Автор: Подберезкин А.И.
Противостояние/война цивилизаций и проектов Категория: Подберёзкин Алексей Иванович
Просмотров: 629
 1.1. Анализ и стратегическое прогнозирование развития международной обстановки в России


Проблемы анализа и стратегического прогноза развития МО и ВПО в России являются частным случаем, проявлением накопившихся проблем в анализе и прогнозе национального развития страны и ее отдельных аспектов — социального, экономического, финансового и других, и их влияния на формирование МО. В конечном счете, прогноз развития МО и ВПО нам нужен для того, чтобы сформулировать национальную стратегию и ее отдельные части — экономическую, социальную, внешнеполитическую, военную, информационную и др., но без понимания ясной цели развития и приоритетов в распределении ресурсов нам крайне трудно адекватно оценить и спрогнозировать перспективы развития МО. «Круг» замыкается: без ясной цели, четкого образа, вытекающей из этой цели стратегии и распределения ресурсов мы не можем сформулировать своего отношения к будущей МО, а без адекватной оценки будущей МО мы, в свою очередь, не можем сформулировать свою национальную стратегию.
Ситуация осложняется тем, что всерьез задачей прогнозирования будущей МО и ВПО в России не занимались (в отличие от Запада, где подобных работ — государственных и частных — огромное количество), а те немногие работы, которые есть, — очень общие, не конкретные и откровенно слабые. Об этом свидетельствует, например, очередное поручение подготовить долгосрочную стратегию социально-экономического развития России до 2030 года, данное летом 2015 года, — символично тем, что (судя по тому, кто был участниками встречи: В. Мау и Я. Кузьминов) исполнители будут те же. Те, которые готовили соответствующие «Концепции» и «Стратегии» социально-экономического развития до 2020 года, в 2007-2008 годах и в последующие годы. И с теми же, вероятно, результатами: о них сразу же забывали уже через месяц-два. Более того, «с момента принятия Стратегии-2020, — по откровенному признанию А. Кудрина, — у правительства нет единой программы стратегических действий», а Г. Греф (который начал свою карьеру в 2000 году с разработки долгосрочного прогноза и программы правительства), даже сказал о том, что «мы обсуждаем ситуацию, которая была вчера, но никто не обсуждает, что будет завтра»29. Именно так он говорил и осенью 1999 года, т. е. более 15 лет назад.
Собственно эти факты свидетельствуют косвенно и о состоянии стратегического прогнозирования в МО и ВПО в современной России: если мы не можем профессионально прогнозировать и планировать на самом верхнем — (политико-идеологическом) и более низком (социально-экономическом) уровнях, то частные прогнозы, к которым относятся прогнозы развития МО и ВПО, вытекающие во многом из двух предыдущих, заведомо не могут быть точными30. Очевидно, что и научный и экспертный уровень таких прогнозов не может быть высоким хотя в МИД РФ и Генеральном Штабе ВС РФ, безусловно, не могут всерьез не заниматься такими прогнозами31.
Очевидно, что подобная ситуация в общенациональной области неизбежно переносится и на теоретическую область стратегического анализа и прогноза в МО и ВПО.
29 Кувшинова О.,ЛютоваМ. Для России напишут новую стратегию развития до 2020 года / Ведомости. 2015. 21 июля.
30 См., например: Интересы России в Центральной Азии: содержание, перспективы, ограничители. — РСМД, 2013. — №10.
31 См., например: Подберезкин А.И. [и др.] Долгосрочное прогнозирование развития международной обстановки: аналитич. доклад. — М.: МГИМО-Университет, 2014. — С. 105.
Характеризуя такое теоретическое состояние в области анализа и стратегического прогноза современной МО, профессор МГИМО Т. Шаклеина осторожно заметила (что, однако, позволяет понять уровень, на котором находятся наши познания в этой области): «В условиях усложняющейся структуры мировой системы, снижения ее управляемости, роста непредсказуемости и нестабильности ... снижение роли качественного систематического анализа ... уже привело к серьезным последствиям во внешнеполитическом планировании.. . »32.
В этой связи, важно, прежде всего, договориться о том, что мы понимаем под термином «международная обстановка», т. е. о предмете исследования, и попытаться дать ему, как минимум, общую характеристику, описать его структуру и основные современные особенности. Тогда становятся понятными и основные направления анализа и прогноза.
В нашей работе под термином международная обстановка понимается состояние системы международных отношений в определенный период времени, которое характеризуется:
— составом, уровнем развития и политикой основных суверенных субъектов МО — локальных человеческих цивилизаций, наций и государств;
— составом, влиянием и политикой основных негосударственных акторов МО — как международных, так и национальных;
— основных тенденций в развитии человечества и его ЛЧЦ, а также отдельных регионов;
— влиянием субъективных факторов, являющихся в основном производными от развития национального человеческого капитала (НЧК) и его институтов;
— наконец, отношений и взаимодействий между всеми этими факторами и тенденциями.

32 Введение в прикладной анализ международных ситуаций / под ред. А. Т. Шаклеиной. — М.: Аспект-Пресс, МГИМО-Университет. 2014.
Таким образом, общая структура и предмет исследования (международная обстановка) — характеризуются состоянием и темпами развития нескольких групп основных факторов и тенденций, каждая из которых, в свою очередь, требует своего собственного анализа. При этом следует сделать две важные оговорки:
Во-первых, эти группы факторов, акторов и тенденций делятся до самых мелких составляющих, которые также требуют своего анализа. Так, группа факторов — «субъекты МО» — может быть не только ограничена в своем анализе великими державами, членами «двадцатки», членами ОЭСР, либо даже «только» членами ООН, но и количеством отобранных критериев, которое может варьироваться от основных 7-10 (ВВП, площадь территории, население и др.) до 90-120.
Во-вторых, МО представляет собой систему взаимоотношений этих групп факторов и тенденций, а не простой их набор (даже очень большой, пусть даже сделанный в динамике), что предполагает как выделение взаимосвязей между этими группами, так и определение их влияния. Мало, например, знать объем ВВП США в 2030 году, численность их ВС, количество и качество ВиВТ и т. д. для того, чтобы определить степень их влияния на тот или иной сценарий развития МО. Надо знать и мощь других государств, ЛЧЦ и акторов, влияние глобальных тенденций, наконец, идеологию правящей элиты США, включая частные взгляды на военную политику и стратегию33.
Трудно предположить, что в России делается сегодня такой объем работы, где бы то ни было.
33 Подберезкин А. И. Вероятный сценарий развития международной обстановки после 2021 года. — М.: МГИМО-Университет, 2015. — С. 111-162.
Если и есть прогнозы развития отдельных стран и регионов (далеко не всех и далеко не по всем основным параметрам), если и есть некоторые прогнозы развития мировых тенденций, то общего, системного прогноза развития МО, а значит, и ВПО, нет.
Чтобы попытаться нагляднее и проще представить себе всю сложность и масштаб такого анализа, необходимо попытаться понять, чем, даже в общих чертах, является МО. Для этого можно воспользоваться приемом составления диаграммы связей (рис. 1.1) (иногда называемым «картой мыслей» — «mind map», которую сделал популярной английский психолог Тони Бьюзен) — ассоциативной картой, — представляющей собой метод структуризации отдельных концепций. В ней в самом общем приближении дается представление о состоянии МО в определенный период времени. Естественно, что динамика изменений, происходящих во всех группах факторов, акторов и тенденций и между ними, превращает это состояние в «эпизод» жизни, требующей постоянной динамической корректировки.
На этой «карте мысли» только обозначены основные группы факторов и тенденций, формирующих МО34 и — как ее часть и следствие — военно-политическую обстановку35. Соответственно, если мы хотим проанализировать современное состояние, а тем более сделать стратегический прогноз развития МО, то мы должны в максимально полной мере учесть не только существующее состояние (как минимум, основных) факторов и тенденций, но и степень взаимовлияния и взаимодействия между ними36.
34 Стратегическое прогнозирование и планирование внешней и оборонной политики: монография: в 2 т. / под ред. А. И. Подберезкина. — М.: МГИМО-Университет, 2015.
35 Подберезкин А. И. Военные угрозы России. — М.: МГИМО-Университет, 2014.
36 Подберезкин А. И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. — М.: МГИМО-Университет, 2015.

Рис. 1.1. Структура («Карта мыслей») МО в XXI веке

Очевидно, что такую огромную информационную и аналитическую работу можно сделать только достаточно большому и квалифицированному коллективу, объединяющему специалистов в самых разных областях — от «региональщиков» и «страноведов» до экспертов в области науки, техники, технологиях, психологии, финансах и т. д.37 Очень важно, чтобы этот коллектив обладал не только соответствующими информационными возможностями и инструментами, но и разработанной достаточно глубоко теоретической базой, методологией и конкретными методиками. Так, в случае с подходами, в ЦВПИ МГИМО, в последние годы широко используется метод стратегического прогнозирования сценариев развития ЛЧЦ, МО, ВПО и СО, чему было посвящено достаточно много работ38.
37 Подберезкин А. И. Вероятный сценарий развития международной обстановки после 2021 года. — М.: МГИМО-Университет, 2015.
38 Подберезкин А. И. Военные угрозы России. — М.: МГИМО-Университет, 2014.; а также серия аналитич. Докладов, опубликованных в 2014 году и книг — в 2015 году.
Исходя из этого опыта, можно сказать, что коллектив, только-только, в самом начале пути разработки теоретических и методологических основ развития МО. Также необходимо признать, что в настоящее время различные коллективы предпринимают самые разные попытки такого стратегического анализа и прогноза. В некоторых случаях (как в США, например) бывают задействованы огромные объединенные коллективы разведывательных служб, корпораций и индивидуальные усилия университетских ученых. В других примерах (как в России) — используются относительно небольшие коллективы МО и Генерального штаба, РАН, Минобразования, МИД и др. ведомств, работающие, как правило, в соответствии с выделенными грантами на среднесрочной основе.
В любом случае следует признать, что в силу кризиса в ведомственной и академической гуманитарной — международной и военной — науке качество анализа и прогноза МО резко снизилось. Яркий пример — отсутствие прогноза ухудшения отношений с Западом в 2012-2013 годах, когда авторы таких (следует признать, немногих и частных) прогнозов отмечали «благополучное развитие МО». Во многом это, а также непрофессионализм политических элит, привело к крупнейшим внешнеполитическим ошибкам, сопоставимым с преступлениями, которые были следствием внешнеполитического курса М. Горбачева, Э. Шеварднадзе, А. Яковлева и Б. Ельцина. Этот курс привел к развалу мировой социалистической системы — по сути дела локальной человеческой цивилизации во главе с «российским ядром» СССР, — а также ОВД, СЭВ и, в конечном счете, СССР
Другим стратегическим провалом во внешней политике (теперь уже России) стала ее наивная ориентация на «западных партнеров» в ущерб своим национальным интересам и интересам оставшихся друзей и союзников в 90-е годы XX века и в начале нового столетия, отчасти сохранившаяся и сегодня.
Наконец, самой главной ошибкой, уже не только внешнеполитической, но и цивилизационной, стала односторонняя ориентация на западную систему ценностей, нормы и правила, которые изначально создавались в качестве неравноправных и несправедливых — будь-то в финансах или спорте — для других стран. Эта ошибка привела к катастрофическим последствиям для российской гуманитарной науки, фактически лишив ее теоретических и методологических основ, научных кадров, общественного и политического «интереса» (потребности). Только в самые последние годы стали реанимироваться некоторые старые и создаваться новые (Российское историческое и географическое общества, например) институты.
Таким образом, советско-российская политика и дипломатия совершила за 30 лет, как минимум, несколько стратегических ошибок глобального масштаба, некоторые из которых привели даже к «геополитической катастрофе». Во многом это было вызвано тем, что политического и научного механизма их предотвращения не существовало, как, впрочем, до конца не воссоздано, и сегодня. Более того, очень вероятно, что такие научные школы были сознательно ликвидированы в 1980-е и 1990-е годы с тем, чтобы у политики не было национальной научной опоры.
В настоящее время ситуация в анализе международной и военно-политической областях выглядит явно еще менее удовлетворительно, чем прежде, когда правящая верхушка СССР часто просто игнорировала мнение экспертов ЦК КПСС, МИД, Генштаба и части коллективов РАН. Эксперты констатируют, что за двадцать лет практической реализации американской теории обеспечения национальной безопасности, в Российской Федерации была создана достаточно разветвленная сеть сил и средств аналитического обеспечения принятия решений органами государственного управления в сфере национальной безопасности (рис. 1.2)39, которая, однако, на наш взгляд, носит самый общий, слабо развитый и взаимосвязанный между собой, бессистемный и крайне малоэффективный характер. Это, естественно, неизбежно отражается на качестве прогнозов, планировании и выполнении принятых решений. В самом общем виде эта система представляет собой следующее.

Рис. 1.2.

Практически, однако, все элементы этой системы по отдельности и взятые вместе крайне неэффективны, что вызвано, прежде всего, их недоразвитостью и слабой востребованностью у власти: аналитические структуры законодательной и исполнительной власти обладают слабым и малочисленным кадровым потенциалом, а учреждений, в частности, университеты — только «зародышами» аналитических структур.

39 Сизов В.Ю. О создании системы долгосрочного прогнозирования угроз национальной безопасности России в интересах принятия решений органами государственного управления в сфере национальной безопасности. С. 23.

Общественные организации, как правило, не обладают необходимым материальным ресурсом, а корпорации (например, ВЭБ) — качественными, узкоориентированными и малочисленными структурами. Как правило, аналитические управления (отделы, центры) даже крупных государственных структур и корпораций насчитывают не более 15-20 человек, чьи возможности весьма ограничены частными задачами и оперативными поручениями.
В конечном счете, можно сделать вывод об отсутствии в России сколько-нибудь эффективной научно-информационной системы подготовки и принятия внешнеполитических решений, которая в реальности, практически, сегодня опирается на остатки советской экспертной системы, существовавшей в МИД СССР, ЦК КПСС, МО и Генштабе, а также КГБ СССР и АН СССР. Соответственно и современное теоретическое и методологическое обеспечение анализа и прогноза развития МО и ВПО оставляет желать лучшего, что неизбежно ведет к резкому снижению эффективности государственного управления.
В настоящее время согласно Федеральному закону Российской Федерации от 28 декабря 2010 г. №390-ФЗ «О безопасности» и Положению о Совете Безопасности Российской Федерации (утверждено Указом Президента Российской Федерации от 6 мая 2011 г. №590) информационную и информационно-аналитическую поддержку принятия государственных решений координирует Совет Безопасности РФ, за счет привлечения информационных ресурсов заинтересованных органов государственной власти и государственных научных учреждений. Действительно, в самые последние годы стали формироваться заказы на НИР среди научного сообщества, которые, однако, как правило, не носят масштабного последовательного и долгосрочного характера, не ведут к преемственности в анализе и прогнозе.
В соответствии со Стратегией национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года, эта задача должна реализовываться с использованием системы распределенных ситуационных центров, работающих по единому регламенту взаимодействия40. Однако вплоть до 2015 года результаты этой деятельности были, мягко говоря, незаметны и не отражены в попытках стратегического прогноза, как минимум, существующих в открытой печати41.
Фактически ситуационные центры при органах государственной власти и управления должны были стать технической и интеллектуальной базой принятия решений в сфере национальной безопасности и основой формирования полноценной системы аналитического обеспечения. Следует констатировать, что эта задача пока не решена ни по количественным, ни по качественным показателям42, — делает справедливый вывод В. Сизов. Можно целиком согласиться с его выводом о том, что «Сегодня прогнозирование в сфере национальной безопасности, как составная часть и форма аналитической деятельности обеспечивающих структур и самих органов государственного управления страны, находится на начальной стадии своего становления... — Органы государственного управления, в основном, заняты подготовкой и реализацией оперативных решений текущих проблем национальной безопасности. Долгосрочные прогнозы развития страны отсутствуют, среднесрочные носят описательный характер, отсутствуют сценарии развития обстановки с опорой на обоснованные критерии и показатели.
40 Сизов В.Ю. О создании системы долгосрочного прогнозирования угроз национальной безопасности России в интересах принятия решений органами государственного управления в сфере национальной безопасности. С. 24.
41 Подберезкин А. И. Вероятный сценарий развития международной обстановки после 2021 года. — М.: МГИМО-Университет, 2015.
42 Сизов В. Ю. О создании системы долгосрочного прогнозирования угроз национальной безопасности России в интересах принятия решений органами государственного управления в сфере национальной безопасности. С. 25.
Потенциал ситуационных центров используется слабо, а возможности современных технических средств — не полностью»43.
Сегодня в стране практически не ведется (закрытые заведения вне сегодняшнего обсуждения) подготовка аналитиков-экспертов по международным отношениям, по вопросам войны и мира и других. Чуть лучше ситуация с подготовкой «аналитиков-технологов» (специалистов по методике выработке решений). Хуже того, наш опыт говорит о том, что существовавшие кадры «естественным образом» вымываются: уходят на пенсию, меняют работу, умирают, а новые приходят крайне медленно, да и качество новых кадров нередко оставляет желать лучшего. В то же самое время мы наблюдаем стремительный рост интереса и возможностей стратегического прогнозирования и планирования на Западе, в Японии, КНР, Австралии и целом ряде других стран. В Китае, например, с 1998 года вышло уже 9 изданий Белой книги, посвященной «Военной стратегии КНР», где стратегический прогноз развития МО является исходной точкой анализа. В частности, в ней достаточно оптимистично дается оценка современной МО и прогноз ее развития на будущее: «Сохранение мира, внутреннее развитие ... становятся главными тенденциями современной ситуации на планете» 44. Вместе с тем в этом прогнозе признается, что «потенциальная и вполне реальная угроза широкомасштабной войны продолжает сохраняться».
43 Сизов В. Ю. О создании системы долгосрочного прогнозирования угроз национальной безопасности России в интересах принятия решений органами государственного управления в сфере национальной безопасности. С. 27.
44 Иванов В. Миролюбие Поднебесной. Пекин сформулировал новые военно-стратегические установки // Независимое военное обозрение. 2015. 28 июля.
Современная международная обстановка...
В. Ю. Сизов справедливо полагает, что совершенствование системы аналитического обеспечения органов государственного управления предполагает разработку, апробацию и внедрение моделей долгосрочного прогнозирования угроз национальной безопасности Российской Федерации предлагая, в частности, следующую сетевую модель, которая в очень упрощенном виде дополняет метод «карты мыслей», указанный выше.

Рис. 1.3.

Одним из возможных подходов к созданию таких упрощенных моделей может быть использование сетевого метода. Подразделения (специалисты) прогнозирования в составе аналитических центров (отделов, управлений, департаментов и др.) при органах государственного управления составляют государственный уровень прогнозирования, имеющий внутреннюю структуру федерального, регионального и муниципального (локального) прогнозирования. Здесь же функционируют центры прогноза государственных организаций, академий и институтов.
На этом уровне разрабатываются стратегические, в том числе долгосрочные, прогнозы угроз безопасности страны. Они могут носить комплексный характер и могут быть изложены в документах стратегического планирования, например в стратегии национальной безопасности, со сроком действия 10-20 и более лет. Либо могут быть составлены государственные или ведомственные прогнозы по видам безопасности, например в сфере военной, информационной, экономической и другой безопасности.
Результаты такого прогноза должны быть частью Стратегии национальной безопасности (или/и Военной доктрины государства) или отдельным документом в форме долгосрочного прогноза внешних и внутренних угроз военной безопасности РФ, например до 2030 года. Дополненный прикладными сценариями развития СО, войн и вооруженных конфликтов, такой прогноз может стать аналитической базой для разработки концепций и планов строительства и применения вооруженных сил, а также для государственных программ развития других элементов военной организации государства. Важно только понимать, что сценарии развития ВПО и СО являются логическим продолжением развития сценариев и отдельных вариантов развития МО, о чем мы не раз писали в предыдущих работах, в частности, в «Военных угрозах России»45. В самом общем виде, повторим, логика развития военных сценариев выглядит следующим образом46 (рис. 1.4).
45 Подберезкин А. И. Военные угрозы России. — М.: МГИМО-Университет, 2014.
46 Подберезкин А. И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. — М.: МГИМО-Университет, 2015. 50

Рис. 1.4. Логика развития политических, военно-политических и стратегических сценариев

С точки зрения анализа и прогноза МО, ВПО и СО существует очевидная дилемма формирования институтов и структур, которые отвечали бы за этот вид деятельности в государстве. «Данная дилемма может быть в принципе решена в ходе совершенствования (фактически создания заново) технической и технологической базы системы обеспечения национальной безопасности, в том числе ее информационно-аналитической подсистемы»47. На самом «верхнем» уровне этой системы должны быть объединены все национальные, интеллектуальные и информационные ресурсы — государственные, общественные, индивидуальные. В результате такого «мозгового штурма» может быть не только разработан наиболее точный стратегический прогноз развития МО, включающий важные, но выпадающие из внимания сегодняшних экспертов «детали»: отдельные технологии, открытия, модели, приемы и т. д., но и разработана общенациональная стратегия и программа развития.
47 Сизов В.Ю. О создании системы долгосрочного прогнозирования угроз национальной безопасности России в интересах принятия решений органами государственного управления в сфере национальной безопасности. С. 32.
Грубо говоря, сегодня нужно заменить две-три слабосильные команды разработчиков (70-120 человек), которые являются преимущественно бюрократами, консолидированным интеллектом всей нации48.
Кроме того, в этих целях может быть применен сете-центрический метод управления сбором, анализом и распределением информации, который успешно применялся в последние годы в США в ходе конфликтов в различных регионах мира. И который может быть применен для создания сети прогнозирования долгосрочных угроз национальной безопасности, сбора и анализа данных о текущих угрозах и выдачи информации заинтересованным органам государственного управления. Для этого необходимо развернуть полномасштабную сеть органов и средств коммуникации («решетку»), повысив в первую очередь эффективность обмена информацией между существующими ситуационными центрами»49, — делает справедливый вывод В. Сизов, оставляя «за скобками» вопрос, однако, а «кто это все будет делать?».
В перспективе к этой сети в обязательном порядке должны быть подсоединены аналитические структуры крупных промышленных, транспортных, сырьевых, телекоммуникационных и других корпораций, а затем и негосударственных аналитических центров, — продолжает он50. Но этого, на самом деле, мало: необходимо привлечение всего национального человеческого капитала и его ресурсов.
48 Подберезкин А. И. Национальный человеческий капитал. В 3 т. Т. 1-3. — М.: МГИМО-Университет, 2011-2013.
49 Сизов В.Ю. О создании системы долгосрочного прогнозирования угроз национальной безопасности России в интересах принятия решений органами государственного управления в сфере национальной безопасности. С. 32.
50 Там же.
Долгосрочные прогнозы должны иметь не только теоретическую, но и практическую цель. Это станет возможным, если мониторинг внешней и внутренней среды национальной безопасности РФ будет осуществляться с использованием единых критериев и показателей, в т. ч. безопасности, выход за пределы которых означает возникновение непосредственной угрозы безопасности государства. Сегодня, как уже говорилось выше, стратегические прогнозы не имеют практической ценности. Более того, как уже говорилось, даже краткосрочное социально-экономическое прогнозирование не подтверждается практикой. Так, долгосрочная стратегия социально-экономического развития России 2020 вообще никак не учитывается за исключением ритуальных ссылок в нормативных документах. Во многом потому, что к ее разработке не привлекались те, кто должен будет ее выполнять.
Приходится признать, что до сих пор не сложилось ни общего понимания, ни даже согласия относительно необходимости и важности стратегического прогнозирования в России, которые долгое время табуировались ассоциацией с «практикой Госплана». Остатки этого отношения, неизбежная теоретическая и методологическая отсталость привели к тому, что современные стратегические прогнозы в России носят компиляторный и примитивный характер. Так, военная безопасность до сих пор оценивается по двум традиционным критериям — ВиВТ и ВС, — что устарело еще, как минимум, 30-40 лет назад.
«Действующие на сегодня основные характеристики состояния национальной безопасности, предназначенные для ее оценки (ст. 112 Стратегии национальной безопасности РФ до 2020 года), не позволяют решать эту задачу. Оценка степени военной безопасности государства по двум показателям (по уровню ежегодного обновления вооружения, военной и специальной техники и уровню обеспеченности военными и инженерно-техническими кадрами) не может быть полной и достоверной»51.
Исторически доказано, что угрозы не возникают неожиданно. В большинстве случаев им предшествуют некоторые события и процессы, которые являются их предвестниками. Будущее рождается даже не сегодня, а было рождено вчера. Выявление таких предвестников, их анализ и определение степени вероятности самой угрозы, времени ее возникновения и возможного ущерба является сутью долгосрочного прогнозирования52. Надо сказать, что это обстоятельство еще только стало учитываться в основополагающих нормативных документах России — Стратегии национальной безопасности и Военной доктрине.
В целом система долгосрочного прогнозирования развития МО, это комплекс анализа всех факторов, тенденций и взаимосвязей МО, взаимоувязанных по времени и стратегической глубине сценариев и стратегий.

51 Сизов В.Ю. О создании системы долгосрочного прогнозирования угроз национальной безопасности России в интересах принятия решений органами государственного управления в сфере национальной безопасности. С. 32.
52 См. подробнее: Подберезкин А. И. Военные угрозы России. — М.: МГИМО-Университет, 2014.

В. Сизов предлагает, например, «минимальный набор» средств, для улучшения ситуации, который, на наш взгляд, абсолютно не соответствует современным потребностям. В частности, он считает, что «Невзирая на всю сложность проблемы, создание системы долгосрочного прогнозирования угроз национальной безопасности РФ можно начать с решения задач, не требующих серьезных финансовых и других расходов, то есть:
— создать реестры государственных и негосударственных аналитических организаций и формирований в сфере национальной безопасности;
— уточнить понятийно-категориальный аппарат теории национальной безопасности, в том числе касающийся аналитической работы;
— издать ежегодно уточняемый словарь (сборник) терминов по национальной безопасности, который был бы обязательным к использованию органами власти и управления в законотворческой и управленческой деятельности;
— сформулировать требования к информационным и аналитическим материалам, разработать формализованные документы и определить порядок их использования;
— создать информационно-аналитический портал с собственной базой данных при одном из открытых аналитических некоммерческих общественных объединений. Мы абсолютно уверены, что в современных условиях эти меры могут быть названы «общественной работой», которая абсолютно не соответствует современным задачам повышения качества управления государством. Эти задачи требуют совершенно иного информационно-аналитического уровня обеспечения.
Сегодня, в частности, требуется анализ и стратегический прогноз, учитывающий все основные факторы и тенденции, формирующие МО и ВПО, — от тех, которые охватывают глобальные масштабы, до самых частных, на первый взгляд, незначительных. Выявление и отслеживание в динамике изменений этих самых незначительных факторов, акторов и тенденций становится обязательным условием достоверности прогноза развития МО. Как повлияет, то, или иное частное открытие в науке на завтрашние технологии — должно контролироваться сегодня. Не случайно, в опубликованном 10 декабря 2012 г. Советом по национальной разведке США докладе «Глобальные тенденции — 2030» говорится, что в обозримом будущем в мире не будет державы-гегемона, власть перейдет к сетевым структурам и коалициям многополярного мира»53. Во главе этих коалиций будут стоять ЛЧЦ, а во главе ЛЧЦ — нации-лидеры. Этот революционный вывод не укладывается в традиционные парадигмы анализа МО и ВПО, что означает только одно — необходимость анализа и прогноза новых, пока еще неизвестных, парадигм развития субъектов и акторов МО и глобальных тенденций.