Современная международная обстановка: цивилизации, идеологии, элиты

Автор: Подберезкин А.И.

Противостояние/война цивилизаций и проектов Категория: Подберёзкин Алексей Иванович

Страница 33 из 39

3.7. Роль идеологии в сценарии «Глобального военно-силового противоборства цивилизаций»

Идеология, придает внешней политике не только легитимность и публично-политическую последовательность, но и обоснованность, а также предохраняет от влияния дезинформации. В конечном счете — идеология делает внешнюю политику более эффективной — реалистичной и реализуемой. Совершенно справедливо и обратное утверждение: если ваша политика неэффективна, то следует искать ее ошибки, прежде всего, в идеологии, концептуальном подходе, а не в отдельных деталях и конкретных людях.
Примеры внешней политики СССР и России последних десятилетий очень ярко иллюстрируют этот тезис. Можно выделить несколько наиболее выраженных примеров, демонстрирующих идеологическое доминирование во внешней политике СССР и России в последние 50 лет (табл. 3.3).
Таблица 3.3

Как видно из сопоставления изменений в идеологемах и их политических проекциях — внешнеполитических парадигмах, — происходит почти полное совпадение их хронологических рамок. Более того, изменения в политических парадигмах всегда являлись следствием изменений в парадигмах идеологических.
Если согласиться с этим выводом, то неизбежно придется сделать вывод о том, что новое изменение политической парадигмы, включая изменения в МО, должно быть следствием изменений идеологем. Так, идеологема западной ЛЧЦ на сохранение, более того, упрочение своего лидерства в мире, неизбежно ведет к появлению и закреплению соответствующей внешнеполитической парадигмы и военно-политической стратегии. Такой новой стратегией с начала второго десятилетия XXI века стала стратегия «Глобального военно-силового противоборства западной ЛЧЦ».
Признание этой логики очень важно для правящей элиты современной России, многочисленные представители которой сохранили не только иллюзии прошлого, но и наивную веру в искренние намерения Запада к сотрудничеству. Это означает, что в России произошел очень глубокий, часто не афишируемый и не признаваемый раскол в правящей элите на сторонников прежней идеологемы («сотрудничества любой ценой») и новой идеологемы — «противодействие» силовому давлению западной ЛЧЦ.
Такое состояние для правящей элиты в принципе нормальное, обычное.
Политическая борьба, в т. ч. в области внешней политики, это всегда идеологическая борьба между отдельными группами общества и правящей элиты, даже когда (как в современной России) пытаются отрицать саму идеологию и такую борьбу. Отрицая идеологию, на самом деле, отрицаются не только перечисленные ценные качества политики (о которых говорилось выше — системность, последовательность и т. д.), но и само ее будущее: стратегическое прогнозирование и планирование, последовательность и преемственность, которые без идеологии невозможны в принципе262. Без идеологии, как фундамента политической доктрины, невозможна и последовательная внешнеполитическая и военная стратегии.
262 Подберезкин А. И. Национальный человеческий капитал. В 5 т. Т. 1. — М.: МГИМО-Университет, 2012.

Рис. 3.14. Логическая последовательность формирования внешнеполитической и военной стратегии государства в XXI веке

Эту логическую последовательность (признаваемую, кстати, в США) можно выразить следующим образом (рис. 3.14)263.
Не трудно обнаружить, что у России нет «верхнего этажа» политики и стратегии — системы идеологических взглядов и ценностей, — что сказывается ежедневно и ежечасно, как на уровне развития менее приоритетных стратегий, так и на эффективности управления, но более всего — на монолитности правящей элиты страны. Отсутствие «идеологических рамок» для правящей элиты ведет не просто к идеологическому многообразию и хаосу, но ценностной дезориентации. Что очень хорошо понимают не только в США и других западных странах, но и на Украине (где силовым способом формируется общая ценностная база на искусственном фундаменте), где очень жестко отстаиваются допустимые для правящей элиты идеологические границы.

263 Подберезкин А. И. Военные угрозы России. — М.: МГИМО-Университет, 2014.
Примерно аналогичная, но еще более жесткая, идеологическая логика присутствует и в США, где Стратегия национальной безопасности (02.2015)264 предшествует Военной стратегии (06.2015)265, а частные планы МО США вытекают из этих двух основных документов, причем в Стратегии национальной безопасности формулируются и главные политико-идеологические цели развития. В частности, в последнем варианте в качестве такой главной цели объявлялось «... укрепление и поддержание американского лидерства»266..., а по сути — сохранение и укрепление контроля США над мировыми процессами и сложившимися к началу XXI века финансово-экономическими и военно-политическими системами267. Эта цель, которая в дальнейшем развивается в соответствующих документах Белого дома, Конгресса США, Государственного департамента, Министерства обороны и Комитета начальников штабов и др. органов, можно попытаться показать на следующем рисунке (табл. 3.4).

Таблица 3.4. Общая идеология, объединяющая «Дерево целей» и основных стратегий США в XXI веке

Как видно логика и последовательность развития политических целей, приоритетов и соответствующих стратегий очевидна и не требует особенных комментариев. За исключением, пожалуй, одного: современная политическая идеология США требует усиления противоборства с новыми центрами силы — ЛЧЦ, прежде всего, китайской и российской, — перенося центр тяжести такого противоборства все более из политико-силовой области в политико-вооруженную область противостояния268. В основе такого противоборства ЛЧЦ, по логике Запада, выступает борьба за продвижение ценностей западной ЛЧЦ, «выдавливания» и замены чужих ценностных систем и навязывания своего понимания национальных и государственных интересов.
264 National Security Strategy. Wash.: The White House. February. 2015.
265 The National Military Strategy of the United States of America. June. 2015. Wash. : DOD, 2015.
266 National Security Strategy. Wash.: The White House. February. 2015.
267 Достаточно подробно о принципиальном значении идеологии для военной политики и безопасности написано: Владимиров А. И. Основы общей теории войны в 2 ч. Т. 2. — М.: Синергия, 2013. С. 52-63.
268 Подберезкин А. И. [и др.] Долгосрочное прогнозирование развития международной обстановки: аналитич. доклад. — М.: МГИМО-Университет, 2014.
Это означает, как минимум, два принципиальных последствия для понимания перспектив развития международной обстановки в будущем:
— во-первых, основной центр борьбы между ЛЧЦ переносится в сферу идеологической и ценностной борьбы правящих элит этих цивилизаций, от результатов которой, в конечном счете, зависит политическая и военная победа или поражение ЛЧЦ. Собственно средства такой борьбы, включая военные, рассматриваются, прежде всего, как средства угрозы, давления и принуждения правящих элит изменить свои ценностные и идеологические ориентиры;
— во-вторых, в качестве системного средства такой идеологической борьбы между ЛЧЦ сформулирована стратегия «Глобального военно-силового противоборства», являющаяся системой самых разных силовых средств воздействия — от гуманитарно-образовательных до массированного применения вооруженного насилия, — используемой сетецентрическим образом, т.е. параллельно из разных центров и разными средствами и способами. Это говорит об особом значении идеологии, которое она
приобретает, в частности, в критические для ЛЧЦ или нации периоды развития — кризисы, войны, революции. Учитывая, что в XXI веке западная ЛЧЦ сознательно создает кризисы и дестабилизирует МО в целях «распыления контрольного пакета» мирового влияния, сказанное означает, что роль идеологии и идеологического лидерства будет еще больше повышаться. Отсюда, например, и такая болезненная реакция США на рост авторитета В. Путина в мире, представляющего как Россию, так и ценности, отстаиваемые чужой правящей элитой. Соответственно и развитие сценария МО, в котором применяется стратегия «Глобального военно-силового противоборства ЛЧЦ», неизбежно повышает значение идеологии, более того, сам сценарий и стратегия во все большей степени становятся идеологией. В том числе и важнейшим ресурсом такой стратегии западной ЛЧЦ, а именно — идеологическим ресурсом.
Борьба внутри правящих элит за лидерство идеологии в такие кризисные периоды превращается в борьбу за политические приоритеты, управление и ресурсы, а победа той или иной фракции элиты в такой борьбе, означает неизбежное изменение национальной стратегии. Нередко победа другой фракции в идеологической борьбе ведет к победе или поражению в войне с внешним противником. Так, приход к власти в России Петра III привел к прекращению войны с Пруссией, а Павла I — к изменению политики по отношению к Франции, М. Горбачева — к развалу ОВД, СЭВ и СССР.
Именно поэтому исследование идеологических основ политики правящих элит становится важнейшей задачей, которая может быть практически решена. Сегодня уже есть основания предположить, что теоретически существуют адекватные методы и даже некоторые политические исследования, а также варианты стратегических прогнозов развития возможных сценариев международной обстановки, которые базируются на изучении и прогнозе уже существующих, в т.ч. идеологических и концептуальных, объективных реалиях человеческой цивилизации, которые в решающей мере влияют на формирование конкретной международной обстановки269.
Это, прежде всего, национальные интересы и система национальных (цивилизационных) ценностей, интересы правящих элит субъектов МО и ВПО, а также основные тенденции мирового развития и взаимоотношения между ними, формирующие МО и ВПО270. Их изучение позволяет создать серьезную объективную научную основу для исследования существующей и будущей конкретной СО, которая в любом случае будет логическим продолжением, следствием существующих процессов в международной обстановке.
269 Подберезкин А. И. Военные угрозы России. — М.: МГИМО-Университет, 2014.
270 Подберезкин А. И. Вероятный сценарий развития международной обстановки после 2021 года. — М.: МГИМО-Университет, 2015.
Так, набиравшая силу в XX веке западная локальная цивилизация привела к соперничеству ее основных представителей за лидерство — англосаксов и немцев, — которое вылилось в две мировые войны. Других цивилизационных соперников не было. Поэтому борьба внутри одного вида — западной локальной цивилизации — приобрела крайнюю форму войны.
В то же самое время подобная детерминированность борьбы ЛЧЦ не исключает субъективных толкований иного рода. Причем эти субъективные предположения иногда могут ложиться (и ложатся) даже в основу реальной политики. Наиболее яркий пример — теория конвергенции, — которая в том или ином роде повлияла на советскую правящую элиту, «впавшую в романтизм» в 80-е гг. XX в. Необоснованная (и даже необъяснимая) вера в «человеколюбие европейской цивилизации» значительной части советской элиты привела к краху ОВД и СССР. Этот пример интересен и тем, как сознательно насаждавшаяся А. Яковлевым и М. Горбачевым идеология капитуляции перед западной ЛЧЦ, получившая приторно-бессмысленное название «Новое мышление», стала политической основой для смены стратегии и последующего кризиса. Именно на основе этой «деидеологизированной» (по-Яковлеву) идеологии принимались решения о политических, экономических и военных односторонних уступках Западу, которые привели к краху ОВД и СССР.