Автор: Подберезкин А.И.
Противостояние/война цивилизаций и проектов Категория: Подберёзкин Алексей Иванович
Просмотров: 627
1.4. Анализ и стратегический прогноз развития новых парадигм международной обстановки


Развитие МО предполагает неизбежную смену парадигм, однако никто не знает каких и когда. Применительно к теории международных отношений, в области прогноза развития парадигм МО, можно использовать тезис, используемый в вычислительной математике, которая «решает (в XXI веке. — Авт.) те задачи, которые может, а не те, решения которых от нее требуется»75. Другими словами теория международных отношений и развития МО применительно к анализу и прогнозу парадигм выглядит не только не изученным подходом, но даже сомнительным, а иногда и антинаучным. Между тем международное сообщество — политическое, финансово-экономическое, научное и пр. — так или иначе, состоит из людей, большинство которых признает, в той или иной степени — сознательно или под давлением — определенную парадигму. Различные современные сценарии развития МО являются во многом следствием, результатом развития этих парадигм, которые, в свою очередь, представляют собой совокупность предпосылок — явных, скрытых и неявных — признаваемых большинством на данном этапе развития МО.

75 Нариньяни А. С. Математика XXI — радикальная смена парадигмы. Модель, а не алгоритм / Вопросы философии. 2011. 22 февраля / http://vphil.ru
Таким образом, развитие МО во многом предопределяется признанием, большинством правящей мировой элиты, той или иной парадигмы, существующей на данном этапе. Это объясняет, например, появление и развитие таких международных клубов правящих элит, во второй половине XX века, как Бильдербергский клуб, Трехсторонняя комиссия, «Большая семерка», «Двадцатка» и т. п. Этот же феномен усиления значения парадигм и риска качественных изменений в МО привел к укреплению прежних и созданию новых международных институтов, которые стали финансово-экономическими и военно-политическими институтами регулирования МО в условиях порождения новых парадигм.
Особенно важное (хотя далеко не всегда признаваемое) значение имеет смена политико-идеологических и социально-экономических парадигм, которая нередко ведет к революциям, качественным изменениям в МО мирового масштаба, почти всегда — к крупным войнам. Это очень наглядно демонстрирует смена парадигм развития в начале XX века, которая привела не только к революциям в России и Германии, но и другим радикальным социально-экономическим изменениям в мире, мировому социально-экономическому кризису 1929-1934 годов, закончившемуся Второй мировой войной.
Современный кризис в мире 2007-2015 годов расценивается, прежде всего, как финансово-экономический, хотя в действительности это такой же системный мировоззренческий и политико-идеологический кризис, как и два предыдущих, закончившихся войнами и сменой парадигм. С второй половины XX века, например, все более признанной становилась парадигма «мирного сосуществования» или парадигма «приоритета норм международного права» и т. д., которая в ходе этого кризиса фактически исчезла, будучи замененной парадигмой военно-силового противостоянии между локальными человеческими цивилизациями. Можно уже с уверенностью сказать, что эта парадигма развития МО с начала XXI века формирует наиболее вероятный сценарий мирового развития.
С теоретической точки зрения очень важно понимать именно современное значение парадигм, которые задают «рамки» развития МО: стратегический прогноз, как правило, делается в качестве экстраполяции в рамках уже существующих, известных парадигм, хотя его вероятность целиком зависит от смены этих парадигм.
Смена парадигм в мире ведет к неизбежным и быстрым изменениям в МО, причем нередко даже не только быстрым, но и качественным, революционным. Так, переход в 30-е годы XX века, казалось бы, от абсолютной парадигмы пацифизма к реваншизму в общественном мнении Германии, привел к приходу к власти Гитлера и закончился через несколько лет Мировой войной. Политическое уничтожение парадигмы «социалистического лагеря» привело к развалу ОВД, СЭВ и СССР в конце 80-х годов, а затем, в свою очередь, к формированию парадигмы «однополярной миросистемы» и соответствующей МО и ВПО, где откровенно господствуют США.
Смена парадигм всегда означает кроме всего прочего и радикальное изменение МО и ВПО. Причем в относительно короткие, как правило, неожиданно быстрые сроки. Прогноз вероятности такой смены в той или иной области человеческой деятельности означает обязательную, наиболее важную и ответственную часть такого стратегического прогноза. Одновременно и наиболее трудную как с теоретической, так и с практической точек зрения. Так, в настоящее время самые разные эксперты (предсказывают) прогнозируют следующие изменения парадигм в МО:
— резкое обострение противоборства между странами в мире;
— смена технологического уклада в ведущих странах мира;
— радикальное изменение структуры экономики, торговли, финансов;
— смена социально-экономической парадигмы доминирования капиталистической системы отношений;
— радикальные демографические изменения;
— смена однополярного мира на «многополярный»;
— смена национального состава ведущих мировых держав;
— превращение ядерного оружия в бесполезное;
— появление принципиально новых видов и систем ВиВТ и т. д.
Самое трудное в анализе и долгосрочном прогнозе развития МО предсказать насколько полно и как долго сохранятся старые и появятся новые парадигмы, еще труднее — адекватно оценить уже произошедшие качественные изменения в жизнедеятельности человечества (в т. ч. в таких специфических, субъективных областях, как политика или военное дело), а тем более спрогнозировать эти изменения и их последствия на будущее.
Возникновение и темпы развития (в связи с появлением новых парадигм) новых реалий и явлений, особенно качественно новых, вряд ли будет возможно, когда-нибудь, с точностью прогнозировать не только в политике и экономике, но и в технологиях. То же самое, даже в еще большей степени, относится в полной мере к появлению новых социально-политических парадигм, особенно в общественной жизни, хотя традиционно почему-то принято считать, что человек мало изменился со времен «античности». На самом деле именно история цивилизации развивается по экспоненте: именно человек и общество, его государственные и общественные институты, как уже писалось выше, развиваются наиболее динамично.  Так, всего лишь за годы одного поколения, выросшего уже после развала СССР на Украине, в значительной степени изменилось общественное мнение страны, которое оказалось не только антикоммунистическим и антисоветским, но и русофобским.
Вместе с тем, говоря о прогнозе смены социальных и иных парадигм, мы должны помнить, что будущее уже существует в том или ином виде сегодня, более того, будущие парадигмы формируются задолго до их проявления, что корни многих новых социальных явлений можно обнаружить уже в истории существовании человечества. Особенно важно это иметь ввиду применительно к смене социально-политических парадигм, условия для которых закладываются заранее, порой задолго до самого появления такой возможности. Вот почему в XXI веке изучение истории развития человечества становится практической необходимостью. Так, то же самое «новое» явление русофобства начала XXI века, например, в Европе и на Украине существовало на самом деле еще в XIX веке в Европе, а современный украинский национализм уходит своими корнями в средневековую политику Польши, Австрии, Венгрии, а еще раньше до этого — Ватикана. Поэтому и русофобская внешнеполитическая парадигма Украины появилась не сразу и «не вдруг», а антироссийская военная доктрина, принятая в августе 2015 года, — как идеологическая, официальная система взглядов, была заложена давно.
Применительно к анализу современной и прогнозу будущей МО, например, в Европе, можно сказать, что те новые парадигмы, которые «неожиданно» возникли в XXI веке, имели свою историю, более того, именно опираясь на эту историю произошло  возникновение в целом ряде случаев этих парадигм. Так, русофобство на Украине, в Прибалтике, Польше и в ряде стран Скандинавии — отнюдь не феномен второго десятилетия XXI века. Оно существовало отчетливо уже в XIX веке, когда Н. Данилевский писал известную статью о том, почему в Европе не любят Россию — немотивированно, безосновательно и грубо76.
Другое дело, что в силу разного рода соображений политического характера многие предпосылки для возникновения и смены парадигм сознательно не хотят замечать и учитывать. Так, кампания против пакта «Молотов-Рибентроп», инициированная и поддержанная в СССР, получила свое развитие позже в России, создав фактически предпосылки для возникновения уже не просто антисоветской, но и антироссийской внешнеполитической парадигмы, которая, в свою очередь, может стать в будущем политическим обоснованием для территориальных или имущественных претензий по отношению к России. Вот почему анализ и прогноз парадигм должен исходить из необходимости безусловного анализа существующих предпосылок. Даже если такой анализ и противоречит политической конъюнктуре и идеологическому мэйнстриму.
Анализ и прогноз возможной смены парадигм также сталкивается не только с объективными трудностями (недостаток информации, научного осмысления, привыкания к реалиям и т. д.), но и с субъективными препятствиями — прежде всего с сознательным отрицанием этих реалий, по политическим и идеологическим мотивам, нежеланием их признавать, инерцией мышления, а иногда даже обычной человеческой ленью и привычкой. Но, тем не менее, вероятность объективного прогноза формирования и появления новых парадигм не просто существует, но и обязательно должна использоваться максимально при анализе и прогнозе развития того или иного субъекта, актора, тенденции или даже всей МО в целом. Успех в итоге зависит от полноты исторического анализа и способности прогноза.
76 Подберезкин А. И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. — М.: МГИМО-Университет, 2015.
Как справедливо отметил бывший вице-премьер по промышленной политике России Б. Алешин, «... анализ процессов развития отечественного оборонно-промышленного комплекса подчеркивает его историческую преемственность. Отмеченные закономерности структурных преобразований позволяют прогнозировать динамику и направленность развития ОПК в среднесрочной и долгосрочной, перспективе»77. Сказанное в полной мере относится и к другим областям человеческой деятельности.
Именно поэтому говорить категорически о невозможности стратегического прогноза смены социальных и политических парадигм нельзя. Более того, внимательный исследователь обнаружит, что будущие парадигмы не только складываются, но нередко и сознательно создаются уже сегодня. Это особенно стало заметно в XXI веке. Такое «социальное конструирование» парадигм сегодня стало практикой, следствием развития стратегического прогнозирования и планирования.
В начале 70-х гг. XX века, например, был начат процесс формирования политической парадигмы борьбы за права человека, которая стала формальной реальностью в 1975 году в Заключительном Акте, подписанном в Хельсинки, и основой для вето диссидентского движения в соцлагере.
Идея получила развитие в XXI веке: растущая роль НЧК и институтов его развития привели к тому, что в начале XXI века творческий («креативный») класс стал ведущей силой современности. И не только экономической, но и социально-политической78. Сознательное развитие этого класса и его институтов может иметь решающее значение для будущего сценария развития МО и ВПО, если, конечно же, это осознается правящим классом сегодня.
77 Алешин Б. С. Вступительное слово / Алексашин А.А, Гарбук С. В., Губинс-кийА.М. Российский оборонно-промышленный комплекс: история, современное состояние, перспективы. — М.: МГУ, 2011. С. 5.
78 Подберезкин А. И. Национальный человеческий капитал. В 5 т. Т. 1-3. — М.: МГИМО-Университет, 2011-2013 гг.
 Это даст не только самый мощный инструмент развития экономики, но и самое эффективное средство внешнего влияния («мягкой силы»), а также наиболее быстрое развитие военной силы (ВС и ВиВТ). Собственно «всплески» антиправительственных выступлений в России в 2011-2015 годах имеют под собой именно эту основу.
Кроме того очень важно понимать, что:
— развитие парадигм может происходить не только последовательно, но и параллельно, одновременно могут существовать и даже развиваться сразу несколько парадигм. Так, в России в XXI веке в экономике существует одновременно несколько укладов — от феодального, социалистического и капиталистического до постиндустриального. Парадокс их существования одновременно с развитием — объективная реальность;
— появление новых парадигм далеко не всегда отменяет старые парадигмы: простой закон смены парадигм в действительности не работает «в чистом виде». Как и прежние уклады, формации и технологии, старые парадигмы остаются в новых реалиях, также как и новые парадигмы, вытесняя старые, не всегда революционно и быстро их заменяют. Этот процесс подробно рассматривался марксистской наукой, в т. ч. когда речь шла о приоритетах политики над экономикой в новых развивающихся государствах, о чем писал еще в советское время академик Н. Симония79.

79 Симония Н.А. Эволюция восточных обществ: синтез традиционного и современного / отв. ред. Л. И. Рейснер. — М.: Восточная лит-ра, 1984 г. С. 194-402.
Все это говорит о необходимости специального системного и цивилизационного анализа развития МО в области зарождения, существования и будущего принципиально важных парадигм — политических, идеологических, социальных, технологических и пр., — без которых стратегический прогноз, основанный на экстраполяции развития субъектов МО, становится очень приблизительным и механическим (хотя и наиболее часто практически востребованным).
В качестве хорошей иллюстрации мысли о логике смены парадигм мироустройства в XXI веке можно привести пример из области программирования, где в XX веке происходила эволюционная смена парадигм. На этой диаграмме показано, что разные направления развития языков являются результатом разных парадигм (подходов), развивающихся независимо друг от друга. В частности, на рисунке изображены четыре направления, представляющие функциональную, объектно-ориентированную, императивную и декларативную парадигмы. Языки, относящиеся к каждой парадигме, расположены на временной шкале, показанной внизу (но из этого не следует, что один язык развивался из другого).

Рис. 1.15. Эволюция парадигм программирования

По аналогии с эволюцией парадигм программирования можно допустить, что существующие основные парадигмы развития ЛЧЦ, стран в системе МО будут также эволюци-онизировать. Более того, могут появляться одновременно качественно новые парадигмы МО, которые в стратегической перспективе радикально повлияют на сценарии развития международной и военно-политической обстановки. Предсказать их появление не только можно, но и нужно. Для этого часто нужны не способности к анализу и прогнозу, а восприимчивость правящей элиты, которая, как правило, всегда и во всех странах консервативна, плохо воспринимает что-то качественно новое. Так, в начале 80-х годов А. Подберезкиным была написана работа, суть которой сводилась к двум простым выводам: будущая ВПО будет определяться в основном появлением в конце 90-х годов высокоточного оружия (ВТО) и новых систем боевого управления, связи и разведки (С31). Эта работа решением руководства ИМЭМО АН СССР была запрещена к публикации. Как пояснили — потому, что «стимулировала гонку вооружений, противоречащую политике партии». Известно, что стало в этой области к началу XXI века, то что не захотели увидеть заранее.
«Социальное конструирование» парадигм развития МО в XXI веке стало широкой практикой. В частности, важнейшее значение имеет парадигма «международной безопасности», сформировавшаяся на Западе в конце XX века, которая воспринимается в XXI веке как «абсолютная безопасность» для США и допустимая опасность, даже угроза — для других государств и наций, что признается, например, в современной национальной военной стратегии США. В новом (июнь 2015 г.) варианте, например, прямо указано, что важнейшим приоритетом является «обеспечение безопасности США, граждан, союзников и партнеров»80. Есть все основания полагать, что эта парадигма будет развиваться и дальше в XXI веке, что должно в будущем привести к ситуации «абсолютной опасности» для всех прочих ЛЧЦ и «абсолют ной безопасности» для западной ЛЧЦ.

80 The National Military Strategy of the United States of America. 2015 (June). P. 5.

Из этой парадигмы, в частности, развивается вся логика военно-силового противоборства западной ЛЧЦ в начале XXI века, включая «абсолютную безопасность» в форме военно-технических гарантий развертывания широкомасштабной системы ПРО, или развертывания по периметру России десятков тысяч стратегических КРМБ в неядерном оснащении, создающих «абсолютную опасность» для России.
В целом можно в качестве примера рассмотреть безопасность в развитии следующих важнейших парадигм МО, а также гипотетическую возможность появления новых парадигм в XXI веке (табл. 1.3).
Можно констатировать, что области безопасности в начале XXI века произошла революция не только в средствах ведения войны (ВиВТ), связанная с новым этапом информационной революции, но и способами их применения, что, к сожалению, далеко не всегда нашло свое отражение в понимании большинства представителей политической и военной элиты России81. Фактически в конце XX века произошли две революционные смены военно-политических парадигм, которые во многом изменили характер войны. Новый характер войны неизбежно меняет и ее политическую парадигму, которая в XXI веке превращается в военно-силовое противоборство западной ЛЧЦ за сохранение контроля над сложившимися в XX веке военно-политическими и финансово-экономическими системами в мире. Это означает неизбежную замену системы международной безопасности, как систему договоренностей, на систему военно-технического и иного силового противоборства.

Таблица 1.3. Эволюция основных существующих парадигм и возможность появления новых парадигм МО в XXI веке


 

81 Стратегическое прогнозирование и планирование внешней и оборонной политики: монография: в 2 т. / под ред. А. И. Подберезкина. — М.: МГИМО-Университет, 2015. Т. 1. С. 175-264.
С точки зрения теоретической и методологической, анализ и стратегический прогноз развития МО в XXI веке предполагает обязательное и тщательное исследование современного состояния и развития, как основных парадигм безопасности, так и условий для появления новых парадигм в долгосрочной перспективе. Этот метод качественного анализа парадигм во многом альтернативен экстраполяции, широко применяемой в настоящее время. Так, если говорить о сопоставлении этих методов на примере развития ВМФ РФ, например, то вплоть до 2060 года выстраивается достаточно точный план и прогноз строительства и модернизации основных судов. Вместе с тем возможные (и даже неизбежные) изменения в военно-технической области — развитие средств ВКО, ВТО и пр. — могут привести к необходимости радикального пересмотра таких планов, что не предусмотрено в ГОЗ. Полностью проваленная ГПВ-2005 и ее полностью выполненные другие программы говорят о том, что перечень проблем (о которых говорил еще в 2013 году заместитель министра обороны Ю. Борисов) сохраняется:
— неправильная оценка ассигнований;
— высокая инфляция;
— низкий уровень авансирования;
— заниженные цены;
— опережающий рост стоимости ВиВТ82.
Думается, что менять надо не общие подходы к решению проблем, а всю политику в этой области, всю парадигму строительства ВМФ РФ.
Изменение в соотношении сил в начале века привело к резкому усилению роли военного фактора в качестве политического инструмента Запада, что, к сожалению, только в 2014 году стало осознаваться правящей элитой в России, в связи с событиями на Украине.
82 Государственные программы вооружения Российской Федерации: проблемы исполнения и потенциал оптимизации. — ЦАСС, 2015. С. 8.
Другими словами, во втором десятилетии XXI века произошла смена парадигмы роли военной силы во внешней политике: все теоретические построения в МО и практические выводы «нового мышления» оказались устаревшими, более того вредными, даже не войдя в практическую реальность, но их носители в правящей элите страны — остались в основном те же.
Аналогичную трансформацию в результате смены парадигм претерпевают и государственные, и даже международные институты, которые в условиях реализации сценария сетецентрической войны превращаются из политических инструментов развития экономики и общества в средства вооруженной борьбы, которые уже, как правило, становятся малопригодны для реализации политических функций. Это, также еще, только предстоит осознать и сделать соответствующие выводы в отношении этих институтов. Признание Конституционным судом летом 2015 года приоритетности национальных норм права над международными — первый шаг в эволюции парадигмы, сложившейся в 90-е гг. XX века. Конфликт на Украине в этом смысле был очень показателен: не только госсекретарь США, но и его пресс-секретари (вспомним «псакизмы») и даже ООН, ОБСЕ и другие международные институты, «вдруг» претерпели мгновенную трансформацию, превратившись в средства ведения не политики, а войны.
Другая сторона проблемы — рост влияния частных парадигм. Так, например, конкретность развития сценариев СО, войн и конфликтов, — политическая, экономическая, социальная, военная и иная, — отнюдь не означает, что их развитие принципиально отличается от закономерностей развития сценариев человеческой цивилизации, международной обстановки или военно-политической обстановки, но, вот, сила этого влияния, безусловно, нарастает. Наоборот, можно сказать, что конкретный сценарий СО, в том или ином месте (времени, с участием и т. п.), является одним из частных случаев, частностью реализации более общего сценария, о чем подробнее писалось выше83. И, что очень важно, не может ему принципиально противоречить. Так, формирование СО на Украине в 2014-2015 годах происходило под сильнейшим влиянием таких невоенных факторов, как информационный, социально-культурный и цивилизационный. В частности, языкового фактора, когда «фронт» боевых действий фактически совпадал с границей преобладающего населения, говорящего на русском языке. А СО на Украине в 2015 году определялась во многом результатами конкретных боевых действий зимы 2015 года. В конечном счете, как оказалось, военные парадигмы решительно повлияли не только на переговорный процесс в Минске, но и на все международные отношения и формирование МО в 2015 году. Именно поэтому в стратегическом прогнозе необходимо уделять внимание появлению новых и смене «частных» парадигм — экономических, научных, политических и военных, — их влиянию друг на друга.
В частности, формирование «русофобской политико-идеологической парадигмы» в украинском обществе привело не только к войне на Юго-востоке страны, но и фактическому, политическому расколу: выборы в Верховную Раду Украины, состоявшиеся в октябре 2014 года подтвердили эту закономерность. Даже в находящихся под контролем украинской армии регионах (Днепропетровске, Мариуполе и др.) большинство получил «Оппозиционный блок», который ассоциировался у многих с сепаратистами. Но, одновременно, мы наблюдаем, как стремительно политико-идеологическая русофобская парадигма реализуется в военной парадигме (Военная доктрина Украины, принятая в августе 2015 г.), внешнеполитической доктрины Украины (ассоциации с ЕС), социо-культурной политикой, информационной и прочей деятельностью украинской элиты.
83 Подберезкин А. И. Военные угрозы России. — М.: МГИМО-Университет, 2014.
Сказанное также означает, что при формировании современной МО и ВПО значение невоенных факторов возрастает параллельно с усилением значения военной силы. Получается парадокс, требующий объяснения: одновременно в политике происходит усиление фактора военной силы и политических (невоенных) средств. Происходит труднообъяснимое — усиливают свое влияние обе составляющие политики. Это можно объяснить только тем, что «невооруженные» (невоенные) средства насилия начинают выполнять функции военных средств, сами становятся оружием. В частности, если речь идет об информационных, кибероперациях, политических диверсиях и пр. средствах, которые многие российские военные теоретики по-прежнему относят к традиционно невоенным средствам борьбы. Но не только. Меняется и военная организация государства, в структуру которой, например, в США уже включен бизнес и общественные организации в мирное время (в СССР это было только в период деятельности ГКО во время войны).
В условиях системной сетецентрической войны, это также значит, что средства вооруженного насилия, прежде всего традиционные, отнюдь не являются единственными и решающими средствами войны. Так, в рамках старой парадигмы этнополитического развития Украины, например, проблема взаимоотношений разных наций и культурных архетипов будет сохраняться еще долго, но решаться она будет силовыми и даже вооруженными средствами в рамках внутренней политики (рис. 1.16)84.
Очевидно, что в этом случае стратегический прогноз не только для Украины, но и для России будет во многом определяться прогнозом этнополитической парадигмы развития.

84 Зеркалов Д. В. США. НАТО. ЕС. Эскалация войн  /  http://www.zerkalov. org/files/sha-187.pdf. С. 703.

Рис. 1.16. Разделение Украины по этнополитической парадигме развития

Если силовые и даже военные средства будут использоваться против русскоязычной части граждан Украины, то Россия просто не сможет остаться в стороне от такой политики. Пока что, к сожалению, вектор развития парадигмы силовой политики в отношении русскоязычных граждан только набирает обороты, а в отношении России — превратился в откровенно враждебный.
Другими словами не только на Украине, но и во всей западной ЛЧЦ произошел серьезный пересмотр значения политических и военных средств, в том числе и в целях ведения войны, в пользу силовых, превратившихся в военные средства политики.
Представляется, что в анализе и стратегических прогнозах развития МО требуется делать акцент на феномене парадигм, внимательно анализируя:
— развитие существующих парадигм и прогнозируя их состояние на будущее;
— возможность появления принципиально новых парадигм;
— взаимодействие и «сосуществование» старых и новых парадигм;
— последствия развития старых и появления новых парадигм для факторов, акторов и тенденций формирования МО и ВПО.
Такой многофакторный анализ и прогноз должны стать обязательной частью анализа и прогноза развития МО в целях повышения эффективности практической деятельности исполнительных и законодательных органов власти в России. За последние 30 лет существования СССР и ОВД, России и СНГ происходила быстрая смена основных парадигм, которую не могли прогнозировать или предсказывать. Во многом, как представляется, не только потому, что не умели, но и потому, что не было «социального заказа», а правящая элита и органы власти категорически боялись таких прогнозов и предсказаний, не допуская их подготовки.
С точки зрения развития теории и методологии анализа и прогноза развития МО такая ситуация абсолютно не допустима. Правящей российской элите необходимы не только анализы и прогнозы, основанные на богатом и качественном эмпирическом материале, но и оценки и прогнозы развития парадигм политико-философского, абстрактно-логического порядка и технократического характера.