Автор: Васильев Владимир
Проблемы Социализма Категория: Васильев Владимир
Просмотров: 1196

24.09.2022 О военной теории и практике в современных условиях

 

В развитие тезисов, изложенных автором в статье «Об «СВО» в современных условиях», а также в статье «Катастрофа «правящего класса» СССР и её неотвратимые следствия», впервые представлены тезисы об обусловленности развитием средств огневого поражения произошедшего в США и у их главных союзников качественного изменения теории и практики подготовки и применения организованных совокупностей отрядов вооружённых людей в систематических боевых действиях на суше.

Развитие средств вооружённой борьбы определяет изменение не только способов ведения войны в целом, но и способов ведения боевых действий.

Об этой аксиоме военного искусства не вправе забывать не только военачальники, но и, прежде всего, высшее руководство политических государств.

Однако знание и непрерывное памятование об этой аксиоме, в течение последних почти двух сотен лет вообще и минувшего 20-го века, в особенности, ставшей банальностью, — ничто в отсутствии у руководства политического государства и командования его вооружённых сил действительного понимания всей полноты её (этой аксиомы) конкретно-исторического существа и следствий.

Дабы это стало понятно обывателю, мало-мальски знакомому с тем, что происходит на современных полях систематических боевых действий, которые ведут вооружённые силы современных политических государств, начнём с примера развития средств огневого поражения, применяемых на поле боя, вообще и артиллерийских систем, в особенности.

В годы обеих Мiровых войн совокупностью сухопутных подразделений одной воинской части и сухопутными соединениями таких частей массово применялись по существу одни и те же #средства_огневого_поражения — от стрелкового оружия до артиллерийских систем, включая реактивные (ракетные) и противовоздушные системы, наземного и воздушного базирования.

Да, росла мощность применяемых боеприпасов, изменялись скорострельность, дальность и точность стрельбы из этого оружия, а также мера насыщения сухопутных подразделений, частей и соединений артиллерийскими, в том числе реактивными (ракетными) и противовоздушными, системами.

Вследствие этого росла глубина построения боевых порядков частей и соединений для ведения различных видов боя и изменялись способы их ведения.

Однако глубина построения боевых порядков и глубина планирования боя (боевых действий) сухопутных частей и соединений не выходили за пределы тактического уровня.

#глубина_тактического_уровня определялась дальнобойностью систем огневого поражения, состоящих на вооружении сухопутных подразделений, частей и соединений (вплоть до дивизии и корпуса, если использовать пример СССР) своих, а равно и вероятного противника.

Глубина тактического уровня росла от нескольких километров до полутора-двух десятков километров, лишь к концу третьей четверти минувшего столетия дойдя до 20-30-ти километров.

Но 20-30 км — это предельная величина тактической глубины построения собственных боевых порядков, а равно и глубины планирования собственных боевых действий, включая также и время на их осуществление, на территории, занятой сухопутными частями и соединениями противника.

20-30 км вглубь своих боевых порядков и 20-30 км вглубь боевых порядков сухопутных войск противника — это предельные величины (глубины) того конкретного тактического горизонта видения и планирования боевых действий, которым научены и обязаны принимать в расчёт командиры подразделений, воинских частей (полков или батальонов, если они являются частями) и соединений сухопутных войск.

Применение дальнобойной артиллерии, в том числе реактивной и противовоздушной, с дальностью стрельбы более 20 км, а также практически всей авиации относилось к оперативно-тактическому, оперативному и стратегическому уровням видения, планирования и ведения боевых действий.

Возникшая на рубеже 1920-1930-х годов «теория глубокого воздушно-наземного боя» в реальности была теорией, ставшей в годы Второй Мiровой войны практикой, ведения глубоких воздушно-наземных, а в соответствующих случаях также и военно-морских операций. Такие операции относились не столько к оперативному, сколько к стратегическому уровню видения, планирования и осуществления систематических боевых действий на Театрах и Фронтах военных действий.

Однако вплоть до насыщения сухопутных соединений тактического уровня дальнобойными средствами огневого поражения в рамках и в целях операций оперативно-тактического, оперативного и стратегического уровня главными средствами ведения боевых действий оставались всё те же самые подразделения, части и соединения не только сухопутных войск, но и воздушно-десантных войск тоже.

А теперь посмотрим на то, к чему привело насыщение сухопутных соединений дальнобойными средствами огневого поражения наземного и воздушного базирования (вертолеты огневой поддержки и т.п.) вообще и по преимуществу применяющими высокоточные боеприпасы, в особенности.

#дальность_стрельбы ракетных (реактивных) и артиллерийских систем, которые стоят на вооружении сухопутных соединений военно-технологически передовых армий политических государств мiра, составляет ныне от 70 до 100 км и более — вплоть до 300 и даже до 625 км, если имеются соответствующие этой дальности боеприпасы. При этом отклонение от цели, являющейся точкой целеуказания для соответствующего боеприпаса, составляет не более 1-2 метров.

Даже без учёта боеприпасов большой дальности (более 100 км) глубина видения боевых действий, их планирования и ведения сухопутными частями и соединениями вследствие этого превратилась в оперативную, как минимум, глубину, то есть в прежних координатах различения тактического, оперативного и стратегического уровней военного искусства тактическая глубина оказалась упразднённой — она стала оперативной глубиной.

Это обусловило не только увеличение глубины построения собственных боевых порядков, но и гораздо более существенное — в 2-3 раза, как минимум, — увеличение глубины видения и планирования боевых действий сухопутных частей и соединений на территории, занятой противником.

Необходимым и неизбежным следствием этого стало всё то в военно-техническом обеспечении боевых действий и способов их ведения на соответствующих территориях, что наблюдается ныне практически во всех случаях ведения боевых действий с использованием современных средств огневого поражения. Это от средств разведки и радиоэлектронной борьбы до средств связи и управления (включая планирование, применение и координацию оперирования) средствами огневого поражения, соединениями, частями и подразделениями (вплоть до отдельного оператора или «бойца»).

Одни уже только эти факторы в своей совокупности обусловили необходимость существенного повышения мобильности и качественного расширения боевых возможностей воинских частей, действующих на суше. А также обусловили необходимость повышения гибкости, оперативности и относительной автономности (увеличение степеней свободы) управления ими и входящими в их состав подразделениями, и, стало быть, также и превращения батальона в основную боевую единицу (войсковую часть) соединения вместо полка.

Неизбежным следствием этого стало качественное изменение объёма и содержания функций, компетенций и полномочий, а равно и распределения (перераспределения) всех этих функций, компетенций и полномочий не только внутри сухопутных объединений, соединений, частей и подразделений, и, следовательно, между их командирами и штабами.

Другим неизбежным следствием этого же самого, на которое вообще не обращают внимания, ибо не способны увидеть и понять это вообще, даже военные теоретики и иные офицеры отстающих в своём развитии армий, является #перераспределение_функций_компетенций_и_полномочий также и в «низовых» звеньях военного организма, то есть внутри подразделений сухопутных войск вплоть до отдельного «бойца».

Можно и нужно резюмировать кратко: отдельный «боец» перестал быть просто «стрелком» и только «стрелком» («связистом», тем или иным «оператором» в составе боевого расчёта, экипажа и т.п.), как и подразделение в целом перестало быть только подразделением «стрелковым» и т.д.. И этот свершившийся факт обусловлен также и всем тем, о чём сказано в следующем абзаце.

Указанные факторы обусловили также и перераспределение функций между родами войск и видами вооружённых сил не только на стратегическом и оперативном уровнях, но и на бывшем тактическом уровне, то есть на уровне подразделений, частей и соединений.

Речь идёт практически обо всём объёме функций вооружённых сил (организованной совокупности отрядов вооружённых людей), из которых складывается и которыми обеспечивается видение, планирование и ведение боевых действий всеми подразделениями, частями и соединениями этих вооружённых сил в отношении противника, занимающего (контролирующего) соответствующие территории или пытающегося занять их — взять их под свой институционально-властный (военный и административный, прежде всего) контроль.

Например, в США основной единицей ведения боевых действий на суше давно уже стал #батальон, а основной формой соединения, непосредственно планирующего и ведущего боевые действия на суше, — бригада.

Однако в США #бригада (мотопехотная, танковая, морской пехоты или воздушно-десантная) не имеет постоянного состава в отличие от дивизии — #состав_бригады определяется непосредственно в процессе планирования соответствующей операции и только на определённый соответствующими боевыми задачами этап её осуществления (на период до выполнения конкретных боевых задач).

В дивизии США постоянно имеется, как правило, десять батальонов (4 и 6 — соответственно танковых и мотопехотных в мотопехотной дивизии и наоборот — в танковой дивизии), артиллерийские, ракетные (реактивные), вертолётные, разведывательные и иные части и подразделения боевого и тылового обеспечения, а также три штаба бригад во главе с бригадным генералом каждый.

В зависимости от боевых задач в состав бригады включается от двух до пяти батальонов, а также необходимые подразделения усиления из дивизионного комплекта артиллерии и т.д. Именно из них в соответствии со спецификой боевых задач, запланированных к решению, формируются батальонные и, далее на уровне батальона, ротные «#тактические_группы» в необходимом составе.

Всей этой сухопутной группировкой войск (соединением для непосредственного ведения боевых действий на суше) оперативно управляет #бригадный_генерал со своим штабом бригады.

И дело здесь (в случае бригады для ведения боевых действий на суше) совсем не в должности и не в звании, если говорить языком советской (российской) военной практики. Дело здесь в совокупности функций и полномочий, исполняемых командиром бригады в процессе планирования и ведения боевых действий, и в наличии всех необходимых компетенций у лица, исполняющего #полномочия_командира_бригады.

В то же время #командир_дивизии со своим штабом в необходимых случаях не только обеспечивает оперативную координацию боевых действий своих бригад и всех иных частей и подразделений дивизии, но и в соответствии с фактическим ходом выполнения боевых задач бригадами и дивизией в целом оперативно производит перегруппировку (изменение состава и боевых возможностей) бригад своей дивизии, ведущих боевые действия.

Если кому-то это до сих пор непонятно, то ещё раз укажу на то, что всё это требует наличия у командиров и штабов каждого уровня (не только дивизии и бригады, но также и батальона) необходимого масштаба и горизонта едино-раздельного (целостного и одновременно максимально детализированного) видения, мышления и оценивания боевых действий разнородных сил и средств на глубину, не менее одной-полутора сотен километров при соответствующей протяженности фронта.

Именно этим определяется объём, содержание и качество профессиональной подготовки командиров и штабов от батальона до дивизии включительно и выше в вооружённых силах политических государств, готовящихся и способных вести боевые действия современными видами вооружений и боевой техники.

И, соответственно, этим же определяются требования не только к военной науке, но и ко всей военной практике, то есть ко всей общественной практике комплектования, подготовки и боевого применения вооружённых сил на современном уровне развития военной техники и вооружений вообще и средств огневого поражения, в особенности.

Ничего похожего даже и близко в СССР не возникло к концу его существования, то есть к рубежу 1980-1990-х годов — вся #военная_наука и #военная_практика в СССР продолжали «строится» по лекалам Второй Мiровой войны, в той или иной мере «модернизированным» (задрапированным) под современность.

И дело совсем не в том, что в СССР отсутствовало производство необходимых средств огневого поражения и всей прочей военной техники и вооружений в необходимых пропорциях. Дело даже не в том, что этой необходимости не видели те, кто готовил и принимал решения о планировании и производстве всей военной техники и вооружений, строительстве вооружённых сил СССР.

Дело в том, что у них не было никакой практической нужды в этом видении, а потому такое видение и все его практические следствия не могли возникнуть в СССР в качестве фактора практически осуществляемого военного строительства.

Изменилось ли что-либо по существу в этом за истекшие 30 лет? Судя по ходу боевых действий вооружённых сил РФ на территории Сирии и, в особенности, на территории Украины — в этом отношении по существу ничего не изменилось. 

И в условиях господства над Россией московской Орды ничего в этом отношении в РФ измениться не может, и не сможет — московской Орде это без надобности (у московской Орды в этом нет нужды) вообще от слова совсем.

Более этого, такое военное строительство бытийственно опасно для московской Орды — оно находится в неустранимом конфликте с общественной природой этой Орды вообще и её руководства, в особенности.

 

https://vasiliev-vladim.livejournal.com/177262.html