Современная международная обстановка: цивилизации, идеологии, элиты

Автор: Подберезкин А.И.

Противостояние/война цивилизаций и проектов Категория: Подберёзкин Алексей Иванович

Страница 23 из 39

2.8. Либеральная российская элита и развитие стратегической обстановки

Западническая, либеральная элита России продолжает оказывать влияние на все стороны процесса подготовки и принятия политических решений в интересах западной ЛЧЦ и в противовес интересам и ценностям российской ЛЧЦ. Это особенно опасно в условиях фактически начатой войны между этими двумя ЛЧЦ.

Рис. 2.16. Место факторов внешнего влияния в абстрактной модели политического процесса

На известном рисунке (рис. 2.16), отображающем модель политического процесса, это достаточно наглядно видно и проявляется в следующем:
— российская, либеральная элита непосредственно влияет на формулирование политических и иных целей и задач (группа факторов «В»), пытаясь их трансформировать в интересах либеральной и западнической части общества, что, как правило, в XXI веке противоречит интересам России и российской ЛЧЦ. Это, в частности, проявляется во внешней политике в односторонней ориентации на США и Западную Европу, соответствующие компромиссы и уступки, которые со времен М. Горбачева стали нормой для советской и российской внешней политики;
— российская либерально-западническая элита влияла на формирование МО (группа факторов «Б») нередко таким образом, как это было выгодно западной ЛЧЦ. Примеров — огромное множество от фактического соучастия в блокаде Кубы, до пособничества в агрессии против Югославии, Ирака и т. д.;
— российская, западно-либеральная элита, безусловно, негативно влияла на распределение национальных ресурсов, сформировав сырьевую, экспортно-ориенти-рованную, экономику, проводя политику деиндустриализации и передав собственность в руки случайных и безответственных лиц184.

184 См. подробнее: Мунтян М. А., Подберезкин А. И. и др. Приватизация и приватизаторы. — М.: Евразия+, 2005.
185 Подберезкин А. И. Вероятный сценарий развития международной обстановки после 2021 года. — М.: МГИМО-Университет, 2015. С. 27-54.
Иными словами, российская, либеральная элита негативно влияла и продолжает влиять на все этапы формирования МО — от отношений между ЛЧЦ, до МО, ВПО и СО185. Причем особенностью XXI века является то, что политическая идеология начинает непосредственно влиять на формирование СО, войн и военных конфликтов, что в предыдущей истории человечества встречалось редко. Более этого, именно либеральная идеология и ее носители становятся в XXI веке активными проводниками политики силы вообще и военной силы в частности. Если прежде это влияние снижалось по мере «опускания» на более низкие этажи развития общественных отношений (и, например, практически не ощущалось влияние той или иной идеологии, на формирование СО), то сегодня, в XXI веке, к «вертикальному» воздействию добавилось и «горизонтальное», непосредственное воздействие.

Рис. 2.17.

Как видно из этого рисунка, прежнее, слабое (или относительно слабое) влияние идеологии на формирование СО и ВПО в XXI веке переросло в сильное, даже «очень сильное» влияние.
В этой связи целесообразно напомнить о том, что понимается под этим термином — «стратегическая обстановка» — и как он трактуется в настоящей работе, ибо именно это понятие, наравне с международной обстановкой и военно-политической, является ключевым.
Это понимание, надо подчеркнуть, отчасти отличается от традиционного определения СО, сложившегося в послевоенные десятилетия, характеризующего, как правило, какой-то конкретный период войны или военного конфликта в неких конкретных военно-политических и прочих условиях. В том числе и по причине усиления непосредственного влияния на него невоенных, и таких несиловых факторов, как идеология, превратившихся в XXI веке уже в силовые и даже военные факторы влияния. Иначе говоря, идеология в XXI веке превратилась в оружие, участвующее в формировании как ВПО, так и СО.
Будет ли это оружие использоваться, и как оно будет использоваться — компетенция правящей элиты. Война на Украине является очень ярким и конкретным примером того, как либеральная идеология превратилась в оружие, пройдя за короткий период всего несколько этапов в своем развитии от:
— Украина — Европа;
— Украина — не Россия;
— Украина — настоящая Русь;
— Россия — азиатская страна;
— граждане России — «азиаты», «ватники»;
— граждане России — «колорады», «нелюдь»;
— граждане России — враги, подлежащие уничтожению. Известно, что идеологическая подготовка, как часть боевой подготовки ВС страны, радикально влияет на СО. И на Украине, где порядка 50% граждан восприняли антирусскую риторику, идеология превратилась в фактор боеспособности ВСУ и формирования СО.
В этой связи, полагаем, что в XXI веке под «стратегической обстановкой» понимается не только традиционно понимаемый вид конкретной военно-политической обстановки, представляющий собой еще более конкретное состояние противоборствующих сторон в определенный (и, опять же, конкретной) период времени в ходе такого же конкретного военного конфликта186, но и такой вид международной и военно-политической обстановки, когда основные их характеристики определяются силовой и вооруженной борьбой (в, том числе, в условиях мирного времени).

186 См., например: Подберезкин А.И., Султанов Р.Ш, Харкевич М. В. Военно-политические аспекты прогнозирования мирового развития: аналитич. доклад [и др.] М. : МГИМО-Университет, 2014. С. 13.
Другими словами «формула» последовательного развития и взаимосвязи МО-ВПО-СО, существовавшая вплоть до начала XXI века меняется: возникает прямая взаимосвязь между международной обстановкой и конкретной войной или военным конфликтом, когда СО становится изначально составной и неизбежной частью всей МО, а военная сила стала прямо влиять на политику. Теоретически подобная взаимосвязь и непосредственное влияние возникло с появлением ядерного оружия и возможности непосредственно решать стратегические и политические задачи. Косвенно эта возможность реализовалась только в период «Суэцкого кризиса» 1956 года, когда СССР «пригрозил» Англии и Франции применением ЯО. Но практическое значение эта взаимосвязь имела только в качестве политики «ядерного сдерживания», т. е. угрозы возможного применения ЯО. В XXI веке ситуация изменилась: Такое изменение роли СО и войны произошло в результате политики стран-лидеров либерализма, создавших к началу XXI века абсолютно несправедливую систему перераспределения ресурсов и национальных богатств. Стремление либеральных государств сохранить контроль над этой системой сталкивается с естественным стремлением других ЛЧЦ и государств добиться равноправия, т. е. справедливо перераспределить сферы и масштабы влияния, что неизбежно приводило к войнам в человеческой истории, в т. ч. к мировым войнам в XX веке и неизбежно приведет к мировой войне западной ЛЧЦ в XXI веке с другими ЛЧЦ.
Военно-политическая система, которая была создана западной ЛЧЦ на принципах либерализма и глобализма, будет неизбежно стремиться сохранить существующий «мировой порядок» и формальные нормы международного права и его институты, охраняющие этот порядок, либо даже «улучшить» его в свою пользу. Например, реформируя ООН, ОБСЕ или вводя новые требования в отношении «прав человека» и т. д. Поэтому силовое перераспределение контроля неизбежно, но если либерально-западная ЛЧЦ, обладающая военным превосходством, будет пытаться сохранить этот контроль с помощью вооруженного насилия, то неизбежно и сопротивление других ЛЧЦ, в т. ч. вооруженное, которое будет нарастать по мере усиления этих государств и коалиций.
В качестве еще одного примера для иллюстрации такого силового противоборства ЛЧЦ можно привести ситуацию на Украине в 2014-2015 годы. Традиционно отношения между РФ и Украиной в эти годы можно охарактеризовать как напряженные, а ВПО как «стабильно-враждебную». Одновременно и повсеместно существовали и все признаки характерные для относительно мирного развития МО, — экспорт российского угля, газа, торговля, движение граждан через границы, транзит пассажиров и грузов. В то же время существовали параллельно и все признаки для определения военной характеристики развития МО: участие добровольцев в вооруженной борьбе, враждебные действия украинского правительства и информационно-пропагандистская война.
Это «враждебно-стабильное» состояние ВПО по целому ряду своих параметров характеризовалось одновременно всеми признаками ведения вооруженной борьбы, т. е. в полной мере относилось к характеристике СО187. Причем именно западная ЛЧЦ, а не группа европейских стран, выступили на стороне украинских властей по одной — единственной глобальной причине: правящая украинская элита, захватившая власть в стране, выступила на стороне западной ЛЧЦ против российской ЛЧЦ, которая попыталась публично поставить под сомнение право Запада контролировать ситуацию в мире и конкретно в этом регионе.

187 Подберезкин А. И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. — М.: МГИМО-Университет, 2015.
Украина в этом случае — не единственный пример новой взаимосвязи МО и СО. В той или иной форме к этому феномену можно отнести и сложившуюся МО в начале второго десятилетия XXI века в Ираке, Сирии, Йемене, а также вокруг целого ряда других формально невоюющих государств, которая изначально и сознательно создавалась западной ЛЧЦ с учетом и неизбежным впоследствии ее развитием, и превращением в СО в этих странах и регионах. Эта практика не была случайной. Отчетливо просматриваются такие тенденции, как:
— превращение специальных сил Армии США в диверсионные образы;
— «военизация» ЦРУ;
— легализация ЧВК и т. д.
Аналогичную ситуацию в настоящее время мы можем наблюдать и в отношении России, когда МО в Европе сознательно и искусственно развивается в соответствии с задачами будущей СО, т. е. военными задачами. Примеров множество, но самое интересное то, что такая практика становится формальной нормой в Уставах ВС. Это и предварительное складирование военной техники и вооружений в Польше и Прибалтике, и маневры, и увеличение мобильных сил, и создание военной инфраструктуры, и усиление враждебности во всех областях взаимоотношений с Россией — от спорта и туризма до торговли. Враждебность — как отношение — закладывается в качестве политического условия формирования МО, а не только СО.
Сказанное означает, что война и военные конфликты между ЛЧЦ уже стали неизбежными атрибутами, правилами, по которым формируется и развивается МО в регионах и во всем мире. И не только потому, что ежегодно происходят десятки войн и конфликтов, а потому, что война изначально становится частью внешней политики: формирование той или иной СО сознательно и органично входит в формирование сценария МО, — т. е. СО с самого начала планируется как часть МО и с участием военных специалистов. После взрывов в Нью-Йорке в 2001 году, как известно, в Стратегии национальной безопасности США утвердилось положение о возможности «превентивного» удара по противнику, которое стало впоследствии частью не только внешней, но и всей военной политики и политической практикой западной ЛЧЦ.
Конкретной формой такого изначально органичного участия СО в формировании МО становится сетецентричес-кая и системная война, в которой задействованы все институты и средства не только государства, но и мобилизованные им негосударственные институты и организации. Прежде всего, зарубежные, а также такие, которые прямо не ассоциируются с государством. В некоторой литературе эту форму называют также «гибридной» войной, хотя, в конечном счете, эта война все равно остается войной188. В частности в новой редакции Национальной военной стратегии США прямо говорится о том что «вероятность военного столкновения США с великими державами растет», а характер этого столкновения будет носить характер гибридной войны189. Что хорошо видно из приводимой в Национальной военной стратегии США иллюстрации:

Рис. 2.18. Континуум конфликта

188 Подберезкин А. И. Долгосрочное прогнозирование развития международной обстановки: аналитич. доклад. — М.: МГИМО-Университет, 2014.

189 The National Military Strategy of the United States of America. 2015. June. P. 4.

Как видно из рисунка официальной американской Стратегии, поле «гибридного конфликта» занимает место между межгосударственными и негосударственными участниками, что изначально стирает границу между военными средствами, силовыми средствами политики и просто средствами влияния. Развитие «либеральной парадигмы» в конкретной СО и войне приводит, таким образом, не только к неизбежности столкновения, но и заведомой неопределенности в выборе средства и способов силовых и военных действий. Ясно, как минимум, одно: либеральная парадигма в своем развитии в военной области породила принципиально новое и более опасное явление «гибридной» войны, стирающей все грани между средствами, способами, жертвами. Так, соотношение между погибшими гражданскими лицами и военными, несмотря на появление ВТО, стремительно меняется в пользу гражданских лиц не только в Пакистане и Афганистане, но и на Украине. Это означает, что будущие конфликты и войны будут гораздо более циничными и жестокими, чем предыдущие. «Немыслимая» война в Европе во второй половине
XX века, стала вполне реальной в Югославии и на Украине. Подобное изменение роли идеологии, правящей элиты
и инструментов политики в XXXI веке совершенно по-новому ставит принципиально новые вопросы о:
— роли идеологии и пропаганды как инструментов политики и войны;
— роли либеральной идеологии в западнической трактовке как инструмента деформации российского общества;
— роли либеральной идеологии как инструмента, угрожающего суверенитету государства.
Очевидно, также, что наше военное искусство, опирающееся на традиционный опыт, к такой войне не готово, как не готова и военная организация, и ресурсы, и военная доктрина, и ОПК.
Эти качественные перемены в характере развития влияния либеральной идеологии и ее носителей на МО позволяют говорить о фактически начале во втором десятилетии XXI века формирования в мире такой стратегической обстановки, в которой отчетливо проявляется не только силовое, но и вооруженное противостояние западной ЛЧЦ, характерное для крупномасштабной войны, в котором важнейшая роль принадлежит либеральной идеологии и ее представителям. В отличие от «холодной войны», у этой СО отсутствует масса сдерживающих факторов, увеличивающих политические риски. Либерализм стал агрессивен и опасен в качестве политического инструмента, а его представители — в качестве носителей этой идеологии. Относительное равновесие политических, экономических и финансовых сил, неизбежно приведет к военным попыткам его «исправить», когда стратегическое равновесие уже не сможет, как прежде гарантировать равновесия военного. Новые средства и способы ведения войны фактически девальвировали сдерживающий фактор СЯС, за которыми остался «последний аргумент» в политическом споре, но которые уже не предполагают политических полутонов и «серых зон». Но не только девальвируются СЯС. Отсутствует уже само точное понятие «война», которое вполне может быть заменено «миром», при котором, как на Украине, продолжают гибнуть десятки тысяч людей190.
Ситуация и МО в мире обострила отношение к либеральной элите. В 2015 году противостояние России и Запада достигло критического уровня, когда политическое руководство России должно было делать принципиальный выбор либо в пользу сохранения остатков национального суверенитета, либо полного отказа от него в пользу признания приоритетов Запада, т. е. фактического признания политического поражения и полной зависимости. Примечательно, что часть правящей элиты в России, открыто, готова была это сделать, т. е. совершать предательство, а другая часть — пока что камуфлирует эту готовность. И первое, и второе — крайне опасно для России. Как показывает российская история, либералы часто предавали собственное государство и народ, даже не считая это предательством, в интересах других держав. Эти интересы очевидны. Этот выбор В. Путин обрисовал в своем послании ФС РФ в виде образа «Мишки в тайге, у которого хотят вырвать когти».
190 Подберезкин А. И. Вероятный сценарий развития международной обстановки после 2021 года. — М.: МГИМО-Университет, 2015. С. 27-33.
Переговоры в Минске между Россией и ЕС по поводу Украины в этой связи означали, что политико-дипломатические средства искусственно сохраняются в этом противостоянии, даже при понимании того, что они неэффективны. Война на Украине в 2014-2015 годах все более приобретала черты одного из региональных военных конфликтов на фоне контекста глобальной войны, имеющей новый сетецентрический, системный и гибридный характер191. «Военный мир» или «мирная война» на Украине в 2015 году — иллюстрация ведущейся против России войны.

191 Подберезкин А. И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. — М.: МГИМО-Университет, 2015. С. 83-90.
Соответственно и характер будущих отношений России и Запада (в том числе и в военно-политической области) либеральный лагерь — в отличие от В. Путина и части его окружения — ассоциирует с откровенно подчиненной западной ЛЧЦ внешней и военной политикой России, которая, так или иначе, станет «частью западной системы ценностей» на условиях стран-лидеров глобализации, прежде всего США. Требование западников-либералов очевидно — по сути дела В. Путин должен вернуться к курсу М. Горбачева и Б. Ельцина, при котором сформировалось нынешнее поколение российской элиты, которое не только приспособилось к трудностям переходного периода, но и научилось извлекать из него немалую личную выгоду. Для большинства ее представителей «благо Родины» — отвлеченное понятие. Нравственные основы нынешней, либеральной элиты формировались не на преданности нации и государству, а на умении приспосабливаться к быстро меняющимся обстоятельствам и извлекать из этого материальную выгоду. В этой парадигме конфликт с Западом недопустим, ибо он лишает их многих возможностей, к которым они уже привыкли в последние годы. Каким образом совместить в этих условиях неизбежную борьбу ЛЧЦ и личную выгоду остается очень важным внутриполитическим вопросом не только для В. Путина и его окружения, а для самой российской ЛЧЦ, будущее которой, по справедливому замечанию Н. Данилевского, будет зависеть от политического суверенитета государства.
В этом смысле не случайно, что вплоть до начала 2014 года будущая международная, военно-политическая и стратегическая обстановки рисовались правящей либеральной элите как относительно мирные и, как неизбежный результат постепенного «вползания России» в те правила игры и ту систему либеральных ценностей, которые были созданы на Западе. В соответствии с интересами западной локальной цивилизации и ее системой ценностей, вполне устраивающих российский западнический, либеральный лагерь.