01.02.2016 «национализм большой, угнетающей нации» и «национализм нации маленькой, угнетенной». Исторические штудии
Первые на селе
Подход большевиков к национальному вопросу был предельно прост. В понимании Владимира Ильича, фанатичного марксиста, языковые, культурные и прочие мелочи какую-то роль если и играли, то сугубо вспомогательную. Как инструмент, помогающий пролетариату привлечь к процессу разрушения «национализма большой, угнетающей нации» «национализм нации маленькой, угнетенной». Морковка перед носом у ослика, короче говоря, и не более того. Исчерпывающей иллюстрацией к чему служит заочная беседа кремлевского мечтателя с Винниченко. Мне уже доводилось цитировать её, но если кто забыл, напомню: стремясь заручиться поддержкой хотя бы нейтралитетом РСФСР в борьбе с гетманом, «петлюровский» премьер готов был идти на самые широкие политические уступки, вплоть до установления власти Советов. Однако твердо стоял на том, что «диктатура украинского языка для нас так же важна, как для вас диктатура пролетариата», пояснив своему близкому сотруднику Конисскому, спросившему о причине столь жесткой позиции по, казалось бы, второстепенному вопросу, что «Лучше быть первым на селе, чем вторым в городе; раньше русские писатели издавали книгу за книгой, а меня, как писателя, затирали, и с этим должно быть покончено». Со своей стороны, Ленин заявил посреднику, Христиану Раковскому, что главное – это Советы, а «украинских языка, если надо, мы признаем хоть два». И такой подход, как известно, сработал. Однако когда «красные чеченцы», «красные мусульмане», «красные казаки» и прочие кандидаты в «первые на селе» сделали то, чего от него требовалось, пришло время возвращать долги. Естественно, без чрезмерной лихвы (когда видный деятель наркомата по делам национальностей Султан-Галиев предложил план создания на «традиционных территориях ислама» фактически независимых государств, сформированных по принципу пантюркизма, «зарвавшегося муллу» немедля растерли в порошок), - но возвращать. Первыми же в очереди, естественно, стояли украинские товарищи, чьи ряды к тому времени чрезвычайно разбухли за счет самой разнообразной «левой» мелочи, ранее боровшейся с большевиками, но по ходу дела перековавшейся. «Синдромом Винниченко» эта новая элита страдала в крайне запущенной стадии, вплоть до того, что из всей верхушки ВКП(б) только её представитель, Микола Скрыпник, хоть и косвенно, но поддержал всеми осужденного Султан-Галиева, сказав на совещании в ЦК, что его дело – «нездоровый симптом наличия национального неравенства».
И еще один нюанс. Подписав в 1921-м Рижский мир, Советское правительство не считало его ни справедливым (вполне обоснованно), ни окончательным. Бросая вкусную кость «новой украинской элите», руководство ВКП(б) надеялось, что столь явное и бесспорное великодушие произведет должное впечатление на «закордонных братьев» - галичан, жителей Волыни и Подолии, с соответствующими политическими перспективами; УССР в этом смысле рассматривали как своего рода катушку, на которую будет накручена распущенная нить. Более того, именно УССР, и только она, могла стать плацдармом для возвращения оккупированной румынами Бессарабии, где время от времени вспыхивали восстания молдаван, ставших в «родном доме» братьями третьего сорта. Для активной работы на этом направлении из нескольких приграничных районов УССР создали крохотную Молдавскую АССР - как выразился видный украинский большевик Владимир Затонский, «наш собственный молдавский Пьемонт». Все это, естественно, заслуживало дополнительного поощрения, помимо компенсации за «угнетение народом-колонизатором в эпоху царизма». Так что в апреле 1923 года XII съезд РКП(б) провозгласил курс на «коренизацию». Иными словами, на максимальное вовлечение «первых на селе» во власть и, соответственно, максимальное же развитие того, чем, единственно, и могли они обосновывать свои претензии – национальных языков. Практически мгновенно на решение российских товарищей отреагировала КП(б)У, на VII конференции заявив о начали политике «украинизации», что ВУЦИК и Совнарком сразу же оформили декретами.
Мечта поэта
Отношение к московским играм на Украине было неоднозначное. С одной стороны, партийцы из «пролетарских», на 90% русскоязычных, регионов, волею судьбы попавших в состав УССР, идею «коренизации», мягко говоря, не одобряли. Не все, разумеется, разделяли позицию секретарь ЦК КП(б)У Дмитрия Лебедя, автора теории «борьбы двух культур», согласно которой «передовая пролетарская российская культура» должна была побе¬дить «отсталую, связанную с крестьянством украинскую», но и меньшие радикалы, типа первого секретаря ЦК Эммануила Квиринга и Христиана Раковского, считали (и правильно, надо сказать, считали), что «Триумф украинского языка будет означать правление украинской малобуржуазной интеллигенции и украинских кулаков». С другой стороны, выходцы из той самой «малобуржуазной интеллигенции и украинских кулаков», вроде Панаса Любченко, о котором много позже Никита Хрущев, инициировавший его реабилитацию, говорил, что «работником он был сильным, но, собственно, оставался петлюровцем», после поражения Петлюры в массовом порядке записавшиеся в большевики, напротив, «триумфа украинского языка» жаждали и требовали, объясняя это всем чем угодно, но, в основном, по тем же причинам, что и Винниченко. Что до «болота», то его позиция определяла, главным образом, ушибленность, как говорил Григорий Петровский, «жестоким уроком 1919-го», когда, по мнению Владимира Затонского, имевшего репутацию эксперта по национальному вопросу, «непонимание с нашей стороны подняло деревню против чужинцев, то есть против нас». С точки зрения марксизма и, как ни странно, прав человека, более внятной была позиция «квирингов» и «раковских», отстаивавших «языковой нейтралитет». Однако «петровские» и «затонские», что не странно, в дискуссиях, как правило, склонялись на сторону более близких по происхождению и типу мышления «любченок». В итоге, хотя от «языкового нейтралитета» все же отказались, процесс оставался, как тогда говорили, в основном «декретным». То есть, на бумаге. До тех пор, пока Москва, устав от разброда, шатания и невыполнения директив, не прислала «на усиление» Лазаря Кагановича, умевшего решать любые задачи. Одним из первых кадровых решений нового первого секретаря на пост наркома просвещения был поставлен Александр Шумский, бывший эсер-боротьбист, уже 4 апреля заявивший, что, если до сих пор имела место только «естественная, обыденная украинизация аппарата Советов, в основном деревенских», то «дальнейший прогресс требует нажима». Чтобы, понимаешь, «сохранить гегемонию и шефство пролетариата над деревней». Многие возмутились. Юрий Ларин, крупный партийный деятель, будущий тесть Бухарина, сравнил даже такую политику с методами Петлюры, указав на ущемление прав русских, в первую очередь, рабочих. Но был «срезан» отповедью Григория Петровского, при одобрительном молчании «железного Лазаря» заявившего, что Ларин несет чушь, а главная задача в том, «чтобы каждый крестьянин мог читать вывески на родном языке и понимал что это его правительство». В сущности,позиция была совершенно «петлюровская». Но при этом (на тот момент) соответствовавшая генеральной линии. В связи с чем прения закрыли.
Забавный нюанс заключался в том, что Александр Шумский, фанатичный украинизатор, а теперь - по должности – куратор всего процесса, с мовой был, мягко говоря, не в ладах. В связи с чем «серым кардиналом» при нем стал писатель Мыкола Хвылевой, абсолютно проверенный коммунист (в гражданскую - заместитель начальника ЧК на Харьковщине, известный особой жестокостью). Именно его цикл «теоретических» памфлетов «Апологеты писаризма» перевел «украинизацию» из сугубо практической плоскости на идеологические высоты. Отдадим должное, бывший чекист не боялся называть вещи своими именами. Уже в статье «Даёшь пролетариат!» он, обильно ссылаясь на материалы XII съезда РКП(б), требовал «очистки рабочего класса от русского языка» чему, на его взгляд, мешал только «русский мещанин, у которого в печёнках сидит эта украинизация (...), который "со скрежетом зубовным" изучает этот "собачий язык" который кричит в Москву: "Спасайте!"». Фактически, «не меньшим (если не большим) врагом революции, чем автокефально-столыпинский элемент» объявлялось все коренное русскоязычное население. То есть, 99% горожан, а в первую очередь - интеллигенция, по мысли автора, мешающая «новой, украинской культуре» самим фактом своего существования. «Да, русская литература – одна из квалифицированнейших литератур, - писал он. – Но наш путь не через нее… Ибо перед молодой украинской литературой стоят другие задачи, ибо она встает на собственный путь развития». И, коль скоро автоматически встает вопрос, на какую же литературу взять курс, тут же следует и ответ: «Во всяком случае, не на русскую. Это решительно и безоговорочно. Не надо смешивать наш политический союз с Россией с литературой. Поляки никогда не дали бы Мицкевича, если бы не перестали ориентироваться на русское искусство. Дело в том, что русская литература веками тяготеет над нами, как господин положения, который приучил нашу психику к рабскому подражанию... Идеи пролетариата нам известны и без московского искусства. Даёшь собственный ум! Прочь от Москвы!». На личном, может быть, даже и подсознательном уровне это, безусловно, было отражением все того «синдрома Винниченко». Погасить, типа, более успешных и культурных «городских» конкурентов, и точка. Однако уже здесь сквозь культурологический декор пробивается чистая политика, чему свидетельство очевидная подтасовка насчет Польши, которая никогда не «ориентировалась на русское искусство», будучи, в частности, и в культурном плане, частью католической, западной цивилизации. В отличие от Украины, по факту, являлась почвой, взрастившей первые ростки и общерусской культуры в целом, и «великого, могучего, свободного» языка. А что данные инвективы, по сути, дословно повторяли старые тезисы Грушевского в части противопоставления «Украины-Руси» России, поэта-коммуниста, видимо, не волновало. И еще меньше волновало его патрона, в чьем понимании, судя по всему, покойный бородач из Трира слился с другим, еще живущим и здравствующим бородачом в единое целое.
Неудивительно, что в исполнении наркома Шумского и его наперсника, украинизация из тактического приема стала тотальной стратегией. Разговоры о «нейтральности» были забыты. С жесткостью, не снившейся ни Скоропадскому, ни е Петлюре, украинизировали все, «под корень», ультра-революционными темпами и стахановскими методами. Прессу, систему просвещения, театры, музеи, зоопарки, делопроизводство, штампы, печати, вывески. И так далее. Без оговорок и учета местных условий. Прием в вузы, аспирантуру, защита ученых степеней, продвижение по служебной лестнице теперь зависели не только от классового происхождения, но и от национальности, и не просто от национальности, а от «украинской сознательности», ставшей главным, если не единственным критерием отбора при заполнении любых вакансий, вплоть до уборщиц и дворников; даже опытные, этнически безупречные и свободно владевшие разговорной мовой служащие вылетали с работы, если их произношение казалось «не вполне революционным» проверочным комиссиям из ведомства Шумского, очень часто состоящихм из экс-активистов времен Директории. «Не понимающие необходимости» украинизироваться или не сдавшие экзамены, увольнялись без права получения пособия по безработице и с волчьим билетом, но зато с правом посещать платные курсы, на что, не имея работы, не имели и средств. Хвылевому и его друзьям из «молодой национальной интеллигенции» все это очень нравилось. Спрашивать же у населения, по нраву ли ему творящееся, считалось «уступкой буржуазному мышлению». Однако население почему-то психовало, писало жалобы, провоцировало конфликты, в обкомах-райкомах накопилось достаточно информации уже и с заводов (где, согласно инструкции Сталина, украинизация проводилась намного нежнее). В связи с чем руководство ВКП(б), сентиментальности лишенное, но за четкостью работы системы «сдержек и противовесов» на местах следившее неукоснительно, в конце концов отреагировало.
Баба-Яга против
19 марта 1926-го года никто иной, как Каганович, на которого коллеги жаловались Сталинув связи с тем, что «ни один другой первый секретарь Украины не использовал такой нажим при проведении украинизации», выступая на Политбюро ЦК КП(б)У, заявил, что «коренизация нужна и будет осуществляться», но «насильно украинизировать пролетариат» не следует. Ответом был бунт его собственного выдвиженца; Шумский встал на дыбы и в марте же, на следующем заседании Политбюро, посвященном украинизации газеты «Коммунист», обрушился на Кагановича и прочих, упрекая в недостаточных темпах украинизации. Началась война. Правота Кагановича была очевидна, однако Шумский закусил удила, апеллируя к «народной интеллигенции» и требуя очистить руководство республики от инородцев. Сказано было, конечно, мягче – «украинизировать кадры снизу доверху», но в Кремле сидели не идиоты. Заговорившегося экс-эсера одернул лично Сталин, в письме ЦК КП(б)У (26 апреля 1926 г.) пояснив, что «принятие предложений т. Шумского вызовет антиукраинский шовинизм среди русских рабочих на Украине, а украинизация по отношению к ним станет формой национального гнета». По ходу дела прозвучал и мягкий упрек украинской интеллигенции на предмет проявления ею антирусских настроений, что, конечно же, никуда не годится. Однако вмешиваться не спешили. Около года Лазарь Моисеевич и Александр Яковлевич ябедничали друг на дружку в Москву. Это была, в сущности, личная склока, поскольку речь шла не о принципе, а о методах и темпах, и, возможно, в конце концов, все бы завершилось вполне келейно, не перейди вопрос в политическую плоскость. На февральско-мартовском Пленуме ЦК КП(б)У в защиту позиции Шумского выступил официальный представитель КПЗ Карл Саврич (Максимович), по ходу дела, как ему, видимо, казалось, слегка уколов Кагановича вопросом, что, мол, кто будет в ответе, если решения пленума «не поймут товарищи на Западной Украине?». Хлопца с полонин, скажем прямо, занесло. Терпеть шантаж со стороны собственного гомункулуса (КПЗУ была создана, чтобы хоть сколько-то «оседлать» естественное недовольство «польских» украинцев) ни КП(б)У, ни, тем более, Москва не собирались. Украинский ЦК осудил Максимовича (Каганович вообще обвинил его в измене) и составил письмо, потребовав от КПЗУ того же. КПЗУ отвергло и письмо, и резолюцию, в январе 1928 года официально осудив «бюрократическое искажение процесса украинизации… отрицание необходимости украинизировать городской пролетариат… изгнание лучших украинских кадров (Шумского, Гринько)». В итоге, лидеры КПЗУ Иван Крилык (Васильков) и Роман Турянский были исключены из Коминтерна, а сама партия раскололась на большинство («шумскистов», «васильковцев») и меньшинство – «замосковцев», причем большинство в какой-то момент выступило против национальной политики ВКП(б) вообще, фактически поддержав только что проигравшего Троцкого. В принципе, это было логично. Находясь на «переднем крае», коммунисты Западной Украины симпатизировали как идее «перманентной революции», таки и общей «украинской» позиции Льва Давидовича. Который в своем «Бюллетене оппозиции» открыто делал заявления типа: «Но ведь независимость объединённой Украины означает отделение Советской Украины от СССР - восклицают хором "друзья" Кремля. - Что же здесь такого ужасного? - возразим мы, со своей стороны. Священный трепет перед государственными границами нам чужд. Мы не стоим на позиции "единой и неделимой"». В конце концов, «васильковцы», естественно, проиграли, покаялись, их лидеры «признали свои ошибки» и выехали в СССР, где еще лет десять жили и работали спокойно, но Шумского этот скандал погубил. Он был вынужден дать задний ход, несколько раз публично (но, судя по протоколам пленумов, неохотно и неубедительно) «признавать ошибки», после чего был переведен на преподавательскую работу в центральную Россию.
http://putnik1.livejournal.com/158373.html
___________________________________________________
На 22-м году нэзалэжности по Украине открывают курсы украинского языка
Бесплатные курсы украинского языка получили огромную популярность в разных областях Украины. Об этом с трибуны Верховной Рады заявил инициатор Всеукраинского проекта бесплатных курсов, народный депутат Александр Доний.
Он отметил, что курсы уже открылись в Житомире, Луганске, Калуше, Кременчуге, Херсоне и Киеве.
«Вал идет людей, которые готовы изучать украинский. Лозунг «Научите друга разговаривать на украинском» не может вызывать отвращения и недоверия, проект постоянно расширяется», - сказал Доний.
http://varjag-2007.livejournal.com/5197025.html
___________________________________
"К Украинской проблеме" - Н.С. Трубецкой, 1927 г.
"Представим себе теперь, что должно произойти, если всю общерусскую культуру на территории Украины заменить новосозданной специально украинской культурой, не имеющей ничего общего с прежней, общерусской. Населению Украины придется оптировать за ту или за другую культуру...
Ограничение этого поля может быть желательно только, с одной стороны, для бездарных или посредственных творцов, желающих охранить себя против конкуренции (настоящий талант конкуренции не боится!), а с другой стороны -для узких и фанатичных краевых шовинистов, не доросших до способности чистой оценки высшей культуры ради нее самой и способных ценить тот или иной продукт культурного творчества лишь постольку, поскольку он включен в рамки данной краевой разновидности культуры.
Такие люди и будут главным образом оптировать против общерусской культуры за вполне самостоятельную украинскую культуру.
Они сделаются главными адептами и руководителями этой новой культуры и наложат на нее свою печать - печать мелкого провинциального тщеславия, торжествующей посредственности, трафаретности, мракобесия, и, сверх того, дух постоянной подозрительности, вечного страха передконкуренцией.
Эти же люди, конечно, постараются всячески стеснить или вовсе упразднить саму возможность свободного выбора между общерусской и самостоятельно украинской культурой: постараются запретить украинцам знание русского литературного языка, чтение русских книг, знакомство с русской культурой.
Но и этого окажется недостаточно: придется еще внушить населению Украины острую и пламенную ненависть ко всему русскому и постоянно поддерживать эту ненависть всеми средствами школы, печати, литературы, искусства, хотя бы ценой лжи, клеветы, отказа от собственного исторического прошлого и попрания собственных национальных святынь.
Ибо если украинцы не будут ненавидеть все русское, то всегда останется возможность оптирования в пользу общерусской культуры.
Однако нетрудно понять, что украинская культура, создаваемая в только что описанной обстановке, будет из рук вон плоха. Она окажется не самоцелью, а лишь орудием политики, и притом плохой, злобно-шовинистической и задорно-крикливой политики.
И главными двигателями этой культуры будут не настоящие творцы культурных ценностей, а маниакальные фанатики, политиканы, загипнотизированные навязчивыми идеями.
Поэтому в этой культуре все - наука, литература, искусство, философия и т.д. - не будет самоценно, а будет тенденциозно. Что откроет широкую дорогу бездарностям, пожинающим дешевые лавры благодаря подчинению тенденциозному трафарету, но зажмет рот настоящим талантам, не могущим ограничивать себя узкими шорами этих трафаретов.
Таким талантам в описанной выше злобно-шовинистической обстановке не окажется места.
Политиканам же нужно будет главным образом одно - как можно скорей создать свою украинскую культуру, все равно какую, только чтобы не была похожа на русскую.
Это неминуемо поведет к лихорадочной подражательной работе: чем создавать заново, не проще ли взять готовое из-за границы (только бы не из России!), наскоро придумав для импортированных таким образом культурных ценностей украинские названия!
В этой культуре демагогическое подчеркивание некоторых отдельных, случайно выбранных и, в общем, малосущественных элементов простонародного быта будет сочетаться с практическим отрицанием самых глубинных основ этого быта, а механически перенятые и неуклюже применяемые "последние слова" европейской цивилизации будут жить бок о бок с признаками самой вопиющей провинциальной ветоши и культурной отсталости; и все это при внутренней духовной пустоте, прикрываемой кичливым самовосхвалением, крикливой рекламой, громкими фразами о национальной культуре, самобытности и проч.
Словом, это будет жалкий суррогат, не культура, а карикатура.....
Таковы те неприглядные перспективы, которые ожидают украинскую культуру в том случае, если она пожелает заменить общерусскую, вытеснить общерусскую, вообще если она вступит на путь конкуренции с общерусской культурой..."
1927, из переписки с Д.И. Дорошенко
http://varjag-2007.livejournal.com/5236770.html