Переход от цивилизационного к глобальному развитию, обусловленный глобально-проектным экспансионизмом, рядом авторов увязывается с прохождением нескольких стадий. Василенко, Неклесса, Померанц, Расторгуев и др. говорят о стадиях как об укрупнении социальных и мировоззренческих или культурных единиц и кодов. Тойнби выводит стадиальность из взаимной соподчиненности религиозного (цивилизационного) и территориального (геополитического) аспектов глобального проекта. Померанц выделяет четыре стадии эволюции всемирно исторического процесса – духовную, имперско-конфессиональную (связанную со Средневековой Европой), европейскую (децентрализованную) и современную, электронно-финансовую, подчеркивая при этом, что формирование глобального проекта возможно только по достижении второй, имперско-конфессиональной стадии. Хазин, Гавриленков и Коллонтай говорят о трех стадиях - «сетевой» (распространении идей и выработке норм), иерархической (связанной с укоренением глобального проекта в «опорной» стране, формированием проектного центра, управляемого проектной элитой) и имперской (обусловленной кризисом легитимности и расширением институализированного насилия). Вторая, иерархическая, стадия, кроме того, этими авторами связывается с проектной трансформацией, обусловленной выделением из глобального проекта побочных ветвей, способных либо перейти в латентную форму, либо развиться, видоизменив исходный проект, либо дать начало новому.
Значительный интерес с точки зрения генезиса глобальных проектов также представляет глобально-стадиальная концепция всемирно-исторического процесса. Сформированный на ее основе глобально-формационный подход (Семенов, Завалько) объясняет не только соответствующий социально-классовому мировоззрению авторов глобальный характер смены общественно-экономических формаций (как лидерства определенного способа производства во всемирном масштабе), но и сочетание формаций с параформациями, которые эти ученые характеризуют как способы производства, не являющиеся стадиями всемирной истории. Между тем, перечень и типология приведенных ими параформаций указывают не только на их особую роль в согласовании социально-классовых интересов с цивилизационными, но и на возможность оказания единичными типами обществ (включая цивилизации) превентивного, опережающего воздействия на эволюцию общих типов - глобальных формаций (в том числе в форме глобальных проектов).
СПРАВКА (в тесте диссертации помечена сноской-звездочкой):
Типология параформаций, приведенная Семеновым и Завалько, включает пять основных групп - восходящие, боковые, нисходящие, периферийные, возникшие в противовес капитализму. Рассматриваемые в привязке к ним конкретные параформации включают абсолютное большинство обществ, сложившихся в рамках тех или иных формаций. Так, к «восходящим» параформациям отнесены общества древней Греции и Рима, Каролингской империи и абсолютистских режимов; к «боковым» - общества древней Спарты, средневековой Европы, городов Северной и Средней Италии и Московской Руси; к «нисходящим» - общества Римской империи и, возможно, современного Запада; к «периферийным» - крепостнические общества, рабовладение в южных штатах США, общества «зависимого» капитализма авторов миросистемной теории, а также нацистской Германии, фашистской Италии и милитаристской Японии; к «возникшим в противовес капитализму» - общества СССР и «стран-изгоев» - Ирана (с 1979 г.), Ливии (с 1969 г.), Ирака (при власти партии Баас) (конец справки).
Данный подход, совмещающий общие и единичные стадии формационной эволюции, дополняет выведенную Тойнби концепцию «универсального государства», таким же образом совмещающую общие и единичные стадии эволюции определенных проектных цивилизаций.
Вместе с тем, сравнительный анализ указанных подходов демонстрирует ряд противоречий. Во-первых, обращает внимание противоречие между одновекторной (Хазин – Гавриленков) и двухвекторной – усиливающейся и ослабевающей (Завалько и Семенов, Померанц, Тойнби) - разновидностями стадиальности.
Во-вторых, вряд ли правомерно выделять «сетевую» стадию, ибо очевидно, что распространение идей и норм осуществляется на всем протяжении эволюции глобального проекта, а также, при системной модернизации норм, и в ходе воспроизведения ее результатов на новой стадии всемирно-исторического развития. Применение Кастельсом упомянутой концепции «сетевого» общества (по Бодрийяру – «структурного закона ценности») позволяет определить взаимоотношения глобального проекта с «сетевой» структурой как системы не с подсистемой, а со средой, которая, как показано Марковым, в принципе одинакова для всех конкурирующих проектов; условием доминирования при этом становится активация среды за счет создания в ней управляемой системы контролируемых узлов (центров принятия решений). В докладе Трехсторонней комиссии возникновение «сетевых» организаций вообще связывается с формированием консенсусной, «третьепартийной» альтернативы доминирующим двухпартийным системам индустриальной эпохи.
В-третьих, имеет место множественное разночтение в трактовке понятия «империя». Так, у Хазина и Гавриленкова она есть последняя стадия эволюции глобального проекта; у Померанца имперское начало тесно связано с конфессиональным и обозначает уже не последнюю, а начальную фазу его эволюции; Григорьев рассматривает империю как форму государственности (выделяя национальные и территориальные империи); энциклопедические источники – как определенный тип власти.
В-четвертых, очевиден описательный характер приведенного анализа, констатирующего определяющее воздействие конкуренции глобальных проектов на всемирно-исторический процесс, но не выявляющего соответствующих механизмов.
Авторская точка зрения, в связи с вышеизложенным, заключается в том, чтобы признать наличие трех стадий эволюции глобального проекта:
- идеальной (кристаллизация идеи);
- проектной (иерархической), экспансионистской (формирование нормы и системы разделения труда, проектного центра и его элиты);
- кризисной – связанной с формированием и укоренением приверженности кризисным формам глобального управления, способной как завершить глобальный проект, так и, модернизировав норму, трансформировать его в новый.
Из результатов проведенного анализа, однако, следует, что уточнения требует стадиальная принадлежность проектных трансформаций, связанных с выделением из глобальных проектов побочных ветвей. Исходя из вышеизложенного, соискатель допускает такие трансформации как во второй (проектной), так и, как указано выше, в третьей (кризисной) стадии. Как будет показано ниже, оптимальным для самого глобального проекта, прежде всего с точки зрения его адаптивности к меняющейся среде, является выделение побочных формаций на второй стадии; в этом случае трансформация ограничивается модернизацией нормы. Если же этого не происходит, и проект вступает в третью стадию, кризис, приобретающий по-видимому необратимый характер, разрешается обновлением не только нормы, но и идеи - при помощи революций, которые авторами глобально-формационной теории относятся к «магистральным» (обусловливающим переход на новую стадию истории всего человечества). В ходе всемирно-исторического процесса такие революции носят единичный характер; однако сопровождающая их коррекция идеи осуществляется при помощи не только латентного и тайного, но и легального институционального участия, превращаясь таким образом в ее трансформацию. (Иногда, например, в случае с нацистским проектом, такая «магистральная» революция осуществляется вследствие военного поражения; проект принудительно завершается или переводится в латентную форму воздействием извне).
С учетом проведенного исследования конкурентных сфер, признаков и стадий эволюции глобальных проектов, осуществленного через призму упомянутого взаимодействия легального, латентного и тайного институционального участия, становится очевидным, что сочетание всех его сторон существенно повышает адаптивность глобального проекта. Соответственно снижается адаптивность проектов, ограничивающихся легальным институциональным участием. Латентная и тайная деятельность на их собственной проектной территории в этом случае если и осуществляется, то оппозиционная, в интересах и под контролем конкурирующих проектов.
Формируя исходные посылки, позволяющие в соответствии с упомянутой практикой «двойных стандартов» воздействовать, а иногда и управлять элитой страны пребывания, деятельность оппозиционных латентных и тайных институтов меняет соотношение между автохтонными и заимствованными ценностями, добиваясь перепрограммирования базовых идеально-ценностных и нормативно-смысловых установок. В случае отсутствия препятствий такой деятельности возникает угроза превращения цивилизационного субъекта в объект, а также либо перехода его глобального проекта в латентную форму, либо его прекращения. (Именно это произошло с СССР; влияние западных латентных и тайных институтов внутри советской партийно-государственной элиты получило развитие еще в 1960-1970-е гг.).
Комплексное изучение институциональных аспектов глобального управления показывает, что четкой границы между легальным, латентным и тайным институциональным участием не существует. Во-первых, латентные и тайные институты и структуры как уже отмечалось, неукоснительно следуют правилу регистрации в странах пребывания под видом общественных организаций. Поэтому, говоря о «латентности» и «тайности», автор исследования имеет в виду прежде всего распространение фактической деятельности ряда зарегистрированных в отдельных странах институтов и организаций на другие международные субъекты, в которых они не имеют государственной регистрации. Кроме того, имеет место несоответствие реальной деятельности указанных структур по месту регистрации заявленным ими уставным целям.
СПРАВКА (в тесте диссертации помечена сноской-звездочкой):
Соответствующие примеры: 1) Бильдербергский клуб как общественная организация зарегистрирован в Нидерландах в соответствии с национальным законодательством, однако, деятельность его распространяется на весь западный мир, а также часть незападного, входящего в сферу интересов Запада; 2) В июле 2007 г. постановлением суда г. Санкт-Петербурга была ликвидирована общественная организация «Сайентологический центр», занимавшаяся, согласно определению суда, не только уставной пропагандой философских идей и учения Хаббарда, но и не соответствующим уставным целям практическим его применением - в виде соответствующих обрядовых действий (конец справки).
Во-вторых, в статистически значимом количестве случаев стороны институционального участия пересекаются; в деятельности одних и тех же институтов, организаций и структур наблюдаются признаки легальности, латентности и тайности. Все это в полной мере относится и к государственным институтам. Нобелевский лауреат Шеллинг, а также Богатуров, Демидов, Михайленко, Песков, Расторгуев, Цыганков и другие авторы, указывающие на непрозрачность геополитического планирования в условиях глобализации, одновременно обращают внимание на государственное управление частью латентных и тайных обществ, свидетельствующее о способности государств создавать транснациональные «сети». По их мнению это невозможно без участия в них соответствующих государственных структур, в частности, национальных разведок. Важнейшие стратегические решения как считает указанный круг авторов все чаще принимаются:
- высшим слоем международных и государственных чиновников (включая руководство комиссий ООН, НАТО, Европейского союза, ряда ведущих мировых держав и др.), соединенных оккультными связями;
- специализированными центрами государственной политики, ставящими целью формирование «Нового мирового порядка» (в частности, Отделом политического планирования Государственного департамента США);
- обладающими независимым статусом, но тесно связанными с органами государственной власти Великобритании, США, Франции и других западных стран институтами (Королевский и Французский институты международных отношений; Институт оборонного анализа США, корпорация «RAND», Институт «Санта-Фе» и др.);
- влиятельными закрытыми международно-политическими клубами и организациями (СМО, Бильдербергский клуб, Трехсторонняя комиссия), неподотчетными национальным парламентам и не связанными международными договорами и т.д.
Из этого следует, что публичные политики (включая лидеров государств и межгосударственных союзов, международных организаций, партий и т.д.) могут как относиться, так и не относиться к кругу лиц, совмещающих в своей деятельности легальное институциональное участие с латентным и тайным и следовательно иметь или не иметь доступ к принятию стратегических глобально-управленческих решений. Это существенно ограничивает как их политическую самостоятельность, так и эффективность демократических институтов в целом, прежде всего выборных. В первом случае они связаны латентной и тайной институциональной ответственностью, побуждающей к деятельности в направлениях, заданных соответствующими коллективными решениями, определяющими развитие глобального проекта. Во втором случае, даже занимая соответствующие публичные должности, они, практически опосредуя результаты волеизъявления избирателей, остаются объектами постороннего управленческого воздействия - внутриполитического, транснационального или глобального. Таким образом, нельзя отрицать, что в определенном, по-видимому, статистически значимом количестве случаев всеобщие выборы становятся способом формальной легитимации уже принятых решений, практическая реализация которых осуществляется либо столкновением в рамках двухпартийных систем селективно отобранных, одобренных, связанных определенным кругом обязательств и потому управляемых лидеров, либо соответствующей поддержкой системному кандидату.
1. Глобальный проект представляет собой мало изученную научную категорию, детерминированную определенной цивилизационной идентичностью, обусловленную формированием глобальной проблематики и системным подходом к ее исследованию. В отличие от других видов проектной деятельности (утопии, футурологии и глобального моделирования), основанных не на поиске реальных альтернатив, а на их конструировании, составляющих субъективный фактор глобального управления, глобальный проект, оперирующий стратегическим планированием и взаимосвязанный с окружающей действительностью как со средой, является его объективным фактором.
Кристаллизация глобального проекта как научной категории существенно снижает остроту такой крупной теоретической проблемы цивилизационных исследований как взаимное соотношение культурно-исторических типов, проявляющейся в произвольности их иерархической градации авторами различных типологий цивилизаций.
2. Условием формирования глобального проекта становится стремление цивилизации к внутренней и внешней экспансии, обусловленное соответствующим потенциалом, а также оптимальным сочетанием внутренних (единичных) и внешних (общих) стадий цивилизационной (социокультурной и технологической) и формационной эволюции.
3. Глобальный проект обладает базовыми характеристиками, которыми выступают: сферы проектной деятельности, признаки, а также стадии его эволюции.
Во-первых, конкуренция глобальных проектов осуществляется в трех основных сферах – экономической, идеологической или религиозной (включающей пассионарность как критерий устойчивости проектной идеи) и демографической. Условием победы одного глобального проекта выступает «правило 2>1», заключающееся в достижении перевеса над другим проектом как минимум в двух из трех указанных сфер. Взаимодействие трех и более глобальных проектов протекает в форме тактического маневрирования и блоковой политики; сведение ее к биполярности приводит к прямому противостоянию, оканчивающемуся проектной трансформацией победившего проекта (или проектов) и возобновлением конкуренции на новом, более высоком уровне, а также переходом проигравшего проекта в латентную форму или его окончательным завершением.
Во-вторых, основными признаками глобального проекта выступают наличие идеи (системы ценностей), преобразованной в норму – общедоступную систему смыслов, определяющую обычаи повседневности, а также системы разделения труда с входящими в нее валютной, хозяйственной и торговой системами. Модернизация нормы осуществляется в результате проектной трансформации; в ряде случаев трансформируется не только норма, но и идея, что обусловлено либо совмещением легального и тайного институционального участия, либо глубиной трансформации. Иногда имеет место совокупность указанных причин.
В-третьих, в своем развитии глобальный проект проходит три основные стадии: идеальную (кристаллизация консенсуса, основанного на проектной идее), проектную (формирование нормы, системы разделения труда, проектного центра, его элиты) и кризисную, в рамках которой происходит развязка его противостояния с конкурирующим проектом (или проектами), приводящая либо к завершению, либо к глубокой проектной трансформации.
4. Взаимодействие в ходе проектных трансформаций легального, латентного и тайного институционального участия отражает стремление проектной элиты адаптировать официально провозглашаемые позитивные ценности к конкретным интересам собственного глобального проекта. Применяемая при этом методология «двойных стандартов» позволяет элите доминирующего проекта, используя латентные и тайные институты и созданные ими механизмы внешнего влияния, оказывать корректирующее, а в некоторых случаях перепрограммирующее воздействие на идею (а следовательно норму и систему разделения труда) конкурирующего проекта.
Совмещение деятельности легальных, латентных и тайных институтов, с одной стороны, существенно повышает адаптивность и устойчивость глобального проекта, а также его эффективность в решении проектных задач; с другой стороны, оно ставит конкурирующие проекты в неравное положение, обеспечивая обладателю латентных и тайных институтов заведомые преимущества.
5. С точки зрения темы исследования, конкуренция глобальных проектов является важнейшим фактором, определяющим развитие всемирно-исторического процесса и порождающим альтернативность вариантов глобализации, институциональной формой которой является глобальное управление. В современных условиях, с одной стороны, глобализация и глобальное управление приобретают проектные признаки западной цивилизации, во многом сливаясь с западным глобализмом; с другой стороны, расширяется спектр потенциальных альтернатив, обусловленный углублением кризисного характера мирового развития.
***