Автор: Кургинян С.Е.
Газета «Суть Времени» Категория: Колонка главного редактора
Просмотров: 2671

Статьи Кургиняна С.Е.

Четвертый этаж — 18
Но капитализм продолжал пожирать всё некапиталистическое. И потому даже ужасы Первой мировой войны не привели к отказу от попыток утолить ноющую смыслотоску еще одной войной, связанной с еще большими ужасами

Четвертый этаж — 17
В поздних размышлениях Сталина не хватает интеллектуально-политической энергетики. То же самое касается и поздних размышлений Ленина. А также поздних размышлений любых, сколь угодно талантливых, но уже уставших, перегруженных политической практикой мыслителей

Четвертый этаж — 16
Гнойником, прорвавшимся внутрь и уничтожившим СССР, был, конечно же, гнойник псевдомарксистского многоэтап­ного упрощенчества

Четвертый этаж — 15
Для тех, кому после революции сказали: «Осваивайте марксизм, потому что он сейчас является государственной идеологией, символом веры, мобилизующей наш народ на великие свершения», настоящее освоение Маркса было в принципе невозможно

Четвертый этаж — 14
Сверхсознательное постижение осуществляется без помощи первого этажа. А также без помощи второго этажа. А также без помощи третьего этажа. То есть без помощи того, что человек черпает, припадая к культуре

Четвертый этаж — 13
Знаменитые слова философа Декарта «мыслю, следовательно, существую» (cogito ergo sum) не так просты, как это кажется на первый взгляд. Что значит «мыслю»? Кто мыслит? И, наконец, что значит «я существую»?

Четвертый этаж — 12
В 2014-м третий этаж в ощутимой степени преодолел отчуждение и соединился с четвертым этажом, который в условиях восстановления ранее потерянной связи тоже начал работать иначе. Чему свидетельство — все успехи «Сути времени», непонятные для ее противников

Четвертый этаж — 11
«Вы следуете за учителем, потому что верите в то, что он делает... Наблюдая учителя и стремясь превзойти его, ученик бессознательно осваивает нормы искусства, включая и те, которые неизвестны самому учителю»

Четвертый этаж — 10
Мы сделали ставку на продуктивную сложность уже в самом начале нашей деятельности. И продолжаем делать ставку именно на нее, потому что простота нынче и впрямь хуже воровства

Сотый номер!
Мы хотим доплыть не до двухсотого или трехсотого номера, а до исполнения нашей сокровенной мечты

Четвертый этаж — 9
Если бы враги «Сути времени» считали ее всего лишь фан-клубом или харизматической сектой, они бы вообще не беспокоились. И не начинали бы выть при каждом новом успехе «Сути времени» — о том, что никакой это не успех, а, напротив, страшный провал и вот сейчас-сейчас эта организация, наконец, рухнет

Четвертый этаж — 8
Я убежден, что если бы человек был трехэтажен, то на территории России уже жили бы только звери в человеческом облике. Потому что декультурация носит чудовищный и целенаправленный характер

Четвертый этаж — 7
Любое объяснение мира, осуществляющееся в отрыве от воздействий на этот мир, приводящих к его изменениям, не является даже полноценным объяснением

Общее дело
Всё, что мы делали на протяжении этих двух месяцев, в каком-то смысле и было перековкой. То есть идеологическим, психологическим и иным воздействием

«И невозможное возможно»
Несколько номеров нашей газеты мы дерзнули посвятить истории превращения, очень важного не только для «Сути времени», но и для страны в целом, а в каком-то смысле — и для человечества. Я имею в виду то превращение «Сути времени», которое произошло в результате вызова под названием «Стрелков»

И снова — против течения
«Суть времени» не «слилась» в результате антистрелковской кампании, а сформировалась до конца. И это признают все враги. Летняя школа-2014 была лучшей из наших школ — самой взрослой, самой развернутой, самой консолидированной

Несостоявшаяся встреча
Особо смешны истерики, психопаты и люди, вообще-то говоря, демонстрирующие свою полную неадекватность или полную управляемость неизвестно кем, которые говорят, что всё, что было здесь сделано, — это война против Стрелкова. Это война за Стрелкова

Ветер Истории
Увядшее рассыпается, и ветер Истории уносит прах его — с тем, чтобы обнажить нечто. Что именно — узнается по факту

Это надо остановить
Главное — понять, что не остановить это мы не имеем права. И что речь идет не только о нашем моральном долге перед украинскими собратьями, но и о недопущении собственно российской катастрофы

Дух Приднестровья
Главное — суметь реализовать приднестровский сценарий. Он же — приднестровское рукотворное чудо. Ничего не хочу идеализировать, но в Приднестровье нашлось достаточно много людей, способных профессионально строить государство

Сопричастность реальности
В сознании членов общества спектакля элементы реальности и элементы их фантазий спутаны, смешаны, то есть соединены на скорую руку, грубо и, главное, — наплевательски

Похож ли Порошенко на Ленского?
Мне пушкинский Ленский всегда был до отвращения неприятен. И только теперь я понимаю, почему

Четыре политзадачи
Россия моей мечты, наплевав на угрозы Запада, ввела бы войска в Донбасс и другие регионы. Присоединила бы к себе Приднестровье. Предложила бы другим территориям, отчлененным от нее, воссоздать великое государство

Самоорганизация 2014
Отпор смертельному врагу, стремящемуся к окончательному решению русского вопроса, может быть дан только на основе самоорганизации
Выбор судьбы
Выбрали ли вы свою судьбу? — спрашивают нас герои, сражающиеся на Юго-Востоке Украины против нацизма так, как когда-то сражались против него в Испании

Нацизм-2014
Русские и пророссийские антикоммунистические националисты, еще вчера почем зря поносившие Ленина, рискуя жизнью, защищают его памятники от озверевших представителей нацизма-2014. Сионисты, проклинавшие русский фашизм, заявляют по телевидению о том, что пошлют батальоны добровольцев для борьбы с нацизмом-2014
Энергетика сопротивления
Соцопрос — это слагаемое в том перевооружении, ради которого живет и работает «Суть времени»

Судьбоносные соцопросы
Россия — это последний оплот классического гуманистического самосознания, которое лишь условно может быть названо традиционным или консервативным. Четвертый соцопрос вбивает осиновый кол в попытки врага навязать России европейский постмодернизм

Девятый фактор
Неожиданно для всех тысячи и тысячи энергичных граждан России мощно откликнулись на сложные лекции, посвященные метафизике, концептуальным, мироустроительным, идеологическим и прочим проблемам

«Разбор полетов»
Внимая властному увещеванию, большинство размагничивается. И превращается в патерналистское ням-ням

 

 

 


 Четвертый этаж — 18


Но капитализм продолжал пожирать всё некапиталистическое. И потому даже ужасы Первой мировой войны не привели к отказу от попыток утолить ноющую смыслотоску еще одной войной, связанной с еще большими ужасами


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 24 декабря 2014 г.
опубликовано в №109 от 24 декабря 2014 г

 

Заговорив о духе в передачах «Суть времени», я столкнулся с застарелой болезнью упрощенчества. Так называемые марксисты заголосили: «О ужас! Вы говорите о духе и коммунизме одновременно! Услышал бы Вас великий Карл Маркс...».

О духе я заговорил потому, что уже в позднем СССР стала побеждать под видом марксизма некая советская чревократия. Особенно ощутима эта победа была в среде так называемой коммунистической номенклатуры. Даже совестливые и вполне конструктивные номенклатурщики были убеждены в том, что их задача — рост материального благосостояния советских граждан. Ничего плохого в росте материального благосостояния я не вижу. Я просто знаю, что само по себе это материальное благосостояние не способно подарить человеку ничего. В том числе и самого наипростейшего счастья. Потому что материальное благосостояние, удовлетворяя запрос на лифчики и трусики, мясомолочные продукты и прочее, не может удовлетворить главный собственно человеческий запрос — запрос на смысл. А человек — это такое уникальное живое существо, которое в условиях дефицита смысла испытывает нарастающую тоску.

Эта тоска сродни особой боли. И если меня спросят, что именно болит в этом случае, то я отвечу: этот самый четвертый этаж, вот что.

Сначала совокупность всего того, что на нем размещено, недополучая искомых смыслов, мечется. Потом — замирает. Потом — заболевает. И начинает сигнализировать о том, что заболело, тем же способом, как и всё остальное. Возникает специфическая боль. Ее заглушают чем-то — алкоголем, например. Или иными компенсаторами. В числе которых очень важное место занимают вещи и наипростейшие удовольствия. То есть то, что может быть даровано в избытке большинству населения только капитализмом. Подчеркиваю — никакой другой строй большинству населения в избытке это предоставить не может.

Пресловутое древнеримское «хлеба и зрелищ» не сумело предоставить искомое в нужной степени даже римлянам. Скажут: «Ведь в какой-то степени это было предоставлено гражданам Древнего Рима? Не правда ли?» Отвечаю: «В той степени, в какой это было предоставлено, Древний Рим уже был капиталистическим».

И не надо ахать и охать, упрекая меня в незнании азов марксизма. Они же — теория формаций. Азы марксизма — это марксистское упрощенчество. А то, что Маркс действительно описывал как капитализм, существовало в виде небольшого дополнения к чему-то другому с наидревнейших времен. Что же касается капитализма, то при нем это «что-то» перестало быть дополнением к чему-то другому. Оно стало пожирать всё остальное, причем стремительно.

Оно ведь не сразу пожрало всё остальное, правда? Сначала оно пожрало, скажем так, 20 процентов всего остального. И людям стало не по себе. Но они еще как-то могли оставаться людьми. Потом оно же, это высвободившееся капиталистическое начало, пожрало... ну, к примеру, 40–45 процентов всего остального. И люди буквально завыли. Этот жуткий вой оформили в виде чего-то внятного и соотносимого с человеческой сущностью сначала романтики, а потом и все остальные.

Но высвободившемуся началу было наплевать и на вой ужаснувшегося человечества, и на то, во что этот вой оказался превращен культурным сопротивлением расчеловечиванию. Оно продолжало пожирать всё, что существовало на момент его победы в виде «некапитализма». И к началу Первой мировой войны успело пожрать уже не 40–45 процентов некапитализма, существовавшего внутри капитализма, а процентов этак 65–70.

Тут-то и началась чудовищная Первая мировая война. Тут же было сказано, что началась она в силу таких-то и таких-то экономических причин, которые упрощенцы быстро исказили, представив как притязания всё того же чрева. Экономические причины были, кто спорит? И притязания чрева тоже были. Но не в них было дело. А в том, что оставшихся 30–35 процентов некапитализма внутри капиталистической формации было недостаточно для того, чтобы заглушить воющую тоску человеческую, порожденную тем дефицитом смыслов, который капитализм не может не породить. И всё, что осталось — это агрессия. Она в какой-то степени и утолила ноющую тоску по утрате смыслов. Засеяв всю Европу миллионами трупов.

Но капитализм продолжал пожирать всё некапиталистическое. И потому даже ужасы Первой мировой войны не привели к отказу от попыток утолить ноющую смыслотоску еще одной войной, связанной с еще большими ужасами.

Единственным лучом света в этом царстве сгущающегося мрака, порождаемого пожиранием всего некапиталистического зверем под названием капитализм, был политический марксизм. Он же — марксизм-ленинизм.

Пообещав человечеству, что капитализм перестанет пожирать всё некапиталистическое и что, напротив, капиталистического в некапитализме станет совсем мало, сначала марксизм, а потом марксизм-ленинизм ответили на фундаментальнейший вызов. Причем марксизм ответил на этот вызов теоретически. А ленинизм — практически, создав советский проект, внутри которого всё капиталическое стало убывать. Конечно, не до нуля, оно вряд ли может быть обнулено в ближайшие столетия. Но, скажем так, до 10–15 процентов.

Такое убывание всего капиталистического внутри советского коммунизма дало потрясающие результаты. Но одновременно с этим оно породило и проблемы. Главная проблема была в том, что чем меньше процент капиталистического в создаваемом некапитализме — советском или любом другом — тем в меньшем количестве производятся чревокомпенсаторы, задача которых — утихомиривание тоски, порожденной смысловым дефицитом.

Если у вас всё некапиталистическое занимает 80 процентов, а капиталистическое — 20 %, то у вас чревокомпенсаторов мало. А если у вас всё некапиталистическое занимает 60 процентов, а капиталистическое — 40, то чревокомпенсаторов очень и очень много. И вы можете достаточно долго утихомиривать ими растущую тоску по утрате смыслов.

Вывод очевиден. Надо, чтобы некапиталистическое, занимая 80 процентов, порождало резкое уменьшение смыслового дефицита. Фактически сводило его к нулю. А хорошо бы и обеспечивало смысловой профицит. Тогда даже 10 процентов капиталистического (а сколько-то процентов оного есть в любом обществе) произведет необходимые материальные ценности в необходимом количестве. Да, 10 процентов капиталистического не произведут лифчиков, трусиков, костюмчиков, колбас, ветчин, развлечений и всего прочего в том количестве, в котором это надо, чтобы гасить жуткую тоску по утрате смыслов. Но если этой утраты смыслов не будет, зачем ее гасить? А для того, чтобы всем просто хорошо одеваться, качественно питаться и даже интересно проводить досуг (прошу не путать с оргией исступленного бессмысленного развлекательства), надо не так много. 10 процентов капитализма это произведет. А когда капитализма всего 10 процентов, то мы получаем общество, фантастически отличающееся от общества, в котором этого капитализма 60–65 процентов.

И, в сущности именно о таком обществе мы и мечтаем, не правда ли? Говоря —

До встречи в СССР!

 

Связанные материалы: 

Четвертый этаж

Четвертый этаж — 2

Четвертый этаж — 3

Четвертый этаж — 4

Четвертый этаж — 5

Четвертый этаж — 6

Четвертый этаж — 7

Четвертый этаж — 8

Четвертый этаж — 9

Четвертый этаж — 10

Четвертый этаж — 11

Четвертый этаж — 12

Четвертый этаж — 13

Четвертый этаж — 14

Четвертый этаж — 15

Четвертый этаж — 16

Четвертый этаж — 17

 

 


 Четвертый этаж — 17


В поздних размышлениях Сталина не хватает интеллектуально-политической энергетики. То же самое касается и поздних размышлений Ленина. А также поздних размышлений любых, сколь угодно талантливых, но уже уставших, перегруженных политической практикой мыслителей


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 18 декабря 2014 г.
опубликовано в №108 от 17 декабря 2014 г.

 

 В предыдущей статье я начал обсуждение упрощенчества вообще и страшной роли псевдомарксистского упрощенчества в судьбе СССР и советского проекта. Мы уже установили, что упрощенчество было многоэтапным.

На первом этапе Энгельс существенно упростил марксизм, причем наиковарнейшим образом. Потому что упрощение упрощению рознь. Всегда необходимо в определенной степени упрощать сложное, для того чтобы передать его людям, неспособным осваивать это сложное без надлежащего упрощения. Но такое конструктивное упрощение, осуществляемое, в том числе, педагогом, которому надо постепенно вводить юное существо в мир тех или иных сложностей, является обратимым. И именно в этой обратимости — конструктивность подобного упрощения.

Если вы всего лишь превращаете сложное учение А в некое учение А1, которое, не слишком искажая А и не привнося в него ничего нового, является более понятным для ученика, то это обратимо и потому конструктивно. Хотя и небезопасно (как и любое упрощение).

Но совсем другое дело, если вы не только превращаете сложное учение А в более простое А1, но и меняете А на Б, обосновывая свое право на это тем, что А, сколько его ни превращай в А1, А2 и так далее, всё равно будет оставаться слишком сложным. Превращение А в Б необратимо и потому абсолютно неконструктивно.

Энгельс превратил А, то есть марксизм, — в Б, то есть в энгельсизм. И при этом не предупредил простых и доверчивых людей, что он создал свое оригинальное учение, существенно отличающееся от учения Маркса и обладающее таким преимуществом, как простота. Если бы он сказал это, всё было бы честно. Но он этого не сказал. Он назвал Б марксизмом. А потом было сказано об учении Маркса–Энгельса, и никто не обратил внимание на то, что осваивают на самом деле не учение Маркса, то есть А, а учение Энгельса, то есть Б. Притом что Б — это совсем не А1, то есть не упрощенное А. Б — это Б. Близость энгельсовского Б к марксовскому А — это коварная видимость. Сущность же энгельсовского Б в том, что оно страшно далеко от марксовского А и фактически не имеет с ним ничего общего.

И Плеханов, учитель Ленина, и сам Ленин по многим причинам имели дело уже с учением Б, учением Энгельса. И называли его учением А, то бишь учением Маркса. Но и Плеханов, и Ленин еще могли читать Маркса, улавливать разницу между ним и Энгельсом.

Что касается Ленина, то он в последние годы уловил и коварство той подмены, которую осуществил Энгельс, и многое другое. Но, уловив всё это и будучи больным человеком, перегруженным собственно политическими занятиями, Ленин всего лишь схватился за Гегеля, с учением которого познакомился в молодости. Причем даже не очень сильно схватился — в том числе и потому, что сил уже было мало. Поэтому сдвиг Ленина в сторону особым образом интерпретируемого Гегеля (Ленин и говорил, что нужно создавать общество материалистических друзей гегелевской философии) важен не потому, что Лениным получены особые неогегельянские знания, не использованные впоследствии советской властью. Никаких таких знаний Ленин не получил, в чем может убедиться каждый, кто знакомился с тем, как именно Ленин перечитал Гегеля. Но интуиция вождя, уловившего, что советской власти нужно скорректировать то концептуальное направление, которое задавалось энгельсовским учением Б, важна, коль скоро мы хотим понять, почему упрощенчество обернулось на позднем этапе осуществления советского проекта возникновением «гнойника довольства и покоя».

Сталин долгое время не осознавал необходимости скорректировать концептуальное направление Б. Просто потому, что еще в большей степени, чем Ленин, был занят невероятно важными практическими делами. Необходимость такой корректировки он понял в самом конце 40-х годов. Будучи тоже уже очень больным человеком, так же перегруженным практическими делами.

Попытки высмеять его работу «Марксизм и вопросы языкознания» имеют понятный политический смысл. И столь же пошлы, как и все попытки разоблачить сталинщину. Но каждый, кто захочет на основе этой работы и других поздних размышлений Сталина что-то концептуально скорректировать, неизбежно провалится. Потому что в поздних сталинских размышлениях не хватает интеллектуально-политической энергетики. То же самое касается и поздних размышлений Ленина. А также поздних размышлений любых, сколь угодно талантливых, но уже уставших, перегруженных мыслителей, ушедших в практическую политику.

Попытки передоверить осуществление концептуального поворота так называемым «молодым советским философам позднесталинского разлива» (А. Зиновьеву, Г. Щедровицкому, Э. Ильенкову и другим) провалились по двум причинам.

Первая состояла в том, что эти философы, как и их учителя (Лукач, Лифшиц и др.), были именно философами, а не масштабными практикующими политиками, занявшимися философией из необходимости переделывать мир. То бишь корректировать советский проект. Не было ни у кого из перечисленных мною людей таких амбиций.

Вторая причина состояла в том, что концептуальные корректировки позднесталинской эпохи, скованные — что уж греха таить — догматизмом, который в общем-то можно было преодолеть, были свернуты в эпоху Хрущева. Чье упрощенчество, выдаваемое за возврат к ленинизму, уже нельзя было преодолеть. Или, точнее, можно было преодолеть только по рецепту Маяковского: «Его не объехать, не обойти, единственный выход — взорвать!».

Снятие Хрущева не взорвало хрущевское упрощенчество, а, напротив, обернулось чудовищным витком резко большего упрощенчества. И двусмысленностью в ее андроповском, сусловском и иных вариантах.

Упрощение в кубе, в четвертой, пятой и так далее степени...

Но сколько ни упрощай марксизм, для очень многих он всё равно окажется слишком сложным. И вот тут на место специалистов по упрощению (они же — начетчики от марксизма, они же — вульгарные материалисты) приходят другого рода специалисты, сочиняющие пошлые анекдоты. Запомнил анекдотик — и вроде что-то как-то освоил.

В анекдоте говорилось: «Фрейд полагал, что человеком управляют его половые органы, а Маркс полагал, что человеком управляет его желудок».

Услышавшие анекдот любители простоты вздыхают с облегчением: «Надо же, и мы как Маркс. И мы тоже полагаем, что человеком управляет его желудок». Вздохнув с облегчением, они начинают иначе осваивать короткие описания марксизма, предлагаемые вульгаризаторами-упрощенцами. И убеждаются в том, что всё так и есть. Материальные интересы властвуют над миром. Все, кто отрицает всевластие этих интересов, — реакционные идиоты-идеалисты. Или же идеологические враги, стремящиеся к реставрации общественного устройства, основанного на власти попов и феодалов.

Чревократия по Гайдару... Чревократия по Зюганову... Без адресации к духу, без яростной анафемы в адрес упрощенчества вообще, а чревократического — в особенности, мы никогда не обретем искомого. А потому вооружимся духом как оружием, позволяющим покончить с драконами упрощенчества вообще и чревоупрощенчества в частности. Только победив этих драконов, мы сможем вернуть погубленное.

До встречи в СССР!

 

Связанные материалы: 

Четвертый этаж

Четвертый этаж — 2

Четвертый этаж — 3

Четвертый этаж — 4

Четвертый этаж — 5

Четвертый этаж — 6

Четвертый этаж — 7

Четвертый этаж — 8

Четвертый этаж — 9

Четвертый этаж — 10

Четвертый этаж — 11

Четвертый этаж — 12

Четвертый этаж — 13

Четвертый этаж — 14

Четвертый этаж — 15

Четвертый этаж — 16

 


 Четвертый этаж — 16


Гнойником, прорвавшимся внутрь и уничтожившим СССР, был, конечно же, гнойник псевдомарксистского многоэтап­ного упрощенчества


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 11 декабря 2014 г.
опубликовано в №107 от 10 декабря 2014 г.

 

В предыдущей статье я начал обсуждение упрощенчества вообще и страшной роли псевдомарксистского упрощенчества в судьбе СССР и советского проекта. Называя «страшной» ту роль, которую псевдомарксистское упрощенчество сыграло в судьбе Отечества нашего, я задаю определенную систему мировоззренческих координат. Ту самую, о которой впервые заговорил в цикле лекций «Суть времени».

В этом цикле лекций я, в частности, обсуждал сам источник зла, погубившего и державу нашу, и нечто большее. И приводил в этой связи суждение шекспировского героя, которого тоже интересовал источник зла, уничтожающий его державу, которую Шекспир уклончиво именовал датской. Почему уклончиво? Потому что гениального англичанина, конечно же, беспокоила не какая-то там Дания, а его родина. А также всё человечество. Что вовсе не означает низведения шекспировских Дании, Венеции и прочих чужих великому англичанину государств к банальным иносказаниям — аллюзиям (говорю Венеция, а подразумеваю Англия, говорю Дания, а подразумеваю — опять-таки Англию и так далее).

Шекспир намного глубже всех тех, кто балуется примитивными иносказаниями. Он действительно находит нечто специфически датское в Дании и нечто специфически венецианское в Венеции. Затем он восходит, как сказал бы Гегель, от найденного им специфического (оно же особенное) к универсальному, то есть всеобщему. И уже после этого он сопрягает всеобщее — кстати, не потерявшее своей специфичности в силу используемого Шекспиром метода, — с тем специфическим, что присуще его стране, его времени и так далее.

Источник зла, который беспокоит Шекспира, может быть специфически датским («какая-то в державе датской гниль»), общезападным и одновременно английским. И, по мнению Шекспира, только в качестве такового его и можно исследовать. Осуществляя это исследование, Шекспир в итоге определяет источник, именуя его «гнойником довольства и покоя»:

Вот он, гнойник довольства и покоя.
Прорвавшись внутрь, он не дает понять,
Откуда смерть.

Речь шла, конечно же, о смерти гуманизма. И одновременно — о смерти стран, заболевших болезнью дегуманизации. Эта болезнь в разных странах принимала разные формы. Но везде она была при этом одной и той же болезнью. И когда через несколько столетий после Шекспира Андрей Белый скажет: «Над страной моей родною встала смерть», — то речь пойдет всё о той же смерти, порожденной всё той же болезнью, протекавшей в России времен Андрея Белого совершенно не так, как она протекала в Англии времен Шекспира. И совсем иначе — не так, как в елизаветинской Англии или в николаевской России, — эта болезнь протекала в Советском Союзе. Ее протекание было настолько специфическим, что, будучи прикованным к формальным моментам, нельзя даже обнаружить сходство этого советского заболевания с русско-имперскими или британскими формами, в которых та же болезнь приканчивала в другие эпохи нечто сущностное, порождая после разрушения сущностного начала уничтожение всего и вся: единства территории, единства идентификационных принципов, единства поведенческих принципов. За разрушением этой болезнью сущностного начала следовала смерть всего, включая самые элементарные формы быта народов, уничтожаемых этой болезнью.

Гнойником, прорвавшимся внутрь и уничтожившим СССР, был, конечно же, гнойник псевдомарксистского многоэтапного упрощенчества. На каждом этапе этого упрощенчества возникал всё больший дефицит сущностного начала. Но вместо его полноценного восполнения подвергшаяся упрощенчеству общность искала восполнение в упрощенном — в этом самом довольстве и покое.

Не найдя достаточного восполнения — в том же довольстве, например, то бишь в западном изобилии — общность с больным сущностным началом (еще раз обращу внимание на то, что имя этой болезни — именно упрощенчество) начинала еще настойчивее добиваться искомого восполнения. И когда ей предложили во имя подобного восполнения, жажда которого к началу советской перестройки уже превратилась в воющую тоску, разрушить страну, отказаться от собственного кровью политого проекта, больная общность сказала «да». Подчеркиваю: это «да» сказала больная общность. И нам следовало бы обсудить, почему никто не начал бить своевременно тревогу по поводу того, что общность заболела, не стал обсуждать методы лечения и так далее.

Подробное обсуждение этого вопроса увело бы нас слишком далеко. Но вообще избежать его невозможно. И поэтому я просто констатирую, что отчасти это объяснялось тем, что врачи, которые должны были и установить факт общественного заболевания, и предложить лекарство от оного, сами были больны упрощенчеством. Причем даже в большей степени, чем те, кого они должны были лечить. Но это касается только части таких врачей.

Другая же часть не была больна упрощенчеством. Но хотела, чтобы общность заболела этой болезнью и умерла от нее. Где проходит граница между одной и другой частью, надо обсуждать отдельно. Здесь я всего лишь хотел обратить внимание читателя на то, что сущностью того заболевания, которое погубило СССР, конечно же, было это самое псевдомарксистское упрощенчество, породившее, в свою очередь, очень и очень многое. Включая компенсаторный потребительский зуд.

После краха СССР упрощенчество не прекратилось, а, напротив, приобрело буквально ураганный характер. Оно стало полноценным регрессом, поощряемым и Западом, продолжавшим ликовать по поводу своей победы над СССР, и теми его сторонниками, которые видели, как общество заболевает упрощенчеством, знали, чем это кончится, и помогали этому. Надеясь при этом, что их болезнь не коснется. Коснулась, господа, да еще как! Доказывать вам это не будем. Посмотрите на себя утром в зеркало, и всё станет ясно. Если, конечно, вирус упрощенчества еще не съел способность смотреть на себя сколько-нибудь адекватно.

Итак, упрощенчество лихорадочно наращивается в постсоветской России. А те активные группы, которые, видя бесчисленные постсоветские уродства, тоскуют о советском, кое-кто пытается толкнуть на путь всё того же советского упрощенчества (оно же — псевдомарксистское упрощенчество). Считается, что это упрощенчество может быть лекарством от еще более ужасного пост- и антисоветского упрощенчества. Но на самом деле одно упрощенчество будет подпитывать другое. И еще усиливать всё то же губительное заболевание.

Именно в силу этого «Суть времени» и разорвала не с марксизмом как таковым, а с очень далеко зашедшим псевдомарксистским упрощенчеством. Противостоя этому соблазну, я несколько раз показывал, что заброшенные своей тоской в «Суть времени» или засланные туда определенными силами упрощенцы разного рода (псевдомарксистские, псевдорелигиозные, псевдоэзотерические и так далее), предлагая как бы спасительную простоту, на самом деле губят те активы, которые еще могут спасти население от последствий «прорвавшегося внутрь гнойника» этого самого упрощенчества.

Только спася эти активы от всех упрощенческих соблазнов и одновременно от соблазна выхолощенной рафинированной псевдосложности (когда-нибудь приведу яркие примеры этого морока), можно надеяться на излечение заболевания, погубившего СССР в перестроечную эпоху, и с полным правом произносить:

До встречи в СССР!

 

Связанные материалы: 

Четвертый этаж

Четвертый этаж — 2

Четвертый этаж — 3

Четвертый этаж — 4

Четвертый этаж — 5

Четвертый этаж — 6

Четвертый этаж — 7

Четвертый этаж — 8

Четвертый этаж — 9

Четвертый этаж — 10

Четвертый этаж — 11

Четвертый этаж — 12

Четвертый этаж — 13

Четвертый этаж — 14

Четвертый этаж — 15

Четвертый этаж — 17

 


 Четвертый этаж — 15


Для тех, кому после революции сказали: «Осваивайте марксизм, потому что он сейчас является государственной идеологией, символом веры, мобилизующей наш народ на великие свершения», настоящее освоение Маркса было в принципе невозможно


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 4 декабря 2014 г.
опубликовано в №106 от 3 декабря 2014 г

 

В следующих своих статьях я покажу, что Станиславский отнюдь не собирался ограничиваться общими словами по поводу сверхсознания. И прекрасно понимал, чем оно отличается от подсознания. Здесь же предлагаю разобрать вопрос, в какой мере марксизм противостоит всему, что связано с разработкой вопросов, в той или иной степени касающихся функционирования сверхсознания.

И для меня, и для других специалистов, занимавшихся этим вопросом достаточно серьезно и с ориентацией на определенные практики (актерскую в том числе, но и не только), очевидна бредовость противопоставления настоящего марксизма изучению проблем сверхсознания. И в той же мере для нас очевидно, что вульгаризация марксизма действительно исключает сочетание марксистской идеологии с изучением всего, что связано с интересующей нас проблематикой четвертого этажа, она же — проблематика сверхсознания.

Что же касается Станиславского, то в 20-е годы ему стало труднее обсуждать проблемы сверхсознания не потому, что на него насели вульгаризаторы марксизма. Хотя и они, естественно, насели на гениального педагога и режиссера. Но в той же степени на него насели и фрейдисты, которые в 20-е годы ХХ века очень сильно влияли на многие сферы советской жизни. А фрейдистам (как явным, так и скрытым) нужно было, чтобы Станиславский перестал говорить о каком-то там сверхсознании, но продолжил говорить о подсознании или о бессознательном.

И, наконец, надо понимать, что отказаться вообще от своей формулы «сознательными средствами к чему-то, лежащему за сферой сознания» Станиславский не мог. Отказавшись от этого, он убивал свой метод в любых его модификациях. Ему, конечно, намного проще было махнуть рукой на разницу между сверхсознанием и подсознанием/бессознательным. Но он, повторяю, этого не сделал. И в следующей статье я приведу убедительные доказательства в пользу этого своего утверждения.

Но сначала давайте все-таки обсудим вопрос о роли вульгаризаторов марксизма в том, что случилось со всеми нами, потерявшими и советскую сверхдержаву, и советский проект, и многое другое.

Начну это обсуждение с того, что силы, расправившиеся с проблематикой сверхсознания и всем тем, что эта проблематика порождает, в итоге сыграли огромную и чуть ли не решающую роль в уничтожении советской державы и советского большого проекта. Что без этой расправы советский проект мог бы обрести второе дыхание. И, наконец, что расправа с этой проблематикой и расправа с проблематикой нового гуманизма и нового человека шли рука об руку.

Я вовсе не хочу утверждать, что Станиславский, занятый сверхсознанием, или Томас Манн, разрабатывавший проблематику нового человека и нового гуманизма, были коммунистами. Конечно же, они не были коммунистами. Но их разработки спасали коммунизм, а тупость их вульгарно-марксистских ниспровергателей этот коммунизм убивала. Коль скоро это так, то наша задача, конечно же, — вернуться к рассмотрению всего того, что вульгарно-марксистские начетчики в советскую эпоху вывели за идеологические рамки или отбросили на идеологическую периферию.

Ведь не зря думающие люди на Западе, симпатизирующие советскому коммунизму, называли таких начетчиков «убийцами красного смысла».

Проблематика четвертого этажа важна для «Сути времени» и общества в целом не только потому, что именно управление процессами, происходящими на этом этаже, позволяет избыть все травмы, навязанные врагом постсоветским людям, не желающим низводить жизнь к оголтелому, примитивному и хищному потреблению.

Эта проблематика важна для «Сути времени», равно как и для нашего общества в целом, еще и потому, что вне ее обсуждения не будут исправлены те ошибки, которые привели к краху советской сверхдержавы и советского проекта.

В этом смысле обсуждение четвертого этажа и обсуждение проблем нового гуманизма, нового человека связаны воедино. Но не будем торопиться. И приглядимся повнимательнее к тому, как именно вульгаризация марксизма убивала и разного рода интересующую нас тонкую проблематику, и советскую сверхдержаву, и советский проект.

Для этого представим себе ситуацию, в которой достаточно примитивный человек, не желающий вникать во что-то сложное, сталкивается с тем, во что он не желает вникать. Причем не просто сталкивается. Подумаешь, столкнулся и обошел стороной. Я предлагаю читателю представить себе ситуацию, в которой примитивный человек, не желающий вникать во что-то сложное, обязан как-то выстроить свои отношения со сложностью.

Он хотел бы никак эти отношения не выстраивать. А сложность наседает на него, неотступно следует за ним и говорит: «Никуда ты от меня не денешься. Раньше или позже тебе придется со мною те или иные отношения выстраивать».

Бывает ли такое в жизни? Представьте себе, бывает.

Невероятно сложное марксистское учение становится в СССР государственной идеологией. И даже чем-то бóльшим. Сотни миллионов людей должны, так или иначе, с этим соотноситься. Им преподают это учение в более или менее адекватной форме. Многие из этих людей либо с трудом читают по слогам, либо, научившись бойко читать, с большим трудом приобщаются к тем пластам культуры, которые еще недавно были для них недоступны и к которым ох как непросто приобщиться, даже научившись бойко читать.

Между тем, настоящий марксизм требует от тех, кто хочет его освоить, приобщенности к очень и очень многому. К чему именно? Ну, например, ко всему тому, чем свободно оперировал великий Гегель, этот учитель Маркса, являвшийся одним из сложнейших философов своего времени. Да, конечно, Маркс кардинально переосмыслил Гегеля. Но ведь он смог его переосмыслить только потому, что по-настоящему Гегеля проработал. И ведь не только Гегеля.

Будучи одним из по-настоящему глубоко образованных мыслителей своего времени, Маркс оперировал всей полнотой приобретенных знаний. А значит, настоящее освоение Маркса требовало способности так же оперировать знаниями, освоенными с аналогичной глубиной. Но для тех, кому сказали: «Осваивайте марксизм, потому что он сейчас является государственной идеологией, символом веры, мобилизующей наш народ на великие свершения», такое освоение Маркса было в принципе невозможно.

Возник колоссальный запрос на упрощение марксизма. Это упрощение осуществлялось в несколько этапов.

Сначала Энгельс упрощал Маркса.

Потом другие упрощали Энгельса.

Потом оказалось, что и эти другие слишком сложны, и что их тоже надо упрощать.

А потом всё возьми да рухни.

А раз так, то превращение руин, на которых мы прозябаем, во что-то новое и более совершенное, чем рухнувшее прошлое, требует именно антиупрощенчества. Без которого все разговоры о подобном превращении, об искуплении содеянного и так далее не стоят ломаного гроша. И только потому, что мы встали на путь антиупрощенчества, то бишь на путь не заумной и конструктивной сложности, мы имеем право сказать себе —

До встречи в СССР!

 

Связанные материалы: 

Четвертый этаж

Четвертый этаж — 2

Четвертый этаж — 3

Четвертый этаж — 4

Четвертый этаж — 5

Четвертый этаж — 6

Четвертый этаж — 7

Четвертый этаж — 8

Четвертый этаж — 9

Четвертый этаж — 10

Четвертый этаж — 11

Четвертый этаж — 12

Четвертый этаж — 13

Четвертый этаж — 14

Четвертый этаж — 16

Четвертый этаж — 17

 
 


 Четвертый этаж — 14


Сверхсознательное постижение осуществляется без помощи первого этажа. А также без помощи второго этажа. А также без помощи третьего этажа. То есть без помощи того, что человек черпает, припадая к культуре


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 28 ноября 2014 г.
опубликовано в №105 от 26 ноября 2014 г

 

Мы ссылаемся на Станиславского, делавшего ставку на сверхсознание. А просвещенный оппонент скажет: «Да полно вам! Ничего внятного по этому поводу Станиславский не сказал и не мог сказать. Потому что ему приходилось работать в условиях этого вашего совка, миль пардон, начиненного материалистическим догматизмом, в рамках которого сверхсознанию, как вы понимаете, места нет».

Сказавши это, просвещенный оппонент приведет в доказательство ряд цитат из того тома IV cобрания сочинений К. С. Станиславского, в котором великий режиссер и педагог обсуждал, как именно актер работает над ролью (в предыдущих томах он обсуждал, как актер работает над собой).

«Вот видите, — скажет просвещенный оппонент, — что пишут Г. В. Кристи и Вл. Н. Прокофьев во вступительной статье к четвертому тому: «Обращение к современным ему научным источникам, преимущественно идеалистического характера, оказывало на Станиславского и отрицательное влияние, нередко направляло его искания по ложному пути. <...> Из этих источников Станиславский заимствовал часть своей терминологии, например такие идеалистические термины, как сверхсознание, прана, лучеиспускание и лучевосприятие и др.».

Далее просвещенный оппонент обратит внимание на то, как именно, осудив ошибки Станиславского, материалистические начетчики похлопывают его по плечу, утверждая, что он не имел в виду ничего мистического и был убежденным материалистом. Потом они укажут на то, что Станиславский к сверхсознанию относился просто с трепетом. И вовсе не собирался им всерьез заниматься.

Что он всего лишь подчеркивал, что важная часть жизни роли познается артистом через творческую интуицию. И эту творческую интуицию именовал «сверхсознательным чутьем».

Что он говорил о сверхсознательной работе чувства, ничего особенно не раскрывая.

Что, по его мнению, «артистический восторг и увлечение сверхсознательно постигают то, что недоступно зрению, слуху, сознанию и самому утонченному пониманию искусства».

Стоп. Как говорят в таких случаях, с этого места, пожалуйста, поподробнее. Потому что сказанное имеет значение отнюдь не только для театра. Оно имеет еще и решающее, я бы сказал, политико-педагогическое значение.

Итак, по Станиславскому, есть нечто недоступное зрению, слуху и другим органам чувств, но доступное сверхсознательному постижению. Установили это — идем дальше.

Это существующее, но недоступное органам чувств, недоступно также сознанию. Понимаете? Всему сознанию оно недоступно.

И оно столь же недоступно (внимание!) «самому утонченному пониманию искусства». А что такое самое утонченное понимание искусства? Это система ваших знаний, вобранная вами внутрь себя культура и всё, что с нею, так или иначе, сопряжено.

Сверхсознательное постижение осуществляется помимо чувств? Допустим. Оно осуществляется помимо индивидуального сознания с его осмыслением полученной информации? А также помимо подсознания с его интуитивно-звериной мудростью. Ну что ж, допустим и это.

Но далее оказывается, что это сверхсознательное постижение осуществляется еще и помимо культуры. То есть того, что отличает человека и от зверя, и от машины разума с ее индивидуальными осмыслениями получаемой информации.

Ведь Станиславский утверждает несводимость того постижения, которое осуществляется с помощью сверхсознания, не только к сознательному, но и к бессознательному началу. Уверяю вас, Станиславский прекрасно понимает разницу между бессознательным, то есть первым этажом, и сверхсознательным как этажом четвертым. И потому не говорит о раскрепощении природной интуитивности, скованной в темницах бессознательного.

Итак, сверхсознательное постижение осуществляется без помощи первого этажа. А также без помощи второго этажа. А также без помощи третьего этажа. То есть без помощи того, что человек черпает, припадая к культуре, к этому коллективному опыту человечества.

Всё это не может быть причастно к тому, что осуществляет сверхсознание. Но что же оно осуществляет?

Оно через артистический восторг и увлечение постигает содержание роли и драматического произведения в целом, в котором, помимо этой роли, есть и другие.

А что такое драматическое произведение, единое в качестве художественного текста и одновременно разделенное на роли? Это некоторое выраженное словесно содержание. И чем это содержание в принципе отличается от содержания, переданного мною, например, в лекциях «Суть времени»?

Я передаю некое содержание. Его улавливают не звериными инстинктами, падкими до крутизны/харизмы. Воспринимающие это содержание не говорят себе: «Вот ведь какой крутой у нас собеседник — ни слова не понять из говоримого, но крутизна впечатляет!».

Его улавливают не сознанием. И уж точно не с помощью утонченного понимания разного рода неявных слагаемых, что, собственно, и должен осуществлять человек, не переживший трагедию декультурации, — навязанной России ее врагом, разрушившим СССР и пошедшим в своих злодеяниях гораздо дальше элементарного геополитического расчленения враждебного ему государства.

Но, тем не менее, его улавливают, это содержание. Если актер может уловить с помощью сверхсознания — его и только его! — помимо своего культурного багажа, помимо своего подсознания и помимо своего сознания, содержание шекспировского «Гамлета» или «Антигоны» Ануя...

Так почему человек, который в силу перестроечной и постперестроечной декультурации отчужден от неких сложных смыслов, которыми наполнен текст «Сути времени» (как собственно культурных смыслов, так и смыслов иных, но сходных), не может с помощью сверхсознания, то есть этого самого четвертого этажа, соединиться с этими смыслами?

Актер с ними может подобным образом соединиться, как утверждает Станиславский. А человек, который внимательно слушает нужные ему тексты, не может? А почему? Потому что актеру очень нужно с этим соединиться, а такому человеку не нужно? А почему это ему не нужно? Тем, кому не нужно, те и не соединяются. Соединяются те, кому нужно. То есть люди, пребывающие в очень специфическом состоянии, давно и разными способами осознавшие, насколько дело швах, и достаточно живые для того, чтобы стремиться из этого «швах» выбираться, мобилизуя тот единственный спасительный ресурс, который у них остался. А именно — сверхсознание.

Не было бы этого ресурса — «швах» и впрямь был бы полным и окончательным. Во что и верил враг, страшно испугавшийся после того, как было обнаружено, что это не так. Но этот ресурс оказался сохранен в народе, уничтожаемом всеми мыслимыми способами. Он-то и является нашей надеждой и нашей опорой. Конечно, не он один. Но прежде всего — он, в качестве отправной точки.

И потому нет окончательности этого самого «шваха». А значит —

До встречи в СССР!

 

Связанные материалы: 

Четвертый этаж

Четвертый этаж — 2

Четвертый этаж — 3

Четвертый этаж — 4

Четвертый этаж — 5

Четвертый этаж — 6

Четвертый этаж — 7

Четвертый этаж — 8

Четвертый этаж — 9

Четвертый этаж — 10

Четвертый этаж — 11

Четвертый этаж — 12

Четвертый этаж — 13

Четвертый этаж — 15

Четвертый этаж — 16

Четвертый этаж — 17

 

 


 Четвертый этаж — 13


Знаменитые слова философа Декарта «мыслю, следовательно, существую» (cogito ergo sum) не так просты, как это кажется на первый взгляд. Что значит «мыслю»? Кто мыслит? И, наконец, что значит «я существую»?


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 20 ноября 2014 г.
опубликовано в №104 от 19 ноября 2014 г

 

Еще раз оговорю, что наблюдатель, находящийся на четвертом этаже, — это не человек. Это, скорее, один из регистрирующих приборов, которыми располагает человек. А на самом деле — это всего лишь поясняющая метафора, которую я предлагаю принять на вооружение именно в качестве таковой. Не более того, но и не менее. Те, кто слушали в 2011 году мои лекции «Суть времени», не видели никаких притягательных голографических тел, что-то там излучающих. Нечто наподобие этого — опять же, именно наподобие — в каком-то смысле «видел» регистратор, находящийся на четвертом этаже. При том, что глаз у этого регистратора нет. И говорить, что он что-то там «увидел» в буквальном смысле этого слова, нельзя.

И даже если бы он что-то увидел, он не может передать свое квазивидение потребителю — то есть человеку. Ибо он, этот наблюдатель, еще раз подчеркну, не человек, а регистрирующее устройство. Фиксируя что-то наподобие светящегося и излучающего тела, этот регистратор передает потребителю вовсе не то, что он фиксирует, а некий сигнал, имеющий лишь косвенное отношение к квазителам, которые регистратор квазиувидел.

Я так настойчиво всё это оговариваю, потому что есть много охочих до разного рода визионерств, в ходе которых гуру говорит, а слушатели действительно что-то видят. Что именно? Ну, какие-нибудь там неземные существа, летающие тарелки, свет с небес и так далее.

В числе тех, кого почему-то впечатлили тогда мои лекции, может быть, были и такие визионеры. Но их было немного. И все они очень быстро отсыпались. Те же, кто не отсыпался, а, напротив, занялся упорным трудом, были очень далеки от визионерства. Они были от него, как говорил когда-то классик, не просто далеки, а «страшно далеки».

Простейший смысл метафоры, которую я предложил, заговорив о теле, излучениях и наблюдателе, находящемся на четвертом этаже, вполне исчерпывается понятием «странная притягательность». Мол, контекста не улавливаю, связи для меня не ясны, неявные цитаты я не ощущаю, явные для меня являются тайной за семью печатями, но говоримое притягивает. И не в силу каких-то особых свойств говорящего, а в силу своего странного содержания. Вот такая странная притягательность и есть порождение особых сигналов, подаваемых наблюдателем/регистратором с четвертого этажа.

Настойчиво подчеркиваю, что это не банальная энергетика речеговорения, не волевая харизма говорящего некие странные речи. Это всё — первый и второй этаж. А странная притягательность — порождение не этих нижних двух этажей и не третьего основного, а четвертого этажа, высшего, достаточно странного и не вполне очевидного.

Таков простейший смысл моей метафоры. Но есть и более сложный смысл. Он состоит в том, что далеко не всё мышление человеческое развертывается в виде чего-то такого, что сходу может быть оформлено в словах и превратиться в текст. Есть другие виды мышления. Они носят, представьте себе, пластический характер. И зачастую при этом не осознаются напрямую мыслящим субъектом.

Знаменитые слова философа Декарта «мыслю, следовательно, существую» (cogito ergo sum) не так просты, как это кажется на первый взгляд. Что значит «мыслю»? Кто мыслит? Мыслю ли я? В каком смысле я мыслю? И, наконец, что значит «я существую»?

Впрочем, сейчас мне хотелось бы обсудить не Декарта. А те виды мышления, которые «я» зачастую не осознает напрямую в качестве такового. Между прочим, всё, что «я» осознает в качестве своего мышления, крайне родственно тексту. Ведь и впрямь, человека во многом сделало человеком именно слово.

Но процессы мышления могут протекать с огромной скоростью и иметь существенно невербальный, то есть несловесный характер. И при этом речь будет идти именно о мышлении. Такое мышление сродни танцу или пантомиме. Только танцорами или мимами являются не лики, то есть квазичеловеческие сущности, и даже не маски, а достаточно абстрактные тела.

У вас на каком-то уровне вашего мышления несколько странных тел могут сталкиваться друг с другом, образовывать причудливые конфигурации, поглощать друг друга, и это тоже будет мышление. Только вы этого когнитивного танца или когнитивной пантомимы, конечно же, не увидите в качестве таковых. Вы просто начнете о чем-то думать, потом отвлечетесь на что-то другое, а процесс мысли не прекратится. Он сместится в другие регистры, а потом вернется к вам в виде новой мысли, которая может быть и достаточно незамысловатой, и вполне оригинальной.

Примерно так были открыты и таблица Менделеева, и бензольное кольцо. Так что это опять-таки не визионерство. Ну уж никак не визионерство.

Речь идет о вещах весьма практических, достаточно внятно обсужденных, весьма полезных и, главное, абсолютно реальных. Но при этом не лишенных странности.

Есть многое на свете, друг Горацио,
Что и не снилось нашим мудрецам.

Обсуждая эти вещи, я возвращаюсь к той традиции, которую уже начал разбирать перед тем, как заговорил о наблюдателях, телах, энергиях и так далее. И которую маркируют имена П. В. Симонова или М. Полани.

Я напоминаю, что, в рамках этой традиции, бессознательное, подсознательное и сверхсознательное сохраняются. Но наполняются другим содержанием, нежели во фрейдистской традиции.

Я напоминаю также, что, согласно классификации П. В. Симонова, бессознательное (которое Симонов еще называл досознательным) и впрямь близко к тому понятию «оно», которое ввел Фрейд. Что это бессознательное включает в себя биологические потребности в пище, воде, продолжении рода, а также врожденные поведенческие акты (то бишь инстинкты). Что ж, вполне приемлемо на этом этапе нашего обсуждения поставить знак равенства между нашим первым этажом и таким вот без-до-сознательным.

И, наконец, я напоминаю, что подсознательное в рамках всё той же традиции содержит в себе не совсем то, что определяет как таковое фрейдистская школа. Что подсознательное для П. В. Симонова и тех, кто ориентирован на его представления, включает в себя и социальные нормы, и веления долга, и зов сердца, и чувство вины. И всё то личностное знание, которое, как считает М. Полани, освоено за счет абсолютного ученичества, очень необходимого на определенном этапе. Речь идет о подсознательном или бессознательном освоении очень и очень многого. Это близко к тому, что Фрейд называл «сверх-Я». И потому следует говорить о глубоком расхождении между понятиями о бессознательном, вводимыми школой Фрейда и школой Симонова–Полани.

Назовем это бессознательное Симонова–Полани вторым этажом. А само сознание — третьим. Что же тогда такое четвертый этаж?

Четвертый этаж — это сверхсознание, всё по тому же Симонову. Сверхсознание как неосознаваемое сочетание элементов прежнего опыта, синтез принципиально новых элементов, интуитивный отбор гипотез. Сверхсознание как царство особых доминант, подчиняющих себе человека, как царство целей и смыслов.

Я знал одной лишь думы власть,
Одну — но пламенную страсть...

Если бы четвертого этажа в этом смысле не было, победу врага над Россией можно было бы считать окончательной. Но этот этаж есть. И потому

До встречи в СССР!

 

Связанные материалы: 

Четвертый этаж

Четвертый этаж — 2

Четвертый этаж — 3

Четвертый этаж — 4

Четвертый этаж — 5

Четвертый этаж — 6

Четвертый этаж — 7

Четвертый этаж — 8

Четвертый этаж — 9

Четвертый этаж — 10

Четвертый этаж — 11

Четвертый этаж — 12

Четвертый этаж — 14

Четвертый этаж — 15

Четвертый этаж — 16

Четвертый этаж — 17

 


Четвертый этаж — 12


В 2014-м третий этаж в ощутимой степени преодолел отчуждение и соединился с четвертым этажом, который в условиях восстановления ранее потерянной связи тоже начал работать иначе. Чему свидетельство — все успехи «Сути времени», непонятные для ее противников


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 13 ноября 2014 г.
опубликовано в №103 от 12 ноября 2014 г

 

Имею ли я право продолжить говорить о четвертом этаже даже в этом спецвыпуске? Да, имею. Но говорить об этом буду сообразно содержанию спецвыпуска.

Представим себе, что человек — это система, состоящая из нескольких слагаемых. Каждое из которых может образно — именно образно — быть представлено как отдельная сущность. Тогда этих сущностей шесть.

Это четыре наблюдателя, находящиеся на четырех этажах и передающие получаемую ими информацию диспетчеру.

Это сам диспетчер, принимающий и перерабатывающий информацию.

И это потребитель, получающий информацию.

Можно усложнять модель, вводя в нее разного рода рефлексии (наблюдаю за наблюдателями... ну и так далее). Но я этого здесь делать не буду. И обсужу лишь то, что касается наблюдателя, находящегося на четвертом этаже. И при этом недополучающего сведений и всего остального от третьего этажа. Притом что наблюдатель, находящийся на третьем этаже, фиксирует фактически всё содержание. То есть скрытые контексты моих (или чьих-то еще) высказываний, сквозное действие, осуществляемое с помощью этих высказываний, связи между отдельными высказываниями, явные и неявные цитаты и многое другое. Зафиксировав это и передав нечто как на четвертый этаж, так и на иные этажи, а также диспетчеру, третий этаж обеспечивает полноценность взаимодействия того, кто воспринимает высказывание, с автором.

Но возможно ли какое-то взаимодействие в случае, если наблюдатель, находящийся на третьем этаже, а) не улавливает контекстов, б) не улавливает связей, которые эти контексты обеспечивают, в) не распознает цитат и так далее? Возможно ли оно в случае, если регресс, навязанный врагом нашему обществу, обеспечил отчуждение гражданина страны от высказываний, в которых это содержится?

Если четвертый этаж существует, и если находящийся на нем наблюдатель не отчаялся, то такое взаимодействие возможно. Хотя оно, конечно, будет носить достаточно специфический характер. Какой же именно? Перед тем, как ответить на этот вопрос, я с крайней настойчивостью обращу внимание читателя на то, что этот ответ не носит эзотерического характера. И что все используемые в нем адресации к особому видению неких особых «тел» — не более чем образы, поясняющие не то, как воспринимает высказывание человек, а то, как их воспринимает одна из подсистем, из которых человек состоит. И даже с этой оговоркой — адресацией к «телам» и «энергиям» — это не более чем образы и поясняющие метафоры, которые ни в коем случае нельзя воспринимать буквально, как это любят делать так называемые «эзотерики».

И только настойчиво оговорив всё это, я дерзаю прибегнуть к поясняющему образу, согласно которому наблюдатель, находящийся на четвертом этаже и отчужденный от всего, что должен принять и передать наблюдатель, находящийся этажом ниже, воспринимает высказывание как определенную смысловую музыку, магическим образом порождающую некое светящееся тело. Такой наблюдатель видит это тело в качестве продукта магии под названием «высказывание». Он налаживает с этим телом разного рода связи. Он улавливает то, что от этого тела исходит. И передает уловленное на другие этажи. А также диспетчеру и даже напрямую самому пользователю.

«Не умножайте сущности!» — требовал один ученый-рационалист. В данном случае я их сознательно умножаю. А также насыщаю тем, что им в принципе не присуще: тела, магия, возможность видеть... Ну и так далее.

Но, тем не менее, в том, что я говорю, есть некая достоверность. Причем та, которую сжато изложить (а значит, и схватить как целое) можно только через такие деформирующие эту достоверность условности.

Итак, я говорю о «Сути времени». Меня слушают. При этом наблюдатель, находящийся на третьем этаже, отчужден от говоримого мною и информацию не передает ни диспетчеру, ни потребителю, ни на четвертый этаж. Никуда он ее не передает. Потому что он, увы, отчужден. И в силу этого — да-да, именно этого — наблюдатель на четвертом этаже фиксирует именно то, что я описал выше. И для него такая фиксация является и долгом, и подвигом. Опять же, если можно говорить о долге и подвиге какого-то там «наблюдателя», всего лишь одного из элементов в системе под названием «человек».

Наблюдатель, находящийся на первом этаже, фиксирует некое волевое начало. Но не может соотнести его с содержанием, ибо наблюдатель, находящийся на третьем этаже, без которого это сделать нельзя, отчужден от оного.

Наблюдатель, находящийся на втором этаже, фиксирует то, что обычно называют «энергетикой личного присутствия». Но тоже не может ее соотнести с содержанием.

А наблюдатель, находящийся на четвертом этаже, словно бы видит нечто вроде некоего как бы светящегося как бы тела, как бы способного как бы излучать что-то вроде... Словом, он в каком-то смысле видит это тело. И в каком-то смысле оно ему нравится. О чем он сообщает и диспетчеру, и потребителю. То бишь собственно человеку.

Так обстояло дело в 2011 году, когда определенные люди определенным образом откликнулись на мои передачи «Суть времени». Я хочу подчеркнуть, что это были люди, у которых на четвертом этаже был не почивший в бозе и не уснувший наблюдатель, способный как бы нечто видеть, как бы нечто улавливать энергийно и так далее. Все люди обладают и четвертым этажом, и находящимся на нем наблюдателем. Но у многих этот наблюдатель либо ослаб, либо устал, либо задернул шторы и лишился способности что-то наблюдать, либо предпочел наблюдать собственные сновидения. У многих, но не у всех. И кое-кто из тех, у кого этот наблюдатель не перешел в описанное мною выше состояние частичного или полного отчуждения, откликнулись на тексты «Сути времени» именно как на некие как бы светящиеся и как бы что-то излучающие как бы тела.

Так в основном было в 2011-м. Подчеркиваю — в основном.

А в 2014-м третий этаж в ощутимой степени преодолел отчуждение и соединился с четвертым этажом, который в условиях восстановления такой ранее потерянной связи начал тоже работать иначе. Чему свидетельство — все успехи «Сути времени», непонятные для ее противников. Отсутствие внутренних расколов, отсутствие рассыпания, постоянный рост дисциплины и самоорганизованности, приобретение способности писать и издавать собственные книги политического и научного содержания...

Все это показали действия «Сути времени» 7 ноября 2014 года. Все действия в совокупности: и презентация книги «Стрелков и другие», и митинг, который, будучи праздничным, оказался одновременно и концептуальным, и политическим.

Поздравляю с праздником! А также с успехами, позволяющими считать не лишенной некоего реального содержания ту фразу, которой я заканчиваю каждую из этих статей —

До встречи в СССР!

 

Связанные материалы: 

Четвертый этаж

Четвертый этаж — 2

Четвертый этаж — 3

Четвертый этаж — 4

Четвертый этаж — 5

Четвертый этаж — 6

Четвертый этаж — 7

Четвертый этаж — 8

Четвертый этаж — 9

Четвертый этаж — 10

Четвертый этаж — 11

Четвертый этаж — 13

Четвертый этаж — 14

Четвертый этаж — 15

Четвертый этаж — 16

Четвертый этаж — 17

 

 


 Четвертый этаж — 11


«Вы следуете за учителем, потому что верите в то, что он делает... Наблюдая учителя и стремясь превзойти его, ученик бессознательно осваивает нормы искусства, включая и те, которые неизвестны самому учителю»


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 5 ноября 2014 г.
опубликовано в №102 от 5 ноября 2014 г

 

С Павлом Васильевичем Симоновым, нашим выдающимся российским психофизиологом, биофизиком и психологом, я встретился в самом начале 80-х годов прошлого века. Перед этим я встречался с Петром Михайловичем Ершовым, выдающимся русским актером, режиссером, теоретиком театра, исследователем психологии человеческого поведения. На тот момент я был начинающим режиссером, руководителем театра, который, казалось бы, не имел никаких шансов выйти из глубокого андеграунда, но уже обладал известностью в узких кругах ценителей театрального искусства.

Внимательно выслушав мои рассуждения по поводу возможности постигать на сцене в ходе спектакля то, что иначе постигнуть вообще нельзя, мои ссылки на Сулержицкого и Вахтангова, Михаила Чехова и Ежи Гротовского, Ершов сказал мне, что никакого отношения к его исследованиям всё это не имеет. Но что мне надо встретиться с Павлом Васильевичем Симоновым, вместе с которым он проводит свои исследования. И что эта встреча может быть полезна и мне, и Симонову.

Ершов позвонил Симонову, и встреча состоялась.

Павел Васильевич внимательно меня выслушал. И сообщил мне, что актерское искусство его мало интересует. Что заниматься Станиславским он начал по просьбе Ершова. И что лично для него намного интереснее поставить сложный эксперимент с крысой, чем копаться в каких-то актерских переживаниях. На этом мы бы и расстались, если бы не тот факт, что я к этому моменту довольно серьезно продвинулся в ряде вопросов, связанных с теорией информации. Причем продвинулся именно как математик, а не как режиссер. Симонова удивило и то, что я продвинулся в этой области (он узнал об этом от кого-то из знакомых, а также из тех сведений, которыми я с ним поделился). Его вдвойне удивило то, что я при этом являюсь режиссером. И зачем-то намереваюсь окончательно разорвать с математикой и уйти в режиссуру, не имея никаких шансов добиться искомой мною профессионализации (шел какой-нибудь 1980-й год, и шансов на создание профессионального театра-лаборатории и впрямь никаких не было).

Удивившись, Павел Васильевич несколько смягчился. И мы минут двадцать поговорили о потребностях, эвристике и других серьезных вещах. После чего расстались. Больше я никогда не встречался с Симоновым. И, честно говоря, даже не очень интересовался тем, в каком направлении он движется, какие новые результаты получает и так далее. Мне было печально узнать, что Павел Васильевич скончался в 2002-м году. Как по общим причинам (смерть выдающегося исследователя не может не огорчать), так и потому, что впечатление от нашей встречи у меня каким-то странным образом сохранилось в памяти. И почему-то было достаточно ярким и теплым. К чему никаких прямых оснований, честно говоря, не было.

Но я уже оговорил выше, что есть три возможности обсуждать четвертый этаж, отсылая читателя к каким-то авторитетам: одна связана с высококачественными древнеиндийскими текстами (в которых говорится об атмане), вторая связана с сомнительными текстами (в которых обсуждается так называемый супраментал), а третья связана с сухими научными текстами, которых, увы, немного.

Если бы мне не нужно было решать практические задачи, причем ускоренным путем, я бы, конечно, углубился в древнеиндийские тексты. И нашел бы в них много ценного. Но ситуация требует другого. По крайней мере, на настоящий момент. Не принадлежа к рафинированным ценителям, для которых весь эзотерический новодел заведомо носит некачественный и вторичный характер, я не готов сегодня выискивать необходимые знания о четвертом этаже из супраментальных рефлексий последователей Шри Ауробиндо. И что тогда остается? Только третья возможность. А ее задействование приводит к необходимости обсуждать результаты, полученные П. В. Симоновым, — хотя бы в виде отправной точки на пути к чему-то большему.

Еще раз засвидетельствовав свое глубокое уважение к Павлу Васильевичу и оговорив при этом, что его результатов, конечно же, недостаточно для того, чтобы построить необходимую нам модель четвертого этажа, я начну знакомить читателя с тем, что именно утверждают П. В. Симонов и его последователи.

В 1975-м году П. В. Симонов предложил свою классификацию всех неосознаваемых явлений.

К первой группе неосознаваемых явлений он отнес витальные (биологические) потребности в пище, в воде, в продолжении рода, в избегании вредных факторов. А также врожденные поведенческие акты, всем этим в той или иной степени обусловленные. Под этими врожденными поведенческими актами Симонов понимает безусловные рефлексы по И. П. Павлову. В том числе, рефлексы сложнейшие, то бишь инстинкты. А также генетически заданные черты темперамента, особенно телесной конституции, влияющие на психику и поведение. Итак, к первой группе неосознаваемых явлений Симонов относит бессознательное, которое он называет «досознательным».

При этом оговаривается, что эта группа явлений близка к тому, что в системе Зигмунда Фрейда названо «оно».

Ко второй группе столь же неосознаваемых явлений Симонов относит всё то, что было осознаваемым или может стать осознаваемым в определенных условиях. Речь идет не только об автоматизированных навыках, но и о глубоко овнутренных социальных нормах, ставших убеждениями человека. О том, что им переживается как веление долга, зов сердца, чувство вины. Помимо этого внешнего по своему происхождению содержания, возможно и другое содержание, относящееся к этой же группе неосознаваемых явлений. Таким другим содержанием, относящимся к этой же группе неосознаваемых явлений, Симонов называет всё, что напрямую закладывается в виде подражательного поведения.

Близкий к Симонову по подходу английский ученый Майкл Полани (1891–1976), принадлежащий к постпозитивистской школе и остро критиковавший представителей позитивизма, ввел понятие личностного (или неявного, молчаливого) знания.

В своей книге «Личностное знание» Полани настаивал на том, что любые умозаключения базируются на персональных суждениях, что вне личностного начала установление истины невозможно, что мы полагаем больше, чем можем доказать, и знаем больше, чем можем выразить словами. Полани утверждает, что «учиться на примере — значит подчиняться авторитету. Вы следуете за учителем, потому что верите в то, что он делает, даже если не можете детально проанализировать эффективность его действий. Наблюдая учителя и стремясь превзойти его, ученик бессознательно осваивает нормы искусства, включая и те, которые неизвестны самому учителю. Этими скрытыми нормами может овладеть только тот, кто в порыве самоотречения отказывается от критики и всецело отдается имитации действий другого. Общество должно придерживаться традиций, если хочет сохранить запас личностного знания... В самом сердце науки существуют области практического знания, которые через формулировки передать невозможно».

Всё это ученые, ориентирующиеся на такие подходы, которые предлагают Симонов и Полани (а речь идет о разных подходах), относят к подсознанию, считая его консерватизм неотменяемым, полезным и... недостаточным. Но если это так, то четвертый этаж размещен и не на этой территории. Где же тогда?

(Продолжение следует).

 

Связанные материалы: 

Четвертый этаж

Четвертый этаж — 2

Четвертый этаж — 3

Четвертый этаж — 4

Четвертый этаж — 5

Четвертый этаж — 6

Четвертый этаж — 7

Четвертый этаж — 8

Четвертый этаж — 9

Четвертый этаж — 10

 


 Четвертый этаж — 10


Мы сделали ставку на продуктивную сложность уже в самом начале нашей деятельности. И продолжаем делать ставку именно на нее, потому что простота нынче и впрямь хуже воровства


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 29 октября 2014 г.
опубликовано в №101 от 29 октября 2014 г

 

Я возвращаюсь к рассмотрению четвертого этажа после того, как мы обсудили с читателем специфику газеты «Суть времени». И всё то, что позволяет организации с таким же названием выпускать, распространять и осваивать газету на протяжение двух лет.

Но для того, чтобы завершить тему сотого номера, еще раз сфокусирую внимание на том, что наиболее важно для нас. И в смысле газеты, и в смысле движения. И в смысле ответа на глобальные вызовы, которые чреваты гибелью страны и крахом всего, что связано с подлинным развитием человечества.

Этим наиболее важным является продуктивная сложность. Мы сделали ставку именно на такую сложность уже в самом начале нашей деятельности. И продолжаем делать ставку именно на нее, потому что простота нынче и впрямь хуже воровства. Потому что враг не позволит нам задействовать ресурс адекватной человеческой простоты, навязывая постоянно такие сложные многомерные комбинации, на которые нельзя отвечать с позиции этой самой простоты.

Итак, или сложные ответы на сложные вызовы, или крах. Но как обрести способность к сложным ответам, коль скоро враг сделал всё для того, чтобы отчуждение целого поколения от продуктивной сложности — интеллектуальной, культурной, аналитической и иной — приобрело фактически непреодолимый характер?

Это можно сделать только в случае, если четвертый этаж существует. И что-то из сделанного говорит о том, что он таки существует. Потому что если бы он не существовал, то ничего не было бы схвачено движением «Суть времени» в материале, предложенном в лекциях «Суть времени». Ибо при наличии простой альтернативы (либо полное непонимание, либо полное освоение материала) всё обернулось бы именно полным непониманием. Мол, не понимаем языка... Не понимаем образов и символов... Не понимаем насыщенного контекста... Не понимаем адресации в рамках этого контекста... Не понимаем логики мышления... Не понимаем... Не понимаем...

Но ведь не произошло такого полного непонимания. Равно как и полного понимания. А произошло нечто третье. То, что я называю схватыванием. И что возможно только в случае существования четвертого этажа.

Итак, нас очень интересует, что представляет собой этот самый четвертый этаж, на котором обитают определенные человеческие способности. В том числе способность что-то схватывать вопреки отсутствию знаний, определенных навыков мышления... Ну и всего того, что позволяет человеку, сталкиваясь с определенными текстами или высказываниями (то бишь текстами, соединенными с личностным присутствием их автора), фиксировать ценность получаемой информации. Притом, что освоить эту информацию так, как положено, этот человек не может.

Четвертый этаж содержит всё то, что позволяет человеку подобным образом схватывать нечто, вопреки отчуждению от очень многого из того, что нужно, чтобы это нечто освоить. Если такое схватывание оказывается достаточно мощным не только интеллектуально, но и эмоционально (а при схватывании интеллект и эмоция работают рука об руку), то остается определенный след. Возникает точка притяжения. И тут всё дело в том, как человек этой точкой воспользуется. Либо эта точка побудит человека перейти от схватывания к полноценному освоению того, что оставило след, зажгло поисковую точку на четвертом этаже его личности.

Либо человек не перейдет от схватывания к освоению. И тогда зажженная чем-то на четвертом этаже поисковая доминанта или рассосется, или станет новым вариантом уже знакомого этому человеку комплекса неполноценности (тянусь, хочу освоить, но тщетно). Как мы видим, вопрос о четвертом этаже и впрямь носит вполне актуальный, прикладной, собственно политический характер. Потому что многое из того, что было сказано в передачах «Суть времени» и потом изложено в одноименной книге, было именно схвачено. Но прошло время. И от схватывания надо переходить к освоению. А на пути этого освоения стоят огромные преграды: нет необходимого культурного багажа, нет многого другого. Все эти «нет» порождены спецификой нынешнего общества. Они окружают человека, глумятся над ним, подвывают «нет, нет, нет». И что же человек? Как он ответит на этот вызов? И поможет ли ему четвертый этаж найти нужный адекватный ответ? Ведь в каком-то смысле ставку на этот четвертый этаж нужно делать не только в том, что касается первоначального схватывания, но и в том, что касается освоения. Потому что, честно говоря, ставку-то по-настоящему больше делать не на что.

Ну, так что же происходит на четвертом этаже? Как он устроен?

Но почему недопустимо прямое описание содержания четвертого этажа без ссылок на историю вопроса, без задания связанной с этой историей сетки интеллектуальных и эмоциональных координат?

Потому что серьезные нормальные люди немедленно скажут: «Вы только что (имеется в виду моя предыдущая статья) говорили о том, что на ваш цикл лекций «Суть времени» члены вашего движения откликнулись по причине наличия в этом цикле определенного содержания. Вы только что сказали, что вы этим гордитесь. И тут же — на тебе! Вы, видите ли, узрели некий четвертый этаж... Вы постигли его содержание... И являете нам оное.

Нет уж, извините! Либо у того, что вы собираетесь обсуждать, именуя это четвертым этажом, есть определенная предыстория. И тогда это уже обсуждали до вас другие. Тогда вы можете, ознакомив нас с этими обсуждениями, внести свою лепту, опровергнуть что-то и что-то добавить.

Либо же никто до вас не обсуждал этот самый четвертый этаж. Но тогда перестаньте говорить о том, что вас интересует только практика, а не общие знания. Начните заниматься этими общими знаниями о вашем четвертом этаже. Сообщите нам, какими методами вы будете добывать эти знания. Сообщите также, какие знания вами уже добыты. И становитесь первооткрывателем этого знания».

Конечно же, до меня проблему четвертого этажа обсуждали самые разные мыслители. Причем не просто самые разные, но принадлежащие к трем основным разрядам.

В первом разряде — религиозные мыслители, причем всё же в основном восточные. Более того, по преимуществу индийские. Они с древнейших времен называли этот самый четвертый этаж атманом.

Во втором разряде — визионерский новодел. Наиболее яркий пример — Шри Ауробиндо.

В третьем разряде — ученые, которые пытаются поймать бабочку, используя для этого... в лучшем случае ковш огромного экскаватора, а в худшем случае — огнемет.

 

Связанные материалы: 

Четвертый этаж

Четвертый этаж — 2

Четвертый этаж — 3

Четвертый этаж — 4

Четвертый этаж — 5

Четвертый этаж — 6

Четвертый этаж — 7

Четвертый этаж — 8

Четвертый этаж — 9

Четвертый этаж — 11

 

 


 Сотый номер!


Мы хотим доплыть не до двухсотого или трехсотого номера, а до исполнения нашей сокровенной мечты


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 22 октября 2014 г.
опубликовано в №100 от 22 октября 2014 г

 

Это сотый номер газеты «Суть времени». Так что десятую статью «Четвертый этаж» читатель найдет в следующем номере. Здесь же — о сотом номере. Для любой газеты сотый номер — это серьезно. Для нас же это вдвойне серьезно. Почему?

Хотя бы потому, что наша газета решила сделать ставку на читателя, способного к интеллектуальному напряжению, ищущего такого напряжения и даже тоскующего без оного. Между тем, подавляющее большинство современных газет — как отечественных, так и зарубежных — ориентированы на то, чтобы развлекать читателя. Заискивать перед ним. Потакать его расслабленности. Его неспособности к напряженному освоению чего бы то ни было. И его нежеланию напрягаться вообще.

Двадцать лет назад «Независимая газета», газета «Завтра», газета «Московский комсомолец» или «Комсомольская правда» одинаково чурались подобной безнапряжности. И это накладывало определенный отпечаток не только на содержание, но и на оформительский стиль. Сейчас же только очень дерзкий издатель может бросить вызов безнапряжности как таковой. Что мы и сделали.

Отвергнув безнапряжность, мы далее отвергли еще и успокоительность. Что было крайне рискованно. Мы предложили читателю рассмотреть сегодняшнюю жизнь (его, между прочим, драгоценную жизнь) именно как войну — метафизическую, концептуальную, идеологическую, экономическую, социальную, культурную и так далее. Это неизбежно должно было оттолкнуть излишне нервного читателя. Ведь успокоение, читатель, вполне может быть не только либеральным, но и патриотическим. Вспоминаю, как после распада СССР жаждала такого успокоения патриотическая общественность бывших союзных республик. Я ездил тогда по стране вместе с другими авторами газеты «Завтра», которая тогда еще называлась «День». Залы были набиты патриотической общественностью, жаждущей успокоения. Мол, весь этот распад СССР ненадолго. Всё развеется как сон, как утренний туман.

Уже тогда я решил для себя, что буду говорить не успокоительно. Ибо только так можно предуготовить людей к серьезной войне. Сегодня серьезность ситуации намного больше, чем в те далекие годы. И еще больше спрос на успокоительность. Мы отказались удовлетворять этот спрос в любом его варианте, пусть даже и интеллектуально-патриотическом.

Вдобавок к этому, мы стали делать газету, сочетая политическое содержание и интеллектуализм со ставкой на повышение образовательного уровня читателя. Согласитесь, это уж совсем дерзкое намерение. Ну хорошо, политика... На нее сейчас есть спрос. Труднее с интеллектуализмом, но тут всё тоже не безнадежно. Но предложить читателю учиться, учиться и учиться, сделать газету, по сути, учебным заведением, превратить серию газетных статей в учебники... Такого, пожалуй, никогда еще не осуществляла ни одна газета. Включая большевистскую «Искру», которая все-таки по преимуществу готовила читателя политически, а не образовывала его. Образованием в основном занимались в марксистских кружках. Мы сделали газету открытым учебным заведением нового типа. И она не перестала от этого быть газетой.

Пожалуй, самым важным и самым рискованным в нашем газетном начинании было задание хотя и широкой, но очень жесткой мировоззренческой рамки. В постсоветской патриотической печати это происходит впервые. Мы стали газетой мировоззренческого синтеза, а не мировоззренческого плюрализма, пусть и патриотического. Газета называется «Суть времени». Она развивает те мировоззренческие подходы, которые были сформулированы в книге «Суть времени» и создали движение «Суть времени».

Доктрина «Сути времени» стала для нашей газеты тем, чем марксизм был для газеты «Искра». Но со времен газеты «Искра», что называется, много воды утекло. И повторение данной методологии в XXI веке, казалось, было обречено на провал. Не зря же, к примеру, газета «Завтра» настойчиво проводила линию на плюрализм, на патриотическую эклектику и даже патриотический вариант постмодернизма, основанный на сочетании несочетаемого.

Помимо ориентации на определенную политику, основанную на создании предельно широкого фронта сил, дающих бой ельцинизму, газета «Завтра», печатая патриотическую эклектику, предполагающую и Кургиняна, и Дугина, и советских фундаменталистов типа Анпилова, и представителей предельно антисоветского НТС, делала ставку и на издательский успех. Определяющийся тем, что газету должны были читать (и читали!) представители самых разных сил. И за счет этого тираж был больше. Мы же сделали ставку на прямо противоположное. Что было более чем рискованно.

Правота подобного подхода стала предельно очевидной в последние месяцы, когда газете «Суть времени», да и движению «Суть времени» в целом, пришлось воевать за победу над бандеровцами, стремившимися захватить Донбасс, против псевдопатриотов, бежавших из Славянска, Краматорска и других ключевых населенных пунктов, стремившихся сбежать из Донецка и так далее. Это были так называемые белогвардейские — по сути, власовские — псевдопатриоты. Но ведь патриоты же, хотя и псевдо.

Патриотическая эклектика в духе газеты «Завтра» не допускала такой войны, поелику воевать было можно только с теми, кто не входил в некий единый фронт. Такой единый фронт, в котором место находилось для весьма разнородных сил. А значит, и для тех сил, которые могли взорвать этот фронт, извратить его цели, превратить фронт в свою противоположность. Ведь именно это произошло в 1993 году, когда усилиями того же Дугина красно-белый Фронт национального спасения вдруг начал превращаться в какую-то международную структуру, сильно напоминающую «черный (то есть фашистский) интернационал». Прошел двадцать один год. Ба, знакомые лица, знакомая логика превращений, знакомая подмена целей, знакомое подчинение наших целей — целям очень сомнительных международных сил. Смогли бы мы дать отпор всему этому, оставаясь на позициях плюрализма, эклектики и тому подобных «политических хрупкостей»? Конечно же, нет.

Я мог бы указать и на другие моменты, говорящие о том, что мы не просто доплыли до сотого номера! Нет, мы доплыли до него, плывя против течения.

Но лимит передовицы почти исчерпан. А не сказать о неброской стойкости сутевцев, решивших распространять эту газету и сохраняющих верность принятому решению, я не имею права. Потому что в такой неброской стойкости есть опять же решимость плыть против течения. Ибо плывущий по течению смеется и над стойкостью подобного типа, и над всем, что эту стойкость питает.

Газета «Суть времени» пока что не расширяет сильно свой тираж. Но этот тираж не рушится. Хотя он просто должен был рухнуть, потому что против течения плывут обычно недолго. И уж никак не до этого самого сотого номера. Что ж, в этом есть заявка на многое. Но ведь доплыть-то мы хотим не до двухсотого или трехсотого номера, а до исполнения нашей сокровенной мечты.

До встречи в СССР!

 


 Четвертый этаж — 9


Если бы враги «Сути времени» считали ее всего лишь фан-клубом или харизматической сектой, они бы вообще не беспокоились. И не начинали бы выть при каждом новом успехе «Сути времени» — о том, что никакой это не успех, а, напротив, страшный провал и вот сейчас-сейчас эта организация, наконец, рухнет


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 15 октября 2014 г.
опубликовано в №99 от 15 октября 2014 г

 

Цикл передач «Суть времени» был впоследствии издан в виде одноименной книги. Разница между этой книгой и циклом передач в точности равна разнице между текстом и высказыванием. Книга «Суть времени» — это текст. В конце концов, текст можно вообще лишить авторства. Ну убирается мое имя с обложки — что с того? Читатель знакомится с текстом и говорит: «Кто бы ни был автором этого текста, он заслуживает внимания по таким-то и таким-то причинам».

Цикл передач «Суть времени» — это высказывание, в котором содержание не может быть отделено от личного присутствия человека, излагающего это содержание.

Поскольку члены движения «Суть времени» откликнулись именно на цикл одноименных передач, то есть на высказывание, то очень трудно установить, что именно породило отклик — личное присутствие высказывающегося (фактор № 1) или же содержание высказывания (фактор № 2). Для одних главным был фактор № 1, для других — фактор № 2. Сумма влияний двух факторов породила отклик.

Согласитесь, трудно обсуждать роль фактора № 1, он же личное присутствие, если речь идет о твоем собственном личном присутствии. Поэтому давайте обсудим, что в некоем предельном случае означает доминирование фактора личного присутствия над фактором содержания. Это, грубо говоря, означает следующее: «Да хоть бы на старояпонском человек что-то там говорил, мне неважно. И вообще, мне совершенно неважно, что он говорил. Меня в человеке что-то задело, а не в том, что он говорил, и я откликнулся».

Доминирование же фактора содержания, опять же в самом грубом виде, может быть сведено к следующему: «Мне этот человек никак особо не симпатичен. Но он говорит о вещах, которые для меня имеют решающее значение. И говорит он о них что-то толковое. Вот я и откликнулся».

Анализируя отклики на протяжении нескольких лет, я всё же должен сказать, что решающую роль сыграл фактор содержания, а не фактор личного присутствия. Если бы было иначе, то не надо было бы обсуждать никакой «четвертый этаж». Более того, если бы всё было иначе, то вообще ничего не надо было бы обсуждать. Потому что имел бы место тривиальный фан-клуб. Или харизматическая секта. Об этом постоянно говорят те, кто поносит «Суть времени». Но вчитайтесь в то, насколько неискренне они об этом говорят. А также в то, как сутевцы обсуждают важную для них проблематику. И вы поймете, что если бы враги «Сути времени» считали данное общественно-политическое движение всего лишь фан-клубом или харизматической сектой, они бы вообще не беспокоились. И не начинали бы выть при каждом новом успехе «Сути времени» — о том, что никакой это не успех, а, напротив, страшный провал и вот сейчас-сейчас эта организация, наконец, рухнет.

Ни фан-клуб, ни харизматическая секта не могут выстроить работу, не могут создать дееспособную организацию, не могут проявлять инициативу и создавать политические продукты, хоть сколько-нибудь автономные от предмета поклонения, кем бы он ни был — центром сосредоточения фан-экстазов или харизматическим лидером в чистом виде.

Итак, мы обязаны признать, что содержание высказывания, каковым были передачи «Суть времени», в существенной степени послужило для многих будущих сутевцев причиной того, что они откликнулись.

И одновременно мы обязаны признать, что очень многими сутевцами — в силу их погруженности в нынешнюю специфически регрессивную среду, отрывающую их от систематизированных гуманитарных знаний и от культуры — данное содержание могло быть только «схвачено». Содержание схватывают тогда, когда для его систематического освоения не хватает знаний, навыков мышления и еще очень и очень многого. Но почему его все-таки схватывают? И где «расположена» способность схватывать?

С моей точки зрения, она как раз и расположена на четвертом этаже, находящемся над тем, что Фрейд и его последователи называли суперэго или сверх-я. Ведь расположенное на третьем этаже суперэго (или сверх-я) работает как овнутритель неких норм, принципов, запретов, имеющих социальное значение. Такой овнутритель не может ничего схватывать. Он овнутряет социальные и культурные нормы (они же — табу) и регулирует поведение, сообщая лицу, осуществляющему поведение, что это — похвально, а это — постыдно, так — можно, а так — нельзя.

Схватывание, расположенное на четвертом этаже, не имеет ничего общего с запретительно-разрешительным началом с третьего этажа. Содержание четвертого этажа, по большому счету, очевидным образом находится в остром конфликте с содержанием третьего этажа. Впрочем, речь идет об особом конфликте. Развитие и функционирование любой системы находятся, конечно же, в конфликте друг с другом. Но это не значит, что система, не способная функционировать, может развиваться. Это такой конфликт, который не может быть разрешен обнулением одной из конфликтующих сил.

Ровно таков же конфликт между четвертым и третьим этажом. Если третий этаж разрушен полностью, то функционирование четвертого этажа находится под большим вопросом. Но если третий этаж разрушен не до конца, и разруха не задела определенных каналов, связывающих третий этаж с четвертым, то разрушение третьего этажа может быть преодолено особой деятельностью четвертого этажа. Нечто будет схвачено. А будучи схваченным, признано. А будучи признанным, может начать восстанавливать и третий этаж, и всё человеческое содержание в целом.

Мы явным образом подошли к той черте, перейдя которую, надо обсуждать конкретное устройство четвертого этажа. Но от того, чтобы эту черту немедленно перейти, меня удерживает, представьте себе, соображение почти что вкусового характера.

Ведь нельзя же, согласитесь, сказать серьезным, нормальным людям: «Я узрел четвертый этаж и теперь начинаю описывать, как именно он устроен»... В этом есть что-то... от очень плохого вкуса. Потому что серьезные нормальные люди обязательно скажут, что мною обуревает тяга к визионерству, пророчествам. И будут правы. В чем именно и в какой степени — я обсужу в следующей статье.

И пусть читатель знает, что для меня проблема четвертого этажа и впрямь носит конкретный, практико-политический характер. Что вовсе не исключает того, что она одновременно является и фундаментальной. Ведь мы взялись за очень конкретное и одновременно фундаментальное дело, не правда ли? Иначе мы бы вообще не имели права повторять

До встречи в СССР!

 

Связанные материалы: 

Четвертый этаж

Четвертый этаж — 2

Четвертый этаж — 3

Четвертый этаж — 4

Четвертый этаж — 5

Четвертый этаж — 6

Четвертый этаж — 7

Четвертый этаж — 8

Четвертый этаж — 10

Четвертый этаж — 11

 

 


 Четвертый этаж — 8


Я убежден, что если бы человек был трехэтажен, то на территории России уже жили бы только звери в человеческом облике. Потому что декультурация носит чудовищный и целенаправленный характер


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 8 октября 2014 г.
опубликовано в №98 от 8 октября 2014 г

 

Про Стрелкова я в газете больше писать не буду. В передачах «Смысл игры» говорить буду, а в газете — нет. А вот о четвертом этаже — буду.

На минуту предположим, что четвертого этажа нет. А значит, этажей всего три. Каково тогда содержание каждого из этих этажей?

Нижний, первый этаж — бессознательное. Повторяю, вопрос не в его наличии, а в его содержании. Его наличие очевидно. Но содержатся ли в нем только вытесненные инстинкты? Если из классического фрейдизма вычесть нетипичные работы Фрейда, такие как «Моисей и Эхнатон» или «По ту сторону принципа удовольствия», то, сильно огрубляя фрейдизм (подчеркиваю, именно сильно огрубляя), можно свести «оно» к вытесненным инстинктам. Которые а) безусловно существуют и б) по определению не могут быть не вытеснены, коль скоро есть человек. Так что в бессознательном они, конечно, присутствуют. Присутствуют, наверное, комплексы, которые туда втемяшили одни неофрейдисты, и архетипы, которые туда втемяшили другие.

Что касается меня, то для меня главное — что в этом самом бессознательном есть нечто, что и Фрейд, и неофрейдисты туда не вводят. И что, как я считаю, имеет решающее значение. Что именно? Сверхбыстрое мышление, например... Параллельное мышление (забываешь о проблеме, и вдруг ее решение всплывает как бы из ниоткуда)... Да мало ли еще что!

Богатейший мир бессознательного не может быть сведен ни к вытесненным импульсам инстинктивного или иного характера, ни к так называемым архетипам Юнга, ни к разного рода комплексам. Ну не является человек тонкой пленкой, натянутой на кипящее и расплавленное звериное начало, глубоко враждебное его человеческой сущности. Да и звериное-то начало не столь однозначно, как это утверждают ревнители абсолютной темноты дочеловеческого природного мира.

Но предположим, что на первом этаже (именуемом «оно») только эта темнота (кипящие звериные импульсивные позывы и побуждения).

Предположим также, что на втором этаже (именуемом «я») сосредоточен весь собственно человеческий эгоизм.

И предположим, наконец, что на третьем этаже, над которым в этой модели ничего нет, расположено «сверх-я» в его данном понимании. То есть система запретов, норм и всего того, что с помощью культуры запрещает, вытесняет, то есть накладывает табу как на избыточно эгоистические конвульсии «я», так и на импульсы «оно». Это «сверх-я» в модели из трех этажей представляет собой усвоенное человеком содержание, выработанное человечеством и по преимуществу состоящее из запретов, они же табу. Хочу убить, но это запрещает «не убий». Хочу украсть, но это запрещает «не укради». И так далее.

С теоретической, как я уже сказал, не поглощающей меня целиком, точки зрения, совершенно непонятно, как в рамках трех этажей разместить собственно идеальное. А также творчество и многое другое.

А с практической точки зрения непонятно очень многое. Ну, например, почему Россия еще жива? Я убежден, что если бы человек был трехэтажен, то на территории России уже жили бы только звери в человеческом облике. Потому что декультурация носит чудовищный и целенаправленный характер. Все, кто интегрировался в культуру, получая перестроечное и постперестроечное российское образование, оторваны от культуры фактически полностью. Масштаб этой оторванности понятен всем, кто занимается подтягиванием до определенного уровня... Ну, например, будущих кинорежиссеров. «Мы перестали на вступительных экзаменах спрашивать абитуриентов, как зовут чеховских трех сестер, потому что вероятность правильного ответа фактически равна нулю», — сказал мне один из корифеев ВГИКа. «Мы поступивших заново обучаем так, чтобы к концу пятого курса они находились на уровне нормальной советской средней школы», — добавил он. И спросил не без издевки: «А может быть, в этом наша миссия, а также культуросозидающая роль нашего великого вуза?» Рассуждать на эту тему подробно — больно и страшно. А также противно, потому что это всегда в чем-то родственно смакованию.

Итак, третий этаж разгромлен перестройкой и постперестройкой.

Второй — превращен ими же в храм эгоизма (думай только о себе, грызись только за себя и так далее).

А первый раскован и превращен в поставщика разнообразных омерзительных импульсов, ничем, по сути, не скованных.

Ну, и почему же тогда жива Россия, в которой так целенаправленно громили три этажа? А ведь она жива. И чем же она жива? Это притом, что мы твердо знаем, что она жива. Что в ней не сведена к нулю ни жажда высокого, сложного, умного и глубокого, ни просто человеческое любопытство, ни представление о том, что «не хлебом единым».

Более того, по трем этим параметрам Россия более жива, чем страны Запада. Того Запада, который целенаправленно и беспощадно громил российские три этажа, используя и свои собственные возможности, и возможности нашей пятой колонны. Но ведь так целенаправленно и беспощадно он не расправлялся с тремя этажами у своих граждан. Между тем, эти граждане, может быть, и подееспособнее наших соотечественников. Но наши-то соотечественники, худо-бедно, но поживее средних представителей какой-нибудь Дании или Норвегии.

Никакого желания воспеть нашу ситуацию и противопоставить ее забугорному ужасу у меня нет и в помине. По многим параметрам наши граждане, прошедшие чудовищную обработку, конечно же, уступают не прошедшим этой обработки представителям стран Запада. Но поскольку ключевой вопрос метафизики, а также реальной человеческой жизни — это всегда вопрос о мертвом и живом, то западное неблагополучие в этом регистре мне представляется несомненным.

Итак, почему жива Россия? Притом, что жизнь ее небезусловна, проблематична, во многом чудовищна, невероятно деформирована и так далее. Но почему она жива? Она не должна была бы быть живой даже в этой степени и с этими оговорками, если бы человек состоял только из трех вышеназванных этажей. Вот «проблема-максимум», требующая своего решения. Хоть теоретического, хоть какого-то другого.

Что же касается меня, то для меня эта проблема дополняется «проблемой-минимум» (помните, у Ленина были «задача-максимум» и «задача-минимум»). Моя «проблема-минимум», не решив которую я не могу двигаться дальше, является одновременно и ключевой проблемой организации «Суть времени».

Вкратце суть этой проблемы сводится к тому, что при наличии только трех этажей большинство представителей движения «Суть времени» по определению не могли бы построить мост между собою и содержанием передач «Суть времени». У них не хватило бы для этого знаний, информации, культурного багажа и очень многих других вещей, которые враг у них целенаправленно отнял.

Но ведь они построили этот мост! И доказали его прочность на протяжении трех лет. И если он строился не из всего того, что находится на втором и третьем этажах, то из чего же он строился? И где находится то, из чего он строился?

Вот практическая проблема, побуждающая меня заниматься теорией и практикой четвертого этажа. И я справлюсь с этой проблемой, даже если для этого придется совершать какие-нибудь психологические открытия. Потому что я хочу менять мир. А не справившись с этой проблемой, я менять его не могу.

До встречи в СССР!

 

Связанные материалы: 

Четвертый этаж

Четвертый этаж — 2

Четвертый этаж — 3

Четвертый этаж — 4

Четвертый этаж — 5

Четвертый этаж — 6

Четвертый этаж — 7

Четвертый этаж — 9

Четвертый этаж — 10

Четвертый этаж — 11

 

 


  Четвертый этаж — 7


Любое объяснение мира, осуществляющееся в отрыве от воздействий на этот мир, приводящих к его изменениям, не является даже полноценным объяснением


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 1 октября 2014 г.
опубликовано в №97 от 1 октября 2014 г.

 

Меня упрекают — в чем-то справедливо, а в чем-то нет — за то, что, начав обсуждение очень важной темы так называемого четвертого этажа, я не довел это обсуждение до конца. И полностью погрузился в политическую конкретику.

Справедливость этого упрека состоит в том, что любую начатую тему надо доводить до конца. Что я и делаю теперь, после того как острота конкретных политических, да и иных боев временно поубавилась. В чем же тогда несправедливость этого упрека? В том, что упрекающие меня в отсутствии предельной концентрации на столь важной теме не до конца понимают мою жизненную позицию вообще и то, как я отношусь к психологической проблематике в частности.

Я понимаю важность психологической проблематики как таковой. Понимаю, в какой мере от успешности решения ряда фундаментальных психологических проблем зависит будущее человечества.

Я не снимаю с себя ответственности за решение ряда психологических проблем. В том числе и потому, что я не очень понимаю, кто, собственно, их будет решать сегодня и как, коль скоро я сниму ответственность за это с себя и со своих ближайших соратников.

Но я никогда не буду заниматься этой проблематикой так, как занимались ею по-настоящему выдающиеся психологи ХХ века. Те психологи, которые целиком посвятили себя только разгадыванию загадок «четвертого» (да и иных) этажей. Те психологи, которые, отдавая все силы разгадыванию этих загадок, гордились тем, что движутся в едином строю с другими учеными, считающими свой научный труд высшим служением человечеству.

Когда-то я занимался наукой, и мне это нравилось. У меня была предрасположенность к этим занятиям. Я добивался определенных результатов. Потом я распрощался с данным видом деятельности. Причем мой научный руководитель, возмущаясь этим моим решением (докторская диссертация была уже написана), воскликнул: «Мир безумен, и пора идти на пенсию!»

И с тех пор для меня наука — это подспорье в решении каких-то прикладных задач. И только. Я занимался психологией потому, что создавал паратеатр и развивал систему Станиславского, а также все те методы работы с актерами, которые отпочковались от этой системы. Между прочим, в основе системы Станиславского лежит принцип «сознательными средствами к бессознательному». И одно это говорит о том, сколь велики были амбиции Константина Сергеевича и насколько они не сводились к достижению определенных узкотеатральных результатов. В еще большей степени это относится к тому, что отпочковалось от его системы. Далеко идущие амбиции были даже у Вахтангова. И уж тем более — у Сулержицкого, Михаила Чехова и других учеников Станиславского.

Потом амбиции лишь нарастали — у Гротовского, Барбы и других, экспериментировавших на паратеатральной ниве. Но все эти эксперименты (равно как и все амбиции) так или иначе вращались вокруг основополагающих идей Станиславского. Прежде всего, вокруг его основополагающей идеи «сознательными средствами к бессознательному». А также вокруг идеи сверхзадачи, сверхсверхзадачи.

Я не могу в короткой статье обсуждать, в какой степени сам Станиславский опирался на мировой духовный опыт. И на какой именно опыт он опирался. Но на какой-то опыт он опирался, как каждый великий человек, — иначе ведь не бывает!

Скажу о другом. О том, что кто-то
противопоставляет бессознательному сверхсознание. И, осуществляя это противопоставление, упрекает Станиславского и других в том, что их школа занимается только бессознательным, которое элементарно, вульгарно, в лучшем случае — архаично. Эти упреки не вполне справедливы, потому что ученик Станиславского и самостоятельный оригинальный исследователь Сулержицкий, конечно, занимаясь сверхсверхзадачей, занимался также и сверхсознанием.

Но помимо тех, кто противопоставляет бессознательному сверхсознание, есть и другие. Те, кто отказывается считать бессознательное только вместилищем элементарных импульсов, как это делал Фрейд, или даже только вместилищем неких архаических паттернов (Юнг и другие) или тех или иных комплексов (Адлер и другие). В бессознательном кипят могучие процессы. Рождаются творческие идеи. Оно заряжено не только энергиями некоего Низа, но и совсем иными энергиями. Что же касается самой энергетики Низа, то она, конечно, очищается сверхсознанием, кто спорит. Но сводить всё к этому очищению так же ошибочно, как и отрицать существование сверхсознания. Только прошу не путать сверхсознание с банальным сверх-Я (суперэго) из классической фрейдистской модели.

Мы на пороге новых открытий, нового, гораздо более глубокого понимания человека. Но, к сожалению, никакое понимание само по себе не спасет нас от фашизма XXI века. Это понимание абсолютно необходимо, но категорически недостаточно. Как говорил герой Чехова, «...на сих днях мною написана была громадная статья под заглавием: «О вреде некоторых насекомых». Дочерям очень понравилось, особенно про клопов, я же прочитал и разорвал. Ведь всё равно, как ни пиши, а без персидского порошка не обойтись. У нас даже в рояли клопы...»

Именно принцип необходимости «персидского порошка», ужалив мое — уж не знаю, бессознание или сверхсознание, — побудил меня разорвать с наукой как панацеей. Я не стал меньше любить или уважать науку. Я твердо понял, что отсутствие общественных сил, способных противостоять злу, сил, вооруженных много чем, включая науку, вполне способно сделать науку служанкой зла. И она может с удовольствием стать такой служанкой. А значит, для того, чтобы победить зло, нужна не только наука, а и этот самый «персидский порошок», который, может быть, и создается с помощью науки, но к науке не сводится.

В сущности, это мое «открытие неспасительности науки как таковой», конечно же, является всего лишь модификацией великого тезиса Маркса: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его». В добавление к этому могу лишь сказать, что любое объяснение мира, осуществляющееся в отрыве от воздействий на этот мир, приводящих к его изменениям, не является даже полноценным объяснением мира. А также что мир нельзя объяснить. Его можно лишь понять. А понять его можно, лишь полюбив. Кстати, я не считаю, что даже Маркс отрицал такой подход. И уже совсем очевидно, что этот подход был понятен Ленину. Иначе он бы не назвал теорию Маркса учением. Учение и теория — вещи разные.

Возвращаясь к обсуждению важнейшей проблемы «четвертого этажа», я оговариваю сугубо прикладной характер этого обсуждения. Нам брошен определенный вызов. Ответить на этот вызов мы можем, лишь задействовав «четвертый этаж». Ну так мы и будем его задействовать! И не потому, что страстно желаем всего лишь что-то постичь, а потому, что твердо знаем, что надо изменить мир к лучшему. И что если мы этого не сделаем, то его очень скоро кардинально изменят к худшему.

До встречи в СССР!

 

Связанные материалы: 

Четвертый этаж

Четвертый этаж — 2

Четвертый этаж — 3

Четвертый этаж — 4

Четвертый этаж — 5

Четвертый этаж — 6

Четвертый этаж — 8

Четвертый этаж — 9

Четвертый этаж — 10

Четвертый этаж — 11

 

 


 Общее дело


Всё, что мы делали на протяжении этих двух месяцев, в каком-то смысле и было перековкой. То есть идеологическим, психологическим и иным воздействием


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 10 сентября 2014 г.
опубликовано в №94 от 10 сентября 2014 г

 

Франсиско Гойя. Молотобойцы

Политическая война в Донецке, начатая «Сутью времени», очень долго превратно истолковывалась и нашими врагами, и просто недалекими и малокомпетентными людьми. Затем она стала уже не только нашим личным — весьма рискованным и трудозатратным — проектом. Она стала общим делом для многих. И в итоге возникла общая победа, которая не была бы возможна, если бы в этой войне участвовали только мы. Но и без нас, как это все понимают, вместо этой победы Россия получила бы нечто весьма прискорбное.

В чем же, собственно, состоит победа и почему тут следует говорить о нашем зачине и общем деле? Давайте оглянемся назад и обозрим содеянное, с тем, чтобы двигаться дальше.

С момента моего приезда в Донецк прошло чуть более двух месяцев. По прошествии этих месяцев мы лицезрим некую метаморфозу стратегического характера. Я имею в виду новые выступления И. И. Стрелкова.

В этих выступлениях Стрелков, во-первых, не ноет по поводу того, что ополченцы брошены Россией, оставлены без помощи и вынуждены безоружными сражаться с хорошо оснащенной украинской армией. Это фирменное нытье Стрелкова, прославленное блогерами, которые без устали восхищались тем, как тонко и вкусно Стрелков грустит, кануло в лету.

Во-вторых, Стрелков уже не восхваляет преступника и палача, эсэсовского офицера фон Паннвица. Что, согласитесь, было в высшей степени неуместно в ситуации, когда вся идеология ополчения основывалась на том, что ополченцы — антифашисты, воюющие с бандеровскими приспешниками Адольфа Гитлера.

В-третьих, скрылись с глаз долой представители команды Стрелкова, связанные с оголтелыми антикоммунистами из РОВСа и других подобных организаций — антикоммунистами, укорененными в США и других странах Запада и однозначно связанными с ЦРУ.

В-четвертых, Стрелков отмежевывается от большей части своих оголтелых сторонников, поносит ялтинскую затею (прошу не путать с великой Ялтинской конференцией), на которой часть ополчения (к примеру, г-н Мозговой) заявляла о необходимости борьбы с российским олигархическим режимом.

Далее Стрелков отмежевывается и от предстоящего 13 сентября митинга, на котором его присутствие было заявлено, и от какого-либо взаимодействия с оранжоидами (каковое по факту состоялось на предыдущем этапе — с подачи друга Белковского и Латыниной Е. Просвирнина). Стрелков заявляет о своей непричастности к тому, что сейчас происходит в Донбассе (то есть к отвоевыванию у бандеровцев территорий)...

Словом, налицо совершенно новый Стрелков. Метаморфоза потрясающая и имеющая такой характер, что и впрямь можно говорить об общей победе и общем деле. Но перед тем как поговорить об этом, скажу несколько слов по поводу господ, тщетно, но рьяно стремящихся исполнить тот политический номер, от исполнения которого Стрелков теперь, к их ужасу, категорически отказался.

Лично я отнюдь не в восторге от наших олигархов, нашего устройства жизни вообще. Но, согласитесь, либо-либо: либо поношение реального государства, дополняемое призывами к сокрушению неправедного устройства российской жизни — либо поддержка со стороны той реальной России, которую вы грозитесь сокрушить. Другое дело, если вы не нуждаетесь в этой поддержке. Но, нуждаясь в ней донельзя, полностью завися от нее, призывать к сокрушению всего того, от чего ты так зависишь, — как-то странно.

Между тем, вы в этой поддержке реальной России не просто нуждаетесь. Вы без нее — ничто, ноль без палочки. И негоже нолю орать на палочку, обвиняя ее в несовершенстве. Говоря о ноле, я вовсе не хочу умалить подвиг героических ополченцев. Все, кто с оружием в руках сдерживали бандеровцев, для меня — герои. Но почему этих героев оказалось не 70 тысяч и не 100 тысяч, а намного меньше? Почему эти герои не смогли, даже после того, как их надлежащим образом вооружили, должным образом ответить на бандеровский вызов? Почему, уже будучи таким образом вооруженными и оснащенными, руководители ополченцев отступали, мотивируя свое отступление невесть чем, и проклинали Россию? Почему понадобилось новое ополчение для того, чтобы переломить ход событий? Согласитесь, что без ответа на эти вопросы мы не можем ни прорваться к подлинному пониманию случившегося, ни победить бандеровского врага, ни проводить политику, позволяющую наращивать позитивы в очень непростой и неблагополучной нашей действительности.

Еще и еще раз подчеркну, что, говоря о поддержке России, я имею в виду и государственную поддержку в тех ее формах, которые по тем или иным причинам не взрывают окончательно наши отношения с Западом, и негосударственную поддержку за пределами этих форм.

Формы, в которых осуществляется государственная поддержка Донбасса Россией, — очевидны.

·        Наше государство оказывает ополченцам Донбасса прямую дипломатическую поддержку (все попытки США и НАТО превратить Донбасс в европейскую Ливию резко и умело парируются).

·        Налицо также и политическая поддержка. В конце концов, предложение по поводу прекращения огня в Донбассе является очевидной политической поддержкой ополченцев, не правда ли? Очевидны и другие формы политической поддержки, которые здесь вряд ли уместно обсуждать.

·        Налицо также информационная поддержка. Наши крупнейшие СМИ занимают в вопросе о Донбассе очень четкую позицию. Они поддерживают ополченцев и осуждают их противников.

·        А социальная поддержка? Разве беженцам из Донбасса Россия не предложила режим особого благоприятствования? Да, этот режим реализуют небезупречным образом небезупречные бюрократы. Но такова наша нынешняя реальность. У нас всё реализуется в высшей степени небезупречно — но ведь реализуется? Выделены очень большие средства на эту поддержку. Эти средства, как и любые средства, дербанят. Но ведь не так, что ничего не доходит до беженцев?

·        Для всех очевидно и то, что гуманитарная поддержка населения Донбасса осуществляется российским государством, так сказать, в особо крупных размерах. Российские государственные гуманитарные конвои идут в города Донбасса, преодолевая украинские рогатки. И на то, чтобы они эти рогатки преодолевали и доходили до населения Донбасса, направлены огромные усилия несовершенного, но далеко не беспомощного российского государства.

Таковы прямые и очевидные формы поддержки Донбасса российским государством.

Государство в этой поддержке проявляет последовательность. Оно не пытается уравнять морально и политически ополченцев и бандеровскую хунту.

Кроме того, помимо прямых и очевидных форм поддержки Донбасса нашим государством, есть и косвенные формы этой поддержки. Весьма важные и имеющие решающее значение. Не было бы российских войск у украинской границы — давно бы НАТО вмешалось в конфликт. И ополченцы имели бы дело не с полудохлой украинской армией, а с военной и военно-технической мощью Запада. Но само наличие России, определенность ее позиции не допускают этого. То же самое имело место в Сирии. И — не имело место в Ливии. По всем понятным причинам.

Оговорив всё это, обсудим вопрос прямой военной поддержки — по крымскому сценарию, так сказать. Такой поддержки ждали. И жители Донбасса, и наши патриоты, и... И бандеровская хунта. Причем никто не ждал этой поддержки так, как бандеровцы, сделавшие всю ставку именно на эту поддержку. Ждала ее и западная партия войны. Впрочем, противников России в одинаковой степени устраивала и такая поддержка (порождающая ввод войск НАТО на территорию Украины, не занятую нашими войсками, превращение этой территории в обильно финансируемую НАТО «большую Чечню», консолидацию всех западных сил, имеющих противоречивые интересы в окончательно антироссийском ключе), и полное отсутствие военной поддержки ополченцев со стороны России (порождающее их зачистку, взрыв недовольства этой зачисткой внутри России и многое другое).

То, что устраивало их, не устраивало нас. Оговорюсь в очередной раз, что ввод войск на территорию части Украины, дополненный глубокими преобразованиями российской действительности, нас всех устраивал. Нас не устраивал этот ввод войск без подобных преобразований. Именно на него делали ставку и наши противники за рубежом, и те, кто мечтал о новой российской действительности по ту сторону обрушения этого, и впрямь весьма несовершенного, российского государства. Но то-то и оно, что по ту сторону этого обрушения никакого нового государства никогда бы не было. А потому надо было четко оценить шансы на преобразование российской действительности, осуществляемого одновременно с вводом войск на Украину. И если эти шансы оказывались невелики, то надо было найти третий, срединный, путь, миновав и Сциллу деструктивного ввода войск, дополненного отсутствием перемен в российской действительности, и Харибду полного невмешательства, чреватого победой бандеровцев над героическими донбасскими ополченцами.

Этот срединный путь был найден. Была реализована стратегия военно-технической и даже военной помощи ополченцам, осуществляемой не российским государством, а российским гражданским обществом.

Движение «Суть времени» первым предложило этот путь. Оно первым предупредило ополченцев о том, что будет реализован именно он — но что он будет реализован. И он реализован!

Все вопли наших врагов по поводу того, что военно-техническую и военную помощь оказывает не российское гражданское общество, а российское государство, не порождают и сотой доли того, что породил бы прямой ввод войск России на территорию Украины. Кстати, даже непонятно, на какую именно ее часть такой прямой ввод войск мог бы быть осуществлен. Потому что вводить войска только на территорию Донбасса — значит подпускать НАТО слишком близко к своим границам. А вводить войска на резко большую территорию — значит нарываться на очень многие неприятности, никоим образом не сводимые только к предельному обострению отношений России с Западом.

Что же касается военно-технической и военной помощи ополченцам со стороны российского гражданского общества, то она вполне корректна. США тоже используют частные военные компании для военно-технической помощи Украине. Население Польши в несколько раз меньше населения России, но это не помешало гражданскому обществу Польши направить на Украину очень многочисленный вооруженный контингент. Но это же не государственная военная поддержка со стороны Польши, не правда ли?

Между тем, российскому гражданскому обществу гораздо проще оказывать поддержку ополченцам, чем полякам оказывать поддержку бандеровцам. На территории России миллионы украинских беженцев. Российское общество всё в большей степени склоняется к тому, чтобы помогать донбасским братьям. Словом, возможностей предостаточно. Главное — успеть их реализовать. Это в считанные дни не делается.

Только в июне 2014 года гражданское общество России смогло начать осуществлять достаточно серьезную военно-техническую помощь Донбассу. Лишь к концу июня эта помощь стала по-настоящему ощутима везде, и особенно в Славянске.

И что же? Чем мощнее становилась эта помощь — тем более надрывно и томно заявлял Стрелков о ее отсутствии и о том, что Россия предала ополченцев. А когда эта помощь достигла размеров, свидетельствующих о возможности хоть какого-то уравнивания военных потенциалов бандеровской армии и антибандеровских ополченцев, началось немотивированное бегство из Славянска, а также многое другое: инспирированная Бородаем бредовая «антитеррористическая операция» против Безлера, одного из донбасских военно-полевых командиров, инспирированная кем-то бредовая зачистка всех военно-полевых командиров, кроме Стрелкова, а также другие кровавые и безумные идеи, рождаемые по принципу противодействия.

Всё это удалось погасить. Всё, кроме потери территории. А ведь если бы это не удалось погасить, то потери территории стали бы совсем катастрофическими. В планы тех, кто управлял Стрелковым, вовсе не входило задерживаться в Донецке.

Утверждаю это на основе достоверных сведений. И знаю, что эти сведения известны очень многим из тех, кто занят реальной политикой на территории Донбасса. Всем же остальным рекомендую насладиться известной фразой одного из героев этого позорного романа: «Тухляк. Надо сваливать».

Свал этот не был допущен. Как была не допущена и кровавая распря, неизбежно бы породившая этот свал.

Между тем, новая сила, способная перейти в наступление и начать отвоевывать у бандеровцев всё новые территории, была уже на подходе. Проверьте: первой об этом предупредила общество именно организация «Суть времени», обвиняемая в том, что, удаляя с поля брани «великого воина» Стрелкова, она обрекает Донбасс на окончательное поражение. Где это поражение? Стрелкова нет, а десятки населенных пунктов отвоеваны у бандеровцев второй волной ополченческого сопротивления. И, как говорится, еще не вечер.

Какое-то время провозглашалось, что Стрелков «вот-вот вернется». Или что он «руководит новой волной ополчения из тайного бункера»...

Наконец, Стрелков сказал обо всем. И о том, что он ничем не руководит. И о том, что его перековали, преобразовали, превратили «из Савла в Павла», из «Стрелкова-1 в Стрелкова-2».

Принимали ли мы в этом участие?

Да, принимали. Всё, что мы делали на протяжении этих двух месяцев, в каком-то смысле и было подобной перековкой. То есть идеологическим, психологическим и иным воздействием.

Но говорить о решающей роли «Сути времени» в подобном «перевоспитании» Игоря Ивановича Стрелкова я бы не стал. Наше стартовое воздействие было подхвачено силами, способными воздействовать иначе, нежели мы. Став зачинщиками такого перевоспитания, мы должны скромно оценить свою роль и отдать должное большим силам и системам, которые, как выяснилось, всего лишь долго раскачиваются. Но, раскачавшись, еще могут, если захотят, как говорится, «ловить мышей».

Ну и пусть ловят! А поймав, перевоспитывают, перенаправляют и так далее. Нам бы только — чтобы Отечество не обрушилось. А в остальном... Ну как тут не вспомнить Маяковского? «Сочтемся славою — ведь мы свои же люди. Пускай нам общим памятником будет...» Стоп! У Маяковского дальше о социализме. Нам же приходится ограничиться тем, что общим памятником на этом этапе нам всем будет сохраненное в весьма несовершенном виде Отечество. Не сохранив его на этом этапе, мы лишим себя на следующем этапе возможности превращать его в нечто более совершенное и могучее.

Поздравим себя с этим скромным успехом. Не будем приписывать себе полностью лавры, которые нам принадлежат лишь отчасти. Предуготовимся к новым схваткам. Ощутим, насколько мы окрепли, коль скоро смогли в этой схватке выстоять и победить. Закончим публикацию в газете материалов, посвященных только Стрелкову и Ко. Вернемся к обычному формату нашей газеты и к обычному формату нашей работы.

Лука Джордано. Кузница Вулкана. 1660

До встречи в СССР!

 


 «И невозможное возможно»


Несколько номеров нашей газеты мы дерзнули посвятить истории превращения, очень важного не только для «Сути времени», но и для страны в целом, а в каком-то смысле — и для человечества. Я имею в виду то превращение «Сути времени», которое произошло в результате вызова под названием «Стрелков»

 

Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 28 августа 2014 г.
опубликовано в №92 от 27 августа 2014 г.

 

Я хочу обсудить с читателем четыре круга, на которые распадается человечество или, по крайней мере, его политизированная часть.

Круг № 1 — это нанятые производители лжи. Или тех суррогатов правды, которые еще опаснее лжи. Обсуждать его подробно вряд ли стоит — тут всё понятно.

Круг № 2 — это потребители подобных суррогатов. Облить их походя презрением и двигаться дальше я не могу. Вдумаемся: на Юго-Востоке Украины льется кровь наших братьев в борьбе с нашими лютыми недругами. Возникает естественный запрос на героя-защитника, сражающегося против недругов. А дальше начинаются все хитросплетения, связанные со спецификой информационного общества. Оно же — общество спектакля и так далее. Запрос твой будут удовлетворять СМИ. И удовлетворять его они будут сообразно своим ориентациям, симпатиям и замыслам. Тебе предложат героя, отвечающего твоему запросу. И ты волей-неволей делегируешь этому герою свои надежды, свои запросы на идеальное. Ведь кому-то ты это должен делегировать?! И, в принципе, ты можешь это делегировать только тому, кого тебе предъявят эти самые СМИ. Если они тебе предъявят туфту, то в момент, когда мошенничество будет обнаружено, ты сплюнешь и наглухо закроешься в раковине своего тотального неверия. Конечно же, вплоть до следующего злосчастья, извлекающего тебя из этой раковины и разогревающего твои эмоции. Тогда ты в очередной раз сформируешь запрос. Тебе предложат нечто, как бы удовлетворяющее этот запрос. Ты отдашь этому «нечто» все свои чаянья. Окажешься обманут в очередной раз. Еще сильнее
замкнешься в раковине неверия и цинизма. Откуда тебя опять-таки выманит нечто экстраординарное. Как пелось в одной перестроечной песне: «Эта музыка будет вечной, если я заменю батарейку».

Спрашивается, возможно ли в принципе выработать стратегию поведения, позволяющую избежать попадания в ловушки ложного удовлетворения благородных запросов? Между прочим, если такую стратегию нельзя выработать, то дело швах. Потому что тогда, и вправду, конец Истории наступил. Ну так, может быть, он и наступил?

Весьма неглупые люди убеждали меня в том, что эра телевидения знаменует собой конец Истории. Потому что, говорили они, телевидение засаживает в сознание и подсознание некие пакеты информации, рассчитанные на некритическое восприятие. Информация, упакованная в пакеты, носит прежде всего визуальный характер. Она в каком-то смысле тотальна и образна. И защититься от нее очень трудно. Вообще трудно, и тем более трудно, если телевидение не просто предлагает человеку удовлетворять его запрос, но и формирует этого человека под свой запрос. Это ведь очень непростой вопрос — удовлетворяет ли рынок запрос или он формирует некоего потребителя под совокупность товаров, удовлетворяющих строго определенным запросам. Таким запросам, которые взыскуют определенного, достаточно прискорбного качества человеческого материала. «Пипл хавает», — говорят циничные создатели информационных продуктов, рассчитанных не просто на некритическое их потребление, но и на радикальное преобразование потребителя. В сущности, ничего невозможного в этом нет. Наркотик или алкоголь не только удовлетворяют потребность. Они еще и формируют потребителя, не правда ли?

Итак, если круг № 1 состоит из тех, кто не хочет знать правду, потому что должен продавать ложь, то круг № 2 неспособен отличить правду от лжи или, точнее, правду от суррогата правды. Этому кругу людей суррогат правды гораздо милее правды. Потому что правда — это очень мощный, но очень трудноусваиваемый продукт. И, конечно, можно сказать потребителю: «Мощные религиозные обряды могут удовлетворить твой запрос на пограничные состояния сознания несравненно лучше, чем какой-нибудь наркотик. Да вот беда — тебе придется годами и годами двигаться в определенном направлении, дабы эти обряды были тобою адекватно осуществлены. А наркотик... Что ж, он, конечно, даст тебе суррогат пограничных состояний. Но даст его быстро. Потребил — и милости просим». И нам всем понятно, что несуррогатное удовлетворение потребности в пограничных состояниях (привожу ее просто как пример нетривиальной потребности) станет уделом сравнительного меньшинства — тех, кто не побоится огромных усилий, необходимых для такого удовлетворения своих потребностей. А большинство западет на наркотик. Прежде всего, в силу того, что тут всё, что называется, на халяву. И сколько бы ты не убеждал это большинство, что халява породит колоссальные отсроченные издержки — мало кто адекватно отреагирует на эти твои аргументы.

Говорят, что кругу № 2 нужен русский миф. Это ложь. Кругу № 2 нужен суррогат русского мифа. Он же конструкт «а-ля рус». Стрелков — это именно такой конструкт, причем сварганенный на скорую руку. Называть этот конструкт мифом могут либо лжецы, знающие, что это не миф, но пытающиеся это выдать за миф, либо постмодернисты, для которых вообще нет разницы между мифом и конструктом.

Круг № 3 отказывается от потребления конструктов. И может, представьте себе, отличать конструкты от мифов. В сущности, будущее человечества зависит от того, насколько широк этот круг и насколько он будет активен в своем отторжении конструктов. А еще будущее человечества зависит от готовности людей из третьего круга пойти к своим страждущим братьям из второго круга и начать освобождать их от порочной тяги к суррогатам, они же конструкты. Причем примерно таким же образом, как алчущих пограничных состояний освобождают от суррогатов под названием алкоголь и наркотики. Сумеет круг № 3 повести за собой хотя бы часть круга № 2 — человечество может быть спасено. А иначе оно погибнет.

А еще есть круг № 4. Он хочет знать правду, потому что участвует в происходящем тем или иным образом. Например, влияет на принимаемые решения. Или принимает решения. Зачем этому кругу № 4 заказные страсти-мордасти, выдаваемые на-гора кругом № 1? Этому кругу № 4 и мифы-то не нужны. А дешевые конструкты, претендующие на «суррогаты мифологического», ему не нужны тем более.

Понимая, что судьба человечества зависит от круга № 3, твердо убедившись за эти годы, что люди, вошедшие в организацию «Суть времени», способны к различению мифов и конструктов, то есть являются именно частью этого круга № 3, убедившись в ходе борьбы «Сути времени» с конструктом под названием «Стрелков», а также с другими сопряженными конструктами, что «Суть времени» стремительно восходит по лестнице сложности, лестнице профессионализма и уже может бороться за спасение круга № 2, я не могу пренебрегать и кругом № 4. И на его вопрос «Кто же все-таки вас послал в Донецк?» отвечаю сообразно запросу этого круга на правду. Я говорю представителям круга № 4: «Правда состоит в том, что меня в Донецк никто не посылал. И если вы хотите разобраться в произошедшем, а не схавать, как пипл, некоторый суррогат, то ориентируйтесь на это. В противном случае вы запутаетесь. Между тем, достаточно начать на это ориентироваться, как бесконечно сложные построения лжецов, производящих суррогаты, окажутся на помойке, где им и место. И прорисуется некая реальная картина, на основе которой можно и правильно позиционироваться в процессе (задача-минимум), и влиять на процесс (задача-максимум)».

Вот что я могу сказать кругу № 4. Но — оговорю еще раз — стратегически для меня важен только круг № 3. А также то, как «Суть времени» постепенно входит в этот круг.

Несколько номеров нашей газеты «Суть времени» мы дерзнули посвятить истории превращения, очень важного не только для «Сути времени», но и для страны в целом, а в каком-то смысле — и для человечества. Я имею в виду то превращение «Сути времени» в судьбоносный круг № 3, которое произошло в результате вызова под названием «Стрелков» и обнаружения в себе достаточных сил для того, чтобы адекватно ответить на этот вызов. Еще недавно это было совершенно невозможно для «Сути времени». А теперь невозможное стало возможным. В чем можно убедиться, читая этот и следующие номера нашей газеты. А значит, возможно и многое другое. А значит, и впрямь:

До встречи в СССР!

Слова

Что за вести приходят из этих ваших «Европ»!
Всё навыворот, дико, как будто на черной мессе...
И уже как-то странно в тарелку крошить укроп,
И без тени улыбки думаешь об Одессе.

За окошко посмотришь, нахмуришь брови, не рад:
Перечеркнута улица сеткой дождливых линий...
Но внезапно накроет, что где-то... сейчас вот... «Град» —
И уже не страшно почти без зонта под ливень.

Ведь недавно совсем еще было всё трын-трава,
А сегодня чуть что — и холодом по загривку...
Наливаются кровью обыденные слова
И стучатся в душу, как мертвые на побывку.

Понемногу словарь превращается в некролог,
И как будто умолкнуть любая должна беседа...
Но уже возвращаются к жизни: «Родина», «Долг»
И маячным огнем горит впереди «Победа».

Марина Александрова

 

 


 И снова — против течения


«Суть времени» не «слилась» в результате антистрелковской кампании, а сформировалась до конца. И это признают все враги. Летняя школа-2014 была лучшей из наших школ — самой взрослой, самой развернутой, самой консолидированной


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 20 августа 2014 г.
опубликовано в №91 от 20 августа 2014 г

 

Вернувшись из ДНР, я сразу же оказался на Летней школе. Эта школа проходила под завывания блогеров о том, что «Суть времени», наконец-то, сольется, благодаря моим «чудовищным антистрелковским действиям» в ДНР. Вакханалия творилась невероятная. Такой не было ни после Поклонной горы, ни после Колонного зала.

Проще всего сказать, что вопли о том, что теперь-то «Суть времени» рухнет, распадется, исторгались только людьми продажными. Заводилами, конечно, были исключительно продажные блогеры. Но им подпевали, причем вполне активно, люди не продажные, а просто слабые. Не способные плыть против течения так называемого общественного мнения.

Я плыл против этого течения не раз: и тогда, когда общественное мнение было за Ельцина, и тогда, когда общественное мнение было за Лебедя. И мне было важно уловить, в какой мере этой способностью — плыть против течения — обладают люди, намного меня моложе по возрасту. Люди, не обладающие моим политическим опытом и закалкой. Люди, сформировавшиеся в эпоху, источающую особые психологические вирусы, призванные истребить всё, что порождает в человеке способность плыть против любого течения.

Порождает же эту способность, на мой взгляд, прежде всего метафизика. Как религиозная, так и светская. Потому что она и только она содержит в себе нечто абсолютное. Она и только она является, образно говоря, палатой мер и весов. И совершенно непонятно, как без нее сохранять способность к различению добра и зла, блага и погибели, прекрасного и безобразного, чести и низости... И так далее.

Весь первый день Летней школы у меня в ушах навязчиво звучала фраза из великой трагедии Шиллера «Дон Карлос, инфант Испанский»:

«Иль меж добром и злом,
Меж правдою и ложью стерлись грани?» —
спрашивал Великий инквизитор короля Филиппа.

«И что же? Разве эти грани не стерлись?» — спрашивал я себя.

Стрелков сбежал из Славянска без всяких причин, дав перед этим клятву держаться до последнего. Он сдал бандеровцам не только Славянск. Он сдал половину — понимаете, половину! — той территории Донецкой области, которую контролировали ополченцы. И что же, теперь надо будет мучительно доказывать людям, что Стрелков не прав? А почему им надо это доказывать? Это ведь очевидно каждому, кто посмотрит на карту.

Те, кто меня успокаивал, ссылались на то, что Стрелков стал героем для определенного, причем немалого числа так называемых патриотов.

Но настоящий герой — это человек, совершающий великое деяние, подвиг. Уйдя из Славянска, Стрелков обнулил всё, что можно было с огромной натяжкой считать хоть каким-то подвигом. Для того чтобы орать во всю глотку, что Стрелков прорвался из окружения, спас своим отступлением ДНР, нужно быть либо ослом, либо провокатором. Постоянные ссылки на отступление Кутузова, заманившего Наполеона, или отступление 1941 года, породившее крах Гитлера, рассчитаны на людей, слишком неумных и неграмотных. Потому что Кутузов растягивал коммуникации наполеоновской армии, организовывал партизанское движение, окончательно разрушающее эти растянутые коммуникации.

Что же касается отступления советских войск, то с первого дня войны и вплоть до битвы под Москвой наши войска цеплялись за каждый населенный пункт, за каждый бугорок родной земли. Они нанесли противнику неприемлемый ущерб уже в первые месяцы войны. К осени гитлеровский план «Барбаросса» был полностью сорван. Да, первая Красная Армия фактически была уничтожена в этих оборонительных боях с гитлеровскими полчищами. Но она знала, что жертвует собой для того, чтобы страна сумела сформировать вторую Красную Армию.
А еще она знала, что, уничтожая живую силу и технику противника, она обескровливает его и не дает ему добраться до сердца Родины раньше, чем сформируется вторая армия.

Какое это имеет отношение к стрелковскому свалу из-под Славянска? И откуда вообще эта бесконечная любовь к параллелям между настоящим героизмом предков и делами мелкими и недостойными? Как поворачивается язык проводить такие параллели? Как устроено сознание того, кто их осмеливается проводить? Насколько должны быть стерты грани не только между добром и злом, правдою и ложью, но даже между великим и ничтожным? И остаются ли в таком сознании хоть какие-то грани?

Первым течением, против которого мне пришлось пойти четверть века назад, была так называемая перестройка. Да, во время передач «Суд времени» и «Исторический процесс» на моей стороне было большинство. Но таков был результат 2011–2012 годов. А в 1987-м, когда я говорил всё то же самое, меня проклинало ничуть не менее 85 %. Циники и карьеристы вопили тогда во всю глотку, что я погубил свою репутацию, «слил» свою организацию, «слился» сам и так далее. Что ж, это хорошо, что оценки прошлого сменились. Но сменилось ли сознание тех, кто дает подобные оценки?

Ведь то, какие оценки они давали своему прошлому 25 лет назад, предполагало метафизическое падение. Ибо представляло собою хулу предков, разрыв с Эгрегором, где предки обитают, осквернение пролитой ими крови и так далее. Метафизическое падение уничтожало центр в человеческом сознании и сверхсознании, указующий человеку на то, каковы грани, которые нельзя переходить. Без этого центра проведение граней невозможно. А если граней между добром и злом, героем и предателем не существует, то как спасать людей, лишенных способности проводить эти грани и формировать свою оценку, исходя из их наличия?
Да и как вообще они тогда формируют оценку? На что они тогда ориентируются? На «хлад ума»? (Помните, у Блока в «Возмездии»:

Пускай же всё пройдет неспешно,
Что в мире свято, что в нем грешно,
Сквозь жар души, сквозь хлад ума.)

Но, во-первых, должна быть грань между святым и грешным. Иначе ни то, ни другое не может пройти ни сквозь жар души, ни сквозь хлад ума. Во-вторых, нужен жар души, без коего хлад ума ничего не значит. И, в-третьих... В-третьих, где он, хлад ума? Ведь наличие оного предполагает способность к логическому подходу, основанному на принципе «исключенного третьего». Оно же — «либо-либо». Ну, например, либо Стрелков героичен потому, что он — враг «чудовищного Путина». Либо он героичен потому, что он ближайший сподвижник «замечательного Владимира Владимировича». Но куда там!

Общественный регресс, порожденный метафизическим падением, бросил общество в глубинную архаику, ту самую, в рамках которой доминирует дологическое или внелогическое начало. Архаическое мышление, сохранившееся у современного человека в том его бессознательном, которое один из крупнейших философов и психоаналитиков ХХ века Карл Густав Юнг именовал «коллективным», совершенно не способно функционировать с позиции «либо-либо». Стрелков — и враг «чудовищного Путина», и друг «замечательного Владимира Владимировича». Почему, собственно, одно исключает другое?

Подлецы сводят людей с ума. Люди, потерявшие метафизику и ту способность к различению, которая без нее невозможна, внимают подлецам с тем же доверием, как и 25 лет назад. А если это так и если это носит преобладающий характер, то как спасать Град обреченный и почему его надо спасать, если обреченным он является по собственной воле? Да-да, в каком-то смысле, именно по собственной воле.

Я открывал Летнюю школу, а внутри у меня бурлили именно эти мысли и чувства. «Сейчас еще и «сутевцы» начнут сетовать: «Ну, зачем Вы против Стрелкова выступили?» — думал я. Но ничего подобного не случилось. «Суть времени» не слепо поддержала мою антистрелковскую позицию, а привнесла в процесс свою яростную и именно метафизическую антистрелковость. А также способность к осмысленной, сосредоточенной борьбе с тем началом, олицетворяемом в какой-то мере этим самым Стрелковым, которое восхвалялось подлецами и пошедшими у них на поводу слабаками.

«Суть времени» не «слилась» в результате своей антистрелковской кампании, а сформировалась до конца. И это признают все враги.

Летняя школа была лучшей из наших школ — самой взрослой, самой развернутой, самой консолидированной. И в этом можно убедиться, прочитав тексты выступлений участников школы. Но есть нечто еще более важное. Эта Летняя школа была самой настоящей, самой подлинной. И это говорит о том, что нам по плечу очень и очень многое. И что мы имеем право сказать себе и другим:

До встречи в СССР!

 

 

Просмотреть встроенную фотогалерею в Интернете по адресу:
http://ussr-2.ru/index.php/sut-vremeni/kolonka-glavnogo-redaktora/kolonka-glavnogo-redaktora-2014?showall=1&limitstart=#sigProGalleria2585b7e4c9

 

 


 Несостоявшаяся встреча


Особо смешны истерики, психопаты и люди, вообще-то говоря, демонстрирующие свою полную неадекватность или полную управляемость неизвестно кем, которые говорят, что всё, что было здесь сделано, — это война против Стрелкова. Это война за Стрелкова


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 9 июля 2014 г.
опубликовано в №85 от 9 июля 2014 г

 

7 июля прошла пресс-конференция моя, которую все вы видели.

После нее мне позвонил Игорь Иванович Стрелков и сказал, что он восхищен. Восхищен содержанием, формой, предложениями и всем прочим. И предлагает личную встречу. Я, естественно, согласился. Мне было сказано, что эта встреча должна состояться в СБУ (это там, где расположился народный губернатор). И что он гарантирует мне личную безопасность.

Я сказал, что вполне верю его гарантиям, но предлагаю встретиться на нейтральной территории.

Дальше начались длинные переговоры — включился его штаб. Штаб начал сначала кричать, что не надо телевидения. Потом принялся кричать, что не надо нейтрального места и так далее и тому подобное. То есть начались различные извивы, которые никак не отвечали, с моей точки зрения, тону и формулировкам самого Игоря Ивановича Стрелкова. Назвать его тон любезным и восхищенным — это даже слишком скромно. Понравилось ему это всё и он выразил это достаточно прямолинейно, откровенно. Я все-таки еще и театральный режиссер и понимаю, когда идет какое-то притворство, а когда нет. Когда хотят заманить. Он не хотел заманивать. Была такая первая непосредственная реакция.

В финале всего этого моему пресс-секретарю позвонил всё тот же Губарев и сказал, что он от имени Стрелкова заявляет, что «не будет никто тут бегать за этим балаболом». Его спросили: «Это ваше личное мнение? Вы выражаете мнение Стрелкова?» Он сказал: «Я цитирую Стрелкова».

У меня складывается самое мрачное впечатление. Мне кажется, что Стрелков впервые начинает понимать, в какую ловушку он попал. И что он стал марионеткой в очень неприятной, отвратительно-банальной игре. И теперь, возможно, — высказываю гипотезу — он принимает сигналы вовсе ни из каких-то там заоблачных высот, с Олимпов, расположенных где-нибудь в Москве. Он сейчас зависим не от этого, а зависим сейчас он от некоторых групп вокруг него. Причем он зависим настолько сильно, что у меня возникает беспокойство по поводу дальнейшей судьбы человека, который понял, что он оказался в ловушке, как мне кажется. Это — моя гипотеза. Я изложил факты, а теперь интерпретации. Могу и ошибаться. И, находясь в этой ловушке, он пытается вырваться. А ему говорят: нет, милый, уже всё, капкан захлопнулся. И управляется это всё либо из каких-то параллельных систем, либо с совсем неприятных терминалов.

Ситуация мрачная и потому, что (не надо мне тут всех этих песен про Кутузова) схема, которая находится в основе всего произошедшего, мрачна, банальна и слишком очевидна. Тут нет военно-стратегического аспекта, тут где-то далеко маячит политический аспект, а гораздо ближе — аспекты другие.

Прежде всего Стрелков начинает понимать, что его сначала лишили всех нематериальных активов, то есть репутации. Не в глазах господина Губарева — ему же нужна другая репутация, более резонансная и широкая. Что потом его начнут контролировать свои же, снизу. Параллельно откуда-то идут сигналы. Он не понимает, откуда. И это не те сигналы, которые всегда существуют, когда непризнанные государства ориентируются на ту страну, которая им наиболее важна. Это совсем другие сигналы. Какие — надо уточнить. В этом смысле у меня возникает предельное беспокойство просто за судьбу господина Стрелкова, которое я выражаю.

Мое мнение о нем заключается в следующем. Понимаете, в момент, когда всё очень плохо, грубо говоря, когда ситуация такая, что после распада СССР вдруг миллионы и миллионы людей оказались крепостными в каких-то странных государствах, в которые они не входили, и вот они хотят самоопределиться... И они говорят: «Слушайте, мы определяемся так, что мы русские, мы не укры. Мы с Россией». Или: «Мы украинцы, у которых один путь, с Россией», «Мы — две Руси» — не важно.

Эти люди что-то такое говорят и начинают по этому поводу каким-то образом выступать, а на них наводят автоматы и говорят: «А вот поговори со мной! У меня оружие. Ты будешь болтать, а я стоять в сторонке и открою огонь на поражение». Вот в этот момент люди, которые умеют только говорить, они вдруг затихают по естественным причинам. А люди, которые очень хорошо стреляют и могут это делать, как угодно, — всё время ждут команд, они несвободны, всё время размышляют... И так далее. Появляются свободные люди внутренне, готовые хоть с двустволкой, хоть с чем еще идти и говорить: «Знаете что, если у людей есть мнение, что они вместе с Россией, то они это мнение имеют право выразить. А если вы им угрожаете тем, что откроете огонь на поражение, то мы по вам откроем».

Вот такие люди — наперечет. Они могут быть удобные, неудобные, такие, другие, всякие. Но они наперечет. И Стрелков — один из них. И, конечно, это очень важные люди для России. Вот это и есть граждане, которые готовы к решительному ответу. Здесь же среди ополченцев таких граждан много. У Стрелкова есть большие заслуги. И он это всё по каким-то сигналам управленческим разрушил. Он это разрушил, понимаете? Не кто-то, а он. И когда ему была протянута рука с тем, чтобы помочь это каким-то образом преодолеть, хотя бы объяснить, что происходит, а он вдруг непосредственно, по первому импульсу потянулся, чтобы схватить эту протянутую руку и сказать: «Да-да, я тоже хочу понять, я чувствую, что что-то не то», — поэтому начали бить. И не с политического олимпа метрополии, а совсем из других мест. Подчеркиваю — совсем из других мест.

Значит, комбинация продолжает разыгрываться. Поэтому особо смешны истерики, психопаты и люди, вообще-то говоря, демонстрирующие свою неполную адекватность или полную управляемость неизвестно кем, которые говорят, что всё, что было здесь сделано, — это война против Стрелкова. Это война за Стрелкова. Потому что Стрелков имеет заслуги. Он сделал чудовищную ошибку. Я хочу знать, по какому сигналу он ее сделал. Я практически наверняка уже понимаю мотивы, не имеющие отношения ни к политике, ни к военной стратегии, а также косвенные политические мотивы тех людей, которые этот сигнал подавали. Но теперь эти люди берут Стрелкова в некий капкан и хотят задушить его в объятиях.

Вот такова сейчас ситуация. Единственное, что должно быть сделано, — это гармонизация отношений всех военных лидеров, которые ведут за собой людей. Недопустима криминализация никого из них. Недопустимо выпячивание кого бы то ни было. Всё по заслугам. Абсолютно необходима открытая критика, потому что без нее будут деморализующие шепотки самого отвратительного вида.

А главное — нужно создать плотную связку таких военных вожаков, вождей, командиров. Она может называться Совет обороны. Там должны приниматься коллегиальные решения. На время, пока враг на территории, именно Совет обороны должен быть главным органом управления. Все политические крикуны должны отойти на второй план. Все гастролеры — тоже.

Совет обороны должен сформировать дееспособное правительство, которое должно показать, что оно может в культуре, финансах, экономике, антикоррупционных действиях, установлении порядка. И, конечно, Совет обороны должен показать свою военную эффективность.

Крайне важен для того, чтобы это всё состоялось, съезд сражающихся — сражающегося Донбасса, сражающегося Луганска. Именно сражающегося.

После того, как ситуация будет нормализована, нужны выборы. И превращение зачатков государственности в полноценную государственность. А мы сделаем всё, для того, чтобы это состоялось.

Любые попытки отдельных людей обзавестись своими ОПГ в виде отрядов героических ополчений — для решения непрозрачных неполитических, невоенных задач — должны быть пресечены, и они будут пресечены — как бы этим людям ни хотелось продолжать то, что уже привело к трагическим последствиям. Всё будет восстановлено в виде той нормы, которая должна быть, и только эта норма по-настоящему будет победительной.

Россия будет оказывать помощь. Мы напряжем усилия и помогать будем всем. Всем, кто воюет, потому что все они — наши братья. И каждый, кто готов давать отпор бандеровцам, вызывает наше уважение вне всякой зависимости от того, что они о нас говорят.

Кстати, начинающим политикам: первое — надо учиться терпеть и понимать критику. И второе — учиться видеть в критиках не страшных врагов, присланных неизвестно кем, а людей, желающих помогать, реально исправлять нечто, что было сделано, как мы теперь видим, откуда-то сбоку, каким-то достаточно криволинейным методом и с непрозрачными целями. И, главное — восстановить норму — высокую братскую коллегиальность военных вождей, среди которых нет плохих и хороших. Все они вместе, как братья, имеют одного врага — бандеровцев. Дружить надо против этого врага, а также друг с другом, понимая, что все не без греха. Что любые такие войны сопряжены с массой осложняющих обстоятельств. Что копаться в этих обстоятельствах негоже до тех пор, пока враг не будет разбит. А он будет разбит, победа будет за нами — если мы сделаем то, что должны.

Ради этого нужна была встреча, которую хотел Стрелков. Сожалею, что она не состоялась. Всегда к ней готов. И всегда готов к оказанию настоящей помощи и интеллектом, и волей, и делом, и всеми своими возможностями. Потому что там сражаются наши братья. Там сражаются ополченцы, которые представляют соль земли нашей. Честь им и хвала за их героизм.

До встречи в СССР!

 

Связанные материалы: 

Донецк, 5 июля 2014 г., 15 часов 56 минут

Донецк, 5 июля 2014 года, 17 часов 54 минуты

Донецк, 5 июля 2014 года, 19 часов 37 минут

Донецк, 5 июля 2014 года, 22 часа 15 минут

Донецк, 6 июля 2014 года, 11 часов 57 минут

Донецк, 6 июля 2014 года, 15 часов 43 минуты

Донецк, 6 июля 2014 года, 18 часов 13 минут

Донецк, 6 июля 2014 года, 21 час 47 минут

Оставление Славянска

Странный альянс?

Идеология освобождения

Честно надо работать

 

 


 Ветер Истории


Увядшее рассыпается, и ветер Истории уносит прах его — с тем, чтобы обнажить нечто. Что именно — узнается по факту


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 2 июля 2014 г.
опубликовано в №84 от 2 июля 2014 г.

 

А. Жирард. Расстрел роялистов у церкви Сен-Рош 13 вандемьера (5 октября) 1795 г.

Франция, 1789 год... Поручик Буонапарте, будущий император Наполеон I, наблюдает за тем, как развиваются события. И утверждает, что одна военная часть с решительным командиром может разогнать весь этот сброд.

Через несколько лет молодой Бонапарт, став революционным генералом, казалось бы, доказывает правоту этой своей позиции, расстреляв картечью роялистов у церкви св. Роха. Считается, что это первый случай эффективного применения артиллерии против митингующей массы. Притом, что и артиллерия была в распоряжении власти задолго до этого, и массы митинговали. Например, во время французской позднесредневековой Фронды. И у королевской власти, против которой они митинговали, была, разумеется, артиллерия, причем в большом количестве. Но ни одному французскому военачальнику не пришло бы в голову применить ее на улицах Парижа. И ни один французский король, даже самый жестокий, никогда бы не решился отдать такой приказ. Решился на это молодой генерал Бонапарт. Почему он решился?

Прежде всего, потому, что ветер Истории сдул увядающее, дряблое, нерешительное. И помог выдвинуться этому генералу. Увядающая монархия, скорее всего, не распознала бы в молодом поручике спасительного для себя подавителя. Но даже распознав — побоялась бы задействовать его недюжинные возможности.

Да, молодой генерал Бонапарт, расправившись с врагами Революции, вскоре разобрался и с революционной властью. Причем, как повар с картошкой. И революционная власть понимала, что такой вариант развития событий отнюдь не маловероятен. Но при этом поощряла Бонапарта. Типичный пример, говорящий о том, чем отличается восходящее от увядающего. Восходящая революционная республиканская власть поощряла Бонапарта и потому, что сама была свирепо талантлива, и потому, что ей нужны были очень талантливые и свирепые люди для того, чтобы сокрушать ее непримиримых врагов-роялистов. А то, что ее талантливые выдвиженцы были для нее же опасны, не парализовало революционную республиканскую власть. Да, это ее напрягало, но и не более того.

Самоубийственная близорукость? Полно! Ну сокрушил, в конце концов, Бонапарт подразложившуюся революционно-республиканскую власть. И что? Он фактически не тронул ни одного революционера. Сами революционеры друг друга истребляли почем зря, а Бонапарт не тронул фактически никого. И всех талантливых людей, захотевших ему служить, возвысил. Кто такой блестящий министр полиции наполеоновской Франции Жозеф Фуше? Это оголтелый революционер. Из разряда тех, кого сами революционеры именовали «бешеными». А вот если бы генерал Бонапарт не разгромил союзные армии, стремившиеся восстановить во Франции монархию, то и сами союзники, и пришедшие с ними роялисты устроили бы кровавую бойню. И развешали бы по фонарям революционных политиков. Так что, поддерживая Бонапарта, эти политики поступали правильно и с исторической, и с психологической точки зрения.

С исторической точки зрения они поддерживали нечто, развивавшее специфическим образом их революционный проект. Да, Бонапарт душил революцию, но одновременно он реализовывал всё, ради чего она состоялась. Он оформлял новые отношения собственности, очень грамотно разрушал феодальную систему, оформляя передачу земли крестьянам. Он разрушал сословные перегородки. Он создавал мощное государство на новой юридической базе. Знаменитый Наполеоновский кодекс до сих пор считается непревзойденным. И когда союзные армии, разгромившие Наполеона под Ватерлоо, подарили французам монархию, эта монархия уже была обесточена: феодалы не могли вернуть назад землю, монархическая бюрократия не могла восстановить сословные перегородки и так далее.

Исторические закономерности всегда идут рука об руку с закономерностями психологическими. Для выдвинувшихся из низов революционных политиков, людей смелых, свирепых, решительных, лишенных предрассудков, наделенных исторической дерзостью, поручик Буонапарте был своим. Они имели полное право сказать ему: «Мы с тобой одной крови — ты и я». Быть одной крови — это очень важное историко-психологическое обстоятельство. Революция могла распознать таланты в поручике. Монархия не могла. Потому что революция была талантлива, а монархия — нет. Революция могла мгновенно произвести поручика в генералы. А монархия не могла. Потому что была опутана предрассудками. Потому что задыхалась под грузом собственных бюрократических процедур. И, наконец, монархия не могла не отреагировать на молодого поручика Буонапарте как на ничтожного, отвратительного выскочку: «Какой-то корсиканец неясного роду племени... С плохими манерами... Без покровителей... Без привычки к дворцовому лизоблюдству... Фи...»

Логика восходящего диаметрально противоположна логике увядающего: «Этот Буонапарте и по происхождению подходит: наш человек, из низов. Да, дворянин, хоть и полунищий. Но в революционной верхушке много таких дворян. Этот — такой же выскочка, как и мы. С такими же, как у нас, манерами... Так же прет напролом...».

Читатель, наверное, уже понял, что эта моя статья посвящена вовсе не французской истории. Мог ли Янукович разогнать бандеровский сброд? Да, если бы он был «той же крови, что и поручик Буонапарте». Но в жилах выскочки Януковича, увы, оказалась кровь исторического увядания. После избрания президентом Янукович увял мгновенно. И сделал ставку на увядание.

Может быть, в числе ребят из «Беркута» был свой молодой «Буонапарте», но ни Янукович лично, ни его режим не могли ни обнаружить такого своего «Буонапарте», ни тем более выдвинуть его и наделить полномочиями. Потому что это был увядающий режим.

Впрочем, Януковичу и не нужно было выдвигать свирепо талантливого подавителя бандеровцев. Ему надо было включить на 10 % обыкновенную машину подавления очевидно антигосударственных сил. И он имел полное право ее включить. В отличие от бандеровцев, которые такого права не имели и не имеют, но, придя к власти, включили эту машину даже не на 100 % на 1000 %. А Янукович ее и на 10 % не включил. Потому что сам мгновенно увял. Потому что мгновенно растворился в увядающем. И так далее. История Януковича — это одна из страниц в книге «Поведение увядающих систем и режимов».

Другая страница этой же книги — история отношений Николая II и Столыпина. Еще одна страница — история белогвардейского движения, так и не сумевшего преодолеть всё тот же синдром увядания. Как много написано уже страниц и как много будет написано.

Увядшее рассыпается, и ветер Истории уносит прах его — с тем, чтобы обнажить нечто. Что именно — узнается по факту. Иногда оказывается, что и в обнаженном — всё то же увядание. И тогда опять рассыпание. Опять ветер Истории. Иногда, в итоге, работа ветра обнажает полную бесплодность. И умирают народы, умирают так называемые цивилизации. А иногда начинается новая жизнь. Но всегда — по ту сторону увядания.

До встречи в СССР!

 

 

 


 Это надо остановить


Главное — понять, что не остановить это мы не имеем права. И что речь идет не только о нашем моральном долге перед украинскими собратьями, но и о недопущении собственно российской катастрофы


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 25 июня 2014 г.
опубликовано в №83 от 25 июня 2014 г

 

Что такое 400 тысяч украинских беженцев, оказавшихся на юге России, могут понять только те, кто сам испытал эту горькую участь или работал в зонах средоточия огромного числа беженцев.

Мне приходилось работать в таких зонах. Оказавшись в них, ты практически перестаешь спать. И начинаешь особо яростно работать, в том числе и потому, что лишь такая работа позволяет отчасти избавиться от эмоций, имеющих разрушительный характер.

Если уже сегодня бандеровская нечисть решается на полноценную карательную операцию в масштабах одного села, то на что она решится завтра? Ведь у этой нечисти есть все возможности реализовать свои вожделения. Я имею в виду и технические, и иные возможности.

С техническими возможностями всё ясно. Непонятно только, зачем сейчас говорить по телевизору о ковровых бомбардировках, сообщая число жертв, несопоставимое с фактом именно ковровой бомбардировки. Или показывать небольшую воронку, утверждая, что ее наличие порождено взрывом 155-миллиметрового фугасного снаряда.

Ведь и точечная бомбардировка ужасна. Как ужасно и применение против мирного населения любой артиллерии — не обязательно крупнокалиберной.

Пройдет немного времени и нелюди начнут и бить по площадям тяжелыми артиллерийскими фугасами (надо представить себе, что это такое на самом деле!), и осуществлять ковровые бомбардировки. Эскалация зверств фактически неминуема.

Ведь тяжелая техника оказалась в руках мелких бандитов. И они от этого «несказанного счастья» буквально сходят с ума.

Самый жестокий профессиональный военный будет проявлять сдержанность, применяя тяжелую технику. Потому что он понимает, чем это чревато. А для мелкого бандита — что финка, что «Ураган». Кроме того, получив в свои руки «Ураганы» и иные изделия — бомбардировщики и так далее, бандит ощущает себя приподнятым на несказанную высоту. И он должен эту приподнятость как-то психологически оформлять. Оформлять он ее всегда будет с помощью той или другой идеологии избранности. Поэтому само соединение мелкого бандита с военной техникой, которая в принципе должна находиться не под контролем урок, а под контролем ответственных, опытных, разумных и психически адекватных людей в погонах, чревато фашизацией. А также нацификацией и так далее.

А если нацистский вирус находился в психике человека еще до обретения этим человеком возможностей, несопоставимых с его человеческим масштабом, то нацификация приобретает характер безумия. Безумие это сродни эпидемии. Профессионалы именуют его индуцированным психозом.

Быстро погасить такой психоз можно только с помощью задействования мощных отрезвляющих факторов. И надо отдавать себе отчет в том, что мощными отрезвляющими факторами являются не увещевания. Увещевания же или даже угрозы, за которыми не следуют крупномасштабные действия, только раскручивают психоз и расширяют зону его воздействия. Хочу надеяться на то, что достаточно массовое задействование психотических образов украинцами, выражающими свое отношение к жертвам бандеровского террора, является результатом компьютерной войны в интернете. Что несколько холодных пиарщиков, а не тысячи украинских граждан именуют луганскую женщину с оторванными ногами «самкой колорада с оторванными лапками».

Но могу себе представить и более прискорбный вариант, при котором массовость подобного сверхпакостного образа порождена не действиями пиарщиков, использующих компьютерные технологии, а индуцированным психозом, охватившим достаточно широкие слои украинского населения.

Коль скоро это так (а в таких случаях всегда надо исходить из худшего), возможны и полноценные изуверские ковровые бомбардировки на Юго-Востоке Украины, и полноценное применение массового уничтожения, каковым, по сути, является даже установка «Град», а уж тем паче еще более тяжелая военная техника, попавшая в руки нелюди, подогреваемой массовым индуцированным психозом в среде ее почитателей.

Скорее всего, это все-таки не начнется. Но если оно начнется, то число беженцев быстро достигнет пяти-шести миллионов. Это будет иметь для России чудовищные последствия. Экономические — в том числе. Потому что для того, чтобы обустроить беженца, оказавшегося на вашей территории без имущества и денежных накоплений, вы должны затратить, как минимум, тысячу долларов. Это самый жестокий, фактически нищенский минимум.

При пяти-шести миллионах беженцев речь пойдет о пяти-шести миллиардах долларов, затраченных на самое дешевое жилье барачного типа. Обитателей, живущих в этих бараках, надо будет кормить, одевать и так далее. Бараки надо будет снабжать водой, теплом и электроэнергией. Поскольку в бараках будут жить не гастарбайтеры, заселившиеся в оные по собственной воле, а люди, тяжело травмированные произошедшим, обитателей бараков надо будет реабилитировать. Даже в советскую эпоху реабилитация в таких масштабах наткнулась бы на отсутствие специалистов и на многие другие барьеры. А сейчас...

Все беженцы будут травмированы психологически, но многие — и физически. Их надо будет лечить. Для этого будут необходимы и средства, и масса врачей разной специализации. Эту массу врачей надо мобилизовать, перебросить в зону проживания беженцев, снабдить необходимыми возможностями и так далее.

Советская мобилизационная система, наверное, могла бы сделать что-то подобное. Да и то с трудом. Я имею в виду не горбачевскую и даже не позднебрежневскую, а настоящую советскую мобилизационную систему. В возможности нынешней системы творить такие чудеса я не верю.

А значит, начнутся бедствия. И эпидемии. Начнутся и психологические процессы, знакомые всем, кто работал в зонах, где возникает скопление людей, согнанных с мест их предыдущего нормального проживания.

В конце 80-х годов я лично и мои ближайшие соратники предупреждали, чем именно обернутся гораздо меньшие скопления беженцев в Армении, Азербайджане и так далее. Кое-кто тогда говорил о том, что мы торгуем страхом. Увы, реальные процессы оказались еще более губительными, нежели то, что было нами тогда предсказано.

Вывод: всё это надо остановить. Либо прямым военным вмешательством, обязательным, когда речь идет о недопущении такой гуманитарной катастрофы, либо очень масштабными действиями нашего гражданского общества. И то, и другое возможно. Главное — понять, что не остановить это мы не имеем права. И что речь идет не только о нашем моральном долге перед украинскими собратьями, но и о недопущении собственно российской катастрофы. Только оказав ей адекватное противодействие, мы будем вправе сказать друг другу —

До встречи в СССР!

 


 Дух Приднестровья


Главное — суметь реализовать приднестровский сценарий. Он же — приднестровское рукотворное чудо. Ничего не хочу идеализировать, но в Приднестровье нашлось достаточно много людей, способных профессионально строить государство


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 18 июня 2014 г.
опубликовано в №82 от 18 июня 2014 г

 

Я уже не раз обращал внимание читателей на то, что общее население Донецкой и Луганской областей составляет почти 8 миллионов человек. А население Приднестровья в момент, когда приднестровцы восстали против насильственной молдавизации / румынизации, составляло чуть более 700 тысяч человек. Что тем самым в 2014 году Донецк и Луганск являются очагом сопротивления, в одиннадцать раз большим, чем тот очаг сопротивления, который возник в Приднестровье в начале 90-х годов ХХ века.

Во сколько раз население не восставшей, образно говоря, «киевской», Украины больше населения восставшей юго-восточной Украины? Примерно в четыре с половиной раза.

Во сколько раз население «кишиневской» Молдавии было больше восставшего Приднестровья? Примерно в пять раз.

Конечно же, Приднестровью противостоял неонацизм в молдавско-румынском варианте, который гораздо менее накален и свиреп, чем неонацизм бандеровцев. Но в целом ситуации сопоставимы. Просто масштаб примерно один к десяти.

Мне говорят, что к осени нацистская бандеровская хунта может сформировать достаточно мощную дееспособную армию, численностью порядка ста тысяч человек.

Лично я не верю в возможность создания такой украинской армии в короткие сроки. Но, как говорят, будем рассчитывать на худшее, пусть хорошее станет приятной неожиданностью. Итак, худшее — это стотысячная армия, выставленная против восставшего Юго-Востока. Может ли Юго-Восток сопротивляться такой армии?

Согласно официальным данным, численность кадровой приднестровской армии составляет семь с половиной тысяч человек. Достаточно хорошо подготовленных ополченцев в Приднестровье 17,5 тысяч человек.

Помножим это на 9. Ибо примерно таково сейчас соотношение населения Юго-Востока Украины и Приднестровья. И что получится?

Что кадровая армия Юго-Востока может составлять 67,5 тысяч человек. А достаточно хорошо подготовленное ополчение на Юго-Востоке может составлять 157,5 тысяч человек. Итого в противостояние с нацистской бандеровской хунтой Юго-Восток, реализовавший приднестровскую модель, может вовлечь 225 тысяч человек.

При этом я совершенно убежден, что реализация на Юго-Востоке Украины рассматриваемой мною приднестровской модели создаст армию не только вдвое большей численности, нежели та, которую нам сулят киевские пропагандисты и которая вряд ли окажется создана. Реализация приднестровской модели на Юго-Востоке Украины позволила бы создать армию с качественно иным духом, нежели та, которую стремятся создать бандеровцы. Потому что бандеровцев совсем мало. И сколько бы их ни восхваляли украинские пропагандисты, они на самом деле в основной своей массе даже не очень воинственны. И уж тем более не очень профессиональны.

Конечно, есть небольшое, но достаточно воинственное и профессиональное бандеровское ядро. И ему можно придать разного рода тяжелую технику: авиацию, бронетехнику, артиллерию и так далее. Но эта техника вполне уязвима. Даже в нынешней ситуации ей оказывается достаточное противодействие. А при реализации приднестровской модели на Юго-Востоке можно наносить огромный урон не только живой силе, но и технике противника.

При реализации приднестровской модели на Юго-Востоке вполне может быть создана армия, обладающая и противовоздушной обороной, и серьезными противотанковыми возможностями, и многим другим. Кстати, этими возможностями обладает приднестровская армия, в состав которой входят и мотострелковые, и авиационные, и артиллерийские, и противовоздушные соединения. Этих соединений и без умножения на 9 достаточно для того, чтобы бандеровцы призадумались. А собственно говоря, почему бы не умножить на 9? Запад совсем уж осатанеет? А почему он не впал в такое осатанение при создании приднестровских вооруженных сил?

Географическое положение Юго-Востока Украины несравненно более выгодно, чем географическое положение Приднестровья.

Экономический потенциал Юго-Востока совсем не так мал, как кажется. При отсутствии воровства и правильном хозяйствовании, включающем в себя национализацию собственности тех и только тех, кто очевидным образом нелоялен к Юго-Восточной власти, этого потенциала хватит для обеспечения скромной достойной жизни всему народу Юго-Востока.

Ну так в чем же дело? Газ перекрыли. Экономика той Украины, которая находится под властью хунты, буквально дышит на ладан. Часть этой Украины, скрипя зубами, терпит власть хунты уже сейчас. К зиме недовольство неизбежно резко усилится.

К этому следует прибавить еще три обстоятельства.

Обстоятельство № 1. Бандеровцы не захотят перемалывать свое опорное население в жерновах большой войны с достаточно боеспособным Юго-Востоком.

Обстоятельство № 2. Никакого единства внутри киевской хунты нет. И нарастание системного кризиса неминуемо обострит противоречия в ее рядах. Даже при том, что ненависть к Юго-Востоку эти ряды в какой-то степени сплачивает. Но именно в какой-то степени и не более того.

Обстоятельство № 3. Бандеровская хунта, конечно же, состоит из людей, существенно невменяемых. Достаточно посмотреть на лица. Но и сами эти люди не настолько невменяемы, чтобы применить неконвенциональное оружие — биологическое или химическое. Потому что болтать — это одно, а перейти от слов к делу — это совсем другое. Тут, знаете ли, можно так нарваться...

Что же касается ядерного оружия, то герои моей книги «Слабость силы» давно распространяли слухи о том, что оно у них имеется в неких минимальных количествах и хранится чуть ли не в каких-то сараях. Но это... Как бы вам сказать... Словом, лучше бы им на эту тему не рассуждать. Как поется в песне, «разговор на эту тему портит нервную систему». И отнюдь не нашу. Этот разговор портит нервную систему западных кураторов бандеровцев. И, что для них еще хуже, он существенно портит нервную систему наиболее влиятельной мировой элиты.

Так что главное — суметь реализовать приднестровский сценарий. Он же — приднестровское рукотворное чудо. Ничего не хочу идеализировать, но в Приднестровье нашлось достаточно много людей, способных профессионально строить государство. Его экономику, финансы, вооруженные силы. Его культуру, социальную сферу, его идеологию, наконец. Очень хочется надеяться на то, что дух Приднестровья возобладает на Юго-Востоке. Что этот дух смирит амбиции, вселит уверенность в умы и сердца, резко очистит души. Что этот дух привнесет разумность, профессионализм и многое другое. То есть всё то, без чего невозможна столь желанная для нас победа Юго-Востока.

Будем и надеяться на это, и работать на это. Причем реально, спокойно, без пиара и суеты.

До встречи в СССР!

 


 Сопричастность реальности


В сознании членов общества спектакля элементы реальности и элементы их фантазий спутаны, смешаны, то есть соединены на скорую руку, грубо и, главное, — наплевательски


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 11 июня 2014 г.
опубликовано в №81 от 11 июня 2014 г

 

В 2006 году я написал книгу «Слабость силы». Вскоре эта книга была переведена на английский. Она обсуждалась на достаточно авторитетных международных семинарах. И что с того? Те из героев этой книги, кто остался жив, продолжают ни в чем себе не отказывать. Они запутывают себя и других в идиотских и циничных хитросплетениях, выдаваемых за большую политику. Они волокут мир в ядерную войну. А все авторитетные участники международных семинаров, дававшие моей книге высокую оценку, как зачарованные, наблюдают за действиями героев моей книги. Которые мне всё более напоминают то ли героев пьесы Пиранделло «Шесть персонажей в поисках автора», то ли героев пьесы Беккета «В ожидании Годо».

Разница только в том, что герои названных мною пьес выходят на сцену в отведенных для этого местах под названием театры. И соблюдают правила двойной иллюзорности. То есть и актеры, представляющие зрителю этих героев, и зрители понимают, что иллюзорно всё: и сами монстры, выведенные Пиранделло и Беккетом, и правила ознакомления зрителя с этими монстрами. Мол, вы не бойтесь, на самом деле эти монстры никогда не выпрыгнут из зала на сцену и не начнут вас кусать. Они отнюдь не взаправдашние. Их вам показывают дяди и тети, получающие зарплату, никакого отношения к монстрам не имеющие, в лучшем случае чуть-чуть вживающиеся в их монструозную психологию и разрывающие во многом фиктивную связь между собой и монстрами сразу после конца представления.

Герои моей «Слабости силы», подобно террористам, заявившимся на спектакль «Норд-ост», играют не понарошку. И сценой для этой их кровавой игры должна стать сначала Украина, потом — Россия, потом — весь мир. Нацисты пели: «Пусть всё летит к чертям И шар земной лежит в развалинах, Мы всё равно пойдем вперед, Потому что сегодня нам принадлежит Германия, А завтра — весь мир».

Герои моей книги «Слабость силы» преисполнены желания соединить дух спектакля и дух кровавого супермасштабного преступления. Нерону можно было, а им нет? В конце концов, Нерон, сжигая Рим, действовал в римской логике соединения двух начал — духа спектакля и духа кровавых оргий. Разве не были соединением этих начал гладиаторские бои?

Герои моей книги взыскуют нового Рима с гладиаторскими боями, осуществляемыми на супераренах: африканской, ближневосточной, балканской, украинской и так далее.

На украинском подиуме разворачивается жуткий кровавый спектакль — но именно спектакль. Этот спектакль, под названием «гражданская война на Украине», требует для своей успешности рек крови и несчастья миллионов. Но разве не того же самого жаждали постановщики всех названных мною выше спектаклей? Разве они не получили того, что жаждали?

Пока что в украинском жутком, глумливом, кровавом спектакле роль беженцев отведена считанным процентам массовки. Но вскоре эту роль возьмут на себя уже десятки процентов этой массовки. Если, конечно, миллионы не причастятся реальности, не откажутся от отведенной им роли массовки и не восстанут по-настоящему.

Но пока что массовое полноценное причащение кровавыми дарами реальности не происходит. Юго-Восток героически борется. Но в эту борьбу, как мы понимаем, вовлечены вовсе не миллионы. Такая невовлеченность, конечно же, основана на отказе от полноценного причащения реальностью.

Приведу только один пример. С Украины приезжают беженцы, обожженные огнем гражданской войны. Но эти беженцы говорят, что они в сентябре вернутся в те города, из которых с трудом убежали, и пойдут на прежнюю работу. Казалось бы, вот они перед тобою — кровь и плоть сущности под названием «реальность». Причащайся! Не тут-то было.

Беженцы — часть общества. Если гражданское общество превращено сначала в общество потребительское, а потом в общество спектакля, то «бес спектакля», вселившийся в каждого из членов общества спектакля, обязательно воспрепятствует соединению своей жертвы с реальностью.

Ты будешь искренне переживать свои бедствия. И так же искренне лепетать о том, как осенью вернешься назад. Что бедствия твои рассеются в одночасье.

Александр Блок в одном из своих стихотворений поведал нам о поющей девушке, которую освещал таинственный луч. О том, что все, кто слушал девушку, верили в возвращение странников, блуждавших вдалеке от родного дома. А также о том, что

И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам, — плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.

Но такой священный ребенок принял таинственное причастие, позволяющее ему видеть сокрытое от других. Никаких покровов, скрывающих от нынешних жертв тайну их участи, как мы понимаем, не существует. Жертвы должны всего лишь причаститься реальности и перестать быть жертвами. Казалось бы, чего проще? Ан нет. В обществе спектакля причаститься реальности так же трудно, как обрести за счет иных причастий способность видеть сокрытое.

Потому что став членом общества спектакля, ты сооружаешь стену между собой и реальностью. В этой стене остаются щелочки, замочные скважины, время от времени ты смотришь через них в отчужденную от тебя реальность и говоришь примерно то же, что говорил герой гоголевской «Женитьбы», подглядывая в обыкновенную скважину: «Да ничего не видно, господа. И распознать нельзя, что такое белеет: женщина или подушка». Для члена общества спектакля женщина — это крохи реальности, с которыми он себе позволил как-то соединиться. А подушка — это его фантазии.

Но если герой «Женитьбы» все-таки понимал, что либо женщина, либо подушка, то для члена общества спектакля допустимым является признание наличия неких гибридов — своего рода подушко-женщин. Этими гибридами пронизан весь интернет.

В сознании членов общества спектакля элементы реальности и элементы их фантазий спутаны, смешаны, то есть соединены на скорую руку, грубо и, главное, — наплевательски.

Член общества спектакля говорит себе и своим «френдам»: «Да, каждый элемент реальности, который мы на скорую руку соединяем с тем или иным элементом наших фантазий, а) пожираем реальностью и б) сам ее пожирает.

Да, каждый элемент реальности, который мы не откидываем с порога, находится в острейшем конфликте с тем элементом наших фантазий, к которому мы его на скорую руку прикрепляем, дабы остаться, что называется, при своих.

Да, при этом разлагаться начинает всё — и моральное содержание наших фантазий, и те крупицы правды, которые нам дарованы во спасение. Но спасаться мы не хотим. Потому что спасение обрекает на боль. На усилие. На отречение от привычных утех».

Но если ты не хочешь спасения и не отказываешься от возможности оставаться членом общества спектакля, то забудь о наших словах, зовущих на борьбу и открывающих двери в настоящую жизнь. И не лепечи вслед за теми, кто идет на борьбу:

— До встречи в СССР!

 


 Похож ли Порошенко на Ленского?


Мне пушкинский Ленский всегда был до отвращения неприятен. И только теперь я понимаю, почему


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 4 июня 2014 г.
опубликовано в №80 от 4 июня 2014 г.

 

Недавно я услышал, что Ленский — это добрый жизнелюбивый украинец. А Онегин — злобный москаль. И что именно поэтому Онегину не нравится Ольга, в которую влюблен Ленский. Мол, красна, кругла лицом, как настоящая украинская красавица.

Что ж, еще одно мутное оценочное суждение... О котором я вспомнил, взявшись за перо для написания этой статьи. И еще раз, перелистав хронику, ознакомившись с тем, как миролюбивые, жизнелюбивые враги москалей расстреливают детские дома и школы, убивают мирных жителей, расправляются с ранеными, сжигают заживо загнанное в ловушку инакомыслящее одесское мирное население.

В итоге мне, во-первых, вспомнилась ария Ленского из оперы «Евгений Онегин» («Что день грядущий мне готовит? Его мой взор напрасно ловит...») и, во-вторых...

Во-вторых, категорически не захотелось участвовать в любых оценочных обсуждениях украинского процесса. Слишком уж много этих оценок. Слишком уж они напоминают ту, которую я сейчас привел читателю. Слишком уж стыдно даже косвенно соучаствовать в нагнетании этой мутной оценочности.

Хотелось бы обсудить украинский процесс, оставаясь на территории фактов. Потому что только оставаясь на этой территории, можно не оказывать содействие эскалации мути.

Первая фаза украинского процесса завершена. И это — несомненный факт.

Вторая фаза начата даже не избранием Порошенко, а заявлением Порошенко о том, что он, как повар с картошкой, разберется с донецкими и луганскими сепаратистами за несколько часов.

В чем содержание второй фазы? Какова будет третья? Словом, и впрямь, что день грядущий нам готовит?

Разве можно это обсуждать вообще безоценочно? И особенно сейчас, когда на юго-востоке Украины творится нечто неслыханное? Попытаюсь доказать читателю, что это возможно.

Ведь, согласитесь, нельзя обвинить в оценочности, а значит в тенденциозности, специалиста, сообщающего о том, что население Украины составляет 45 миллионов человек (по данным государственной службы статистики Украины — 45 миллионов 395 тысяч 604 человека). Другое дело, если этот специалист скажет, например, что Украина — это крохотное государство, население которого составляет всего лишь 45 с хвостиком миллионов человек. А следующий специалист ему возразит, воскликнув, что Украина — это огромное государство, население которого составляет аж более 45 миллионов человек. Но если специалист просто скажет о том, что, по данным государственной службы статистики Украины, на 1 апреля 2014 года наличное население Украины составляло 45 миллионов 395 тысяч 604 человека, его нельзя будет обвинить в тенденциозности, правда же?

Сообщив читателю этот, явно свободный от любой тенденциозности факт, я сообщу ему еще несколько фактов, ничуть не более тенденциозных.

Например, что население Донецкой области — более четырех миллионов человек (по официальным данным, 4 миллиона 356 тысяч 392 человека).

А население Луганской области — более двух миллионов человек (по официальным данным — 2 миллиона 236 тысяч 502 человека).

Складываем два этих числа и узнаем, что население Донецкой и Луганской областей в совокупности составляет более шести с половиной миллионов человек (по официальным данным, 6 миллионов 592 тысячи 894 человека). Ну и причем тут оценочность, она же тенденциозность?

Причем тут она, коль скоро читателю сообщается, что, по официальным данным, население Крыма составляет 2 миллиона 342 тысячи 400 человек? Оценочность нужна, коль скоро ты обсуждаешь легитимность референдума, на котором эти 2 342 400 человек заявили о своем желании войти в Россию. А если ты просто говоришь, что население Крыма составляет столько-то...

Если я складываю население Крыма с населением Донецкой и Луганской областей и сообщаю, что суммарное население составляет, по официальным данным, 8 миллионов 935 тысяч 294 человека...

Если я предлагаю читателю просто поделить 8 935 294 на 45 395 604... Если я сообщаю ему, что при делении одного числа на другое получается 0,1968, то бишь почти одна пятая... Где тут оценочность, она же тенденциозность?

Я, например, никоим образом не считаю крымское население частью украинского. И это — мое оценочное суждение. Но сторонники украинской незалежности яростно утверждают обратное. Что же именно тогда они утверждают?

Что пятая часть украинского населения не участвовала в выборах Президента Украины. И более того, не считает себя частью нынешней Украины. По факту не считает и всё тут. Между прочим, и те, кто эту часть ненавидит, тоже по факту не считают ее частью Украины, не правда ли?

«Ватники», «колорады» и прочее — это ведь не мы говорим. Это говорят наши яростные враги, они же сторонники единой и неделимой Украины. Разве так говорят о своем — едином и неделимом народе? И разве можно пообещать смирить эту — явно инакомыслящую — часть своего народа за несколько часов? Ведь за несколько часов масштабное политически оформленное инакомыслие можно только физически уничтожить, не правда ли?

Кстати, после этого людоедского и одновременно идиотского заявления прошло уже не несколько часов, а несколько дней. Ну и?

Но давайте вернемся от рассуждений к цифрам. По официальным данным, в выборах Президента Украины приняло участие 18 миллионов 19 тысяч 504 человека. За Порошенко проголосовало 9 миллионов 857 тысяч 308 человек.

Итак, сторонники Порошенко получили 9 миллионов 857 тысяч 308 голосов в свою поддержку в качестве «майданных приобретений». И — уже состоявшееся отпадение 8 миллионов 935 тысяч 294 человек от государства под названием Украина.

Даже если бы всё сводилось к этому, чтó надлежало бы сделать любому ответственному политику, который, увидев такой результат, должен был бы сказать самому себе: «Я люблю Украину, но при моем содействии произошло именно это»? Такому ответственному, совестливому политику полагалось бы застрелиться, не правда ли? Но посмотрите на лицо Порошенко — он ликует. Почему? Впрочем, начав высказывать свои соображения по этому поводу, я перешел бы на территорию гипотез, интерпретаций. А я хочу остаться на территории фактов.

И потому сообщаю читателю о том, что именно готовит грядущий день господину Ленскому... Прошу прощения, Порошенко. Он готовит ему: а) неслыханное обострение экономического кризиса; б) грызню «антиколорадных» элит (никто так не ненавидит Порошенко, как Тимошенко и ее клика); в) отрезвление целого ряда областей (Харьковской, Днепропетровской, Николаевской и так далее); г) резкое наращивание мощи антимайданного ополчения... Ну так и зачем же, зная, что готовит грядущий день, идти на геополитическую дуэль? Надо или сваливать, или пускать себе пулю в лоб.

Меня спросят: «Неужели вы и впрямь считаете, что Порошенко похож на Ленского?»

Извините, я твердо пообещал, что в этой статье обойдусь без разного рода оценок. И это обещание исполняю. Мне, кстати, пушкинский Ленский всегда был до отвращения неприятен. И только теперь я понимаю, почему. До встречи в СССР!

 

 


 Четыре политзадачи


Россия моей мечты, наплевав на угрозы Запада, ввела бы войска в Донбасс и другие регионы. Присоединила бы к себе Приднестровье. Предложила бы другим территориям, отчлененным от нее, воссоздать великое государство


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 28 мая 2014 г.
опубликовано в №79 от 28 мая 2014 г

 

25 мая на Украине прошли выборы. Выборам предшествовало нечто странное и зловещее.

С экранов украинского телевидения и со страниц украинских газет на население Украины изливалась низкопробная русофобская ложь, густо сдобренная предвыборными дискуссиями в плюралистическом духе. Предвыборный плюрализм сводился к тому, что кандидаты, каждый на свой лад, предлагали избирателю бандеровщину в разной политической упаковке.

Одни предлагали радикальную бандеровщину, согласно которой всё омоскаленное надо уничтожать, в том числе и с использованием ядерного и химического оружия.

Другие — умеренную бандеровщину, основанную на порабощении, а не на уничтожении омоскаленных.

Предлагалась также и небандеровская бандеровщина. То бишь компромисс между крутыми последователями Бандеры и «группами иной направленности». При этом «группы иной направленности» демонстрировали один и тот же стиль умильного низкопоклонства перед осатаневшей бандеровской сволочью в разных его модификациях. Кто-то откровенно ползал на брюхе перед последователями Бандеры. А кто-то холуйствовал перед этими последователями чуть более изысканно. Но и только.

При этом все, лицезревшие глумливый предвыборный фарс, знали о том, что это фарс. Что определять исход голосования будут подлинные хозяева машины выборов. Что эта машина выборов может называться демократической только теми, кто или глубочайшим образом презирает демократию, или так запуган, что радостно назовет черную кошку белой или наоборот.

Лицезревшие глумливый предвыборный фарс прекрасно понимали при этом, что речь идет о фарсе на крови.

Что на Юго-Востоке Украины разворачиваются масштабные карательные операции.

Что скрываются всеми способами те преступления, совершение которых требует немедленного ареста большей части кандидатов в президенты Украины.

Что победившие бандеровцы глумятся над правом.

Что они превращают в фарс одно расследование за другим.

Сначала расследование по поводу снайперов. Как ведь орали несколько месяцев назад по поводу русских снайперов, работавших на Крещатике! Но когда окончательно стало ясно, что на Крещатике работали совсем другие снайперы и были названы и имена этих снайперов, и имена тех, кто ими руководил, то, прекратив вопить о русском следе, просто замолчали. Причем самым постыдным образом.

То же самое — с расследованием трагедии в Одессе.

То же самое — с расследованием леденящих душу сюжетов, касающихся торговли органами пленных и тяжелораненых.

Все лицезревшие предвыборный фарс прекрасно понимали, что одесский ад соорудили бандеровцы.

И что органами торгуют они же.

Все понимали это — и молчали об этом в тряпочку. Потому что говорить об этом было опасно. Куда как лучше обсуждать, кто в большей степени заслуживает доверия граждан Украины: кандидат, который предлагает превратить весь Юго-Восток в выжженную землю, или кандидат, который предлагает превратить этот самый Юго-Восток в зону карательного перевоспитания. Которая одними кандидатами описывается как особо жесткое гетто, а другими — как чуть-чуть гуманизированный Освенцим.

И что же Россия? Она признает выборы состоявшимися, нормальными? Она закроет глаза на похороны «нон-стоп», которые проходят в Донецке, Луганске и других городах Юго-Востока Украины?

Есть реальная Россия и Россия моей мечты.

Россия моей мечты, наплевав на угрозы Запада, ввела бы войска в Донбасс и другие регионы. Присоединила бы к себе Приднестровье. Предложила бы другим территориям, отчлененным от нее по условиям капитуляции, подписанной в Беловежье, наплевать на эти условия и воссоздать великое государство.

Россия моей мечты дополнила бы такие геополитические действия действиями иного характера. Национализацией элиты. Декоммерциализацией культуры, образования, науки, здравоохранения. Переходом к новой социальной политике, ликвидирующей пропасть между богатыми и бедными.

Но я прекрасно знаю, что реальная Россия страшно далека от России моей мечты. Знаю я и другое.

Что реальная Россия сдерживает глобальное государство. То государство, которое уже предоставило миру неопровержимые доказательства того, что оно является новой инкарнацией нацистского рейха.

Ведь не Китай же, будучи намного мощнее и здоровее реальной России, останавливает глобальное государство. Нет, одним из самых последовательных и сильных противников этого глобального государства является эта Россия — Россия реальная и чудовищно далекая от России нашей мечты.

Будучи оседланной криминальной буржуазией (а иначе и быть не могло, коль скоро общество, находясь в коматозном состоянии, санкционировало ельцинистский план по построению в течение пяти лет капитализма в стране, лишенной легальных первоначальных накоплений), реальная Россия одновременно является самой живой страной Запада. Страной, не принявшей ни десоветизации, которую ей навязывают вот уже более двадцати лет, ни ювенальщины, ни многого другого. Эта страна остановила бесчинства в Сирии. Эта страна присоединила Крым.

Конечно же, реальная Россия, страна с такой элитой, с таким влечением за колесницей губительной прозападной гедонистической расслабухи, будет шарахаться от погружения в ледяную воду холодной войны. Будет надрывно пытаться соединить невозможное — эту элиту, этот образ жизни для населения и сохранение государственного суверенитета. Потому-то она и будет вести себя предельно непоследовательно по отношению к тем, кто на нее надеется, кто ее любит, кто в нее верит.

Но, не произведя колоссальных самоизменений, страна не выстоит в холодной войне.

Страх перед такими самоизменениями — это одна сторона медали.

Другая сторона — это страх рухнуть, оказавшись в жерновах новой холодной войны и не найдя в себе сил для необходимых системных самоизменений. Такое обрушение станет окончательным триумфом глобального государства зла. И обернется чудовищными последствиями для Крыма, Юго-Востока, для всей России и всего человечества.

Задача № 1 — перестать путать Россию своей мечты с реальной Россией.

Задача № 2 — не возненавидеть реальную Россию за то, что она страшно далека от России твоей мечты.

Задача № 3 — не оказаться в одном строю с теми, кто мобилизует справедливое недовольство реальной Россией ради ее обрушения и триумфа глобального царства зла.

Задача № 4 — терпеливо работать ради того, чтобы пропасть между Россией твоей мечты и реальной Россией была преодолена. И чтобы при таком преодолении пропасти реальная Россия не рухнула.

До встречи в СССР, друзья и товарищи, готовые мобилизовать все свои силы на решение этих задач! До встречи в великой России нашей общей мечты!

 

 


 Самоорганизация 2014


Отпор смертельному врагу, стремящемуся к окончательному решению русского вопроса, может быть дан только на основе самоорганизации


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 21 мая 2014 г.
опубликовано в №78 от 21 мая 2014 г.

 

9 мая 2014 года, Россия... Кто вывел народ на улицы в неслыханном количестве? Никто не вывел. Это — самоорганизация.

Либералы в нее не верят. И яростно пытаются убедить своих сторонников в том, что всё на свете: от крымских отрядов самообороны и Красного марша по улицам Москвы до вдохновенного народного отпора бандеровцам и особого подъема народных масс 9 мая 2014 года — сооружает Кремль.

Но даже их завзятые сторонники, сталкиваясь с фактами самоорганизации, с энергетикой самоорганизации, с языком самоорганизации, начинают задумываться: слишком уж всё это несводимо к кремлевским административным манипуляциям.

Народная самоорганизация в 2014 году... Как она не похожа на народную растерянность, имевшую место после разгрома ГКЧП и подписания преступных Беловежских соглашений!

Впрочем, налицо и определенное сходство между 2014 и 1991 годами.

1991 год:

  • Горбачев, обязанный защищать СССР, позорно сдался.
  • КПСС загадочным образом растворилась.
  • Съезд народных депутатов СССР и Верховный Совет приведены в состояние паралича и повышенной пластичности.

Параллели с произошедшим на Украине очевидны, не правда ли?

  • Отстранение и слив Януковича (вполне по горбачевской модели, в рамках которой самоотстранение и самослив плавно переходят в отстранение и слив).
  • Разгром ключевых партий: «Партии регионов» и КПУ.
  • Паралич и податливость украинского парламента.

Всё это — и бесчинства на улицах...

Всё это — и «Беркут», чья обесточенность, согласитесь, очень напоминает обесточенность советских военных и КГБ, низведенных в августе 1991 года до роли жалких политических страшилок.

Что ж, вот так и проигрывают холодную войну. Ее проигрывают не на полях сражений, а на экранах телевизоров, на газетных и журнальных полосах, на митингах и шествиях, на ломберных столах, где ведется большая политическая игра.

И вот, когда уже кажется, что всё проиграно, включается последний, загадочный и глубинный фактор сопротивления — фактор народной самоорганизации. Он включается, увы, совсем не всегда.

В декабре 1991 он не включился. И, в общем-то, понятно почему. Потому что народные массы были полностью лишены организационного потенциала, который они с давних пор доверили своей великой Коммунистической партии, этому «вдохновителю и организатору всех наших побед». Что ж, в годы Гражданской войны, годы индустриализации, годы Великой Отечественной войны, годы послевоенного восстановления партия и впрямь была вдохновителем и организатором всех наших побед. Победы были фантастическими. Весь мир называл их русским чудом. Вдохновив народ и организовав его так, что это чудо стало возможным, партия завоевала признание всего мира. Нельзя не отдать ей должное, не выразить восхищение тогдашним ее идеологическим и организационным величием.

Но нельзя, кидаясь из одной крайности в другую, вывести за рамки рассмотрения и другую, нелицеприятную роль всё той же партии. Нельзя всё свести к предательской роли Горбачева. Конечно же, его роль несомненна. И Горбачев займет достойное место в антипантеоне предателей своего народа, изменников, преступных корыстолюбцев. Но у партии были все возможности освободиться от этого монстра, снять его с занимаемой должности, предать суду и так далее. Партия для этого пальцем о палец не ударила. Ничего не сделала и совокупная советская номенклатура, имевшая неограниченные политические возможности. Ведь и партийцы, и профсоюзники, и военные, и госбезопасность с милицией — все были широко представлены на Съезде народных депутатов. И все вели себя так, что народ разводил руками и приговаривал: «И впрямь ведь агрессивно-послушное большинство. А мы-то думали». Что мог сделать народ в этих условиях? Что могли сделать рабочие и крестьяне, которым десятилетиями говорили: «Трудитесь на благо Родины, а заботу о социалистическом Отечестве поручите великой Партии, под руководством которой уже одержаны такие блистательные победы»?

Основное противоречие капитализма — это противоречие между трудом и капиталом. При этом труд мучительно формировал во всем мире систему организации трудящихся, позволяющую худо-бедно интересы труда отстаивать. К началу XXI века стало ясно, что такая система, мягко говоря, небезупречна. И тем не менее, надо признать, что при капитализме кто-то взял на себя неблагодарное дело защиты трудящихся. И пролил кровь, защищая трудящихся. Ибо капитал отнюдь не сразу признал права трудящихся на самозащиту.

При советском социализме трудящиеся получили очень много. Они получили так много, как никогда. Но основным противоречием социализма не могло не стать противоречие между трудом и управлением. То есть между народом и номенклатурой. Оставив народ без защиты и пересев в управленческие номенклатурные кресла, партия предала народ, предала трудящихся. И в силу этого стала перерождаться. Об этом перерождении мучительно думали руководители партии и Советского государства. И не только думали, но и пытались найти противоядие. Противоядие найдено не было. В итоге — проигрыш холодной войны во имя реставрации капитализма, осуществляемой переродившейся номенклатурой.

Многим казалось, что после такого предательства несчастные, которые оказались его жертвами, будут веками влачить жалкое безвольное существование. Но уже в 1992 году началась самоорганизация народных масс в Приднестровье, которая не была сломлена ни Западом, ни податливой к его указаниям «ельцинской гвардией».

Далее самоорганизация народных масс нарастала непрерывно. Но долгое время имел место только количественный рост. Количество перешло в качество в 2014 году. Преданные элитой, ошарашенные обесточенностью своих силовых защитников, народные массы Юго-Востока взяли свою судьбу в свои руки.

17 марта 2014 года — присоединение Крыма на волне неслыханного народного подъема.

9 мая 2014 года — опять же неслыханный подъем в связи с защитой памяти героев, оскорбляемой бандеровской нечистью и ее западными опекунами.

11 мая 2014 года — референдум на Юго-Востоке, организованный народом и проведенный в условиях военного времени, в условиях оказания отпора карательным акциям бандеровцев, преступно овладевших всем арсеналом госсредств, включая тяжелое оружие.

Самоорганизация... Мы понимаем ее издержки. Мы знаем, что для победы в кипящем котле самоорганизации должен сформироваться полноценный организационный политический субъект.

Но знаем мы и другое. Что отпор смертельному врагу, стремящемуся к окончательному решению русского вопроса, в данный период времени может быть дан только на основе самоорганизации. А раз можно дать отпор на этой основе, значит и нужно.

До встречи в СССР!

 

 


 Выбор судьбы


Выбрали ли вы свою судьбу? — спрашивают нас герои, сражающиеся на Юго-Востоке Украины против нацизма так, как когда-то сражались против него в Испании


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 14 мая 2014 г.
опубликовано в №77 от 14 мая 2014 г

 

9 мая 2014 года праздновалось у нас особым образом. Народ без труда установил явную и очевидную связь между бандеровскими бесчинствами на Украине и бесчинствами нацистов, побежденных нами в 1945 году. Народ уловил и другую связь — между отпором нацизму в ходе Великой Отечественной войны и отпором бандеровцам на Юго-Востоке. Отдавая дань павшим в Великой Отечественной войне, народ отдавал дань и современным борцам с нацизмом в его бандеровском варианте.

В 2014 году стало окончательно ясно, что Запад готовится спустить на вяло сопротивляющуюся Россию нацистов разных мастей, спасенных американцами и англичанами в 1945 году и десятилетиями опекавшихся в рамках разного рода сетей и организаций.

В ходе перестройки Запад побоялся спускать своих нацистских псов с демократического поводка. Запад решил тогда, что можно справиться с коммунизмом без использования таких чересчур амбициозных и радикальных выкормышей.

Прошло еще 23 года. И Западу стало ясно, что с помощью либералов и их приспешников, всей этой декоративно-оранжевой шушеры, Россию нельзя одолеть окончательно. Что для этого нужно задействовать другие, более радикальные и жестокие антироссийские силы. Первой пробой пера в этой новой стратегии Запада является использование бандеровцев. Но это именно первая проба пера и не более того. Безусловно, будут задействованы все силы нацистского Черного интернационала. Да и другие силы тоже.

Ведь о чем, по большому счету, говорит весьма и весьма широкое использование Западом сил самого радикального и темного исламизма, взращенного, кстати говоря, тем же Западом для всё той же борьбы с СССР? Да и не только с СССР — разве с Российской империей не пытались бороться путем создания предельно антизападных сил и структур, уповая на то, что эти антизападные структуры будут прежде всего антироссийскими?

Еще 20 лет назад я назвал такую стратегию — стратегией создания «дьявола для грязной работы» (devil for dirty job). Порой казалось, что представители западной элиты, внимательно ознакомившиеся с моими аналитическими построениями на различных международных семинарах и конференциях, найдут в себе силы для разработки стратегии, не предполагающей задействование этого дьявола.

Но все, кто пытался противостоять использованию дьявола для грязной работы против СССР и России, со временем или опускали руки, или уходили в мир иной.

За что, к примеру, был убит премьер-министр Израиля Ицхак Рабин? Только за умеренные уступки палестинцам? Ой ли? Рабин был одним из первых крупных политиков, понявших, чем обернется для мира и для его народа крах СССР. Не будучи ни другом СССР, ни сторонником укрепления России, Рабин не желал одного — укрепления неонацизма за счет краха СССР и ослабления России. Когда Рабин понял, что результатом краха СССР и ослабления России может быть только укрепление нацизма, он стал, используя свое влияние на Клинтона, робко содействовать укреплению России. А в чем-то и большему. За что и был убит.

Я не буду здесь приводить список погибших или сломленных представителей западной элиты, с ужасом осознавших, чем чреваты в конечном итоге разгром нелюбимой ими коммунистической идеологии и демонтаж нелюбимого ими СССР. Выскажу лишь одну гипотезу: а что, если одним из сломленных — понимаете, не убитых, а сломленных — оказался президент США Билл Клинтон?

Политика — это причудливая смесь крупного и мелкого, чистого и грязного. Мелкое и грязное очевидно. Клинтона использовала в своих целях албанская наркомафия. Но это лишь отчасти объясняет бомбардировки Югославии, поддержку хорватских и иных нацистов, поддержку самых радикальных исламистов в Боснии. В какой момент и почему Клинтон сломался и согласился служить силам глобального неонацизма? По этому поводу могут быть высказаны разные гипотезы. Ясно только, что он сломался. Ясно и то, что он предал своего коллегу по партии Альберта Гора и открыто содействовал приходу к власти очередного представителя семейства Бушей.

Какие мощные подспудные силы должны быть задействованы для того, чтобы так ломать далеко не слабых людей? Может быть, Клинтон понял, что если он не сдастся, то его ждет судьба Рабина — человека, который восхищал Клинтона?

А Гор? Почему он ушел из политики насовсем, то ли проиграв Бушу несколько тысяч голосов, то ли став жертвой самых элементарных политических махинаций? Почему он не остался лидером Демпартии США? Почему Обама, а не он, был выдвинут Демпартией? Тут ведь самое загадочное — та стремительность и лихорадочность, с которой Гор ушел из политики вообще, не имея к этому никаких очевидных оснований.

Каким бы острым ни был для нас бандеровский сюжет, сам этот сюжет всё же относится к разряду среднегабаритных. А вот поддержка Западом бандеровцев — это не просто большая политика. Это нечто большее, чем политика. Это уже, прошу прощения, выбор судьбы.

Тот Запад, который сейчас восхваляет, покрывает и оправдывает бандеровцев, выбрал свою судьбу. И эта судьба нацистская. Усташи, спущенные с поводка для карательных операций против Югославии и Сербии... Боснийские исламисты, осуществлявшие карательные операции против этой же страны под прямым и непосредственным руководством самых зловещих лидеров радикального исламизма... «Аль-Каида» и «Братья-мусульмане» как союзники Запада в деле свержения целого ряда арабских светских режимов... И, наконец, исступленная поддержка Западом чудовищных неонацистских бесчинств на Украине, высшей точкой которых пока что выступает одесский ужас. Но он ненадолго останется высшей точкой. Логика развития событий потребует эскалации ужаса. И Запад продолжит этой эскалации аплодировать, потому что он выбрал свою судьбу

Я не хочу сказать, что ее выбрали все люди, живущие на Западе. Но ведь не все немцы выбрали для себя нацистскую судьбу в 1933 году. Это не помешало Германии стать фактически монолитным субъектом, осуществляющим чудовищный нацистский проект. Если не произойдет чего-то экстраординарного, Запад через пять лет (это максимальный срок) окончательно выберет для себя неонацистскую судьбу и станет монолитным субъектом, осуществляющим неонацистский проект.

Выбрали ли мы свою судьбу? Судьбу главной антинацистской силы XXI века? Судьба нас уже выбрала. Но этого, согласитесь, мало. Пора и нам выбрать ее по-настоящему. Отказавшись от многого и многое приобретя заново.

Донецкий референдум — это очередной вопрос, адресованный России. Выбрали ли вы свою судьбу? — спрашивают нас герои, сражающиеся против нацизма на Юго-Востоке так, как когда-то сражались против него в Испании.

Отвечать на такие вопросы, задаваемые духом истории, надо прямо и достаточно внятно. История не прощает невнятности и уклончивости, товарищи.

До встречи в СССР!

 


Нацизм-2014


Русские и пророссийские антикоммунистические националисты, еще вчера почем зря поносившие Ленина, рискуя жизнью, защищают его памятники от озверевших представителей нацизма-2014. Сионисты, проклинавшие русский фашизм, заявляют по телевидению о том, что пошлют батальоны добровольцев для борьбы с нацизмом-2014


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 7 мая 2014 г.
опубликовано в №76 от 7 мая 2014 г.

 

 

Я помню, как праздновалось 9 Мая в советское время. Этот праздник был пронизан глубокой искренней теплотой, подлинной благодарностью к героям. А еще он был пронизан своеобразной успокоительностью. Все были уверены, что нацистская гадина никогда снова не заползет на нашу родную землю.

Праздник, священный до перестройки и развала СССР, фактически остался таким же после 1991 года. Либералы пытались пересмотреть роль Сталина в великой Победе. Но на саму Победу посягали немногие. Это было скорее уделом легализовавшихся нацистских подонков. Таких, как Просвирнин.

Вскоре стало ясно, что тезис «народ победил вопреки Сталину» отторгается. Отторгался он и при Хрущеве, который впервые соорудил нечто подобное.

Моя мать, Сталина никогда не любившая, говорила о том, как страшно было в Москве в октябрьские дни 1941 года и как все поверили в победу после того, как стало ясно, что Сталин остался в Москве. Итак, подкапываясь в той или иной степени под роль Сталина в великой Победе, наши постсоветские начальники никогда не решались начать серьезную войну с Победой как таковой. И потому День Победы оказался праздником, объединяющим разные слои населения, разные идеологические группы, а в какой-то степени — и разные постсоветские территории.

При этом он оставался праздником, в котором сливались воедино чувство успокоенности и чувство восхищения предками, героями-победителями. Эти чувства стали сливаться воедино вскоре после конца Великой Отечественной войны. Рискну утверждать, что, уже начиная с 1954 года и вплоть до 2014 года, то есть в течение 60 лет, праздник Победы был наполнен особым успокоительным смыслом. Что в течение 60 лет те, кто праздновал День Победы, были уверены, что нацистская гадина никогда не вернется снова на нашу многострадальную землю. И вот она вернулась, эта гадина. Вернулась в 2014 году. Пока она вернулась на землю Украины. Землю страны, внесшей огромный вклад в Победу, претерпевшей страшные муки от нацистов и их прихвостней, бандеровских полицаев. Но это только пока.

9 мая 2014 года... Украина, в существенной степени оккупированная бандеровцами, не будет официально праздновать этот великий день. В определенных частях Украины этот праздник придется отмечать подпольно или полуподпольно. С одной стороны, это ужасно. С другой стороны, теряя успокоительность, этот праздник может приобрести боевой характер, столь необходимый для нас сегодня. Удастся ли нам придать ему такой характер? Хватит ли на это организационного таланта, культурной тонкости, боевитости, силы духа? Ведь теперь совершенно ясно, что с нацизмом снова придется воевать.

А может, кому-то и сейчас это не вполне ясно? Может быть, кто-то и сейчас скажет, что зверства украинского нацизма-2014 — это выдумки кремлевских пропагандистов? Может быть, кто-то и сейчас начнет хихикать: «Да какой там неонацизм, хи-хи, что вы такое, ха-ха, несете?»

Двадцать три года назад я написал книгу «Постперестройка». Эта книга была издана в «Политиздате» незадолго до распада СССР. В книге были приведены доказательства того, что распад СССР неизбежно приведет к тому, что неонацизм перестанет быть на Западе гонимым политическим аутсайдером. И постепенно станет сначала одной из допустимых серьезных сил, а потом и политическим лидером.

«Хотите ли вы этого?» — спрашивал я тогда всех западных интеллектуалов и политиков. В том числе представителей Израиля, членов различных крупных антифашистских западных обществ и так далее.

Почти все пожимали плечами и говорили, что это невозможно. Очень немногие отнеслись к этому всерьез. Кое-кто даже пытался уговорить Буша-старшего отказаться от добивания СССР. Были и те, кто пытался уговорить Клинтона не сопротивляться восстановлению СССР. Но, повторяю, большинство было твердо уверено, что легализация неонацизма и превращение его сначала в крупную, а потом и в лидирующую западную политическую силу совершенно исключено. Так отнеслись к моим предупреждениям серьезные эксперты из других стран. А наши либеральные интеллигенты, включая тех, чьи родственники были нацистскими жертвами? Они просто хихикали и хахакали.

И вот нацисты — не во время Великой Отечественной, а через 59 лет после ее окончания – сожгли заживо своих сограждан. Где? В городе Одессе. За что? За мирное выражение своих симпатий к России. Они сожгли заживо не только мужчин, в принципе способных — когда-нибудь, в каких-то иных условиях! — оказать им полноценное сопротивление. Бандеровские монстры жгли женщин, детей, стариков... Очевидцы говорят, что и беременную женщину они сожгли, ничтоже сумняшеся. Стоп. А разве в ходе Великой Отечественной войны не совершали в точности того же самого те, кто для нынешних последователей Бандеры является героями и святыми?

Конечно, совершали. Запирали в сарай тех, кто жил в соседних селах или даже в своем селе. Запирали всех — детей, женщин, стариков. Обливали сарай бензином. И с наслаждением слушали вопли жертв.

Разве этого не было? Это было. И ровно то же самое повторилось перед 9 мая — где? В Одессе. В этом городе-герое. В этом городе, являющимся нарицательным в плане всего, что касается шутливости, человечности, взаимопонимания, особо теплого отношения к обычным житейским радостям. Да, всё это не помешало жителям Одессы стать героями в ходе Великой Отечественной войны. Но кончилась война — и снова воцарилась та теплая миролюбивая и душевно щедрая жизнь, которой все мы умилялись, приезжая в Одессу.

Нацизм-2014... Из ада вынырнули монстры... Они пожаловали на одесскую землю и со смаком повторили то, что вытворяли их предшественники. То, что потом составило содержание обвинений в Нюрнберге. Содержание обвинений, на основе которых десятилетиями разыскивали и находили военных преступников для того, чтобы их повесить или расстрелять.

Ну, так как же быть с рассуждениями о том, что скорее, ха-ха-ха.., чем это придет... хи-хи... Оно уже пришло.

Нацизм-2014 в чем-то похож на нацизм-1933. Ведь и тогда кто-то сначала хахакал и хихикал по поводу возможности прихода Гитлера. А потом призывал противников Гитлера не заниматься пропагандой и не рассказывать каких-то чудовищных невозможных историй по поводу того, что европейски образованные люди организуют душегубки, используют тела людей как сырье для производства мыла и прочих сходных необходимых продуктов: «Да что это вы такое, ха-ха-ха, говорите!»

Антинацизм-2014... Русские и пророссийские антикоммунистические националисты, еще вчера почем зря поносившие Ленина, рискуя жизнью, защищают его памятники от озверевших представителей нацизма-2014. Сионисты, проклинавшие русский фашизм, заявляют по телевидению о том, что пошлют батальоны добровольцев для борьбы с нацизмом-2014. В том числе и для освобождения из тюрем лиц, входящих в радикально-русские партии. 9 Мая становится нашим боевым праздником. И да будет так!

До встречи в СССР!

 


 Энергетика сопротивления


Соцопрос — это слагаемое в том перевооружении, ради которого живет и работает «Суть времени»


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 10 апреля 2014 г.
опубликовано в №72 от 9 апреля 2014 г.

 

Демонстранты сжигают портрет Степана Бандеры, лидера националистического движения Украины в Донецке, 6 апреля 2014. REUTER

Почему этот номер посвящен детальному анализу соцопроса, а не жгучим событиям в Донецке или Луганске?

Во-первых, в силу недопустимости перепрыгивания с одной темы на другую в условиях, когда тема, которую ты начал обсуждать, принципиально важна и для твоей организации, и для страны. А переход с нормального формата обсуждения на формат, уплотненный до степени неудобоваримости, столь же неэффективен, как и перепрыгивание с одной темы на другую.

Во-вторых, потому что новый процесс на Украине еще не оформился в необходимой степени. И пока что целесообразнее обсуждать его на других наших ресурсах, включая сайт «В огне брода нет». Что лично я намерен сделать незамедлительно. Так что к моменту выхода этого номера свой интеллектуальный, идеологический, да и иной долг по отношению к новой украинской проблематике мы выполним на 200 %.

А главное — потому что жгучие украинские события, которые нас волнуют и в которых мы участвуем как ответственные и законопослушные граждане, не существуют как вещь в себе. Они питаются определенной, в том числе историософской, энергией. И их итог будет зависеть от нашего умения эту энергию задействовать.

В силу этого зададим себе ряд вопросов.

Вопрос № 1. Велики ли резервы прочности постсоветского украинского государства?

Отвечаем. Эти резервы существуют. У существенной части людей, живущих на Украине, есть и свой патриотизм, и свое трепетное отношение к государственности, свалившейся на них в связи с распадом СССР. Но эти резервы вообще не велики. И тают не по дням, а по часам.

Вопрос № 2. Почему они так тают?

Отвечаем. Потому что реальная Украина сшита из нескольких очень разнородных сегментов — культурных, социально-политических, социально-психологических, политико-исторических и так далее.

Первый из этих сегментов — Крым. Его мы обсуждали много раз и возвращаться к этому не будем.

Второй из этих сегментов — Новороссия. Она не является выдумкой русских империалистов. Ее наличие — это безусловный культурный, исторический, социальный, психологический и политический факт. Игнорировать этот факт и заявлять о своем украинском патриотизме, о своей верности украинской государственности может только безумец. Если Крым вообще никак не был подшит к Украине, то Новороссия была подшита к ней очень гнилыми нитками. И большая часть этих ниток истлела уже в первое постсоветское десятилетие. Попытка же убедить жителей Новороссии, что они — западенцы, с помощью разного рода книжек и телепрограмм носит до безумия наивный характер. С таким же успехом можно убедить жителей Центральной Африки, что они — норвежские гиперборейцы.

В Российской Федерации тоже пытались отвратить граждан от всего советского с помощью книжечек и телепрограмм. А потом возник простой мужской разговор со Сванидзе и Млечиным. И выяснилось, что попытки подменить пиаром нутряные сущностные основания — тщетны.

Третий из этих сегментов — Малороссия. Она существует, является несомненным слагаемым, которое сегодня невозможно уложить в прокрустово ложе единого русского народа, разделенного на Малую, Белую и Великую Русь. Тут всё намного сложнее. И каждый, кто пытается игнорировать эту сложность, окажется такой же жертвой упования на пиар, как и нынешние западенцы.

Четвертый из сегментов — Западная Украина. Она неоднородна, как и все остальные сегменты. Но если посмотреть на нее с высоты птичьего полета, то она в существенной степени антагонистична по отношению к той идентичности, которую она называет «москальской». И которая глубоко органична для Крыма и Новороссии.

Имея столь разные сегменты и не имея устойчивого развернутого государственного прошлого, укорененного в столетиях мучительного несения креста своей государственности, украинская постсоветская государственность не могла не быть хрупкой, причем донельзя.

Вопрос № 3. Но почему она, будучи столь хрупкой, удерживалась в течение двадцати трех лет?

Ответ на этот вопрос очевиден. Потому что ее удерживала Россия. Да-да, только в этом был резерв прочности украинского государства.

Вопрос № 4. Почему же ее удерживала Россия и как именно она это делала?

Отвечаем. Россия удерживала Украину в силу советского культурно-исторического инстинкта, а также в силу собственного желания идти на Запад. Последнее имело решающее значение. Если сам ты идешь на Запад, то какое у тебя право удерживать от этого своего соседа? И вообще — какое значение имеют вариации на тему о государственности, если так сильно сменилась основная тема историософской симфонии? Снявши голову, по волосам не плачут!

Разрушив советскую сверхдержаву (СССР 1.0) во имя вхождения в сверхгосударство под названием Запад, объявив такое вхождение благом, нелепо думать о том, прирастешь ли ты перед этим вхождением теми или иными территориями.

Потому что эти территории были тебе нужны для создания своей сверхдержавы. Она же, в свою очередь, была нужна тебе не для того, чтобы умиляться по поводу бескрайности просторов, а для того, чтобы давать отпор другой сверхдержаве. Какой именно? С очень давних времен было ясно, какой. Не Золотой же Орде, которая рассыпалась, и не Османской империи? Отпор надо было давать постоянно крепнущей сверхдержаве под названием Запад.

А зачем ей нужно было давать отпор? Потому что она навязывала тебе какое-то зло, требовала от тебя отказа от исторического бытия, являющегося для тебя благом. Только на основе этого могла историческая Россия (Российская империя, СССР) жертвовать очень многим. И, идя своим тернистым путем, прирастать Крымом, Кавказом и так далее, зная точно, что без такого прирастания свое благое историческое бытие не отстоишь.

Заявив в конце 80-х годов ХХ века о том, что твое историческое бытие является тотальной ошибкой, а западное бытие, которое ты по ошибке именовал злом, является на самом деле вожделенным и безусловным благом, было нелепо продолжать рассуждения на тему о русском патриотизме, русской исторической миссии, русском территориальном величии.

Фактически уже в Российской империи созревало сомнение в том, настолько ли неприемлемо для русской души бытие по западному лекалу. С Московским царством было всё ясно. Там была унаследована византийская, очень определенная и русскими дополнительно укрепленная версия ответа на этот вопрос. А в Российской империи? Что знаменовал перенос столицы в Петербург и переустройство жизни на западный манер? Небольшую уступку во имя сохранения главного или стратегическую метаморфозу?

Народ верил, что и Петр I, и его наследники уступают Западу в деталях ради того, чтобы крепла сверхдержава, остающаяся оплотом альтернативной Западу истины. Но вера эта слабела, сомнения изнашивали империю изнутри. И по-настоящему она вновь окрепла только после 1917 года и в особенности после Великой Отечественной войны. Когда Запад действительно показал свою нацистскую сущность, скрываемую ранее под гуманистическими масками. А Россия-СССР отразила Запад Гитлера как мировое зло. И укрепилась в сознании своего историософского предназначения.

Отказавшись в 1991 году от этого предназначения, Россия впала в долговременный сон. Который многие приняли за смерть.

В 2013 году Россию окончательно разбудили бандеровцы, выступавшие под явным западным покровительством. И Россия начала робко возвращаться к прежней историософии, прежней метафизике и так далее.

А когда она начала возвращаться к ней, то Украина, поспособствовавшая этому возвращению по собственной дури и чужому зловредному наущению, оказалась лишена главного своего укрепителя — России. И тут-то вновь вернулись все прежние константы — Крым, Новороссия — и далее со всеми остановками.

Насколько разбужена Россия? Насколько она готова вернуться к самой себе? Вот вопрос, который имеет самое прямое отношение к происходящему на сегодняшней Украине — к харьковским, донецким и другим сопротивлениям бандеровской хунте. Потому что на самом деле сопротивляться надо не этой микрохунте, а суперхунте, рвущейся к мировой власти. Так готова ли Россия к такому сопротивлению?

Данные соцопроса мы должны читать, как сводки с фронтов большой войны.

Войны, основанной на потенциале такого сопротивления. Каков он, этот потенциал? Знакомясь с соцопросом, вы получаете ответ на этот главный вопрос. А сражаясь с хунтой на Украине — осознаете себя одним из форпостов большого сопротивления, большой войны и так далее. А это имеет огромное значение, товарищи. Потому что нельзя воевать вообще. И даже за малые цели воевать по-крупному в XXI веке не станешь. Воевать по-крупному можно, только имея соразмерные цели. Отстаивать крепость, противостоящую мировому злу (а ведь именно о наличии этой крепости говорят данные соцопроса), можно, жертвуя многим.

Оговорюсь: я не имею в виду горячую ядерную войну — я имею в виду глубокий развод с теми сущностями, которые пытаются навязать свое зло гражданам, отстаивающим свое добро за стенами крепости. Мы говорим этой сущности: «Отойди от нас! И насаждай свое зло там, где этого хотят».

Вот и всё. Отойдет или нет эта сущность, будет зависеть от нашей решимости. А наша решимость будет зависеть от нашей вооруженности — и идеями, и данными, и ракетами, и многим другим. Соцопрос — это слагаемое в том перевооружении, ради которого живет и работает «Суть времени». От эффективности этого перевооружения зависит многое, включая события на Юго-Востоке Украины. Так давайте не отрывать одно от другого, правильно сочетать интеллект и политику и идти избранным путем, не шарахаясь из стороны в сторону. Ибо знаем, зачем идем и куда.

До встречи в СССР!

 


Судьбоносные соцопросы


Россия — это последний оплот классического гуманистического самосознания, которое лишь условно может быть названо традиционным или консервативным. Четвертый соцопрос вбивает осиновый кол в попытки врага навязать России европейский постмодернизм


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 3 апреля 2014 г.
опубликовано в №71 от 2 апреля 2014 г.

 

Прошло три года с тех пор, как сформировалась «Суть времени». Но что значит «сформировалась»? Три года назад мы обнаружили, что цикл интернет-передач «Суть времени» привлек внимание намного большее, чем мы предполагали. Тучки оранжизма уже начинали понемногу сгущаться над Россией. Мир переводили, причем достаточно активно, в так называемую стадию турбулентности. Грешно было в этой ситуации не использовать хотя бы самые крохотные шансы на формирование новой лево-патриотической организации. Тем более что КПРФ очевидным образом готовили к участию в оранжизме.

Шансы на формирование новой лево-патриотической организации были и впрямь крохотными. Потому что одно дело — смотреть передачу «Суть времени». И совсем другое дело — вступить в одноименную организацию. Да и что значит «вступить»? Вступить — в какую организацию?

Было ясно, что, решившись строить организацию, надо двигаться в сторону ее построения наимельчайшими шагами. Первым таким наимельчайшим шагом было создание виртуального клуба «Суть времени». Клуба, вступить в который можно было, просто зарегистрировавшись на одноименном сайте. Ни проверок, ни кандидатского срока не требовалось. Сформированный таким образом виртуальный клуб «Суть времени» (сокращенно ВКСВ) просто не мог не быть крайне рыхлым. И никакие мои выступления перед выходящими из раковины виртуальности наиболее дерзкими (а точнее, наименее неуверенными) членами ВКСВ ничего не меняли. Рыхлость была почти бесконечной. И для того, чтобы ее как-то преодолеть, нужно было сделать еще один крохотный шаг — предложить членам виртуального клуба создавать ячейки. То есть решиться на то, чтобы собираться небольшими группами не в виртуальном, а в реальном пространстве. Ну хотя бы у кого-нибудь на квартире, чтобы попить чаю и поговорить по душам.

Для тех, кто решился зарегистрироваться на сайте и тем самым войти в виртуальный клуб, этот следующий наимельчайший шаг был крайне болезненным. Потому что нужно было уже совсем решительно выходить из раковины виртуальности, смотреть в глаза таких же, как ты, обнаруживать разного рода несовершенства твоих товарищей, а значит, и себя самого. Ибо и впрямь человек смотрится в другого, как в зеркало. Только по прошествии трех лет я понимаю, насколько смелым и травмирующим был этот шаг для тех конкретных людей, которые вошли в ВКСВ.

Довольно скоро стало ясно, что, если не сделать какой-то третий шаг, тоже наимельчайший, но еще более смелый, чем предыдущий, организация рассыплется. Просто потому, что невозможно постоянно собираться для беседы на не слишком понятную тебе тему, каковой, безусловно, для большинства являлось реальное идеологическое содержание большого исторического проекта, предложенного в цикле передач «Суть времени». Постоянно мучительно преодолевать неуклюжесть собеседований на идеологическую тему, постоянно фиксировать несовершенство своих конкретных собеседников и так далее.

Вот тогда-то и было принято решение провести силами членов только что сформировавшихся и очень рыхлых ячеек социологический опрос. Это решение было невероятно смелым. Началась мучительная подготовка к первому соцопросу. Была составлена до предела упрощенная анкета. А также инструкция по тому, как надо вести соцопрос. Если для членов ВКСВ дерзкими и мучительными были даже встречи в ячейках, то «выход в поле», то есть многочисленные встречи с реальными людьми в электричках, автобусах, различных точках общепита и так далее... Это уже была отчаянная дерзость.

Члены ВКСВ сопротивлялись, как могли... Защищались от необходимости сделать этот шаг, выдавая свою неуверенность за требовательность, диктующую содержательную критику анкеты и прилагавшейся к ней инструкции. Организация, которая только начала складываться, буквально зависла над пропастью. Было ясно, что зрелые организации — такие, как КПРФ или ЛДПР, никогда бы на подобное не решились. Да и вообще... В донельзя меркантильном постсоветском обществе тысячам малознакомых людей предлагалось бесплатно сделать работу, к которой они совершенно не были готовы, подвергнуть себя психологическому риску, потратить недюжинный труд, причем труд достаточно далекий от абстрактных умствований по идеологическому поводу...

Сейчас, спустя три года, я, думая о рисках, сопряженных с проведением этого первого соцопроса, образно говоря, покрываюсь холодным потом. Потому что понимаю, как мало было шансов на успех. Тогда же, призвав тысячи людей заняться полевыми социологическими исследованиями, я просто завис в ожидании так, как иногда зависают во сне. Затем начали поступать анкеты. Их было много. Очень много. Страшно много. Работа была выполнена вполне добросовестно. Результаты способствовали крутому развороту макропроцесса. Потому что стало окончательно ясно — победы Кургиняна над Сванидзе и Млечиным в передаче «Суд времени» реально отражают умонастроения в российском обществе. А это значило, что десоветизация, предложенная советниками тогдашнего президента РФ Д. А. Медведева, обречена на провал. Что только сумасшедший может проводить эту десоветизацию перед выборами.

Тысячи людей собрали тогда более тридцати тысяч анкет. Да, анкет простейших. И всё же... Они их собрали, понимаете? Собрали добросовестно и в каком-то смысле профессионально. По крайней мере, более профессионально, чем многие так называемые полевые социологи, часто «собирающие» анкеты, не выходя из своего дома.

Вскоре был проведен второй, столь же мощный, соцопрос, посвященный всё тому же вопросу «Об отношении граждан России к десоветизации». Анкета была резко усложнена. Поначалу казалось, что члены ВКСВ не справятся. Но они справились. Их решимость к практической работе не уменьшилась, а увеличилась. Десоветизация оказалась окончательно разгромлена. Это в какой-то — возможно, вовсе не микроскопической — степени сказалось на выдвижении кандидатом в президенты РФ В. В. Путина, а не Д. А. Медведева. Неслабый результат для не просто юной, а находящейся во младенчестве виртуальной организации.

И не тогда ли — после проведения соцопросов — члены ВКСВ почувствовали себя реальной общественной силой? Не тогда ли они ощутили впервые, что что-то могут? И что могут нечто нетривиальное? И впрямь — какая общественно-политическая организация решилась бы на нечто подобное? Не тогда ли «Суть времени» стала формироваться как реальная интеллектуально-политическая организация?

Прошло три года. Опрос, проведенный теперь организацией «Суть времени», бьет все рекорды. Собрано качественно больше анкет. Анкеты эти невероятно сложны. Результаты будут иметь огромное значение для страны. Враг, зная, что это так, беспомощно проклинает создателей анкеты, натравливая на них карликовые, провокативные, псевдоконсервативные силы. Сгорая от зависти и тупой ненависти, подогреваемой врагом, эти силы пытаются убедить общество, что социологические вопросы вообще не надо производить, что верующие люди не должны выбирать между добром и злом, что патриотические политики не должны пытаться узнавать, в каком обществе они живут, что это надо предоставить политикам антипатриотическим и так далее. Но результаты четвертого анкетирования говорят сами за себя. Они показывают, что Россия — это последний оплот классического гуманистического самосознания. Того самосознания, которое лишь условно может быть названо традиционным или консервативным.

Четвертый соцопрос вбивает осиновый кол в попытки врага навязать России европейский постмодернизм. Россия остается единственной не мутировавшей европейской страной. Это при том, что в каждой европейской стране наличествует мощное стремление сопротивляться постмодернистскому ужасу, который навязывает миру так называемое глобальное государство.

Буквально через несколько дней после завершения четвертого соцопроса сутевцы вышли «в поле» для проведения пятого соцопроса по Украине. И триумфально завершили этот соцопрос в рекордно короткие сроки. Никаких капризов, никаких ссылок на усталость. И всё же при всей важности пятого соцопроса, четвертый соцопрос настолько объемен, детален, тонок и глобален, что ему необходимо придавать особое значение.

Поэтому мы посвящаем ему сразу несколько номеров нашей газеты. Чтение данных этого соцопроса более увлекательно, чем чтение самых захватывающих детективных романов. А если учесть, что данные эти получены «Сутью времени»...

Короче, поздравляю нас всех с огромным успехом, с верностью выбранного нами — именно интеллектуально-политического — пути, с нашей готовностью создать одновременно Школу Высших Смыслов и Дружину Сути, маршировать по улицам Москвы и проводить такие вот масштабные и крайне важные соцопросы. А ведь и впрямь, товарищи, это вселяет надежду на исполнение желаемого — пусть слабую, но реальную.

До встречи в СССР!

 

Связанные материалы: 

АКСИО-4. Результаты

Какие законы мы хотим?

Отношение к легализации гомосексуализма и однополых браков

Отношение к педофилии и педофилам

Отношение к легализации эвтаназии и смене пола

Отношение к фостерным семьям

 


Девятый фактор


Неожиданно для всех тысячи и тысячи энергичных граждан России мощно откликнулись на сложные лекции, посвященные метафизике, концептуальным, мироустроительным, идеологическим и прочим проблемам


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 26 марта 2014 г.
опубликовано в №70 от 26 марта 2014 г

 

В Симферополе меня пригласили в клуб экспертов на круглый стол.

Я пришел и предуготовился к тому, что всегда происходит на всех московских круглых столах. То есть к бесконечному самолюбованию выступающих. К их воинствующему нежеланию обсуждать предлагаемую тему. И так далее. Но всего этого не было и в помине. Не было и тоскливого московского либерального чванства. Все выступающие не скрывали своей разумной патриотической ценностной установки. Все они были заняты не самолюбованием, а разбором беспокоившей их ситуации, анализом вызовов, обсуждением того, как на эти вызовы отвечать.

Я привык к различным формам кокетства: московского, киевского, тель-авивского, брюссельского, ереванского или новосибирского... Кокетства либерального, патриотического, националистического, монархического. Симферопольцы вообще не кокетничали.

Может быть, мне просто повезло оказаться в определенном клубе с хорошими традициями. А может быть, реальные угрозы облагораживают людей.

В очень деликатной форме я всё же высказал огорчение по поводу того, что вся восточная и южная Украина, включая Крым, не сумела организовать своевременный поход на Киев. И своевременный антибандеровский митинг — достаточно накаленный и мощный для того, чтобы бандеровцы забились назад в свои поганые норы.

Мне на это ответили. Без тени самооправданий или посыпания головы пеплом. Отвечающий предложил мне осмыслить московскую победу над оранжоидами. Он сухо перечислил факторы этой победы.

Первый фактор, сказал выступающий, — это господин Кургинян. Точнее, некоторые черты господина Кургиняна, которые я здесь перечислять не буду по понятным причинам.

В двух словах: господин Кургинян оказался по-человечески готов к принятию определенного вызова. Это не значит, что господин Кургинян был лучше других. Тут вообще негоже говорить, кто лучше и кто хуже. Я не восхваляю и не порицаю. Я просто провожу сравнительный анализ московской зимы 2011–2012 и киевской зимы 2013–2014.

Второй фактор — наличие у господина Кургиняна определенной команды. Господин Кургинян мог быть семи пядей во лбу, но он ничего бы не сделал без проверенной команды, состоящей из людей, с которыми он работает много лет.

Третий фактор — случайно появившаяся госпожа Никонова, предложившая господину Кургиняну телевизионные возможности. Я понимаю, что госпожа Никонова появилась случайно. И что предложенные ею возможности нужно было еще использовать. Но если бы госпожа Никонова не соткалась бы, как Афродита из пены морской, ничего бы господин Кургинян не сделал. Произошло почти что чудо. И это надо признать. Как надо признать и то, что господин Кургинян очень эффективно использовал это чудо.

Четвертый фактор — решение господина Кургиняна вести передачи в интернете после того, как Никонову убрали с «Пятого канала». Это было совершенно нетипичное решение. Да, надо было определенным образом выступить. Но надо было еще и решиться выступать.

Пятый фактор — собирание «Сути времени» на основе одноименных интернет-передач, на которые Кургинян почему-то решился по непонятной причине. Можно было без конца вести передачи и не решиться превращать это в какую-то организацию. А Кургинян почему-то решился. Назвать такое решение логичным, согласитесь, никак нельзя.

Шестой фактор — способность долголетних соратников Кургиняна перейти от культурной и аналитической деятельности к деятельности организационной. Вы можете мне назвать случаи, когда кто-то успешно осуществил такой переход? Между тем, если бы ближайшие соратники господина Кургиняна не навели хоть какой-то порядок в среде, откликнувшейся на его выступления по интернету, всё дальнейшее было бы невозможно.

Седьмой фактор — экономическая состоятельность Кургиняна. Ведь и наличие у него профессионального коллектива соратников определяется не только личными качествами Кургиняна, но и этой его состоятельностью. В такой же степени и «Суть времени» смогла состояться потому, что была хоть какая-то постоянная база. Ядро профессионалов-организаторов, состоящее из ближайших соратников Кургиняна, профессиональный офис, зал, ряд других помещений, в которых могли проходить мероприятия. Представьте себе, что всего этого нет.

И, согласитесь, по-настоящему притягательные, решительные и дееспособные люди обычно не имеют никаких экономических возможностей. Даже таких скромных, какими обладает господин Кургинян.

Восьмой фактор — отношение власти к начинаниям Кургиняна. Я понимаю, что российская власть не побуждала Кургиняна к его гражданским патриотическим акциям. Но согласитесь, она, по крайней мере, им не мешала. Она не запретила митинг Кургиняна на Воробьевых горах. Она не чинила препятствий тем, кого Кургинян собирал на Поклонную гору. И, как мне представляется, она какой-то своей частью в какой-то степени этой Поклонной горе содействовала.

Что же касается нашей власти, то она активно мешала всем гражданским начинаниям, противостоящим Майдану. И заявляла, что настоящее достойное противодействие Майдану окажет «Беркут».

Перечислив эти восемь факторов, выступающий подытожил: «Я не собираюсь здесь источать комплименты господину Кургиняну. Собравшиеся знают, что я вообще никогда не источаю никаких комплиментов. А в данном случае это было бы вдвойне неуместно, потому что ситуация у нас в Крыму донельзя серьезная. Я всё это перечисляю для того, чтобы парировать упреки господина Кургиняна, адресованные нам. Нас спрашивают, почему мы не совершили столь очевидных и элементарных гражданских действий. Но так ли уж элементарны и очевидны были гражданские действия, осуществленные в Москве для противодействия Болотной и Сахарова?»

Отвечая на этот вопрос, я указал выступающему на наличие девятого фактора. Я сказал: «Представьте себе, что на Воробьевы горы пришли бы не несколько тысяч очень страстных людей, а команда моих давних соратников в составе до пятидесяти человек. Чем бы это обернулось? Жалкой комедией, не правда ли?»

Неожиданно для всех тысячи и тысячи энергичных граждан России мощно откликнулись — на что? На сложные лекции, посвященные метафизике, концептуальным, мироустроительным, идеологическим и прочим проблемам. Почему на это откликнулись люди, не имеющие специальной гуманитарной и системной подготовки, не знакомые с большей частью сведений, на которые я опирался, и так далее? Что тут сработало тогда? И что сработало теперь, когда эти же люди стройными рядами прошли по улицам Москвы, явным образом ответив этим на вызов нациствующих молодчиков из «Правого сектора»? Что побудило этих людей консолидироваться вокруг невероятно сложной идеологии и одновременно заниматься маршировками так, чтобы марш 15 марта, уже названный Красным маршем, был по-настоящему убедителен?

Без честного и глубокого ответа на этот вопрос мы не сможем двигаться дальше. И мы не ответим должным образом на этот вопрос без возвращения к циклу статей «Четвертый этаж». А значит, надо к этому циклу вернуться. Признав для начала, что именно девятый фактор имеет решающее значение.

До встречи в СССР!

__________________________________

Комментарии

 

MIRROW63 03/27/14

Встреча за круглым столом Крымского экспертного клуба длилась не один час. Подымалось несколько тем. В том числе:

С.Е. Кургинян, отвечая на вопросы участников, рассказал, что никаких планов о Крыме у Президента В.В. Путина не было. Решение о судьбе полуострова, по его мнению, принималось Владимиром Владимировичем в ручном режиме. Рассказы СМИ о неких «планах Кремля» - досужие домыслы журналистов. Крымчане всё сделали сами. А Россия отозвалась на их зов.

Отвечая на вопрос о политической субъектности Движения СВ, Сергей Ервандович высказался о двухлетнем сроке, необходимом для введения членов «Сути времени» в реальную политику.

Затем разговор вновь вернулся к проблемам референдума. Россия, как государство, в 1991 году была создана для вхождения в Запад. Санкции Запада ведут к «холодной войне». Решение крымчан (предварительные данные о результатах стали известны ещё ночью) подталкивает именно к такому развитию международной ситуации. Для России в целом «холодная война» - благо! Это состояние позволит легально произвести мобилизацию общества и экономики накануне испытаний.

Крым ожидают грандиозные проекты. В.В. Путин демонстративно построит на полуострове ВДНХ. Но это не решит главную проблему Крыма – отсутствие гражданского общества.

На это Мальгин А.В., директор Центрального музея Тавриды, отметил, что меджлис формирует гражданское этнократическое общество. Его лидеры нацелены на разложение крымчан – через национальные квоты, провал курортного сезона, давления на мелкий бизнес, охватывающий 200 тыс. предпринимателей. Поэтому Крым нуждается в грандиозных проектах, рассчитанных на много лет, реализация которых прозрачна и расписана пошагово.

Тему подхватил Киселёв С.Н., который рассказал о подготавливаемом в апреле сего года проекте С.В. Аксёнова «Новый Крым». Сергей Ервандович вежливо выслушал и задал вопрос по проекту: кто его субъект? Если эксперты полагают, что Россия, то это заблуждение. Вот роты самообороны – это политический субъект. Не дать их распустить! Через подъём Духа, Крым сегодня демонстрирует конец «Конца Истории». Сегодня, когда крымские ПР и КПУ стройными рядами вливаются, соответственно, в ЕР и КПРФ, роты самообороны представляют собою воплощение гражданского общества.

У нас нет гражданского общества. Его уничтожил И.В. Сталин ради великой Победы. Но пришедший на смену Н.С. Хрущев не стал восстанавливать гражданственность, а совершил надлом общества, что привело к агонии по схеме «стабилизация – мятеж», «стабилизация – мятеж» и т.д.

Каким станет Крым? Это зависит от Крыма. Полуостров может погрязнуть в коррупции, а может стать Спартой.

Россия по-прежнему испытывает надлом. Империя в надломе не создаётся. Сегодня нам нужно немного стабильности. Для восстановления империи необходимо, во-первых, дискредитировать Запад, во-вторых, вырастить куколку гражданского общества. Первую задачу могут выполнить собравшиеся интеллектуалы. Для решения второй задачи нужно:

1) Собрать бойцов;

2) Дать бойцам идеологию Победы;

3) Выбрать среди бойцов лидеров и помочь им. 


«Разбор полетов»


Внимая властному увещеванию, большинство размагничивается. И превращается в патерналистское ням-ням


Колонка главного редактора
Сергей Кургинян , 12 марта 2014 г.
опубликовано в №68 от 12 марта 2014 г.

 

Вскоре я вернусь к передовицам, посвященным «Четвертому этажу», а сейчас... Сейчас надо разбирать украинские ошибки — так, как полагается разбирать ошибки тем, кто сохраняет волю к победе.

Такой «разбор полетов» не имеет ничего общего с унылым скулежом на тему о том, «как же они нас сделали». Выявил свои ошибки — исправляй! И сразу же переходи в контратаку. В сущности, в контратаку уже переходят — в Донецке, Харькове, в других местах. И переходят в контратаку граждане, ненавидящие бандеровскую чуму, а не холопы, ждущие ввода русских танков. И именно для того, чтобы содействовать успеху этой контратаки, я и веду разговор об ошибках — совершенных большинством населения в Москве в августе 1991 года и в Киеве зимой 2013–2014 годов.

Итак, нужно, во-первых, разбирать ошибки — свои и чужие — для того, чтобы контратака не захлебнулась на Украине. И, во-вторых, то же самое надо делать, чтобы через какое-то время не совершить ошибок в Москве, на которую натовцы, бандеровцы и наша «пятая колонна» явным образом заточились.

Зима 2013 года... Бандеровское меньшинство выводит на Майдан большое число своих сторонников. Почему бы антибандеровскому большинству не сделать того же самого?

Потому что граждан, способных дать отпор бандеровцам, власть просит повременить, заявляя: «Не суйтесь не в свое дело! Кто такие эти уличные горлопаны?! Подумаешь, 10 тысяч, 20 или даже миллион! Нас выбрал весь народ. В наших руках государственная власть. Наш конституционный долг применить ее, не позволить активно бузотерящему меньшинству посягнуть на волю законопослушного большинства, то есть на демократию».

Граждане, которых уговаривают повременить, охотно соглашаются на это и разоружаются — морально, эмоционально, организационно и так далее. Потому что эти граждане, в отличие от клубящихся на улице бандеровских толп, верят в закон, порядок, демократию, конституцию. Они верят в то, что власть действительно выполнит свой конституционный долг — и применит то единственное — легитимное, государственное — насилие, которое человечество признает наименьшим злом, коль скоро это насилие применяется по отношению к лицам и группам, преступившим закон и посягнувшим на легитимную, то есть выборную, власть.

Законопослушные граждане осознали еще в стародавние времена, что если каждая группа энергичных и решительных граждан будет безнаказанно посягать на власть и закон, то эти посягательства будут постоянно возникать, вплоть до воцарения полного хаоса. Сегодня одна группа пришла и заявила, что она круче тех, кто у власти, и потому имеет право ее у менее крутых отобрать... Потом это сделает другая группа, третья... В итоге жертвами многолетних бандитских политических разборок станут простые граждане. А число жертв может превысить тот предел, после которого уже нельзя говорить о существовании мало-мальски дееспособного народа на данной территории.

Именно поэтому было сказано: «Дорогая власть! Ты должна быть легитимной. Формула легитимности может меняться. В последнее столетие она для большинства человечества сводится к победе на свободных демократических выборах. Но если уж ты на них победила, и тебя хотят низвергнуть вышедшие на улицу бузотеры, всегда находящиеся в меньшинстве (ибо на улицу по определению не может выйти большинство населения страны), будь добра, введи их в рамки. И сделай это сообразно их норову. Если они всего лишь шумят — сделай это предельно мягко. А если они начинают калечить и убивать людей вообще, и уж тем более тех, кто их пытается ввести в рамки, сделай это жестко. Но, конечно, с минимальной жесткостью, позволяющей решить задачу введения в эти самые рамки».

Сказанное было порождено горьким опытом затяжных внутриполитических конфликтов (войн Алой и Белой роз в Англии, Фронды во Франции, феодальных и крестьянских разборок в Германии и так далее). При том, что такие затяжные конфликты иногда оборачивались очень резким сокращением населения той страны, в которой эти конфликты возникали.

Порожденное горьким опытом было потом оформлено целым рядом политических мыслителей. Например, Гоббсом, для которого «Левиафан-государство» было спасением от «войны всех против всех».

Затем горький опыт, осмысленный философами, был доосмыслен юристами и политиками. И к нынешнему моменту стал, как казалось многим, расхожим. Причем настолько расхожим, что любое разжевывание этого опыта — почти неприлично: «Ну что вы нам доказываете, что дважды два четыре, а Волга впадает в Каспийское море? Мы, как-никак, — просвещенные граждане XXI века!»

Так имеет право законопослушный гражданин, и впрямь настроенный крайне мирно, в отличие от вышедшего на улицу бандеровского погромщика, вопящего во всю глотку, что он такой мирный, что дальше некуда... Имеет, я спрашиваю, право такой гражданин и впрямь доверять власти? Которую он избрал, которую он, прошу прощения, нанял — потому что она живет на его налоги. Бунтующие западенцы — очевидное меньшинство населения Украины, но если в добавок посчитать, какова его доля в производимом Украиной продукте, то оно из очевидного меньшинства превратится в меньшинство абсолютное. Имеет, я спрашиваю еще раз, такое меньшинство, не обуреваемое ненавистью к кому бы то ни было (в отличие от бандеровцев, исступленно ненавидящих москалей)... Имеет оно право доверить власти исполнение ее конституционного долга? Притом, что эта власть стала властью именно при поддержке данного и впрямь крайне миролюбивого большинства.

Да, оно имеет на это право. И власть, апеллируя к этому праву, говорит большинству: «Не надо бузотерить, уподобляясь западенскому хулиганью! Вы сидите мирно дома, а мы это хулиганье урезоним. У нас на это и право есть. Да и силища есть не чета вашей. Видите, какие беркутовцы! Тренированные, сильные ребята! Зачем вам — нетренированным, худосочным или избыточно полным, слишком молодым или слишком пожилым — комедию ломать, уподобляясь западенским экстазникам?»

Внимая этому властному увещеванию, большинство размагничивается. А поскольку оно вообще размагничено — ибо, в отличие от бандеровцев, и лишено ненависти к кому бы то ни было, и жизнелюбиво до крайности — то оно размагничивается абсолютно. И превращается в патерналистское ням-ням.

А потом... Потом власть капитулирует перед теми, кого она называла ничтожным хулиганьем и кто и впрямь является именно подобным хулиганьем. Но когда власть незаконным образом перед ним капитулирует, это хулиганье само становится властью. Помешать этому могла бы неразмагниченность большинства, его гражданская недоверчивость, его мобилизованность на сопротивление. Но это всё погашено и жизнью, и властью.

Как мы видим, сопоставление августа 1991 года в Москве и зимы 2013–2014 в Киеве правомерно. Потому что и там, и там власть, уговаривавшая большинство не рыпаться и обещавшая ему исполнение своего конституционного долга, обманула. Ну или не смогла этот долг выполнить.

Так как же должны вести себя граждане, усвоившие такие трагические уроки? И усвоили ли они эти уроки?

Связанные материалы: 

Что происходит на Украине. Аналитический мониторинг - Февраль 2014 года

Что происходит на Украине. Аналитический мониторинг - Март 2014 года

Сопротивление на Востоке и Юге Украины

Сопротивление Крыма