Автор: Любавский М.К.
Россия Категория: Белая Русь
Просмотров: 4943
XXXIX. Перемены в положении населения господарских имений в связи с волочною реформою

 

Окончательное обособление шляхты и выход ее из состава населения господарских доменов. Падение крестьянского землевладения и усиление прикрепления крестьян. Превращение челяди невольной в огородников. Новые поселения крестьян. Стеснения по части эксплуатации пустых земель и угодий. Строгая регламентация крестьянских повинностей. Установление однообразия в платежах и повинностях мещан непривилегированных мест.

С введением волочной померы и "уставы" произошло еще более резкое отделение шляхты от остального населения господарских доменов, чем было раньше. Волочная помера сопровождалась прежде всего пересмотром прав состояния, которым решался вопрос, подлежит ли данная земля помере на волоки или нет, т. е. крестьянская ли она или шляхетская. Все землевладельцы должны были предъявлять документы на владение и звание, причем не только редуцировались самовольно захваченные земли, но и возвращались в простое состояние шляхтичи, неправильно присвоившие себе это звание. Так было, например, в Жмудской земле, где много "простых" людей вкупились в боярство и хотели быть шляхтою. Шляхта на сеймах протестовала против предъявления документов, но господарь настоял на том, чтобы документы предъявлялись ревизорам и мерчим для снятия с них в сомнительных случаях копий и отсылки этих копий господарю. Введение волочной системы сопровождалось вместе с тем подробной и точной регистрацией тяглого населения. Все это вместе углубляло и расширяло межу между шляхтою и остальным населением господарских доменов.

Обособление шляхты совершалось не одним только внешним путем. При производстве волочной померы было установлено и резко подчеркнуто положение, что крестьянская земля есть земля собственно господарская, так как "кмет и вся маетность его наша (господарская) есть". Поэтому волочная "устава" предписывала не церемониться с мнимыми владельческими правами крестьян и забирать в померу всякий крестьянский грунт, купленный и заставленный. Но по отношению к шляхетским грунтам "устава" давала совершенно другие предписания. Если для вымера волок нельзя было обойтись без занятия шляхетского грунта, "устава" предписывала найти предварительно справедливую "отмену". Очевидно, господарь руководился в данном случае взглядом на шляхетскую землю как на собственность шляхты. Взгляд этот развивался постепенно во всех земских привилеях и, когда началась волочная помера, оказался в полной силе. Таким образом, при производстве волочной померы окончательно порвалось всякое единение шляхты и крестьянства на почве землевладения. Крестьянское землевладение было аннулировано как таковое; признано было только одно крестьянское землепользование. Землевладение стало уделом только господаря и шляхетского сословия.

Уничтожение чересполосицы и сервитутов шляхты на крестьянских землях и обратно сервитутов крестьян на шляхетских землях, прекращение "входов" и "вступов" шляхты в господарские угодья обособили шляхту от остального населения господарских доменов и территориально. Шляхта, в сущности, вышла из состава населения господарских доменов, сравнялась до известной степени с самостоятельными землевладельцами, князьями и панами, приблизившись в этом своем положении к польской шляхте. Этот процесс происходил не только помимо сознания, но и помимо воли шляхты, которая одинаково протестовала и против занятия ее грунтов в волоки, и против уничтожения входов в господарские пущи и угодья.

Но особенно сильно отразилось введение волочной "уставы" на положении господарских крестьян. Волочная "устава" не только упразднила окончательно крестьянское землевладение, существовавшее и развивавшееся фактически с давних времен в господарских доменах, но целым рядом предписаний затянула крепко узы крестьянской неволи. В прежнее время члены многолюдных крестьянских семей сплошь и рядом покидали свои отчины в господарских имениях, уходили на сторону и становились вольными "похожими" людьми. Волочная "устава", как уже было указано, предписывала многолюдные крестьянские семьи и товарищества расселять в господарских же имениях. Таким образом, прекращалось выделение из крестьян-отчичей вольных "похожих" людей. В прежнее время господарский крестьянин-отчич, "непохожий" человек, продав свою отчину и посадив на своем месте другого тяглеца, становился вольным "похожим" человеком. Волочная "устава" прекращала и этот выход на волю. Крестьянин, продавший свое "домовство" на волоке, посадивший на своем месте другого, не мог уже идти куда вздумается, но должен был осесть либо в господарском месте, либо в господарской волости на пустой волоке. В том случае, если бы такой волоки не оказалось, крестьянин, взяв от уряда удостоверение, что он вышел, осадив волоку, должен был идти в другую господарскую же волость и там искать себе место для поселения. Таким образом, и по отношению к господарским крестьянам приобрел полную силу тот же самый принцип личного прикрепления, какой уже давно действовал относительно частновладельческих крестьян. Волочная "устава" повторила предписания первой "уставы" Сигизмунда Августа о том, чтобы беглые и самовольно ушедшие господарские крестьяне непременно отыскивались урядом и осаживались на пустых волоках даже в тех случаях, когда их засевки и все "домовство" были отданы другим крестьянам.

Если увеличилась крестьянская неволя, то зато челядь невольная приблизилась в своем положении к крестьянству. Волочная "устава" совсем не знает челяди, состоящей на иждивении двора. Литовское правительство уже и раньше сознавало всю дороговизну содержания рабов, подневольный труд которых не оплачивал этого содержания. Поэтому уже первая "устава" Сигизмунда Августа предписывала державцам следить за тем, чтобы челядь зарабатывала свой хлеб. Теперь челядь совсем исчезла из состава населения господарских дворов, но зато появились огородники, которым нарезалось обыкновенно по три морга земли и которые обязаны были работать один день в неделю на барщине (женщины обязаны были работать шесть дней в лето на жниве или полотье). Эти огородники несомненно образовались из дворной челяди и малоимущего крестьянства. Наряду с другими разрядами тяглого населения они стали облагаться "податками" на нужды государства и таким образом оказались уже в ведении государства.

С введением волочной "уставы" последовал и ряд других больших перемен в жизни господарских крестьян. Волочная "устава" перетасовывала не только земли и угодья крестьян, но и сами поселения. Согласно ее требованиям, усадьбы крестьян должны были идти прямою линией через среднее поле волок, которые имели вид расположенных рядом прямоугольников, разделенных на три части ("реза"). Насупротив должны были идти такою же прямою линией гумна, так что образовывалась прямая широкая улица. Селения должны были выходить многодворные. Так как существовавшие дотоле мелкодворные и разбросанные селения не подходили к этому типу, то приходилось переселять крестьян. "Устава" предписывала ревизорам назначать места для поселений, а уряд должен был настойчиво ("с пильностью") понуждать крестьян к переселению на эти места.

С раздачею определенных и точно обмежеванных участков прекращалась для крестьян та вольная эксплуатация пустых земель и угодий, которая практиковалась в предшествующее время. В прежнее время крестьяне нередко брали пустовщины пахать "с позему" или "за поклоны". Волочная "устава" запретила раздавать пустые волоки на этих условиях, а непременно на службе. Прекратилась возможность делать "приробки" в господарских пущах, косить сено, бить зверей, ловить рыбу и т. д. так же свободно, как было раньше. Волочная "устава" обставила все это ограничениями и условиями. "Приробки" можно было иметь в "застенках", но за определенную плату; косить сено там же, но за определенную плату; бить зверей можно было только на собственных волоках, но не в господарской пуще, вследствие чего крестьянам, имеющим там "входы", запрещалось брать с собою оружие и собак; рыбу можно было ловить крыгою, удою, бреднем, трегубицею, обором и другими малыми сетками, но не езами. "Устава" предписывала все "входы" до пущ и лесов, озер и рек, забиванье езов, дерево бортное, сеножати и другие "пожитки" на господарских грунтах сдавать господарским подданным, а не кому иному, "на цыншах и платах", но не за "вкупы и поклоны".

Волочная "устава" определила точнее и равномернее не только платежи, но и повинности крестьян. Тяглые люди должны были работать два дня в неделю и, кроме того, четыре толоки, за что им должны отпускаться три недели – на Святках, Масленице и на Святой неделе. Становиться на работу должны были с восходом солнца и уходить с заходом; на отдых полагалось три часа в три приема. Опоздавший должен отрабатывать на другой день столько же часов, сколько опоздал; неявившийся без уважительных причин карался штрафом в грош за первый день и бараном за второй; если же и в третий день не являлся, подлежал наказанию бичом на лавке, а пропущенные дни должен был отработать. Дякольный овес крестьяне должны были отвозить на 20 миль, а сено дякольное и дворное (по возу на каждую волоку) – на 15 миль; если бы пришлось везти дальше, за это полагалось соответствующее отчисление из чинша и других платов. Крестьяне обязаны были ходить в далекие подводы и на постройку замков и дворов, складываясь из трех или четырех волок на одну подводу или на одного работника. Но за это опять-таки полагалось отчисление из платов и чинша по "уставе". Для проезда послов и гонцов в каждом селении крестьяне и мещане должны были держать по два коня с волоки, чередуясь по неделям, причем получали с проезжающих плату – по грошу на милю за каждого коня, по полтора за возовую одноконную подводу, по 2 /2 за возовую двухконную подводу и т. д.

"Устава" ввела единообразие и в систему податей мещан непривилегированных мест. Выше были указаны размеры платов за усадебную землю и волоки мещан. Кроме того, мещане были обложены и промысловым налогом, а именно: купцы, торговавшие шелковыми товарами, должны были платить по четыре гроша, торговавшие сукнами и другими мануфактурными изделиями – по два гроша, золотари – также по два гроша, корчмари – по грошу, продавцы горелки – по два гроша, резники – по грошу, все ремесленники – также по грошу; коморники, занимающиеся торговлей, – по два гроша. Сверх того, полагались особые платежи с корчем – капщина, по копе грошей с пивных и медовых и за запись в реестре четыре пенязя, по тридцать грошей с корчем, продающих горелку, и два пенязя за запись. Резники также должны были уплачивать господарю за камень лою (сала) 15 грошей и уряду за лопатки в торговые дни: за воловью и яловичью – один грош, за кабанью – пять пенязей, за баранью, козью и телячью – три пенязя и писчего два пенязя от каменя лою. С домов, владельцы которых не имели ни волок, ни шинку (торговли), полагалась подать в два пенязя с ворот. Мещане обложены были и подводными пенязями: по два гроша – с дома, по три гроша – с волоки, по шести грошей – с фольварка или с пашни там, где земли не размерены были на волоки, по шести грошей – с крестьянской службы там, где мещане имели своих людей, по четыре пенязя – с морга и по одному пенязю – с огородного прута на предместье. По части платежей с мещан в прежнее время господствовало большое разнообразие по отдельным местностям. Теперь это разнообразие и неравномерность устранялись и вводились всюду одинаковые платежи.

Литература

Те же труды, что и выше, на с. 331.