28.02.2019 2018: движение вверх… или нет?
Доклад группы экспертов под руководством Александра Нагорного.
(Заметки по итогам ушедшего года для мира и для России)
Человечество вступило в очередной календарный, 2019-й от Рождества Христова год. Ещё никто не знает, что он принесёт миру в целом и нашей стране в частности. То ли продолжится дальнейшее нарастание кризисных и конфликтных процессов — с выходом на траекторию глобальной «гибридной» войны пятого поколения (включая уже информационно-финансовое пространство). То ли, несмотря ни на что, всё-таки произойдёт разворот главных «центров силы» современности к общецивилизационному сотрудничеству.
Столь же неопределёнными выглядят и перспективы России, где на фоне внешнеполитических и внешнеэкономических успехов налицо нарастающий процесс дестабилизации всей системы социально-экономических, внутриполитических и ценностных связей, которые возникли в рамках «крымского консенсуса» 2014 года. При этом «новый формат» в отношениях между властью и обществом, между «верхами» и «низами», между регионами и Федеральным центром, между «западниками» и «патриотами» не только не установлен, но даже не определяется в своих самых фундаментальных параметрах.
Оглядываясь на ушедший 2018 год, попытаемся выделить «первую десятку» — вернее, две «первые пятёрки»: для мира и для нашей страны, — самых важных событий и тенденций, которые во многом будут определять дальнейшее развитие ситуации.
ГЛОБАЛЬНЫЙ «ТОП-5»
Главным итогом 2018 года следует признать крах либерал-глобалистской модели «однополярного мира» Pax Americana, которая была создана во второй половине 60-х годов ХХ столетия и после уничтожения СССР более четверти века безраздельно доминировала на мировой арене.
Если подходить к ситуации формально, то пока ещё более корректно говорить не о «крахе», а о «кризисе». США и их союзники по «коллективному Западу» всё ещё контролируют основные финансово-экономические и информационные потоки. Но, по сути своей, данная модель уже находится в необратимом коматозном состоянии, она прошла «точку невозврата», и её «физическая смерть» с последующими похоронами — вопрос только времени. США уже не только не могут, но и не хотят выполнять функции «глобального лидера» — тем не менее желая сохранить для себя все преимущества, связанные с данным статусом.
Русские: идут, летят и плывут
Ключевым для 2018 года «событием номер один», несомненно, является оглашённая Владимиром Путиным в ходе Федерального послания 1 марта информация о «великолепной шестёрке» новых систем отечественного оружия, впоследствии известных как межконтинентальная баллистическая ракета РС-28 «Сармат», гиперзвуковой ракетный комплекс «Кинжал», крылатая ракета с ядерной энергоустановкой «Буревестник», лазерная боевая установка «Пересвет», подводный беспилотник с ядерной энергетической установкой «Посейдон» и ракета с гиперзвуковым планирующим крылатым блоком «Авангард». Кроме того, российский президент дал понять, что названные им системы вооружения — далеко не весь инвентарный список отечественного арсенала, намекнув и на другие разработки, в том числе — с использованием новых для военного дела физических принципов (как вариант специалисты указывают на средства радиоэлектронной борьбы и направленные погодно-климатические изменения).
Сказать, что эта информация была неожиданной и шокирующей для всего мира — значит не сказать ничего. На Западе сначала даже сделали вид, что не принимают слова президента России всерьёз, назвав их «кремлёвской мультипликацией» и «фейком». Однако очень скоро появились доказательства того, что заявленные системы — не военно-политический блеф с использованием компьютерной графики, что некоторые из названных российским президентом систем уже приняты на вооружение, а некоторые — существуют «в металле» и проходят испытания. В частности, обнаруженные осенью 2017 года в атмосфере ряда европейских стран следы радиоактивного изотопа рутения-106 стали трактовать как свидетельство испытаний системы «Буревестник».
В конце концов военно-промышленное лобби США и их союзников даже использовало «новую русскую угрозу» как повод и предлог для серьёзного увеличения и переформатирования бюджетов своих оборонных ведомств, а также для нового ужесточения режима санкций против нашей страны — правда, под совершенно иными предлогами типа «вмешательства в президентские выборы», «использования химического оружия в «деле Скрипалей» и так далее.
Но «коллективный Запад» во главе с США был поставлен не только перед фактом утраты военно-технологического преимущества над остальным миром, которым он обладал на протяжении предыдущих пяти с лишним веков и которое было главным фактором его геостратегического могущества. Речь шла ещё и о том, что Россия в действительности не только сохранила весь комплекс возможностей: финансовых, технологических, организационных, кадровых и т.д., — для осуществления столь масштабной программы перевооружения своей армии, но активно и целенаправленно занималась реализацией этой программы на протяжении минимум нескольких десятилетий (поскольку за более короткие сроки достичь результатов подобного уровня невозможно). А самое главное, вся эта деятельность каким-то непостижимым образом оказалась в значительной мере «невидимой» для внешнего мира, что вообще выходит за пределы понимания в рамках стандартной «глобалистской» картины мира. Кроме того, всё это свидетельствовало о том, что Россия с самого начала «перестройки» и «рыночных реформ» не «вписывалась» полностью и безоговорочно в неолиберальный глобалистский проект для всего человечества, а лишь имитировала такое вписывание, параллельно реализуя некий собственный, альтернативный проект. Отсюда — уже «по умолчанию» — вытекало наличие в современном мире мощного «центра силы», для которого государство под названием Российская Федерация является лишь одним из системных элементов и который условно можно назвать «Большой Россией».
Тем более что на пленарном заседании Валдайского форума 18 октября российский президент заявил буквально следующее: «Агрессор должен знать: возмездие неизбежно, всё равно он будет уничтожен. А мы как жертва агрессии, мы как мученики попадём в рай, а они просто сдохнут. Потому что даже раскаяться не успеют». Эти слова, как бы к ним ни относиться, вернули в пространство глобальной политики, казалось бы, уже навсегда сведённый к нулю религиозный аспект и указали, что имел в виду Путин в своей «мюнхенской речи» 2007 года, когда заявил об отсутствии «морально-нравственной базы» у концепции однополярного мира. На Западе, при всей его нынешней «толерантности», очень хорошо помнят о том, что такое религиозные войны, поэтому «влезать» в них без подавляющего военно-технологического преимущества вряд ли решатся.
Всё это, вместе взятое, лишало смысла принятую «либерал-глобалистами» стратегическую «антикризисную» концепцию, включая гибридную агрессию против РФ под угрозой «превентивного обезоруживающего удара». Что, в свою очередь, потребовало существенной корректировки или даже полного пересмотра данной концепции.
Битва орла с драконом
Самым важным элементом в процессе такого пересмотра и, соответственно, «событием номер два» по итогам 2018 года следует признать резкое обострение американо-китайских отношений, перешедшее в фазу прямой финансово-экономической конфронтации. И эта конфронтация вовсе не ограничивается объявленной Трампом «торговой войной» против Китая; с введением импортных пошлин на товары и услуги made in China она затрагивает весь комплекс системной конкуренции двух экономических сверхдержав современного мира, включая и сферу научно-технологического прогресса. Точно так же, как это было в конце 50-х — начале 60-х годов прошлого века, когда США и СССР соперничали между собой за право определять будущий путь человечества.
Сегодня Китай, в отличие от Советского Союза, не претендует на то, чтобы стать «могильщиком мирового империализма». Но Китай нацелен отобрать у империализма «коллективного Запада» статус «мировой», глобальной системы, создав свободную от него зону собственного влияния, частично известную как проект «Одного пояса и одного пути», а в 2018 году дополненную (на Восточном форуме во Владивостоке) проектом «Экономического кольца Северо-Восточной Азии» с выходом на Арктический регион. Интересно, что готовность стать участниками данного проекта была высказана как японскими, так и южнокорейскими властями, стремящимися к объединению с ядерной КНДР и восстановлению единого корейского государства. При этом с японской стороны даже были названы конкретные условия: как по срокам (после трансфера императорской власти в мае 2019 года), так и по содержанию (создание главного логистического хаба проекта на Южных Курилах под полным операционным — но не суверенным! — контролем Страны восходящего солнца).
Можно также указать на растущую сферу китайского влияния в Африке, Юго-Восточной Азии, включая Австралию, а также в Латинской Америке; на ускоренное увеличение своих золотых запасов государствами, активно развивающими экономическое сотрудничество с КНР, а также на обширную программу перевооружения и модернизации китайских вооружённых сил.
Всё это в нынешней ситуации создаёт для глобальной «империи доллара» куда большие угрозы, чем создавал в своё время послесталинский советский проект. На «пике» своего могущества СССР давал 20% мирового промышленного производства, а его экономика составляла до 60% экономики США. Доля КНР в современном промышленном производстве по итогам 2018 года составит больше 27%, а его экономика (по паритету покупательной способности) уже в 1,2 раза больше американской.
Показательно, что, несмотря на дополнительные импортные пошлины, введённые властями США, китайский профицит в двусторонней торговле по итогам 2018 года составил рекордные 323,32 млрд долл., или на 17% больше, чем в «довоенном» 2017 году, когда он составил «всего» 275,9 млрд долл.
Учитывая разницу в темпах экономического роста: 6,6% у КНР и 2,9% (оценка) у США по итогам 2018 года, — «мирный» вариант ликвидации китайской угрозы для США не просматривается, а военная атака на КНР в настоящее время невозможна вследствие существующего не на словах, а на деле российско-китайского стратегического союза — что было наглядно продемонстрировано в ходе апрельского «корейского кризиса».
Китай в 2018 году впервые стал мировым лидером и по числу патентных заявок, и по числу зарегистрированных патентов, на что США «зеркально» ответили введением блокады на научно-техническое сотрудничество американских организаций с китайскими.
В сфере информатики США 8 июня заявили о вводе в действие самого мощного суперкомпьютера Summit (Национальная лаборатория Ок-Ридж) — совместного детища MTI и IBM производительностью до 200 петафлопс, то есть 200 квадриллионов (миллионов миллиардов) операций в секунду, тем самым вернув утерянное ими в 2013 году лидерство. Но, судя по всему, китайский ответ не заставит себя ждать — проект СК Tianhe-3 должен быть реализован к 2020 году с запланированной мощностью 1 эксафлопс (квадриллион операций в секунду). Впрочем, о возможности выхода к этому знаковому уровню на базе СК Summit говорят и американские источники.
При этом и США, и Китай активно разрабатывают и используют технологии Big Data, а также искусственного интеллекта на основе «самообучающихся» нейросетей, причем в КНР при помощи и с участием компании Alibaba уже тестируется национальная Система социального кредита, которая, как планируется, полностью охватит территорию и население страны в 2020 году. Аналогичные проекты «мировой цитадели демократии» активно секретятся, но, поскольку глобальный интернет подконтролен подразделениям правительства (Министерства обороны и Министерства внутренней безопасности) США и «прозрачен» для них, то логично предположить, что такие проекты касаются не только американских граждан, но и сотен миллионов или даже миллиардов пользователей «мировой паутины» по всей планете.
Не случайно самым знаковым моментом «битвы орла с драконом», т.е. американо-китайского конфликта, помимо «торговой войны» стал арест в Канаде (по запросу министерства юстиции США) Мэн Ваньчжоу, финансового директора компании Huawei — главного глобального конкурента американской Apple.
В 2018 году КНР впервые в истории вышла на первое место по числу успешных космических запусков — 38 из 111 мировых (у США — 31, у России — 16, у ЕС — 11). Значительным достижением китайской космонавтики стал успех миссии Chang’e-4 — её спускаемый аппарат (правда, уже 3 января 2019 года) впервые в истории человечества осуществил мягкую посадку на обратной стороне Луны. США же продолжают лидировать в исследовании «дальнего космоса»: их миссия InSight 26 ноября совершила мягкую посадку на марсианскую равнину Элизий. Что же касается запредельной (свыше 30 лет) функциональности двух аппаратов проекта Voyager, запущенных ещё в 1977 году и ныне покидающих Солнечную систему; успешного сближения зонда OSIRIS-REx (запуск 2016 года) с астероидом Бенну, автоматической межпланетной станции New Horizons (запуск 2006 года) — с малым телом пояса Койпера, получившим имя Ultima Tule, то всё это — лишь подтверждение «задела прочности», который имеется здесь у американской космической отрасли.
В сфере биотехнологий китайским учёным — также впервые в истории — удалось клонировать приматов и направленно отредактировать человеческий геном.
Наконец, важнейшим достижением можно считать успешный эксперимент Института физических наук в Хэфэе, где на токамаке EAST удалось продержать разогретую до 50 млн оС водородную плазму в течение 102 секунд, что является важнейшим шагом в освоении термоядерной энергии.
Иными словами, в освоении всех известных «прорывных» технологий КНР ускоренно приближается к уровню США, а на некоторых направлениях уже достигла существенного преимущества. При этом чрезвычайно важно, что китайский научно-технологический рывок основан на прочной собственной финансово-экономической и кадровой базе.
Возможно, что неизбежное сокращение населения КНР, и особенно трудоспособной его части, наряду с перекредитованностью китайской экономики, санкциями США и новой волной глобального системного кризиса, ощутимо снизят темпы роста ВВП «красного дракона», но даже при этом Америка практически «в одни ворота» проигрывает Китаю схватку за «глобальное лидерство». Что, в свою очередь, дополнительно усиливает политический конфликт внутри США и, соответственно, степень агрессивности заокеанского истеблишмента.
Дом, разделённый в основании своём
Указанный выше внутриамериканский политический конфликт, который можно назвать «событием номер три» 2018 года, не сводится к противостоянию между «трампистами» и «антитрампистами» (главной, но далеко не единственной частью которых является пресловутое «глубинное государство»), между «националистами» и «глобалистами», между «изоляционистами» и «империалистами», между «промышленниками» и «финансистами», между «рокфеллерами» и «ротшильдами» и т. д. Все эти линии раздела являются весьма подвижными и, можно сказать, условными, недавние союзники становятся врагами и наоборот — как это практически всегда бывает в ходе гражданских войн: хоть «горячих», хоть «холодных», как нынешняя гражданская война в Америке.
Основными вехами этой войны, которая за два года президентства Дональда Трампа так и не прекратилась, а, напротив, становится всё глубже и ожесточённее, стали:
а) четырежды (21 марта, 13 июня, 26 сентября и 19 декабря) проведённое повышение учётной ставки ФРС;
б) промежуточные выборы 6 ноября, на которых ни одной из сторон не удалось добиться решающего преимущества;
в) начавшийся 21 декабря из-за спора о цене строительства стены на американо-мексиканской границе «шатдаун» правительства США.
Что касается кредитной политики ФРС, то на протяжении всего 2018 года она явно была направлена против социально-экономической концепции 45-го президента США, известной как MAGA (Make America Great Again!) и нацеленной на восстановление реального сектора американской экономики. За два года своего президентства Трампу как «лучшему антикризисному менеджеру» разными путями удалось «выжать» из союзников США дополнительно больше триллиона долларов (сам он говорит о возврате «на перспективу» 10 трлн) — и это, вне всякого сомнения, действительно выдающийся результат. Но прошедшее за те же два года повышение учётной ставки ФРС с 0,5-0,75% до нынешних 2,25-2,5% означает (при совокупном долге государства, корпораций и домохозяйств Соединённых Штатов в 71,9 трлн долл.) базовое увеличение суммы ежегодного обслуживания кредитов в среднем примерно на 1,5 трлн долл. Это — катастрофический баланс.
Не случайно после декабрьского повышения учётной ставки за неделю 19-25 декабря с американского фондового рынка «испарилось» почти 7 трлн долл. («проседание» составило примерно 20%). Обвал был достаточно быстро купирован — видимо, экстренным вливанием «кэша», но исходный уровень так и не был восстановлен, то есть налицо типичная «кризисная пила», при которой глубокие падения будут чередоваться с более мелкими «отскоками в зелёную зону» при общем понижательном тренде.
В подобных условиях дальнейший рост американской экономики, наблюдавшийся вследствие «налоговой паузы» имени Трампа в 2017-2018 гг., становится более чем проблематичным, что потребует от 45-го президента США или отказа от реализации MAGA (вплоть до ухода с поста президента), или дальнейшего обострения конфликта с «глубинным государством» и Федрезервом.
Судя по итогам промежуточных выборов 6 ноября (потеря республиканцами большинства в нижней палате конгресса, но сохранение контроля над сенатом и победа на уровне губернаторов штатов), намного более вероятен второй вариант. О том же свидетельствует и ситуация вокруг «шатдауна»: действующий президент Соединённых Штатов показал, что не намерен идти на компромиссы со своими оппонентами, и твердо отказался от предложенных демократическим большинством конгресса 1,3 млрд долл. вместо необходимых, по его мнению, 5,7 млрд, заявив, что в таком случае правительство не будет работать «столько, сколько окажется необходимым», и пригрозив введением на всей территории США режима чрезвычайного положения для решения данной проблемы.
То же самое касается внезапной отставки министра обороны США Джеймса Мэттиса, заявленного Трампом вывода американских войск из Афганистана и Сирии, а также его визита в Ирак — «Большой Дональд» почти открыто давит на финансовые потоки своих оппонентов, связанные с наркотиками («Великая мексиканская стена» должна затруднить не только нелегальную иммиграцию, но и наркотрафик) и ближневосточной нефтью.
Шкура неубитого медведя
Разумеется, мартовский демарш президента РФ сразу был воспринят США и их союзниками как очередной удар по доминирующему положению «коллективного Запада» на мировой арене. Россия не пожелала «заткнуться, отойти в сторону и делать, что говорят» (по словам «правильно ориентированного» министра обороны Великобритании Гэвина Уильямсона). Более того, она позволила себе не только демонстрацию новейших систем оружия, но и начала вывод своих активов из-под американской (и, видимо, британской офшорной) юрисдикции.
Поскольку немедленный военно-политический ответ на подобные действия был по ряду причин исключен, наши западные партнёры «по максимуму» включили другие: финансово-экономические и информационные, — инструменты давления на Кремль. И эта «перегрузка», спроецированная на Россию, была «событием номер четыре» ушедшего года.
Как известно, «словом года-2017» было признано слово «fake» («фейк») в словосочетании «fake news», то есть «ложные, фальшивые новости». Вероятно, это же слово может повторить свой успех и в 2018 году — пусть даже в варианте «highly likely» («хайли-лайкли», т.е. «весьма вероятно»).
Выше уже отмечалось, что заявление Путина о новых видах российского оружия на Западе сначала тоже восприняли (или сделали вид, что восприняли) как фейк. Поэтому, возможно, решили, что «кремлёвский тиран» наконец-то «явился на войну» — пусть даже информационную. И устроили «суперфейк» в виде пресловутого «дела Скрипалей», где настоящими были, возможно, только фамилии главных фигурантов и ряда других действующих лиц.
Пресловутое «отравление» экс-сотрудника ГРУ полковника Сергея Скрипаля и его дочери Юлии, о котором сообщили уже 4 марта, буквально через три дня после выступления Путина с Федеральным посланием, имеет шлейф из такого множества «чёрных дыр» и «белых пятен» в официальной версии британской стороны (начиная с того, что абсолютно смертельный фосфорорганический яд типа «Новичок», который был якобы использован для отравления, оставил обе «жертвы» в живых, и заканчивая анекдотом с «солсберецкими приключениями Петрова и Боширова»), что объяснить их наличие можно было только крайней спешкой со стороны политиков и спецслужб туманного Альбиона.
Впрочем, ставший знаменитым после выступления премьер-министра Терезы Мэй «принцип хайли-лайкли» и до «дела Скрипалей» активно применялся нашими англосаксонскими «партнёрами». Так было и в «допинговом скандале», кульминацией которого стала беспрецедентная дискриминация российских спортсменов на зимних Олимпийских играх 2018 года в Пхёнчхане (9-25 февраля), и в «деле русских хакеров», якобы взломавших серверы демократической партии США и повлиявших на исход президентских выборов 2016 года в «цитадели мировой демократии», и в более раннем деле малайзийского «Боинга», который был сбит в небе над Донбассом 17 июля 2014 года.
На этом фоне «дело Скрипалей» выделяется разве что своей демонстративной и нарочитой алогичностью, сопоставимой разве что с официальным докладом по обрушению «башен-близнецов» ВТЦ в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года и рядом других «эпохальных мистификаций», главный функционал которых заключается не в соответствии действительности, а в позиционировании «свой–чужой». После презентации соответствующего меморандума МИД Великобритании 28 государств выслали российских дипломатов, а США и Евросоюз использовали его как повод для дальнейшего ужесточения антироссийских санкций.
Что бы ни стояло в реальности за «делом Скрипалей» (а это отдельная и весьма нетривиальная тема), его целью было проведение жёсткой границы между «цивилизованным миром» и современной Россией. Тем самым «коллективный Запад» во главе с США и Великобританией давал понять всей российской элите, что ни она в целом, ни отдельные представители её в частности НИКОГДА и ни при каких обстоятельствах не смогут в глазах «истинных повелителей мира» претендовать ни на проектность, ни даже на полноправную субъектность»; что наилучший для них в нынешней ситуации удел — капитулировать и беспрекословно служить «коллективному Западу».
Тем не менее в условиях современного баланса сил у такого рода политики неизбежно присутствует некий «предел безопасности», за которым начинаются нелинейные процессы, наносящие гораздо больший ущерб уже не той системе, против которой направлены санкции, а той, которая эти санкции вводит. Для «континентальной» Европы антироссийские санкции выходили за «предел безопасности» уже изначально, и согласие Евросоюза к ним «присоединиться» было вызвано, во-первых, надеждами на то, что Россия быстро капитулирует под совместным давлением «коллективного Запада», а полученные в результате этой капитуляции «трофеи» с лихвой компенсируют понесённые убытки; во-вторых — страхом перед США, которые в случае «бунта на корабле» могут «устроить тёмную» не только европейским политикам (как они сделали это «после Ирака» с Шираком и Шрёдером), но и европейским финансово-экономическим структурам.
Для США аналогичный «момент истины» наступил при попытке «накрыть» структуры Олега Дерипаски, контролирующие первичное производство алюминия. Односторонние санкции официальному Вашингтону пришлось срочно снимать и начинать переговоры о новом формате связанных с группой En+ финансовых и прочих потоков. Оценивать итоговые результаты, не зная корпоративной «внутренней кухни», достаточно сложно, но в принципе ясно, что некий компромисс между «Большой Россией» и англосаксонским (американо-британским) блоком здесь достигнут и даже оформлен.
И это — прецедент, создание которого было специально подчёркнуто состоявшимся 31 декабря в московской гостинице «Метрополь» задержанием гражданина США, Великобритании, Канады и Ирландии Пола Уилана по обвинению в шпионаже. Таким «новогодним подарком» Кремль ещё раз, наряду с успехами в урегулировании сирийского конфликта, а также продолжением строительства «Северного потока-2» и «Турецкого потока», продемонстрировал всему миру, что «русский медведь» вовсе не собирается становиться охотничьим трофеем: ни американского Белого дома, ни английского Виндзорского замка.
«Брекзит» и марлезонский евробалет
Впрочем, у туманного Альбиона свои, практически нерешаемые проблемы. Ситуация с выходом Великобритании из Евросоюза, согласно результатам референдума 23 июня 2016 года и соответствующего решения парламента от 1 февраля 2017 года, несмотря на утверждённую дату «окончательного расставания» — 31 марта 2019 года (кстати, совпадение — в один день с первым туром президентских выборов на Украине), выглядит более чем неопределённой. Шансов на то, что правительству Терезы Мэй удастся провести через британский парламент согласованный с ЕС документ, регламентирующий условия «евроразвода», практически нет. А это, в свою очередь, приведёт к дополнительным проблемам в отношениях Лондона с Шотландией и Северной Ирландией, где голосовали в основном против выхода из «единой Европы» и вполне могут поставить вопрос об изменении своей юрисдикции.
«Брекзит» изначально выглядел очень странным решением, истинные причины которого до сих пор остаются неясными. Ясно лишь то, что оно, во-первых, жёстким образом было связано с интересами «дома Виндзоров» и высшего британского истеблишмента, а во-вторых, принималось «на перспективу», под некий определённый вариант развития событий, который два с половиной года назад казался практически неизбежным, но который тем не менее остался нереализованным. То есть «что-то пошло не так», и «Акела промахнулся».
Учитывая наличие «мигрантской бомбы» в Германии при ослаблении позиций бундесканцлерин Ангелы Меркель и блока ХДС/ХСС, а также ситуацию с Эмманюэлем Макроном (которого не без оснований называют «человеком Ротшильдов»), чьё внезапное возвышение до президента Франции теперь подвергается испытанию протестами «жёлтых жилетов», причём эти протесты в 2019 году могут приобрести общеевропейский характер, речь могла идти о вводе континентальной Европы в режим «управляемого хаоса», позволяющий блоку США–Великобритания при помощи комплекса уже давно отработанных технологий изымать её ресурсы в свою пользу.
Если сопоставить даты событий, то главным «фактором Х», сломавшим изначальный замысел, частью которого являлся «Брекзит», скорее всего, стала сенсационная победа Дональда Трампа на президентских выборах 2016 года в США. В результате позиция официального Вашингтона по многим вопросам, включая «европейский» (не будем забывать о немецких корнях 45-го президента США), оказалась совершенно иной, чем предполагалось в случае победы Хиллари Клинтон. Но, судя по всему, от своих планов по использованию Европы в качестве «жертвенной коровы» глобальное «глубинное государство» не отказалось, рассчитывая на нейтрализацию в данном отношении как «фактора Трампа», так и «фактора Путина», подконтрольность евробюрократии плюс неэффективность «традиционных элит» континентальной Европы, «прихваченных» к тому же украинской проблематикой. Поэтому «марлезонский евробалет» будет продолжаться — в других декорациях и несколько иным составом исполнителей, что мы имели возможность наблюдать в ушедшем году и, скорее всего, будем наблюдать в нынешнем.
Критическое ослабление и потенциальный раскол «единой Европы» как одного из глобальных «центров силы» достаточно значимо для того, чтобы считать его «событием номер пять» прошедшего года.
РОССИЙСКИЙ «ТОП-5»
Как известно, самым популярным и кассовым российским фильмом 2018 года стала лента «Движение вверх», которая, не претендуя на полное соответствие исторической действительности, рассказывает о знаменитой победе советских баскетболистов над сборной США в финале Олимпийских игр 1972 года. И ситуация в России в первой половине прошлого года явно была таким «Движением вверх». Всё изменилось после того, как в день открытия чемпионата мира по футболу правительство Дмитрия Медведева выдвинуло законопроект об «оптимизации» пенсионного обеспечения, а также ряд других инициатив, предусматривающих повышение финансово-экономической нагрузки на население нашей страны.
Владимир Путин на «большой» пресс-конференции 20 декабря назвал главными для себя вехами 2018 года президентские выборы и чемпионат мира по футболу, но личные приоритеты национального лидера в данном случае не коррелируют (да и не обязаны коррелировать) с приоритетами общества. И результаты выборов 18 марта (почти 56,5 миллиона, или 76,69%, из принявших участие в голосовании избирателей сказали «да» Владимиру Путину), и итоги домашнего для нас футбольного мундиаля (выход российской сборной в четвертьфинал плюс идеальное обеспечение комфорта и безопасности) — это несомненные «плюсы» ушедшего года. Такие же, как отмеченное выше создание новых систем оружия или военно-политические успехи на Ближнем Востоке в целом и в Сирии в частности. Но вот внутри страны в целом очевидны симптомы «движения вниз», которые нельзя игнорировать и которые во многом определяют ближайшие и среднесрочные перспективы России.
Прекращение «крымского консенсуса»
«Пенсионная реформа», повышение НДС и ряда других налогов, введение новых налоговых нагрузок (например, на «самозанятых»), увеличение размера МРОТ, от которого «считаются» все штрафы и пени, в конечном итоге привели к фактическому завершению между властями РФ и российским обществом «крымского консенсуса», возникшего на волне «русской весны» 2014 года. И этот момент является несомненным «событием номер один» для нашей страны по итогам 2018 года.
При этом главным источником данных правовых новелл неизменно выступал финансово-экономический блок кабинета Дмитрия Медведева во главе с первым вице-премьером и министром финансов Антоном Силуановым, по чьим расчётам без этих «манёвров» исполнение «президентского суперуказа» от 7 мая 2018 года, включая обеспечение повышенных пенсионных выплат в условиях сверхволатильной предкризисной внешнеэкономической конъюнктуры, будет затруднительным, если вообще возможным.
Относительно смысла повышения пенсионного возраста в России за прошедшее с июня прошлого года время сказано всё возможное, доводы «за» и «против» разобраны, можно сказать, до уровня атомов. Но главная суть заключается всего в трёх основных тезисах:
— российский уровень доли оплаты труда в единице производимого ВВП ниже среднемирового показателя, при этом ситуация усугубляется чрезвычайным дисбалансом в сфере оплаты труда, и это является главной причиной того, что дополнительные «пять лет до пенсии» воспринимаются подавляющим большинством населения России не в качестве возможности гарантированного дополнительного заработка, а как лишнее время выжимания из людей их сил и здоровья;
— наличие разного рода «пенсионных льгот» для богатых, включая отчисления в Пенсионный фонд по сниженной до 10% вместо «стандартных» 22% ставке ежегодно изымают из системы пенсионного обеспечения гигантские суммы, минимум вдвое превышающие текущий дефицит ПФ, покрываемый за счёт бюджетных средств;
— статус индивидуального пенсионного счёта, на размер которого его формальному владельцу весь срок действия счёта не начисляются проценты, а выплаты пенсий рассчитываются по формуле, предусматривающей 19 лет «дожития», т.е. минимум в полтора раза больше средней продолжительности жизни граждан РФ (а мужчин — более чем вдвое), при этом остаток средств умершего пенсионера не передаётся наследникам, но списывается в доход государства.
Иными словами, государство через пенсионные отчисления взимает с работодателей плату за использование граждан РФ в качестве рабочей силы, страхуя последних в случае потери работоспособности, но теперь оно решило сократить свои обязательства по данным страховым случаям.
Всё это и привело к тому, что «пенсионная реформа», даже в смягчённом путинскими поправками варианте, стала «камнем преткновения» для «крымского консенсуса», а рейтинги поддержки президента и правительства, по данным всех социологических опросов, пошли вниз — с параллельным ростом протестных настроений общества. Пока этот протест не носит активный характер, но он уже стал массовым, и данная тенденция продолжает нарастать. Когда она преодолеет критический порог, пока неизвестно, однако без каких-то движений «властной вертикали» навстречу интересам российского общества и в условиях «игры в четыре руки» со стороны наших западных «партнёров» (их «агентура влияния» во власти делает всё для начала «раскачки» общества, а затем в дело вступают информационные и организационные инструменты «цветной революции») ситуация приобретает потенциально взрывоопасный характер, особенно — в экономически депрессивных и/или имеющих особую этноконфессиональную структуру субъектах Федерации.
Экономическая стагнация
Неудивительно, что финансово-экономическая политика правительства даже в условиях значительного роста мировых цен на энергоносители не привела к существенному росту ВВП. Официальная цифра Росстата, озвученная уже в 2019 году, — 2,27% (с 87426,7 до 89414,5 млрд рублей в ценах 2016 года), что существенно ниже среднемирового показателя, составляющего, по оценкам МВФ, 3,1%, но является лучшим результатом для РФ начиная с «предкризисного» 2007 года. Поскольку в текущих ценах ВВП России за 2018 год вырос почти на 12,53%, с 92089,3 до 103626,6 млрд рублей, получается, что Росстат «по умолчанию» принял показатель годового дефлятора ВВП РФ на уровне 9,95%, т.е. гораздо ближе к реальному росту цен внутри российской экономики, при этом оставив официальную цифру инфляции на уровне 4,1%. Как подобное может происходить на столь высоком уровне, будет рассмотрено в настоящем докладе ниже.
Если бы одновременно происходила системная технологическая модернизация реального сектора, увеличивалось количество рабочих мест с высокой добавленной стоимостью, происходили другие позитивные качественные сдвиги, — такие количественные показатели роста можно было бы счесть и не слишком существенным фактором.
Но вся проблема в том, что, несмотря на все обещания и программы, несмотря на определённое улучшение дел в сфере «оборонки» и других высокотехнологичных производств, главным фактором роста отечественной экономики продолжает оставаться сырьевой сектор, в первую очередь — нефтегазовый, ситуация в котором напрямую зависит от мировых цен на энергоносители, а следовательно — от внешней экономической конъюнктуры.
При этом значительная часть национального и государственного дохода направляется на изъятие реальных активов из России. Если верить исправленным данным МВФ за 2017 год, ВВП России по обменному курсу составлял 1,578 трлн долл., а по паритету покупательной способности — 4,016 трлн долл. По итогам 2018 года разрыв между обменным и паритетным курсами доллара сохранился примерно на том же уровне, то есть валюта США внутри России переоценена более чем в 2,5 раза, а «равновесный» обменный курс нашего «деревянного» к американскому «вечнозелёному» должен был составлять в 2018 году не 62,69 рубля, а около 25 рублей.
И даже рекордный торговый профицит России по итогам 2018 года в размере 211,6 млрд долл. в этой ситуации вряд ли может служить поводом для радости и гордости — скорее, наоборот. Финансовые схемы оплаты поставок нашего сырья за границу (в 2018 году — 79,1% общей стоимости российского экспорта на сумму более 357 млрд долл.) таковы, что в отечественную экономику деньги приходят минимум с полугодичной задержкой и в заметно «усохшем» объёме. Который, в свою очередь, дополнительно вычёрпывается за счёт «серого» вывоза капиталов, «бюджетного правила» и прочей финансовой эквилибристики. Поэтому денег в России нет, инвестиций нет, рабочих мест нет, зарплат нет, платёжеспособного спроса нет, а значит — и инвестиции, ориентированные на внутренний рынок, не нужны. Рост инвестиций на 4% — капля в море выбывающих из-за амортизации производств. Такая ситуация «замкнутого круга» сложилась ещё в 90-е годы прошлого столетия и с тех пор принципиально не изменилась — чего нельзя сказать о её бенефициарах и распределении доходов между ними.
В результате Россия де-факто только за 2018 год «дотировала» мировую экономику своими реальными активами на сумму, эквивалентную примерно 300 млрд долл., что — опять же, по обменному курсу — составляет почти 19 трлн рублей, то есть на 4 трлн рублей больше всех запланированных доходов федерального бюджета РФ 2018 года…
При этом резонансные трагедии, начиная с пожара в кемеровском торгово-развлекательном центре «Зимняя вишня» (25 марта) и завершая обрушением жилого панельного дома в Магнитогорске (31 декабря) стали ещё одним отличительным знаком ушедшего года в России. Состояние социальной инфраструктуры в нашей стране давно характеризуется запредельным и продолжающим нарастать уровнем износа, а различного рода амортизационные отчисления мало того что являются недостаточными, но и расходуются, как правило, нецелевым образом. Конечно, реализация таких знаковых проектов, как Крымский мост или чемпионат мира по футболу, не говоря уже о важных трубопроводах типа «Силы Сибири», «Северного потока-2» и «Турецкого потока», имеют гигантскую инфраструктурную составляющую, но вряд ли они способны повлиять на своевременный капитальный ремонт жилья, объектов водо- и электроснабжения, канализации, газовых сетей и т.д. Особенно это касается российской «провинции». Конечно, времена, когда отопительные трубы и батареи для размороженных на «северах» домов доставлялись самолётами МЧС, кажется, полностью ушли в прошлое, как и непрерывные теракты в российских градах и весях, но по меткому замечанию Руслана Карманова, всё равно «инфраструктура пленных не берёт», а заложенный туда ещё при советской власти запас прочности продолжает сжиматься, словно шагреневая кожа.
И здесь тоже понятно, что, если не изменить сам подход к поддержанию социальной и производственной инфраструктуры, не обеспечить хотя бы поддержание оной в функциональном состоянии, расплачиваться за это придётся не дважды и не трижды, а постоянно и непрерывно, причём не только деньгами, но и человеческими жизнями, что ещё более недопустимо, особенно — в условиях естественной убыли населения России.
Запланированное же правительством повышение налоговой нагрузки на юридические и физические лица, являющиеся налоговыми резидентами РФ, неизбежно приведёт не только к повышению потребительских цен и к снижению экономической активности — особенно в «белом», налогооблагаемом секторе отечественной экономики.
Социальное неравенство
2018 год в России прошёл под знаком нарастающего и всё более ощутимого социального неравенства, уровень которого уже близок к болевому порогу для общества. Согласно данным Всемирной лаборатории экономического неравенства, «верхняя» половина населения нашей страны получает 83% её национального дохода, а «нижняя» — только 17%. Но это — лишь первое приближение, поскольку на долю самых богатых 10% приходится 63% нацдохода, а на долю «сверхбогатого» 1% — около 50%.
Можно сказать, что это западная пропаганда. Но вот конкретные цифры. По данным ЦБ РФ, в 2018 году долги россиян по кредитам выросли на 22,8% и достигли уровня 14,9 трлн рублей. В то же время общий объём вкладов населения за 2018 год также вырос (на 6,5%) и составил 28,5 трлн рублей. Как отмечалось в исследовании агентства «РИА Рейтинг», на основании анализа отчётности 411 банков, включённых в реестр системы страхования вкладов, эти вклады практически наполовину сформированы небольшой группой вкладчиков, средний остаток по счёту которых более 5,5 млн рублей. Вопрос о том, можно ли считать примерно 2,5 млн человек таких «супервкладчиков» «небольшой группой», повисает в воздухе, но эти цифры наглядно показывают, насколько различается между собой социально-экономическое положение состоятельных россиян и подавляющего большинства населения нашей страны.
То есть богатые богатеют (за год плюс 1,74 трлн рублей только по банковским вкладам, состояние долларовых миллиардеров выросло на 10%, что стало мировым рекордом!), а бедные беднеют (минус 2,9 трлн рублей только по банковским кредитам). При этом «средняя температура по больнице» стала вроде бы даже немного получше (реальные доходы населения, как утверждает глава Счётной палаты Алексей Кудрин, увеличились в 2018 году на 0,4%). Конечно, далеко не всё нажитое непосильным трудом в 2018 году наши «верхи» отнесли в отечественные банки — кое-что ушло и на «отток капитала» (по оценкам ЦБ, в 2018 году такой отток достиг 56,7 млрд долл., или около 3,8 трлн рублей).
Но не это главное. Печальнее всего то, что в российском обществе продолжают идти процессы поляризации и раскола по распределению национального дохода. И политика правительства эти процессы, увы, не просто поддерживает, а ускоряет. Потому что при повышении уровня воды первыми затапливаются не горы, а низины. Если ваш доход составляет 100 тысяч рублей в месяц, то повышение цен на бензин, продовольствие и ЖКХ, скажем, на три тысячи рублей при прежней планке ежемесячных расходов в 30 тысяч будет означать, что у вас вместо 70 тысяч условно «свободных» денег на руках останется всего 67 тысяч. Но вот если ваш доход был на уровне 30 тысяч рублей в месяц, а расходы — 20 тысяч, то увеличение последней цифры даже на 2 тысячи рублей будет означать сокращение «свободной» суммы денег на 20%, и это уже очень тяжело.
То есть тут зависимость нелинейная. Если в России на 1 января 2019 года проживало около 146,8 млн граждан РФ, — значит, в среднем на каждого из них приходилось больше 100 тысяч рублей долга, или примерно три среднемесячные зарплаты. Уже немало. Но, с учётом уровня дифференциации доходов россиян и того факта, что кредитная нагрузка приходится лишь на 57% населения, реальная ситуация такова, что половина наших сограждан уже сейчас закредитована примерно на половину своего ежегодного дохода под 20-30% годовых (эффективная кредитная ставка большинства российских банков, с учётом обязательных ежемесячных выплат по кредитам, находится как раз в этом диапазоне). То есть реальную социально-экономическую ситуацию в стране можно назвать критической, если не катастрофической.
Ситуация дополнительно осложняется спонтанными высказываниями чиновников разного уровня о том, что можно пропитаться на три с половиной тысячи рублей в месяц, поскольку «макарошки стоят одинаково», «государство не просило вас рожать» и прочими «перлами», которые в случае нормального развития страны не воспринимались бы обществом столь болезненно и не получали бы общенациональный резонанс — особенно на фоне многомиллионных доходов, льгот и отдыха на экзотических островах различных «слуг народа», включая наличие у них иностранного гражданства.
Не говоря уже про коррупцию, «борьба» с которой грозит стать самым популярным видом спорта в России. Счёт представителям всех ветвей российской власти, так или иначе затронутых коррупционным скандалами, идёт уже на десятки тысяч, и на этом фоне мэр Якутска Сардана Авксентьева, которая ребром поставила данный вопрос в столице крупнейшей российской автономии, выглядит то ли «белой вороной», то ли сказочным персонажем. О том, насколько важно «право на коррупцию» для отечественных чиновников, свидетельствуют законопроекты о «вынужденной коррупции», которые рассматриваются в Госдуме и Совете Федерации с почти полной вероятностью их утверждения. Точно так же налицо тенденция к «легализации» наличия у чиновников зарубежных (второго, третьего и т.д.) гражданств и видов на жительство, активов и счетов за пределами Российской Федерации.
«И эти люди учат нас Родину любить?» — такой вопрос, естественно, возникает у человека работоспособного возраста, получающего зарплату на уровне 15-20 тысяч рублей в месяц, которому необходимо и родителей лечить, и детей учить, и быть в силах для работы по 10-12 часов в сутки…
Подобный уровень социальной несправедливости и «безнадёги», разумеется, не способствует росту или хотя бы сохранению уровня патриотических настроений в российском обществе на «крымских» отметках. Стоит ли удивляться тому, что в подобных социально-экономических условиях прекратился и естественный прирост населения нашей страны, который наблюдался в 2015-2017 гг., и количество родившихся вновь стало меньше количества умерших — на фоне снижения уровня смертности. Этот перелом нельзя объяснять только малочисленностью поколения «лихих девяностых», ныне вступающего в продуктивный (фертильный) возраст. Уровень доходов населения, особенно — молодёжи, и уровень социальной поддержки со стороны государства остаются чрезвычайно низкими, поэтому граждане РФ в возрасте до 30-35 лет просто не торопятся не то что рожать, но даже вступать в брак, создавая традиционные семьи.
И любое дальнейшее «закручивание гаек» в этой сфере, включая рост цен, налогов и прочих обязательных платежей (а МРОТ, от которого считаются штрафы и пени, но не реальные зарплаты в стране, спасибо, повысили тоже), — может в любой момент «сорвать резьбу».
Идеологический вакуум
Нарастание конфликтного потенциала внутри российского общества, а также текущая практика отношений с Украиной и Беларусью привели к критическому «выгоранию» концепции «Русского мира», совместно выдвинутой государством и Русской православной церковью (Московским патриархатом). Окончательно это стало понятным после переговоров Путина с Лукашенко в последнюю неделю 2018 года и томоса Константинопольского патриархата о создании автокефальной Православной церкви Украины накануне празднования Рождества Христова по юлианскому календарю.
Как признание этого печального факта, в новогоднем обращении президента России прозвучали слова о том, что «помощников у нас никогда не было и не будет». А, следовательно, наша страна в этом мире может рассчитывать исключительно на собственные силы и возможности, что значительно сужает её потенциал и выдвигает повышенные требования к эффективности использования данного потенциала. То есть «кто не с нами — тот против нас». Следовательно, этноцивилизационный приоритет «русскости» должен уступить своё место пока отсутствующему идейно-политическому приоритету «российскости», поскольку количество этнических русских, настроенных в той или иной степени антироссийски, и внутри нашей страны и за её пределами, не становится меньше, чему в немалой степени способствует отмеченный выше социально-экономический курс правительства РФ.
Часто цитируется фраза о том, что «политика — это искусство возможного». Реализация концепции «Русского мира» в текущих условиях антироссийских санкций и «гибридной агрессии» против нашей страны со стороны «коллективного Запада» оказывается принципиально невозможной, однако её замена, неизбежная де-факто, до сих пор не произошла де-юре, и в результате Россия оказалась в опасной атмосфере «идеологического вакуума», которая может привести к внезапной остановке дыхания даже при малейшей «разгерметизации» внешнего «защитного контура». А ведь именно на такую «разгерметизацию» сейчас направлены усилия наших западных, да и ряда незападных, включая Японию, «партнёров», не говоря уже об их «агентуре влияния» внутри РФ — как во властных, так и в медийных структурах.
Кстати, «большая» пресс-конференция президента России и ситуация с его новогодним обращением к гражданам нашей страны показали, что отечественная медиасфера продолжает находиться как минимум под «двойным управлением», причём механизмы такого управления, его «приводные ремни» в любой момент могут быть перехвачены у официально властных российских структур структурами альтернативными и подконтрольными внешним «центрам силы».
«Оппозиционные» масс-медиа всех сортов, включая «Эхо Москвы», «Новую газету», «Дождь» и так далее, продолжают активно финансироваться за счёт государственного бюджета и «естественных монополий» со значительной долей государственного участия. То же самое касается телевидения, охотно предоставляющего трибуну для различных критиков «властной вертикали», особенно — с либерально-прозападных позиций.
С этой целью используются как проверенные звёзды шоу-бизнеса, как правило — имеющие двойное гражданство, так и «новые лица», особенно из популярных молодёжных субкультур, включая рэп-среду, в которую вкладываются гигантские средства, а попытки как-то отрегулировать эту сферу, как правило, носят дискредитирующий власть характер и немедленно отыгрываются назад.
Демонстративное посещение представителями либерал-монетаристского крыла российской власти перенесенной с июля премьеры балета-блокбастера «Нуреев» в Большом театре 9 декабря 2018 года трудно рассматривать иначе, нежели акцию поддержки находящегося под следствием и домашним арестом «оппозиционного» режиссёра Кирилла Серебренникова, обвиняемого в растрате и хищении бюджетных средств
Возможно, самой показательной с этой точки зрения ситуацией следует признать снятие Первым каналом с площадки YouTube записи новогоднего обращения президента РФ — без всякого объяснения и якобы из-за чрезвычайно большого количества «дизлайков», то есть откликов негативного характера, которые, как известно, могут генерироваться соответствующими компьютерными программами даже без участия реальных людей.
Подобного рода информационная политика ещё раз подчеркивает тот «идеологический вакуум» в котором сегодня находится наша страна и который невозможно ни преодолеть, ни даже поставить такую задачу без изменения позиции всего государственного аппарата, который «наверху» действует в тесном контакте со структурами глобального управления наподобие МВФ и Давосского форума, а на региональном уровне — с иностранными дипломатическими, коммерческими и «общественными» структурами.
В то же время этот «идеологический вакуум» резко снижает потенциал поддержки действующей российской власти не только внутри страны, но и за рубежом, создавая ощущение, что «помощников у нас не было, нет и не будет». Отрицаемый и отбрасываемый сегодня советский опыт, особенно — сталинского периода, свидетельствует о том, что эти слова являются, скорее, негативной цивилизационной гипотезой, чем безусловной цивилизационной аксиомой.
Инерционный сценарий
Президентские выборы 2018 года, казалось бы, открывали перед Путиным после его победы самые широкие возможности для любых коррекций внутриполитического и социально-экономического курса Кремля. И эти коррекции действительно не замедлили последовать — но далеко не в том направлении, которое ожидалось после Федерального послания 1 марта.
Возможно, свою роль здесь сыграла бурная, хотя и скрытая реакция со стороны западных «партнёров», где скандал вокруг пресловутого «отравления Скрипалей» был всего лишь «верхушкой айсберга». Не будем забывать и о том, что именно на послевыборные апрель-май 2018 года пришлось беспрецедентное сокращение российских вложений в американские «трежерис»: с 96,1 до 14,9 млрд долл.
Если внимательно разбирать подписанный президентом России в день его инаугурации 7 мая 2018 года «суперуказ» № 204 под названием «О национальных целях и стратегических задачах развития Российской Федерации на период до 2024 года», то можно сделать вывод о том, что этот документ готовился не загодя, а в очень сжатые сроки и практически не редактировался, что, вообще говоря, не характерно для работы президентской администрации. Стоит заметить, что в 2012 году, начиная свой третий по счёту президентский срок, Путин подписал одиннадцать «майских указов», каждый из которых представлял собой весьма традиционный для Кремля детально проработанный документ. Отсюда можно сделать предположение, что «суперуказ» от 7 мая 2018 года не прошёл полную процедуру согласования с правительством (хотя определённые правки туда, судя по некоторым признакам, всё-таки вносились — на уровне премьер-министра и, возможно, первого вице-премьера), и это предположение, по большому счёту, подтверждается его дальнейшей судьбой.
Напомним, что этот документ поручал правительству обеспечить до 2024 года достижение следующих девяти национальных целей развития (без указания конкретных мер ответственности за их невыполнение):
а) устойчивый естественный рост численности населения РФ;
б) повышение ожидаемой продолжительности жизни до 78 лет;
в) обеспечение устойчивого роста реальных доходов граждан, а также роста уровня пенсионного обеспечения выше уровня инфляции;
г) снижение в два раза уровня бедности в Российской Федерации;
д) улучшение жилищных условий не менее 5 млн семей ежегодно;
е) ускорение технологического развития Российской Федерации, увеличение количества организаций, осуществляющих технологические
инновации, до 50% от их общего числа;
ж) обеспечение ускоренного внедрения цифровых технологий в экономике и социальной сфере;
з) вхождение Российской Федерации в число пяти крупнейших экономик мира, обеспечение темпов экономического роста выше мировых
при сохранении макроэкономической стабильности, в том числе инфляции на уровне, не превышающем 4%;
и) создание в базовых отраслях экономики, прежде всего в обрабатывающей промышленности и агропромышленном комплексе,
высокопроизводительного экспортно ориентированного сектора, развивающегося на основе современных технологий и обеспеченного
высококвалифицированными кадрами.
Если посмотреть на итоги 2018 года для России через призму «204-го указа», то можно выделить следующие знаковые моменты.
Первое. Естественный рост населения РФ в 2018 году оказался «отрицательным», количество умерших превысило количество родившихся на 218,4 тысячи человек. Не выполнено.
Второе. Ожидаемая продолжительность жизни при рождении (не путать с показателем средней продолжительности жизни) в 2017 году составляла в России 72,7 года (67,51 года для мужчин и 77,64 года для женщин). Для выхода на предусмотренный «суперуказом» уровень этот показатель должен был расти примерно на 0,88 года ежегодно и в 2018 году составить около 73,6 года. Судя по данным смертности, этот показатель должен или остаться на уровне 2017 года, или незначительно снизиться. Не выполнено.
Третье. Рост реальных доходов и реального уровня пенсионного обеспечения населения. Именно из-за этого пункта, как утверждается, разгорелся весь сыр-бор вокруг «пенсионной реформы». Судя по всему, изначально предполагалось обеспечить дополнительные пенсионные выплаты населению страны за счёт смягчения «бюджетного правила», но уже 25 мая на Петербургском международном экономическом форуме глава МВФ Кристина Лагард фактически наложила вето на эту схему, потребовав от России неукоснительного выполнения «бюджетного правила». Что и вызвало к жизни правительственный (согласованный с МВФ) проект повышения пенсионного возраста в России.
Что же касается роста реальных доходов населения, то его средняя цифра, озвученная главой Счётной палаты РФ Алексеем Кудриным (0,4% за 2018 год), с учётом отмеченного выше запредельного дисбаланса в распределении национального дохода и фонда заработной платы для подавляющего большинства работающих граждан России оказалась снижением, о чем дополнительно свидетельствует рекордный рост долговой нагрузки населения по потребительским кредитам. Не выполнено.
Четвёртое. Численность бедных граждан России (получающих ежемесячный доход ниже официального прожиточного минимума) по итогам 2017 года составила 13,2% от общего населения страны. Следовательно, целевым показателем на начало 2024 года должен быть уровень 6,6%, или снижение количества бедных на 1,1% ежегодно. По динамике 2018 года, согласно данным Росстата, количество бедных уменьшалось квартал к кварталу примерно на 0,6%. Не выполнено.
Пятое. Точной статистики улучшения жилищных условий в России за 2018 год пока нет, но имеющиеся данные по регионам, вводу нового жилья и ситуации на рынке недвижимости свидетельствуют о том, что ситуация здесь не улучшается. Ввод нового жилья сократился с 79,2 до 75 млн кв. м, было выдано около 1,5 млн ипотечных кредитов на сумму более 3 трлн рублей, общее число сделок с жилой недвижимостью в России за 2018 год составило 2,95 млн. Не выполнено.
Шестой, седьмой и девятый пункты майского «суперуказа», к сожалению, не имеют ни адекватного цифрового измерения, ни разбивки по годам, а поэтому не могут быть оценены по каким-то количественным показателям. Но уже из приведённого списка ясно, что там, где такая «калибровочная шкала» присутствует, правительство Дмитрия Медведева не справляется с официально поставленными перед ним президентом России задачами. Итог его работы по всем девяти пунктам в 2018 году таков: «выполнено» — 0, «не выполнено» — 6, «неизвестно» — 3. Это, можно сказать, достоверно установленный факт, который, впрочем, не отменяет возможности того, что с какими-то другими задачами, поставленными неофициально и непублично, данный кабинет министров справляется на «отлично», что и объясняет неизменное доверие к нему и столь же неизменное одобрение его деятельности со стороны Владимира Путина.
Но вот на восьмом пункте путинского «суперуказа», который предусматривал вхождение Российской Федерации к 2024 году в число пяти крупнейших экономик мира, обеспечение темпов экономического роста выше мировых при сохранении макроэкономической стабильности, в том числе инфляции на уровне, не превышающем 4%, в заключение настоящего доклада стоит остановиться подробнее. Потому что это — тема, входящая в компетенцию не только правительства РФ, но и международных институтов, дающих оценку основных финансово-экономических показателей всех без исключения национальных экономик и, соответственно, присущих им рисков.
Выше уже отмечались парадоксальные данные Росстата, согласно которым «чистый» рублёвый рост экономики РФ в 2018 году составил 2,27% при официальном показателе инфляции 4,1% (почти соответствует целевому показателю, установленному «суперуказом», но всё равно чуть выше, а значит — не справились! — Авт.), но дефлятор ВВП почти в 2,5 раза выше — 9,95%. Это странное несоответствие наблюдается теперь, после смены подчинённости, руководства и методик подсчёта Росстата и в данных 2017 года: там дефлятор ВВП к 2016 году оказывается на уровне 5,33% при официальном уровне инфляции 2,52%.
Априори не имея доступа к первичному массиву информации, достаточно трудно определить, какую именно финансово-экономическую амбразуру Росстат бросили «закрыть собой». Но если обратиться к данным, например, МВФ и экстраполировать их на 2018 год, достаточно многое в этой «загадке, завёрнутой в тайну и помещённой внутрь головоломки» (слова У. Черчилля о России) может проясниться самым простым и беспощадным образом.
Поскольку рублёвый ВВП России официально установлен Росстатом на уровне 103626,6 млрд рублей, а среднегодовой обменный курс нашей национальной валюты к доллару составил 62,6906 рубля, то мы, с незначительной долей погрешности, можем установить что «грязный» долларовый ВВП РФ 2018 года (по номиналу) будет соответствовать примерно 1,653 трлн долл. Сопоставив эту цифру с откорректированными данными того же МВФ по ВВП РФ за 2017 год (1,587 трлн долл.) можно найти, что темпы роста отечественной экономики в прошедшем году составили около 4,16%, то есть были примерно в 1,8 раза выше официально заявленной цифры роста российской экономики. Соответственно, и показатель инфляции, и дефлятор национального ВВП должны были находиться в диапазоне, близком к 8%. Без всяких несоответствий и парадоксов, со всеми вытекающими и втекающими последствиями.
Отсюда следует, что перед Росстатом по итогам 2018 года стояла весьма нетривиальная задача «замаскировать» перед обществом (и президентом) реальный уровень инфляции, а перед МВФ — реальные темпы роста российской экономики, «припрятав» от глаз Лагард и Ко примерно 31 млрд долл. произведенного национального дохода, списав их на инфляцию, «усушку, утруску, угар и утечку». По текущему курсу это соответствует примерно 2 трлн рублей, или 10% российского бюджета. Насколько это удалось (и это ли удалось? и только ли это?), покажет время.
Таким образом, подводя основные итоги 2018 года, можно сказать, что на внешнеполитическом фронте события развивались в весьма выгодном для России русле, и эта тенденция, скорее всего, сохранится в 2019 году. Но главная проблема заключается в том, насколько готова наша страна использовать эту благоприятную для неё конъюнктуру — особенно в условиях нарастающего внутри страны социально-политического конфликтного потенциала.
Послесловие. Венесуэла
23 января очередной председатель Национальной ассамблеи Венесуэлы Хуан Гуаидо с трибуны оппозиционного митинга в Каракасе провозгласил себя исполняющим обязанности президента этой страны — в связи с якобы «незаконностью» прошлогоднего переизбрания Николаса Мадуро, инаугурация которого состоялась 10 января. Об официальном признании Гуаидо в качестве главы венесуэльского государства сразу же заявил президент США Дональд Трамп, примеру которого затем последовал ряд союзников и сателлитов Соединённых Штатов. США в одностороннем порядке заморозили практически все счета и активы Венесуэлы и её государственной нефтяной компании PSDVA, заявив, что доступ к ним будет открыт для Хуана Гуаидо. Аналогичные действия предпринял Банк Англии, который отказался выдать правительству Николаса Мадуро часть золотого запаса Венесуэлы (700 тонн на сумму 1,2 млрд долл.).
Россия, Китай, Индия, Италия, Мексика, Турция и большинство других стран мира не признали нового «переходного» («временного») президента Венесуэлы, охарактеризовав ситуацию как попытку государственного переворота, которую пытаются осуществить США.
То, что произошло в конце января 2019 года в Венесуэле и вокруг неё, словно в капле воды (или, может быть, в капле нефти?) отражает основные тенденции современной глобальной политики.
Прежде всего это касается американо-китайского геостратегического конфликта за глобальное лидерство в XXI веке. Венесуэла со времён Уго Чавеса стала одним из главных политических («боливарианская инициатива») и экономических плацдармов Китая на латиноамериканском континенте. Общие инвестиции Пекина в эту страну, обладающую крупнейшими в мире запасами нефти, сегодня оцениваются на уровне 75-100 млрд долл. Поэтому попытка госпереворота в Венесуэле — это прямой удар по Китаю, продолжение развязанной Трампом «торговой войны» против «красного дракона» военно-политическими средствами.
Кроме того, это попытка официального Вашингтона взять реванш за уже очевидное поражение в Сирии и на Ближнем Востоке в целом. Его атака на законные власти Венесуэлы была совершена с абсолютным и демонстративным попранием любых норм международного права, что следует расценивать как внешнеполитическую «разведку боем», с демонстрацией американской готовности к «войне без правил» при заявленном наличии «всех опций на столе». Это продолжение «дела Скрипалей» — уже на межгосударственном уровне.
Кроме того, современные США стремятся возродить в XXI веке «доктрину Монро», рассматривая всё западное полушарие как зону своего безраздельного контроля. Поэтому после смены политических властей в ключевых странах Латинской Америки, Аргентине и Бразилии, где «левых» Кристину Киршнер и Дилму Русефф сменили проамерикански настроенные Маурисио Макри и Жаир Болсонару, «дошла очередь» и до Венесуэлы, контроль над нефтяными запасами которой рассматривается американскими политиками в качестве ключевой задачи для обеспечения энергетической безопасности, а также внутренней социальной и экономической стабильности США в условиях провала «сланцевой революции», сохранения их глобального лидерства и статуса доллара как мировой «валюты номер один».
Агрессия против Венесуэлы рассматривается также как способ выхода Соединённых Штатов из состояния «холодной гражданской войны», в которой они находятся после победы Дональда Трампа на президентских выборах 2016 года. Не случайно её начало послужило прекращению рекордного «шатдауна» американского правительства, который длился более месяца и продолжение которого грозило полной дезорганизацией системы власти в самих Соединённых Штатах.
Действия правительства Николаса Мадуро в этих условиях, несмотря на весьма жёсткие слова, отмечены желанием «договориться по-хорошему» как с Вашингтоном, так и с его союзниками, предпринимающими против Венесуэлы незаконные дискриминационные действия. Так, официальный Каракас отказался от первоначально выдвинутого им требования в 72 часа вывести с территории Венесуэлы посольство США, предложил представителям оппозиции переговоры и не предпринимает против них каких-либо силовых действий. Возможно, во многом это связано с осторожной позицией Китая, не желающего идти на прямой политический конфликт с Америкой.
Во всяком случае, на экстренном заседании Совета Безопасности ООН, созванном по требованию Соединённых Штатов для обсуждения ситуации в Венесуэле и прошедшем 26 января 2019 года по американской повестке дня, представители КНР явно уступили России роль главного оппонента США, заявив лишь, что «Пекин выступает против какого-либо внешнего вмешательства в дела Венесуэлы». Достаточно сравнить эти слова с заявлением постпреда РФ в ООН Василия Небензи: «США не стоят за попыткой переворота в Венесуэле, а возглавляют его». Данную позицию подтвердил и глава МИД РФ Сергей Лавров.
Всё это позволяет рассчитывать на то, что Россия, несмотря на всё противодействие проамериканской и прозападной «агентуры влияния» внутри нашей вертикали власти, окажет существенную помощь в защите её (да и своего собственного) суверенитета от американской агрессии — и не мифическими и в общем-то ничего не решающими в данной ситуации «бойцами ЧВК Вагнера, которые охраняют Мадуро», а жёсткой политической и информационной поддержкой на всех уровнях разожжённого США и их союзниками конфликта, который грозит приобрести международный характер. А «сдача» Венесуэлы — тем более сдача без боя — только увеличит вероятность глобального «горячего» конфликта. В этой связи, возможно, небесполезными будут параллели между современной Венесуэлой и Испанией 1936 года. Мы потерпим поражение не тогда, когда что-то проиграем или сдадим, а когда прекратим сопротивление и перестанем сражаться.