своих программ разработки ядерного оружия, воздерживаться от его разработки или размещения, прекратить разработку баллистических ракет, способных доставлять такое оружие, и любое дальнейшее производство расщепляющегося материала для него, безотлагательно и безоговорочно присоединиться к Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и Договору о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ), принять участие в проведении на Конференции по разоружению в Женеве переговоров о Договоре о запрещении производства расщепляющихся материалов для ядерного оружия или других ядерных взрывных устройств в целях скорейшего достижения соглашения. Члены СБ ООН также напомнили, что Индия и Пакистан не будут иметь статуса обладающего ядерным оружием государства и не смогут стать членами ядерного клуба до тех пор, пока Дели и Исламабад не присоединяться к ДНЯО.164

Значение китайского фактора в развитии региональной ситуации в Южной Азии было прямо или косвенно подтверждено действиями двух держав - США и России, которые поспешили заручиться поддержкой Пекина в осуждении акций Индии и Пакистана. Во время встречи руководителей КНР и США в конце июня 1998 г. Цзян Цзэминь и Билл Клинтон в совместном заявлении вновь призвали Индию и Пакистан прекратить ядерные испытания и безотлагательно и безоговорочно присоединиться к ДВЗЯИ. КНР и США повторили обязательство по ДВЗЯИ не проводить ядерные испытания и подтвердили стремление активно способствовать поддержанию мира, стабильности и безопасности в регионе, а также сделать все возможное для ликвидации корней разногласий в Южной Азии. Через месяц после визита Б.Клинтона, 24 июля, в Пекине министр иностранных дел России Е.М.Примаков и его китайский коллега Тан Цзяюань в совместном заявлении осудили действия Индии и Пакистана, выступили против гонки ядерных вооружений в регионе и призвали обе страны безоговорочно присоединиться к договорам о нераспространении ядерного оружия и запрещении ядерных испытаний. Министры также подтвердили ранее принятые решения не признавать официально Индию и Пакистан ядерными державами.

Изменения в подходах Пекина к урегулированию пограничного спора с Индией (середина 80-х - начало 90-х гг. XX в.)

В июне 1986 г. помощник министра иностранных дел и глава делегации на переговорах по пограничным вопросам Лю Шуцин подчеркнул, что Китай считает существующую «линию фактического контроля» в восточном секторе «несправедливой» и настаивает на урегулировании в этом секторе. При этом он отметил, что главным вопросом китайская сторона считает именно урегулирование на восточном секторе, и в случае, если Индия пойдет на уступки в этом секторе, Китай готов сделать соответствующие уступки в западном.51 Этим заявлением китайская сторона хотела донести до Дели мысль, что она повысит ставку переговоров, если Индия будет продолжать придерживаться бескомпромиссной позиции.52

Однако, в середине июня 1986 г., т.е за месяц до начала седьмого раунда переговоров, китайская сторона выдвинула свои воинские подразделения в долину Самдуронг Чу в районе Таванга (восточный сектор). В Индии эта акция была расценена как нарушение достигнутой в ходе четвертого раунда переговоров договоренности не изменять существующее положение. Данные действия показывали, что китайская сторона использует заявления официальных лиц и давление на восточном участке границы, чтобы побудить Индию согласиться на «комплексную сделку».

Однако, индийское правительство не только не пошло на это, но и в декабре 1986 г. приняло окончательное решение об официальном вхождении территории Аруначал Прадеш в состав Индии в качестве одного из ее штатов. Китайцами это было воспринято как серьезное препятствие на пути к окончательному разрешению пограничного спора в соответствии с принципом «взаимопонимания и взаимных уступок».

В изданной в КНР в 1993 г. книге «Исследование идей Дэн Сяопина», выражающей официально одобренные оценки взглядов «архитектора» китайской реформы, даются некоторые разъяснения относительно способа урегулирования Китаем пограничных проблем с соседними государствами. «Основным способом разрешения пограничного спора являются "мирные консультации". Их проведение - это процесс углубления взаимного понимания сторон. Исходя из такой предпосылки, "взаимопонимание и взаимные уступки" - это основной курс для разрешения пограничного спора, который подразумевает необходимость уважения интересов двух государств. Оба участника должны сделать некоторые уступки и не стремиться к односторонней выгоде. Тогда вопрос будет разрешить несложно. Посредством мирных консультаций, взаимопонимания и уступок достигается цель "правильного и справедливого разрешения", что означает необходимость уважения исторических фактов, принятие во внимание реального положения вещей, а также необходимость учитывать национальные чувства народов двух стран. Китай, следуя именно этому курсу, с декабря 1981 г. провел много раундов переговоров по пограничному вопросу с правительственными чиновниками Индии. Одновременно китайская сторона стоит за то, чтобы до разрешения пограничного вопроса стороны соблюдали линию фактического контроля на границе.

После окончания войны 1962 г. в западном и восточном секторах границы произошли серьезные изменения, осложнившие перспективы пограничного урегулирования методом обмена территориями, который отстаивался Китаем. С одной стороны, проблема определения границы с Китаем наложилась на не менее сложную пограничную проблему, связанную с пограничным размежеванием Индии с Пакистаном. На западном спорном участке границы приблизительно одна пятая ее представляет собой границу Китая с частью Кашмира, находящейся под юрисдикцией Пакистана. Данная территория отошла этой стране после индийско-пакистанского вооруженного конфликта 1947 г. Пакистан, в соответствии с соглашением, подписанным с Китаем в марте 1963 г., передал ему часть территории спорного района (около 5 300 кв.км.)» которую Индия считает своей.54 Передача указанного участка, оспариваемого Индией, и построенное ранее шоссе Синьцзян - Тибет воспринимались последней как серьезный вызов ее безопасности на северных рубежах.55

С другой стороны, на протяжении второй половины XX в. Дели неоднократно изменял административный статус территории Аруначал: в 1950 г. она получила название «северо-восточного особого района», в 1954 г. -переименована в «северо-восточный особый пограничный район», в 1972 г. - в «район центрального подчинения Аруначал» и, наконец, в 1986 г. официально вошла в состав Индии в качестве одного из ее штатов. Одновременно власти занимались созданием инфраструктуры: систем орошения, энергетических объектов, дорог. После 1986 г. получили развитие малые и средние промышленные предприятия. Проводилась политика переселения индийских граждан в данный район. В результате, численность населения штата с 1991 по 2001 г. возросла на 26,21%, составив на рубеже XX-XXI вв. более 1 млн. человек.56

Для китайцев проведение такого рода преобразований было абсолютно неприемлемым. Об этом 14 апреля и 1 декабря 1988 г., в частности, заявлял заместитель премьера Госсовета КНР У Сюэцянь, обосновывая такой подход тем, что признание Китаем факта «оккупации» Индией 90 тыс. кв. км в районе Аруначал Прадеш невозможно будет объяснить китайскому народу.

Китайский ученый Чжан Миньцю, говоря о стратегической важности Аруначал Прадеш, отмечает, что на протяжении длительного периода в отношениях между северо-восточными штатами Индии и центральным правительством присутствовали серьезные центробежные тенденции. Во время китайско-индийской вражды Китай «ошибочно» поддерживал местные антиправительственные силы, что вызывало беспокойство и недовольство у индийцев. В отличие от 50-х гг. XX в., в настоящее время Аруначал Прадеш стал играть важную роль для центра в деле обеспечения территориальной целостности страны и безопасности ее северо-восточной периферии. По этой причине, Индия, вероятно, не сможет отказаться от этого района. Несмотря на то, что после визита премьер-министра А.Б. Ваджпайи в Китай в июне 2003 г. двусторонние отношения улучшились, это не привело к тому, что Индия стала испытывать угрызения совести по поводу незаконного захвата данного района, а, наоборот, как будто почувствовала еще большую уверенность в своих правах на него.58

Данные шаги Дели, учитывая также присоединение Сиккима, имевшее место в 1975 г., следует рассматривать как важные меры, которые были направлены на укрепление стабильности и безопасности в северо-восточных провинциях Индии, а также на усиление политического и военного присутствия государственной власти в районах вдоль границ с КНР.

Эволюция позиции Индии по правовому статусу Тибета и международной деятельности «тибетского правительства в изгнании» (80- 90-е гг. XX в.)

В конце 80-х - начале 90-х гг. Китай столкнулся с серьезными проблемами как внутри страны, так и на международной арене. События на площади Тяньаньмэнь в 1989 г. и последовавшая за этим негативная реакция со стороны ряда западных стран, падение социалистических режимов в Восточной Европе, распад СССР и образование на границах с КНР среднеазиатских республик, которые стали подвергаться сильному влиянию исламского фундаментализма, сделали задачу сохранения внутренней стабильности и целостности государства приоритетной для китайского руководства. Сквозь призму этой основной задачи Пекин рассматривал в тот период и рассматривает сегодня свои взаимоотношения с окружающим миром, определяет роль различных участников мирового процесса. Для предотвращения внутригосударственных коллизий, поддержания стабильности общества, по мнению китайских властей, было необходимо свести на нет или хотя бы минимизировать «внешнее вмешательство».55

Китайская сторона также учитывала немаловажную роль национального фактора в названных выше крупных переменах в СССР и в странах Восточной Европы. В Пекине его рассматривали в качестве запала для общественных потрясений, произошедших в Болгарии, Румынии, Советском Союзе и других государствах. 56 Китайские ученые, выражающие официальную позицию китайских властей, не скрывают, что «за последние годы по мере изменений в развитии международной и внутренней ситуации национальный сепаратизм в Китае имеет тенденцию к обострению. Это создает определенную угрозу единству, суверенитету и территориальной целостности страны».57 В связи с этим большую озабоченность китайского руководства вызывали волнения, возникавшие на этно-религиозной почве и в самой КНР, и в странах Южной и Юго-Западной Азии. Так, в 1987, 1988 и 1989 гг. были отмечены волнения в ТАР.

Особую обеспокоенность Китая вызывало изменение отношений со странами Запада, в первую очередь с США. С середины 80-х гг. из-за смягчения международной напряженности, развития американо-советских связей, отхода от противоборства двух лагерей, причин для продолжения развития китайско-американских стратегических отношений становилось меньше. Конгресс, правительство и общественное мнение США стали постоянно уделять значительное внимание тибетской проблеме в свете отношений с Китаем. В Пекине указывали, что антикитайские силы в западных странах, исходя из собственных стратегических интересов, под флагом так называемых «прав человека» поддерживали раскольническую деятельность Далай-ламы и других национальных сепаратистов с целью «осуществления вестернизации» и доведения страны до распада.59

Одновременно Далай-лама и его окружение вели активную международную деятельность, стремясь к официализации связей с правительствами зарубежных стран и международными организациями, добивались от них поддержки самоопределения Тибета. В 1989 г. Далай-лама был удостоен Нобелевской премии мира. В Китае ее присуждение рассмотрели как вызов его 40-летним усилиям по недопущению интернационализации тибетского вопроса.

В то же время изменения системы межгосударственных отношений на глобальном уровне в конце 80-х гг. самым позитивным образом сказались на позициях Индии в Южной Азии. В приоритетах внешней политики США Республика стала занимать значительное место.61 В связи с этим у китайской стороны возникали опасения, что Индия сможет «сговориться с США и другими западными державами по Тибету». Подтверждая эту возможность, индийский исследователь Мохан Малик, руководитель оборонных исследований в Университете австралийских и международных исследований, отмечает, что «ряд статей в индийских оборонных журналах в 90-х гг. призывал правительство оставить открытым выбор по тибетскому вопросу в быстро меняющейся международной обстановке. Некоторые индийские обозреватели по Китаю убеждали читателей, что частые заявления Индии о Тибете как об "автономном районе Китая" не нужны. Сотрудник правительственного Института оборонных исследований и анализа Суджит Дутта задается вопросом: "Даже если наше заявление по Тибету - это сложившаяся позиция, почему мы должны это повторять, когда китайцы по существу ничего не сделали для выполнения обещания о предоставлении ему автономии?" Политики в Дели считали, что любое пограничное соглашение, заключенное в настоящих условиях, могло быть не в их интересах, так как вопрос о будущем статусе данного района по отношению к Китаю еще предстояло решить».63

Следует также принять во внимание важность ТАР для Китая в геополитическом и экономическом аспектах. Очевидно, что в случае его утраты Китай лишался бы колоссальной по площади государственной территории. В Тибете сосредоточены значительные запасы геотермических и водных ресурсов, полезных ископаемых. ТАР наиболее богат гидроресурсами, общий запас которых оценивается в 200 млн. киловатт, что составляет 30% от запасов всей страны (первое место в Китае). Имеются обширные территории пастбищ и лесов (второе место по стране по запасам древесины). В нем обнаружен 71 вид полезных ископаемых, причем по запасам бора, хрома, алмазного шпата, лития район занимает в Китае первое место, гипса, меди - второе, а магния, самородной серы и тяжелого шпата - третье. Освоение и использование этих ресурсов необходимо для бурно развивающейся экономики страны.

Неудивительно, что китайцы объявляли юго-западный регион Китая важным фронтом борьбы против национального сепаратизма и религиозного экстремизма, а строительство и защиту этого региона - важной гарантией сохранения суверенитета КНР над ТАР и территориальной целостности страны.65

Названные выше обстоятельства укрепили решение Пекина развивать отношения с Дели и поставили перед ним две основные задачи: во-первых, получить от Индии официальное признание принадлежности Тибета КНР в китайской трактовке; во-вторых - предотвратить участие Индии в интернационализации тибетского вопроса.

Заинтересованная в нормализации индийско-китайских связей и решении двухсторонних проблем, индийская сторона в конце 80-х гг. неоднократно заверяла Китай в своей лояльности: «Тибет является автономным районом Китая, и Индия не позволит тибетцам на ее территории вести антикитайскую политическую деятельность». Однако признание Тибета «автономным районом» на языке дипломатии еще не означало признание легитимности китайского суверенитета над этой территорией.

 

Заключение научной работы

диссертация на тему "Политика Китая в отношении Индии"

Заключение

Внешнеполитическая стратегия Китая в Южной Азии в рассматриваемый период определялась прежде всего задачами обеспечения благоприятных международных условий для осуществления проводившихся в Китае реформ. После тяньаньмэньских событий 1989 г. эта стратегия была скорректирована с учетом санкций, наложенных на Китай странами Запада, и должна была учитывать необходимость снижения эффекта от санкций посредством расширения разного рода международных контактов и снижения уровня напряженности на границах страны. Активизации новых векторов китайской дипломатии в Южной Азии, прежде всего индийского, в конце 80-х гг. способствовала нормализация отношений с СССР. Последовавший в начале 90-х гг. распад Советского Союза, политическая нестабильность во вновь образованных центральноазиатских государствах и угроза национального сепаратизма в самой КНР, возрастающий интерес США к Индии создавали для китайского руководства дополнительные стимулы к тому, чтобы сосредоточить внешнеполитические усилия в субрегионе на развитии отношений с Индией, параллельно сохраняя сотрудничество с традиционным союзником -Пакистаном. Тесные связи Пекина и Исламабада, в том числе и в военной области, являлись существенным фактором, негативно влияющим на развитие китайско-индийских отношений в рассматриваемый период. В Дели китайско-пакистанские связи рассматривались не иначе как стремление КНР создать противовес индийскому влиянию в Южной Азии.

Конец 80-х гг. характеризуется заметным изменением в характере китайско-индийских отношений. С 1962 г., когда между Китаем и Индией вспыхнула пограничная война, закончившаяся в пользу КНР, отношения Китая и Индии отличались крайней враждебностью, с 1963 по 1979 г. даже фактически не велись переговоры по пограничной проблеме. Стороны поддерживали национальные сепаратистские движения на территории соседа, Индия приняла так называемое «тибетское правительство в изгнании» во главе с Далай-ламой, Китай оказывал помощь сепаратистам в Ассаме. Последующие дипломатические усилия двух стран, их взаимная заинтересованность в устранении напряжения на границе сделали возможным визит в Китай премьер-министра Индии Р. Ганди в 1988 г. Тем самым Индия фактически приняла китайскую концепцию «отложенного спора» и отказалась от привязки нормализации межгосударственных отношений к разрешению погранично-территориального конфликта. К тому времени Индия уже включила значительный участок спорной территории - Аруначал Прадеш, но и Китай активно закреплялся на пограничных территориях, создавал там объекты инфраструктуры, оборонные объекты. Несмотря на сохраняющиеся противоречия, государства создали механизм переговоров по границе, договорную основу для поступательного развития отношений в различных областях. В 1996 г. стороны оценили достигнутый уровень межгосударственных отношений как «партнерские отношения, направленные на долгосрочное конструктивное сотрудничество в XXI в.». Развитие контактов двух стран выражало их взаимную заинтересованность в нормальных межгосударственных отношениях, необходимых для решения внутриполитических и внешних проблем, в том числе связанных со спорными территориями. Так, Индия спорила с Пакистаном из-за Кашмира, претендовала на особые интересы в гималайских государствах, вела борьбу с сепаратистскими группировками на национальных окраинах; Китай был заинтересован в ослаблении международных позиций тибетского сепаратизма, поддержке в вопросе о правах человека. Обе стороны не устраивал диктат со стороны США.

Даже проведение Индией ядерных испытаний в 1998 г. и сопровождавшая их пропагандистская антикитайская риторика только на время затормозили поступательное развитие двусторонних отношений, новый импульс которым дала китайско-индийская «Декларация» от 2003 г., в которой четко формулировался статус Тибета как автономии, являющейся неотъемлемой частью территории Китая. В ответ Китай фактически признал права Индии на территорию Сиккима.

Вместе с тем развитие отношений двух стран наталкивается на ряд серьезных препятствий. Важнейшее из них - пограничный спор, возникший еще в 50-х гг. XX в. Позиции, которых придерживались Китай и Индия по существу спора в то время, остаются актуальными до сих пор и подверглись лишь частной корректировке. В Пекине считали, что прохождение китайско-индийской границы никогда официальными договорами и соглашениями не определялось, существовала «традиционная и привычная» линия разграничения; пограничный спор между Китаем и Индией необходимо разрешить посредством переговоров, в результате которых будет наконец определена граница на спорном участке. Позиция Индии подразумевала «три основы», в соответствии с которыми, как считалось, линия границы была ранее установлена: «традиции и обычаи», «принцип водораздела» и международные договоры. Напряженность на границе неуклонно возрастала и в октябре 1962 г. вылилась в войну.

В 1962 г. парламент Индии принял резолюцию, призывавшую к возврату «священной индийской земли» вплоть до «последнего дюйма». В 70-х - начале 80-х гт. китайская дипломатия выступала с предложениями либо решить пограничный спор «в комплексе», т.е. обе стороны должны пойти на уступки -Китай на восточном секторе, а Индия на западном, приняв за границу «линию фактического контроля», либо отложить его разрешение на будущее и развивать двусторонние отношения. Дели высказал свое отрицательное отношение к первому предложению, так как данная схема урегулирования, по его мнению, строилась на возможности обмена одного района индийской территории на другой, оккупированного в результате китайского вооруженного проникновения в конце 50-х - начале 60-х гг.

В середине 80-х гг., после длительных малоудачных переговоров, Китай заявил об изменении подхода к пограничному спору, утверждая, что восточный сектор является главным его предметом и ключом к окончательному разрешению. Причиной такого изменения явилось стремление КНР заставить

Индию отойти от бескомпромиссной позиции на пограничных переговорах. Заявления Пекина подкреплялись военными демонстрациями на границе. Это во многом и побудило индийское правительство в декабре 1986 г. придать территории Аруначал Прадеш статус штата. Политические, демографические и хозяйственные меры по включению этого района в единый государственный организм ослабляли позиции Пекина, намеревавшегося урегулировать проблему на основе принципа взаимных территориальных уступок. Индийская сторона понимает это и не идет навстречу Пекину в данном отношении.

С другой стороны, проблема определения границы с Китаем наложилась на не менее сложную пограничную проблему между Индией и Пакистаном. На западном спорном участке китайско-индийской границы приблизительно одна пятая ее представляет собой границу Китая с частью Кашмира, находящейся под юрисдикцией Пакистана. Последний в 1963 г. передал КНР часть территории спорного района (более 5 тыс.кв.км.), которую Индия считает своей. Передача указанного участка, оспариваемого Индией, и построенное ранее шоссе Синьцзян - Тибет воспринимались последней как серьезный вызов ее безопасности на северных рубежах.

Отсутствие прогресса на пограничных переговорах в 90-х гг. создавало сложности в осуществлении мер доверия на границе. Подписанные с этой целью соглашения 1993 и 1996 гг. содержали минимум ограничительных положений и главным образом были направлены на предотвращение конфликта между сторонами. Это наглядно видно при сравнении аналогичных соглашений, заключенных Китаем с Россией и центральноазиатскими республиками в 90-х гг. Низкий порог доверия и транспарентности в военной области продолжал существовать и проявился во время ядерных испытаний Индии в мае 1998 г. Антикитайская риторика Дели, привязанная к пограничному вопросу, свидетельствовала о его неготовности идти на какие-либо уступки или компромиссы. Тем не менее, Китай и Индия смогли улучшить обстановку на китайско-индийской границе, вплотную приблизившись к мирной ситуации, т.е. непременному условию плодотворных переговоров.

Новый импульс для их проведения был получен в результате визита в Китай премьер-министра Индии А.Б. Ваджпайи в июне 2003 г. Важным итогом визита стала договоренность о назначении государствами специальных представителей, которые должны определить рамки разрешения пограничного спора и вести диалог «по-существу» проблемы.

В результате подписания сторонами в ходе указанного визита «Декларации о принципах отношений и всестороннего сотрудничества между КНР и Индией» было зафиксировано признание Индией суверенных прав КНР на Тибет. Этого признания Китай добивался с 50-60-х гг., но индийская сторона, обозначая политический статус Тибета, применяла формулировки, оставлявшие лазейки для дипломатического торга. В Пекине это однозначно расценивалось как попытка вмешательства во внутренние дела страны. До конца 70-х г. Индия прямо поддерживала антикитайскую деятельность тибетской эмиграции. Для Индии признание исторической самостоятельности Тибета подкрепляло ее попытки обосновать законный характер договоренностей по проблемам границы, которые заключали власти Тибета в прошедшие столетия. К тому же индийская помощь «тибетскому правительству в изгнании» долгое время являлась средством оказания давления на Китай и способом обретения поддержки со стороны Запада. В 80-е гг. по мере восстановления отношений с КНР индийское правительство на официальном уровне заявляло о принадлежности Тибета КНР, о непризнании «тибетского правительства в изгнании», о недопущении на территории Индии антикитайской политической деятельности, одновременно оказывая содействие Далай-ламе и его сторонникам в их международной деятельности и предоставляя помощь гуманитарного характера «правительству в изгнании».

Со второй половины 90-х гг. индийские власти неизменно сохраняли «политическую дистанцию» в отношениях с эмиграцией, что можно счесть успехом китайской дипломатии. Взвешивая «за и против», индийская сторона принимала во внимание то обстоятельство, что в самой Индии действуют сепаратистские движения в Кашмире, Сиккиме и Аруначал Прадеш, и одновременная поддержка тибетского движения за независимость при недовольстве Пекина может означать возникновение серьезных проблем в сфере безопасности на ее окраинах. Последовавшее в 2003 г. признание Тибета неотъемлемой частью Китая наносило серьезный удар по деятельности «тибетского правительства в изгнании», которое ставило перед собой цель интернационализации проблемы Тибета. Шаг Индии навстречу Китаю устранил для китайской стороны «политический барьер» для развития двусторонних контактов, дал положительный импульс развитию двусторонних связей во всех областях, в том числе в торгово-экономической, увеличил доверие и взаимопонимание сторон.

Несмотря на существование объективных препятствий для дальнейшего сближения Индии и Китая, имеющиеся данные позволяют сделать вывод о том, что Китай в ближайшее время не оставит усилий, нацеленных на расширение контактов с Индией и поиска новых точек соприкосновения с ней по различным вопросам двусторонних отношений и мировой политики.

Список научной литературы

Иванько, Андрей Игоревич, диссертация по теме "История международных отношений и внешней политики"

1. Источники1. На китайском языке:

2. И гэ Чжунго дэ юаньцзэ юй Тайвань вэньти (Принцип одного Китая и проблема Тайваня). Белая книга КНР. http://www.gwytb.gov.cn/bps/bpsyzyz.htm.

3. Линту бяньцзе шиу гоцзи тяоюэ хэ фалюй хуэйбянь (Сборник законов и международных договоров по территориально-пограничным делам). Пекин, 2006.

4. Мао Цзэдун. Вайцзяо вэньсюань (Избранные произведения по вопросам внешней политики). Пекин, 1994.

5. Чжоу Эньлай. Вайцзяо вэньсюань (Избранные произведения по вопросам внешней политики). Пекин, 1990.

6. Чжунго вайцзяо. (Дипломатия Китая 1996-2003). Пекин, 1996-2003.

7. Чжунго вайцзяо гайлань. (Обзор дипломатии Китая 1988-1995). Пекин, 1988-1995.

8. Чжунхуа жэньминь гунхэго бяньцзе шиу тяоюэцзи: Чжун Инь, Чжун Бу Цзюань (Сборник договоров Китайской Народной Республики по пограничным вопросам с Индией и Бутаном). Пекин, 2004.

9. Чжунхуа жэньминь гунхэго дуйвай гуаньси вэньцзяньцзи (Сборник документов внешней политики Китайской Народной Республики). Вып. 1-Х. Пекин, 1958-1965.

10. Чжунхуа жэньминь гунхэго тяоюэ цзи (Сборник договоров Китайской Народной Республики). Вып. I-XVIII. Пекин, 1958-1974.

11. Чжунхуа жэньминь гунхэго тяоюэ цзи (Сборник договоров Китайской Народной Республики 1988-2003). тт. 35-50. Пекин, 1993-2005.

12. Чжун Инь бяньцзе вэньти (Вопрос о китайско-индийской границе). Вып. I-II. Пекин, 1959-1960.

13. Заявление МИД КНР: Правительство Китая резко осуждает ядерные испытания Индии. На кит. языке. // Жэньминь Жибао. 15.05.1998.

14. Декларация о принципах отношений и всестороннего сотрудничества между КНР и Индией. 23 июня 2003 г. На кит. языке. // Жэньминь жибао. 25.06.2003.

15. Китайско-индийское совместное информационное коммюнике. 23 декабря 1988 г. На кит. языке. // Жэньминь Жибао. 24.12.1988.

16. Китайско-индийское совместное заявление. 16 декабря 1991 г. На кит. языке. // Жэньминь жибао. 17.12.1991.

17. Народной Республики по пограничным вопросам с Индией и Бутаном). Пекин, 2004.

18. Amberkar G. V., Divekar V.D. Documents on China's Relations with South and South-East Asia (1949-1962). Bombay, 1964.

19. China's Betrayal of India: Background to the Invasion. Delhi, 1962.

20. Executive Summary of the Report of the Commission to Assess the Ballistic Missile Threat to the United States. 104th Congress. July 1998.

21. Hasan K. Sarvar. China, India, Pakistan. Karachi, 1966.

22. Gandhi Rajiv. Selected Speeches and Writings. Vols. 1-5. New Delhi, 19871991.

23. Jain R.K. China South Asian Relations (1947-1980). Vols. I-II. New Delhi, 1981.

24. Joint Communique of the Meeting of the Foreign Ministers of the P5. Geneva, June 4, 1998.

25. India: Bilateral Treaties and Agreements. Published for Policy Planning and Research Division, Ministry of External Affairs, Govt, of India. Vols. 1-9. New Delhi, 1994-1997.

26. India-China Conflict. New Delhi, 1964.

27. Leading events in India-China relations (1947-1962). New Delhi, 1962.

28. Malhotra V.P. Defence-related treaties of India. New Delhi, 2002.

29. Notes, Memoranda and Letters Exchanged between the Governments of India and China. White Papers I-XII. New Delhi, 1959-1965.

30. Nuclear non-proliferation in South Asia: Containing the threat: a Staff representative to the Common foreign relations. United States Senate. 100th Congress 2nd session. Washington, 1988.

31. Prime Minister Atal Bihari Vajpayee, selected speeches. New Delhi, 2000.

32. Rao Narasimha P. V. A long way: selected speeches. Kottayam, 2002.

33. Report of Officials of the Governments of India and the Peoples Republic of China on the Boundary Question. Government of India. Delhi, 1961.

34. Sino-Pak "Agreement". March 2,1963. Some Facts. Delhi, 1963.

35. Sino U.S. Joint Statement on South Asia. Beijing, June 27, 1998. www.china-embassy.org/eng/zmgx/zysj/kldfh/t36228.htm.

36. The Chinese Threat. Faridabad, 1964.

37. The Situation of Tibet and its People. Hearing before the Committee on Foreign Relations United States Senate. One Hundred Fith Congress. Wash., 1st session. May 13,1997.

38. US Interests in South Asia. U.S. House of Representatives, Committee on International Relations. Washington, 1997.1. На русском языке:

39. Ваджпаи А.Б. Индия на пути в будущее (сборник речей и выступлений. Март 1998 сентябрь 2001). М., 2001.

40. Дэн Сяопин. Основные вопросы современного Китая. М., 1988.

41. Дэн Сяопин. Избранное (1938-1992). тт. 1-3. На рус. языке. Пекин, 19941995.

42. К вопросу о китайско-индийской границе. Пекин, 1962.

43. Кому принадлежит суверенитет над Тибетом и как в Тибете обстоит дело с правами человека. Пекин, 1992.

44. НеруДж. Открытие Индии. М., 1955;

45. Неру Дж. Внешняя политика Индии. Избранные речи и выступления (1946-1964). М., 1965.

46. О тибетском вопросе. Пекин, 1959.

47. Резолюция Совета Безопасности ООН № 1172 (1998). Ответственность Совета Безопасности за поддержание международного мира и безопасности. www.un.org/russian/documen/scresol/resl998/ res 1172.htm.

48. Система национальной районной автономии в Тибете. Пекин, 2004.

49. Цзян Цзэминъ. Реформа, развитие, стабильность: статьи и выступления. М., 1996.

50. Цянь Цичэнь. Десять дипломатических событий. М., 2005.1.. Литература1. На русском языке

51. Акимов А.В., Лунев С.И., Салщкий А.И. Китай, Индия, Россия состояние и перспективы сотрудничества // Восток. 2001, № 4.

52. Бажанов Е.П. Китай и внешний мир. М., 1990.

53. Белокреницкий В.Я., Москаленко В.Н., Шаумян Т.Н. Южная Азия в мировой политике. М., 2003.

54. Белокреницкий В.Я. Стратегический треугольник Россия-Китай-Индия: реальность конфигурации // Китай в мировой политике. М., 2001.

55. Богословский В.А. Тибетский район КНР (1949-1976). М., 1984.

56. Богословский В.А., Москалев А.А. Национальный вопрос в Китае (19111949). М., 1984.

57. Взаимодействие России, Индии и Китая в XXI веке: проблемы, перспективы, направления. В 2-х тт. М., ИДВ РАН. 2004.

58. Внешнеполитические концепции маоизма (правовые аспекты). М., 1975.

59. Внешняя политика и международные отношения Китайской Народной Республики (1949-1973 гг.). Т. I-II. М., 1974.

60. Волохова А. Китайские политологи об отношениях между КНР и Пакистаном на современном этапе // Проблемы Дальнего Востока. 2004. № 4.

61. Границы Китая: история формирования. М., 2001.

62. Гуревич Б.П. Освобождение Тибета. М., 1958.

63. Датт В.П. Внешняя политика Индии. М., 1988.

64. Ефремова К А Модели взаимодействия неравновесных участников международных отношений на примере Китая, Индии и Мьянмы. Дисс. канд. полит, наук. М., 2004.

65. Ефремова К.А. Китай и Индия в XXI веке: прогнозы индийских политологов // Проблемы Дальнего Востока. 2001. № 4.

66. Ефремова К.А. Китай и Индия: перспективы межрегиональных отношений // Азиатско-Тихоокеанский регион и Центральная Азия: контуры безопасности. М., 2001.

67. Журавлева Е С. Приоритеты внешней политики Индии (60-е 90-е гг.). Дисс. на соискание ученой степени докт. ист. наук. М., 1993.

68. Завершился очередной раунд индийско-китайских переговоров по пограничному вопросу. ИТАР-ТАСС. ИНОТАСС 27.06.1993. ИНТА.

69. Иванов И.С. Новая российская дипломатия. Десять лет внешней политики страны. М., 2002.

70. История международных отношений и внешней политики России (1648 -2000 гг.). М., 2001.

71. Китай в мировой политике. М., 2001.

72. Китайская Народная Республика в 1988-2004 гг. Политика, экономика, культура. М., 1990-2006.

73. Клипов А. С. Политический статус Тибета и позиция ведущих мировых держав (1914 конец XX века). Дисс. на соискание ученой степени канд. ист. наук. Краснодар, 2001.

74. Кондрацкий И.В. Проблемы нераспространения ядерного оружия в Южной Азии (Политологические аспекты). Дисс. на соискание ученой степени канд. ист. наук. М., 2002.

75. Кузнецов B.C. Китай-Индия: новые акценты и реалии // Китай в мировой и региональной политике (история и современность). М., 2003.

76. Кузнецов B.C. КНР Индия: трудный путь к взаимопониманию // Азия и Африка сегодня. 2004. № 5.

77. Кулешов Н.С. Истоки и разновидности тибетского сепаратизма // Информационные материалы ИДВ РАН. 1999. № 4.

78. Лузянж С Г., Шаумян Т.Л. Россия-Китай-Индия: новые вызовы и угрозы XXI века (К итогам трехсторонней российско-китайско-индийской международной научной конференции. Москва, 5-6 сентября 2001 г.) // Проблемы Дальнего Востока. 2001, № 6.

79. Лунев С.И. Дипломатия в Южной Азии. М., 1993.

80. Международные отношения на Дальнем Востоке в послевоенные годы (1945-1976 гг.). Т. I-II.M., 1978.

81. Мясников B.C. Стратегический треугольник Россия-Китай-Индия: евразийский аспект. http://www.larouchepub.com/russian/events/2003/ badschwalbach/a3myas.html.

82. Наванг Рабгиал. Индийско-китайские отношения (1949-1962 гг.). Дисс. на соискание ученой степени канд. ист. наук. Киев, 1986.

83. Обрезанов С А. Эволюция политики КНР в отношении Пакистана и Бангладеш (1971-1992). Дисс. на соискание ученой степени канд. ист. наук. М., 1993.

84. Олъгин B.C. Экспансионизм в пограничной политике Пекина // Проблемы Дальнего Востока. 1975, № 1.

85. Очерки международных отношений в Южной, Юго-Восточной Азии и на Дальнем Востоке после Второй мировой войны (1945-1955). М., 1975.

86. Ощепков В.П. Россия и Китай в зеркале региональной геополитики. М., 1998.

87. Педин А.В. О некоторых моментах политики Китая в Южной и Юго-Западной Азии (конец 80-х начало 90-х) // Информационный бюллетень ИДВ РАН. 1992, № 6.

88. Педин А.В. Китайско-индийские отношения на современном этапе // Информационный бюллетень ИДВ РАН. 1994, № 7.

89. Педин А.В. Индия и Китай ищут пути к сотрудничеству // Информационный бюллетень ИДВ РАН. 1995, № 3.

90. Педин А.В. Китайско-индийские отношения: проблемы и перспективы // Восток Россия - Запад: Исторические и культурологические исследования. К 70-летию С. В. Мясникова. М., 2001.

91. Ригин С.Ю. Обеспечение национальной безопасности и внешнеполитический курс Индии в Южной Азии (середина 80-х гг. 1990 г.). Дисс. на соискание ученой степени канд. ист. наук. М., 1992.

92. Россия-Китай-Индия в зоне Индийского океана. По материалам совместной конференции ИДВ и ИВ РАН 29 ноября 1 декабря 1999 г. г. Москва. // Информационные материалы ИДВ РАН. 2000. № 7.

93. Россия, Китай, Индия: проблемы стратегического партнерства. По материалам совместной конференции ИДВ и ИВ РАН 29 ноября 1 декабря 1999 г., г. Москва // Информационные материалы ИДВ РАН. 2000. № 7.

94. Свешников А.А. Внешнеполитические концепции КНР и концептуальные представления китайских специалистов-международников // Информационный бюллетень ИДВ РАН. 1999. № 1.

95. Сингх Гопал. География Индии. Пер. с англ. М.Е. Бугровой. М., 1980.

96. Сотников В.И. Фактор ядерного оружия в международных отношениях в Южной Азии (60-е 90-е гг.). Дисс. на соискание ученой степени канд. ист. наук. М., 2002.

97. Сотников В.И. Ядерная проблема в индийско-пакистанских отношениях (вторая половина XX начало XXI века). М., 2003.

98. Степанов ЕД. Пограничная политика в системе внешнеполитических приоритетов КНР (1949-1994) // Информационные материалы ИДВ РАН. 1996, №1.

99. Степанов ЕД. Погранично-территориальные проблемы во внешней политике КНР. Дисс. на соискание ученой степени докт. ист. наук. М., 1987.

100. Степанов ЕД. Правовые аспекты территориальных споров в ЮжноКитайском море // Информационные материалы ИДВ РАН. 1997, № 3.

101. Титаренко M.JI. Российско-китайско-индийское сотрудничество перед лицом вызовов глобализации // Проблемы Дальнего Востока. 2001, № 6.

102. Титаренко M.JI. Россия-Китай-Индия в глобальном мире // Международная жизнь. 2002. № 6.

103. Формирование границ Китая. Китай на западных и южных рубежах. Под общ. ред. М.И. Сладковского. Кн. I-II. М., 1977.

104. Хозин А.Г. Проблемы нераспространения ядерного оружия во внешней политике Индии (1970-1993 гг.). Дисс. на соискание ученой степени канд. полит, наук. М., 1993.

105. Шаумян Т.Я. Индийско-китайская граница: перспективы урегулирования проблемы // Азия и Африка сегодня. 2001, № 9.

106. Шаумян Т.П. Индийско-китайская граница: спорные проблемы // Восток. 2002, № 3.

107. Шетх B.C. Индийский океан в глобализируещемся мире // Азия и Африка сегодня. 2003, № 6.

108. Шипин А.А. Стратегический баланс в Южной Азии. М., 2004.

109. Южная Азия: конфликты и геополитика. М., 1999.

110. Яковлев А.Г. Россия, Китай и Индия в условиях становления новой биполярности мира // Информационный бюллетень ИДВ РАН. 1996, № 13.

111. Яковлев А.Г. Треугольнику Россия-Китай-Индия нужна стратегия дальних рубежей // Проблемы Дальнего Востока. 2002. № 5.

112. Яковлев А.Г. Формирование стратегического треугольника Россия-Индия-Китай императив современного мирового развития // Информационные материалы ИДВ РАН. 2000. № 7.1. На китайском языке

113. Ван Дэхуа Майсян эршии шицзи дэ Чжун Инь гуаньси (Китайско-индийские отношения, вступающие в XXI век) // Чжунго вайцзяо. 1994, № 5.

114. Ван Ичжоу. Цзиуши няньдай дэ гоцзи синши юй Чжунго дэ чжоубянь хуаньцзин (Международная обстановка в 90-е годы и обстановка вдоль границ Китая) // Вайго чжэнчжи гоцзи гуаньси. 1993, № 8.

115. Ван Лисюн. Сицзан: эршии шицзи Чжунго дэ жуаньлэй (Тибет: слабое место Китая в 21 веке) // Чжаньлюэ юй гуаньли. 1999, № 1.

116. Ван Тайпин. Синь Чжунго вайцзяо 50 нянь (50 лет дипломатии нового Китая). Пекин, 1999.

117. Ван Хун. Лэнчжаньхоу дэ Нанья аньцюань синши (Ситуация с безопасностью в Южной Азии после холодной войны) // Сяньдай гоцзи гуаньси. 1997, № 1.

118. Ван Хунвэй. Сималайя шань цинцзэ: Чжун Инь гуаньси янцзю (Гималайский спор: изучение китайско-индийских отношений). Пекин, 1997.

119. Ван Хунвэй. Мяньсян 21 шицзи дэ Чжун Инь гуаньси (Китайско-индийские отношения, устремленные в 21 век) // Чжунго вайцзяо. 1993, № 4.

120. Ван Хунвэй. Цзинь и бу цзяцян хэ куода Чжун Инь цзинмао кэцзи хэцзо (Продолжать укрепление и расширение торгово-экономического и научно-технического сотрудничества между Китаем и Индией) // Дандай Ятай. 2000, № 5.

121. Ван Хунъюй. Чжун Инь гуаньси дэ гайшань хэ фачжань цяньцзин (Перспективы улучшения и развития китайско-индийских отношений) // Чжунго вайцзяо. 1994, № 5.

122. Ван Чимин. Цяньси Иньду куаюэ «хэ мэньлань» дэ бэйцзин (Краткий анализ подоплеки перехода Индией "ядерного порога") // Гоцзи чжэнчжи. 1998, № 10.

123. Вэнъ Бою. Чжун Инь цзай цзяньли гоцзи синь чжисюй чжун дэ хэцзо цяньцзин (Перспективы сотрудничества Китая и Индии в создании нового международного порядка) // Чжунго вайцзяо. 1993, № 4.

124. Гоцзи чжаньлюэ юй аньцюань синши пингу (Оценка международной стратегии и безопасность). Пекин, 2002 .

125. Дандай Чжунго юй Нанья гоцзя гуаньси (Современные отношения Китая со странами Южной Азии). Пекин, 2001.

126. Дао Шулинь. Чжунго чжоубянь аньцюань хуаньцзин чуй (Частное мнение о безопасности вдоль границ Китая) // Сяньдай гоцзи гуаньси. 2002, № 1.

127. Дэн Сяопин сысян яньцзю (Изучение идей Дэн Сяопина) Т. I-III. Пекин, 1993.

128. Е Чжэнцзя. Цзиньжу 21 шицзи дэ Иньду (Индия на пороге 21 века) // Гоцзи чжэнчжи. 1996, № 8.

129. Е Чжэнцзя. Шицзе гэцзю чжуаньхуань чжун дэ Иньду вайцзяо чжэнцэ (Внешняя политика Индии в меняющемся мире) // Гоцзи вэньти яньцзю. 1992, №3.

130. Е Чжэнцзя. Нанья муцянь аньцюань синши юй Чжунго (Современное состояние безопасности в Южной Азии и Китай) // Гоцзи вэньти яньцзю. 1992, №3.

131. Е Чжэнгря. Иньду дуй Нанья линьго чжэнцэ дэ тяочжэн хэ «Гуцзялаэрчжуи» (Пересмотр политики Индии в отношении соседей в Южной Азии и «политика Гуджрала») // Гоцзи вэньти яньцзю. 1997, № 4.

132. Е Чжэнгря. Уши нянь лай дэ Чжун Инь гуаньси: цзинянь хэ цзяосюнь (Китайско-индийские отношения за 50 лет: опыт и уроки) // Гоцзи вэньти яньцзю. 1999, №4.

133. Жуань Цзунцзэ. Цун Вацзяпаи фан Хуа кань Чжун Инь гуаньси: чаоюэ Сималайя (Взгляд на китайско-индийские отношения после визита Ваджпайи в Китай: переход через Гималаи) // Ляован. 2003, № 26.

134. Иньду ба Сицзан фан цзай децзы ли сянь гэй Чжунго? (Индия приподнесла Китаю Тибет на блюдечке?) http://www.phoenixtv.com/home/news/review/200308/ll/94820.htm.

135. Куаюэ Сималайя чжанъай: Чжунго еюньцю ляоцзе Иньду (Через пропасть в Гималаях: стремление Китая познать Индию). Чунцин, 2006.

136. Ли Фэн. Нанья дэ «цзуйхоу и гэнь даосянь» («Последний взрыватель» в Южной Азии) // Гоцзи чжэнчжи. 1998, № 10.

137. Лосан Сяоин. Далай-лама дэ лян фу мянькун. (Двуличие Далай-ламы). http://www.zytzb.org.cn/xizhang/d6q/pagetxt/bklt.htm.

138. Лоу Яолян. Диюань чжэнчжи юй Чжунго гофан чжаньлюэ (Геополитика и оборонная стратегия КНР). Тяньцзинь, 2002.

139. Лян Цзецзюнъ. Куа шицзи дэ Иньду гоцзя аньцюань чжаньлюэ (Индийская стратегия государственной безопасности на рубеже веков) // Сяньдай гоцзи гуаньси. 1999, № 5.

140. Ляп Цзещюнь. Иньду дэ вэйлай цзоусян (Путь Индии в будущее) // Сяньдай гоцзи гуаньси. 1996, № 7.

141. Ляп Цзецзюнь, Хуа Биюнь. Иньду Гуцзялаэр чжэнфу дэ цзоусян (Приход к власти правительства во главе с Гуджаралом в Индии) // Сяньдай гоцзи гуаньси. 1997, № 5.

142. Ма Цзяли Гуаньчжу Иньду: цзюэци чжу дэ даго (Внимание Индия: становление державы). Тяньцзинь, 2002.

143. Ма Цзяли. Нанья синши дэ хуэйгу юй чжаньван (Воспоминания и обзор ситуации в Южной Азии) // Сяньдай гоцзи гуаньси. 1997, № 2.

144. Ма Цзяли, Фу Сяоцян. Иньду Вацзяпайи синь чжэнфу дэ нэйвай чжэнцэ (Внутренняя и внешняя политика нового индийского правительства во главе с Ваджпайи) // Сяньдай гоцзи гуаньси. 1999, №11.

145. Ма Цзяли. Хоу лэнчжань шидай Иньду дэ дуй Хуа гуаньси (Внешняя политика Индии по отношению к Китаю после холодной войны) // Чжунго вайцзяо. 1994, № 5.

146. Ма Цзяли. Цяньси Мэй, Инь, Ба саньцзяо гуаньси дэ бяньхуа (Краткий анализ изменений в трехсторонних отношениях США, Индии и Пакистана) // Сяньдай гоцзи гуаньси. 2001, №11.

147. Нэвил М. Чжун Инь бяньцзе чжэндуань фаньсы (Переосмысление китайско-индийского пограничного конфликта) // Чжунго вайцзяо. 2000, №11; 2001, №4.

148. Пэй Цзянъчжан, Ван Тайпин. Чжунхуа жэньминь гунхэго вайцзяо ши (История дипломатии Китайской Народной Республики). Т. I-III. Пекин, 1994,1998, 1999.

149. Се Иъсянь. Чжунго вайцзяо ши, 1949-1979 (История дипломатии Китая, 1949-1979. Чжэнчжоу, 1988.

150. Се Иъсянь. Чжунго вайцзяо ши, 1979-1994 (История дипломатии Китая, 1979-1994. Чжэнчжоу, 1995.

151. Се Иъсянь. Чжунго дандай вайцзяо ши, 1949-2001 (История современной дипломатии Китая, 1949-2001). Пекин, 2002.

152. Си Лайван. Гоцзи аньцюань чжаньлюэ (Стратегия международной безопасности). Пекин, 1996.

153. Сун Готао. Чжунго гоцзи хуаньцзин вэньти баогао (Доклад о проблемах международного окружения Китая). Пекин, 2002.

154. Сун Дэсин. Лунь 90 няньдай Иньду де «цююйсин вэйше» цзюныни чжаньлюэ (Рассуждения о военной стратегии «регионального устрашения» Индии в 90-е годы) // Гоцзи чжэнчжи. 1999, № 3.

155. Сун Дэсин. Шиси Иньду цзай Чжун Инь бяньцзе вэньти дэ чжаньлюэ хуаньсян (Предварительный анализ стратегических упований Индии по поводу китайско-индийского пограничного вопроса) // Шицзе цзинцзи юй чжэнчжи.1999, №6.

156. Сунь Сяовэнь. Нанья ци далу дэ мэнху Иньду цзюньдуй (Свирепый тигр Южной Азии - индийская армия). Харбин, 2001.

157. Сунь Шихай. Иньду дэ фачжань цзи ци дуйвай чжаньлюэ (Развитие Индии и ее внешняя стратегия). Пекин, 2000.

158. Тан Шипин. Чжунго Иньду гуаньси дэ бои хэ Чжунго дэ Нанья чжаньлюэ (Китайско-индийская шахматная доска и стратегия Китая в Южной Азии) // Шицзе цзинцзи юй чжэнчжи. 2000, № 9.

159. Тянь Цзэнпэй. Гайгэ кайфан илай дэ Чжунго вайцзяо (Дипломатия Китая с начала политики «реформ и открытости»). Пекин, 1993.

160. У Юнънянь, Чжао Ганьчэн, Ма Ин. 21 шицзи Иньду вайцзяо синлунь (Новые рассуждения о дипломатии Индии в 21 веке). Шанхай, 2004.

161. Фан Цзяньчан. Цзиньдай Чжун Инь си дуань бяньцзе шилюэ (Краткий очерк истории западного участка китайско-индийской границы в современную эпоху) // Лиши яньцзю. 1997, № 5.

162. Фан Цзяньчан. Цзиньдай Чжун Инь чжун дуань бяньцзе ши чутань (Начальное исследование истории центрального участка китайско-индийской границы в современную эпоху) // Чжунго бяньцзян ши ди яньцзю. 1998, № 1.

163. Фу Сяоцян Нанья: цзай цзиньчжан юй тинчжи чжун цзоусян синь шицзи (Южная Азия: вступление в новый век в ситуации напряженности и застоя) // Сяньдай гоцзи гуаньси. 1999, № 1-2.

164. Хань Няньлун. Дандай Чжунго вайцзяо (Современная дипломатия Китая). Пекин, 1990.

165. Ху Шишэн Дундан дэ Нанья майжу синь шицзи (Неспокойная Южная Азия вступает в новый век) // Сяньдай гоцзи гуаньси. 2000, № 1-2.

166. Ху Шишэн. Пинлунь: Чжун Инь гуаньси майжу лянсин худун цюаньмянь хэцзо ци (Обозрение: Китайско-индийские отношения вступили в период положительного взаимного содействия всестороннему сотрудничеству) http://news.sohu.com/47/72/ news210557247.shtml

167. Хуа Биюнъ. Иньду личжэн чэнвэй ся шицзи дэ цзинцзи даго (Индия стремится стать великой экономической державой в следующем веке) // Сяньдай гоцзи гуаньси. 1996, № 1.

168. Хуа Биюнъ. Хэ чжицай ся дэ Иньду дуйвай цзинцзи (Внешнеэкономическая политика Индии в условиях санкций, ставших результатом ядерных испытаний) // Сяньдай гоцзи гуаньси. 1999, №11.

169. Цзин Хуэй. Чжун Инь дун дуань бяньцзе чжэньсян (Правда о восточном участке китайско-индийской границы) // Чжунго вайцзяо. 1988, № 1.

170. Цзян Япин. Далай сян «Сицзан лиуман чжэнфу» цзяоцюань. Иньду лэндай «Цзан ду» (Далай-лама передает власть «тибетскому правительству в изгнании». Холодное отношение Индии к «независимости Тибета») www.southcn.com/news/china/zgkx/200404080940.html

171. Цуй Яньшэн, Ма Цзяли. Бяньхуа чжун дэ Нанья синши (Изменяющаяся ситуация в Южной Азии) // Сяньдай гоцзи гуаньси. 1996, № 3.

172. Цун Сицзан вэньти кань Чжун Инь гуаньси (Взгляд на китайско-индийские отношения сквозь призму тибетской проблемы) http://www.tibetinfor.com.cn/tibetzt/tibetview/doc/0017.htm.

173. Цюй Син. Чжунго вайцзяо 50 нянь (50 лет дипломатии Китая). Нанкин, 2000.

174. Цянь Чжун Инь бяньцзе цзанцзу дицзюнь: Инь Цзан тэчжун бяньцзин будуй (Тибетские вражеские войска на китайско-индийской границе в прошлом: индийско-тибетские особые пограничные части) http://info.cndsi.com/html/20060107/4388083843.html

175. Чжан Вэнъму. Иньду дэ диюань чжаньлюэ юй Чжунго Сицзан вэньти (Геостратегия Индии и тибетская проблема Китая) // Чжунго вайцзяо. 1999, № 1.

176. Чжан Вэньму. Хэши хоу Нанья синши цзи цзоусян (Ситуация в Южной Азии и ее развитие после ядерных испытаний) // Чжаньлюэ юй гуаньли. 1999, №2.

177. Чжан Вэньму. Шицзе бацюань юй Иньдуян (Мировой гегемонизм и Индийский океан) // Чжаньлюэ юй гуаньли. 2001, № 4.

178. Чжан Ли. Иньду цзунли Нихэлу (Премьер-министр Индии Неру). Чэнду, 1997.

179. Чжан Миньцю. Чжун Инь гуаньси яньцзю, 1947-2003 (Исследование китайско-индийских отношений, 1947-2003). Пекин, 2004.

180. Чжан Миньцянь. Мэй дуй Инь чжэнцэ тяочжэн цюйсян, иту цзи Инь Мэй гуаньси цзоуши (Направления и смысл изменений в политике США по отношению к Индии и развитие американо-индийских связей) // Сяньдай гоцзи гуаньси. 2000, № 4.

181. Чжан Сыци. Чжун Инь цзинмао: цзоусян цзянькан цзинчжэн (Китайско-индийские торгово-экономические отношения: навстречу здоровой конкуренции) // Шицзе чжиши. 2003, № 13.

182. Чжан Чжижун. Гоцзи гуаньси юй сицзан вэньти (Международные отношения и тибетский вопрос). Пекин, 1994.

183. Чжан Чжижун. Чжунго бяньцзян юй миньцзу вэньти Дандай Чжунго дэ тяочжань цзи ци лиши юлай (Китайские пограничные районы и национальные проблемы - современные вызовы Китаю и их исторические корни). Пекин, 2005.

184. Чжао Болэ. Дандай Нанья гоцзи гуаньси (Международные отношения в Южной Азии на современном этапе). Пекин, 2003.

185. Чжао Вэйвэнь Инь Чжун гуаньси фэнъюнь лу, 1949-1999 (Хроника индийско-китайских отношений, 1949-1999). Пекин, 2000.

186. Чжао Вэйвэнь Инь Мэй гуаньси ай хэнь лу (Индийско-американские отношения: хроника любви и ненависти). Пекин, 2003.

187. Чжао Вэйвэнь. Гуаньюй Чжун Инь цзяньли синьжэнь цоши вэньти (К вопросу о мерах по созданию доверия между Китаем и Индией) // Чжунго вайцзяо. 1997, № 1.

188. Чжао Вэйвэнь. Нанья синши дэ хуэйгу юй чжаньван (Ретроспектива и обзор ситуации в Южной Азии) // Сяньдай гоцзи гуаньси. 1992, № 4.

189. Чжао Вэйвэнь. Иньду цзай шицзе чжун дэ дивэй хэ цзоюн (Место и роль Индии в мире) // Вайго чжэнчжи гоцзи гуаньси. 1990, № 7.

190. Чжао Ганъчэн. China-India Ties: Simultaneous Rising and Peaceful Coexistence // International Review. 2004, vol. 35. P. 19.

191. Чжоубянь дицю миньцзу цзунцзяо вэньти тоуши (Анализ национально-религиозных вопросов в районах, расположенных по периметру Китая). Пекин, 2002.

192. Чжуан Шэнфу. Чжунго цун вэй дуй Иньду гоучэн вэйсе (Китай никогда не представлял угрозы для Индии) // Гоцзи чжаньлюэ яньцзю. 1999, № 1.

193. Чжун Инь бяньцзин цзывэй фаньцзи цзочжань ши. (История контрудара в целях самозащиты на китайско-индийской границе). http://info.cndsi.com/html/20051126/1748142900.html.

194. Чжэн Жуйсян. Синь синшися дэ Чжун Инь гуаньси (Китайско-индийские отношения в новой обстановке) // Чжунго вайцзяо. 1994, № 3.

195. Чжэн Жуйсян. Иньду юй линьго гуаньси чжун дэ цзи гэ вэньти (Некоторые проблемы в отношениях Индии со своими соседями) // Гоцзи вэньти яньцзю. 1990, № 2.

196. Чжэн Жуйсян. Нанья синши чжун дэ цзи гэ чжаньлюэсин вэньти (Несколько стратегических проблем Южной Азии) // Гоцзи вэньти яньцзю. 2001, № 1.

197. Чжэн Жуйсян. Цзянь лунь Чжун Ба цюаньмянь хэцзо хобань гуаньси (Краткий обзор китайско-пакистанских партнерских отношений всестороннего сотрудничества) // Гоцзи вэньти яньцзю. 2001, № 5.

198. Чжэн Жуйсян. Инь Мэй гуаньси чжаньван (Обзор индийско-американских отношений) // Гоцзи вэньти яньцзю. 2000, № 4.

199. Чэн Жуйшэн. Лунь синь шицзи дэ Чжун Иньду гуаньси (Рассуждения о китайско-индийских отношениях в новом веке) // Гоцзи вэньти яньцзю. 2002, № 1.

200. Чэн Жуйшэн. Чжун Инь ин цзо хао линьцзюй (Китай и Индия должны стать хорошими соседями) // Шицзе чжиши. 2000, № 7.

201. Чэн Жуйшэн. Чжун Инь гуаньси дэ чэншу (Зрелость китайско-индийских отношений) // Куаюэ Сималайя чжанъай: Чжунго сюньцю ляоцзе Иньду (Через пропасть в Гималаях: стремление Китая познать Индию). Чунцин, 2006.

202. Чэнь Цзидун. Лиши шан Чжунго юй Иньду дэ шанмао гуаньси (Торговые отношения между Китаем и Индией в истории) // Нанья яньцзю цзикань. 1999, №4. ч ,

203. Ши Во. 1962: Чжун Инь да чжань цзиши (1962 год: правдивые записи о войне между Китаем и Индией). Пекин, 1993.

204. Юань Чан. Фуцян чжаньлюэ (Стратегия богатства и могущества). Пекин, 1996.

205. Ян Гунсу. Чжун Инь бяньцзе вэньти дэ чжэньсян (Правда о китайско-индийском пограничном вопросе) // Чжунго бяньцзян ши ди яньцзю. 1989, № 4.

206. Янь Сюэтун. Чжунго цзюэци гоцзи хуаньцзин пингу (Возвышение Китая - оценка международной обстановки). Тяньцзинь, 1998.1. На английском языке:

207. Acharya A. India-China Relations: An Overview // The Peacock and the Dragon: India-China Relations in the 21st Century. New Delhi, 2000.

208. Acharya A. A Measured Threat to the Future, http://www.mdia-seminar.com/2000/487/487%20alka%20acharya.htm.

209. Across the Himalayan Gap: An Indian Quest for Understanding China. New Delhi, 1998.

210. Asia Pacific Security Outlook 2001. Tokyo-N.Y., 2001.

211. Asthana Vandada. India's Foreign Policy and Subcontinental Politics. New Delhi, 1999.

212. Amit G. India's Third-Tier Nuclear State Dilemma. N plus 20? // Asian Survey. 2001, №6.

213. Bajpaj S. C. The Northern Frontier of India. Bombay, 1970.

214. Baldev Raj Nayar, Paul Т. V. India in the World Order: Searching for Major Power Status. Cambridge, 2003.

215. Banerjee Dipankar. Confidence Building Measures in South Asia. Colombo. 1999.

216. Banerjee Dipankar. Comprehensive and Cooperative Security in South Asia. New Delhi, 1998.

217. Bright Prospect for China-Pakistan Relations // Beijing Review. May 31, 2001.

218. Can India Become a Military Grate Power? // Beijing Review. February 28, 2002.

219. Chakravati P. C. India-China Relations. Calcutta, 1961.

220. Chakravati P. C. India's China Policy. Bloomington, 1962.

221. Chang Yachun. Peking's Asia-Pacific Strategy in the 1990s // Issues and Studies. Taipei, 1993, № 1.

222. Chaturvedi G. India-China Relations: 1947 to Present Day. Agra, 1991.

223. Cheng Ruisheng. Explorations for a More Secure South Asia // International Review. Beijing, 1996, №3.

224. Cheng Ruisheng. China, India to Further Develop Friendly Relations // Beijing Review. April 17,2000.

225. China Invades India. The Story of Invasion Against the Background of Chinese History and Sino-Indian Relations. Bombay, 1963.

226. China's Statement on India's Nuclear Tests // Beijing Review. June 1-7, 1998.

227. China's Defense Policy Expounded // Beijing Review. March 2-8, 1998.

228. Contest of Big Powers Over India-Pakistan Conflicts // Beijing Review. February 7, 2002.

229. Country Profile: India, December 2004. http://lcweb2.loc.gov/frd/cs/profiles/India.pdf.

230. David M.D., Ghoble T.R. India, China and South East Asia, Dynamics of Development. New Delhi, 2000.

231. Dawa Norbu. Tibet in Sino-Indian Relations. The Centrality of Marginality // Asian Survey. 1997, №11.

232. De Castro R.C. Probing the Bounds of the Post-1991 Sino-Indian Rapprochement: A Focus on the Border Talks // Issues and Studies. 1999, № 3.

233. Deng Haipeng. China, India Set to Improve Ties // Beijing Review. March 1723,1997.

234. Deshpande G P., Alka Acharya. Crossing a Bridge of Dreams: 50 Years of India and China. New Delhi, 2001.

235. Dixit J.N. External Affair: Cross Border Relations. New Delhi, 2003.

236. Dixit J.N. India's Foreign Policy and its Neighbours. New Delhi, 2001.

237. Dutta Sujit. India's evolving relations with China // Strategic Anaysis. New Delhi, 1995. Vol. 18, №4.

238. Eckelen W.F. Van. Indian Foreign Policy and the Border Dispute with China. Hague, 1967.

239. Fisher M. W., Rose L.R., Huttenback R.A. Himalayan Battlefield: Sino-Indian Rivalry in Ladakh. L., 1963.

240. Garver J.V. Protracted Contest: Sino-Indian Rivalry in the XXth Century. Seattle, 2001.

241. Garver J.V. Sino-Indian Reapprochement and the Sino-Pakistan Entente // Political Science Quartely. 1996. Vol. 111, № 2.

242. Garver J.V. The Restoration of Sino-Indian Comity following India's Nuclear Tests," The China Quarterly. 2001. №. 168.

243. Garver J V. Protracted contest: Sino-Indian rivalry in the XXth century. Seattle, 2001.

244. Garver J.V. . The Security Dilemma in Sino-Indian Relations. The India Review. 2002. vol. l.№4.

245. Guangqiu Xu. The United States and the Tibet Issue // Asian Survey. 1997, № 11.

246. Gujral l.K. Continuity and Change: India's Foreign Policy. New Delhi, 2003.

247. Grover Verinder. International Relations and Foreign Policy of India. Vol. 110. New Delhi, 1992.

248. Gupta K. The hidden History of Sino-Indian Frontier. Calcutta, 1974.

249. Heimsath H.C., Mansingh S. A Diplomatic History of Modern India. Bombay, 1971.

250. Ни Guangyao, Ни Xiaoming. Nuclear Tests Threaten Stability // Beijing Review. June 1-7,1998.

251. Ни Shisheng. Dangerous South Asia // Beijing Review. June 20,2002.

252. Ни Shisheng. A Thaw Between Arch-Rivals // Beijing Review. May 29, 2003.

253. Hudson G. The Aksai Chin // St. Antony's Papers. 1963. № 14.

254. Hudson G. The Frontier of China and Assam // The China Quarterly. Oxford, 1962. № 12.

255. Introduction to the Tibetan Refugee Community. http://www.tibet.com/Govt/into-tib.html.

256. Indian Foreign Policy. Agenda for the 21st Century. Vol. 1-2. New Delhi, 1997-1998.

257. Jiang Proposes Guidelines for Developing South Asian Ties // Beijing Review. December 23-29,1996.

258. Johri S.R. Chinese Invasion of Ladakh. Lucknow, 1969

259. Kaul T.N. Diplomacy in Peace and War: Recollection and Reflection. New Delhi, 1979.

260. Kuang Ji. China and India: Choosing to Be Partners // Beijing Review. July 3, 2003.

261. Lama Trouble. Karmapa Lama's Trek to Freedom Casts a Shadow Over Sino-Indian Ties // Far Eastern Economic Review. January 20, 2000.

262. Lamb A. Britian and Chinese Central Asia: The Road to Lhasa (1767-1905). L., 1960

263. Lamb A. The Indo-Tibetian Border //Australian Journal of Politics and History. 1960, №6.

264. Lamb A. The China-India Border: The Origins of the Disputed Boundaries. L., 1964.

265. Lamb A. The McMahon Line: A Study in the Relations between India, China and Tibet (1904-1914). Vol. I-II. L., 1966.

266. Lamb A. Studying the Frontiers of the British Indian Empire // Royal Central Asian Journal. 1966, № 53;

267. Lamb A. The Sino-Indian border in Ladakh. Columbia, 1975.

268. Li Zhengxin Indian-US Relations Improved // Beijing Review. June 6-12, 1994.

269. Lodi Gyalsten Gyari. Don't Shut Out the Dalai Lama // Far Eastern Economic Review. January 20, 2000.

270. Manoranjan Mohanty, Mir a Sinha Bhattacharjea. Security and Science in China and India, Selected essays of Giri Deshingkar. Delhi, 2005.

271. Maxwell N. India's China War. L., 1971.

272. Mehra P. The McMahon Line and After. Delhi, 1974.

273. Menon Krishna К. V. India and Chinese Invasion. Bombay, 1963.

274. Mira Sinha Bhattacharjea. China, the World and India. New Delhi, 2001.

275. Mishra C. Security in South Asia. Cross Border Analysis. New Delhi, 2000.

276. Mohan Malik J. China India Relations In The Post-Soviet Era: The Continuing Rivalry I I The China Quarterly. Oxford, 1995. № 142.

277. Mohan Malik J. Sino-Indian Rivalry in Myanmar: Implications for Regional Security // Contemporary Southeast Asia. Singapore. 1994. Vol. 16. № 2.

278. Mohan Malik J. The China Factor in the India-Pakistan Conflict // U.S. Army War Quarterly. 2003. Vol. 33. № .1.

279. Mohan Malik J. India China Relations: Giants Stir, Cooperate and Compete. http://www.apcss.0rg/Publications/S AS/AsiaBilateralRelations/India-ChinaRelations Malik.pdf.

280. Mullick B.N. The Chinese Betrayal: My Years with Nehru (1948-1964). Bombay, 1971.

281. Murty T.S. India-China Boundary: India's Options. New Delhi, 1987.

282. Nachammai Raman. "Free Tibet" push fades as India-China ties warm. http://www.csmonitor.com/2005/041 l/p07s01 -wosc.html.

283. PannikarKM. In two Chinas: Memoirs of a Diplomat. L., 1955.

284. Patterson G.N. Peking versus Delhi. L., 1963.

285. Pi Dawei. Roads on the Rooftop of the World // Beijing Review. August 16, 2001.

286. Prakash S. India-China Relations: A Comparative View of the 1950s and early 1990s // India Quartely. New Delhi, 1996. Vol. 52, № 3.

287. Qian Feng. Nuclear Fuel Sale Causes Dispute // Beijing Review. March 15, 2001.

288. Ram M. Politics of Sino-Indian Confrontation. Delhi, 1973.

289. Raman Pillai K. Indian Foreign Policy in the 1990s. New Delhi, 1997.

290. Ranganathan C.V. Panchsheel and the Future: Perspectives on India-China Relations. New Delhi, 2005.

291. Ranganathan С. V. India-China Relations: Problems and Perspectives // World Affairs. New Delhi, 1998. Vol. 2, № 2.

292. Ranganathan C.V India-China Relations: Problems and Perspectives // World Affairs. New Delhi, 1998. Vol. 2. № 2.

293. Ranganathan С. V, Khanna V.C. India and China: The way ahead after "Mao's India War." New Delhi, 2000.

294. Rao K.K. Aspects of Sino-Indian Boundary. New Delhi, 1963.

295. Ravi Nanda. India and the Emerging Multipolar World. New Delhi, 2001.

296. Ravinder K. Shivam, Ajaj Verma. India's Foreign Policy: Nehru to Vajpayee. New Delhi, 2001.

297. Ren Yujun. Vajpayee's U.S. Tour // Beijing Review. October 16,2000.

298. Renato Cruz De Castro. Probing the Bounds of the Post-1991 Sino-Indian Rapprochement: A Focus on the Border Talks // Issues and Studies. 1999. № 3.

299. Rowland J A. History of the Relations between India and China. Princeton, 1967.

300. Saigal J.R. The Unfought War of 1962: The NEFA Debacle. Bombay, 1979.

301. Sanghavi R. India's Northern Frontiers and China. Bombay, 1962.

302. Shao Zhiyong. India's Big Power Dream // Beijing Review. April 12,2001.

303. Sharma R. India China Relations 1972-1991. New Delhi. 2003.

304. Shibdas Burman. China's Nuclear Weapons Programme // World Affairs. June 1995.

305. Singh M. The legality of McMahon Line: A Indian Perspective // Orbis. 1967, №11.

306. Singh S. Building Confidence with China. Better Understanding. http://ignca.nic.in/ks41063 .htm

307. Sreedhar S What is Disputed and What is not. India's Preoccupation with Pakistan and China's Engagement with Taiwan Have Facilitated Current Peace. http://www.deccanherald/.com/deccanherald/0ct222004/edst.asp

308. Stucture of the Tibetan Government-in-Exile. http://www.tibet.com/Govt/brief.htm.

309. Sumit Ganguly. The Sino-Indian Border Talks, 1981-89: a View from New Delhi //Asian Survey. 1989, № 12.

310. Sumit Ganguly, Biringer Kent L. Nuclear Crisis Stability in South Asia // Asian Survey. 2001, № 6.

311. Ganguly Sumit, Greenwood Ted. Mending Fences. Confidence and Security Building Measures in South Asia. Boulder, 1996.

312. Surjit Mansingh. India-China Relations in the Post-Cold War Era // Asian Survey. 1994, №3.

313. Tang Yun. India Dreams of Being a Space Giant // Beijing Review. February 6, 2003.

314. The India-China Relationship: Rivalry and Engagement. New Delhi, 2004.

315. The India-China Relationship: What the United States Needs to Know. New York, 2004.

316. The Peacock and the Dragon: India-China Relations in the 21st Century. New Delhi, 2000.

317. The Special Frontier Forces. http://www.bharat-rakshak.com/LAND-FORCES/Special-Forces/SFF .html

318. Tracking Nuclear Proliferation: a Guide in Maps and Charts. Washington. 1998.

319. Vertzberger Y.Y.I. Misperceptions in Foreign Policy-Making: The Sino-Indian Conflict (1959-1962). Colorado, 1984.

320. Waheguru Pal Singh Sidhu. Enhancing Indo-US Strategic Cooperation // Adelphi Paper. № 313.

321. Waheguru Pal Singh Sidnu, Yuan Jing-Dong. China and India: Cooperation or Conflict? Colorado, 2003.

322. Waheguru Pal Singh Sidhu, Yuan Jing-Dong. Resolving the Sino-Indian Border Dispute: Building Confidence through Cooperative Monitoring // Asian Survey. 2001, №2.

323. Wang Hongyu. Sino-Indian Relations. Present and Future // Asian Survey. 1995, № 6.

324. Wang Nan. India, Pakistan Move Toward Peace // Beijing Review. July 28 -August 3,1997.

325. Wang Wen. Train Will Run on the Roof of the World // Beijing Review. April 12, 2001.

326. Woodman D. Himalayan Frontiers: A Political Review of British, China, India and Russian Rivalries. L., 1964.

327. Xiao Zan. Neighbor and Partner // Beijing Review. November 21, 2002.

328. Yan Xuetong. China's Security after the Cold War I I Contemporary International Relations. 1993, № 5.

329. Yan Zhong. Dalai: India Has the Right to Develop Nuclear Weapons // Beijing Review. June 15-21,1998.

330. Ye Zhengjia. Zhu's Visit Enhances Sino-Indian Economic Cooperation // Beijing Review. February 14, 2002.

331. Yin Xin. Wrestling with a Nuclear Status Paradox // Beijing Review. January 30,2003.

332. Yuan Jing-dong. India's Rise After Pokhran II. Chinese Analyses and Assesments // Asian Survey. 2001. № 6.

333. Zan Jifang. Good Intentions Become Actions // Beijing Review. July 3,2003.

334. Zhao Gancheng. China-India Ties: Simultaneous Rising and Peaceful Coexistence // International Review. 2004, № 35.

335. Zhou Xiaozheng. Behind the Abrupt Warming in U.S.-Indian Relations // Beijing Review. June 21, 2001.1.I. Периодические издания

336. Азия и Африка сегодня. 2001, 2003.350. Восток. 2001.

337. Проблемы Дальнего Востока. 1975, 2001-2002.

338. Вайго чжэнчжи гоцзи гуаньси. 1990, 1993.

339. Гоцзи вэньти яньцзю. 1992, 1997-1999,2000-2002.354. Гоцзи чжэнчжи. 1996-1998.355. Дандай Ятай. 2000.356. Лиши яньцзю. 1997.357. Ляован. 2003.

340. Нанья яньцзю цзикань. 1999.

341. Сяньдай гоцзи гуаньси. 1996-1997, 1999-2002.

342. Чжаньлюэ юй гуаньли. 1999.

343. Чжунго бяньцзян ши ди яньцзю. 1989, 1998.

344. Чжунго вайцзяо. 1993-1994, 1996, 1999-2001.

345. Шицзе цзинцзи юй чжэнчжи. 1999, 2000.364. Шицзе чжиши. 2000,2003.365. Adelphi Paper. №313.

346. Asian Survey. 1989,1994-1995,1998, 2001.

347. Australian Journal of Politics and History. 1960.

348. Beijing Review. 1996-2003.

349. China Quarterly. 1962,1995.

350. Contemporary International Relations. 1993.

351. Far Eastern Economic Review. 2000.372. India Quartely. 1996.

352. International Review. 1996, 2004.

353. Issues and Studies. 1993,1999.375. Orbis. 1967.

354. Political Science Quartely. 1996.

355. Royal Central Asian Journal. 1966.

356. St. Antony's Papers. 1963.379. Strategic Anaysis. 1995.3 80. The China Quarterly. 1995.381. World Affairs. 1995,1998.

 

http://cheloveknauka.com/politika-kitaya-v-otnoshenii-indii

http://www.dslib.net/mezhdunarodnye-otnoshenia/politika-kitaja-v-otnoshenii-indii.html