В ночь на 1 октября 1918 г. в Омске чехи, охраняющие 1-й концлагерь для военнопленных, обнаружили попытку массового бегства заключенных под руководством Семена Пидмаркова. Согласно рапорту и списку, чехами «убиты и там же зарыты в землю 12 человек»[740].
1 октября 1918 г. произошло восстание рабочих Оружейного Самарского-Сергиевского завода в Иващенково, направленное в т. ч. против демонтажа предприятия и эвакуации его в Сибирь. Прибывшие части КОМУЧа из Самары к 3 октября жестоко подавили выступление рабочих. Среди убитых было как взрослое население, так и женщины с детьми. Всего погибло, по советским исследованиям, около тысячи рабочих и членов их семей[741]. Эта же цифра упоминается в недавнем отечественном исследовании[742]. Отметим, что в более ранней работе В. Троцкого говорилось о 1500 жертвах[743]. Ряд свидетельств массовой расправы с рабочими был собран уже после этих событий и воспоминания отложились в местных архивах.
«Чехословаки, народовольцы с помощью кулаков, спекулянтов арестовывали и расстреливали рабочих. Днем ловили на улице, а ночью ходили по домам с поголовным обыском. Для ареста было достаточно одной лишь принадлежности к рабочим. У задержанных требовали документы. Если документов не оказывалось – арестовывали. Если были документы, по которым видно, что предъявивший их – рабочий, тоже арестовывали. Доказательств, что рабочий не принимал участия в восстании, не требовалось. Арестованных беспощадно били и на месте без суда расстреливали. Только часть арестованных сажали в вагоны, которые использовали для заключения рабочих. В своих воспоминаниях тов. Сидорчук рассказывает: «Я и тов. Коптев видели бесчеловечность казаков, когда они нагайками били матроса Юсева (Зуева – по материалам П. И. Скупченко. – Прим. ред.). В ограде теперешней фабрики-кухни покойник тов. Юсев получил не менее 150 ударов. В завершение этой дикой расправы он был убит в упор». Жуткий случай вспоминает тов. Нагорнов: «Днем идут по улице два казака. Встречают рабочего и останавливают его. Один казак, приставляя к голове рабочего наган, спрашивает: «Ты коммунист?» Рабочий от неожиданности не может сразу ответить: «Я… Я…». «Крестись!» – кричит казак. Рабочий поднимает руку, но не доносит ее до головы. Раздается выстрел. После двух выстрелов рабочий стоит. Второй казак, вынимая саблю, кричит: «Стреляй в ухо!» Лишь после этого выстрела рабочий падает убитым». Тов. Бюзюк из своей квартиры видела, как казак привел с рынка на окраину поселка задержанного рабочего, бил его и застрелил в упор. Из тех, что арестовывали ночью, многих уводили к ж/д мосту и там расстреливали. Об ужасах, творящихся там, рассказывает жена рабочего Бал: «В 1918 г. жила я в селе Томылово и видела, как чехи и казаки расстреливали рабочих и охранников. Как было жутко и тяжело смотреть на эту зверскую, кровавую расправу, когда эти белогвардейские банды десятками ставили рабочих к воде и расстреливали. Но еще тяжелее было смотреть, когда рабочие не умирали от пуль и их рубили шашками и кололи штыками. Не легко было мне с маленьким ребенком сидеть около двора и караулить мужа, спрятанного в сыром погребе. Только убеждение, что скоро придут красные, помогало переносить это». Таким образом были зверски растерзаны братья Каляновы Степан и Алексей, предзавкома Потапов, Артемьев, Крючков, Кузьмин, Разбол, Собинин, Зиновьев и сотни других. Только единицы спаслись. Тов. Лубник, служивший в охране, рассказывает: «Ночью на квартиру пришли два чеха и два казака. Нас раздели и разули. Тут же находившемуся со мной охраннику Шараге чехи выстрелили в лоб и обожгли все его лицо (Шарага остался жив и в настоящее время работает в Куйбышеве). Я, видя, что смерти не миновать, решился выскочить в окно. По мне дали три выстрела. Но все же я убежал, и все последнее время скрывался на чердаке. Только тот, кто успел скрыться, избежал этой дикой расправы». Но этого чехоэсерам казалось мало. 4 октября был издан приказ, чтобы рабочие и охранники явились к месту своей службы, с предупреждением, что все неявившиеся будут привлечены к строгой ответственности. Некоторые скрывавшиеся рабочие, боясь этой ответственности, решили выйти на работу. Явившуюся охрану в ночь с 4 на 5 октября казаки изрубили прямо на постах. Около 70 рабочих, явившихся на работу, были окружены чехословаками. Рабочих раздели, разули, посадили в товарные вагоны и увезли в гор. Канск Енисейской губернии. Дорогой большинство их погибло, только часть из них вернулась обратно. Часть охранников, 17 человек, увезли на станцию Томылово и там расстреляли. Охранник тов. Невиля, оказавшийся при расстреле не убитым, весь день лежал между трупами, и только ночью ушел в район. От тяжелых переживаний он сразу поседел. В поисках рабочих мучили и детей, и женщин, и стариков. Выводили их из квартир, били и, угрожая расстрелом, требовали, чтобы они указали место пребывания рабочих. Так, при обыске в семье тов. Васильева чехи нагайкой избили его жену, тут же на ее глазах подняли на штык 2-х летнего сына. Не оставили в покое больных и раненых. В ту же ночь, с 4 на 5-е октября, врач Шефер – идейный белогвардеец, отравил всех находившихся в больнице больных и раненых рабочих и красноармейцев в числе 60 человек. Отступая, чехи еще многих арестованных рабочих увезли с собой, и после больших издевательств разделались с ними дорогой. Расстреливали у разъезда Жигули, у станции Липяги. В Кротовке расстреляли из поезда около 350 человек, в том числе 18 иващенковских рабочих зарубили на глазах у населения. Только 7 рабочих из этого поезда, проломав дорогой стену вагона и спрыгнув на полном ходу, спаслись. Многие из арестованных рабочих попали и в знаменитый «поезд смерти»[744].
Упомянутый «поезд смерти» был отправлен из Самары в Иркутск незадолго до падения города. В нем находилось 2700 арестантов. Во втором эшелоне, который был сформирован в Уфе, было 1503 заключенных. Условия в поездах были очень тяжелые. Численность арестантов за время передвижения в результате голода, холода, болезней и расстрелов значительно сократилась. Так, в самарском поезде до конечного пункта доехало 725 человек, остальные две трети арестантов погибли[745].
4 октября 1918 г. для предотвращения дальнейшего наступления красных войск чехословацкими минерами были взорваны два пролета Александровского (Сызраньского) моста через Волгу. Согласно сообщению красной периодики, предварительно на место взрыва белогвардейцы привезли вагон с пленными красноармейцами, взорвав мост вместе с ними[746].
4 октября 1918 г. белыми войсками вместе с чешскими легионерами взят Нижний Тагил. Первоначально комендантом города был поручик 8-го чехословацкого полка Штичка. Уже при первом коменданте в городе и окрестностях производились массовые расстрелы. С января 1919 г. эту должность занял подпоручик 25-го Екатерининского полка Василий Михайлович Зотов[747]. В течение трех месяцев Зотов производил самосудные расстрелы в городе. Так, специальное расследование белыми органами власти тагильской комендатуры в 1919 г. показало, что в деле 80 тагильчан, расстрелянных по подозрению в принадлежности к красным, не содержалось никаких реальных доказательств их вины. Причем в этом случае последствий не было[748]. Однако другие аналогичные случаи злоупотребления властью подпоручика Зотова были настолько вопиющими, что 10 мая 1919 г. чешский генерал Р. Гайда утвердил приговор о присуждении его к 20 годам каторги[749]. Однако белая практика либерального отношения к подобным преступлениям вскоре опять проявилась. «А через несколько дней… Зотов разъезжал на лихачах по городу и весело разъяснял знакомым, что ему теперь некогда идти на каторгу, теперь – война, ему надо на фронт. А вот кончится война, тогда он и пойдет на каторгу»[750].
Многочисленные свидетельства фиксируют в Нижнем Тагиле пытки заключенных тюрьмы (обычный состав 300 человек, но быстро «обновляющийся») лично Зотовом и его подчиненными. Деятельность комендантского отряда так описывалась Григорием Быковым: «Мне часто доводилось подолгу просиживать в коридоре, ожидая выхода коменданта. Сидишь, потихоньку смотришь, видишь страшные вещи. Дружинники вдруг начнут торопиться, бегать книзу, в подвал. Оттуда доносятся стоны, крик, рев. Потом оттуда проводят по коридору рабочего в промасленной блузе, руки связанные. Дружинники смеются: «Его благородие подбавит еще тебе!». Двери подвала отворялись во двор. Из подвала выводили рабочих, мужчин и женщин, избитых, заплаканных, затуманенных, и вели их, зачем – не знаю, к «его благородию». У двери валялись окровавленные поленья»[751].
По официальным советским данным, в Нижнетагильском и Надеждинском районах от рук колчаковцев пострадало свыше 10 тыс. человек[752]. Среди расстрелянных в Нижнем Тагиле были комиссар народного просвещения Н. В. Попов, 15-летний рабочий депо А. К. Паклин, красноармейцы Н. И. Коновалов, В. И. Ефременков, С. В. Климцев и многие другие. Ожесточение обращалось даже против мертвых большевиков – их могилы были разорены. В дальнейшем тагильские расстрелы попали даже в художественную литературу, так, у одного из героев повести Е. Носова «Усвятские шлемоносцы» белоказаки арестовали в депо отца (вместе с семью другими железнодорожниками), а затем заперли в пустой вагон и всех сожгли. Все эти расстрелы шли помимо официальной гражданской власти, протесты которой игнорировались[753].
Схожей практика была и на соседней территории. Так, в Верхотурском районе было расстреляно 138 человек[754].
В начале октября 1918 г. в Никольске-Уссурийском атаманом И. П. Калмыковым была разогнана городская дума, при этом арестованы заместитель городского головы Ф. С. Лапин, член городской управы Кочетков, гласный Баканев. Несмотря на неприятие этих действий правительством П. В. Вологодского, Ф. С. Лапин до 23 ноября 1918 г. содержался в городской тюрьме, а затем был переведен в тюрьму отряда И. П. Калмыкова. 27 ноября он был отправлен в Хабаровск, но в пути убит. Это был не единственный случай «конфликтов» Калмыкова с местными городскими властями. Всего калмыковцами за то время, пока они находились в Никольске-Уссурийском, были расстреляны без суда и следствия четверо гласных городской думы[755].
В начале октября 1918 г. чехами расстрелян помощник начальника железнодорожной станции Липяги Буданов, дорожный мастер Иванов, стрелочник Соболев, участвовавший во взрыве моста у Жигулей, с целью преградить путь чехам при их наступлении[756].
5 октября 1918 г. донские казаки атамана П. Н. Краснова овладели городом Бутурлиновка. Согласно краеведческим материалам, в городе на местном кладбище будет расстреляно около 30 человек. Расправы также происходили в близлежащих селах Березовке, Воробьевке и Филлипово[757].
5 октября 1918 г. в Самаре опубликован приказ коменданта города В. Ребенды: «Немедленному расстрелу подлежат виновные в подстрекательстве к мятежу, уклоняющиеся от воинской повинности и от участия в военных действиях, не исполняющие приказов и распоряжений военной власти, распространяющие ложные слухи и т. п. Запрещены всякие собрания, совещания и митинги»[758]. Как правило, слово Ребенды редко расходилось с делом. «Из подвалов Ребенды, из вагонов чехословацкой контрразведки редко кто выходил… В нашем штабе охранки официально арестованных было очень немного, но я знаю, что имели место словесные доклады начальника охраны Климушкина о том, что за истекшую ночь было ликвидировано собрание большевиков, ликвидирован заговор или обнаруженный склад оружия. В результате этих «ликвидаций» арестованных не прибавлялось, а если вопрос задавался, то получался ответ, что было оказано сопротивление и «в результате перестрелки все участники были убиты». В то же самое время с «нашей» стороны не было даже раненых… Ни разу не была сделана попытка поставить какое-либо дело перед судом. Число «ликвидаций» все более и более возрастало; число «выведенных в расстрел», «оказавших сопротивление» было все больше и больше»[759].
5 октября 1918 г. в Красноярске властями Временного Сибирского правительства расстрелян польский интернационалист Винценты Матушевский (1870–1918). С 1914 г. он находился в ссылке в Сибири. После Февральской революции состоял в Иркутском и Красноярском совдепах. Был администратором газеты «Красноярский рабочий», возглавлял польскую секцию Красноярской организации РСДРП(б)[760].
6 октября 1918 г. начальник Нерчинской тюрьмы сообщил забайкальскому областному тюремному инспектору о том, что в октябре 1918 г. по пропуску, выданному председателем Нерчинской следственной комиссии фон Венглером, в тюрьму были допущены сотник Сакович, подпоручик Врублевский и унтер-офицер Грищев (все трое из отряда есаула Семенова). Они зверски избили плетьми заключенных большевиков Ширмана, Диктовича и Дулепова[761].
6 октября 1918 г. 5-м Курским полком 24-й Железной дивизии Г. Д. Гая и 2-м Симбирским отрядом Волжской военной флотилии освобожден Ставрополь-на-Волге. Перед бегством из города комучевцы расстреляли 7 человек, заподозренных в помощи приближающейся Красной армии[762].
7 октября 1918 г. ротмистр Заурбек Даутоков-Серебряков со своим отрядом, ранее занявший Баксанский округ, захватил Нальчик. В городе была учинена жесткая расправа над партийными и советскими работниками. Через два дня, 10 октября, в городе был учрежден военно-шариатский суд в составе двух духовных лиц и одного военного. Несмотря на название, суд не руководствовался нормами шариата и использовался в борьбе с политическими противниками. Город будет находиться под контролем бичераховцев два месяца. Среди повешенных в городе был Шухаиб Кудаев.
15 октября 1918 г. При отступлении отрядов английских войск и эсеро-белогвардейцев дотла сожжен город Теджен Закаспийской железной дороги (Туркестан) и уничтожена значительная часть его населения[763]. Согласно помещенному в «Нашей газете» сообщению, «в Теджене противник вырезал поголовно всех жителей, не исключая и детей, спаслось лишь несколько человек. 15 утром противник был разбит и в панике отступал от Теджена. Во время этих боев под Душаком взяты трофеи: английские ружья, пулеметы, много лент и патронов. Позиции мы занимаем прежние. Инициатива боя дальнейшего действия у нас. Настроение войска бодрое. Председатель Военно-политического Штаба Панасюк»[764].
15 октября 1918 г. под Царицыным был убит командир 1-го сводного кавалерийского Коммунистического полка И. Будников. Пытаясь прийти на выручку своему эскадрону в районе Садовой, он выехал туда на броневике. Броневик был захвачен белыми, которые вытащили Будникова, раздели его догола и, стреляя в него, гнали его перед собой, вплоть до смерти[765].
В середине октября 1918 г. отряд генерал-майора В. Л. Покровского ворвался в хутор Журавский, сжег его дотла и уничтожил многих жителей. То же произошло с соседним хутором Кайтуковским[766].
В середине октября 1918 г. согласно архивным материалам «в Челябинске было выступление солдат на почве недостатка обмундирования; причем было убито 4 офицера и ранено 2. Для усмирения были вызваны чехи… В Челябинске за переселенческим пунктом около солдатских казарм по приказанию штаба вновь формируемого из новобранцев полка было расстреляно три новобранца… К расстрелу названных был вызван взвод пехоты, который произвел три залпа; в результате двух убили, третьего тяжело ранили и недобитого бросили в могилу. После чего чехи около могилы провели цепью 4 роты и показали убитых, сказав, убиты за то, что сорвали погоны с ротного командира. Придя в казармы, солдаты стали переговариваться, что мы за это отомстим; это было подслушано фельдфебелем роты и передано командиру, который арестовал 4 человека и отправил в тюрьму»[767].
17 октября 1918 г. большевистские миноносцы «Прыткий», «Прочный» и «Ретивый», под поднятыми андреевскими флагами во главе с Ф. Ф. Раскольниковым, совершили стремительный рейд в тыл противника в Ижевском районе и увели одну из «барж смерти» (судна, используемые для содержания арестованных) от деревни Гольяны, вместе с 432 раздетыми заключенными. Свидетельства освобожденных говорили о расстреле до 300 человек перед приходом красных моряков (по данным В. Владимировой, закопанных частью заживо, что вряд ли имело место), около 30-ти из них имели штыковые ранения, среди живых также были обнаружены два обнаженных трупа скончавшихся женщин[768]. Подробное описание обстоятельств пленения и содержания арестантов на барже содержатся в воспоминаниях одного из спавшихся баржевиков. Согласно им, всего было расстреляно более 160 человек[769]. Вместе с тем укажем, что существует много воспоминаний, в которых фиксируется 30 казней баржевиков, в основном погибших от штыковых ранений. Именно эти случаи наиболее четко фиксируются в современной исследовательской литературе, в том числе в обстоятельном научном исследовании А. В. Коробейникова[770]. На наш взгляд, все же количество погибших было большим, так как оно должно включать и другие жертвы, в т. ч. условий содержания. Это более согласуется с изначальной цифрой заключенных в шесть с небольшим сотен человек и цифрой освобожденных позднее Раскольниковым лиц.
17 октября 1918 г. в Омске началась политическая забастовка рабочих главных железнодорожных мастерских[771]. Вскоре с целью прекращения забастовки будет расстреляно 5 железнодорожных рабочих, участников забастовки[772]. Жертвами репрессий стали: Михайлов, Рассохин, Стекольников, Стрелочников и еще один, чья фамилия была не установлена. Расстреливаемых поставили перед главной конторой и солдатами, за которыми стояли казаки и чехословаки, на случай отказа солдат стрелять. Руководил расстрелом казачий старшина И. Н. Красильников, он же добивал рабочих. Впоследствии, выступая перед местными железнодорожными рабочими, он говорил: «Вы слышите, как ваших товарищей расстреливают. Это будет и вам также, если будете продолжать забастовку»[773].
Расправа отряда атамана И. Красильникова над омскими железнодорожниками произошла спустя неделю с небольшим после переезда в Омск Директории. Однако новое «демократическое» правительство не приняло никаких мер, чтобы защитить безоружных рабочих и наказать виновных в этой трагедии[774].
18 октября 1918 г. произошло восстание пленных красноармейцев, содержавшихся в Тобольской тюрьме. Они обезоружили охрану и пытались пробиться на волю. На Красной площади Тобольска завязался бой между восставшими и белогвардейским отрядом, который, в конце концов, одержал верх. При его подавлении погибло 57 заключенных, а 35 были преданы военно-полевому суду (впоследствии большинство были оправданы, а меньшая часть были осуждены на новый срок)[775]. В самом же Тобольске в этот период Г. К. Гинсом фиксируюся еще два расстрела. Одного человека расстреляли за организацию просоветского военного отряда, другого – «еврея-буржуа, за защиту своей собственности»[776].
18 октября 1918 г. 3-й Сайгатский полк разгромили красный 3-й Камский полк. Так как большинство красноармейцев были не мобилизованные, а добровольцы, то после боя их «расстреляли на месте». В результате боя и последующей расправы было заколото штыками 300 красноармейцев[777].
20 октября 1918 г. белыми подразделениями 16-го Ишимского полка занят поселок Надеждинск – административный центр Богословского Горного округа (ныне г. Серов). Под контролем белых он будет находиться по 14 июля 1919 г. После занятия поселка в нем будет расстрелян К. В. Виноградов, комиссар Богословского окружного Совета, находившийся на лечении в Надеждинской больнице после ранения, полученного при подавлении Ивдельского восстания.
Организованная в Надеждинске следственная комиссия вела поиски большевиков и лиц, сотрудничавших с ними, производя казни выявленных лиц на восточной окраине поселка недалеко от татарского кладбища. Помимо казней жителей Надеждинска и окрестностей в поселке были расстреляны пять членов Петропавловского совета (Североуральск). Всего же в поселке в период белого правления будет расстреляно 35 человек, в т. ч. 29 по приговору следственной комиссии[778].
Наиболее известен надеждинский расстрел указанной комиссии 20 ноября 1918 г. На восточной окраине была расстреляна большая группа советских работников (по разным данным, от 20 до 32, наиболее частой является цифра 29 жертв, помещенная на памятник, реконструированный в 1987 г.). Среди расстрелянных был В. Землянов, бухгалтер Надеждинского завода, отказавшийся, несмотря на пытки, выдать белым заводскую кассу. Позднее, в 1987 г. эти деньги будут обнаружены при переезде его потомков из дома за одним из старинных портретов.
Посетивший Урал в 1930-е гг., когда были выявлены 27 жертв расстрела, известный французский поэт-коммунист Луи Арагон посвятит надеждинскому расстрелу стихи:
До пустынных аральских скал
банды ведя за собой,
кровавый палач – адмирал
Колчак – захватил Урал.
Офицер его, Вяземский, рад:
сегодня богатый улов.
Сегодня мертвых парад.
Столько трупов, что жди наград.
Тот, кто молод, и тот, кто стар,
все равно партизаном был.
Взято двадцать семь. И удар
нанесен по раздувшим пожар.
Готовится смотр большой,
чтоб уроком он всем послужил;
и чтоб отдохнуть душой —
в первый раз спектакль такой.
Но когда для женщин, мужчин
наступал черед умирать,
то не дрогнул из них ни один,
веря в счастье грядущих годин.
Были двадцать семь партизан
на плацу повешены в ряд;
из рабочих они, из крестьян,
и средь них боец-мальчуган.
Ветер трупы качал в ночи,
Но не слышалась в ветре мольба.
О убийцы и палачи,
не у вас от победы ключи!
Кровь застыла на ваших ножах,
предвещая ржавчины пыль.
Мрак могилы внушает вам страх,
пули грезят о ваших телах.
Двадцать семь остались в живых,
и глаза их света полны.
Как и прежде, волосы их
треплет ветер просторов степных.
Те, что были врагом казнены,
созывают людей на бой.
Белой гвардии дни сочтены,
крики воронов белым страшны.
Небо черное, душный зной
и Колчак – прощайте навек!
И солдаты с красной звездой
говорят у крыльца с детворой.
Говорят солдаты: сперва
надо технику знать хорошо.
А в глазах у детей синева,
синева, синева, синева[779].
20 октября 1918 г. происходит захват Талабских островов ротмистром Б. С. Пермикиным. Сразу были арестованы командиры красного отряда О. И. Хорев и И. В. Шляпников, а также руководитель местного комбеда И. И. Галахов, позднее И. С. Белов, руководитель комбеда на острове Верхнем[780]. Председатель Псковского уездного исполкома, учитель по профессии, Я. Я. Залит пытался бежать, но был настигнут в Толбицах – ближайшей деревне к островам. На следующее утро, 21 октября 1918 г., их посадили на пароход «Елизаров» и отправили в Псков. Однако по пути команда «Елизарова» сбросила арестованных в озеро. Тела О. И. Хорева, И. И. Галахова и И. В. Шляпникова весной 1919 г. были найдены позднее у устья реки Великой. Тело И. С. Белова нашли с другой стороны устья, у деревни Видовичи. Тело Я. Я. Залита найти не удалось. Позднее будут расстреляны бывшие заложники на Талабских островах, члены Серединского волостного совета (4 человека) и член Гдовского уездного Совета Богданов. Тела их были изуродованы пытками[781].
21 октября 1918 г. донские части атамана Краснова заняли железнодорожную станцию Таловую Воронежской губернии. Был разогнан Совет, расстреляны председатель сельского Совета Грянко, председатель комитета бедноты А. М. Иванов, многие активисты поселка и железнодорожники. Среди последних были расстрелянные при личном участии полковника Гусельникова еще накануне 23 таловских железнодорожника в перехваченном эшелоне. Среди них были железнодорожник Никофор Степанович Переверткин и его дочь, телеграфистка станции Мотя[782]. Также были расстреляны телеграфистка Короедова, дежурный по депо станции Таловая, машинист, который вел состав, несколько красноармейцев и другие пассажиры поезда.
На следующий день предполагался новый массовый расстрел. «После захвата станции, на следующее утро, – вспоминал бывший заместитель начальника станции А. В. Ковтунов, – было приказано прибыть в их штаб, расположившийся в аптеке, начальникам депо, станции, элеватора и другим. По приказу белогвардейского коменданта был арестован и я. Когда туда меня привели, там уже находилось несколько человек железнодорожников, среди них: Иван Рогов – дежурный по станции, его брат Тимофей – смотритель топлива, Иванов, рабочие депо, братья Калгины, Зимины и другие. Всего 18 человек. Перед вечером часовой, охранявший нас, сказал: «Ну, ребята, ваша песенка спета. Для вас копают могилу у абрамовского семафора». В 10 часов вечера начальник караула объявил, что трибунал вынес всем нам смертный приговор. Мы сразу зашумели: «Почему нас не допрашивали? Разве трибунал заочный?». На это офицер заметил: «Мы все о вас знаем. Машинист водокачки Буреш подал нам список и указал, что вы все большевики. Больше разговаривать не о чем». Наутро под усиленной охраной нас вывели на площадь возле аптеки. Вокруг гарцевали казаки с шашками наголо. К этому времени собралось много жителей поселка, среди них были и наши семьи. И лишь под давлением народа и благодаря заступничеству местного священника вышедший на крыльцо казачий полковник Абрамов даровал нам жизнь»[783].
Однако это вовсе не означало освобождения и конца этой истории. Эти мемуары дополняются воспоминаниями вдовы А. Т. Иванова: «Неспокойно было в Таловой в 1918 году. Ложимся спать – в поселке красные, встаем – белые. И начинаются расстрелы. Казачьи жены снимали с убитых белье и в бане отстирывали. Сено берут, кур берут.
Однажды я вышла телка привязать. Мужчина говорит: «Всех не перебьют». А беляк раз – и убил его при мне. Потом гляжу: ведут трех красноармейцев, молоденьких, разутых и тут же их начали расстреливать. В это же время расстреляли брата моего мужа. Я пошла поискать его. Вижу: лежит в белом, там, где теперь маслозавод. Пошли к отцу, потом к офицеру. «Берите, – говорит, – только в церковь не носить…».
Забрали тогда Калгиных, отца и брата, зятя начальника депо и моего мужа. Арестовали несколько человек. Говорили, что их расстреляют. На окраине Таловой вырыли огромную яму. Но потом их решили отправить в сторону Лисок. А из Леоновки передали, что мост за Леоновкой взорван. Тогда стали отцеплять паровозы и отправлять на Абрамовку.
– В пустых товарных вагонах поехали, – продолжает А.Т. Иванова. – Я советовала не ехать, а идти пешком. Поехали на свою погибель. За мостом поезд остановили и там их расстреляли…
– Часть семьи спаслась в будке обходчика, – дополняет В. П. Маслов. – Мы ездили, собирали трупы. Переверткин лежал в белой рубашке, бок в крови. Дочери его, Моте, голову рассекли»[784].
23 октября 1918 г. в селе Болгур Июльской волости (Ижевск) новыми антибольшевистскими властями произведен массовый арест крестьян, в т. ч. однофамильцев советского деятеля Банникова. Крестьяне были подвергнуты показательному битью кнутом-девятихвосткой. В результате экзекуции погибло 7 человек (засечены до смерти). Еще 15 человек были расстреляны[785]. По другим данным, отложенной казни были подвергнуты 19 человек и их не расстреляли, а закололи штыками[786].
Данные о расстрелах Банниковых в Болгуре суммировал в своем исследовании Е. Г. Ренев. Согласно исследователю (на основе данных кладбищенской книги ижевской Троицкой церкви): «12 октября (все даты – по старому стилю) были убиты и 20 ноября похоронены три человека (здесь и далее выделено мною. – Е.Р.): Николай Ефимов Банников (38 лет), Дмитрий Адрианов Банников (21 год), Илия Николаев Банников (26 лет); 18 октября убиты и 20 ноября похоронены четыре человека из той же деревни: Адриан Константинов Банников (50 лет), Петр Захаров Банников (43 года), Стефан Захаров Банников (30 лет), Прокопий Георгиев Банников (40 лет). Еще один из Банниковых Даниил Феодоров (20 лет) был «убит в военном отделе» тогда же 18 октября, но похоронен 27 ноября. В день последних боев за Ижевск 25 октября (7 ноября по новому стилю – по официальной версии в день падения Ижевска) «убиты в военном отделе» были: «крестьянин Алексей Егоров Банников, 33 года… Василий Филиппов Банников, 35 лет… Матвей Дмитриев Банников, 45 лет», т. е. всего три человека (похоронены 4 ноября)»[787]. Итого им установлен факт гибели 11 Банниковых; помимо них, также в эти же сроки зафиксирована казнь еще 5 жителей этой деревни.
Тем самым следует признать, что сообщение газеты «Борьба» о 19 казненных было близким к цифре, выявленной исследователем (16 человек), с уточнением, что казни, возможно, производились не единовременно, а в несколько этапов.
24 октября 1918 г. в Омске при выходе из Коммерческого клуба офицерами был похищен бывший член Учредительного собрания Уфимской директории Б. Н. Моисеенко. В дальнейшем его подвергли жестоким пыткам, добиваясь сведений о денежных средствах съезда членов Учредительного собрания. Не получив нужной информации, его задушили, а тело бросили в Иртыш[788].
25 октября 1918 г. в Красноярске по приговору чехословацкого военно-полевого суда при эшелоне № 49 были расстреляны видные сибирские большевики: В. Н. Яковлев И. И. Белопольский, Г. Вейнбаум, А. Парадовский. Приговор был объявлен в три часа утра, расстрел произведен через час[789].
25 октября 1918 г. анненковцами в топке парохода «Монгол» сожжен бывший председатель Усть-Каменногорского совета Я. В. Ушанов. Помимо Ушанова в этот день были расстреляны около 30 членов Совета[790].
25 октября 1918 г. в Кольчугине Томской губернии расстрелян белогвардейцами член Сибирского ЦИК Аркадий Федорович Иванов (1882–1918). После Февральской революции он был начальником народной милиции в Томске, затем председателем городской продовольственной управы.
25 октября 1918 г. на станции Клюквенная войсками Чехословацкого корпуса был расстрелян командир красногвардейского отряда Яков Федорович Дубровинский. До 1917 г. он был меньшевиком, затем стал большевиком. После Февральской революции – председатель Красноярского совета. После восстания Чехословацкого корпуса находился в зоне боевых действий на Канском направлении[791].
26 октября 1918 г. конниками П. Н. Врангеля и частями генерала Б. И. Казановича взят город Армавир. В ходе боев под Армавиром было взято в плен много красноармейцев. Генерал П. Н. Врангель вспоминал о предшествующих событиях: «Накануне (т. е. 21 октября, под ст. Безскорбной) части захватили значительное число пленных и большую военную добычу… При моей дивизии имелись кадры пластунского батальона, сформированного когда-то из безлошадных казаков и добровольцев. Я решил сделать опыт укомплектования пластунов захваченными нами пленными. Выделив из их среды весь начальствующий элемент, вплоть до отделенных командиров, в числе 370 человек, я приказал их тут же расстрелять. Затем, объявив остальным, что и они достойны были бы этой участи, но что ответственность я возлагаю на тех, кто вел их против своей родины, что я хочу дать им возможность загладить свой грех и доказать, что они верные сыны отечества. Тут же раздав им оружие, я поставил их в ряды пластунского батальона, переименовав последний в 1-й стрелковый полк, командиром которого назначил полковника Чичинадзе, а помощником его полковника князя Черкесова»[792].
За удачные осенние бои 1918 г. барон П. Н. Врангель будет произведен белым командованием в генерал-лейтенанты.
26 октября 1918 г. после пыток был казнен ранее захваченный в плен (во время перехода через Монголию в Туркестан) командир кавалерийского отряда Гетоев Хаджи Омар.
26 октября 1918 г. на территории оренбургского казачьего войска была официально введена практика расстрелов без суда и следствия по докладу обстоятельств дела атаману А. И. Дутову[793].
29 октября 1918 г. Красная армия освободила Бузулук. Согласно данным С. Троцкого, перед оставлением города чехи в нем расстреляли лидера правых эсеров доктора Гарвица[794].
31 октября 1918 г. было опубликовано объявление окружного атамана по рудникам Таганрогского округа о применении удушливых газов.
«На основании телеграммы от 12-го сего ноября за № 3217 управляющего морским и военным отделом генерал-лейтенанта Денисова объявляю населению Таганрогского округа, что в случае противодействия законным властям против восставших будут применены удушливые газы без всякого снисхождения к мольбам о пощаде, для чего высылаются химические команды.
Окружной атаман полковник (подпись)»[795].
31 октября 1918 г. корреспондентом газеты «Солдатских, Рабочих и Крестьянских депутатов» в Самаре осмотрен подвал белочехословацкой контрразведки (на углу Саратовской и Алексеевской ул., дом Курлиной, где производились расстрелы большевиков). «Местом расстрела была темная комната, сохранившая все следы преступных действий белогвардейцев учредиловцев. На стене сохранилось много надписей расстрелянных товарищей. На уровне головы масса пулевых отверстий. Расстрелов, очевидно, было произведено так много, что пулями выбит один слой кирпича»[796].
Октябрь 1918 г. В результате наступления Красной армии КОМУЧем принято решение о перемещении заключенных на восток России в качестве заложников. Из числа заключенных в октябре 1918 г. будут сформированы знаменитые «поезда смерти». В поездах находилось более 4300 заложников, из которых более трети по пути следования на Дальний Восток погибли от голода, холода и в результате расстрелов[797].
Октябрь 1918 г.: «В ауле Тамбиевском, в семнадцати верстах от Кисловодска, Шкуро повесил восемьдесят комиссаров, в том числе и начальника штаба северно-кавказской Красной армии – Кноппе», – сообщала в начале ноября газета «Вольная Кубань»[798]. Теперь это село Первомайское Карачаево-Черкесской республики, печально знаменитое уже по чеченской кампании.
Октябрь 1918 г. белоказаки ворвались в станицу Родниковскую Лабинского отдела Кубанской области. Атаманам Немыкиным незамедлительно стали проводиться расправы над станичниками, поддерживавшими ранее советскую власть. Председатель станичного совета И. В. Казимиров был повешен вместе с земельным комиссаром И. М. Башкиревым, члену совета Е. П. Жигальцеву прострелили горло (предварительно выбив наганом зубы). Также были расстреляны командир роты Р. А. Абдулов, член совета А. М. Поставной, Уваров[799].