Автор: Подберезкин А.И.
Противостояние/война цивилизаций и проектов Категория: Подберёзкин Алексей Иванович
Просмотров: 629
2.2. Идеология как основное средство противодействия внешнему влиянию на правящую элиту

 

Идеология, как система взглядов и средство управления, в XXI веке превращается в основное средство противодействия усилению внешнего влияния на правящую элиту страны и ЛЧЦ, прежде всего, потому, что основными задачами такого внешнего влияния являются, во-первых, деформация у правящей элиты системы ценностей и формирование ложных стереотипов национальных интересов, а, во-вторых, нарушение системы управления государственными и общественными институтами посредством их разложения и полного уничтожения. Именно это произошло в отношении СССР и его союзников: постепенная, но быстрая деформация коммунистической системы ценностей («развенчание» пороков режима, а затем и самого режима) сопровождалось разрушением институтов государства, прежде всего силовых (КГБ, МО, ВД, Генеральной прокуратуры, наконец, Советов всех уровней).
В этом внешнем влиянии и разрушении идеологии как системы взглядов ликвидируется, прежде всего, понятийное, системное мышление у общества и правящей элиты, которое заменяется набором идеологем, принадлежащих другой идеологии (в случае с СССР — либеральной), — «перестройка», «гласность», «демократизация» и т. п., которые должны быть, как правило, бессодержательны и внесистемны. Реальное содержание этих идеологем скрыто и известно только тем, кто с их помощью воздействует на общественное сознание.
Восстановление системного подхода и понятийного мышления является важнейшим шагом в формировании системы противодействия внешней идеологической агрессии. Системное и понятийное мышление исходит из того, что существуют объективные реалии, которые лежат в основе принимаемых решений, и которые оказывают свое влияние на правящую элиту. Поэтому, наверное, речь может идти не только об изучении процесса принятия решений (decision-making), чему посвящено немало работ, но, изучение которого не имеет большого смысла, а об исследовании этих объективных реалий, что возможно только в рамках системного (идеологического) мышления. Прежде всего, анализа системы ценностей и интересов, которые даже для такой сверхсубъективной категории как представления о МО, являются относительно устойчивыми, общепринятыми и объективными131. Даже сумасшедший генерал может неадекватно оценивать детали СО, но не ее целиком, а в целом исследователи справедливо полагают, что «существует ряд вопросов, которые объединяют международников в их исследовательских усилиях»132.
К сожалению, далеко не всегда правящая элита принимает своевременные и адекватные решения, отражающие реальные интересы нации и государства и соответствующие их системе ценностей. Степень этой адекватности может быть очень разной, но, наверное, она будет сильно колебаться в зависимости от профессионализма, патриотичности, креативности и других качеств правящей элиты, но прежде всего от идеологии, как системного подхода, и вытекающей из этого стратегии133.
В любом случае осознание объективных интересов (потребности) нации и общества и международных реалий проходит через «призму» осмысления правящей элитой и трансформируются в цели и задачи стратегии, с одной стороны, и распределение национальных ресурсов, с другой.
131 Подберезкин А. И., Макаров В. В. Стратегия для будущего президента России: Русский путь. — М.: РАУ-Университет, 2000. С. 312.
132 Теория международных отношений — учебник для академического бакалавриата / под ред. П. А. Цыганкова. — М.: Изд-во «Юрайт», 2015. С. 31.
133 Лебедева М.М. Мировая политика. Учебник. — 3-е изд. стер. — М.: КНОРУС, 2014. С. 71.

Рис. 2.6. Логическая схема субъективного восприятия, оценки и прогноза ВПО-СО правящей элитой и выбор ею национальной стратегии

На известном рисунке это будет выглядеть следующим образом применительно ко всему процессу анализа и оценки, и прогноза развития МО и, главное, — выбору конкретной национальной стратегии, что можно проиллюстрировать на примере Украины по состоянию на 2015 год.
Как видно из рисунка 2.6, правящая элита в лице своих конкретных представителей и групп (группа факторов «Д»): 1. Оценивает МО и учитывает это влияние международных факторов на формирование целей и задач национальной стратегии (в т. ч.), например, в военной области — оценка угроз и опасностей. Как показывает опыт развития МО последних лет, это внешнее влияние может быть, как минимум, абсолютным, сильным, существенным, слабым, незаметным, т. е. оно делится в зависимости от силы, на несколько категорий. Так, влияние западной ЛЧЦ на Украину в 2015 году можно назвать «абсолютным», а степень управляемости «максимальной». Это произошло в силу абсолютной подчиненности правящей украинской элите и ее отказу от собственной системы ценностей, когда созданные ею впопыхах идеологемы выполняют не функцию идеологии (системного взгляда на мир и управления), а функцию противопоставления России. Другими словами группа внешних факторов «В» оказывает абсолютное влияние на группу факторов «Д», формируя основные положения ее идеологии и системы управления. При этом обратное влияние (правящей украинской элиты) на формирование МО минимально.
2. Правящая элита («Д») формулирует цели и задачи («Г») с учетом оценки МО и ВПО («В») и имеющихся ресурсов («Б»), исходя из национальной системы ценностей и интересов («А»). Это абстрактное положение применительно к Украине «образца 2015 года» выглядит совершенно иначе, а именно: учитывая абсолютное влияние внешних факторов на решение правящей элиты («В» — «Д»), формулирование целей и задач (группа «Г») и распределение ресурсов (группа «Б») происходит под преимущественным влиянием этих внешних факторов, т. е. у украинской элиты нет собственной, национальной стратегии.
3. Международные реалии и национальные интересы в принципе находятся под взаимным влиянием и, в свою очередь, влияют на восприятие правящей элитой страны, однако, учитывая силу влияния внешних факторов, можно сказать, что применительно к Украине в 2015 году это внешнее влияние непосредственно оказывало воздействие на всю систему национальных ценностей и интересов, трансформируя их в нужном для западной ЛЧЦ направлении.
Таким образом, точность и адекватность оценки и прогноза правящей украинской элитой МО и ВПО зависит от многих факторов, но прежде всего, внешнего влияния на нее со стороны других участников МО.
К другим факторам относятся традиционно:
— качество и объем информации;
— научное обеспечение;
— эффективность государственного управления и др. Кроме того, на решения правящей элиты влияют также личные качества представителей правящей элиты, прежде всего:
— профессионализм;
— образование;
— нравственность (неподкупность);
— способность к стратегическому прогнозу;
— креативность.
А также влияет внутриполитическая и внутриэкономическая обстановка в обществе и государстве и множество других факторов.
Применительно к оценке качеств украинской правящей элиты 2015 года можно сказать, что они были ниже предельно допустимых, что стало предметом насмешек в самом обществе и за рубежом в 2014-2015 годах.
Таким образом, реальная объективная МО и ВПО может существенно отличаться от ее субъективного восприятия правящей элитой страны, а также конкретного состояния в определенный период времени, а принимаемые элитой решения будут в еще большей степени субъективны и зависимы от факторов, которые могут и не иметь прямого отношения к МО и ВПО, например, личной заинтересованности.
Субъективность восприятия правящей элитой МО и субъективность принимаемых ею военно-политических решений превращают правящую элиту в главный объект влияния и воздействия со стороны внешних сил в противоборстве ЛЧЦ.
Субъективность — важнейшая особенность в анализе и прогнозе СО, которая неизбежно участвует в формировании той реальности, с которой приходится иметь дело.
Другими словами субъективный фактор играет не только важную роль в анализе и прогнозе СО, но и в ее формировании. Прежде всего, за счет соответствующих субъективных сценариев развития МО, которые реализуют правящие элиты.
Если о роли субъективности в анализе МО уже говорилось, то в данном разделе необходимо сказать о субъективности как сознательно избранном методе выбора средств ведения политической — сетецентрической войны. Ее суть, в конечном счете, сводится к внешнему управлению правящей элитой страны. С этой точки зрения США, например, уже выиграли войну на Украине, правящая элита которой публично заявила о своем подчинении внешнему влиянию со стороны США. Так, в ходе войны на Украине стало общим правилом, когда некие публичные заявления, абсолютно не соответствующие реалиям, предпринимались не только в США, но и на Украине. Феномен заявлений представителей правящих кругов Украины и США («псакизмы») трудно объясним и не поддается пониманию, если не учесть, что такие заявления ценны «сами по себе». В случае с Украиной эти заявления означают простое и полное «совпадение» политики Украины с политикой США.
Другой, более масштабный пример политики сетецентрической войны по отношению к группе стран. Нередко говорят, что политике США и других стран не удалось стабилизировать внутриполитическую ситуацию в каком-то регионе или стране. В том числе утверждают, что даже успешные военные действия и применение ВТО не привели к политической победе, хотя собстенно военная победа и стала достигаться быстрее и с меньшими затратами. Между тем, если предположить, что целью политики США является не мифическая военная победа, а дестабилизация, хаос в этих странах, то в таких военных действиях появляется не только реальный политический смысл, но и признание достижения конкретного политического результата, а именно — дестабилизация политической системы и террор в отношении правящей элиты, ее замена, в конечном счете, на другую правящую элиту (или элиты), которые согласились бы на внешний контроль со стороны США. В этом смысле Ливия, Ирак, Афганистан — примеры таких политических побед США, даже если они заканчиваются войной и массовой эмиграцией в другие страны.
Сказанное выше значение внешнего влияния на правящие элиты при формировании национальной стратегии и МО, в еще большей степени характерно для формирования ВПО и СО в XXI веке, которые перестали быть исключительной компетенцией национальной политики. Так, сравнивая СО в той или иной стране в разные периоды времени, мы неизбежно по привычке оперируем такими категориями, как количество потерь в живой силе и технике, площадь оккупированной территории, численность захваченного населения и др., достаточно объективными критериями, которые традиционно используются в ходе всей истории человечества. И к которым мы исторически давно привыкли и по инерции продолжаем оценивать таким же образом, например, на Украине, где количество потерь ВиВТ и ВС со стороны Украины сравнивается с аналогичными показателями со стороны народного ополчения.
Между тем, современная ВПО и СО характеризуются сегодня преимущественно иными, прежде всего субъективными особенностями и критериями, которые имеют мало общего с традиционными. Более того, мы видим, что их роль становится даже более важной, чем объективных критериев. Так, например, война на Украине, а до этого в Ираке, Югославии и Афганистане, показала, что не так уж важны собственно прямые военные потери личного состава, вооружений и военной техники, сколько важны их субъективные оценки в СМИ, социальных сетях и официальных заявлениях. Так, огромные жертвы в Ираке (более 1 млн человек) волнуют мировую общественность меньше, чем репрессии С. Хусейна против курдов, которые унесли в тысячи раз меньше жизней иракцев.
Можно в этой связи, например, даже сказать, что власти Киева беспокоили не столько реальные потери (их до сих пор никто точно не знает), сколько комментарии о таких потерях в ведущих СМИ. Поэтому была запущена массированная политико-идеологическая компания, целью которой было сознательно и грубо исказить реальное положение дел. Если в прежних конфликтах и войнах собственные потери и потери противника искажались в неких пропорциях, то Киев в 2014-2015 годах продемонстрировал, что информацию о потерях можно просто придумывать. Так, долгое время говорилось о десятках погибших в АТО, когда уже были тысячи смертей. Реальность отрицалась грубо и сознательно, формируя искусственное восприятие ВПО и СО на Украине у мирового сообщества и внутри страны.
Другая возросшая роль субъективного фактора — идеологическая поддержка населения, — стала решающей, как показали примеры войн на Украине, в Афганистане, Югославии, Ираке и Ливии. Особенно хорошо эта возросшая роль видна на примере исламских государств и политики негосударственных акторов, прежде всего, общественных и политических организаций, которые стали реальными факторами формирования ВПО — СО, не имея нередко изначально никаких иных ресурсов, кроме идеологии. Яркий пример этому стремительный рост влияния ИГИЛ, которое за 7-9 месяцев 2014 года превратилась во влиятельную политическую и военную силу, признанную не только на Ближнем и Среднем Востоке, но и в Африке, и даже в Юго-Восточной Азии. Огромные финансовые ресурсы появились у ИГИЛ далеко не сразу, а «под идеологию».
Идеология, как субъективный фактор формирования МО, до сих пор недооценивается в России. Так, говоря о МО на Донбассе в 2014 году, важно оценивать не только физические потери и соотношения в ВС и ВиВТ, а то число сторонников, которое сегодня реально существует на Украине. В этой связи примечательно, что на выборах в октябре 2014 года на занятых Киевом территориях большинство проголосовало за «сепаратистов». Таким образом, получается, что подавляющее военно-экономическое превосходство Киева ... проиграло идеологическому превосходству сил сопротивления, которое обладало существенно меньшими материальными ресурсами.
Идеология, как средство системного противодействия внешнему влиянию, усиливает свое значение потому, что крайне субъективный характер любой стратегической обстановки (и, соответственно, еще более субъективный характер ее анализа и стратегического прогноза) вытекает естественным путем из огромного числа субъективных, переменных и частных, порой кажущихся незначительных факторов, влияющих на ее формирование134. Понимание характера этой субъективности и максимальное использование этих субъективных факторов становится решающим в современной стратегии и достижении победы, естественно отражаясь на формировании СО и влиянии на правящую элиту. Это означает, что именно в периоды резкого обострения ситуации резко усиливается не только внешнее воздействие на правящую элиту, но и особенно остро встает вопрос о противодействии такому влиянию. История знает немало примеров того, как в кризисных ситуациях отдельные личности извлекали для себя максимальную пользу и наносили максимальный ущерб противнику. Ярким примером этого является военное искусство А. Суворова, который в самых невыгодных и экстремальных ситуациях достигал 100% положительного результата.
134 Подберезкин А. И. Военные угрозы России. — М.: МГИМО-Университет, 2014.
В отличие от анализа ВПО, который во многом детерминирован политическими, экономическими и иными реалиями, СО является настолько динамичным явлением, что субъективные факторы играют гораздо более важную, нередко решающую роль. Это надо иметь в виду политикам и экспертам, анализирующим СО. Получается, что тот, кто лучше знает особенности и возможности субъективных факторов и умеет управлять ими, тот получает существенные преимущества в формировании СО и, в конечном счете, в силовой борьбе. Особенно, если речь идет о прямом влиянии на правящую элиту страны. Заметим, кстати, что именно руководство страны, ее лидеры, стали основными объектами для сетецентрической войны после окончания «холодной войны»: Чаушеску, Хоннекер, Павлов, Крючков и Янаев, Наджибулла, Каддафи и др. К сожалению, этот вывод означает, что сознательный перевод силовой борьбы в ее вооруженную фазу может дать определенные преимущества тому, кто заранее готовится к такому развитию событий. Представляется, что в современный период это в полной мере относится к США135.
Важнейшим аспектом, характеризующим СО, например, является эмоциональная степень, глубина вовлеченности нации и страны в вооруженную борьбу, что невозможно без тщательной идеологической подготовки. Это происходит потому, что даже незначительное участие страны в военных действиях, так или иначе, отражается на всех областях жизни общества и государства. «Всплеск» патриотизма или, наоборот, негативная реакция могут очень быстро либо ускорить, усилить масштаб военных действий, либо остановить их. Пример с Украиной показателен: массовое дезертирство, с одной стороны, и массовый психоз в СМИ, с другой.
135 Подберезкин А. И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. — М.: МГИМО-Университет, 2015. С. 50-61.
Как справедливо отмечают российские исследователи, «Война представляет собой одно из двух состояний общества, противоположное миру. В условиях войны общество подвергается военному насилию и само применяет его. При этом вся жизнь социума подчиняется интересам ведения вооружённой борьбы, которая ведётся в форме согласованных и систематических военных действий. Без этого войны не бывает по определению»136.
Характеристики современной МО-ВПО и СО, таким образом, значительно более субъективны по целому ряду параметров, чем в еще недавнем прошлом. И это используется в сетецентрической войне, прежде всего с точки зрения дезинформации элиты. Можно сказать, например, что в 1980-е и 1990-е годы правящая элита СССР и России сдалась под массированным информационным давлением со стороны Запада, которое сознательно искажало многие реалии, разрушая национальную систему ценностей и подрывая государственные интересы. Другое дело, что советская и российская элиты оказались не в состоянии сопротивляться этому давлению и искажению МО и ВПО в силу разного рода причин, в том числе и субъективных, но, прежде всего, из-за стойкой неспособности предложить привлекательную для большинства граждан идеологию. Отказ даже от попыток к ее формулированию означал не что иное, как фактическое согласие на внедрение чужой идеологии под видом «универсальной истины».
В полной мере эти свойства уязвимости от идеологического влияния используются и сегодня против российской элиты, восприятие которой сознательно искажается внешним воздействием и санкциями. Таким образом, затрудняется адекватность и своевременность оценки, анализа и прогноза МО у правящей российской элиты.
136 Бочарников М. В, Лемешев С. В. и др. Современные концепции войн и практика военного строительства. — М.: Экон-информ, 2013. С. 16.
Причем вполне целенаправленно и сознательно. Именно под внешним влиянием в российской экспертной среде «вдруг» появляются и активно продвигаются неадекватные концепции и оценки ВПО-СО. Не случайно, ведь, в первой редакции «Концепции национальной безопасности России» 1996 года утверждалось, что «России никто не угрожает». (Этот тезис, кстати, в той или иной форме до сих пор сохранился в разных нормативных документах).
Сознательное субъективное и ложное влияние извне на российскую правящую элиту проявляется и в том, чтобы игнорировать новые явления в формировании ВПО и СО. В том числе таких решающих и субъективных, как способы ведения сетецентрических войн против элиты и общества противника. Это неизбежно предполагает игнорирование множества неизвестных прежде переменных и новых характеристик, составляющих суть войны, что равноценно в прежние годы тому, что «не заметили» появление новых средств и способов ведения войн. Так, в условиях развития современной ВПО и даже войны значительная часть элиты и большинство нации может вообще иметь смутное представление о реальности происходящего. В 2014 году в России, (вплоть до конца 2014 года) не осознавались реалии войны на Украине, а еще в конце 2013 года ведущие политики и эксперты «прогнозировали», что в 2014 году МО, ВПО и СО останутся прежними, «благоприятными» для России. Более того, некоторые эксперты даже писали об «исключительно благоприятных» внешних условиях существования России.
Массовая дезинформация, искажение действительности, сознательно создаваемые извне в элите и обществе, формируют иллюзию, которая воспринимается большинством как реальность. На Украине, например, никто не верил долгое время в использование тяжелого вооружения и даже баллистических ракет против гражданского населения, а в России — что Запад поспешит отказаться от экономических санкций. Обострение ВПО и СО в 2014-2015 годах, имеющее стратегический и долгосрочный характер, воспринималось в России и в мире как «частное» мнение некоторых представителей российской элиты. Война, в которой фактически уже участвовала Россия, настойчиво не признавалась войной, а враждебная политика — «не всегда адекватными действиями партнеров».
В истории самое масштабное создание иллюзии неадекватной ВПО и СО происходило в процессе развала ОВД и СССР. Геополитическая реальность в виде ОВД (и его экономической основы СЭВ) Советским Союзом была практически заменена (лучше сказать подменена) на новую, искусственную, нереальную. Причем, как у ловкого фокусника эту подмену обнаружили не сразу, а только «вдруг» когда границы НАТО приблизились к Белоруссии. Тем более не сразу ее осознали. Потребовалось много лет для того, чтобы эти реальности (и то постепенно) осознали политические элиты бывших социалистических стран, которые стали объектом управления (манипуляции). К тому времени маскировочные символы «демократии», «равенства», «общечеловеческих ценностей», «гуманизма» и т. п. уже не требовались и от них спокойно избавились. Процесс сценарного программирования, составляющий суть сетецентрической войны, против ОВД и СЭВ, в основном завершился к началу 90-х годов XX века.
В итоге была достигнута главная политическая и геополитическая цель (равноценная победе в масштабной, даже глобальной войне) — противник был дезориентирован, дезинтегрирован и принял навязанные ему условия поведения («нормы международных правил»). Новая ВПО полностью соответствовала этим результатам политической победы. Как отмечали позже американские эксперты, — «Утрата государств-союзников, вывод войск, дислоцированных на их территории, распад социалистического содружества и затем Советского Союза привели к тому, что Россия оказалась на периферии не только европейской, но и в целом мировой политики во всех ее проявлениях. Данное положение значительно усугубляется тем, что в результате произошедшей трансформации Россия лишилась на Западе огромного предполья, глубиной свыше 1000 км. На этой территории были расположены ее наиболее боеспособные группировки Сухопутных войск, системы противовоздушного и противоракетного прикрытия и важные базы Военно-Морского флота. Оказались нарушены создаваемые десятилетиями достаточно эффективные глобальные системы связи, боевого управления, разведки, обеспечения жизнедеятельности войск. На территории России фактически остались лишь наименее боеспособные войска второго стратегического эшелона»137.
Такой итог дезинформации и дезориентации правящей элиты СССР и союзников привел к формированию в мире новой МО, когда США и западная ЛЧЦ в целом получили фактически полный контроль над мировыми процессами и созданными ими финансово-экономическими и военно-политическими системами. Признавая этот факт, мы, однако, нередко не хотим признать то, что эта новая МО («однополярный мир») опирается на навязываемое человечеству и другим ЛЧЦ «идеологическое лидерство» и систему ценностей США, а также сформированных ими международных норм и институтов, т. е. идеологию.
Существование этой доминирующей идеологии не позволяет создать в принципе эффективную систему противодействия внешнему влиянию потому, что оно сознательно дезориентирует и дезинформирует правящие элиты других ЛЧЦ и стран.
137 Strategic Assessment 1997. Flashpoints and Force Structure. Wash., NDLJ, 1997.
Безусловной заслугой западных авторов сетецентрической войны является также то, что большинство элиты и общества в Восточной Европе, СССР и России так и не поняло масштабы произошедшего, а значительная часть не понимает этого и сегодня. Не считая сознательных политико-идеологических предателей, это большинство правящей элиты оказалось неадекватным воспринимать реалии МО, ВПО и СО. Между тем в результате развала ОВД и распада СССР вокруг России сложилась военно-политическая обстановка, которая с определенной долей условности может быть сравнима с обстановкой 1937-1940 годов, когда Советский Союз оказался в так называемом «кольце недружественного окружения». И если в предвоенные годы нашими противниками был создан кордон преимущественно по идеологическим основаниям, то в настоящее время — по геополитическим основаниям, в рамках реализации концепции «геополитического гетто»138.
Существование этого «геополитического гетто» обеспечивается монопольным идеологическим внешним влиянием на правящие элиты других стран, которые не способны противопоставить ему сколько-нибудь национально-ориентированную стратегию.
В современном мире суверенитет сохраняют лишь те государства и ЛЧЦ, которые могут обеспечить сохранение национальной идентичности и противодействие внешнему идеологическому воздействию. Это относится в первую очередь к тем странам, у которых есть традиционная система ценностей — КНР, Индия, исламские государства, либо своя новая идеология — Куба, КНДР, Вьетнам. Другие страны, пытающиеся сохранить суверенитет и идентичность, будут вынуждены, либо идти тем же путем, либо интегрироваться в чужие политико-идеологические модели развития.
138 Strategic Assessment 1997. Flashpoints and Force Structure. Wash., NDLJ, 1997.