28.02.2010 В фазе резкого роста пассионарности общества в нем всегда возникают острые кризисы. В конце концов они проявляются в радикальных социально-экономических трансформациях, расчищающих дорогу для принципиально новых, еще недавно казавшихся маргинальными технологий хозяйственного, промышленного и социального мироустройства.
Введение
Россия, как показал ряд исследований последнего времени (1-2), с 1998 г. находится в начале длинного 80-летнего цикла хозяйственного развития.
Анализ природы социально-экономической динамики свидетельствует, что в этой фазе развития всегда возникают кризисы роста. Их продолжительность и масштабы зависят от размеров экономики. В России, если судить по аналогии с мировыми кризисами роста (1939-1945 гг. или 1800-1812 гг.), длительность спада может составить от 3 до 6 лет, а его амплитуда от 4 до 8% ВВП.
Кризис, создавая, как вакуумная бомба, острый дефицит ресурсов, ломает перегородки на пути сверхновых методов и технологий общественной жизни, еще недавно казавшихся маргинальными. В этот период происходит радикальное изменение пространственной структуры хозяйства и его системы управления.
При этом не важно, что оказалось спусковым механизмом структурных преобразований. В любом случае кризис поражает хозяйство, потерявшее внутреннюю устойчивость развития и "подготовившееся", таким образом, к радикальным переменам.
О природе кризисов роста
О природе кризисов роста лучше всего судить на примерах из всемирной истории, препарированных соответствующим образом - с помощью методов теории социальной турбулентности, в частности на основе представлений о циклической динамике пассионарности общества.
Благодаря исследованиям Л.Н. Гумилева о пассионарности известно давно. Однако количественно оценить пассионарность удалось лишь сравнительно недавно (3). Рассмотрим феномен пассионарности еще раз, основываясь на работах Л.Н. Гумилева, АЛ. Чижевского и исследованиях по социальной турбулентности. С этой целью построим графики относительных вариаций пассионарности, социальной активности масс и энергии социальной турбулентности в одном длинном цикле мировой истории XIX-XX вв. и сопоставим их с рядом протекавших в это время событий.
Совокупность данных, представленных на рис. 1, свидетельствует о высокой качественной схожести изменения пассионарности, социальной активности и социальной энергетики в больших циклах истории. Глобальный исторический цикл начинается с масштабного социального катаклизма, такого, например, как буржуазная революция во Франции в 1789 г., и заканчивается через 140 лет таким же социальным взрывом - "великим кризисом". В фазе бурного роста социальной энергетики общества и, соответственно, пассионарности, занимающей не более 1/10 части цикла, происходит взрывная перестройка пространственной и социальной структуры общества. В XIX в. она была связана с наполеоновскими войнами и последующим образованием современной системы европейских государств. В высшей точке глобального исторического цикла мир, как это было в середине XIX в., приходит к культурной и промышленной революциям, радикальным образом изменяющим социальный облик человечества. Затем, во второй половине цикла, происходит плавное падение пассионарности, закончившееся в рассматриваемом цикле истории Первой мировой войной и социалистической революцией в России.
А далее интеллектуальный и духовный капитал, накопленный в период культурной революции (в XIX в. нашедший концентрированное выражение в социалистических теориях), не позволяет обществу, как об этом говорит теория пассионарности Гумилева, окончательно разложиться в эпоху социальной деградации - колониальных войн и передела мира. В результате человечество драматическим образом вступает в новый глобальный цикл развития. При всей качественной схожести вариаций пассионарности, социальной активности масс и энергии социальной турбулентности последняя, как это видно на рис. 3, в наибольшей степени отражает динамические особенности глобального цикла, поскольку только кривая социальной энергетики объясняет время возникновения кризисов роста и их предназначение. Кризисы роста тормозят взрывное развитие общества и выводят кривую пассионарности на асимптотическую линию.
В целом же данные на рис. 1 в совокупности со стоящими за ними теориями позволяют поставить знак пропорциональности между пассионарностью, социальной активностью масс, измеряемой, согласно Чижевскому, числом исторически значимых событий и энергией социальной турбулентности, определяемой подвижностью общества. Эта пропорциональность позволяет измерять пассионарность социума на основе статистки социальной или деловой активности или средней скорости движения материальных потоков в экономике.
В соответствии с качественным физическим смыслом и энергии турбулентности, и социальной активности масс график на рис. 1 можно интерпретировать еще и как изменение степени социальной энтропии (числа степеней свободы общества) в глобальных исторических циклах. Число степеней свободы всевозможных видов социального творчества возрастает в первой трети цикла и затем медленно падает в оставшихся двух третях. Вывод о том, что в фазе резкого роста пассионарности, наблюдающейся в первые 10% длинного цикла общественной истории, происходят острые социальные кризисы подтверждают данные следующего глобального исторического цикла XX в., начавшегося с "великого кризиса" 1929 г., показанные на рис. 2.
Рассматривая препарированную таким образом мировую историю, мы приходим к выводу о том, что
в фазе резкого роста пассионарности общества в нем всегда возникают острые кризисы.
В конце концов они проявляются в радикальных социально-экономических трансформациях, расчищающих дорогу для принципиально новых, еще недавно казавшихся маргинальными технологий хозяйственного, промышленного и социального мироустройства. Судя по рассмотренным историческим прецедентам, продолжительность острой фазы кризиса роста составляет около 4-8% длительности глобального цикла истории. А амплитуда падения хозяйственного производства, если судить по такой консервативной характеристике, как удельное энергопотребление на душу населения в мире в 1940-х гг. XX в. (4), не превышает 10%.
Длинные волны российской истории
Согласно теории социальной турбулентности, аналогично глобальным циклам протекают и циклы национальной истории. Их отличие проявляется только в масштабах устойчивости, длительности периодов и амплитуд вариаций количественных показателей экономики. Рассчитывая на основе уравнений теории социальной турбулентности вариации пассионарности российской общественной жизни, мы построили график, показанный на рис.3
На нем видно, что первый в XX в. длинный цикл России 1917-1998 гг. пришелся на фазу роста глобальной пассионарности. Это явилось одной из причин того, что наша страна вышла на лидирующие позиции в освоении космоса и стала, таким образом, сверхдержавой.
Начало следующего длинного цикла российской истории пришлось, как это видно на рис. 3, на точку перехода всемирной истории от высшей фазы развития к долговременному спаду пассионарности. А к сегодняшнему дню мы оказались в фазе длинного национального цикла, аналогичной по качеству эпохе Второй мировой войны глобального цикла. Однако абсолютные значения амплитуд пассионарности всемирной истории и нашей национальной, приходящиеся на эти фазы развития, различны. Как видно на рис. 3, они отличаются приблизительно в 2 раза. Если перевести это отличие в энергетический эквивалент, то нам в ближайшие 3-6 лет может грозить падение среднедушевого потребления энергии на 2-4% от достигнутого уровня.
Говоря о конкретных оценках начавшейся в стране экономической рецессии необходимо отметить, что одноволновое описание российского развития является лишь нулевым приближением к действительности, поскольку, с одной стороны, в национальном хозяйстве присутствует большой спектр волн самого различного размера, наложение которых друг на друга создает хаотическую, как представляется многим, а точнее, турбулентную картину развития национальной экономики. А с другой стороны, течение кризисных процессов в российской экономике в ближайшие годы будет определяться еще и суперпозицией волн мировой и отечественной истории. По этой причине, например, история России XX в. была разорвана критическими событиями как собственной длинноволновой динамики (революция 1917 г., распад страны в 1991 г.), так и сверхдлинной глобальной волны (Вторая мировая война, финансовые кризисы 1998 и 2008 гг.).
О внешнем фоне и мажорирующих факторах российской экономической драмы
Инерция длинных 140-летних глобально-исторических циклов развития непреодолима (и 2), поэтому в качестве исторического аналога первой половины XXI в. может рассматриваться период, условно отмеченный появлением в середине XIX в. Манифеста компартии и началом Первой мировой войны. Как известно, это была эпоха колониальных войн и радикального передела мира между "великими державами". На этом основании можно предположить, что и наступившая практически с начала XXI в. новая эпоха будет характеризоваться глобальной перестройкой (перераспределением долей) мирового хозяйства между "глобальными" теперь державами (5).
Этим, однако, отличие нынешней эпохи передела мира от предыдущей не ограничивается. Проблемы современной российской и мировой экономики помимо внутренних причин обусловлены еще и глобальными интеллектуальными, климатическими и политическими изменениями, произошедшими в XX в. Так, в конце XX в. произошел, по сути, глобальный кризис в естественных науках, поскольку с 1980-х гг. перестали регистрироваться открытия в физике - признанном локомотиве развития науки последних пяти столетий. В последние десятилетия открытия стали считать единицами, при том что в середине XX в. их насчитывались десятки. Поэтому сегодня принято больше говорить о новых технологиях, а не новых научных открытиях. Практически одновременно с резким сокращением продуктивности науки произошло снижение политической сложности мироустройства. За столетие мир восьми "великих держав", как их именовали в начале XX в., трансформировался в однополярный мир во главе с США.
Изменение политической сложности мира произошло в XX в. параллельно с резкими климатическими переменами. Если судить по масштабу разогрева атмосферы планеты с начала по конец XX в. и уменьшившимся за это время периодам циклонических аномалий (с 30 лет до одного-двух лет), то можно сделать вывод, что глобальная перестройка природы в начале 2000-х гг. близка к своему завершению. Климат в конце XX в. радикально изменился. Произошел его переход в новое более высокое энергетическое состояние. В замкнутой системе "человек - природа" последнее означает, что произошли необратимые изменения, которые в соответствии с законами сохранения энергии должны сопровождаться рядом следствий.
1. Сокращением промышленного производства энергии.
2. Повышением физической активности человечества во всех ее формах, что обусловлено необходимостью утилизации избыточных в новых, более теплых условиях объемов энергии.
Согласно физическим оценкам, некоторыми термодинамическими аналогами сложившейся к сегодняшнему времени ситуации можно считать периоды, соответствовавшие деструкции избыточной тепловой и социальной энергии, - 1940-е гг. (Вторая мировая война) и 1960-е гг. (Карибский кризис, холодная война). Все эти обстоятельства в совокупности говорят об отсутствии каких-либо внешних благоприятствующих факторов преодоления внутреннего кризиса роста.
Опора в этих условиях может быть только на разум. Без детального понимания механизмов течения кризиса, без умения определять его "случайным образом" возникающие то тут, то там критические точки и оперативно на них реагировать, т.е. без создания современной теории пространственной динамики кризисных процессов и отработки практических приемов их купирования нечего думать об управляемом преодолении кризиса.
Примечания
1. Доброчеев О.В. Россия 2006 г. - лидер мировой экономики // Независимая газета. 1994. 19 августа.
2. Кузык Б.Н. и др. Россия в пространстве и времени. М.: ИНЭС, 2005.
3. Доброчеев О.В., Коваль Ю.А. Экономика хаоса. М.: МИФИ, 2007.
4. Макаров А.А. Электроэнергетика России в период до 2030 года: контуры желаемого будущего. М.: ИЭИ РАН, 2007.
5. Доброчеев О.В. "Вихревая" логика глобализации // Политический класс. 2005. N 5.
Опубликовано: 2010 Экономические стратеги