Автор: Подберезкин А.И.
Противостояние/война цивилизаций и проектов Категория: Подберёзкин Алексей Иванович
Просмотров: 629
3.10. Влияние национального человеческого капитала на субъекты международной обстановки


XXI век вносит очень существенные изменения в процессы развития человеческой цивилизации, которые можно сформулировать как стремительное усиление влияния субъективного фактора на МО и ВПО, прежде всего влияния человека, его потенциала вообще и институтов человеческого потенциала в частности, на все процессы, происходящие в мире. Эта объективная тенденция усиливает и без того значительное субъективное влияние на все социальные и общественные процессы, включая, естественно, процессы формирования МО, существующее в социальной деятельности296.
Если согласиться с уже не раз используемым в работе определением, что МО — это такое состояние международных отношений в определенный период времени, которое определяется тремя основными группами объективно существующих и развивающихся факторов и отношениями между ними, как:
— субъектами МО (цивилизациями, нациями, государствами);
— ведущими мировыми тенденциями;
— негосударственными акторами — союзами, коалициями, организациями и т.д.297
То мы, неизбежно, вскоре обнаружим, что на все эти три группы объективных факторов в XXI веке в возрастающей степени воздействует субъективный, человеческий фактор, формально относящийся к подгруппе мировых тенденций. Настолько сильно, что возникает вопрос о его реальном месте в МО среди этих трех основных и других групп формирующих МО. Это происходит потому, что социальные отношения между людьми, обществами и государствами с появлением электронных СМИ и ИКТ превратились в самостоятельную политическую силу, фактор, поддающийся влиянию субъективной воли, который, в конечном счете, и формирует «виртуальную», а затем и «реальную» МО.
296 См. подробнее: Подберезкин А. И. Национальный человеческий капитал. В 5 т. Т. 1-3. — М.: МГИМО-Университет, 2011-2013.
297 Подберезкин А. И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. — М.: МГИМО-Университет, 2015.
В качестве примера можно привести войну США в Ираке против С. Хусейна, которая началась после создания с помощью СМИ и других институтов НЧК «виртуальной» МО и ВПО, где Ирак, по мнению США, угрожал использованием химического оружия. Интересно, что другие три группы приоритетных факторов, формирующих конкретную МО (субъекты МО, ведущие мировые тренды и негосударственные акторы) в наименьшей степени повлияли на этот процесс. Не только позиции отдельных ЛЧЦ и стран, но и ведущих мировых акторов, наконец, сложившаяся мировая система безопасности, не помешали, а фактически поддержали процесс «виртуальной провокации» США, который оказался возможным в силу очевидного превосходства США в НЧК и влиянии его институтов, прежде всего СМИ и «экспертного сообщества».
Таким образом, мы можем констатировать, что благодаря НТР в конце XX — начале XXI веке появился новый влиятельный фактор формирования МО — субъективная политическая воля, опирающаяся на НЧК и, выраженная через СМИ и социальные сети. Это можно, также, проиллюстрировать следующим образом на рисунке (рис. 3.17), условно изображающем известные основные группы факторов формирующих МО, дополненные новым, формально субъективным фактором, который можно обозначить как концептуально-информационное влияние.

Рис. 3.17. Объективные факторы, формирующие международную обстановку (МО)

Из рисунка, например, видно, что в XXI веке уже существуют не только три группы объективных факторов, формирующих МО, но и одна группа субъективных факторов — концептуально-информационная, — которая самостоятельно и через традиционные факторы влияния формирует МО. При этом «виртуализация» реальности в обязательной мере присутствует при таком формировании, но в разной степени — от «обычной», до гипертрофированной. Ниже мы подробнее рассмотрим (когда будем говорить о конкретном сценарии развития МО) способы формализации влияния количественных, а также качественных оценок трех групп объективных факторов. Здесь же важно подчеркнуть, что воздействие на МО группы субъективных факторов влияния (чье значение в XXI веке существенно возрастает) может быть измерено, прежде всего, качественно, хотя количественные измерения (тиражи, индексы цитирования и пр.) наиболее привлекательны потому, что доступны и легко используемы. Не случайно, например, то, что рейтинги банков, университетов и даже государств являются не только средством оценки этих субъектов, но и инструментом их использования, управления. Так, основные рейтинги (банков, государств, университетов и пр.) придуманы и управляются западной ЛЧЦ. Это — политические намерения («intentions»), идеологические симпатии, предпочтения, системы ценностей и личных интересов отдельных личностей, политических лидеров и других представителей правящих элит.
Это создает объективные трудности для анализа МО и ВПО: если три группы объективных факторов можно систематизировать и анализировать, а их развитие прогнозировать, то растущее влияние целой группы субъективных факторов необходимо учитывать какими-то иными способами, требующими самостоятельного теоретического и методологического обеспечения, которого пока что не существует вообще.
Очевидно, что даже официальные взгляды, какими является, например, Военная доктрина РФ, выражают в лучшем случае более точный и обоснованный (на самом деле — формализованный и нормативный) подход, который, однако, является всего лишь точкой зрения, позицией части правящей элиты в конкретный период времени. Причем не всегда сколько-нибудь значимой. Так, уточненная Военная доктрина, принятая в декабре 2014 года, является именно уточненным вариантом Военной доктрины 2010, а та, в свою очередь, — Военной доктрины 1999 года. Примечательно, что между двумя последними вариантами Военной доктрины прошло чуть более 4 лет, однако развитие ВПО потребовало новой редакции. Не случайно, кстати, и то, что в новой редакции наибольший приоритет уделен описанию «мирового развития» и «глобальной конкуренции», «перераспределению влияния в пользу новых центров экономического роста и политического притяжения», а также «соперничества ценностных ориентиров»298.
298 Военная доктрина Российской Федерации. Утверждена Президентом РФ В. Путиным 19 декабря 2014 г. / офиц. сайт Президента РФ / \ллллл/.Пре-зидент.рф. 26 декабря 2014 г
Иными словами существует проблема учета и оценки влияния всей массы таких субъективных факторов, как взгляды правящей элиты, которая пока что поддается только социологическому анализу. Этот анализ получил стремительное развитие в XXI веке, но пока что еще не стал инструментом оценки реальных факторов формирования МО. Причем выбор этих факторов делается произвольно.
В действительности суть процесса формирования МО и ВПО является результатом противоборства (иногда сотрудничества) локальных цивилизаций и формирования соответствующих сценариев развития будущей МО и ВПО, и будущих войн. Она имеет мало общего в XXI веке с прежними представлениями об отношениях наций и государств в XX веке и, тем более, попытками их прогноза в качестве экстраполяции на будущее. Эта новая, цивилизационная суть МО прямо вытекает из признания качественно нового характера военно-политической и международной обстановки, а также принципиально новых средств и способов вооруженного насилия. Признания того, что МО и ВПО в XXI веке качественно, радикально отличаются от обстановки в XX веке. Эта новая суть требует рассматривать новую парадигму развития МО, а не механически экстраполировать МО, сложившуюся в XX веке, на XXI век. Это особенно заметно на той части МО, которая относится к ВПО, в частности:
— соотношение и расстановка сил в мире (включая военных) стала совершенно иной, а именно: налицо безусловное доминирование западной ЛЧЦ и стремление сохранить эту ситуацию в будущем;
— произошла революция в средствах ведения войны (ВиВТ), которые сделали войну, по сути, продолжением технологического развития ЛЧЦ;
— радикально изменились способы ведения войны — военное искусство, которое перестало быть только военным искусством, превратившись в искусство системного применения всех видов насилия;
— появились совершенно новые пространства для ведения войн, прежде всего, воздушно-космическое, глобальное пространство на море и суше, глобальное информационное пространство;
— изменилось представление о времени, необходимом для начала и ведения войны, которое сократилось до режима «on-line»299.
Эти и другие радикальные изменения привели к качественному изменению всего характера МО и ВПО, войн и конфликтов, сделав их частями, производными от глобальных ци-вилизационных факторов, что ярко проявилось в концепции «сетевой войны». Это же, в свою очередь, стало мощным стимулом для усиления влияния субъективного фактора на формирование МО. Война — как высшая форма социального конфликта — обладает множеством решающих субъективных особенностей, которые затем влияют уже на более высокие уровни формирования ВПО и МО. Достаточно привести примеры войны 2014 года на Украине, где эти особенности проявились очень ярко. Так, появление небольшой патриотической группы решительных людей во главе с И. Стрелковым в Славянске привело к началу вооруженного восстания. И, наоборот, отсутствие такой группы в Харькове и Одессе не позволило «сепаратистам» оказать сопротивление300.
В итоге формирование всей СО, а затем и ВПО и МО вокруг восточных регионов Украины стало во многом следствием субъективного частного случая — решимости нескольких десятков людей, возглавлявшихся И. Стрелковым. Более того, до этого, в Крыму, произошло ровно то же самое: несмотря на противодействие объективных факторов (власть, ресурсы, вооруженное насилие и т.п.), субъективная воля отдельной группы граждан Крыма в короткие сроки изменила стратегическую обстановку, затем — военно-политическую обстановку и, наконец, международную обстановку вокруг Крыма, втянув в себя все сколько-нибудь влиятельные субъекты, объективно формирующие МО.

299 Подберезкин А. И. Военные угрозы России. — М.: МГИМО-Университет, 2014.
300 Подберезкин А. И. Вероятный сценарий развития международной обстановки после 2021 года. — М.: МГИМО-Университет, 2015.

Субъективность, таким образом, выражается в сознательном приближении, даже интеграции особенностей стратегической обстановки (т.е. конкретных условий силовой и вооруженной борьбы) с международной обстановкой. В XXI веке прежняя, жесткая логика и иерархия МО-ВПО-СО меняется на «смыкание флангов» — МО и СО. Средством для этого становится сетевая и сетецентрическая война. Суть современной «сетевой войны» (которая не имеет начала и конца, ведется постоянно, без формального объявления войны и соблюдения каких-либо договоренностей) заключается в использовании любых средств — политических, экономических, информационных, военных и других для достижения конечной и глобальной геополитической цели. Эта суть также выражается в том, что силовые и военно-силовые (вооруженные) действия ведутся системно, одновременно и скоординировано на всех уровнях, и, как правило, планируются с самого начала. В самом общем виде эта суть может быть выражена в следующей матрице «сетевых войн», где масштабы и интенсивность применяемых средств условно распределены от 1 до 20: табл. 3.7.

Таблица 3.7. Суть современной «сетевой войны» (на примере войны США против России на Украине)

Из этой матрицы видно, что собственно военные и военно-технические средства используются параллельно и в разных масштабах с другими силовыми средствами, прежде всего, субъективно-личностными, что отражало суть сетевой войны против Росси на данном (2014 г.) этапе. Главный объект — В. Путин и правящая элита. Соответственно и эскалация войны возможна по всем направлениям ведения войны, но прежде всего финансово-экономическим и военным, направленным лично против представителей правящей элиты.
Надо сказать, что подобная матрица применима ко всем потенциальным противникам США, которые уже (и в этом весь секрет) перешли из категории «потенциальные» в «реальные». Главная цель сетевой войны — обеспечить тем, кто ее ведет (США), способность, в конечном счете, всестороннего и абсолютного контроля и управления всеми существующими ресурсами и силами человечества: государствами, нациями, организациями, а также глобальными тенденциями — политическими, финансовыми, транспортными и пр., т.е. всеми процессами, формирующими МО и ВПО. Не случайно в декабре 2014 года Б. Обама заявил о том, что «в 2014 году США укрепили свое лидерство в мире», прямо связывая этот результат с «победами» в Ливии, Ираке и на Украине, а в феврале 2015 года заявил об «обязательном лидерстве» США.
Поэтому сценарий доминирования США в любой СО, а затем и МО, является главным, доминирующим и имеющим точную антиэлитную направленность. Доминирование, как известно, очень трудно сочетается с равноправием и нормами международного права, обеспечением всеобщей безопасности и другими атрибутами суверенитета и международного сотрудничества. Эта политика — стратегический выбор США и военно-политической коалиции возглавляемой ими в мире. Прежде всего, в форме НАТО, а вскоре и ТТП и ТАП. Не случайно в новой редакции Военной доктрины России активизация НАТО была поставлена в качестве главной угрозы для нашей страны. Именно этот субъективный политический фактор — внешняя политика США — противопоставляют объективным факторам, формирующим МО.
Доминирование в мировой политике и укрепление контроля над всеми субъектами МО, а также развитием основных мировых тенденций не является единственной задачей США и возглавляемого ими союза западной локальной цивилизации. Такой «чисто» формальный контроль уже потерял в XXI веке значение. Подчинение государств, оккупация территории, даже военная победа — все эти атрибуты победы — в XXI веке потеряли свое значение. Более важным полагается создание условий для контроля над содержанием состояния субъектов МО и мировых тенденций, направленностью и темпами их развития: прежде всего формированием внутри этих субъектов, соответствующих представлениям победителя, системы ценностей и интересов. Так, на протяжении более 25 лет США формально практически контролировали правящую элиту Украины (как субъект МО), включая государственные и общественные институты этого субъекта (партии, министерства, администрации), но в еще большей степени они стремились к установлению контроля над содержанием процессов, происходящих внутри этих субъектов и акторов политической, экономической и медийной деятельности на Украине. Это выражалось в политике искажения системы ценностей, определялось, прежде всего, русофобской, антироссийской направленностью, ориентацией на западную систему ценностей и интересов, отказ от действительно национальных интересов. Ставится задача изменить сознание если не у всей нации, то у наиболее активной ее части, которая и будет обеспечивать развитие нации в нужном направлении. В этом смысле пример Украины достаточно типичен, но наиболее ярок: процессы изменения сознания и национальной системы ценностей были запущены активно еще в начале 80-х гг. XX века, когда, как казалось, господствовала коммунистическая идеология. Именно тогда, по воле части правящей партийной элиты Украины стали возникать отдельные социально-активные группы людей, ориентированных на «украинство».
Этот тип «украинства» западно-украинского происхождения активно продвигался во власть на важные, но не публичные позиции. Поэтому «перестройка» М. Горбачева позволила легализовать эту идеологическую диверсию очень быстро и в течение всего лишь нескольких лет превратить во влиятельный политический фактор. После февраля 2014 года эта политика стала официальной доктриной той части правящей элиты Украины, которую западная ЛЧЦ поставила у власти. «Ярлык» на княжение в Киеве предполагает не просто сохранение формального контроля, но и развития содержательных процессов «украинизации», т.е. превращение Украины во врага — не только государственного, но и национального, этнического — России.
Иными словами контроль над содержанием, сутью субъектов МО, основными трендами мирового развития рассматривается западной ЛЧЦ как наиболее приоритетная задача по отношению не только к международной, но и военно-политической обстановке. Контроля только над развитием ВПО и СО уже недостаточно. Недостаточно контроля уже и только над финансами. Необходим контроль над социально-политическими и культурно-образовательными процессами, проходящими в зависимых субъектах МО.
В этих целях не только создаются в массовом порядке лояльные НПО, фонды, но и псевдоинституты развития национального человеческого капитала — университеты и другие образовательные учреждения, системы кинопроката, театры и т.д.301 Гуманитарные аспекты политики выходят на первый план, а их носители — творческие личности («креативные личности») — становятся важными субъектами, формирующими международную обстановку. Эти субъекты МО и акторы участвуют в формировании МО как лично, так и через свои институты. Учитывая резко возросшее значение «креативных слоев» и их институтов, влияние этих акторов на МО становится просто подавляющим. Именно эти искусственно созданные Западом институты, объединившие различные небольшие, но активные организации от фанатов-болельщиков до студентов университетов, стали той социальной силой, которая не просто сотворила «революцию Майдана», но и стала носителем идеологического и мировоззренческого мэйнстрима на Украине в 2014 году. Произошло то, что казалось прежде невероятным, массовый сдвиг в общественном сознании, который перевернул веками формировавшуюся систему ценностей. И сделали это не финансовые вливания Запада (которые, естественно, были), не военная сила, а воспитанная определенным образом достаточно узкая социальная группа «пассионариев», которая смогла превратить субъективный фактор в политическую силу.
301 См. подробнее: Подберезкин А. И. Национальный человеческий капитал Т. II. — М.: МГИМО-Университет. 2012 г.
Естественно, что все прежние инструменты политики, основанные на объективных возможностях западной ЛЧЦ, были использованы. Активно в целях «сетецентрической войны» был задействован контроль США над мировой финансовой системой, мировыми сетевыми ресурсами, рейтингами — финансовыми, социальными, университетскими — международными и национальными негосударственными институтами.
Контроль «над содержанием» в отличие от «контроля над формой» субъектов политического процесса, осуществляемый с помощью «сети», как видно принципиально разный. Для контроля над содержанием по большому счету не важно, какая партия, например, будет находиться у власти в Раде, какой президент или премьер, будет возглавлять исполнительскую власть, какие партии и общественные движения будут формировать политическую систему («регионалы», «коммунисты» или «националисты»). Для контроля сети над содержанием важно, имеют ли эти структуры проамериканский, антироссийский и русофобский характер, насколько они последовательны и успешны в такой политике, насколько управляемы в этих целях. Соответственно большинство ответов на эти вопросы лежат в субъективной области.
Контроль «сети» над МО означает, что «сеть», в конечном счете, формирует и осуществляет контроль над будущими сценариями развития не только МО и ВПО, но и СО, отметая (блокируя развитие, тормозя) с самого начала все те варианты и сценарии, которые противоречат содержанию проводимой политики. При этом «сеть» «не цепляется» за контроль над формой или конкретными субъектами. Тем более над формальными признаками. Этот контроль для нее менее важен, чем контроль над содержанием. Поэтому «сеть» легко жертвует ненужными субъектами и делает ставку на самые разные факторы. Политика «сети» настолько гибка, что говорить о ее принципах бессмысленно, кроме одного — вписываться в обозначенную политическую стратегию. Не случайно в нормативных наставлениях армии США четко отдается приказ сопоставления любых действий (информационных, военных, подрывных и т.д.) политическим намерениям США, которые четко формулируются Государственным департаментом страны.
Изменение механизмов внешнего контроля в XXI веке по сравнению с XX веком

Для анализа возможных сценариев развития МО и СО очень важно понимать, что традиционный анализ и прогноз в военно-политической области — это не только анализ состояния и развития субъектов, акторов и факторов (государств, численности ВС, ВВП и т.д.) МО и ВПО, а анализ и прогноз содержания мировых тенденций и направленности их развития. Причем все эти факторы, акторы и тенденции должны быть:
— во-первых, рассмотрены в своей взаимосвязи;
— во-вторых, оценены с точки зрения влияния группы субъективных факторов МО.
Поэтому и в анализе, и в стратегическом прогнозе развития ВПО и СО в России требуется сосредоточиться не только на конкретных деталях и факторах (позиции «республиканцев», «демократов», конкретных конгрессменов, сенаторов, министров и т.п.), анализом деятельности которых привычно занимается большинство наших экспертов, а на системном анализе всего процесса сетецентрической войны, ведущейся против России, изначально включая два важнейших условия анализа:
— во-первых, признания самого факта такой войны и ее начала;
— во-вторых, признания ее конечной политической бескомпромиссной цели — уничтожения российской цивилизации.
Признание этих двух условий анализа современной МО обязательно просто потому, что оно делает изначально субъективные оценки близкими к объективной реальности. Нет смысла анализировать МО, если вы изначально исходите из горбачевских идей, которые не имеют под собой реальной основы. Также как и при постановке диагноза — будь то человек, автомашина или международная обстановка — нужна трезвая реальная оценка, а не субъективные пожелания «всего хорошего» для всех на этой планете. Реальность, к сожалению, такова. Эта реальность означает, что повсеместное внедрение «сети», в конечном счете, представляет собой не только лишение стран, народов, армий и правительств мира какой бы то ни было действительной самостоятельности и суверенности, но и превращение их в жестко управляемые, запрограммированные, заранее заложенным и контролируемым содержанием, механизмы. Это в целом известный, но широко не признаваемый факт. «За скромной «технической» аббревиатурой «ОБЭ» («Операции базовых эффектов» — Effects-based operations — EBO. — Авт.), например, разработанной в США, стоит план прямого планетарного контроля, мирового господства нового типа, когда управлению подлежат не отдельные субъекты, а их содержание, их мотивации, действия, намерения и т.д. Это проект глобальной манипуляции и тотального контроля в мировом масштабе»302, — справедливо пишет К. Мямлин. Не случайно политика В. Путина системного противодействия вызвала такую резкую и глобальную реакцию США. Она также системно противодействует системе «сети».
К сожалению, надо признать, что большинство существующих субъективных оценок в России МО и СО далеки от этих предположений. Более того, настолько далеки, что можно констатировать, что они просто не соответствуют реалиям. По самым разным, чаще всего субъективным, а иногда просто корыстным причинам. Поэтому когда происходят «неожиданные» радикальные изменения в МО они встречают «удивленную реакцию» со стороны, в том числе и тех авторов и институтов, которые составляют актуальные анализы и прогнозы. Так абсолютное большинство прогнозов, сделанных вплоть до декабря 2013 года в России, исключали обострение отношений с Западом в 2014 году. О чем сохранилось немало письменных свидетельств. Было немало и таких, которые прямо ориентировались на Запад.
302 Мямлин К. Сетецентричные войны. Новая (сетевая) теория войны / ИВК. 2014. 7 октября / http://communitarian.ru/publikacii/setevye_voyny_i_ tekhnologii/
Расхождения в субъективных оценках существующих реальных сценариев СО в общественном сознании России, — катастрофические. Именно это, сплошь и рядом, наблюдается в реальной общественной и научной жизни и реальной политике. Там, где эти расхождения между надуманными или устаревшими оценками СО и реалиями больше, — там и крупнее трагедия. Пример — в оценках последствий «демократизации» СССР и случившейся реальной геополитической катастрофе, постигшей нашу страну. Их просто невозможно понять, если не принимать во внимание долгосрочного стратегического планирования, основанного на возможностях «сети» и ее содержательном контроле. Объяснение может быть только одним: правящая элита СССР и России не обладала необходимыми субъективными качествами для адекватной оценки и прогноза развития политической обстановки в мире. Эти минимальные, субъективные качества (о чем не раз уже писал А. И. Подберезкин)303, должны соответствовать следующим критериям:
— профессионализму и образованию;
— нравственности, патриотичности;
— способности к стратегическому прогнозу и оценки последствий принимаемых решений;
— творческому («креативному») принятию неординарных и инициативных решений.
К сожалению, не только «брежневская», но и последующие правящие элиты, не соответствовали этим минимальным критериям. Более того, сложилась закономерность, о которой говорилось не раз выше: чем сложнее становились проблемы в СССР и России, тем хуже становилась правящая элита, тем меньше оставалось уже субъективных возможностей для управления.
303 См. подробнее: Подберезкин А. И. Национальный человеческий капитал Т. I. — М.: МГИМО-Университет. 2012 г.