Пакистан. Южная Азия. Исламский мир. Восток Ч1

Автор: Белокреницкий В.Я.

Большой Ближний Восток Категория: Пакистан

Страница 41 из 44

Власть и политическое насилие в Пакистане*

Характер власти в Исламской Республике Пакистан представляется весьма типичным для восточных, азиатских стран. Его отличает авторитарный стиль управления, доминирование государства над обществом, приоритет государственных, так называемых национальных, интересов при проведении внутренней и внешней политики. Видную или ведущую роль играют силовые и правоохранительные структуры, созданные, как правило, при участии вооруженных сил. При базовой типичности у Пакистана есть своеобразные, особые черты. Их краткому анализу в исторической динамике посвящена первая часть данной статьи. Во втором ее разделе делается попытка рассмотреть типологию и динамику политического насилия в стране, а в заключении оценены перспективы государства при нарастающем буме насилия.

Формирование и структура государственной власти
Авторитарная структура власти сложилась под влиянием наследия колониальных порядков и фактора внешней угрозы со стороны Индии. «Отец-основатель» государства М.А. Джинна занял в августе 1947 г. пост первого генерал-губернатора доминиона и возглавил режим бюрократического правления с элементами представительной демократии. Законодательную ветвь власти представляло Учредительное собрание, депутаты которого победили на выборах в центральные и провинциальные учредительные собрания в 1945 - 1946 гг. Заново, с использованием доставшихся Пакистану колониальных учреждений, создавался канцелярский аппарат, судебные органы и вооруженные силы.
* Власть и насилие в незападных обществах. Проблемы теоретического осмысления и опыт практического изучения. М.: Московский государственный образовательный комплекс, 2016, с. 471 - 482.
Уже через несколько месяцев после провозглашения независимости 14 августа 1947 г. военные силы страны, находившиеся еще под командованием британских военачальников, вступили в бой с индийскими войсками на территории самого северного, обширного, хотя и малозаселенного, княжества Джамму и Кашмир. Война между Пакистаном и Индией за Кашмир длилась до конца 1948 г. и закончилась временным перемирием с разделом княжества на индийскую и пакистанскую.
Неудовлетворенность Пакистана решением кашмирского вопроса, вызвавшая, в дополнение к ряду других причин, глубокую враждебность по отношению к Индии заставила управляющую страной бюрократию обратить особое внимание на подготовку и боеспособность вооруженных сил. В начале 1950 г. во главе армии встал пакистанец, генерал М. Айюб Хан, будущий первый военный правитель страны. С опорой на США, ему удалось серьезно укрепить сухопутные силы, вооружив их передовым для того времени оружием. Между тем, гражданская власть, после смерти в сентябре 1948 г. М.А. Джинны, вступила в полосу кризиса. Учредительное собрание первого состава не смогло выработать конституцию. Генерал-губернаторы продолжали занимать центральные позиции в системе власти, проявляя склонность к персоналистскому (персонифицированному) авторитаризму1.
Положение не улучшилось и после принятия первой конституции, в которой президенту страны, в отличие от конституции Индии, принятой в 1950 г., отводилась не церемониальная в основном, а вполне значимая политическая роль. Правительственная чехарда и общая нестабильность в стране, разделенной на две удаленные друг от друга на 1500 км территории, подтолкнули бюрократию к введению прямого президентского правления. Этим воспользовалась армия. Ее главнокомандующий низложил гражданского президента и управлял страной в течение 11 лет, с 1958 по 1969 гг. При этом в Пакистане была введена система косвенной демократии. Всеобщим и тайным путем избирались местные органы власти, советы разных уровней, получившие название «основы демократии». Голосами выборщиков Айюб Хан, уже в звании фельдмаршала, дважды избирался президентом. Они же избрали парламент в 1962 и 1965 гг. Начавшиеся в конце 1968 г. массовые протестные выступления привели к отмене конституции 1962 г. и введению нового военного положения во главе с генералом А.М. Яхья Ханом.
Таким образом, пакистанская система власти, изначально авторитарная, рано приобрела черты военной диктатуры, что не являлось большой редкостью для постколониального мира двух первых послевоенных десятилетий. «Третья волна демократизации», начавшаяся по С. Хантингтону в 1974 г.2, обнаружила себя в Пакистане на два года раньше. После поражения в войне с Индией в декабре 1971 г. и потери, вследствие этого, своей восточной территории, Пакистан вернулся к гражданской форме правления. Причем сделано это было по инициативе военных, которые сочли за благо «уйти в бараки», то есть, отстраниться от непосредственного контроля за политической жизнью. Новым лидером страны стал З.А. Бхутто, государственный деятель и политик, обладавший яркой харизмой. Хотя при нем, в 1973 г., парламент, избранный на первых всеобщих выборах осени 1970 г., принял конституцию парламентского образца, Бхутто, по некоторым сведениям, планировал ее замену на президентскую в случае победы на выборах 1977 г.3
Однако одержанная им на выборах победа обернулась поражением из-за протестов оппозиции по поводу массовых подтасовок. Межпартийный кризис спровоцировал военный переворот генерала М. Зия-уль-Хака, установившего в стране через несколько лет подлинную диктатуру с отменой выборов, роспуском партий и запретом на политическую деятельность. Способом легитимизации диктатуры стала агрессивно проводимая «сверху» кампания по ис-ламизации всех сторон общественно-политической деятельности, судебной и финансовой систем4. В период 11-летнего правления генерала-исламиста, с 1977 по 1988 гг., авторитарный режим приобрел военно-репрессивный и религиозноморализаторский характер.
После гибели Зия-уль-Хака в авиакатастрофе в августе 1988 г. военные вновь отдали власть гражданской бюрократии. На выборах осени того года победила основанная З.А. Бхутто Пакистанская народная партия (сам он был казнен в 1979 г. по недоказанному обвинению). Однако ни его дочь, Б. Бхутто, дважды занимавшая в 1990-х годах пост премьер-министра, ни ее соперник, глава Пакистанской мусульманской лиги Н. Шариф, тоже дважды становившийся премьером, не смогли устранить влияние военных на политический процесс. Выявилось при этом, что не только военные, но и гражданские правительства, опирающиеся на поддержку парламента, стремились к устранению любых препятствий на пути к обладанию всей полнотой властных полномочий.
Разыгравшийся на этой почве конфликт между премьером Н. Шарифом и верхушкой военных привел в 1999 г. к четвертому перевороту. Главой военного режима на этот раз стал генерал П. Мушарраф. Три года его прямого правления сменились переходом после выборов 2002 г. к военнопарламентскому (военно-гражданскому) режиму, однако авторитарная суть власти от этого в принципе не изменилась.
Впрочем, на современном этапе наблюдаются некоторые перемены в композиции господствующих социально-профессиональных групп (корпораций). Вооруженные силы, прежде всего, главный их вид, сухопутные войска (армия) в лице высшего офицерства (генералитета) с начала 1950-х годов пользовались особым, привилегированным положением. Как священную корову у индусов, офицеров нельзя было задевать, у них были свои военные суды, школы, система вознаграждения и выхода на пенсию. Гражданские служащие, чиновники сопоставимого ранга, завидовали военным, но мирились с их кастовой исключительностью. Неудачный шаг генерала-президента Мушаррафа в марте 2007 г. чуть не поставил под сомнение сложившийся порядок. Он неожиданно и необоснованно отправил в отставку главного судью страны (председателя Верховного суда) М.И. Чаудхри, что вызвало бурю протестов со стороны судейско-ад-вокатской корпорации. Массовые выступления представителей среднего образованного класса показали, что привилегированное положение военных вызывает отторжение в обществе. Мушарраф был вынужден отступить, и восстановил судью в должности. Но в ноябре того же года ввел чрезвычайное положение и заменил высшие судебные органы, чтобы быть утвержденным в должности президента на новый срок. Утвердившись в ней, Мушарраф одержал пиррову победу. В конце ноября он счел за благо отменить чрезвычайное положение и уступил высший военный пост, а в августе 2008 г. отказался и от президентской власти. Его возвращение в страну из добровольной ссылки в 2013 г. в разгар второй после отмены чрезвычайного положения предвыборной кампании привела его не в парламентское кресло, а на скамью подсудимых. Процесс над ним ознаменовал потерю военными статуса неприкосновенности и появление новой влиятельной профессиональной корпорации, объединяющей судей и адвокатов.
Все же, несмотря на постоянные попытки отстранить военных от власти, гражданским корпорациям это до сих пор не удается. В известной мере «пожертвовав» Мушаррафом, генералитет и после 2008 г. сохранил привилегированный статус и важнейшие общественно-политические полномочия. В этом ему помогают сохраняющиеся угрозы безопасности (отчасти раздуваемые им самим) со стороны внутренних и внешних врагов и недоброжелателей.
Из внутренних угроз, после свержения режима талибов в соседнем Афганистане в 2001 г., на первое место вышла неспокойная обстановка на северо-западе страны, подъем воинствующего исламизма, претензии на власть в отдельных районах со стороны местных пакистанских талибов и других боевиков-экстремистов.
Главной внешней угрозой в Пакистане продолжают считать Индию. Вооруженные силы осуществляют непосредственный контроль над ядерным оружием, по арсеналу которого Пакистан, по ряду сведений, за последнее время опередил Индию, и обезвреживают с помощью военной контрразведки вражеских агентов, проникающих через Афганистан в чувствительные районы Пакистана, прежде всего, в провинции Белуджистан и Синд.
Нынешний кабинет министров, сформированный по итогам выборов в мае 2013 г., объективно имеет более сильные позиции, чем предыдущий. В отличие от коалиционного правительства во главе с представителями Пакистанской народной партии (лидер ПНП Б. Бхутто погибла в результате теракта в самом конце 2007 г., а ее овдовевший муж, А.А. Зардари, возглавил партию и занимал пост президента страны с 2008 по 2013 гг.), новый кабинет — однопартийный, опирается на большинство из Пакистанской мусульманской лиги. Лидер партии Н. Шариф надеялся, очевидно, на утверждение своей единоличной власти. Однако политический кризис, срежессированный, очевидно, при поддержке генералитета летом-осенью 2015 г. способствовал сохранению прежней конфигурации власти. Армия, условно говоря, сохраняет «контрольный пакет», заставляя некоторых аналитиков с сарказмом заявлять, что у государств обычно есть армия, а в Пакистане у армии есть государство.

Типология и динамика политического насилия
История политического насилия в Пакистане началась, можно сказать, с момента его создания. Трудно даже перечислить все эпизоды насильственной борьбы оппозиционных сил против государства и применения им весьма жестких контрмер. Достаточно назвать только кампании против сепаратистских сил в Белуджистане в 1948, 1958 - 59, 196364 и 1974- 77 гг., меры по пресечению оппозиционных выступлений студентов в конце 1960-х гг., попытки силой подавить сепаратизм в Восточном Пакистане в начале следующего десятилетия и обезвредить синдское, по преимуществу, Движение за восстановление демократии в 1983 - 1984 гг. Не проводя в рамках статьи сколько-нибудь полного анализа антиправительственных выступлений и репрессий властей на протяжении всей пакистанской истории, попытаемся осветить типологию и масштабы политического насилия на близком к нашему времени периоду.
Недавно проведенное совместно американскими и пакистанскими политологами исследование типов и тенденций политического насилия в Пакистане в 1988 - 2010 гг. базируется на уникальном материале — обработке сообщений о случаях насилия, появившихся на страницах ведущей ежедневной газеты «Доон» (Карачи) за весь период наблюдения5.
Количественный анализ позволил сделать некоторые интересные выводы, не отменяющие, разумеется, необходимость в содержательной качественной оценке. Авторами были выявлены следующие типы насилия:
— терроризм (политически мотивированный акт насилия против невоенных целей, совершенные подрывными, тайными группами или агентами);
— стычка между группами, не имеющими отношение к государству;
— политическая демонстрация людей, отмеченная актами насилия;
— политическое убийство или покушение на убийство;
— убийство, совершенное с помощью беспилотных летательных аппаратов (дронов);
— нападения на военные, полицейские, полувоенные и разведывательные структуры;
— действия военных частей, полувоенных формирований и полицейских против вооруженного противника;
— расправа правительственных сил с гражданскими лицами (задержание, избиение, пытка);
— угроза расправы с политическими противниками. Представленная типология позволяет выделить три кластера
насилия — против государства (терроризм и атаки боевиков), государства против его противников и межгрупповое, нейтральное с точки зрения прямого вовлечения государства в конфликт (убийства и мятежи или демонстрации). Категория «убийства» включает случаи насилия различного рода, в том числе инициированные как государством, так и антигосударственными силами, хотя в наибольшей мере она относится к межгрупповому (субгосударственному) соперничеству.
Весь период наблюдения авторы подразделяют (на основе кропотливого анализа первичных данных) на два периода, водоразделом между которыми служит 2005 г. Интенсивность насилия на первом этапе (1988 - 2005) оказалась в несколько раз ниже, чем на втором (2005 - 2010). Причем в более экономически и социально развитых провинциях Панджаб и Синд скачок в масштабах насилия не был столь заметен, сколь в менее развитых окраинных — Белуджистане, Северо-Западной Пограничной провинции (с 2010 г. — провинции Хайбер-Пахтунхва) и на Территории племен (пуштунских) федерального управления (ТПФУ).
Пик насилия в Панджабе пришелся на конец 1990-х годов и был связан в основном с межсектантскими (суннито-шиитскими) столкновениями. В Синде, где главной зоной насилия был крупнейший многомиллионный пакистанский город-порт Карачи, отмечено плавное нарастание разнохарактерного насилия с пиками в начале и середине 1990-х годов и ближе к 2010 г. В Белуджистане относительно спокойная обстановка стала ухудшаться в 2002 - 03 гг., и насилие затем круто возросло, вследствие действий пакистанской армии по подавлению антиправительственных выступлений белуджского племени бугти на северо-востоке провинции. Пуштунская Северо-Западная Пограничная провинция в 1988 - 2005 гг. оставалась самым спокойным среди выделяемых в исследовании пяти регионов.
Повторим, что за последующие пять лет число жертв политического насилия резко увеличилось, особенно в ТПФУ, СЗПП и Синде. В Белуджистане оно тоже продолжало расти, но после усмирения бугти, приобрело более размеренный и территориально размытый характер. В Панджабе насилие несколько уменьшилось, дав «свечку» только в 2010 г.
Всего же, за 22-летний период в Пакистане погибло по политическим причинам 44 тыс. человек и 60 тыс. были ранены, что дает в среднем в год 2 тыс. погибших и почти 4 тыс. пострадавших. Более всего погибло людей в самой малонаселенной Территории племен федерального управления (проживало З.2 млн человек из 134,6 млн по всем выделенным регионам, согласно переписи населения 1998 г.). Там в 2005 - 2010 гг. развернулась настоящая война, число погибших в среднем в год достигло 100 на 100 000, то есть, умирал от насилия один человек из тысячи (увеличение в 20 раз по сравнению с рекордным и без того уровнем 1988 - 2004 гг.). В Синде, Панджабе и СЗПП погибло за 22 года примерно одинаковое число людей (7,5 - 9,5 тыс.) При этом ситуация в Панджабе, крупнейшей по населению провинции (75,4 млн чел.), была наиболее, а в Синде — наименее благоприятной. В главном городе Синда, Карачи, наибольшим было количество жертв заказных убийств и стычек между бандами, как политическими, так и политико-криминальными.
В целом же по стране за весь период наблюдения (авторы, к сожалению, не приводят данные отдельно за 2005 - 2010 гг.) жертвами актов терроризма и нападений боевиков стали 32% об общего числа погибших, от контртеррористических мер и других силовых акций государства погибло 27%, между тем, как причиной большинства смертей (41%) стало общественное (субгосударственное) насилие.
Поскольку в полной мере сопоставимых данных за последующие годы нет, можно сделать лишь некоторые приблизительные выводы о дальнейшем развитии ситуации. Так, по сведениям авторитетного индийского портала, между маем 2010 и апрелем 2011 г. в результате терактов погибли 2178 гражданских лиц и 493 военнослужащих контртеррористических сил. Потери среди боевиков-террористов оценены в 4200 человек. За последующий период до апреля 2013 г. жертвами стали почти 6 тыс. мирных жителей, около 2 тыс. служащих в армии и полувоенных подразделениях и полиции, и 5,5 тыс. боевиков. Общее число жертв за три года превысило 20 тыс. человек6. Таким образом, интенсивность политического насилия продолжала возрастать. Если сравнивать эти данные с вышеприведенными за 1988 - 2010 гг., то она возросла более чем втрое, с 2 до почти 7 тыс. человек в среднем в год.
После проведения выборов в мае 2013 г. степень насилия, по-видимому, несколько уменьшилась. Новое правительство страны во главе с Н. Шарифом объявило о мерах борьбы с беззаконием и массовым насилием. Осенью оно начало широковещательную кампанию по наведению порядка в Карачи с помощью полувоенных формирований. Однако о реальной эффективности этой кампании судить трудно, поскольку победные реляции не подтверждаются из независимых источников. Карачи давно превратился в клубок трудно разрешимых противоречий, коренящихся в интересах законного и незаконного бизнеса, в межэтнической и межконфессиональной брутальной политической схватке. Такой же по существу представляется и ситуация в исходящем от Карачи «полумесяце», охватывающем Белуджистан, ТПФУ и провинцию Хайбер-Пахтун-хва. С июня 2014 г. пакистанская армия развернула в ТПФУ (главным образом в агентстве Северный Вазиристан) крупную антитеррористическую операцию, что вызвало громкий ответный выпад со стороны террористов, напавших в декабре на школу для детей военнослужащих в главном городе Хайбер-Пахтунхва Пешаваре и убивших более 140 учащихся.