Турция. Неоосманский синдром

21.04.2021 Турция — неоосманский синдром. Часть XXVII

Эрдоган на совещании руководства своей правящей партии ПСР заявил коллегам: «У некоторых стран есть ракеты с ядерными боеголовками... Но нам говорят, что мы не можем их иметь. Я не могу этого принять» 

Газета «Суть Времени» №426

 

Подчеркнем, что исламистская (не всегда обязательно халифатистская) активность во многих странах, в том числе рассмотренных нами в предыдущих частях исследования, — «Братьями-мусульманами»* далеко не исчерпывается. В частности, во многих странах Африки южнее Сахеля бесчинствуют гораздо более радикальные исламистские группировки, ориентированные прежде всего именно на террор и в основном связанные с «Аль-Каидой»* и «Исламским государством»*. Они есть и в Мали («Ансар ад-Дин»), и в Чаде, Нигере и Нигерии («Боко Харам»*), и в Сомали («Аш-Шабааб»), и в Мозамбике и Демократической республике Конго, и в других странах Африки.

В Южной и Юго-Восточной Азии подобные группировки есть в Афганистане (и это не только Талибан*, но и «Исламское государство»*) и Пакистане («Лашкар-э-Тойба»*, «Джамаат-уд-дава» и др.), а также в Индонезии («Джамаа Исламия»* и «Хизб ут-Тахрир»*), Малайзии («Джамаа Исламия»* и ИГ*), на Филиппинах («Абу Сайяф») и т. д.

При этом, как убедительно показывает уже хорошо известный опыт Сирии, Ливии, египетского Синая, а теперь еще и Карабаха, боевые организации «ихванов»* тактически вполне способны на союз с другими исламскими радикалами-террористами, включая ИГ*, «Аль-Каиду»* (и их многочисленные «перенаименования»), если речь идет о результативности и успешности боевых операций.

При этом, как мы видели, «ихваны»* могут, в зависимости от целей и условий деятельности в той или иной стране, радикально менять не только тактику действий, но и стратегию, а также представать для конкретной социальной среды в самом разном «политическом обличии».

Но каковы их цели и задачи?

Перечислим (и прокомментируем) ключевые требования к деятельности «Братьев-мусульман»*, изложенные еще в далеком 1990-м году в книге их духовного лидера Юсефа аль-Кардави «Приоритеты исламского движения в наступающем периоде». Среди них:

• Создание сети мечетей, школ, больниц, благотворительных организаций. Это — главное политическое занятие «ихванов»*, благодаря которому они не только получают новых адептов и расширяют масштабы организации, но и приобретают всё более широкую сеть сторонников, то есть наращивают свою политическую электоральную базу;

• Избегание конфликтов и координация действий с другими исламскими организациями. Речь не только об идеологически близких и «дочерних» организациях, но и об идеологически нейтральных «попутчиках», у которых могут хотя бы тактически совпадать с «ихванами»* конкретные промежуточные (например, выборные) интересы;

• Создание (но при руководстве БМ*) альянсов с организациями, имеющими схожие цели. Это важный принцип, указывающий на то, что альянсы возможны лишь такие, в которых целеполагание «ихванов»* не ставится под сомнение;

• Публичное дистанцирование от радикальных организаций. Тоже важный принцип, который только и может обеспечить устойчивость и жизнеспособность организации в сколь-нибудь «демократической» социально-политической среде. Кроме того, подчеркивается именно публичное дистанцирование «ихванов»* от радикалов, но вовсе не воспрещаются (как мы и видели) полезные «непубличные» альянсы с любыми радикалами во имя реализации общих тактических целей;

• Разжигание и поддержка джихадистских умонастроений среди мусульман. Здесь есть достаточно широкий простор для толкований, подкрепляемый множеством авторитетных исламских источников. Во-первых, всегда можно сказать, что имеется в виду только и исключительно «джихад духа», требующий от мусульманина внутреннего и поведенческого самосовершенстовавания, а вовсе не «джихад меча» для вооруженной борьбы с «неверными». Во-вторых, джихадистские умонастроения не обязательно предполагают создание мирового исламского халифата, но в то же время такой цели не исключают;

• Вовлечение идейно преданных мусульман в демократические выборные органы всех уровней. Это также принцип обязательный, поскольку обдумывавший эти принципы Юсеф аль-Кардави прекрасно понимал, что в ХХ или тем более в XXI веке никаких шансов на «недемократическое», «джихадом меча», завоевание мировой власти — нет. А генеральной целью является именно мировой халифат.

Ведь не случайно же практически все мировые идеологи «Братьев-мусульман»* без устали повторяют свой главный лозунг «Ислам плюс демократия — вот решение!». А один из ведущих (причем радикальных!) идеологов «ихванов»*, суданец Хасан ат-Тураби, писал: «Мусульмане не позволят, чтобы мир был скроен по одной выкройке, чтобы в нем существовала одна форма демократии, одна экономическая система… В интересах человечества мы должны принять больше плюрализма, свободы и разнообразия…»

Но здесь не может не возникнуть вопрос о том, как устроена мощнейшая организация, в считанные (и очень непростые!) десятилетия получившая огромное влияние и политические позиции чуть ли не в половине ведущих стран мира?

Немного о составе и организационной структуре «ихванов»*

Полагаю, что тут стоит вспомнить определение «Братьев-мусульман»*, которое давал основатель организации Хасан аль-Банна более 80 лет назад. И особо подчеркнем часть этого определения «суфийская реальность». И вспомним, как именно суфии строили свои организации. Они их, как правило, строили, во-первых, как своего рода «орденские» структуры, по иерархическому и одновременно сетевому принципу. Они, во-вторых, чаще всего делали их «структурно закрытыми», то есть непрозрачными для внешнего наблюдателя. И они, в-третьих, при необходимости заодно еще и «закрывали» их внутреннее идеологическое содержание принципом «такия», то есть «благоразумным сокрытием веры» для деятельности в неблагоприятной социально-политической и идеологической среде.

Наше исследование дает полное основание рассматривать «Братьев-мусульман»* именно как закрытую орденскую структуру, со всеми ее главными свойствами и особенностями. В частности, видимо, именно поэтому даже в специальной литературе эти свойства и особенности нередко описываются по-разному. Но тем не менее в этих описаниях в основном повторяются общие черты. Которые мы и изложим.

1. Вовлечение в братство и уровни посвящения

Ключевой вопрос создания и развития организации — включение, проверка и «посвящение» новых членов. Сначала к предполагаемому кандидату присматриваются и оценивают его потенциальную пригодность к членству в организации. А затем предлагают вступить на первый уровень членства в братстве — «брат-помощник», или «мухиб». Его обязанности — участвовать в работе организации, исполняя постоянные или временные поручения вышестоящих наставников братства, и вносить членские взносы.

Если кандидат успешно справляется с работой мухиба, соблюдает все исламские каноны и запреты, а также занимается исламским самообразованием в духе идеологии братства, он переходит на уровень «присоединившегося брата, сторонника», или «муайяд», а затем, в случае устойчивого соблюдения всех перечисленных условий, становится «братом, принадлежащим организации», «мунтасибом». Хотя на этом этапе он еще не имеет права голоса при принятии решений на своем уровне организации.

На всех этапах посвящений потенциального брата внимательно изучают и оценивают старшие наставники. Если мунтасиба считают достойным повышения, он становится «братом-организатором», или «мунтазимом», а далее и «рабочим братом», или «братом, борющимся за общее дело» — «ач’амал».

На уровне муайяд и мунтасиб брат уже может участвовать в организации благотворительных проектов, а также войти в ряды военизированного отряда братства. Кроме того, если он выявил склонность к наукам, его могут направить на подготовку в учебный (в современности — далеко не обязательно исламский!) центр.

На уровне мунтазим брат, уже глубоко знающий и религиозные устои ислама, и идеологию «ихванов»**, и проводящий по месту своего жительства политику братства, может стать проповедником («миссионером»), или работником какой-либо исламской благотворительной «организации прикрытия», или университетским преподавателем, или юристом, или даже высокопоставленным госслужащим (вспомним мэра французского городка Трапп Али Рабе или доверенную помощницу госсекретаря США Хуму Абедин), или, наконец, наставником и командиром младшего-среднего звена в военизированном отряде братства.

На уровне «ач’амал» — брат становится или «посвященным» — проповедником, который, как правило, далее получает звание «шейха», или «моджахедом» — полевым командиром верхнего звена или командующим военной организацией, который обычно получает звание «амира».

Кроме того, у «Братьев-мусульман»* еще есть духовные наставники и идеологи, которые, как правило, получили глубокое религиозное образование и ведут собственную исследовательскую работу по исламской тематике. Это — «сеиды», которые входят в высшие руководящие идеологические органы братства и имеют право формулировать «фетвы», обязывающие «братьев» исполнять те или иные действия — от политических выступлений до военных и террористических акций.

2. Организационная структура братства

Основная низовая ячейка братства — «семья» (потому все ее члены — братья), обычно численностью 5–10 человек, близко проживающих и готовых напрямую взаимодействовать в любой момент. Возглавляет «семью» избранный ею (и одобренный вышестоящим руководителем) «старший брат», причем обычно «семья» создается уже с ориентацией на ее дальнейшую главную «специализацию» — либо «миссионерско-благотворительную», либо боевую.

Несколько семей объединяются в «большую семью» во главе с «отцом», который опять-таки избирается «старшими братьями» «семей» и одобряется вышестоящим «куратором».

Базовой управляющей структурой каждой организации «ихванов»* является «совет отцов», возглавляемый, в зависимости от «специализации» (миссионерской или боевой), «шейхом» или «амиром».

Высшим исполнительным органом «братства»* является «Большой совет» шейхов и амиров, который созывается не реже чем дважды в год и избирает «Верховного брата» и двух «Великих братьев» — помощников «Верховного брата» по направлениям миссионерских и военизированных действий.

На самом верхнем уровне иерархии «братства» находится Управление наставничества (Мактаб аль-Иршад), а непосредственно под ним — Совет шуры.

Управление наставничества состоит примерно из 15 наиболее опытных и уважаемых «братьев» и возглавляется высшим руководителем «Генерал-масул, или Муршид».

Совет шуры численностью около 100 «братьев» занимается выбором общей политики организации, а также планированием и составлением конкретных программ действий, ориентированных на достижение целей организации.

Решения Совета шуры реализуются на уровне «исполнительного офиса», или «Руководящего бюро». Члены Руководящего бюро избираются Советом шуры, причем каждый член Руководящего бюро контролирует (курирует) свое направление деятельности организации, для чего формирует при помощи Совета шуры «профильные» комитеты или офисы.

Основными направлениями (с соответствующими офисами) являются:

• Исполнительный офис;

• Организационный офис;

• Генеральный секретариат;

• Образовательный офис;

• Политический офис;

• Офис сестер.

Подчеркнем, что такая иерархическая структура, сложившаяся в ранние времена становления «ихванов»* в Египте, кажется (и, видимо, является) недостаточно «поворотливой» и эффективной.

Однако на деле она, во-первых, уже существенно трансформировалась и за счет «кадрового отбора репрессиями» наиболее верных идее «братьев», и за счет появления ряда «филиалов» братства, созданных (и возглавленных) бежавшими из Египта высшими «братьями» в Европе, Турции, Катаре, США и т. д. и взявших на себя ряд ключевых руководящих функций.

Во-вторых, такая структура уже сделала необязательной, или факультативной, модель передачи приказов и управляющих сигналов сверху вниз и повысила управляющую роль как личных отношений между лидерами «ихванов»* в разных местах планеты, так и жесткость отбора под давлением среды тех «братьев», которые наиболее достойны лидерства и наиболее прочно вовлечены в идеалы БМ* и средства их достижения.

В-третьих, наконец, современные средства связи, включая интернет, а также ведущие телекоммуникационные корпорации вроде Аль-Джазиры, Rabea TV или Al-Watan, сделали достаточно легкой передачу управляющих сигналов, рекомендаций, фетв, а также обратных реакций «снизу» между различными уровнями руководства «ихванами»* и локальными ее организациями, включая отдельные джамааты и «семьи».

Иными словами, оргструктура БМ* уже давно представляет собой, с одной стороны, достаточно жесткое иерархически организованное духовно-идеологическое управление со стороны муршида, наставников и Совета шуры, свойственное суфийскому тарикату, и, с другой стороны, еще и широкую сеть региональных и низовых организаций «ихванов»*, которые готовы (и способны) действовать в общих целях согласованно и в значительной степени автономно. Причем, в зависимости от конкретных целей и условий, эти региональные и низовые организации могут быстро перенаправить главные акценты в своей работе и на благотворительность, и на образование, и на прозелитизм, и на политическую деятельность, и на военные акции.

Как мы уже увидели ранее в нашем исследовании, такая идеология, такой кадровый отбор и такая организация деятельности привели к тому, что «Братья-мусульмане»* стали одним из очень и очень существенных факторов влияния на мировом социально-политическом и даже военно-террористическом поле.

Это понимают очень многие политики и аналитики. И они не могут не задаваться вопросом о том, есть ли у «Братьев-мусульман»* некий государственный «хозяин», и если есть, то кто это?

Сейчас «на политической поверхности» в ответе на этот вопрос, конечно, находится Турция и, в какой-то мере, Катар. Действительно, именно Турция оказывается в наиболее прочной связке с «ихванами»*, например, в Сирии и Ливии, но и еще в США, Германии, Великобритании, Австрии, во Франции. Действительно, именно у Турции есть во множестве стран (и не только стран бывшего Османского халифата) крупные и хорошо организованные диаспоры, с которыми плотно и эффективно взаимодействуют «ихваны»*. И, действительно, именно Турция наиболее активно поддерживает войну БМ* на всех фронтах — от политического и культурно-идеологического до военно-террористического — как своими СМИ и вакуфными фондами, так и своей вооруженной силой.

В связи с этим стоит напомнить, где на 2020 год находились только лишь официальные (не считая неофициальных прокси-сил) военные контингенты и базы Турции.

При этом, как представляется, нередко нынешние эксперты (по крайней мере публично) существенно недооценивают и сегодняшний потенциал, и перспективы развития, и амбиции вооруженных сил Турции, считая их в основном устаревшими либо почти полностью зависимыми от поставок зарубежных двигателей, прицельного оборудования, радиоэлектронных компонентов, средств управления и связи и т. д.

Однако, во-первых, у Турции как члена НАТО, много вполне современного и качественного западного оружия. Во-вторых, на деле турецкая военная промышленность уже массово производит не только разведывательные и штурмовые беспилотники (которые сейчас, после Ливии и Карабаха, у всех на слуху), но и вполне современные артиллерийские системы, танки, боевые машины пехоты, зенитно-ракетные комплексы, ударные вертолеты и т. д.

Кроме того, нельзя не обратить внимание на то, что еще в сентябре 2019 года Эрдоган на совещании руководства своей правящей партии ПСР заявил коллегам, что «у некоторых стран есть ракеты с ядерными боеголовками… Но нам говорят, что мы не можем их иметь. Я не могу этого принять». А ряд военных аналитиков уточняют, что Анкара уже давно ведет негласные переговоры с Пакистаном, у которого такие ракеты и боеголовки имеются…

А 14 февраля 2021 года министр промышленности и технологий Турции Мустафа Варанк сообщил, что Космическое агентство Турции уже подготовило «Дорожную карту» развития космической отрасли на предстоящие 10 лет. Министр заявил гостелеканалу TRT1, что «Дорожная карта» состоит из 10 важных вопросов, которые выведут Турцию в лидеры космической гонки, преобразуют все ранее осуществленные инфраструктурные вклады страны в экономические ценности и поднимут благосостояние страны». По этой программе, в 2023 году «космический аппарат страны уже должен облететь Луну, а к 2028 совершить посадку на нее».

Совершенно понятно, что такие космические «дорожные карты» — если они не полный блеф! — не могут не предполагать, что у страны уже имеются (или вот-вот появятся) отработанные и поставленные «на конвейер» баллистические ракеты межконтинентальной дальности…

Но это всё же пока — в сфере предположений и прогнозов. А вот в образовательной и культурно-идеологической сфере мощная экспансия Турции, причем не только на исламские и тюркские страны, — видна, что называется, невооруженным глазом.

В последние десятилетия Турция очень активно вторгается в сферу культуры других стран — прежде всего исламского и тюркского мира — посредством разнообразных образовательных, культурно-пропагандистских и идеологических программ.

И это не только обучение студентов в созданных Турцией лицеях и университетах, не только разнообразные фестивали культуры и широкая (и реально очень активная!) работа турецких культурных центров и не только качественные проповеди турецких имамов в построенных турками мечетях. Это еще и образовательные и развлекательные теле- и радиоканалы, и растущий поток турецкой кинопродукции вполне современного качества. В частности, турецкие сериалы типа «Великолепного века», которые, восславляя империю Османов, одновременно «моделируют» в пользу Турции историческое самосознание зрителей.

Но особый акцент при этом делается все-таки на образовании. Так, в январе нынешнего года на заседании Совета высшего образования Эрдоган напомнил, что в Турции учатся почти 200 тысяч студентов-иностранцев, и потребовал «активнее выводить турецкое высшее образование за пределы границ страны».

17 февраля 2021 года Эрдоган на церемонии открытия объявленного ЮНЕСКО «юбилейного года турецкого поэта XIII века Юнуса Эмре» заявил, что «турецкий язык должен стать одним из мировых языков», и подчеркнул, что считает защиту турецкого языка «главным фронтом сопротивления культурному империализму… Родину сначала защищает язык, а только потом армия. Потому мы обязаны оберегать наш язык».

А 31 марта 2021 года прошел (из-за коронавируса в онлайн-формате) неформальный саммит Совета сотрудничества тюркоязычных государств (ССТГ, Тюркский совет). Отметим, что эта организация — далеко не первый за постсоветские годы инструмент расширения турецкого влияния на республики Средней Азии. До этого уже были «Международная организация тюркской культуры», «Парламентская ассамблея тюркоязычных стран», «Турецкое агентство по сотрудничеству и развитию», «Всемирная ассамблея тюркских народов», «Совет старейшин тюркских стран», «Тюркская торгово-промышленная палата» и т. д.

Однако ССТГ, созданный в 2009 году по инициативе Турции, отличается от всех предыдущих организаций тем, что он стремится сделать сотрудничество этих стран всеобъемлющим по сферам деятельности и системным.

В саммите 31 марта участвовали президенты Турции, Азербайджана, Казахстана, Киргизии и Узбекистана, а также, в качестве наблюдателей, премьер-министр Венгрии и президент Туркменистана. Почетным председателем саммита стал бывший президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. Несмотря на неформальный статус саммита, он принял вполне обязывающую декларацию (которая, впрочем, должна быть утверждена на формальном саммите в Турции осенью). В декларации записаны следующие основные решения:

• Город Туркестан объявлен одной из духовных столиц тюркского мира. (Поясним, почему: Туркестан, в древности Ясы, — это место рождения Ахмета Ясави, основателя суфийского ордена Ясавия. Именно дервиши этого ордена, при идеологическом и организационном руководстве своего мюрида Ахмета Ясави, сыграли в эпоху чингизида хана Узбека решающую роль в исламизации тюркских и других народов Средней Азии. — Ю.Б.).

• Поддержана инициатива Назарбаева по переименованию ССТГ в «Тюркский совет».

• Высоко оценена деятельность Секретариата, связанная с подготовкой первых проектов стратегических документов Совета: «Видение тюркского мира — 2040» и «Стратегия Тюркского совета 2020–2025».

• Выражена солидарность с правительством и народом Азербайджана в усилиях по восстановлению, реконструкции и интеграции регионов, пострадавших от боевых действий, а также поддержка нормализации отношений между Арменией и Азербайджаном на основе взаимного признания и уважения суверенитета, территориальной целостности друг друга и принципа неизменности международно признанных границ.

• Подчеркнута важность создания экономических условий для того, чтобы у Тюркского совета была возможность ставить более амбициозные и достижимые цели, реализовывать стратегически важные региональные проекты, в том числе в сферах транспорта, таможни, энергетики, инфраструктуры, и эффективно претворять их в жизнь.

Помимо декларации, на саммите был и ряд достаточно показательных, или даже шокирующих, выступлений.

Открывая саммит Тюркского совета 31 марта 2021 года, его генеральный секретарь Багдад Амреев вдруг заявил: «После победы в Карабахе… саммит представляет особую значимость в глазах общественности». Другие участники саммита, похоже, предпочли на эту двусмысленно-скандальную фразу не реагировать…

Президент Казахстана Токаев предложил «создать в Туркестане совместную специальную экономическую зону тюркских стран», а также «создать общее культурно-просветительское пространство», что возможно сделать «через учреждение образовательного фонда «Великие тюрки». После обсуждения этого вопроса появилась идея создать в том же Туркестане Международный тюркский университет. Возможно, на основе уже существующего здесь же Казахско-Турецкого университета.

Эрдоган призвал коллег «к солидарности с турками-киприотами», а затем перешел к главному — обсуждению возможности создания странами — участницами Совета общей Единой армии Турана. Однако другие участники саммита это предложение «замылили» — кроме почетного председателя Совета, бывшего президента Казахстана Нурсултана Назарбаева, который этой идее твердо оппонировал. И понятно, почему: и Казахстан, и Киргизия уже давно являются членами Организации договора коллективной безопасности (ОДКБ) с Россией. И Назарбаев прекрасно понимает, что политический вызов «Единой армии Турана» Москва и не поймет, и не простит.

Далее Алиев заявил о «перспективах экономического коридора на недавно отвоеванных карабахских землях». Президент Узбекистана Мирзиёев заявил о «важности обеспечения доступа через Центральную Азию к основным мировым рынкам, включая Китай, Индию, Пакистан и другие азиатские страны, а также из Азербайджана и Турции — в европейские страны». Глава Киргизии Жапаров выступил «за скорейший запуск проекта тюркского инвестиционного фонда».

На саммите была затронута и тема военно-технического (ВТС) и оборонного сотрудничества стран Тюркского совета. В частности, обсудили исполнение уже подписанных договоров о ВТС между Турцией и Азербайджаном, Узбекистаном и Казахстаном, заявили, что теперь эти страны и Турция будут более активно сотрудничать в подготовке и обучении военнослужащих, поставлять друг другу вооружение и боеприпасы, а также делиться разведданными. При этом о «Единой армии Турана» больше не заговаривали.

Турецкие СМИ оживленно комментировали саммит, писали, что это «крупная подвижка» Эрдогана в тюркских отношениях, хотя и заявляли, что «ожидали большего». Однако подчеркивали, что этот саммит неформальный, а вот «настоящий» саммит пройдет в конце года в Анкаре.

Так что неоосманские ожидания в Турции налицо. Она всё чаще вспоминает и говорит о былой Османской империи, в том числе и о «незаконно отнятых территориях» и о том, что «пора восстанавливать историческую справедливость».

Конечно, это говорит не вся Турция, а лишь часть турецкой элиты. Но это существенная и политически активная часть. Она считает, что «у нации» есть и необходимые идеологические корни, и важные воспоминания об историческом опыте. И, видимо, как считает эта часть элиты, «у нации» уже есть и кадры, и инструменты, которые неоосманским восстановлением могут и готовы заниматься.

Главные инструменты — диаспоры и БМ*. Однако «ихваны»* — инструмент не вполне турецкий, а в значительной мере британский. И, более того, уже «не совсем инструмент», поскольку слишком разросся и приобрел слишком масштабные собственные амбиции. Из собственно турецких инструментов — «на балансе» только «Серые волки». Хотя опять-таки не вполне ясно, насколько они успели и сумели «задружиться» со спецслужбами НАТО (в основном американскими и британскими) в недавнюю эпоху в рамках знаменитых спецопераций «Гладио» и «Гладио-2»…

Есть и еще один инструмент — гюленисты из «Хизмет», — но он, скорее, уже американский. И, хотя он гораздо менее заметен на политическом поле, сбрасывать со счетов его не стоит. Поскольку именно он, повторим, «нацелен» на выращивание той исламской интеллектуальной элиты, которая в полной мере готовится (и где-то уже готова) взять на себя все регистры государственного управления. И этот инструмент вовсю работает. В частности, в связи с этим стоит отметить высказывание одного из арабских исследователей экспансии БМ*** в сферу образования в исламских странах, США и Европе: «В образовании никогда нельзя уверено сказать, где кончаются «ихваны»* и начинается «Хизмет»…

Но во всех этих случаях на переднем плане — идеология, ислам. Более жесткий и прямой у БМ, более мягкий, изощренный и интеллектуально-современный — у Гюлена, с большим националистическим пантюркистским «креном» — у «Серых волков». Причем это такой ислам, который вполне способен (как уже показывает опыт Ирака, Сирии, Ливии, Карабаха) подтягивать под свои знамена активных, радикальных и разных джихадистов как предельно идеологизированный боевой актив.

То есть сейчас во всем мире, похоже, имеется единственная — турецкая — претензия на создание полноценной империи: идеократии как общего идеолого-метафизического «зонтика» над разнообразием «дружественных» народов. Причем не просто идеократии, а воинственной идеократической империи с предельно широкими экспансионистскими амбициями.

Насколько они могут быть широки — вопрос непростой. Амбиции есть, но есть ли амуниция? Где и как Турция надеется найти ресурсы для их реализации, и сколько, и найдет ли вообще — под большим сомнением. Но пока имперские амбиции и ресурсы находятся, причем при явной англосаксонской поддержке или попустительстве.

Для отгородившихся морями США и Великобритании (вовсе не случайно и с вполне просчитанными немалыми издержками решительно вышедшей из Евросоюза) эта империя вряд ли будет слишком опасна. И потому, что далеко, и потому, что они уже запасаются инструментами по крайней мере частичного контроля над турецким «имперским» идеологическим инструментарием. И не только над БМ* и гюленистами, но и над «своими» джихадистами. Во всяком случае, создание и геополитическая эксплуатация «Аль-Каиды»* и «Исламского государства»*, порожденных именно спецслужбами англосаксов, показала, что с этими задачами они справляются.

А вот для Европы (Евросоюза), России, Китая, Индии, Ближнего и Среднего Востока, Юго-Восточной Азии, почти всей (особенно Северной) Африки, в перспективе не исключено, что и Латинской Америки, неоосманы вполне способны создавать и наращивать острые и вполне стратегические проблемы. Тем самым, понятно, достаточно серьезно ослабляя всех основных нынешних и потенциальных геополитических и геоэкономических конкурентов англосаксов.

Сейчас уже вполне понятно, что планировалась и готовилась рассматриваемая игра достаточно давно, еще при Клинтоне и Тэтчер, и продолжалась при Обаме. Трамп, видимо, не понимал этой игры и/или, скорее всего, не мог и не хотел в нее играть. Возможно, что именно поэтому так нужно было любой ценой и с любыми издержками Трампа убрать. И понятно, что при Байдене (а точнее, при ведущей Большую игру части неоконов) эта игра обретает новое дыхание. И не случайна активизация в этой игре именно пантюркистского компонента, «Серых волков», которую мы увидели в Карабахе. Так что нет сомнений в том, что первый и главный удар всей этой неоосманской силы будет, скорее всего, направлен против исламско-тюркского подбрюшья России.

Сейчас в мировых СМИ нередко ставится вопрос о том, долго ли продержится у власти «султан» Эрдоган? На него отвечают, как правило, отрицательно.

Мол, и его пантюркистский союзник по коалиции Девлет Бахчели с его «Партией националистического движения» существенно «сдает» электоральные позиции и, значит, на следующих выборах уже вряд ли обеспечит вместе с эрдогановской «Партией справедливости и развития» коалицию большинства.

И экономическое положение Турции весьма тревожно. За 2020 год турецкая лира обесценилась к доллару более чем на 25%. Внешний долг Турции превысил 420 млрд долл. и растет, безработица уже около 13%. Идет очень сильный отток капитала за рубеж, поскольку инвесторы перестают верить в хорошие перспективы национальной экономики. В марте нынешнего года Эрдоган отправил в отставку уже третьего (!) за последние два года главу ЦБ страны — после того, как тот поднял учетную ставку Центробанка до 19(!)%.

При этом большинство аналитиков указывают, что такой экономический провал лишь отчасти связан с коронавирусным падением производства, торговли и туристического сектора, и что решающее влияние на него оказывают непомерные расходы Турции на несколько необъявленных войн и наращивание мощи «вооруженческого» комплекса. В связи с этим многие эксперты считают, что к следующим выборам Эрдоган уже никак не сможет предъявить массам радужные социально-экономические перспективы.

Кроме того, мы видим, что, несмотря на масштабнейшие политические чистки высшего турецкого генералитета, проведенные Эрдоганом, значительная часть военных всё же устойчиво поддерживает кемалистскую Республиканскую народную партию. Да и голоса очень большой части образованной светской Турции отдаются той же кемалистской РНП или преимущественно курдской Демократической партии народов.

________________________________________

* — Организация, деятельность которой запрещена в РФ.

** — Организация, деятельность которой запрещена в РФ.

*** — Организация, деятельность которой запрещена в РФ.

 

(Окончание следует…)

https://rossaprimavera.ru/article/956dd4cc