Автор: Белокреницкий В.Я.
Большой Ближний Восток Категория: Пакистан
Просмотров: 2637

Пламя афганского конфликта


С рубежа 70 - 80-х годов Пакистан оказался "обожжен" пламенем гражданской междоусобной войны в Афганистане. От этого в первую очередь пострадали северо-западные и западные области страны, населенные по-преимуществу пуштунами (афганцами), этнически родственными основной группе населения соседнего государства. Численность беженцев, осевших в Пакистане, достигла к началу 90-х годов 3,5 млн, а к началу 2000-х годов — 5,3 млн чело-век17. Их размещение в специальных лагерях, осуществлявшееся властями при посредничестве ООН и благотворительных организаций, нарушило традиционный уклад жизни в трайбалистском поясе страны, где основным занятием продолжало оставаться от-гонно-пастбищное скотоводство. Скудные возможности для выживания сократились, вызывая борьбу за пастбища и другие конфликты, которые отчасти загонялись внутрь благодаря сходству веры и обычаев афганских и пакистанских пуштунов.
Обширный пуштунский пояс (порядка 400 тыс. кв. км) накрепко связал судьбы двух соседних наций-государств, будучи сам разделен границей, которую Кабул не признает легитимной111 . Связь двух "братьев-близнецов" омрачена не только этим весьма чувствительным для Исламабада моментом, но и другими взаимными обидами и претензиями.
Рискуя повториться, отметим, что в начале 90-х годов Пакистан, казалось, обеспечил себе преимущественные позиции в Афганистане. Он всеми силами содействовал победе муджахедов (исламистов первого призыва) над правительством леводемократического президента М. Наджибуллы. Из Исламабада в Кабул в апреле 1992 г. прибыли лидеры афганских партий, штаб-квартиры которых более десяти лет находились в Пакистане. Как полагали в Исламабаде, муджахеды в знак благодарности урегулируют, наконец, вопрос о границе, одновременно признав Пакистан "старшим братом". Но между афганцами-победителями началась грызня, переросшая в затяжной кровавый конфликт. Попытки Исламабада примирить их не увенчались успехом. Тогда, как отмечалось выше, он сделал ставку на талибов, военнополитическую группировку, отпочковавшуюся от муджахедов. С 1996 по 2001 г. Пакистан оказывал всемерную поддержку движению Талибан в его борьбе с противниками, состоящими в большинстве из непуштунов — таджиков, узбеков, хазарейцев, аймаков и др.
111 Официальный Афганистан, несмотря на смену режимов, неизменно настаивает, что проведенная англичанами в 1893 г. "линия Дюранда" была навязана силой и разделила "по живому" районы, населенные горскими пуштунами. О пуштунском вопросе, серьезно осложняющим отношения между Пакистаном и Афганистаном см.: Москаленко В., Топычка-нов П. Сила и слабость Пакистана. М.: Московский Центр Карнеги, 2013, с. 35 - 36.
Исламабад признавал (наряду с Саудовской Аравией и ОАЭ) власть талибов над Афганистаном, не считаясь с их крайне негативной международной репутацией.
Все эти "жертвы" были перечеркнуты осенью 2001 г., когда военные власти Пакистана решили поддержать антиталибскую коалицию во главе с США. Положение Пакистана, вновь ставшего партнером Запада по борьбе с силами, господствующими в соседней стране, отличалось на этот раз скрытой двойственностью. Исламабад стремился отделить борьбу с международными террористами в лице Аль-Каиды от действий в отношении талибов. После разгрома основных талибских сил, оказавших лишь слабое сопротивление иностранной коалиции и традиционным противникам-"северянам" (муджахедам непуштунского по преимуществу севера страны), талибы "растворились" среди местного населения и ушли через границу в Пакистан.
Учитывая сложившееся там общественное мнение и давние связи талибов с военными, в частности межвойсковой разведкой (Inter-Service Intelligence), неудивительно, что им был негласно оказан доброжелательный прием. Талибы обосновались в ряде опорных пунктов вдоль границы — в горной полосе племен и в предгорьях, где они тяготели к провинциальным центрам Кветте и Пешавару. В середине 2000-х годов, опираясь на пакистанский тыл, они перешли к активным наступательным действиям против вооруженных сил международной коалиции и правительственных афганских войск. Крупное усиление американо-натовской группировки в 2009 - 2012 гг. заставило талибов прибегнуть к тактике выжидания, проведению партизанских вылазок и периодических терактов. Отступление отрицательно сказалось на силе и единстве Талибан, но не подорвало его окончательно.
Осенью 2014 г. просматривались как наиболее вероятные три сценария развития ситуации в Афганистане18. Первый из них — благоприятный для кабульского режима и международной безопасности. Сценарий исходил из сохранения сложившейся тогда системы распределения командных ролей между президентом А. Гани и главой исполнительной власти А.Абдуллой. Этот вариант предполагал достаточно стабильное положение в сфере безопасности и улучшение экономического положения в стране.
Чтобы достичь этих целей, президент Гани предпринял шаги по установлению эффективного партнерства с правительством и вооруженными силами Пакистана. Его курс сложился под нажимом со стороны Вашингтона и вследствие позитивной оценки Кабулом предпринятых Исламабадом летом 2014 г. упомянутых мер по борьбе с талибами на своей территории. Определенные надежды порождали в Кабуле и заверения Исламабада в поддержке переговорного процесса между афганскими властями и талибами.
Вплоть до лета 2015 г. казалось, что такой курс приносит плоды. Талибы согласились на переговоры с правительством через свое представительство в Катаре и воздерживались от активных боевых операций. Однако затем линия президента стала давать сбои. Переговоры в Катаре были сорваны, возобновились попытки талибов усилить свои позиции на местах. Руководство талибов во главе с муллой Мансуром, скрывавшее в течение более двух лет смерть муллы Омара (легендарного вождя талибов, провозглашенного ими в 1996 г. амир аль-муминином, то есть предводителем правоверных или главой всех мусульман) дало команду на активизацию действий. В конце сентября силы талибов окружили и взяли один из ключевых городов севера Афганистана — Кундуз. С большим трудом и при участии остающихся в стране американских военных1" город удалось отбить, но в округах и уездах, прилегающих к нему, талибы сохранили преобладающие позиции. Одновременно началось их наступление на юге в "родной" для них провинции Гиль-менд и других районах расселения пуштунов. Согласно оценкам, на октябрь 2015 г., талибы захватили или оспаривали контроль почти над 20% округов (73 из 398). Только за октябрь они укрепились в 14 округах на севере, западе и юге страны19 .
Второй из упомянутых выше сценариев — неблагоприятный, предполагающий возврат талибов к власти.
1v Неприятной осечкой для американцев стало нападение их авиации на единственный современный госпиталь в Кундузе, в котором работала известная международная организация «Врачи без границ». Президенту США Б. Обаме пришлось выражать сожаление в связи с инцидентом, а организация свернула свою деятельность в городе.
В соответствии с ним, бои правительственных сил с талибами должны были начаться (и действительно начались) летом-осенью 2015 г. При этом относительно нормальная мирная жизнь, особенно в крупных городах, по этому прогнозу, должна сохраниться в течение двух-трех лет. Шансы на такой переходный период увеличились в связи с решением администрации США после событий в Кундузе растянуть по времени сроки окончательного вывода своих войск из страны и замедлить темпы сокращения военной и финансовой поддержки нынешнего афганского режима.
По еще одному неблагоприятному сценарию прогнозируется фактический распад Афганистана, талибанизация юга и востока страны, переход западных и центральных ее районов (шиито-хаза-рейских) под опеку Ирана и укрепление на севере сил, ориентирующихся на государства Центральной Азии (в первую очередь Узбекистан), тот же Иран, Индию и Россию. Реализация такого сценария будет означать углубление геополитического разлома, проходящего по Афганистану, и "заходящего" в определенной мере на Пакистан.
Последний сценарий представляется в данный момент наиболее вероятным. Для Афганистана он будет означать дальнейшую деградацию общественно-политической и экономической жизни с усилением региональных центров и фрагментацией, наметившейся еще в 1990-х годах20. При этом верхние этажи власти, опираясь на внешнюю помощь, вероятно, смогут достаточно долго удерживать контроль над крупными городами. Опасность для них возрастет в случае еще большей радикализации исламистской оппозиции. Тревожным сигналом служит отмеченное уже сегодня появление в ее рядах сторонников действующего в Ираке и Сирии (Леванте) Исламского государства (ИГ, или ИГИЛ)21.
Перспектива "талибанизации" и даже "игилизации" омрачает и будущее Пакистана. Но в отличие от соседа его характеризует выраженная территориальная неравномерность развития, наличие более продвинутых в хозяйственном (аграрном и индустриальном) и социокультурном плане регионов, прежде всего северного и центрального Панджаба и городского Синда. Основная масса населения сосредоточена именно в равнинном поясе двух этих провинций, пересекающем страну с севера на юг, по течению Инда и его притоков. Опираясь на экономически достаточно развитый центр, пакистанские правящие круги способны удерживать контроль над относительно редконаселенной периферией. Но демографический "всплеск" в окраинных районах вместе с обострением экологических проблем в земледельческом ареале могут создать в перспективе трудно разрешимые коллизии.
Роль Пакистана в продолжающемся афганском кризисе противоречива. С одной стороны, он выступает как сторона, способная помочь в урегулировании ситуации с безопасностью и укреплении нынешней кабульской власти. А с другой — Пакистан и сам часть зоны небезопасности и роста террористических сил". К этому добавляется двойственность политики правящего гражданско-военно-го тандема. Одна его часть, связанная с торгово-промышленными кругами, заинтересована в урегулировании споров с Индией, а другая — демонстрирует приверженность силовой политики, добиваясь сохранения военного паритета с экономически более мощным соседом.
В политике России в отношении Пакистана наметились некоторые подвижки. Связи с Пакистаном у СССР и современной России зависели чаще всего от отношений с Индией, ревниво следившей за российско-пакистанскими контактами. В Москве учитывали разницу в масштабе двух соперничающих в регионе государств и отдавали предпочтение Индии как более крупному и близкому "по духу" партнеру. На рубеже двух последних десятилетий Пакистан для России стал выходить из индийской тени, наметилось сотрудничество в четырехугольнике России, Пакистана, Афганистана и Таджикистана. Хотя "малая колесница" оказалась не слишком удачным проектом, двусторонние связи между Москвой и Исламабадом, безусловно, упрочились.
" Участие в войне с террористами на своей территории дорого обошлась Пакистану. По распространенным оценкам, с 2001 по 2013 г. в ней погибли около 50 тыс. пакистанцев, в том числе до 15 тыс. сотрудников сил безопасности (военнослужащих, членов полувоенных формирований, полицейских). См.: Москаленко В., Топычканов П. Сила и слабость Пакистана. М.: Московский Центр Карнеги, 2013, с. 45; Shah, Aqil. The Army and Democracy. M1l1tary Pol1t1cs 1n Pak1stan. Cambridge (Mass.), 2014. Fn. 45.
В последние годы имели место контакты между руководством военных ведомств, проводились совместные военно-морские маневры, объявлено о продаже Пакистану небольших партий российских вертолетов и истребителей. После более чем 40-летнего перерыва в октябре 2015 г. подписан крупный двусторонний договор по сооружению госкорпорацией "Ростех " газопровода, соединяющего Лахор и Карачи22. Все это не означает, что Москва стала придавать меньшее значение отношениям с Индией. Летом 2015 г. на саммите в Уфе Россия одобрила вступление Индии и Пакистана в состав полноправных членов ШОС и выразила надежду, что это будет способствовать улучшению взаимосвязей между ними. Учитывая отмеченную в статье сложность ситуации, в которой находится Пакистан, содействие России в его экономическом росте весьма желательно. Оно может опосредованно способствовать смягчению остроты афганского кризиса и ослаблению давления исламского радикализма на Центральную Азию, а также Северный Кавказ и некоторые другие российские регионы.