Автор: Подберезкин А.И.
Противостояние/война цивилизаций и проектов Категория: Подберёзкин Алексей Иванович
Просмотров: 629
2.3. Способность российской правящей элиты адекватно формулировать цели и задачи


Россия могла на протяжении столетий довольно успешно сохранять способность противодействовать внешнему влиянию на позиции правящей элиты, что позволило сохранить ей идентичность и суверенитет. Но это было далеко не всегда. Эта способность, как и способность к адекватному и точному анализу реальной действительности, а тем более прогнозу МО, — крайне редкое качество, которое появляется у представителя элиты в результате развития нравственных качеств, профессиональной и длительной работы, а также целому набору личных качеств, включая такое редкое, как способность к аналитической работе. Особенно научной работе, формирующей понятийное сознание. Это, неизбежно, ведет к тому, что в своей массе правящая элита должна либо опираться на достаточно простые идеологемы типа «Коммунизм — светлое будущее всего человечества», либо доверять анализ, оценку и прогноз тем своим представителям, которые отвечают за это направление и являются частью политико-идеологической системы общества и государства, т. е. подчиняться некой иерархии и дисциплине.
Обращаясь к известной схеме политического процесса (рис. 2.7), можно сказать, что конечный результат — точно сформулированные цели и конкретные задачи — зависят во многом не только от объективных групп факторов (группа «А» — национальные потребности и группа «Б» — национальные ресурсы), но и от влияния, которое оказывается на правящую элиту как прямо, непосредственно (вектор «В» — «Д»), так и косвенно — через учет влияния международных факторов на формирование политических целей и задач (вектор «В» — «Г») в понимании правящей элиты страны. Это эксплицитное и имплицитное влияние — норма.

Рис. 2.7. Логическая схема субъективного восприятия, оценки и прогноза ВПО-СО правящей элитой и выбор ею национальной стратегии

Если первое, прямое влияние достаточно известно (хотя и не всегда признается) то второе, как правило, относится к способности того или иного представителя правящей элиты к научному, понятийному и системному мышлению. В качестве примера первого влияния можно привести дипломатическое давление США на Болгарию с целью не допустить пролет российских гуманитарных грузов в Сирию через воздушное пространство этой страны. Пример второго влияния — позиция России по ВТС с Сирией, когда, поддерживая Б. Асада, мы отказались от поставок систем ПВО «С-300», но продолжили поставки системы «Панцирь-С1», обладающие меньшими возможностями по дальности, высоте поражения и характеру поражаемой цели.
Очевидно, что знание и учет второй группы факторов, и умение им противодействовать во многом зависит от профессионализма того или иного представителя правящей элиты.
Сказанное предполагает, что значительная часть правящей элиты, не будучи профессионально подготовленной, должна делегировать свое право и доверие профессионалам, а те — политическому руководству, которое должно быть, как минимум, не менее профессионально. Получается «пирамида», во главе которой находится очень узкий круг людей, фактически обладающий абсолютным правом выносить свой окончательный вердикт относительно состояния МО-ВПО и прогноза их развития.
Нередко, как показывает практика, эти люди оказываются неподготовленными и, как показывает пример с М. Горбачевым — Э. Шеварднадзе — А. Яковлевым, могут радикально ошибаться даже вопреки воле экспертов.
В этой связи, возникает вопрос о том, какой видят на Западе международную обстановку, военно-политическую обстановку и военно-стратегическую обстановку в будущем в действительности, и какой хотят, чтобы ее видели в России, прежде всего, конечно, в правящей элите страны? Очевидно, что такая разница не просто существует, но и является современной реальностью, объясняющей не только бесконечные противоречия в СМИ, но и в политике Запада.
Эта разница происходит из переоценки роли России в мировой политике, к которой сегодня, как считают на Западе, можно относиться достаточно безответственно. Приходится признать, что к началу XXI века в США пришли к выводу, что Россия перестала быть для них серьезным потенциальным стратегическим партнером (или противником), превратившись в лучшем случае в региональную державу, а потому, в глобальной сетецентрической войне США за сохранение мирового лидерства ей и отводится соответствующая роль. Одним из следствий такой переоценки стал отказ от массированной и глобальной дезинформации политической элиты России, которая потеряла свою практическую значимость, а, значит, особую секретность и масштабность.
Вот почему в отношении российской элиты с конца 1990-х годов стали звучать не только трезвые, но и даже пренебрежительные оценки, лишенные, в том числе, необходимости массированной дезинформации. Такой потребности к началу XXI века уже просто не было.
Именно поэтому оценки США в отношении России и ВПО-СО в начале XXI века стали более откровенными и даже циничными. Так, главной политической целью США в отношении России в будущем объявлялось постепенное уменьшение влияния России и последующий развал страны, и раздел ее ресурсов, а в качестве программы — минимум на ближнесрочную перспективу — недопущение евразийской интеграции. Новая ВПО и ее функциональное предназначение, согласно документам планирования Пентагона и Госдепартамента США, заключается в недопущении появления на постсоветском пространстве государства, аналогичного СССР в послевоенные годы139. Это и есть «программа минимум» США по отношению к России на среднесрочную перспективу.
Естественно, что «программа-максимум» — развал страны, — пока официально не декларируется, хотя психологическая подготовка российской элиты к такому заявлению уже начата. Не случайно, звучат «частные» и «личные» мнения о необходимости раздела природных ресурсов России. Можно с высокой степенью уверенности предположить, что долгосрочная стратегия западной ЛЧЦ в отношении России заключается в ее разделе на «европейскую» (до Урала) и «азиатскую» (восточнее Уральской гряды) части, где сосредоточены основные природные ресурсы, на «оси» Урал — северный Казахстан.
139 См.: Доклад министра обороны Президенту и Конгрессу США за 2001 год. — М. : МО РФ, 2002.
В этом контексте очень понятной, например, становится политика США в отношении ИГИЛ, который может сыграть роль военной организации для суннитов (более 1 млрд человек), которые могут взять под контроль Среднюю Азию, Казахстан, Южный Урал и Поволжье.
В этой связи важно попытаться оценить адекватность правящей на Западе элиты и принимаемых ею решений. На этот счет существует немало точек зрения, представляющих собой широкий «разброс» оценок — от крайне негативных, даже уничтожающих, до восторженных. В частности, по стратегии Запада по отношению к региональным конфликтам в Африке и на Большом Ближнем Востоке, России и войне на Украине. Так, исследователь из МГИМО А. Сушенцов неоднократно писал, например, о неспособности правящей элиты США адекватно оценить региональные кризисы. Нередко СМИ, критикующие по разным поводам руководство США и других западных стран, также пытаются объяснить региональные войны «провалом» стратегии США и НАТО.
На наш взгляд, это не соответствует действительности. Наш собственный опыт и информация свидетельствуют о другом, а именно: в таких странах, как США, Великобритания, Израиль у власти находится прекрасно подготовленная профессионально, преданная национальным интересам и очень опытная элита. Кроме того, в отличие, например, от России, у этой элиты существует ясно разработанная идеология и конкретизирующая ее стратегия. Если говорить, например, о России, то у этой элиты существует ясно разработанная стратегия по отношению к нашей стране. Если говорить, например, о блоке вопросов, связанных с Россией и Украиной, то эта стратегия — последовательная, тщательно оформленная, обязательная к исполнению для всех органов власти (независимо от того, какая партия находится в Белом доме или конгрессе) — имеет еще и долгосрочный антироссийский характер, который отчетливо просматривается в последние 25-30 лет.
Наконец, правящие элиты западных государств во многом оказались «защищены от дураков» и случайных людей типа М. Горбачева, Б. Ельцина и др., оказавшихся у власти, тщательно продуманной и реализуемой стратегией кадрового отбора и роста правящей элиты. Она хорошо видна, например, на кадровом составе нескольких администраций воспитанном еще Г. Киссинджером и его учениками.


Таким образом (с точки зрения способности правящей элиты), существующая и складывающаяся для Российской Федерации в будущем стратегическая обстановка, крайне неблагоприятно влияет на обеспечение международной и военной безопасности140. Прежде всего, потому, что растущие в своей сложности политические проблемы, стоящие перед Россией, вынужденно решаются постоянно ухудшающейся правящей элитой, не способной, в частности, ясно формулировать цели. Неизбежно прогнозируется дальнейшее продвижение идей дезинтеграции, но теперь уже России и ее геополитического пространства, что постепенно внедряется со стороны Запада в сознание либеральной части правящей элиты России.
В этих условиях долгосрочный прогноз возможных реальных сценариев развития стратегической и международной обстановки, и их виртуальных клонов — исключительно важное исследование, имеющее трудно переоцениваемое значение для безопасности государств и наций. Но не менее важно и то, как этот анализ будет восприниматься элитой. От того, как точен будет этот прогноз и насколько адекватно он будет восприниматься, зависит, в конечном счете, само будущее государства и нации, а в условиях XXI века, — всей локальной российской цивилизации.
И адекватность восприятия реалий — обязательное условие: мы нередко встречали в истории самый замечательный анализ, а иногда и самый точный прогноз, но крайне редко сталкивались с адекватностью их восприятия правящей элитой, предусмотрительностью и способностью понять их последствия. До сего дня, например, идут споры относительно того, могло ли царское правительство избежать вступления России в Первую мировую войну, не только остановившую быстрый социально-экономический, научный и культурный прогресс России, но и приведшую ее к катастрофе, хотя для экспертов и была очевидна катастрофичность этого решения.
140 Бочарников М. В., Лемешев С. В. и др. Современные концепции войн и практика военного строительства. — М.: Экон-информ, 2013. С. 29.
Иногда удивляешься, насколько эксперты могут точно предсказать (или спрогнозировать?) необходимость для правительства какого-то конкретного действия. И насколько субъективная реакция правящей элиты неадекватна к восприятию этих рекомендаций. Так, в 2014 году стало совсем, уж, окончательно очевидно, что важнейшим приоритетом российской национальной стратегии в условиях санкций должно быть опережающее развитие науки, наукоемких технологий и образования, а по большому счету — проведена национальная мобилизация, в том числе и с точки зрения обеспечения военной безопасности.
Писалось и говорилось об этом не раз и до 2014 года. В том числе и одним из авторов этих строк (А. И. Подберезкиным), которому удалось подготовить для первого послания Президента РФ две отдельные главы, посвященные приоритету развития науки и образования (еще в первом послании Президента ФС в 1994 году), а позже сделать серию публикаций на эту тему141. К сожалению, реакция правящей элиты была минимальна (точнее отсутствовала вообще) и абсолютно неадекватна реалиям не только в 1994 году, но и через 20 лет. Странно, но периодически начинались разговоры о приоритетах науки и образования, в т. ч. в очередной раз и в 2014-2015 годы, но, как правило, делалось все наоборот. России так и не удалось сконцентрироваться.
100 лет назад В. И. Вернадский писал примерно в такой же сложной ситуации, в какой сегодня оказалась Россия, что «После войны 1914-1915 гг. мы должны привести в известность и в учет естественные производительные силы нашей страны, т. е. первым делом должны найти средства для широкой организации научных исследований нашей природы и для создания сети хорошо обставленных исследовательских лабораторий, музеев и институтов, которые дадут опору росту нашей творческой силы... Это не менее необходимо, чем улучшение условий нашей гражданской и политической жизни.»142.
141 Подберезкин А. И. Национальный человеческий капитал. Т. — М.: МГИМО-Университет, 2011-2013.
142 Вернадский В. И. Война и прогресс науки http://softporain013.pp.ru/? page=lending&type&=book&size=1&ext=pdf&ma63-76-v-i-vernadskij-vojna-progress-nauki-pdf.pdf. С. 76.
Этот приоритет, на котором настаивал великий ученый, в 2015 году стал крайне актуальным, даже уже неотложным, но встречных действий пока что не наблюдается.
Как известно, реакция правящей элиты, как правило, очень редко бывает адекватной объективным потребностям нации и общества, что неизбежно наводит на мысль, что субъективные факторы в политике, оценке ВПО и СО, играют решающее значение в их формировании. К сожалению, этот мудрый совет В. И. Вернадского так и не был воспринят. Россия оказалась сначала втянутой в Мировую, а затем и гражданскую войну, которые отбросили ее в развитии на десятилетия назад. Примечательно, что возвращение к идее национальной мобилизации и необходимости опережающих темпов социально-экономического и научно-технического развития произошло в 30-е годы XX века во многом благодаря субъективной оценке того же И. Сталина и части его окружения. Подтолкнула их к этому именно существовавшая тогда стратегическая обстановка вокруг СССР. Эта оценка правящей элиты СССР потребовала рывка в технологическом и экономическом развитии, который, в конечном счете, и создал основу для будущей безопасности СССР.
Примечательно и то, что противники И. Сталина — как «справа», так и «слева» — не считали СО угрожающей, а меры, требуемые для обеспечения безопасности в области науки и экономики, — чрезвычайными. Споры о необходимости коллективизации и индустриализации, таким образом, вытекали из разных субъективных оценок СО. Примечательно и то, что оценка различными частями правящей элиты России СО во втором десятилетии XXI века также существенно отличается, что проявляется порой в совершенно различных политических решениях. Особенность таких оценок в том, что ни одна из этих оценок СО не является консолидированным мнением элиты, требующим быстрой мобилизации национальных ресурсов, прежде всего интеллектуальных и идеологических.
Исходя из таких различий в оценках СО, можно выделить, как минимум, три главных подхода, отличающихся как по существу оценки, так и по репрезентативности элиты.
Первый, западнический, либеральный подход, в соответствии с которым СО по-прежнему не является угрожающей для России, а ее смягчение является целиком следствием изменения курса России и лично В. Путина. Можно оценить долю приверженцев этого подхода в элите и обществе в 20-25%, учитывая в т. ч. их личные и корпоративные интересы.
Второй, государственнический подход, предполагает, что СО временно обостряется, но явной военной угрозы России нет и в ближайшие годы не будет. В силу самого разного рода причин — от всемогущества СЯС до готовности Запада к компромиссу. Этот подход предполагает постепенное естественное «смягчение» противоречий и обострения СО. Сторонниками этого подхода является большинство правящей элиты (не менее 50%) и общества.
Наконец, третий подход в оценке СО, которого придерживается меньшинство правящей элиты и общества (5% и 15% соответственно). Эта оценка говорит в пользу стремительного нарастания внешней и военной угрозы, более того, признания того, что фактически такая война против России уже начата143.
143 Подберезкин А. И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. — М.: МГИМО-Университет, 2015.
Понятно, что разница в оценках и прогнозе развития МО, ВПО и СО различными частями правящей элиты существует всегда. Можно привести в этой связи и аналогию с субъективными оценками СО в Советской правящей элите в 1980-е годы, которая определенно разделилась на два лагеря. В первом лагере остались те, кого позже будут называть «консерваторами» и «ортодоксами», кто внешне придерживался строгих марксистских догм, но в действительности справедливо полагал, что против «социализма» (стран-участниц ОВД) проводится прежняя политика «холодной войны» на уничтожение.
Вместе с тем в правящей элите СССР вырастала и команда «реформаторов», которая совершенно по-иному — наивно, преступно, глупо и т. д. — оценивала СО в начале 1980-х годов. Эта команда использовала для обоснования своих оценок СО разные идеи, концепции и идеологемы — от концепции «общечеловеческих» ценностей и глобальных проблем до идей политической и экономической конвергенции.
Современный опыт России показывает, что проблема не в том, что даже на уровне анализа современной ВПО и СО в правящей элите встречаются не просто различные, но и прямо противоположные оценки, которые в будущем еще более будут различаться. Проблема в необходимости выработки единой стратегии поведения в той или иной СО, масштабах ответных мер, т. е. в реалистичном и эффективном стратегическом планировании. Как показывает опыт СССР и России, вытекающие из таких неверных оценок, решения, носят и, неизбежно, будут носить катастрофический характер. Субъективизм в оценке СО наверное неизбежен, но он имеет катастрофические последствия, если становится неадекватной государственной политикой, а именно этого исхода мы еще только учимся избегать. Если на Западе выработан механизм адаптации к наиболее реалистической стратегии (даже в случае частных ошибок, как это было в 30-е годы XX века с политикой Н. Чемберлена), то в России побеждает, как правило, неверная, непрофессиональная точка зрения в последнее столетие. Этот феномен можно отнести только за счет внешнего вмешательства и даже политического давления, когда правящая элита оказалась фактически управляемой извне.
Таким образом, у задачи точного анализа и прогноза современной СО есть одно непреодолимое препятствие: наличие внешнего вмешательства множества субъективных факторов и переменных величин, которые также субъективно (сознательно и подсознательно) трактуются разными частями элиты по-разному. Это превращает прогноз развития сценариев международной и стратегической обстановки, и возможного характера будущих войн и военных конфликтов объективно в наиболее трудный предмет из всех возможных областей долгосрочного прогнозирования и стратегического планирования.