Автор: Ратьковский И.С.
Раскол Категория: Белое и Красное
Просмотров: 756

Сентябрь 1919 г.

2 сентября 1919 г. петлюровцами в Жмеринке расстрелян питерский большевик А. К. Скороходов, ранее председатель Петроградской ЧК, следовавший из Одессы с продовольственным грузом для России[1285].

3 сентября 1919 г. «Изборская трагедия». Эстонскими войсками в городе Изборск Псковской губернии были расстреляны 25 профсоюзных эстонских деятелей[1286].

Этому предшествовали следующие события. Эстонскими властями были арестованы и отправлены на Псковский участок фронта 102 делегата I съезда профсоюзов Эстонии, участники которого высказались за немедленный мир с Советской Россией. «В первом же бою 76 из них перешли к красным. Оставшиеся 26 человек сделать этого не успели и были расстреляны в древнем Изборске (один человек сумел спастись)»[1287].

5 сентября 1919 г. произошло неожиданное нападение белых войск на штаб дивизии В. И. Чапаева. Смерть В. И. Чапаева (по одной из версий, погибшего после пыток). После боя началась расправа над оставшимися в живых чапаевцами. В боях под Лбищенском белыми казаками уничтожен обоз и второй эшелон политотдела 220-го Иваново-Вознесенского полка. Захваченные в плен были расстреляны[1288]. Согласно сообщениям советской энциклопедии, в июле-августе 1919 г. в Лбищенске казаками генерала В. С. Толстова будет расстреляно 4 тыс. красноармейцев, а в Бударине – 1,5 тыс. человек[1289].

6 сентября 1919 г. карательная экспедиция полковника Петрова в районе Дагомыса на Кубани. В селе Отрадное его подчиненные до смерти запороли жену партизана Трофименко, на глазах местных жителей расстреляли рабочего Филоненко и изуродовали 15-летнего подростка Бурдейного. В селении Харцых 6 сентября 1919 г. они изнасиловали большое количество женщин, семерых мужчин расстреляли.

В поселке Третья Рота, расположенном в долинах рек Западный Дагомыс и Восточный Дагомыс, другой карательный отряд в это самое время арестовал двух мужчин, заподозренных в причастности к повстанцам, однако местные жители освободили их, избив при этом стражников. В ответ в поселок был послан отряд полковника Петрова. Согнанному в центре села населению было объявлено, что отряд намерен расстрелять поголовно всех мужчин, но может и смягчить свое решение, если крестьяне соберут контрибуцию в размере пять тысяч рублей, а также организуют щедрое угощение. После получения требуемых денег и ведра самогона Петров заявил, что расстреляет только каждого десятого. Всех мужчин выстроили в шеренгу и, наметив жертвы, отвели их в сторону. Один из приговоренных, шестнадцатилетний паренек, перекрестился, подбежал к офицеру и, ударив его по щеке, бросился в пропасть, разбившись насмерть. Это не охладило пыл карателей. Приводить приговор в исполнение вызвался прапорщик Бельгийский. После расстрела 11 человек распитие самогона продолжилось.

7 сентября 1919 г. в Томск из Тюмени и Тобольска прибыли 4 баржи: «Волхов», «Белая», «Вера» и «№ 4», находившиеся в дороге 5 недель. Прибывшие баржи стали буквально кладбищами и очагами заразы для всего города. В дело вмешался американский Красный Крест, и на баржи пригласили врачей. Согласно рапорту старшего врача госпиталя и актам осмотра барж, составленных еще при Колчаке гарнизонным врачом Кононовым и бывшими представителями Всероссийского земского союза врачами Толстовым и Упоровым, сколько человек и кто находился на баржах, установить было невозможно, так как именных списков не велось, но при приемке значилось 10 000. При первом осмотре барж, по данным администрации, там находилось до 3500 человек, а 14-го, приступив к работе, врачи сделали подсчет – оказалось 1800 человек.

Баржи все текут, а на некоторых, как, например, на «Белой», в носовом люке на полу грудой брошены умирающие и больные, почти наполовину в воде.

Медицинской помощи никакой. Все население сбито в ужасающей тесноте; люки – единственный приток воздуха и света – забивались гвоздями и не открывались несколько дней. Другой пищи, кроме куска хлеба, заключенные не получали ни разу.

На барже «Волхов» нары в несколько этажей из тоненьких дощечек. Все население баржи больно тифом и дизентерией. Больные испражняются под себя, и их испражнения стекают на тех, кто под ними.

Умершие валялись вперемежку с живыми по нескольку дней.

На барже «№ 4» обнаружено 200 трупов. На другой барже комиссия нашла кучу лохмотьев; при разборке оказалось много трупов, уже сильно разложившихся.

Стража, находившаяся у люков, помимо обычного вооружения снабжена резиновыми жгутами…

Большинство умирающих, в особенности красноармейцы, в кандалах. Под лежавшими на нижнем ярусе на «Волхове», в носовом люке на «Белой» кишмя кишели черви, червями были полны гноящиеся раны еще живых, носы, уши умерших. Невыносимый смрад охватывал всякого, подходившего к люку: там люди лежали замурованные неделями…

Баржа «Белая» отличалась массовыми расстрелами. За малейшую провинность, за просьбу прикурить, даже без всякой провинности ежедневно расстреливали по нескольку десятков человек. Каждый вечер на палубу выводился ряд обреченных, и начиналась расправа, сопровождавшаяся жестокими издевательствами. Расстреливаемых устанавливали в затылок друг другу и из револьвера убивали одного за другим. Упавших недобитыми заставляли приподниматься на ноги, для того чтобы получить смертельную пулю…

В числе расстрелянных много женщин…

Все население барж поголовно перенесло сыпной и возвратный тиф, очень многие – брюшной; почти все больны дизентерией. Желудки настолько отвыкли от пищи, что многие заболели, когда получили кипяток и горячую пищу, при этом некоторые плакали…

Самые крепкие шатались от слабости, редко у кого пульс был меньше 100 ударов в минуту. И эти выздоравливающие, едва державшиеся на ногах, считались здоровыми, гонялись на работы с помощью нагаек, резиновых жгутов, в кандалах, конечно.

Когда я приехал на баржу и потребовал открытия люков, чтобы дать умирающим воздуха, то смертность на другой день упала со 180 человек до 116.

Снятия кандалов добиться не удалось.

Перевести в госпиталь больных не разрешили, и только в конце сентября, когда баржи стали тонуть и начались заморозки, часть уцелевших «из наименее опасных», по мнению властей, удалось перевести в мой госпиталь, причем им отвели подвал.

К документам был приложен список на восемьдесят три человека, которых всяческими правдами и неправдами удалось спасти доктору Толстову. Так как выздоровевших немедленно расстреливали, доктор Толстов одних показал умершими, других устроил санитарами к сыпнотифозным больным.

Из десяти тысяч человек уцелело восемьдесят три![1290]

О многочисленных расстрелах при эвакуации Тобольской тюрьмы писал в открытом письме 1922 г. Н. В. Чайковскому и В. И. Игнатьев: «…арестованные при эвакуации были убиваемы и потопляемы, в т. ч. социал-демократ Писаревский»[1291].

7 сентября 1919 г. начались многодневные кровопролитные бои алтайских красных партизан с колчаковцами у сел Сидорки, Лебяжье, Гилевка.

7 сентября 1919 г. в ходе мамонтовского рейда последними захвачен город Усмань. Из воспоминаний участника становления Советской власти в крае С. Ф. Балмочных: «После наступления Мамонтова я был командирован в город Усмань, что же я видел по дороге туда: в селе Кривки был повешен работник нашего упродкома, которого фамилию не помню. В Усмани по дороге в селах были разгромлены школы, в городе Усмани также много было жертв мамонтовских. Были расстреляны «Сапожная мастерская», как, по словам граждан, за то, что они только евреи, по дороге встречались больше всего евреи, которые на тележках и на руках несли для спасения ребятишек и имущество. В селе Сошки были расстреляны Иван Ефремович и Иван Петрович Мязины, за то, что кто-то дал записку казакам, будто они коммунисты, но, мне насколько помнится, они только были сочувствующие. Около Усмани в селах, где пришлось работать, кто с нетерпением ожидал казаков, после проклинали, так как они оставили жителей без лошадей, овец и кур. Коров резали, дошли до того что стреляли в стада овец и тут же продавали убитую овцу по 1 рублю на николаевские деньги. Крестьянам пришлось просо класть в кадушки на поле, так как лошадей казаки угнали»[1292].

8 сентября 1919 г. в Орловке близ села Петина Воронежского уезда мамонтовцами расстрелян как еврей, сотрудничавший с советской властью, врач 9-го воронежского госпиталя Е. Д. Полыковский. Два дня его труп лежал раздетым в лесу близ Орловки и только на третий день администрация Орловки распорядилась его похоронить, и он был похоронен без гроба, завернутый в солому[1293].

9 сентября 1919 г. на окраине Архангельска, на Мхах расстреляны профсоюзные активисты: председатель профсоюза лесопромышленных рабочих и служащих Н. В. Левачев (ранее депутат Архангельского Совета рабочих и солдатских депутатов, впервые был арестован в июле 1918 г., но выпущен по требованию рабочих. 7 августа 1918 г. арестован вторично, содержался на каторге в Мудьюге), П. Заплатин, Г. Корчагин[1294].

9 сентября 1919 г. красные войска 5-й стрелковой дивизии заняли село Большекурейное в Курганской губернии. Штаб бригады расположился в доме преподобного отца Павла, в прошлом народника. Вечером из-за внезапного удара противника дивизия оставила Большекурейное и соседние населенные пункты, оказавшись в полуокружении. На ночном совещании было принято решение пробиваться через занятое белыми село Большекурейное. Прорыв удался, а части белых, находившиеся в селе, понесли большие потери убитыми, ранеными и пленными[1295].

Белыми эти события были восприняты как замаскированная засада, организованная красными войсками при содействии местных жителей. При этом «прятались» красные чуть ли не в церкви. Этот эпизод также упоминается в воспоминаниях начальника штаба Ижевской дивизии полковника А. Г. Ефимова. Согласно ему, «большевики» напали ночью на казаков и зарубили топорами 60 человек. За это большинство населения села расстреляли. В том числе расстреляли и отца Павла и его семью, предварительно изнасиловав его дочерей[1296].

В результате село было полностью сожжено. Поп вместе с попадьей были расстреляны, две его дочери увезены белыми, где подвергались ежедневным надругательствам, в результате которых одна из сестер сошла с ума. Большую часть жителей согнали в балку и уничтожили[1297].

10 сентября 1919 г. прорвавшаяся белая кавалерийская группа захватила железнодорожную станцию Голышманово (225 километров к востоку от Тюмени). Основной части Первого Уральского железнодорожного коммунистического батальона, занимавшихся восстановлением одного из мостов, удалось прорваться из окружения. «Злость свою белогвардейцы сорвали на тех бойцах 1-й восстановительной роты, которые остались в Голышманово. Многих зарубили клинками, а из попавших в плен тоже почти никто не уцелел. Одних расстреляли, других заперли в вагоны и заживо сожгли»[1298]. Всего в этот день в поселке погибло 395 бойцов железнодорожного батальона. Трагичным это день стал и для красной 29-й дивизии. Белогвардейцы захватили штаб 2-й бригады. Комбриг Захаров, военком Юдин, вместе с другими работниками штаба, были расстреляны в селе Медведевском[1299].

11 сентября 1919 г. мамонтовцы заняли на сутки Воронеж[1300]. В городе начались грабежи и расстрелы. Особенно пострадал завод Рихард-Поле. Всего было разграблено более 200 квартир, сожжены литейный завод и оборудование Рамановского сахарного завода, похищено 2000 пудов сахара, уведено более 1000 племенных лошадей, коров и свиней, овец. После мамонтовцев состоялись похороны 21 человека и еще 29 погибших при обороне города[1301]. Схожие цифры называли и воронежские газеты. По имеющимся в губотделении уголовного розыска сведениям, во время хозяйничанья в городе казаков произошло до 400 грабежей и более 20 убийств. Инициаторами преступлений, в большинстве своем направленных против еврейского населения, являлись мамонтовцы, но значительное участие в них приняло черносотенное население города. В большинстве случаев пострадавшими от грабежей являются еврейские семейства[1302]. Среди мамонтовских сентябрьских жертв числился и повешенный в начале сентября член Учредительного собрания от большевиков, член ВЦИК, член РВС 8-й армии В. А. Барышников (1889–1919)[1303].

13 сентября 1919 года при подавлении восстания узников Александровской пересыльной тюрьмы в сентябре 1919 г. чехи расстреливали их в упор из пулеметов и пушек. Расправа продолжалась трое суток, всего погибло около 600 человек.

13 сентября 1919 г. деникинскими войсками взят город Обоянь Курской губернии.

15 сентября 1919 г., не выдержав нечеловеческих издевательств над собой, восстали каторжане Мудьюга. Ответственность за жестокие порядки несло в первую очередь руководство лагеря: начальник лагеря И. Ф. Судаков и комендант лагеря капитан Прокофьев, оба отличавшиеся садистическими наклонностями. Так, заключенный лагеря П. П. Расказов описывал, как Судаков встречал прибывавших арестантов: «Я вас так драть буду, что мясо клочьями полетит. Мне дана такая власть, я могу пристрелить каждого из вас и, как собаку, выбросить в лес»[1304]. В результате восстания часть каторжан смогла вырваться на свободу (52–53 арестанта, по разным данным). Большинство из них было поймано. Часть из них расстреляли[1305]. По свидетельству прокурора С. Добровольского, «произведенным расследованием была установлена виновность 11 лиц, принимавших самое активное участие в бунте в качестве руководителей, которые были расстреляны по приговору военно-полевого суда, причем во время расстрела они кричали: «Да здравствует Советская власть!». В числе их оказалось несколько человек, о полном помиловании которых ходатайствовали члены земско-городского Совещания, уверяя, что они оказались советскими деятелями по недоразумению и ручаясь за их лояльность. Восстание на Мудьюге блестяще иллюстрировало справедливость противоположной точки зрения, и дальнейшее помилование осужденных деятелей Советской власти было приостановлено специальным правительственным актом»[1306]. Этот расстрел историк Е. А. Овсянкин датирует 19 сентября 1919 г.[1307] Заметим, что по данным д.и.н. В. И. Голдина, при подавлении восстания и непосредственно после него было убито 11 человек, а еще 13 человек было расстреляно позднее по приговору военно-полевого суда[1308].

Немедленно после этих событий концлагерь был переведен в Иоканьгу (Кольский полуостров) на территорию бывшей военно-морской базы. Окончательно же этот концлагерь был ликвидирован в феврале 1920 г., при наступлении войск РККА. И. Ф. Судаков же был востребован осенью 1919 г. белыми властями в качестве командира Отряда Особого назначения, который был задействован в подавлении партизанского движения. Карательные операции против партизан сопровождались расстрелом пленных в Княжей Губе и сожжением деревни Колвица, где ранее находилась база партизан[1309].

15 сентября 1919 г. на станции Черемхово чешским отрядом, несмотря на протесты местной власти, расстрелян служащий черемховской городской милиции Григорий Елистратов. Безответным оказалось и обращение управляющего Иркутской губернии к командованию чехословаков с требованием рассмотреть данный инцидент[1310].

16 сентября 1919 г. белыми расстрелян председатель Сиверского волостного Совета Гуго – Франс Рудольфович Стурцель.

17 сентября 1919 г. белыми был повешен в Громовском лесу в 2-х верстах от села Скамья Псковской губернии уроженец Островского уезда Северов. Он обвинялся в выдаче бандитов красным и поджоге помещичьих усадеб[1311].

18 сентября 1919 г. Городня. Сообщение Бюро информации при Совете Рабоче-Крестьянской обороны УССР: «Деникинскому отряду во главе с князем Чичевидзе на ст. Чесноковка попался в руки районный комиссар Полесских железных дорог тов. Шевела, который не успел вовремя выехать из Бахмача. Тов. Шевела подвергся жестоким истязаниям. В продолжение нескольких часов секли его шомполами так усердно, что на шомполах оставались куски мяса. Полумертвому тов. Шевеле обезумевший от крови князь Чичевидзе приказал сделать себе петлю. Забросив петлю на шею жертве, сам Чичевидзе, повалив тов. Шевелу, топтал грудную клетку до тех пор, пока жертва не охладела. После этого мертвец был повешен белогвардейцами. Не удовлетворившись этим, белые вампиры отправились в Бахмач и изуродовали как жену тов. Шевелы, так и всех родственников его, у которых она жила»[1312].

19 сентября 1919 г., накануне взятия белыми войсками Курска, во время эвакуации трех эшелонов, паровоз последнего из них возле станции Отрешково в результате обстрела сошел с рельсов. Руководившего движением эшелона работника ТЧК Бутко выбросило из паровоза, он пытался бежать, но был схвачен казаками и расстрелян.

Среди свидетельств белого террора под Курском в эти дни гибель в результате расстрела деникинцами отца известного русского композитора ХХ века Г. В. Свиридова.

22 сентября 1919 г. начался пятидневный еврейский погром в Фастове. Жертвами погрома, организованного 2-й Терской Пластунской бригадой и Волчанским партизанским отрядом, стали, согласно сообщению местной газеты «Киевское эхо», около 2000 человек[1313]. Данная цифра в современных исторических исследованиях закономерно подвергается сомнению. Так, в исследовании А. А. Немировского максимальное количество жертв определяется в 500 человек[1314].

20 сентября 1919 г. деникинскими войсками взят Курск. В городе захвачен белоказаками и вскоре убит направлявшийся к новому месту службы в Воронеж Яков Зиновьевич Воробьев (Кац) (1885–1919), активный участник октябрьского переворота в Нижнем Новгороде[1315]. Только за первые три дня после захвата Курска было арестовано до 500 человек. Значительная часть из них была расстреляна. В Суджанском уезде Курской губернии произошел следующий эпизод Гражданской войны. Здесь находился детский дом. Когда солдаты Добровольческой армии подошли к зданию, то построившиеся детдомовцы спели вошедшим в детдом «Интернационал» (ранее от красноармейцев они получали за это сахар и хлеб). Разгневанные исполнением советского гимна деникинцы незамедлительно расстреляли всех участников импровизированного хора: 12 детей[1316].

21 сентября 1919 г. деникинские войска вошли в Льгов. В городе расположился 3-й дроздовский полк. Командиром этого полка был печально известный своей жестокостью полковник В. В. Манштейн, потерявший осенью 1918 г. в боях с красными левую руку и плечо. С тех пор, по его выражению, он мог спокойно смотреть только на мертвых большевиков. Скоро к нему пришла слава «безрукого черта» и «истребителя комиссаров». Характерен следующий, часто приводимый в исторических исследованиях «боевой эпизод»: «Так, однажды, зайдя с отрядом из нескольких человек в тыл красным под Ворожбой, сам, своей же единственной рукой, он отвинтил рельсы, остановив таким образом несколько отступающих красных эшелонов. Среди взятого в плен комсостава был и полковник старой службы. – Ах, ты, твою мать!.. Дослужился, твою мать!.. – повторял полковник Манштейн, ввинчивая ствол нагана в плотно сжатые зубы пленного. – Военспецом называешься? А ну, глотай!»[1317].

Нижний этаж и подвал бывшего Льговского уездисполкома был превращен в тюрьму. Военно-полевой суд во главе с комендантом полка Макманом и его помощником Виноградовым разместился в доме купца Дьячкова. Казни проводились, как правило, ночью, на лугу, ниже городской больницы. Сидевший в это время в тюрьме журналист С. Н. Деркач вспоминал, что 1 октября к ним втолкнули избитого человека, назвавшегося Вовенко. Никто из местных его не знал. Прибывший Манштейн выстроил арестованных и обратился к Вовенко:

– Что чекистская сволочь, приговорили мы тебя к расстрелу, но красные у нас так просто на тот свет не уходят.

И приказал караульным солдатам всыпать ему 50 ударов шомполами. Началось избиение, а полковник покуривал и присматривал, чтобы били сильней. Когда 25 ударов было нанесено, Вовенко чуть дышал. Макман распорядился облить его водой и опять бить. Когда палачи ушли, Вовенко лежал на полу и запекшимися губами шептал, чтобы его скорее добили. Но на расспросы, кто он и откуда, только отрицательно качал головой. Вечером солдаты потащили его на луг и расстреляли разрывными пулями.

Всего, согласно свидетельству С. Н. Деркача, было замучено более тридцати человек.

16 ноября Льгов был освобожден Красной армией. 12 декабря 1919 года в Льгове создается комиссия по похоронам жертв деникинского террора, секретарем которой стал Деркач. 1 мая на площади, ставшей носить это имя, был открыт памятник. Благодаря сохранившимся в архивах сообщениям Степана Деркача мы знаем имена захороненных:

Иван Григорьевич Карачевцев, Шведов, Иван Федорович Полянский, Михаил Захарович Мухин, Илларион Захарович Мухин, Иван Васильевич Жуков, Герасим Васильевич Скрылев, Петр Иванович Плигин, Иван Иванович Восков, Захар Семенович Свинарев, Михаил Васильевич Шатров, Иван (фамилия неизвестна), Алексей Жарких, Василий Тренев, два неизвестных, агроном Малиновский, Николай Григорьевич Рязанцев, Михаил Стефанович Скоробогатских, Андрей Евин. Позднее Деркач опишет похороны положенного в эту же могилу члена Износковского сельсовета, большевика Дмитрия Тимофеевича Яркина, председателя уездного комитета профсоюзов Н. В. Довженко, убитых двух молодых учительниц из Ольшанки[1318].

21 сентября 1919 г. во время выполнения боевой задачи был подбит самолет командира авиагруппы особого назначения, созданной для борьбы с конницей генерала Мамонтова, Г. А. Братолюбова. Совершившего вынужденную посадку летчика попытался выручить его подчиненный Е. Герасимов, но при посадке потерпел аварию. Оба летчика были захвачены в плен и расстреляны белыми.

22–24 сентября 1919 г. деникинские войска вошли в Щигры, Старый Оскол, Рыльск и Фатеж. В городах проходят еврейские погромы и расправы с советскими деятелями.

22 сентября 1919 г. Верховный правитель России адмирал А. В. Колчак объявил 18 уездов Западной Сибири (Алтайская губерния и юг Томской) на военном положении.

22 сентября 1919 г. сотрудники контрразведки Северно-Западной армии арестовали заведующего гаражом при Управлении снабжения Северо-Западной армии А. А. Садыра, обвинив его в контактах с советскими агентами в Финляндии, а также в агитации и пересылке денег. Суд приговорил его к смертной казни. Несмотря на ходатайство министра юстиции Северо-Западного правительства Е. И. Кедрова перед генералом Юденичем, приговор был приведен в исполнение[1319].

23 сентября 1919 г.

«Приказ начальника обороны Тобольского района. № 014-Оп. 10 сентября 1919 г., с. Алымское.

При отходе наших частей из Тобольска вниз по реке Иртышу почти все мужское население волостей: Бронниковской, Новоселовской, Уватской и Юровской, подлежащее призыву по последней мобилизации, благодаря агитации подосланных красными шпионов и дезертиров, скрылось из своих селений и, собравшись бандами и вооружившись частью винтовками, частью дробовиками, нападает на одиночных людей и вырезает целые версты телефонного провода.

Для прекращения этих преступных явлений приказываю командирам частей:

1) Немедленно в районе своего расположения взять по несколько человек заложников, преимущественно из семейств, члены коих скрываются.

2) Широко оповестить население, что за каждое нападение на отдельных солдат или на команды, а также и за вырезывание провода, будут отвечать заложники тех селений, в районе которых совершились эти преступления. Если такие кары не будут действительны – я не остановлюсь перед уничтожением целых селений.

3) Всем дезертирам явиться в свои селения не позднее 12 сего сентября. Не явившиеся к названному сроку будут отвечать своим имуществом, которое будет конфисковываться в пользу казны.

4) Все лица, уличенные в доставке продуктов укрывающимся бандам и поддерживающие связь населения с ними, будут беспощадно расстреливаться.

5) Распространение и исполнение этого приказа возлагаю на командиров частей, которым о каждом выступлении преступников доносить мне немедленно по телефону.

Начальник обороны Тобольского района

полковник Бордзиловский.

Скрепил: начальник штаба

штабс-капитан Феофилов»[1320].

25 сентября 1919 г. генералом К. В. Сахаровым на ст. Петухово издан приказ № 687 по войскам 3-й армии:

«В течение настоящей операции армии выяснилось, что в некоторых селениях красными, под видом жителей, составлялись особые отряды, иногда с пулеметами, скрытые в домах, подвалах, скирдах, огородах, церквях и проч., которые, по прибытии в расположение наших частей, обычно ночью, производили внезапное нападение на наши войска. Были случаи, когда такие нападения устраивали местные большевики. Дабы раз и навсегда покончить с подобным предательством и избавить войска от тяжелых положений.

1) Всем частям, управлениям и учреждениям армии быть всегда в полной боевой готовности ко всякого рода нападениям со стороны вооруженных предателей и мерзавцев.

2) Строжайше выполнять требования сторожевой и вообще охранной службы, особенно мест непосредственного охранения войск в каждом селении, доме и месте расположения.

3) Чаще проверять несение этой службы самими начальниками или командированными лицами с подробными практическими личными указаниями на местах.

4) В каждом пункте расположения войск, в каждом доме назначать особо ответственных за бдительность и правильность несения сторожевой службы лиц.

5) Каждый воинский чин должен быть всегда и всюду с присвоенным ему оружием, годным в любую минуту к действию.

6) В каждой части и пункте иметь всегда готовыми к бою дежурные части, пулеметы и орудия.

7) При всяком расположении войск назначать сборные места вне населенных пунктов, куда, в случае тревоги или нападения, должны спешно собираться все чины для отражения и ликвидации нападения. Таких сборных мест должно быть два-три, дабы, при невозможности прибытия на одно, можно собраться на другое.

8) Предварительно занятия всякого селения производить разведку его особыми патрулями, а по прибытии части немедленно производить подробнейший осмотр всего населения и его окрестностей, проверяя документы и спрашивая местное население о наличии оружия и разбойных банд.

9) Перед расположением части в каждом селении вызывать старосту или оставшихся жителей и опрашивать их о наличии большевиков или спрятанного оружия, предупреждая, что за всякое предательство будет производиться суровая расправа. При надобности брать заложников.

10) В случае проявления единичного предательства со стороны граждан, виновных немедленно, без суда расстреливать на месте, имущество преступника конфисковать в пользу казны или уничтожать; при массовом предательстве местного населения или укрывательстве большевиков-предателей, селение немедленно окружать и виновных, выданных жителями, немедленно расстреливать на месте, а их имущество конфисковать или уничтожать; в случае отказа от выдачи виновных расстреливать заложников или жителей через десятого. В случаях массового выступления жителей с оружием в руках против армии, такие населенные пункты немедленно окружать, всех жителей расстреливать, а самое селение уничтожать дотла.

11) Настоящий приказ объявлять всюду, прочитывая его перед сходом или через местные власти, старшин, старост и т. д.

Командующий армией генерал-майор Сахаров.

Начальник штаба, генерального штаба

полковник. Оберюхтин»[1321].

Наиболее вероятно, что появление данного приказа связано с событиями в Курганской губернии (см. 9 сентября 1919 г. – И. Р.).

Очевидно, что именно данный приказ имел в виду профессор А. Л. Литвин, когда в своем исследовании писал про приказ генерала К. В. Сахарова о расстреле каждого десятого заложника или жителя, а в случае массового вооруженного выступления против армии – расстрела всех жителей и сожжения селения дотла[1322].

25 сентября 1919 г. взрыв в Леонтьевском переулке в Москве. Анархист П. Соболев бросил бомбу в здание Московского комитета РКП (б) в Леонтьевском переулке. Убито 12 человек, в том числе пытавшийся выбросить бомбу в окно большевистский деятель Владимир Михайлович Загорский. 27 сентября 1919 г. умер от последствий ранения красноармейский политработник, учитель Александр Кононович Сафонов.

27 сентября 1919 г. белогвардейцами расстреляны 9 крестьян-большевиков в селе Сергеевка Оконешниковского района Омской губернии[1323].

В конце сентября 1919 г. белогвардейский карательный отряд вошел в поселок Стеклозавод (позднее поселок Памяти 13-ти бойцов Емельяновского района Красноярского края). В ночь с 28 на 29 сентября в поселке состоялась казнь 13 рабочих, в т. ч. Н. В. Суркова.

30 сентября 1919 г. вышел приказ № 654 выпускника Академии Генштаба, генерал-лейтенанта А. Ф. Матковского (в публикациях часто ошибочно называется Майковским), командующего с конца 1918 г. Западно-сибирским (омским) военным округом, о расправе над восставшими против колчаковцев крестьянами:

«I. В каждой деревне района восстания подробно обыскивать, захваченных с оружием в руках, как врагов, расстреливать на месте.

II. Арестовывать по показанию местных жителей всех агитаторов, членов Совдепов, помогавших восстанию, дезертиров, пособников и укрывателей и предавать военно-полевому суду.

III. Ненадежный и порочный элемент высылать в Березовский и Нерченский край, передавая их милиции.

IV. Местных властей, не оказавших должного сопротивления бандитам, исполнявших их распоряжения и не принявших всех мер к ликвидации красных своими средствами, предавать военно-полевому суду, наказание увеличивать до смертной казни включительно.

V. Восставшие вновь деревни ликвидировать с удвоенной строгостью, вплоть до уничтожения всей деревни»[1324].

Опечатки в публикациях документов за его подписью привели к ошибочной, на наш взгляд, реабилитации генерала (расстрелян по приговору советского суда 8 июня 1920 г.) постановлением прокуратуры Омской области 12 июня 1995 г.

В сентябре 1919 г. в Майкопе за избиение офицера расстреляны казаки братья Перовы. Первоначально к расстрелу было приговорено 6 казаков, но после того как арестованные казаки забаррикадировались в тюремной камере и в течение пяти суток препятствовали всяческим попыткам проникнуть туда, в условиях массового протестного движения в городе против расстрела, было решено ограничиться расстрелом только братьев Перовых[1325].

Только за сентябрь 1919 г. белогвардейцами в Одессе, согласно данным советской исторической энциклопедии, было расстреляно без суда 3 тыс. человек[1326]. Следует признать, что в указанный период в Одессе происходили массовые расстрелы и особенно самосуды, хотя, на наш взгляд, в кратно меньших размерах.