2 марта 1919 г. контрразведкой в Одессе расстреляны члены «Иностранной коллегии» – Жанна Лябурб, Я. Л. Елин (Жак) и другие – всего 11 человек. Корреспондент газеты «Одесские новости» так описал более позднее обнаружение тел убитых: «На рассвете 3-го марта на Большой Фонтанской дороге вблизи 2-го еврейского кладбища и тюрьмы обнаружены 11 трупов, 5 мужчин (евреев) и 6 женщин с огнестрельными ранениями тела. Трупы лежали неподалеку один от другого и, очевидно, были поставлены и расстреляны залпами. Ни у кого из расстрелянных документов не оказалось. По-видимому, они были привезены к месту расстрела на автомобилях… Среди опознанных была семья Лейфман: мать-старушка с дочерьми, их знакомый Швец и одна французская подданная, фамилии которой опознававшая не помнит… Две девушки из числа расстрелянных по имени Вера и Геса Лейфман состояли членами союза работающих иглой. Одна из девушек недавно прибыла из Москвы. Жили на Пушкинской, 24, кв. 13»[952]. Отметим, что все арестованные в этот период в Одессе подпольщики во время тюремного заключения, по мемуарам руководителя белой контрразведки Орлова, подвергались пыткам[953].
3 марта 1919 г. белым карательным отрядом занято село Медвежье в Ставрополье, центр антимобилизационого восстания крестьян. В селе было приговорено к смерти 18 человек. В других селах, участвовавших в восстании, также были произведены казни: в селе Летницком – 4, в Жуковском – 1, Привольном – 3, Ладовско-Балковском – 3, Дмитриевском – 4, Преградном – 5 человек[954].
В период Гражданской войны Медвеженский уезд Ставропольской губернии был подвержен в наибольшей степени белому террору. По данным комиссии при ставропольском губернском отделе юстиции, по неполным данным на лето 1920 г. (сведения поступили из 26 сел из 31), в 26 селах уезда зарегистрировано 1112 случаев повешения и расстрела, 138 случаев тяжких истязаний и 204 случая полного ограбления. Первое место по числу жертв занимало в уезде село Белая Глина с общим числом казненных белыми не менее 700 чел. Свыше 50 жертв в каждом насчитывается в селах: Горько-Балковском, Павловском, Богородицком и Ново-Михайловском. В других – количество казненных меньше, но так же, как и в Ставропольском уезде, среди населенных пунктов Медвеженского уезда нельзя было указать хотя бы на один, где бы не значились повешенные и расстрелянные белыми властями. Среди показаний свидетелей нередко встречаются подобные заявления: «карательный отряд выпорол половину села», «карательным отрядом было ограблено все село поголовно»[955].
3 марта 1919 г. в селе Усть-Щугор Печорского уезда белые расстреляли группу коммунистов и советских активистов. Среди казненных были председатель волостного исполкома И. М. Канев, председатель комитета бедноты М. Никифоров, учитель А. М. Мартюшев[956].
4 марта 1919 г. после неудачной попытки антиколчаковского восстания в Томске арестован подпольный комитет во главе с членом РСДРП (б) латышом К. П. Ильмером (псевдоним – Автомат) (1891–1919). 12 марта 1919 г. в Томской тюрьме он был расстрелян вместе с Яном Бредисом (под другим данным, умер под пытками)[957].
5 марта 1919 г. польские войска под командованием генерала А. Листовского заняли Пинск. В городе были расстреляны часть служащих госпиталя. Также в городе было расстреляно без суда и следствия 33 еврея, которых обвинили в большевизме. Мужчин и подростков привели на главную городскую площадь и расстреляли у каменной стены иезуитского костела. Среди погибших был учитель Давид Мошковский, редактор еврейской городской газеты Арон Глойберман и другие представители интеллигенции. В 1999 г. по решению горисполкома на месте гибели мирных жителей Пинска была установлена памятная доска[958].
6 марта 1919 г. в поселок Львовский Кустанайского уезда, где скрывались дезертиры, прибыл белый карательный отряд. Согласно более позднему свидетельству селькора А. Соболева, события развивались следующим образом: «6 марта ночью набат. Вскочили – казаки. Летают по улицам и рубят. Бившему в набат снесли голову. 12 человек вырвались из поселка. Казаки подожгли несколько домов. Началось насилование женщин… Зимой трудно было скрываться в поле и почти все попались в руки казаков и милиции. В церковной сторожке били и истязали дезертиров нагайками, шомполами и подолгу оставляли лежать связанными в лужах крови. Полуизрубленные, исколотые, все двенадцать человек были столкнуты в прорубь»[959].
7 марта 1919 г. колчаковскими войсками под командованием полковника Н. Н. Казагранди занят город Оса. Ставший комендантом города на состоявшемся в этот же день собрании, он предложил жителям города составить список коммунистов, комиссаров и сочувствующих большевизму. Согласно уже имевшейся у него практике, он приказал затем всех задержанных «большевиков» расстрелять. Среди расстрелянных были сотрудники ЧК Матвей Галдобин и Половинкин, совслужащие Смердин и Григорьев, два милиционера братья Быковы и другие. Всего белыми в городе будет расстреляно 180 человек, еще 250 погибло в тюрьме[960].
Наблюдались в городе и его окрестностях многочисленные самосуды. Характерно апрельское сообщение корреспондентов газеты «Наша деревня» (25 апреля 1919 г.) о передаче по распоряжению командующего войсками в военно-полевой суд материалов «на предмет привлечения к ответственности прапорщика Николаева – виновника порки и незаконного расстрела двух крестьян Осинского уезда Балаганской волости». Несмотря на подтвержденные материалы, прапорщик был практически полностью оправдан»[961].
9 марта 1919 г. в Благовещенске был убит, якобы при попытке к бегству, арестованный накануне один из организаторов вооруженного восстания в Приамурье Ф. Н. Мухин (1878–1919)[962].
Накануне 10 марта 1919 г., перед приходом большевиков и их союзников григорьевцев в Херсон, интервенты согнали около двух тысяч жителей на берег Днепра, заперли их в деревянном складе, который затем обстреляли зажигательными снарядами. Многие мирные жители погибли от огня и пуль[963]. Похоже, про этот же случай писала и петроградская газета. Согласно ее сообщению, в городе к моменту публикации было расстреляно (уничтожено) до 350 человек. В частности, 300 человек было согнано в амбар. Затем амбар был обложен горючими материалами и сожжен вместе с людьми[964]. Имеются свидетельства, что в этот день жителей приднепровских районов греческие солдаты выгоняли из домов, заявив, что эти дома будут разрушены артиллерией. Женщин отделяли от мужчин, приказывая мужчинам бежать по одной стороне улицы, а женщинам по другой. По бегущим мужчинам солдаты открыли огонь[965].
13 марта 1919 г. белыми войсками третьего уральского корпуса захвачена Уфа. Она будет контролироваться белыми войсками до 9 июня 1919 г. Представление о первых днях белых в городе дает прокламация местных подпольщиков: «Что, дождались? Ждали Колчака, так вот он пришел, с орденами, погонами и нагайкой. Теперь мороз по телу пробегает! Сколько человек расстреляно вчера у скотобоен? Сколько сегодня в 5 часов утра изрублено офицерами? Пойдите посмотрите на кровавые груды, что навалены за базаром! Посмотрите, кто в этих кучах: разве только большевики? Сколько в них простых неграмотных рабочих и невинных горожан! Вчера поручик Ганевич застрелил в доме Морозова двух гимназисток за то, что они были переписчицами в профессиональном союзе…»[966]. По данным английского историка Питера Флеминга, в Уфе казаками расстреляно 670 человек[967].
13 марта 1919 г. произошла попытка антиколчаковского восстания в Тюмени, организованная группой мобилизованных в армию. В городе были обезоружены караулы, захвачен лагерь военнопленных в несколько тысяч человек. Командующий Сибирской армией генерал-лейтенант Р. Гайда распорядился подавить самыми жестокими мерами взбунтовавшихся в Тюмени мобилизованных. В приказе за подписями Р. Гайды и начштаба Сибирской армии генштаба генерал-майора Б. П. Богословского говорилось: «Приказываю бунт подавить самыми жестокими мерами и всех захваченных с оружием бунтовщиков расстрелять на месте без всякого суда. Об исполнении и о числе расстрелянных мне срочно донести»[968]. При подавлении восстания число жертв, согласно данным советской периодики, составило около 500 человек[969]. Немногим меньшие данные приведены в 1920 г. на открытом судебном процессе над колчаковскими министрами. Согласно им в Тюмени было расстреляно 450 человек[970]. Современные данные несколько корректируют (возможно, округляют) цифру расстрелянных: 400 человек[971]. При этом в ходе восстановления контроля над городом белыми войсками, в Тюмени были расстреляны не только пробольшевистские элементы, но и другие оппозиционные представители. Среди прочих были расстреляны конвоем «при попытке к бегству» на Базарной площади пять человек, в т. ч. редакторы местной меньшевистской газеты О. А. Дилевская и Н. Н. Авдеев (его приняли за убитого и он смог рассказать позднее об этом случае главе города меньшевику А. С. Флоринскому).
13 марта 1919 г. железнодорожный поселок Верещагино был занят частями Сибирской армии, которые вели наступление на Вятку. Отступление красных войск прикрывал интернациональный отряд Го Фученя, сформированных из китайцев, работавших раньше по найму на заводах и шахтах Урала. Согласно семейным воспоминаниям краеведа Ю. В. Неволина, красные не успели эвакуировать китайцев, и колчаковцы их всех расстреляли[972]. На станции в двухэтажном доме купца Грязнова на Торговой улице разместилась белая контрразведка, проводившая аресты по заранее подготовленным спискам советских активистов, сочувствующих коммунистам, семей красноармейцев. Пытки и казни происходили в «поезде смерти», стоящем в железнодорожном тупике, и на Шутовской мельнице, расположенной в четырех километрах от станции. После занятия белыми войсками Сепычевской волости волостным комендантом был назначен И. Селиванов, участник летнего антибольшевистского восстания. Здесь, как и в соседнем Верещагино, практиковались как расстрелы, так и наказания розгами и нагайками[973].
14 марта 1919 г. Приказ адмирала А. В. Колчака о полном запрещении забастовок[974].
14 марта 1919 г. издан приказ № 102 командующего Западной армией генерал-лейтенанта М. В. Ханжина. Приказ предписывал населению «по первому требованию начальников гарнизона и комендантов доставлять для нужд армии необходимые перевозочные средства». Сельские сообщества и городские управы обязывались оказывать войсковым частям полное содействие в расквартировании войск и в снабжении Армии продовольствием и фуражом». В заключение приказа говорилось, что «виновные в неисполнении настоящего приказа будут предаваться военно-полевому суду, а должностные лица привлекаться к законной ответственности»[975].
14 марта 1919 г. в городе Туринске Екатеринбургской губернии состоялся суд над участниками восстания мобилизованных в армию, прошедшего неделей ранее – 7 марта. В восстании участвовало около 400 человек. При его подавлении было арестовано 54 человека. Из них 35 были освобождены до суда, а 19 человек предстали перед военно-полевым судом. Семерым из них был вынесен смертный приговор, один получил тюремное заключение, остальные были оправданы[976].
Позднее 15 марта 1919 г. Благовещенск. Кровопролитные зимние бои японских войск с партизанскими отрядами, большие потери интервентов привели к их ожесточению. Согласно отчету находившегося здесь в командировке с 4 по 31 марта 1919 г. сотрудника военно-статистического отделения окружного штаба Приамурского военного округа капитана Муравьева, взятые в плен отряды красных уничтожались целиком. После захвата в плен 50 мадьяр они были привезены в Благовещенск, где их после пыток расстреляли. Перед казнью им были отрезаны носы и выколоты глаза. Известен также был расстрел на станции Бочкарево японцами и казаками латышского отряда в 35 человек (сформирован с разрешения антантовских консулов и во главе с русским офицером). После вскоре последовавших боев на станции в Бочкареве японцами было расстреляно более 30 человек (в том числе одна беременная женщина). Только через неделю все 70 трупов убитых (большевики и латыши) были сложены в одну общую кучу, предварительно раздеты, покрыты дровами и сожжены. Затем карательные отряды японцев обшарили все соседние деревни вблизи Бочкарево. В одной из них они наткнулись на группу китайцев-большевиков, человек 20–25, захватили их без сопротивления и расстреляли[977].
15 марта 1919 г. в Одессе белой контрразведкой арестован руководитель местного большевистского подполья И. Ф. Смирнов-Ласточкин. После допросов и пыток его утопили в море, привязав к якорю. В известной пьесе Льва Славина «Интервенция» он выведен под фамилией Воронова (в одноименном фильме его играет В. Высоцкий). В апреле 1919 г., после освобождения города Красной армией, его тело достали со дна Черного моря, отвезли в Киев и похоронили в братской могиле повстанцев в Мариинском парке. Всего из воды тогда было извлечено 35 трупов, утопленных подобным способом[978].
Середина марта 1919 г. Резкое изменение карательной практики белых при подавлении крестьянских восстаний в Сибири. Сохранился приказ Верховного правителя А. В. Колчака о подавлении Енисейского восстания от 23 марта 1919 г. по новому стилю (ГА РФ. Ф. 827. Оп. 10. Д. 105. Л. 126), в котором, в частности, говорилось: «Возможно скорее, решительнее покончить с Енисейским восстанием, не останавливаясь перед самыми строгими, даже жестокими мерами в отношении не только восставших, но и населения, поддерживающего их. В этом отношении пример Японии в Амурской области, объявившей об уничтожении селений, скрывающих большевиков, вызван, по видимости, необходимостью добиться успехов в трудной партизанской борьбе. Во всяком случае, в отношении селений Кияйское, Найское должна быть применена строгая мера. Я считаю, что способ действий должен быть примерно таковым:
1. В населенных пунктах надлежит организовать самоохрану из надежных жителей.
2. Требовать, чтобы в населенных пунктах местные власти сами арестовывали, уничтожали всех агитаторов или смутьянов.
3. За укрывательство большевиков, пропагандистов и шаек должна быть беспощадная расправа, которую не производить только в случае, если о появлении этих лиц (шаек) в населенных пунктах было своевременно сообщено ближайшей войсковой части, а также о времени ухода этой шайки и направления ее движения было своевременно донесено войскам. В противном случае на всю деревню налагать денежный штраф, руководителей деревни предавать военно-полевому суду за укрывательство.
4. Производить неожиданные налеты на беспокойные пункты и районы. Появление внушительного отряда вызывает перемену в настроении населения. (…)
7. Для разведки, связи пользоваться местными жителями, беря заложников. В случае неверных и несвоевременных сведений или измены заложников казнить, а дома, им принадлежащие, сжигать…. Всех способных к боям мужчин собирать в какое-нибудь большое здание, содержать под надзором и охраной на время ночевки, в случае измены, предательства – беспощадная расправа»[979].
Вскоре Приказом № 312 по войскам Иркутского военного округа командующим войсками, борющимися с партизанами в Енисейской губернии, был назначен генерал-лейтенант С. Н. Розанов (начальником разведки при нем был ротмистр Крашенинников). Целая цепочка распоряжений доводила до него новый взгляд на карательную практику.
Так, 20 марта 1919 г. колчаковским военным министром Н. А. Степановым была послана телеграмма командующему Иркутским военным округом генерал-лейтенанту В. В. Артемьеву: «Верховный правитель приказал Вам передать: 1) его настоятельное желание возможно скорей решительнее покончить с енисейским восстанием, не останавливаясь перед самыми строгими, даже жестокими мерами в отношении не только восставших, но и населения, поддерживающего их. В этом отношении пример японцев в Амурской области, объявивших об уничтожении селений, скрывающих большевиков, вызван, по-видимому, самой необходимостью добиться успеха в трудной партизанской борьбе в лесистой местности»[980]. Телеграмма пересказывала текст приказа А. В. Колчака.
Учитывая позицию А. В. Колчака, командующий войсками Иркутского военного округа генерал-лейтенант В. В. Артемьев направил генералу С. Н. Розанову (телеграмма от 23 марта 1919 г. № 0175–632):
«Верховный правитель повелел возможно скорее и решительнее покончить с енисейским восстанием, не останавливаясь перед самыми строгими, даже жесткими мерами отношении не только восставших, но и населения, поддерживающего их. В этом отношении пример японцев в Амурской области, объявивших уничтожение селений, скрывающих большевиков, вызван, по-видимому, необходимостью обиться успеха в трудной партизанской войне в лесистой местности. Во всяком случае, в отношении селений Кияйское и Койское должна быть применена строгая кара.
Приказываю:
1. В населенных пунктах организовать самоохрану из надежных жителей.
2. Требовать, чтобы в населенных пунктах местные власти сами арестовывали или уничтожали всех агитаторов и смутьянов.
3. За укрывательство большевиков, пропагандистов и смутьянов должна быть беспощадная расправа, которой не производить только в случае, если о появлении этих лиц (шаек) в населенных пунктах было своевременно сообщено ближайшей воинской части, а также если о времени ухода и направлении движения этой части было своевременно донесено. В противном случае на всю деревню налагать денежный штраф, а руководителей деревни предавать полевому суду за укрывательство.
4. Производить неожиданные налеты на беспокойные пункты и районы. Появление внушительного отряда вызовет перемену настроения у населения.
5. В подчиненных вам частях устроить суровую дисциплину и порядок. Никаких незаконных действий – грабежей, насилий – не допускать. С уличенными расправляться на месте. Пьянство – искоренить. Пьянствующих начальников – отрешать, судить, карать.
6. Начальников, не умеющих держать вверенные им части на должной высоте, отрешать, предавать полевому суду за бездействие власти.
7. Для разведки и связи пользоваться местными жителями, беря заложников. В случае неверных и несвоевременных сведений или измены – заложников казнить, а дома, им принадлежащие, сжигать. При остановках на ночлег и в расположении в деревнях части держать сосредоточенными, приспособлять занимаемые строения к обороне, сторожевое охранение выставлять со всех сторон, держась принципа качественности, а не численности. Брать заложников из соседних, не занятых селений. Всех способных к бою мужчин собрать в какое-нибудь большое здание и содержать под надежной охраной, в случае измены или предательства – беспощадно расстреливать»[981].
Характерно, что этот текст уже без пропусков.
Вскоре, 27 марта 1919 г., исходя из ранее полученных инструкций, был издан знаменитый приказ генерала С. Н. Розанова о заложниках[982]:
«Начальникам военных отрядов, действующих в районе восстания:
1. При занятии селений, захваченных ранее разбойниками, требовать выдачи их главарей и вожаков; если этого не произойдет, а достоверные сведения о наличии таковых имеются, – расстреливать десятого.
2. Селения, население которых встретит правительственные войска с оружием, сжигать; взрослое мужское население расстреливать поголовно; имущество, лошадей, повозки, хлеб и так далее отбирать в пользу казны.
6. Среди населения брать заложников, в случае действия односельчан, направленного против правительственных войск, заложников расстреливать беспощадно.[983]
Если сравнивать приказ Розанова и Колчака, можно видеть прямую их связь…
Очень емкое описание деятельности генерала Розанова оставил колчаковский министр иностранных дел И. И. Сукин: «Осуществляя свои карательные задачи, Розанов действовал террором, обнаружив чрезвычайную личную жестокость… расстрелы и казни были беспощадны. Вдоль сибирской магистрали в тех местах, где мятежники своими нападениями прерывали полотно железной дороги, он для вразумления развешивал по телеграфным столбам трупы казненных зачинщиков. Проходящие экспрессы наблюдали эту картину, к которой все относились с философским безразличием. Целые деревни сжигались до основания»[984]. Дополняют свидетельство колчаковского министра воспоминания Д. Ф. Ракова: «Началось нечто неописуемое, Розанов объявил, что за каждого убитого солдата его отряда будут неуклонно расстреливаться десять человек из сидевших в тюрьме большевиков, которые все были объявлены заложниками. Несмотря на протесты союзников, было расстреляно 49 заложников в одной только Красноярской тюрьме. Наряду с большевиками расстреливались и эсеры… Усмирение Розанов повел «японским» способом. Захваченное у большевиков селение подвергалось грабежу, население или выпарывалось поголовно, или расстреливалось: не щадили ни стариков, ни женщин. Наиболее подозрительные по большевизму селения просто сжигались. Естественно, что при приближении розановских отрядов, по крайней мере, мужское население разбегалось по тайге, невольно пополняя собой отряды повстанцев»[985].
Некоторыми историками указывалось, что правительство вскоре отменило действие этого приказа, но данное указание, мягко говоря, не точно, так как данную инициативу собственного правительства не поддержал А. В. Колчак. Известно, что сам генерал Розанов отменил действие мартовского приказа гораздо позднее собственным приказом № 215 от 24 июня 1919 г., когда уже были совершены расправы над красными партизанскими селами Степной Баджей и Тасеево[986].
В ночь на 17 марта 1919 г. в Симферополе, согласно архивным материалам бывшего архива Крымского обкома КПСС, расстреляны 25 политзаключенных[987]. Еще больший размах в Крыму имели самосудные расстрелы. В крымских городах часто проводились облавы, которые не давали больших результатов, но позднее арестованных по подозрению в связях с подпольем находили с множественными огнестрельными и колотыми ранами. Так были убиты Хазанов, И. Ф. Голубович, Н. Ящук, Ф. П. Кононен[988]. В Феодосии было расстреляно 24 рабочих[989].
Интересный случай самосудной расправы (без привязки к марту) дают воспоминания А. Дроздова: «Я помню случай, когда компания перепивших офицеров, во главе с полковником царской службы, ворвалась в помещение арестованных и там шашками изрубила кинематографического актера Джамарова, офицера царской же службы, добровольно явившегося к деникинским властям и рассказавшего, что, будучи насильственно мобилизован большевиками, он пробирался на юг с тем, чтобы перекинуться на сторону белых, что и сделал»[990].
17 марта 1919 г. 19 арестованных большевиков, вывезенные ранее из симферопольской тюрьмы, были вновь погружены в вагоны и на полустанке Ойсул (ныне с. Астанино Ленинского района, железнодорожная ветка Владиславовка-Керчь) расстреляны. Охрана изрешетила вагон из пулеметов, затем выжившие были добиты.
21 марта 1919 г., согласно военной сводке, в прифронтовой полосе Джаныбека были засечены кнутами до смерти попавшие в плен военком Владимирский, красноармеец Павел Шубин, политкомы Гавриил Фомин, Иван Нарочный[991].
22 марта 1919 г. японские войска сначала разрушили артиллерией, а затем сожгли село Ивановка Амурской области. Жители села были согнаны на площадь и расстреляны пулеметами, раненых добивали штыками. Количество жертв в селе впоследствии уточнялось. В 1919 г. были установлены и опубликованы фамилии 216 погибших человек, при этом сообщалось о 1000 детей, ставших сиротами[992]. Позднее, уже округленно, сообщалось, что в результате действий японских и белогвардейских войск погибло около 300 человек, в т. ч. женщины и дети[993]. Согласно еще более поздним уточненным данным, всего было расстреляно 257 человек, эта цифра, в частности, фигурирует на памятнике 1957 г., посвященном этому событию[994].
Местные краеведческие материалы конкретизируют ситуацию: «22 марта отряд карателей расстрелял более 250 жителей деревни, еще 36 человек заживо сгорели в амбаре. В течение нескольких часов с лица земли было стерто почти 420 жилых домов, амбаров и других построек. Ивановка была пепелищем. Для успокоения выживших из села Андреевка прибыл отряд казаков. Однако их появление не вызвало особой радости у сирот и истекающих кровью женщин. Казаков обозвали прихвостнями и пообещали мучительную месть от мужей-партизан. Потомки Хабарова и Пугачева, как говорится, за словом в карман не полезли. И, как писала два года спустя газета «Амурский хлебороб», «отряд, пользуясь паникой, приступил к проверке сундуков, имущества и добиванию раненых (добили 30 человек). Награбив всего вволюшку в немногочисленных уцелевших домах и чтобы скрыть следы, казаки зажигали эти дома, и пожар села возобновился»[995].
22 марта 1919 г. в 6 часов вечера приговором военно-полевого суда на Базарной площади в городе Святой Крест (сейчас Буденновск) повешен командир 3-й Кавалерийской бригады 11-й армии И. А. Кочубей[996]. Расправа над Кочубеем не была единственной в Свято-Крестовском уезде Ставропольской губернии в этот период. Незадолго до этого в уезде прошли многочисленные расстрелы при подавлении восстаний мобилизованных в селах Воронцово-Александровском, Отказном и Касаеве. Казаками также проводились облавы на скрывавшихся в лесах лиц. Только после одной облавы рядом с селом Касаево казаки повесили 7 человек[997].
22 марта 1919 г. белыми войсками взят город Мензелинск Уфимской губернии. К 20 мая вся территория мензелинского уезда будет освобождена, сам Мензелинск будет освобожден еще 27 марта. По архивным данным, за 1918–1919 гг. в уезде белогвардейцами было разрушено 1047 домов, 9 заводов, 150 мостов, увезено 20 200 голов скота, увезено 200 тысяч пудов урожая, 30 тысяч пудов соли, 1 млн пудов хлеба, расстреляно 255 человек.
24 марта 1919 г. по приговору особого военного суда в Соломбале (Архангельск) были расстреляны арестованные ранее солдаты Т. Глухов (согласно Н. С. Кирмелю – Пухов), П. Шереметьев, Г. Сывороткин, С. Глазков[998]. Они являлись членами раскрытого контрразведкой подполья, Пухов и Шереметьев являлись чинами военно-контрольной команды, остальные солдатами 1-го Северного стрелкового полка и 1-го автомобильного дивизиона[999].
24 марта 1919 г. в деревне Втроя Принарвья расстреляны красноармейцы: Калбин Степан Яковлевич и Калбин Яков Емельянович.
25 марта 1919 г. в Томске расстреляно около двадцати организаторов неудавшегося антиколчаковского восстания 1 марта. Местный сибирский деятель Г. Н. Потанин (руководитель Временного Сибирского областного комитета), невзирая на то, что большевики были его политическими противниками, ранее безуспешно протестовал против приговора в своей телеграмме Верховному правителю России А. В. Колчаку от 20 марта.
26 марта 1919 г. в результате боя у деревни Торома в Пинежском районе белым отрядом под руководством прапорщика Усова и общим командованием войскового старшины П. А. Дилакторского был уничтожен отряд красной разведки. 5 человек было убито, 16 ранено и 3 взято в плен, «раненые и пленные после допроса умерли». Среди последних числился и «комиссар по контрреволюции Дунаев»[1000]. За неделю «успешных боев» Дилакторский получил повышение по званию: из чина подполковника (войскового старшины) он был произведен в полковники.
26 марта 1919 г. на окраине Благовещенска по приказу японского генерал-майора Ямады казнены 15 большевиков из местной тюрьмы: Я. Г. Шафир, И. Г. Семенченко, А. Г. Семенченко, Г. М. Мельниченко, А. М. Шелковников (за несколько дней до этого был белогвардейским судом оправдан), А. К. Чумак, Е. И. Родин, Н. И. Поспелов, С. П. Шумилов, Г. И. Шемякин, И. И. Шестаков, Л. М. Белин, Н. И. Воробьев, М. П. Констанчук, М. А. Хабаров. По заключению более поздней советской врачебной экспертизы, у 15 трупов были рубленые шейные раны, у одного голова совершенно отделена от тела. На телах всех убитых по нескольку колотых, рубленых и огнестрельных ран. Например, на трупе Белина – на голове и шее – четыре раны, четыре раны на левом боку, две раны на предплечье, рана круглой формы на животе. На теле Я. Г. Шафира 5 ран рубленых, одна рана колотая, круглая рана на бедре и сзади раздроблена голова. Еще один из осужденных на казнь П. И. Зубок сумел сбежать (в числе троих человек), но был расстрелян в этот же день обнаружившим его японским патрулем. В эту же ночь в Благовещенске был расстрелян Иосиф Корытов, активный сотрудник ряда советских газет[1001].
В ночь с 26 на 27 марта 1919 г. белогвардейцами по приказу атамана И. Н. Красильникова на Базарной площади Канска были повешены первый председатель Канского объединенного Совета рабочих, солдатских депутатов Н. И. Коростелев (Кретов) и его секретарь-помощник Д. М. Степанов[1002].
27 марта 1919 г. во Владивостоке генерал-майор П. П. Иванов-Ринов распорядился (опять-таки учитывая приказ А. В. Колчака): «…активных деятелей большевизма, захваченных нашими отрядами, передавать военно-полевому суду и немедленно после состоявшихся приговоров расстреливать, все их имущество конфисковывать, дома уничтожать до основания»[1003].
29 марта 1919 г. деникинские войска под командованием генерала Д. П. Драценко начали штурм пробольшевистского чеченского аула Алхан-Юрта. К вечеру аул был взят. Исходя из плана замирения Чечни, аул подлежал образцовому усмирению. В ходе боя в плен не брали, всего в ауле погибли в бою и были расстреляны после него до 1000 чеченцев. «Аул весь был предан огню и горел всю ночь и следующий день, освещая ночью далеко равнину Чечни, напоминая всем непокорным, что их ожидает завтра»[1004]. На следующий день деникинские войска взяли штурмом чеченский аул Валерик. Все защитники были перебиты, а Валерик был сожжен[1005]. В марте также были сожжены и сравнены с землей три ингушских селения: Базоркино, Долаково, Кантышево[1006].
30 марта 1919 г., согласно сообщению советских газет, в районе Одесса-Сортировочная-Раухавка белыми расстреляно 600 человек из числа сводного отряда французских, греческих и румынских войск[1007].
Март 1919 г. Кубань, село Кистинское. «Из Дивного прибыл в наше село командир 2-го Полтавского полка полковник Преображенский, который предъявил мне предписание начальника дивизии генерала Бабиева следующего содержания: «В распоряжение полковника Преображенского назначить двух офицеров, как членов военно-полевого суда, и десять казаков для выполнения постановления суда над неявившимися крестьянами по мобилизации»…. Приезд и задание Преображенскому удивило всех офицеров. Никто из них не хотел быть добровольно членами военно-полевого суда. Пришлось назначить. Суд был короткий: двоих повесили за селом, некоторых выпороли, а остальных отправили под конвоем в уездное правление. Я был огорчен как представитель Добровольческой армии «на местах». Довольно высокий ростом, стройный – Преображенский был строг и жесток. Службист»[1008].
В конце марта 1919 г. красный партизанский отряд освободил село Зимник Абанской волости Канского уезда Приенисейского края, незадолго до этого занятый белыми. После себя колчаковцы оставили страшную память. Колчаковцы сожгли школу и несколько домов. За мостом лежало множество трупов местных жителей. Здесь же было опознано тело красного партизана Ивана Дарового. Палачи вырезали у него на спине ремни, отрезали уши, выкололи глаза и выстрелом в рот убили.
Уже в советский период были записаны воспоминания местных жителей: «Командовал наступлением полковник Красильников. Около 30-ти человек уничтожили колчаковцы. Заживо с детьми была сожжена семья Черепановых в своем доме. В их доме помещался караул партизан. В доме кричали дети, но солдаты специально охраняли, чтобы никто не вышел. Расстреляли 4-х партизан: Бычкова, Черепанова Осипа, Севастьяна Корниловича, жителя деревни Козулино – Григория (фамилия неизвестна) и хозяина дома, в подвале которого скрывались партизаны, – Лукьяна Ивановича Коваля. Расстреляны: Пунтус Антон и Осип Лихтарович, два брата Черепановых, сестра Черепановых (осталось 4 детей). Из семьи Черепановых убито 8 человек. Степана Гринкевича повесили на журавле колодца. Марка Зеленкова закололи штыками, нанесли 30 штыковых ран. Многих пороли плетьми и шомполами. В доме, где сейчас 8-летняя школа, располагался штаб партизан. Белые этот дом сожгли…»[1009].
В соседнем селе Апано-Ключах «Старосту Иванова белые повесили. Повесили еще 6 человек на козлах. Сальникову Тихону отрубили голову. Он был слепым, ходил по деревням и вел агитацию. Старшего брата Спиридоновых, Антона, поймали и тоже хотели повесить, но он попросил, чтобы его расстреляли, и во время расстрела убежал. Три дня ходил по лесу. Мать от переживаний умерла. Отцу дали плетей»[1010].
В деревне Тара было повешено двое партизан.
Из-под расстрела на волю
[1011]
(фрагмент, всего в песне 80 строк)
Капитан стоял Арсентьев,
В Онон-Борзинском селе,
Со своим отрядом белых,
И дружина в том числе.
Словно звери оголтелы,
На семейства партизан —
Обыск, аресты, расстрелы
Проявляли они там.
Всех в училище собрали,
Больше сотни партизан,
Их водили на кладбище
И расстреливали там.
1919
В марте 1919 г. в селе Тины Нижне-Ингашского района колчаковцами после подавления выступления расстреляно 18 повстанцев.
В марте 1919 г. в селе Тимонино Ачинского уезда расстреляны 10 партизан из отряда Уланова, в деревне Красновка 16 партизан, а в с. Большой Улуй 10 раненных партизан из отряда П. Е. Щетинкина.