Ключом к пониманию наукой эффективности всех российских стратегий и решений является осознание того, что значительная (либеральная) часть правящей элиты сознательно противодействует их реализации. Речь идет даже не о саботаже, а о прямом противодействии.
Уже говорилось, что главная политическая цель современной войны заключается в том, чтобы принудить правящую элиту противника действовать в рамках системы ценностей и соответствовать интересам нападающей стороны. Применительно к современному состоянию МО это означает, что западная ЛЧЦ стремится, прежде всего, заставить правящую элиту России действовать в ее, либерально-западнических интересах и в соответствии с ее интересами. Очевидно, например, что такие интересы предполагают раздел территории и ресурсов России в будущем, как это было всегда, начиная с раздела Македонии римлянами во II в. до н. э. на четыре региона, которым запрещалось даже торговать друг с другом (постоянное падение объемов торговли России с Украиной и другими частями бывшей советской империи наглядно иллюстрирует современную актуальность этого примера)203.
Эта конфронтация между ЛЧЦ стала реакцией части правящей элиты России на растущий откровенный гегемонизм Запада, угрожающий существованию суверенитета и непосредственно самой российской нации. Не только одной части элиты, тогда как другая, либеральная, отнюдь не считает себя находящейся в состоянии противоборства. Получается как в борьбе, когда у одного из противников одна рука и нога не просто не задействованы, а помогают врагу.
К началу второго десятилетия конфронтация между ЛЧЦ уже фактически вылилась в силовую внешнюю политику, которая совершенно по-новому сформировала МО и ВПО в мире. События в Северной Африке, Сирии, а затем и на Украине это лишь подтвердили. А именно, когда собственно подготовка войны и формирование необходимой для международной обстановки СО изначально сопровождается, параллельно достаточно активными силовыми и даже вооруженными действиями204. Так, как она 25 лет сопровождалась на Украине, в Прибалтике, Польше и бывших республиках СССР.
Можно сказать, что внешняя политика США и Запада в XXI веке перешла из одного своего качества в другое, а именно: из качества общепринятой силовой политики в качество политики вооруженного насилия (которой обычно, в «нормальных условиях», страны пытаются избегать), когда граница между вооруженными способами и «просто» силовыми способами достижения политической цели фактически исчезла. Произошла смена политических парадигм, но произошло это вслед за сменой идеологических парадигм. Проблема в том, что далеко не все это заметили, а те, кто даже и заметил, не захотели это публично признать. Именно это и произошло в российской правящей элите, где значительная ее либеральная часть сделала вид, что ничего радикального не произошло, а другая либеральная часть по привычке быстро «встроилась в новую линию партии».
По сути же дела в мире была официально утверждена новая политическая модель поведения США, которую Б. Обама назвал в февральской (2015 г.) речи, посвященной «Стратегии национальной безопасности США», «...моделью американского лидерства, основанного на экономических и технологических преимуществах и ценностях американского народа»205, т. е. — для тех, кто не понимает в России, — на идеологическом лидерстве. Модель, которую США готовы защищать и продвигать силой, включая военную силу. Иными словами политическая доктрина либерализма стала изначально предполагать одностороннее применение силы в международных отношениях не только против отдельных (террористических) организаций, но и суверенных государств и наций, исходя из своих идеологических предпочтений. Более того, такое применение силы, в соответствии с новой либеральной доктриной, предполагает не простое военное поражение того или иного государства, но смену в нем всей системы ценностей, а если необходимо, — замену правящей элиты на ту, которая будет соответствовать их представлениям.
203 См. подробнее: Всемирная история войн. — М.: АСТ, 2006. С. 56.
204 Подберезкин А. И. Вероятный сценарий развития международной обстановки после 2021 года. — М.: МГИМО-Университет, 2015.
205 Стратегия национальной безопасности («The White House») / Эл. ресурс: ИНОСМИ, 2015. 13 февраля / http://inosmi.ru/
Хотят это признать или нет, но к правящим элитам других государств западная ЛЧЦ во главе с США предъявляет набор жестких требований, несоответствие которым влечет за собой целый набор санкций — от экономических и финансовых ограничений (как в случае с Россией) до демонстративного и цинично-жесткого уничтожения членов правящей элиты и даже их семей (вспомним Чаушеску, Хусейна, Каддафи и пр.).
Фактически, любые силовые действия (даже чисто экономические) стали официально признаны одной из легальных форм вооруженного насилия, составляя единую внешнеполитическую стратегию западной ЛЧЦ, в основе которой лежит либеральная доктрина. Военная сила, формально и официально, вновь, как и в период холодной войны, стала главным инструментом американской внешней политики, который используется по своему усмотрению, и в самых разных целях. Как, например, на Украине. Как заявил по этому поводу еще в октябре 2014 года С. Лавров, «Наши партнеры, которые фактически ввели санкции, не скрывают, что цель этих мер — не Украина. По сути, в их заявлениях и поступках постоянно сквозит истинная цель рестрикций — переделать Россию, изменить ее позицию по ключевым, принципиальнейшим для нас вопросам и заставить принять позицию Запада. Это прошлый век, прошлая эпоха, колониальное инерционное мышление»206.
206 Лавров: истинная цель санкций — заставить Россию принять позицию Запада. ИТАР-ТАСС, 2014. 19 октября / http://itar-tass.com/politika/1517691
В основе изменения такого подхода США к военной силе лежит осознанная политика отказа от признания объективных, но неудобных мировых реальностей, а именно того, что мир в XXI веке уже вступил в эпоху «фазового перехода», множества качественных изменений, одним из которых является ликвидация однополярности и монополии на власть США, а либерализма — как единственно верной доктрины. Осознание и признание этого факта — объективная необходимость, — альтернатива которой только одна — попытка военной силой остановить эти качественные, революционные изменения в мире. В том числе в политической идеологии, и среди носителей этой идеологии в элите, хотя это и противоречит всем законам.
К сожалению, именно это и произошло в американской политике, что неизбежно будет вести к обострению противоборства в будущем. Именно эта политическая альтернатива сегодня стала господствующей во внешней политике США. Как очень точно описал ситуацию бывший начальник департамента внешнеполитического планирования МИД РФ А. Крамаренко, «Этот уход от действительности, который, возможно, не столь институционализирован, как это было в случае с Австро-Венгрией, все же является врожденной характеристикой американской политической элиты. И здесь опять, похоже, поперек стоит Россия». Как писала об иллюзиях Вирджиния Вулф, «тот, кто отнимает у нас наши мечты, лишает нас жизни». Том Грэм (в своей статье в газете «Интернешнл Геральд Трибюн», как она тогда называлась) объяснил, почему Россию винят во всех бедах Америки. Предполагалось, например, что мы «должны признать свое предполагаемое поражение в «холодной войне», которое является полным лишь тогда, когда потерпевшие поражение воспринимают внутреннюю и иную политику своих победителей (т. е. капитулируют идеологически. — Авт.). То есть отказываются от своего неотъемлемого права на свободу решать за себя и, в итоге, на свободу мысли». Лоуренс Фридман в своей книге объясняет эту интуитивную приверженность Запада простым понятиям, не идущим дальше элементарной математики. Порочность этой привязанности (к простым понятиям. — Авт.) мы доказали в 1812 и 1945 гг. Почему сейчас должно быть иначе?207.
Иными словами, политическая элита России должна была, по мнению США:
— окончательно проиграть в «холодной войне»;
— полностью признать свой проигрыш и победу США;
— воспринять систему ценностей и интересы своих победителей.
207 Александр Крамаренко: Ответ Стивену Сестановичу / Эл. ресурс: «Официальный сайт посольства России в Великобритании». 2014. 18 ноября.
Именно на этом, третьем этапе осознания результатов «перестройки» и «реформ», похоже, часть либеральной правящей российской элиты окончательно поняла, что ее система ценностей и интересы не полностью тождественны с западно-либеральной. Если на первом этапе осознания своей роли правящая либеральная элита СССР-России уже разделилась, по нашим оценкам, только 30% ее представителей оказались готовы «окончательно проиграть», т. е. пойти на все уступки, западной ЛЧЦ, и еще меньше — «полностью признать» свое поражение, то сменить свою систему ценностей — не более 15% правящей российской элиты. Но и эта доля — не такая, уж, маленькая, если учесть, что представители этой доли занимают ключевые должности в финансах, экономике и медийной сфере России.
Начало второго десятилетия XXI века, таким образом, объективно означает завершение периода относительно мирного господства США, основанного на идеализированной либеральной доктрине и экономическом и политическом могуществе, который вызвал определенную «стратегическую паузу», с одной стороны, и начало периода открытого военного реванша со стороны США, — с другой. Реванша, прежде всего, военно-силового. Не случайно, поэтому, в конце 2014 года именно Б. Обама заявил, что ему «удалось вернуть мировое лидерство США», подразумевая, что с помощью военной силы ему удалось резко обострить МО и повысить уровень конфликтности.
Второе десятилетие, на наш взгляд, — именно тот период, когда США показали, что не готовы отказаться от выгодной для них политической монополии на военную силу и власть в условиях изменения глобального соотношения сил. Это означает, что для США и Запада в целом, по сути дела, стало неважно какими способами заставить правящую элиту России принять навязываемые ей «правила игры» и поведения в мире. Когда речь идет о готовности использовать любые средства, это означает только одно: готовность использовать, в том числе любые военные средства. В том числе и против представителей правящей элиты. Причем в массовом, тотальном масштабе. Финансовые, экономические, иные санкции — как демонстрируют США — могут быть только началом полномасштабного процесса санкций против самых разных представителей правящей элиты: политической, промышленной, финансовой, гуманитарной, спортивной и пр. Причем границы, которые обозначаются для элиты, могут расширяться. В «список» может быть включено 100, 1000, 10 000 и даже миллионы представителей элиты и самых широких слоев общества. Эскалация санкций против элиты и расширение перечня до бесконечности создает в новых условиях политической борьбы исключительные возможности для давления и шантажа. И либерализм, как идеология и политика, всю свою историю оправдывал это.
Спектр этих средств в наше время не просто достаточно, но чрезвычайно широк. По сути дела границы между военными и мирными средствами уже не существует, а значит, нет и границы между войной и миром. Нет четкой границы между МО и СО, что, конечно же, требует своего политического признания, ибо находится далеко от традиционных политических представлений о политике, дипломатии и войне. Прежде всего, потому, что либеральная доктрина — как набор ценностей, идей и концепций — стала сама уже таким же оружием. Когда Б. Обама говорит о том, что будет защищать права секс-меньшинств на однополые браки во всем мире, — речь идет именно об этом.
Достижение Западом заявленной политической цели — сохранение полного контроля в мире (естественно, «в интересах свободы и торговли») — означало бы окончательную капитуляцию нашей страны, равноценную полному политическому и военному поражению. Хуже того: этот результат означал бы смену системы ценностей, подмену национальных интересов и замену правящей элиты на ту, которая будет «воспринимать систему ценностей победителей». Эта капитуляция должна была бы зафиксировать формальное международно-правовое положение, которое сохраняет новое соотношение сил в мире в XXI веке, сложившееся в 90-е годы XX века.
Но не только. Она должна означать формальное признание российской элитой и обществом господства политической воли и идеологии Запада. Что выглядит не так уж и фантастично, ведь именно это в своей массе и произошло на Западе. Не случайно С. Лавров выразил надежду, что сейчас западные страны осознали «пагубность нынешнего курса, направленного на то, чтобы наказывать Россию». «Нет никакого результата, потому что они хотят изменить нашу позицию, — сказал он. — Но в какую сторону? Нам говорят — „если вы поможете урегулировать кризис на Украине, мы отменим санкции; давайте мы вам выставим критерий: сделайте один шаг, обеспечьте, чтобы ополченцы пустили наблюдателей на границу с Россией". Мы отвечаем очень просто — никакие критерии и условия такого рода выполнять и согласовывать не будем»208.
208 Лавров: истинная цель санкций — заставить Россию принять позицию Запада. ИТАР-ТАСС, 2014. 19 октября / http://itar-tass.com/politika/1517691
Таким образом, можно констатировать, что в начале XXI века произошла радикальная корректировка, фактически смена парадигм либеральной доктрины Запада: силовая политика этой ЛЧЦ по отношению к России переросла в откровенную и публичную политику вооруженного насилия, в которой отчетливо присутствовали элементы шантажа, угроз и прямого применения военной силы. Прежде всего, сателлитами Запада в Европе. Созданные за последние годы в интересах Запада неформальные вооруженные формирования, террористические группы и экстремистские организации стали массово использоваться против интересов безопасности России уже не только на периферии России — на Кавказе и Средней Азии, но и на ее европейской части. По сути дела нападение на юго-восточные регионы Украины стало нападением на Россию, что хорошо понимали на Западе, но всячески, подчеркивая независимость Украины, представляли это как украинский конфликт, в который вмешивается Россия. Тем самым уровень и масштаб войны против России искусственно снижался до рядового регионального вооруженного конфликта, чьи последствия долго скрывались, а масштабы — уменьшались. Этот факт позволяет снизить политические издержки для правящих элит не только Украины и России, но и всей западной ЛЧЦ, уменьшить масштаб военной угрозы до приемлемого уровня опасности.
Происходит своего рода игра, когда правящие элиты скрывают от общественности масштабы угроз, вытекающих из своей деятельности, не называя вещи своими именами и не давая им четких определений и характеристик. Эта игра на «убаюкивание» элит ведется, естественно, по договоренности, когда все стороны сознательно занижают масштабы и уровень опасности: кто-то на 70%, а кто-то — на 150-300% или даже больше. Этот процесс обратно пропорционален уровню ответственности правящих элит — чем больше ложь, «убаюкивание», тем меньше ответственность.
Но это только до определенного предела. В правилах, разработанных для правящих элит, существует «красная черта», переступать через которую нельзя. И именно эту «красную черту» можно двигать так же свободно, как и оценки угроз: важно, чтобы это было сделано в соответствии с договоренностями, желательно без видимого обмана. Эта процедура объясняет во многом, например, логику «минских договоренностей», которая внешне абсолютно нелогична, противоречива и откровенно строится на обмане.
Незаметно для мирового общественного мнения, но на Украине произошло главное: новая либеральная доктрина стала носить откровенно антинациональный характер. Военная сила в полномасштабном формате стала применяться против русских и России, т. е. началась прямая война с Россией. И не важно, что вооруженные силы Украины не состояли из профессиональных военных США и НАТО, а из бывших военных. Они управлялись, т. е. действовали в интересах и подчинялись руководству США и НАТО, в соответствии с нормами и правилами новой, асимметричной войны. Проще говоря, во втором десятилетии XXI века на Украине война против России фактически началась, хотя формально ее никто и не объявлял. Впрочем, США только в последнее десятилетие воевали более 10 раз против 7 государств, не объявляя войны, а Б. Обама в августе 2015 года даже признался, что отдавал приказ бомбить другие государства 7 раз за свое президентство. Наглядный пример военных действий США против ИГИЛ, которые велись с августа 2014 года. Письмо к конгрессу США об их санкционировании было направлено только через 6 месяцев, а ответ не получен до сих пор, в конце 2015 года. Этот атрибут — объявление войны — стал, как уже говорилось, устаревшим атрибутом военной истории прошлого, как и многие другие особенности традиционной войны.
Вместе с тем вряд ли можно смириться с ситуацией, когда из-за лицемерия, страха и обмана элиты, мы не знаем, что нас ждет в будущем и к чему готовиться. Тем более что готовиться «ко всему», готовиться отражать «все угрозы» просто невозможно по политическим и экономическим соображениям. Необходимо, в конечном счете, выбрать некие сценарии и их варианты, обосновать их, и попытаться добиться их реализации. Собственно эта работа и является одной из таких попыток, которую можно назвать попыткой «сценарного программирования» внешней и военной политики России в XXI веке, опираясь на анализ множества факторов формирования международной и военно-политической обстановки в мире и в Евразии209, а не позицию (и ее анализ) правящих элит.
209 Подберезкин А. И. Евразийская система воздушно-космической обороны (ЕвразВКО) М.: МГИМО-Университет, 2013; Подберезкин А. И. Военные угрозы России. — М.: МГИМО-Университет, 2014; Подберезкин А. И. Бори-шполец К.П., Подберезкина О. А. Евразия и Россия. — М.: МГИМО-Универ-ситет, 2014; Стратегическое прогнозирование и планирование внешней и оборонной политики: монография: в 2 т. / под ред. А. И. Подберезкина. — М.: МГИМО-Университет, 2015; Долгосрочное прогнозирование развития международной обстановки: аналитич. доклад / А. И. Подберезкин [и др.] М.: МГИМО-Университет, 2014 и др.
В настоящем исследовании, не исследуется собственно либеральная доктрина и позиция элиты. Она предполагает более конкретный, и даже прикладной стратегический прогноз развития наиболее вероятных сценариев МО на среднесрочную и долгосрочную перспективу, где, естественно, не обойтись без обсуждения теоретических вопросов, которые в той или иной степени выступают обоснованием прогноза.