Стратегическое прогнозирование международных отношений Ч2

Автор: Подберезкин А.И.

Противостояние/война цивилизаций и проектов Категория: Подберёзкин Алексей Иванович

Страница 4 из 39

6.2. Основные цивилизационно-политические тенденции

Противоречивость мирового экономического развития, привела к возникновению двух конкурирующих концепций глобализации — линейной, то есть глобализации, основанной на одном центре управления миром и не линейной, построенной на базе региональных экономических объединений и их сотрудничества в управлении мировыми делами. Если проводить аналогии с обычным государством, то борьба идет между двумя формами государственного устройства — унитарным авторитарным государством, управляющимся из единого центра, эту форму пытаются навязать миру из США. И договорной федерацией, которую отстаивают Россия, Китай, Индия и другие не западные цивилизации.
В основе этих двух концепций лежат не только противоречия экономических интересов самых разнообразных акторов мировой системы, но и разное представление о будущем мироустройстве. Если первая концепция призвана закрепить доминирующую роль западной цивилизации в системе международных отношений, то последняя направлена на создание полицентричной системы международных отношений, где все основные локальные цивилизации займут достойное место в управлении мировыми делами. Борьба этих двух концепций является сейчас преобладающей цивилизационно-политической тенденцией современности.
Столкновение этих двух тенденций привело к тому, что можно охарактеризовать как обострение политической борьбы между локальными человеческими цивилизациями. Именно на эту перспективу обратил внимание еще С. Хантингтон, который отмечал, что «столкновение цивилизаций будет доминировать в глобальной политике», а «линии противоречий между цивилизациями станут линиями фронта будущего». Хантингтон, также правильно обозначил главный водораздел этого противостояния как конфликт между западной цивилизацией и другими цивилизациями285.
285 Huntington, Samuel P., The Clash of Civilizations? // Foreign Affairs, vol. 72, no. 3, Summer 1993 Р. 22
Таким образом, можно ожидать усиления цивилизационно-политического противоборства между локальными человеческими цивилизациями в XXI веке. Как представляется, развитие этой тенденции может выглядеть следующим образом (рис. 6.7).

Рис. 6.7. Состояние и перспектива развития тенденции усиления цивилизационно-политического противоборства между ЛЧЦ в XXI веке

Как видно из рисунка, на фоне слабеющего объективного влияния западной ЛЧЦ (которая борется за его сохранение) происходит усиление влияния других ЛЧЦ, прежде всего китайской, исламской, а затем и индийской, чьё влияние в долгосрочной перспективе должно быть не только сопоставимым, но и сравнимым.
По существу, Запад перешел к военно-политическим формам борьбы с другими цивилизациями еще в начале нынешнего столетия, запустив процесс борьбы с исламским терроризмом. Старт этой политике был положен террористическим актом в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года. Это событие позволило США раскрутить кампанию борьбы с международным терроризмом, что должно было легитимизировать использование Западом военной силы в различных районах мира. На волне этой кампании первая война против режима «Талибан» в Афганистане была санкционирована ООН. Затем уже США не оглядывались на эту международную организацию. Последовали вторжения в Ирак и Ливию, поддержка исламских боевиков в Сирии, военно-политическое давление на Иран, военное окружение России и Китая. Широкое распространение получил инструмент экономических санкций против неугодных стран, режимов и отдельных политиков.
Для подчинения или свержения строптивых политических режимов стали использоваться инструменты запугивания, силового давления и прямого применения силы, а затем и «цветных революций». В последнее время стали применяться новые формы переворотов, сочетающие «цветные революции», осуществляемые под прикрытием вооруженных боевиков при политической, финансовой и военно-технической помощи Запада.
По существу западные государства приступили к ликвидации, каких либо центров влияния в мире, обладающих независимой международной субъектностью. То есть фактически Запад взял на вооружение доктрину «ограниченного суверенитета», которую в годы «холодной войны» он приписывал СССР.
Однако сохранение в мире нескольких независимых сильных государств, таких как Китай, Россия, Индия, Иран, а также некоторых государств поменьше, но также дорожащих собственным суверенитетом, до сих пор не позволило Западу добиться своих целей. Очень скоро стало очевидно, что для установления глобального доминирования западной цивилизации элементарно не хватает ресурсов. Даже локальные войны, развязанные в Афганистане и Ираке, вызвали огромные траты государственных средств. В условиях же ослабления западных экономик эти траты сделались весьма обременительными. Что уже говорить о возможности войны с такой крупной страной как, например, Иран?
Таким образом, на данном историческом этапе западная цивилизация оказалась в положении цугцванга. Без сокращения внешнеполитических обязательств и внешнего военного присутствия совершить маневр ресурсами для повышения конкурентоспособности собственных экономик не представляется возможным. С другой стороны, свертывание этих обязательств и присутствия сразу же ослабит возможности Запада диктовать свои условия другим странам и затруднит выгодное для себя решение глобальных экономических проблем. В этих условиях даже удачный маневр ресурсами, скорее всего, не даст желаемого результата.
Между тем, вопрос повышения экономической конкурентоспособности не может быть решен быстро. На это потребуется не менее десяти лет. И вовсе не факт, что этот период западная цивилизация сможет пережить без серьезных потрясений. Ведь конкуренты наступают по всем фронтам, шаг за шагом отвоевывая у Запада контроль над экономическим, политическим и даже идейным пространством мира.
Поэтому при составлении стратегического прогноза развития МО ключевое значение в настоящее время и в среднесрочной перспективе следует уделить влиянию западной ЛЧЦ, которая начала активно бороться за сохранение своего влияния в мире перед лицом опасности усиления влияния российской, китайской, исламской и других ЛЧЦ.
Основные военно-политические тенденции, которые можно прогнозировать в среднесрочной перспективе до 2021-2024 годов и даже далее, позволяют предположить следующее:
1. Формирование вокруг ЛЧЦ и быстро растущих центров силы военно-политических коалиций, которые могут объединяться в относительно устойчивые конгломерации, например:
— США — Западная Европа — ряд стран Персидского залива — некоторые страны Юго-Восточной Азии и АТР;
— Бразилия — Мексика — Венесуэла — некоторые страны Латинской Америки;
— Вьетнам и некоторые страны Юго-Восточной Азии;
— Россия — ЕврАзЭС — некоторые страны Европы, Азии и даже Африки.
2. Создание широких коалиций и нескольких ЛЧЦ по аналогии с БРИКС.
3. Превращение внешней и военный политики государств и ЛЧЦ в единую сетецентрическую стратегию.
При этом главная политико-дипломатическая тенденция и особенность развития международной обстановки в первой четверти XXI века будет заключаться в том, что некоторые ЛЧЦ и нации будут проводить политику «всплесков инерционных поведенческих инстинктов» несогласия с претензиями США на мировое лидерство. Именно эта тенденция стала характеризовать отношения между ЛЧЦ во втором десятилетии XXI века: однополярность и мировое лидерство США фактически сразу не признали четыре локальные человеческие цивилизации. Не признали, но вели себя в политическом плане совершенно по-разному:
— российская ЛЧЦ публично не признав, на практике выступила против;
— исламская ЛЧЦ заявила о непризнании, в частности, действиями ИГИЛ и терроризмом в западных странах;
— латиноамериканская ЛЧЦ;
— китайская ЛЧЦ.
Международная обстановка в прогнозируемый период будет во все большей степени формироваться под воздействием новых социально-политических факторов. Речь идет о следующих наиболее важных факторах, влияющих на формирование МО в XXI веке.
Наиболее важные социальные и политические факторы формирования МО в XXI веке

Идеологические и политические факторы будут выступать в качестве стимулов для создания новых международных институтов. Это выразится в том, что, во-первых, неизбежно произойдет резкое усиление значения традиционных и появление новых международных общественных институтов. Эти институты во многом смогут взять на себя функции государства (как, например, частные военные кампании — ЧВК) или содействовать этим функциям скрыто. В частности, речь идет о:
— формальных национальных и международных социальных институтах, (т. е. уже существующих какое-то время вполне легально), не только участвующих в формировании социально-политической системы общества и государства, но и влияющих на формирование МО в регионах и даже на планете. Речь идет, например, о многочисленных правозащитных, экологических и иных организациях, чье влияние ощутимо возросло еще в конце XX века;
— неформальных общественных институтах, которые создаются и развиваются вне всяких политических, правовых, нравственных и иных рамок. Это могут быть как религиозные, так и культурные и особенно информационные сообщества, например сообщества хакеров или фанатов. На Украине, например, большое значение имеет деятельность «КиберБеркута».
В последние десятилетия можно было наблюдать, как происходила стремительная эволюция таких структур из общественных организаций в политические партии, сетевые и, наконец, роевые структуры. Модели, которые со временем становились все сложнее, можно представить следующим образом (рис. 6.8).

Рис. 6.8. Организационная эволюция идеологических структур в ХХ и ХХ! вв.

По большому счету, роевые структуры повторяют прежний опыт создания общественных и политических структур, но на более высоком уровне: значительно быстрее, массовее и многофункцио-нальнее. По существу, в конце XIX века в России по аналогичному сценарию была создана РСДРП:
— создание отдельных организаций, кружков и параллельных структур;
— создание территориальных организаций и органов управления;
— поиск союзников и партнеров.
Но эта близость между «моделью РСДРП» и современной роевой моделью кажущаяся — такая же, как схожесть между первым паровым автомобилем и современным гибридом класса «люкс». Только на развитом, окончательном этапе, превратившись в правящую партию, РСДРП стала обладать возможностями государственных институтов. Не только идеологическими, но и финансовыми, и военными.
Нетрудно увидеть, что аналогов современным роевым структурам не существует. «Структура ИГИЛ, например, сама по себе является мощным и действенным организационным оружием, направленным против неповоротливых, бюрократизированных и в той или иной степени коррумпированных политических режимов стран Ближнего и Среднего Востока», — справедливо отмечает Е. Ларина286.

286 Ларина Е. Инженеры хаоса: почему теракт в Париже совершили агенты спецслужб [Электронный ресурс]. URL : http://topwar.ru/ (дата обращения: 17 января 2015 г.).
Вряд ли случайно, что впервые подобная структура была описана в работе Брюса Хоффмана из корпорации «RAND» «Военная исламистская угроза и эволюция Аль-Каиды». Работа была опубликована в 2006 г., а в 2009 г. ведущий американский теоретик и практик в сфере специальных операций и контртерроризма отставной офицер армии США профессор Клинт Вуудс издал книгу, углубляющую идеи Б. Хоффмана. Вуудс предположил, что в ближайшем будущем произойдет отход от иерархических и сетевых структур террористических организаций в пользу более сложных роевых образований. Роевые структуры, по мнению Вуудса, должны включать в себя: узкую взаимозаменяемую, в большинстве случаев непубличную группу религиозных, военных и гражданских руководителей; высоко подготовленное профессиональное ядро; внешние периферийные модули — военные и террористические группы, своего рода расходный материал; разветвленную сеть союзников, сторонников; и, наконец, формально не скрепленный никакими связями с организацией рой последователей»287.

287 Ларина Е. Инженеры хаоса: почему теракт в Париже совершили агенты спецслужб [Электронный ресурс]. URL : http://topwar.ru/ (дата обращения: 17 января 2015 г.).
Показателен в этой связи пример с влиянием ИГИЛ. Как отмечают исследователи МГИМО, «деструктивным внешним фактором, влияние которого может начать распространяться и на Афганистан, усугубляя тем самым внутреннюю обстановку в пользу вооруженных оппонентов правительства, в последнее время становятся не только отголоски „арабской весны" на Ближнем Востоке, но и активность „Исламского государства Ирака и Леванта" (ИГИЛ). По своей сути его идеология и методы достижения целей, тактика практических действий, фанатизм, агрессивность и непримиримость функционеров и боевиков в значительной степени напоминают деятельность талибов во второй половине 1990-х годов. Такое сходство может стать основой для практической координации их действий, причем не только в Афганистане (где наибольшие опасения пока вызывают северные районы), но и в сопредельных ареалах Центральной и Южной Азии, а также Северо-Западного Китая, на Кавказе и т. д. При этом по мнению ряда экспертов, до 10 процентов боевиков ИГИЛ являются выходцами из российского Северного Кавказа; в их рядах действуют также отдельные лица из Ханты-Мансийского округа, Новосибирска, Поволжья и т. д. Открытого проникновения моджахедов ИГИЛ на афганскую территорию пока не наблюдалось. Однако в ряде анклавов страны, в том числе в северных, стала появляться их религиозно-пропагандистская литература, а пакистанское крыло талибов уже открыто провозгласило себя союзниками „Исламского государства"»288.

288 Конаровский М. А. Состояние и перспективы развития военно-политической обстановки в Афганистане в свете завершения миссии Международных сил содействия безопасности: аналитическая записка. М. : МГИМО-Университет, 2014. С. 3.
Таким образом, государства уже сейчас сталкиваются с противником нового типа, которого условно можно назвать «облачным противником». Формирование такого противника по роевому принципу означает, что государству будет противостоять оппонент, чьи организаторы, кураторы, возможности, подлинные цели и способы борьбы остаются неизвестны. То что появляется на поверхности вовсе не обязательно отражает реальность. К тому же, рой не ограничен в выборе средств и форм борьбы, лишен любых сдерживающих факторов и моральных ограничений.