2016 Из блога Багдасаряна В.Э. Реалии существования современной России — война. Эта война имеет и информационно-психологическое, и экономическое, и — непосредственно боевое преломление. Не впервые в своей истории она оказалась зажата между «двух огней». С одной стороны — война с Западом, от которой, по-видимому, было не уйти. Она, по большому счету, никогда и не прекращалась, даже в период декларируемой дружбы. Сегодня эта война перестала быть латентной и перешла в фазу открытого противостояния.
30.05.2016 Роль России в мегавременном эволюционном развитии человечества
Казалось бы, сама постановка проблемы – "Россия – миру" традиционна для российской мысли. Но обращение к современному контексту неоизоляции обусловливает естественный вопрос — «А нужно ли сегодня миру это послание России миру? Не встретит ли оно принципиального отторжения?» Россия и весь «православный» кластер стран оказываются в ценностном отношении наиболее отдалены от кластеров «протестантского» и «англо-саксонского» ареалов. На основе полученных количественных результатов можно говорить о мировой альтернативе Россия – Запад (максимальный среди всех цивилизаций показатель ценностной отдаленности)
08.05.2016 Фашизм как фундаментальный вызов в мегаэволюции человечества
Выйти на широкое осмысление фашизма, не как исторического прецедента, а фундаментального вызова, адресуемого всему человечеству, как проекта контрэволюции – принципиальная задача. Советская гуманитарная наука вплотную подошла к осмыслению феномена фашизма как фундаментального, мегаисторического явления. Авторитарная власть, ксенофобия, идеологемы мирового господства, доктрина превосходства своих над всеми остальными, жесткий иерархизм, геноцид – весь набор фашистских признаков в реалиях древнего и средневекового мира налицо. Феномен «мирового зла» должен был получить научное, а не только религиозное – как прежде, осмысление. Но этот шаг сделан не был. Сказывались ограничители формационного подхода. Фашизм не выводился за рамки формации капитализма.
27.04.2016 Российское послание миру — солидаризационное развитие
Каждая цивилизация, помимо выработки внутренних специфических принципов жизнеустройства, имеет собственное обращение к человечеству, послание миру. В этом отношении можно говорить об исторически реализуемых цивилизационных проектах. Существует, очевидно, такой цивилизационный проект и у России.
25.04.2016 «Когнитивное оружие» как инструмент десуверенизации
Десять тысяч американских ученых, включая 52 нобелевских лауреата, обвинили правительство США в манипулировании научными данными в политических целях. Численность подписантов для такого рода обращения – беспрецедентна. Среди тем манипуляций назывались вопросы от изменения климата Земли до психологии человека. То есть проблема манипулируемости наукой, по меньшей мере, существует. Если манипулирование наукой в целях управления миром существует, то значит, соответственно, существуют и механизмы зависимости науки от условно определяемого «клуба бенефициаров». Эти механизмы зависимости могут быть классифицированы
07.04.2016 От «холодной войны» к «холодной войне»: причины воспроизводимости конфликта
Вряд ли сегодня можно найти более актуальную историческую тему, чем «холодная война». Понятия «новая холодная война», или «холодная война 2.0» являются сегодня основной парадигмальной характеристикой современного состояния мировых отношений и реалий российской жизни. Сегодня в «новой холодной войне» одна из сторон конфликта – глобальный бенефицариат обладает четко разработанным ценностным концептом, различаемым по уровням избранничества. Идеи глобального господства – для избранных и идеологемы либеральной теории – для непосвященных. Вторая же сторона, к которой относится не только Россия, а все небенефициарное человечество, имеет в наличие лишь дискурс, способный этот ценностный концепт продуцировать. Запрос на его выдвижение в настоящее время как никогда актуален.
04.04.2016 О создании Клуба «Интеллектуального сопротивления»
Название «Интеллектуальное сопротивление» вызывает определенные исторические коннотации. Коннотации возникают с «Движением сопротивления», которое имело место во время Второй Мировой войны. Но тогда, семьдесят пять лет было все принципиально проще. Было понятно, с кем ведется борьба и против чего сопротивляться. Войны нового типа принципиально иные. В них поражается уже не живая сила, а воля и сознание противника. Это войны когнитивные. Соответственно и речь должна идти, прежде всего, о сопротивлении интеллектуальном
27.03.2016 Допинг и политика
Успехи в спорте – это системное явление. Они в долгосрочной перспективе невозможны без массового физкультурного движения. Когда нет этого фундамента, а ставится задача достигнуть успеха, тогда-то и возникает искушение допинга. Если мы хотим, чтобы эти успехи были достигнуты, то надо не только обеспечивать комфортное бытие некоторым топовым спортсменам, а создавать социальные инфраструктуры, развивать детский спорт, развивать тренерские школы и науку о человеке. Успешность страны может быть только системной.
13.03.2016 Почему рухнула Российская империя? Уроки для современной России
Приближается столетие падения монархии. Это был катастрофический системный обвал государственности. «Русь, — свидетельствовал философ Василий Розанов, — слиняла в два дня. Самое большое – в три… Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска и не осталось рабочего класса. Что же осталось-то? Странным образом ничего». Повторно такой же обвал случится в августе 1991 г. И опять Русь, теперь уже в виде некогда могущественного СССР «слиняет» в два-три дня. Не останется ни советской государственности, ни коммунистической идеологии, ни армии с КГБ, ни самой многонациональной общности. В самой повторяемости сценария стремительной гибели проявляется определенная закономерность. В этом состоит также и предостережение об иллюзорности стабильности. Гибель системы может наступить достаточно быстро. Накапливаемые противоречия рано или поздно должны проявить себя в виде кризиса. К 1917 г. такого рода противоречия достигли критического порога, но не были своевременно купированы
28.02.2016 Мировые геоэкономические траектории: провал стратегии евразийского транзитера
Можно сколько угодно говорить о перспективах России в мировых геоэкономических потоках, но при доле в ВВП мира в 1,5 % — они выглядят химерично
14.02.2016 Гаванское послание миру: православные и католики против секулярного миропорядка
Мир возвращается к исходной позиции двухтысячелетней давности. С одной стороны свет духовного религиозного откровения, с другой, языческий мир, пребывающий в состоянии скверны гедонизма и антропологического неравенства
31.01.2016 Исторический запрос на «нового Ленина» и современный антиленинизм
Ленин – ни есть фигура текущей политической конъюнктуры, а исторический ответ на запрос времени, выражение духа эпохи. Ленин и большевизм пришли тогда, когда тогдашний мир оказался в тупике, волны кризисов и войн сменяли друг друга. Миру была нужна альтернатива. И эту альтернативу представила Советская Россия.
24.01.2016 Кадыров и «враги народа»
Реалии существования современной России — война. Эта война имеет и информационно-психологическое, и экономическое, и — непосредственно боевое преломление. Не впервые в своей истории она оказалась зажата между «двух огней». С одной стороны — война с Западом, от которой, по-видимому, было не уйти. Она, по большому счету, никогда и не прекращалась, даже в период декларируемой дружбы. Сегодня эта война перестала быть латентной и перешла в фазу открытого противостояния.
17.01.2016 Халифатостроители
Идеологический мейнстрим современного мусульманского мира – новое халифатостроительство. Понятие "халифат" в данном случае относительно и может быть принято не всеми. Халиф, в шиитской версии, может быть только прямым потомком Мухаммеда, а в суннитской – представителем рода пророка курейши. В этом смысле провозглашение в ИГИЛ новым халифом иракского исламоведа аль-Багдади противоречит и шиизму, и суннизму. Халиф – любой достигший высшей праведности представитель уммы – это подход альтернативного им направления – хариджизма, осужденного в свое время как первая внутриисламская ересь. И сегодня уже появляются работы исламоведов, доказывающих родственность хариджитов и современных халифатостроителей.
20.12.2015 Фашистский тупик: мировое развитие через призму итогов года
Для характеристики мировой гео-идеологической ситуации наиболее точно подходил бы образ фашистского тупика. Любой вариант идеологического выбора в предлагаемом пространстве глобальных сил оказывается выбором фашистским. Для мира — это означает войну, для России — прекращение геополитического существования. Выход из фашистского тупика возможен лишь при совершении шага за рамки пространства программируемого выбора. Это означает выдвижение иного глобального идеологического проекта.
30.05.2016 Роль России в мегавременном эволюционном развитии человечества
Казалось бы, сама постановка проблемы – Россия – миру традиционна для российской мысли. Но обращение к современному контексту неоизоляции обусловливает естественный вопрос — «А нужно ли сегодня миру это послание России миру? Не встретит ли оно принципиального отторжения?».
Первоначально сошлюсь на результаты частотного контент-анеализа европейских политологических статей, посвященных России. Выявлялись понятия, наиболее часто коннотирующие с Россией. Понятия, содержащие негативный коннотат, явно домимнируют. Первые позиции занимают понятия – «война», «конфликт», «Холодная война», «угроза». В перечне наиболее употребляемых слов, содержащих негативную коннотацию, находятся также: «империя», «вторжение», «опасность», «провокация», «агрессия», «авторитаризм», «страх», «национализм». Слов позитивной коннотации, таких как «партнерство», «великая держава», «модернизация» — гораздо меньше. И это отнюдь не те понятия, которые можно было бы квалифицировать в качестве некой идеологической альтернативы.
Рис. 1. Наиболее часто употребляемые понятия в негативных и позитивных коннотациях в европейских статьях о России, в % текстов
Такое отношение к России на Западе возникло, конечно, не сегодня. Было бы ошибочным полагать, что Россию любили прежде и вдруг перестали любить. Россиефобская компонента в западном общественном сознании исторически воспроизводима. Она с очевидностью наличествовала и в период Холодной войны №1, она фиксируется и во времена существования Российской империи. А когда ее собственно не было?
Мы можем перечислять ведущих мыслителей, которые внесли ключевой вклад в развитие западной общественной мысли. Буквально все те просветители, которые изучаются у нас в учебниках и представляют облик Просветительства — Вольтер, Дидро, Монтескье, Руссо, Мабли высказывались о России. И все эти высказывания иначе как россиефобскими классифицировать нельзя. Возникает вопрос: «А почему так?». Конечно, на Западе было и русофильское направление, но оно представляло внутреннюю оппозицию, и не определяло мейнстрим. Возникает вопрос: «Почему так?». Попытаемся с причинами воспроизводимости западной россиефобии разобраться.
Россия как суверенное государство-цивилизация выходит на мировую политическую арену, когда осуществлялся глобальный переход от традиционного общества к обществу, которое в разных терминологиях называют обществом «Нового времени» или обществом «Эпохи модерна». Смысл этой мировой трансформации состоял в переходе от традиционной модели, которая была связана с консервацией к модели развития. Следовательно, по генезису российской цивилизации проблема развития оказывается ключевой. И тут-то и возникает принципиальный вопрос: «А что собственно в переход от традиционного общества к модерну привносит Россия?».
Первоначально обратимся к самой теме развития. За счет чего оно осуществляется? Первая модель – это развитие за счет конкуренции, и первая модель. Эта модель развития за счет конкуренции и была предложена Западом. Она позиционировалась как универсальная и единственно возможная система, за счет чего человечество может развиваться. Что подразумевает воплощение принципа конкуренции как универсалия системообразования. Это предполагает, что выстраивается мировая система, где идет конкуренция всех со всеми. Во внутренней сфере –индивидуализация. Люди-индивидуумы конкурируют друг с другом во всем – в распределение благ, в рейтинговых позициях, в карьерном продвижении. Во внешней сфере – это колонизация. Более успешные общества обыгрывают менее успешные. Развитые общества объективно колонизуют общества неразвития. И сегодня утверждается будто бы иного пути, чем конкурировать друг с другом, нет.
Но есть, в действительности, вторая модель – это модель развития не за счет конкуренции, а за счет солидаризации. Во внутренней сфере вместо индивидуализма она предполагает опору на коллективизм. Во внешней — вместо колониализма — интернационализм. Если первая модель ведет к колонизации зон неразвития, то вторая, наоборот, втягивает зону неразвития в развитие. Мировая историческая миссия России, как раз и заключалась в выдвижении идеологии солидаризационного развития. Это определяло ее жесткое оппонирование Западу, транслировавшему развития — конкуренции. (Рис. 2).
Рис. 2. Альтернативные модели развития
Тема конкуренции под разными идеологическими вывесками всегда являлась знаменем Запада. Начнем с католического проекта. И уже там можно обнаружить идеологию конкуренции. Она опиралась на теологическое положение о предопределенности к спасению. Оно было сформулировано еще святым Августином, определяла католический проект и получило максимальную акцентировку у протестантов. Это конкуренция за спасение. Если есть богоизбранные, то есть и богоотверженные. Если одни спасаются, то другие — гибнут.
Просветительский мировой проект преломлялся через идею культурного соперничества. С одной стороны, есть цивилизованный мир, существующий в единственном числе, с другой – миры варварства и дикости.
Либеральный мировой проект – мир представляется как глобальный рынок, конкурентное поле. По результата конкуренции есть успешные, те, кто выигрывает в конкурентной борьбе, и, соответственно есть неуспешные, аутсайдеры.
Контекстно легла на западную почву и теория социал-дарвинизма. Конкуренция в ней рассматривается как частный случай действующей в живой природе борьбы за существование. Есть в этой борьбе и есть, соответственно, проигравшие.
Из идеи конкуренции, переносимый на межрасовые отношения, берутся и истоки фашистской идеологии. Есть расы сверхлюдей, которые должны господствовать, а есть нелюди, обрекаемые на рабство или уничтожение.
И, наконец — неолиберальный проект. Он выстраивается на противопоставлении постиндустриального общество или сверхобщество и зон архаики. Парадигма, таким обществом, исторически воспроизводима. Развитие проектируется как борьба и конкуренция. Смена парадигмы невозможна. Развиваться означает в этой версии быть конкурентоспособным. Отказ же от конкуренции означает неразвитие. (Рис.3).
Рис. 3. Конкуренция как фундаментальная идея западного проекта
Как, в свою очередь, развивалась русская общественная мысль? В ней, как и на Западе, обнаруживается определенная парадигмальная устойчивость. В разных модификациях – это идея солидаризационного развития. Православие представляла концепт, совершенно нехарактерный для католической и тем более протестантской мысли — соборное спасение. Даже взяв петровскую империю, которая, казалось бы, оппонировала традиционным православным подходам, обнаруживает в ее идеологию солидаризационную тему — государство всеобщего благоденствия. Славянофилы противопоставляли индивидуализму Западу русскую идею соборности. Народничество, переосмысливая западные теории марксизма, выдвинуло концепт общинного социализма. Большевизм заявлял коммунистическую солидаризации.
И вот происходит некий сбой. Постсоветская Россия берет на вооружение ту модель, которая не была идентична российской цивилизации – модель конкуренции. Она трансформируется под западную идеологию, уничтожая, соответственно, ту альтернативу, которую несла исторически. (Рис. 4).
Рис. 4. Солидаризация как фундаментальная идея российского проекта
Это не просто рассуждения. Столкновение принципов солидаризации и конкуренции может быть прослежено по данным статистики.
Расчет был сделан для отношения доходов в ВВП на душу населения 10 % наиболее богатых стран к 10 % самых бедных стран мира. Эмпирические данные по исторической статистике брались по базе признанного специалиста в сфере ретроспективной статистики Ангуса Мэдисона. (Рис.5).
Рис.5. Отношение в доходах ВВП на душу населения 10 % наиболее богатых стран к 10 % наиболее бедных стран мира
Что выявилось? Начиная с XVI века, разрыв между богатыми и бедными странами устойчиво возрастал. Процесс отрыва Запада от остального мира хронологически точно совпал с зарождением феномена капитализма. Капиталистическая экономика предполагала постоянное расширение масштабов мирового рынка сбыта и увеличения ресурсной базы. Отсюда как следствие – колониализм. Именно в шестнадцатом веке началась эпоха глобальной колониальной экспансии. Экономический отрыв одной части населения мира от другой четко соотносился с процессами колонизации.
Еще в начале XVIII века наиболее богатые страны мира превосходили наиболее бедные в среднедушевом выражении доходов не более чем в два раза. Сегодня этот разрыв измеряется уже несколькими десятками раз. С вступлением Запада в эпоху империализма динамика увеличения диспаритета резко возрастает. С завершением колониального раздела мира темпы страновой дифференциации на богатых и бедных вновь увеличиваются, что доказывает связь феномена странового неравенства с практикой колониализма во всех ее исторических модификациях.
За весь рассматриваемый пятисотлетний исторический интервал фиксируется только один период, когда вопреки установившемуся тренду разрыв между богатыми и бедными странами мира не только не возрастал, но, напротив, сокращался. Это период существования СССР и мировой социалистической системы. Выдвижение альтернативной модели солидаризационного развития человечества остановило процесс усугубляющегося глобального социального раскола. В этом, прежде всего, и заключался великий смысл и миссия советского проекта. В этом кроется причина того страха и ненависти, которые испытывали к СССР те, кто жил и живет в современности по принципам социал-дарвинизма. Распался СССР и тренд возрастания мирового неравенства был восстановлен. Страновый разрыв между богатыми и бедными вновь стал стремительно увеличиваться.
Существуют различные научные школы, специализирующиеся на количественной оцифровке значимости ценностей в преломлении к различию социокультурных сред. Все они в отношении России сходятся в том, что ее ценностный облик разительно отличается от ценностного облика Запада. О
Четко фиксируется при проводимых аксиологических замерах и кластер «православные страны». Само по себе наличие этого кластера является свидетельством наличия соответствующей цивилизационной общности. Обнаруживается причем дихотомичность в системе ценностных шкал «православного» кластера кластерам «протестантские страны» и «англо-саксонские страны». И эта фиксация объясняет, почему эксперимент переноса в Россию американской (шире – англосаксонской) ценностной системы мог закончиться только неудачей.
Методика количественной оцифровки ценностей школы Г. Хофстеда сложилась еще в 1970-е годы. Революционное значение имел полученный на основании ее применения вывод о том, что экономическая и технологическая развитость может достигаться на различных ценностных платформах, варьирующихся по различным типам «деловых культур». Индикаторы в системе Г. Хофстеда группируются по пяти основным параметрам: индивидуалистичность, дистанция от власти, долгосрочная ориентация, определенность будущего, маскулинность. При сравнении с другими важнейшими геополитическими акторами современного мира обнаруживается определенно особый аксиологический тип России. (Рис. 6, 7)
Рис.6. Социокультурные характеристики стран мира по методике Г. Хофстеда: Россия и страны Запада
Рис.7. Социокультурные характеристики стран мира по методике Г. Хофстеда: Россия и страны Востока
Главное ценностное противоречие между Россией и США выявляется в рамках оппозиции индивидуализма и коллективизма. (Рис.8). И это прямо соотносится с длительной философской традицией осмысления «русской идеи», в качестве альтернативы западному индивидуализму на основе ценности общинного коллективистского мироустройства.
Рис.8. Россия и США: ценностные оппозиции
Большим авторитетом в современной аксиологии пользуется фигура Шоломона Шварца из Израиля. На основе шварцевской методологии был реализован, в частности, проект «Европейские ценности». (Рис.9). В рамках него социологические данные по 22 странам Европы распределялись по 15 выделенных Шварцем ценностным индикаторам.
По всем ценностным индикаторам системы Шварца обнаруживается четкая кластерная оппозиция групп православных и протестантских стран. Показатели России имеют устойчивое тяготение к полюсам аксиологических шкал.
Рис.9. Результаты «Европейского социального исследования» (European Social Survey— ESS) (по методике Ш. Шварца)
Одним из наиболее масштабных проектов количественного расчета ценностной ориентированности стран мира является проект «World Values Survey». Он реализуется с 1981 года, охватывая около ста государств. Многочисленные опросные данные укладываются по системе, разработанной Рональдом Инглхартом, в рамках двух ценностных дихотомий: традиция – секулярность и коллективизм — индивидуализм. Страны, принадлежащие к различным цивилизационным ареалам, четко кластеризуются, подтверждая правильность применяемой методики расчетов. Россия и весь «православный» кластер стран оказываются в ценностном отношении наиболее отдалены от кластеров «протестантского» и «англо-саксонского» ареалов. На основе полученных количественных результатов можно говорить о мировой альтернативе Россия – Запад (максимальный среди всех цивилизаций показатель ценностной отдаленности). (Рис.10).
Рис.10. Цивилизационные кластеры мировых ценностей
Ценностные ориентиры населения любой из стран могут со временем подвергаться изменениям. Соответственно, помимо фиксации аксиологических различий цивилизаций необходимо также выявить направленность ценностной изменчивости. При долгосрочном рассмотрении это позволит говорить о конвергенционности или дивергенционности развития цивилизаций. Долгосрочность – около трети столетия реализации проекта «World Values Survey» предоставляет возможность обнаружения соответствующих ценностных трендов. Установление же наличия трендов дает видение ценностного облика стран и цивилизаций в будущем. (Рис.11)
Рис.11. Динамика развития ценностных установок в странах мира (с 1981 г.)
Запад, согласно данным «World Values Survey» развивается в направлении дальнейшей индивидуализации и секуляризации. По этому же пути идет и ряд других цивилизаций. Китай на протяжении трети столетия остается в ценностном отношении фактически в статичном состоянии. Но самое интересное происходит с Россией. Несмотря на западническую идеологическую инверсию 1990-х годов, аксиологически Россия идет по прямо противоположному по отношению к Западу пути. Происходящие в ней на ценностном уровне процессы можно определить понятиями ретрадиционализм и реколлективизм. И в этом отношении Россия опять-таки, как это и было всегда исторически, предлагает миру аксиологическую альтернативу. Другое дело, что идеологически с позиции политических элит российская альтернативность пока еще четко не артикулируется. Но вопрос об артикуляции новой идеологии России, по-видимому, дело времени.
Путь модерна был путем секуляризации. Модернизация предполагала ломку ценностной системы традиционного общества, уклада крестьянского быта. Запад при этом развивался в парадигме индивидуализации, тогда как Россия предложила модель модернизации с опорой на ценности коллективизма. Из индивидуализации в рамках западного модерна логически вытекал постмодерн. В этом смысле постмодерн является порождением цивилизации Запада. Но из российской коллективистской системы модерна постмодерн не продуцировался. И вот теперь, когда Запад двинулся в постмодернистском направлении, перед Россией возникла развилка между западничеством, а соответственно, постмодерном и культурной несуверенности, и цивилизационной идентичности, и как следствие, восстановлением идентичных традиций. (Рис.12)
Рис. 12. Модерн и постмодерн в динамике развития ценностных установок. Куда идет Россия?
Почему именно Россия, а не кто-то иной выдвинули перед миром альтернативу солидаризационного развитиия? Почему сложилось именно так? Конечно, есть определенные средовые условия, которые обусловили данный факт. Во-первых, это православие, православное мировоззрение с идей соборности. Во-вторых, трудовая русская община, принципиально отличающаяся и от восточной родовой и от западной частно-правовой общины. В-третьих, исходная многоэтничность и этническая интеграционность государствостроительства, противоположные западному подходу Священной Римской Империи Германской Нации. В-четвертых, идея религиозной интеграции, выстраивания модели межконфессиноального сосуществования. В-пятых, фактор непроходящего исторически иноцивилизационого военного давления. В-шестых, высокая пространственная распыленность. А о какой конкуренции могла идти речь при необходимости удержания территории в условиях распыленности людских ресурсов? В-седьмых, тяжелые климатические условия и как следствие низкая урожайность, отсутствие значимых излишков. Тоже тут не до конкурентной внутренней борьбы. В-восьмых, это не морской, а потому и не торговый характер русского цивилизационногенеза. (Рис. 13)
Рис. 13. Почему именно российская цивилизация явилась выразителем идеи цивилизационного развития
Конечно, западные концепты экстраполировались в Россию и прежде. Но что с ними случалось на российской почве? Они перетолковывались совершенно противоположным образом в отношении к исходной версией. Широко известен опыт с трансформацией гегельянства. История в гегелевском изложении развивалась в направлении освобождения человека м его индивидуализации. В русском варианте, наоборот, финал истории со ссылкой на Гегеля – это солидаризированное существование человека. Западный дарвинизм базировался на идее борьба за существование, как двигателе эволюции. Русский дарвинизм утверждал, что двигателем эволюции является не конкуренция, а солидаризация. Ницшеанство на Западе представляло собой апелляцию к образу сверхчеловека как аморалиста. В русском ницшеанстве сверхчеловек – это коллективное преображенное человечество. Сегодня популярностью в патриотических кругах пользуется геополитика. На Западе – это наука, утверждающая предопределенность борьбы государств фактом географического положения. В отечественной версии геополитика заявляется как учение о приоритетности духовных ценностей и о необходимости ценностной солидаризации человечества. В России, таким образом, западные концепты конкурентной борьбы все равно раз за разом перетолковывались в направлении идеи солидаризации. (Рис. 14)
Рис. 14. Трансформация западных учений в России
Какое место занимает российская идея солидаризационного развития в мегаэволюционной перспективе? Мегаэволюционная цепочка видится в следующей развертке. В человеке есть несколько составляющих жизни: биологическая, социальная и духовная. Вектор эволюции в мегавоременной перспективе состоит в усилении социальной и далее духовной составляющей. В этом в разных лингвистических модификациях и состоит историософия русской идеи. Осуществить с опорой на социальную солидаризированную составляющую прорыв к жизни духовной. Это не просто вопрос о политической оппозиции Западу, а решение проблемы мегаэволюции человечества.
Западный проект имеет совершенно иную направленность. Эта направленность есть десолидаризация, поскольку в основе западного пути положен принцип конкуренции. И вместо идеи преображенного человечества, в какой бы версии (православной или коммунистической) она ни выступала – это антропологический ориентир, если называть вещи своими именами, античеловечества. (Рис. 15)
Рис. 15. Российский и западный проекты в мегаэволюционной развертке развития человечества
Предпринимались исторически различные попытки формулировки русской идеи. Исходя из вышеприведенного рассмотрения, она может быть сформулирована следующим образом – идеологическая альтернатива мирового солидаризированного развития. Это предполагает в качестве базовых компонент – идеократию; альтернативу существующей системе мироустройства; мессианство, то есть обращение ко всему миру с целью его спасения; коллективизм; развитие, понимаемое не как рост, а как парадигмальная устремленность в будущее. (Рис. 16).
Рис. 16. В чем состоит Русская идея и как она блокируется в современной России
Но что мы наблюдаем сегодня? Сравнительно недавно в качестве национальной идеи России был провозглашен патриотизм. Но ранее, когда Президент шел на выборы в 2004 году формула национальной идеи представлялась иначе: «Нам нужно быть конкурентоспособными во всем. Человек должен быть конкурентоспособным. Город, деревня, отрасли производства и вся страна – это и есть наша основанная национальная идея сегодня».
Итак — конкурентоспособность. И принцип конкурентоспособности действительно внедрялся по всем нишам бытия. Экономическая сфера – рыночная модель экономики, курс на приватизацию. Финансовая сфера – сверхвысокие ставки кредитования. Социальная сфера – социальное расслоение, трущобы и роскошь, как индикаторы страны контрастов. Налоговая сфера – плоская шкала налогообложения. Сфера культуры – голливудизация, антропологический ориентир — супермен как успешный герой-индивидуалист. Образовательная сфера – конкуренция на рынке образовательных услуг, так называемый, компетентностный подход, а не формирование гармоничного человека. Научная сфера – всеобщая рейтинговая конкуренция. Гражданская сфера – конкуренция за гранты. Медицинская сфера – коммерциализация, рассмотрение больного как источника дохода. В сфере национальных отношений, как следствие приверженности конкурентной основы – рост ксенофобии, в том числе мигрантофобии. Сфера внешней политики – продвижение интересов крупных корпораций, конкурирующих с другими крупными корпорациями.
Созданная система это не российский продукт, а продукт западный. И понятно, что, во-первых, на этой платформе Россия не сможет предъявить какое-либо слово миру и становится одной из череды многих. Во-вторых, созданная система противоположна цивилизационной сущности самой России и подрывая ее жизненные потенциалы, ведет объективно страну к гибели. (Рис. 17)
Рис. 17. Новая национальная идея России ‒ конкурентоспособность
Истоки выявленной альтернативы могут быть связаны еще с Евангельским посланием. Развилка исторического выбора фиксируется именно там. Один подход, на котором выстраивалась система античного мира, заявлял «раб не есть нечеловек». Варвар тоже не считался человеком в полном смысле. Утверждались дихотомии раб – господин, римляне – варвары. Пришествие Христа перевернуло античный мир. Нет ни эллина, ни иудея, не должно быть раба и господина. И буквально Нагорную проповедь Христа в ее буквальном прочтении восприняла Россия. Россия в разных исторических версиях несла идеологически Нагорную проповедь. (Рис. 18)
Рис. 18. Истоки мировой исторической альтернативы
Современная дилемма – это не просто развилка политического момента. Это развилка в эволюционном развитии человечества. С одной стороны, если мы берем за основу глобальную конкуренцию, то выстраивается перспектива общества, в котором сильные побеждают слабых. И далее, если продолжать логическую цепочку – глобальная война, закрепление власти сильных, превосходство, присвоение, неравенство, распад человечества как единого вида. Это перспектива контрреволюции.
Человечеству нужна иная альтернативная идеология развития – развития солидаризационного. Социальная эволюция раскрывается в этой версии как солидаризация. И здесь, конечно, возрождение России, выдвижение русского, российского цивилизационного, обращенного к миру проекта – это не только вопрос спасения России. Пусть это пафосно звучит, но это вопрос о спасении мира. (Рис. 19).
Рис. 19. Две версии социальной эволюции
За Страстной пятницей всегда объективно, неизбежно приходит Светлое Воскресенье.
08.05.2016 Фашизм как фундаментальный вызов в мегаэволюции человечества
Годовщина Великой Победы мотивирует обратиться в очередной раз к историческому опыту Второй мировой войны. И, прежде всего, необходимо дать четкий ответ – с кем воевали? Кто был противник Советского Союза?
Базовая категория: узко-исторический и фундаментально-исторический подходы
Так что же такое фашизм? К удивлению, консенсуса в раскрытии данной категории нет.
Узкий конкретно-исторический подход к рассмотрению феномена фашизма более точен этимологически. Зарождение Понятия фашизм контекстно Италии и движению, возглавляемому Муссолини. Но такой подход лишен фактически когнитивных потенциалов. Из констатации того, что фашизм имел место исключительно в муссолиниевской Италии нельзя взять ничего практически полезного. Лишена смысла оказывается, в частности, сама постановка вопроса о современной фашизации. Если фашизм — это только режим муссолиниевской Италии, то современного фашизма быть не может. Нельзя при конкретно-историческом подходе выявить и генезисные основания фашизма. Априори задается позиция, что до возникновения понятия фашизм самого явления будто бы и не могло существовать. Такое ограничение, при серьезности связанных с темой фашизма угроз, вызывает подозрение, что оно вводится преднамеренно. Не все фашистские государства и не все виды фашизма были осуждены в 1945 году. Не все предстали перед международным трибуналом. На преступления отдельных режимов были закрыты глаза по политическим соображениям. В итоге, к примеру, Франция предстала по итогам войны как государство победитель, а не как государство-сателлит. Ее предпочли позиционировать через образ деголлевского сопротивления, а не Вишистского режима. Так же были прощены и многие восточноевропейские народы. Немцы отвечали за всех, хотя совершали преступления далеко не одни. Фашизм в итоге не был уничтожен, а лишь ушел в подполье. Он сохранился и на уровне семейных историй. После падения социалистической системы все фашизмы выходят из подполья. Но маркер фашизма к ним уже оказался не применим.
Но, может быть, противоречия были бы сняты при замене категории фашизм категорией нацизм? Именно такой подход реализован на Западе. Западные политологи назидают о некорректности установившейся советской традиции использования маркера фашизм. Предлагалось, по сути, свести все случившееся в 1930-е-1940-е годы к национальным дискриминациям. В фокусе проблемы оказывается тема Холокоста. И вот уже ценностный консенсус 1945 года о недопустимости фашизма сводится едва ли не исключительно у недопустимости антисемитизма. В действительности, нацизм подставляет собой один из вариантов более общего явления. Сущность этого явления — идеология превосходства, экстремизируемая до утверждения антропологического неравенства. Существуют варианты превосходства на национальной и расовой почве. Но есть такие же варианты превосходства социального, кланово-корпоративного, религиозного, сословно-варнового. По отношению ко всем ним, в соответствии с отечественной традицией используется понятие фашизм.
Могло бы, вероятно, вместо фашизма использоваться и какое-либо другое понятие. Но в любом случае понятие надстоящее над нацизмом как более интегративное необходимо. Понятие Фашизм в этом отношении лучше других, поскольку имеет соответствующие исторические коннотаты. Для народов СССР, очевидно, что победа была одержана над фашизмом. Невозможно себе представить, что российский народ, ветераны могли бы принять версию, что в Великую Отечественную войну борьба велась не против фашизма, а против, предположим, элитаризма.
Выйти на широкое осмысление фашизма, не как исторического прецедента, а фундаментального вызова, адресуемого всему человечеству, как проекта контрэволюции – принципиальная задача. В сфере больших политических смыслов более значимой проблемы, по-видимому, не существует.
В период генерирования собственной научной теории советская гуманитарная наука оперировала широким пониманием природы фашизма. Фашизм понимался не как исторически преходящее идеологическое течение, а как экстремальное выражение олигархизма. Капитализм, экстремизируясь, неизбежно трансформировался в фашизм. За счет этой трансформации олигархат стремился сохранить себя во власти и главное сохранить капиталистический способ производства и эксплуатацию. В этом рассмотрении фашизм оказывался реакцией на наступающий ему на пятки, идущей на смену обществу эксплуатации социализм. Фактически советская гуманитарная наука вплотную подошла к осмыслению феномена фашизма как фундаментального, мегаисторического явления.
Но этот шаг сделан не был. Сказывались ограничители формационного подхода. Фашизм не выводился за рамки формации капитализма.
Катарсис наступил во время Великой Отечественной войны. Оказалось, что прежние марксистские схемы не достаточны. Советская пропаганда обращается к цивилизационно-ценностным историческим накоплениям народа, меняет язык. Вместо языка классовой борьбы предлагается язык онтологической борьбы добра и зла. И вот уже фашизм становится не просто олигархизмом, а мировым злом. Фашисты в словах великой мобилизационной песни «Священная война» — это «сила темная», «нечисть», «проклятая орда», «отродье человечества».
Безусловно, использование данных маркеров имело соответствующую эмоциональную нагрузку. Но и эмоции, как известно, часто приводят к прорывам в познании. Феномен «мирового зла» должен был получить научное, а не только религиозное – как прежде, осмысление. Это требовало совершить определенные шаги в научной теории.
Однако советская гуманитарная наука пошла в дальнейшем в прямо противоположном направлении. С середины 1950-х годов устанавливается тренд сужения смыслового поля, перехода от поиска больших смыслов к описательности. К этому подталкивали и извне. Ориентир на поиск больших смыслов выводил советскую гуманитаристику на широкие возможности идеологического строительства. Выдвижение системы целостного осмысления фундаментальных вопросов бытия приводило к кооптации множества адептов по всем странам мира.
И вот извне начинаются подбрасываться предложения перехода к микроанализу и описанию, как выражению подлинной научности в противоположность идеологичности макроанализа и смыслообразования. Активно пропагандируется развитие направление истории повседневности. Оно методологически явно оппонировало советской модели глобального исторического процесса. Карл Поппер пишет книгу «Нищета историцизма». В бой против марксизма бросается позитивизм, утверждающий принципиальный отказ от надэмпирического абстрагирования.
Несколько позднее запускается проект постмодернизма. Через базовый тезис об абсолютной релятивистичности знания наносится еще один удар по советской системе объективизации больших смыслов. И советская гуманитаристика отступила, «сдала поля боя». Обнаружение больших смыслов стало считаться, как нечто неакадемическое, ненаучное. Тех, кто занимался анализом фундаментальных процессов, как, например, Л.Н. Гумилева, академическое сообщество подвергает остракизму.
Соответственно, и фашизм оказывается сведен к описанию исторической феноменологии ряда европейских государств 1920-х – первой половины 1940-х годов. В постсоветский период, в связи с провозглашением позиции о деидеологизации гуманитарной науки, бегство от смыслов приобретает фронтальный характер. Результатом этих тенденций явилось уничтожение самой категории фашизм. (Рис. 1).
Рис. 1. Основные подходы в раскрытии феномена фашизма. Проблема исторического масштаба
Уместна ли постановка вопроса о фашизме в Древнем мире?
Широкий подход к определению фашизма может вызвать возражения. Ведь применение его означает, что проявления фашистской идеологии и практики можно обнаружить и даже в древней истории человечества. Фашизм в широкой трактовке есть универсальный мегаисторический вызов, бросаемых человечеству силами контрэволюции, а потому свои версии фашизации, проявленные в той или иной мере, можно найти фактически в любую историческую эпоху. Итак, фашизм в Древнем мире? Корректна ли такая экстраполяция современной идеологии вглубь веков?
Такой экстраполяционный подход применяется в общественных науках не впервые. Правда, адресовался он не к фашизму, а социализму. Еще в 1977 году в Париже была опубликована книга советского математика, тогда член-корреспондента АН СССР Игоря Шафаревича «Социализм как явление мировой истории». В ней он обнаруживал наличие социалистической системы хозяйствования и идеологии еще в античные времена. Многие из примеров, приводимые им как проявление социализма, были фактически фашистскими, поскольку выстраивались на системе фундаментального неравенства. Так, платоновское государство трактуемое Шафаревичем в качестве социалистической утопии, являлось государством, основанном на антропологическом разделении людей – философы, стражи, ремесленники, рабы. Такое разделение – это путь не социализма, снимающего разграничительные иерархические перегородки, а именно фашизма.
Другая книга Шафаревича «Две дороги к одному обрыву» объясняет причины данного смешения. Социализм и фашизм рассматривались им как единое явление, рассматриваемое через социалистическую маркировку. Социализм-фашизм разграничивался с либерализмом. Обе эти идеологии определялись Шафаревичем как «два пути к одному обрыву».
Совсем, казалось бы, на других позициях стояли мыслители, представляющие ордолиберальное направление, такие как Вальтер Ойкен. Но для ордолибералов также было характерно деление идеологий и государственных систем исключительно между двумя полюсами. Один характеризуется индивидуальными свободами, правами человека, и может быть охарактеризован как либеральная модель. Второй выражается доминацией общего над частным, насилием государства над личностью и характеризуется в качестве модели социалистической. С определенными модификациями тот же подход озвучивается рядом современных российских исследователей, дифференцирующих все общественные системы на два типа – система X (либерализм) и система Y (этатизм). Из такой дифференциации следует, что современные идеологии должны обнаруживать устойчивое воспроизводство и при обращении вглубь веков.
Из нашего подхода также следует такое историческое воспроизводство. Если идеологии выстраиваются на тех или иных фундаментальных ценностях, то они и должны воспроизводится меняя язык и формы, но оставаясь константными в сущности. Соглашаясь с когнитивной целесообразностью исторических экстраполяций, нельзя вместе с тем, согласиться с редукцией смешения фашизма и социализма. Такая редукция не соответствует реалиям новейшей истории. При ее применении становится непонятна «священная война» на уничтожение между фашизмом и коммунизмом семидесятилетней давности. Некорректна она и в применении к Древнему миру. Принятие ее означает фактическое стирание грани между доктриной Христа – в социальном преломлении идеологией социализма и доктриной Ирода – ярким воплощением античного фашизма.
Был ли фашизм в Древнем мире? Типичным фашистским проявлением является геноцидная практика. Понятие геноцид появилось, как известно в двадцатом веке, после резни армян в Османской империи. Однако случаев истребления целых народов по принципу «уничтожения чужих» в истории Древнего мира предостаточно. Обратимся к Ветхому Завету. Моисей, придя в земли мадианитян, приказал истребить все мужское население и всех замужних женщин. Ветхозаветное предание вкладывает в уста Моисея следующие слова: «Для чего вы оставили в живых всех женщин? <..> Убейте всех детей мужского пола, и всех женщин, познавших мужа на мужском ложе убейте; а всех детей женского пола, которые не познали мужеского ложа, оставьте в живых для себя». Поголовно истреблял население взятых городов и преемник Моисея Иисус Навин. Так погибли города Иерихон, Макед, Ливна, Лахис, Еглон, Хеврон и другие. Точно также действовали в отношении мятежных территорий древние ассирийцы. А вот уже свидетельство Иосифа Флавия о взятии легионами Тита в 70 году от Р.Х. Иерусалима: «Войско не имело уже кого убивать и что грабить. Ожесточение не находило уже предмета мести, так как все было истреблено беспощадно».
К геноцидной практике обращались многие великие завоеватели прошлого. Походы Тамерлана яркая тому иллюстрация. И эта геноцидная практика была в порядке вещей, нормой отношения к инородцам. Авторитарная власть, ксенофобия, идеологемы мирового господства, доктрина превосходства своих над всеми остальными, жесткий иерархизм, геноцид – весь набор фашистских признаков в реалиях древнего и средневекового мира налицо.
Но была и другая сторона, связанная со светом гуманистических учений создателей великих религий. Человечество постепенно гуманизировалось и дефашизировалось. Геноцидная практика по-прежнему находила свои проявления в различных уголках планеты. Европейская мировая колонизация была в этом отношении чисто фашистским явлением – геноцид и эксплуатация автохтонов, осуществляемые на основе идеологии превосходства. Тем не менее, век от века под влиянием просвещения представления об обыденности и нормативности геноцида вытеснялись. Но вот наступило двадцатое столетие – и новый вызов фашизации был предъявлен человечеству.
Почему популярен фашизм?
Осудить фашизм, сказать, что он неприемлем недостаточно. Что с того, что он был осужден в 1945 году? Вопреки всем осуждениям, он возрождается снова и снова. Надо объяснить причины его популярности. А он, приходится констатировать, действительно популярен. Так что же привлекает в фашизме?
Во-первых, он обеспечивает социальное благополучие. Но это социальное благополучие своих. При известных фашистских режимах кризис экономики преодолевался, а социальное положение населения улучшалось. Можно было бы фашизм назвать в этом отношении социальноориентированным учением. Но это социальное благополучие достигалось за счет подавления или отсечения чужих.
Во-вторых, фашизм коннотирует с великодержавием. В рамках фашистского проекта человек ощущает свою сопричастность великим свершениям. Фашизм призывает к борьбе с внешними врагами. Он пользуется в этом отношении имманентным, существующим у каждой нации, запросом на имперскость. Враги должны быть повергнуты.
В-третьих, фашизм в противовес индивидуализирующему либерализму содержит солидаризационные посылы. Люди объединяются в корпорации, корпорации в государство. Акцентируется ощущение, что человек не одинок, ощущение локоть к локтю.
В-четвертых, фашизм восстанавливает утрачиваемые и размываемые при либерализме групповые идентичности и, прежде всего, идентичности этнические. Этничность не является химерой, псевдоконструктом, как к примеру, считает В.А. Тишков. Он реальность, игнорирование которой вызывает запрос на ее акцентированное заявление, что и используется фашизмом.
В-пятых, фашизм апеллирует к истории, к традициям соответствующей общности, ее традиционным ценностям. Он обращается к архетипам коллективной памяти, и это дает свой отклик
В-шестых, фашизм сбрасывает маски с буржуазного общества. Он резко осуждает гедонизм, потребительство, торгашескую мораль. В нем находят отдушину многие пассионариии. В нем они видят альтернативу буржуазности.
В-седьмых, фашизм отвергает релятивизм. Ответом его на релятивистмчность является жесткая ценностная поляризация. Гей-пропаганде и культуре шоу фашизм противопоставляет традиционное половое разделение социальных ролей и культуру высокого стиля.
В-восьмых, фашизм разоблачает нефункциональность институтов демократии в буржуазном обществе, их имитационно-симулятивный характер. Фашистская критика состоит в разоблачении того факта, что в реальности вместо демократии при либерализме реализуется де-факто власть олигархии. Фашизм противопоставляет псевдодемократизму иерархизм, как единственно жизнеспособную, с точки зрения фашистских идеологов, систему.
В-девятых, фашизм разграничивает лучших и худших. Им утверждается принцип, что властвовать должны лучшие, а худшие к ней не быть допущены. Мыслитель должен мыслить, воин воевать, купец заниматься торговлей и не смешивать свои социальные функции. Недовольство части общества в отношении существующих принципов элитной кооптации также ведет к поддержке фашистского движения.
В-десятых, фашизм оперирует образом врага -внутреннего и внешнего, мобилизуя социум. Враги существует вне зависимости от фашистской пропаганды, и замалчивание факта их наличия либералами толкает народ в объятия фашизма. Тема борьбы с врагом почти всегда имеет поддержку, привлекает под фашистские знамена пассионариев. Оперирование образом врага получает особый отклик в контексте поражений, национального унижения, кризисов.
В-одиннадцатых, фашизм преподносится в тональности высокой героики. В этом отношении он противопоставлялся миру обывателей. Пропагандируемые фашистами героические образы, прежде всего, резонировали в молодежной среде.
В-двенадцатых, фашизм реализует запрос коренных на ограничение в правах и возможности чужаков — мигрантов. Он является в этом смысле движением протеста автохтонов против наступающих аллохтонов.
В-тринадцатых, фашизм выступает за регулирование экономики, а соответственно, борется с безработицей, со спекулятивным капиталом. Он оппонирует либеральному пониманию государства как ночного сторожа, стихии рынка и, с определенными оговорками самой классической системе капитализма.
Либеральная модель неизбежно проигрывает фашизму. Он при обострении экономических и социальных проблем, в ситуации кризисов оказывается предпочтительнее либерализма. Либерализм обнаруживает свою неспособность дать ответ на актуальные вызовы и программируемо проигрывает фашизму, предлагающему жесткую и определенную рецептуру выхода из тупика. (Рис. 2).
Рис. 2. Чем привлекает фашизм?
Так чем же плох фашизм? Может следует отбросить исторические стереотипы и принять фашистскую идеологию, как спасительную для страны? Все кажущиеся позитивные качества и преимущества фашизма перечеркиваются одним и главным — фашистской идеологией превосходства. Все в фашизме подчинено этой интегральной позиции — господство превосходствующих. Вначале вектор фашизации проявляется в антропологическом разграничении общества. Конечно, как люди отличаются друг от друга, также отличаются и народы. Но при этом они едины в рамках принадлежности к человечеству. При всех различиях существовало то что объединяет, что отличает человека от животного. Фашизм проводит не просто социальное и культурное, а антропологическое разделение. Разделив, следующим шагом он устанавливает антропологическую иерархию. Фашизация ведет, таким образом, объективно к установлению идеологии превосходства. Это при всей вариации фашистских версий имеет для фашизма парадигмальный характер.
Так почему же неприемлем фашизм. Сегодня и сейчас он может быть весьма привлекательным. Но в эволюционной развертке он выражает вектор контрэволюции. Три образа человека определяют содержание эволюционного мегаисторического развития:
- человек биологический;
- человек категориальный;
- античеловек.
Фашизм соотносится именно с третьим образом. Он выражает античеловеческий сценарий развития. В этом смысле можно говорить о фашистской контрэволюции. Фашизм антигуманистичен. И это не скрывается. Ницшеанская формула — падающего подтолкни — это фашистская формула. Фашистский сверхчеловек — это античеловек. Ницше определял сверхчеловека как антихристианина. Здесь уже один шаг до антихриста. И это шаг совершается. Ницше провозглашает смерть Бога. Это провозглашение прямо оппонировало христианской благой вести — Христос воскрес. Вместо умершего Бога приходит сверхчеловек, попирающий прежнюю христианскую мораль, как религию слабых.
По большому счету идет принципиальное оппонирование по вопросу об эволюции. Идеал категориального человека основывается на представлении о солидаризационной версии развития. Развитие человечества осуществляется, согласно ей, за счет гуманизации, милосердия, альтруизма, всего того, чего нет в животном мире и что интегрально объединяется понятием нравственность. Фашизм, напротив, видит развитие в подавлении этих качеств. Ницшеанский императив – «падающего подтолкни». Фашистская версия эволюции состоит в том, что лучшие побеждают, а то и истребляют, худших. Неандертальцы истребляют древнейших питекантропов, кроманьонцы уничтожают неандертальцев. Таким же образом, и сверхчеловек должен истребить человека.
Фашизм в фокусе вопроса национального превосходства
В фокусе внимания классического фашизма находился национальный вопрос. Фашизация может осуществляться и не в ракурсе национальных противопоставлений, но и иных версий антропологического неравенства. Но национальный вопрос позволяет наиболее акцентировано проследить генезисную логику фашизма. Один полюс отношения к национальному вопросу представляет космополитизм, или интернационализм. Космополитизм отвергает вообще какую-либо национальную идентичность и борется с ней. Далее, при продвижении к противолположному полюсу находится состояние цивилизационности. Национальная идентичность признается, но включается в более широкую цивилизационную идентичность, которой и отдается приоритет. В цивилизационной системе, как в едином общем доме, есть место каждой этничности. Но этническое не доминирует, а подчинено общему, генеральному, цивилизационному. Следующими остановками в направлении нацификации являются национализм, нацизм. И итог – фашизм, как антропологическая диктатура одной части людей над другой. (Рис.3).
Понятно, что желаемая для России модель это модель цивилизационного жизнеустройства. Двигаясь от космополитизма, на котором выстраивалсь либеральная постсоветская система, Россия могла бы придти к системе государства – цивилизации. И на этой фазе было бы желательно остановиться. Но такая модель устраивает не всех, как во вне страны, так и внутри. И Россию подталкивают совершить скачок, перепрыгнуть этап цивилизационности. Но в случае перехода к национализму, можно прогнозировать далее проекцию последующего движения в направлении фашизации.
Рис.3. Национальный вопрос в идеологическом спектре
Проблема антропологического неравенства увязывается с вопросом о различиях людей, включая их национальные различия. И здесь существует три основных подхода – универсалистский, цивилизационный и фашистский.
Универсализм утверждает, что народы подобны друг другу. Никакого различия между ними нет. Надо просто привести их бытие, а соответственно и систему ценностей к общечеловеческому знаменателю. Обнаруживаемые же национальные различия есть не более чем проявление отсталости.
Сообразно с представлениями о цивилизационной множественности народы различны в системах жизненных укладов, но едины антропологически в рамках единого человечества. В работах Центра научной политической мысли и идеологии – это общее есть «белый ценностный пакет», как фундамент человеческого единства. Отличия же жизненных укладов было связано с адаптацией человека к специфическим условиям месторазвития.
И, наконец, подход, связанный с идеологией фашизма. Народы антропологически различны, единства человечества нет. А, соответственно, существует антропологическая иерархия. (Рис.4).
Рис.4. Фашизм уничтожает единство человечества
Но как быть, если все-таки обнаруживается отличие людей друг от друга? Сейчас, в контексте новых миграционных волн такая постановка вопроса представляется особо актуальной. Ответы, даваемые в соответствии с обозначенными подходами, выводят собственно на понимание специфичности фашистской практики.
Если мы исходим из концепта цивилизационной множественности, то различие народов понимается как многоцветье мира. У мира много цветов. Каждый народ вносит свой вклад в копилку мирового нравственного развития человечества. Созданный на основании данного понимания проект – это создание модели мира миров, единства во множественности. Соответственно, отношения между народами выстраиваются на фундаменте комплиментарности.
Для универсализма различия есть проявление девиации. Если один народ отличается от другого, а общий стандарт, эталон задан, то отличие от него есть девиация. Оно чаще всего объясняется как отставание, архаика. Но как быть с этой архаикой? Вывод в соответствии с универсалистским пониманием — сделать других подобными себе. Но как это возможно осуществить, если другие не желают уподобления? То, что не делается подобным, уничтожается. Это та логика, которая предопределила трансформацию либерализма в неолиберализм, а далее в фашизм. То, что не соответствует западным эталонам, должно быть уничтожено.
Фашизм говорит, что различия есть, но они являются фактором непримиримой вражды по отношению к другому. Соответственно, надо провести антропологическое разграничение, установить сегрегацию (тягчайший грех для фашизма – это смешение), разделить. А дальше, как итог реализуется система господство одного антропологического типа над другим. Если достигнуть господства не получается, тогда осуществляется геноцид, физическое уничтожение других. И в этом отношении либеральная практика — то, что не делается подобным, уничтожается, и фашистская практика — геноцид, как итог, как экстремальное проявление различий сущностно совпадают. (Рис.5).
Рис.5. Антигуманизм фашизма и универсализма
Два идеологических проекта мировой истории
Если посмотреть на генезис фашизма в мегавременной развертке, то обнаруживается историческая воспроизводимость вызовов фашизации, репродуцируемых альтернативой ответов на проблему равенства и неравенства. Действительно, античный мир шел достаточно определенно в направлении фашизации. Понятие античный фашизм может кого-то смутить. Но если мы фиксируем, что сущностно происходящий процесс соответствовал описываемому нами явлению, то и следует, очевидно, характеризовать его посредством ключевой дефиниции. Раб в античном мире уже не считался человеком и воспринимался как вещь, человекоподобный скот, говорящее орудие труда. Разделение на рабов и господ вело объективно к распаду человечества как антропологически единой общности. Кризис Древнего мира был в этом отношении, прежде всего, кризисом антропологическим. Но далее происходит принципиальный поворот. Для христианского контекста таким поворотом стало пришествие Христа. Нагорная проповедь явилась наиболее ярким историческим антифашистским манифестом. Новый завет утверждал, что «нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос». Люди едины во Христе – эта формула опровергала всю систему античного фашизма.
И с этого момента четко идентифицируется воспроизводимая исторически развилка двух проектов. Не множество идеологий, а по большому счету только две. Если идеологии восходят к фундаментальным ценностям, а ценности, в конечном итоге, укладываются в матрицу выбора между добром и злом, которые объективны, то, в действительности, их – две. С одной стороны, это проекты антропологического единства, проекты Нагорной проповеди. С другой — проекты антропологического неравенства, антиевангельские проекты. Проекты первой парадигмы – антифашистские, второй – фашистские. Такое фундаментальное аксиологическое разграничение и есть ключ к пониманию, что такое фашизм, во всех его многочисленных модификациях, включая модификации двадцатого и двадцать первого века. (Рис.6).
Рис.6. Генезис фашистской идеологии в мегаисторическом рассмотрении
Принципиальная подмена в раскрытии феномена фашизма является приравнивание его, а то и отождествление с коммунизмом. Сегодня эта точка зрения в мировом политологическом дискурсе становится доминирующей. Для уподобления сталинизма и шире коммунизма национал-социализму была выдвинута теория тоталитаризма. Первым шагом и фашистские, и коммунистические государства объявлялись государствами тоталитарными. Следующим — предъявляемые фашизму обвинения по принципу подобия переносились и на коммунизм. (Рис.7).
Рис. 7. Обоснование тождества коммунизма и фашизма
И вот уже звучат призывы организации нового Нюрнбергмского трибунала – на этот раз над коммунизмом. Проводятся конференции такого рода, в том числе под патронажем ПАСЕ. (Рис. 8)
Рис.8. Теория тоталитаризма – «когнитивное оружие»
Фашизм был оценен человечеством в качестве явления, наиболее исторически приближенное к мировому абсолютному злу. Германия, породившее это зло, приняла груз соответствующей ответственности (оккупация, репарация, лишение важных компонент суверенитета). В моральном отношении она искупала свою вину через всеобщее национальное покаяние. Если сталинизм такое же точно зло, как и фашизм, то и Россия должна пройти через тоже «очищение», что и Германия – быть десуверенизованной и лишенной права определять мировую политическую повестку. 23 августа был определено ПАСЕ в качестве Европейского дня памяти жертв сталинизма и нацизма. «Преступления коммунизма» оказывались, таким образом, сфокусированы на пакте Молотова – Риббентропа. Подразумевалось, что этот пакт и развязал Вторую мировую войну, явившуюся крупнейшей трагедией в истории человечества. Дата начала войны фактически сдвигалась с 1 сентября – нападения Германии на Польшу на 23 августа. Подразумевалось, таким образом, что агрессор был не один, а два – не только Германия, но и СССР. (Рис.9).
Рис.9. Решением ПАСЕ сталинизм приравнен к национал-социализму (2009 г.)
Но на этом точки поставлено не было.
Один из классиков в развитии теории тоталитаризма директор французского национального фонда политологии Ги Эрме заявляет даже, что гитлеровская Германия в полной мере критериям тоталитарного режима не соответствует. В ней была сохранена относительно независимая от государства экономика, конфессиональная и интеллектуальная инфраструктура. Тоталитарным в полном смысле слова был, согласно Ги Эрме, только Советский Союз. Но если явление фиксируется только в одной стране, то значит, оно уже не универсальная категория, а специфическая характеристика определенной общности. Полюсом зла оказывается уже не нацистская Германия, а сталинский СССР. А ввиду того, что подобий в других странах тоталитаризму, не обнаруживается, то значит, тоталитаризм – это выражение цивилизационной природы России. И вот уже выдвигается тезис о тоталитаризме в Московской Руси, о «полицейском государстве» в Российской империи, о «хронической» русской тоталитарности.
К сожалению серьезного оппонирования теории тоталитаризма со стороны российского политологического сообщества развернуто не было. Она была принята, включена в учебники и образовательные программы. Между тем, показать фундаментальные различия в идеологии советского коммунизма и нацизма сегодня политически необходимо. Конечно, советский режим был достаточно жестокий, и применял инструмент репрессий. Но репрессивными являлись многие государства в истории. Вопрос — какие цели ставились фашистским и советским режимами. Если в одном случае ценностная цель фундаментальное равенство — коммунизм, то в другом отношении – фундаментальное неравенство, неравенство антропологическое — фашизм. Эти системы не то что различны, они антагонизменны. А почему это, казалось бы, очевидное различие не фиксируется? А потому что современное либеральное сообщество как раз и ориентировано на тот самый полюс антропологического неравенства и, по сути дела, завуалировано разделяет ценностно платформу той стороны, которая проиграла во Второй мировой войне. (Рис.10)
Рис.10. Необходимость критики теории тоталитаризма
Анализ показывает, что коммунизм и фашизм находятся на разных полюсах идеологической классификации. Коммунизм – фундаментальное равенство, либерализм – равноправие, фашизм – антропологическое неравенство. Коммунизм – человек — социальное существо, либерализм – человек -индивидуум, фашизм – человек – «волк», сверхчеловек. Коммунизм – солидаризация, либерализм – конкуренция, фашизм – война. Коммунизм – коллективная собственность, либерализм – частная собственность, фашизм – корпоративная собственность. Коммунизм – интернационализм, либерализм – буржуазный национализм, фашизм – расизм. Коммунизм – трудовые доходы, либерализм – прибавочный продукт (прибыль), фашизм – прямая эксплуатация. Коммунизм – свобода как отсутствие эксплуатации, либерализм – свобода как снятие социальных обременителей, фашизм – свобода как господство свободных над несвободными. Коммунизм – мессианство, мировое братство, либерализм – глобальный рынок, фашизм – мировое господство. Коммунизм – народовластие, либерализм – власть успешных, фашизм – иерархизм (власть членов корпорации). Коммунизм – нравственность («не сила, а правда»), либерализм – мораль, фашизм – воинствующий аморализм (мораль силы). Коммунизм – ответственность за слабого, либерализм – сильный побеждает слабого (побеждает в результате конкурентной борьбы), фашизм – репрессинг слабых (ницшеанское «падающего подтолкни»).
Либерализм оказывается, таким образом, ближе к фашизму, чем коммунизм. Генетической связки между коммунизмом и фашизмом, как это пытаются представить в рамках теории тоталитаризма, не существует. Тогда как связка либерализм – фашизм – реальна, и фиксация ее выводит на понимание механизмов генезиса фашистской идеологии. Экстремизируемый либерализм становится фашизмом. (Рис.11)
Рис. 11. Коммунизм — либерализм — фашизм — ценностные различия
Биологизаторская основа фашизма
История человечества представляет собой часть мегаэволюции жизни. В этом отношении в перспективе сотен тысяч лет эволюция человеческого вида неизбежна. Биологический уровень жизни с момента появления человека дополняется социальным. Человек является социально-биологическим существом, а потому не может быть охарактеризован в качестве вида животного. Социальная компонента жизни в соотношении с биологической исторически возрастала. В социализации, увеличении степени очеловечивания человека и состояло главное проявление прогресса. Над социальным формировался еще более высокий уровень жизни – духовный. В религиозной традиции он соотносился с перспективой обожения человека. Но существовали и силы противодействия этой перспективе. С одной стороны, это было биологическое инерционное сопротивление масс. С другой, сопротивление элит, желавших поддерживать массы в этом биологическом состоянии. В этом и состояла суть фашистского проекта – противопоставление сверхлюдей, предназначенных к господству, и недолюдей, биологических существ, на которых возлагалась функция «антропоморфного скота». Перспективе нравственного человека — коллективного и гуманистического, фашизм противопоставлял, таким образом, сверхчеловека – антигуманиста и расиста (в широком понимании расизма), по сути, являвшегося античеловеком.
Важную методологическую подачу для выхода на фундаментальные объяснения генезиса фашизма дает теория эволюции Б.Ф. Поршнева. Отталкиваясь от марксистской схемы понимания эволюционного процесса, он внес в нее существенные инновации, позволяющие акцентировать внимание на других факторных составляющих мегавременного человеческого развития. В животной среде действовал, согласно классической советской версии эволюции, дарвиновский закон всеобщей борьбы за существование. В человеческом обществе он заменяется постепенно социальными регуляторами. Б.Ф. Поршнев дополнял эту схему указанием, что существовал переходный период, когда возникшие сообщества, солидаризируясь внутри себя, вели борьбу за выживание с другими сообществами. Как правило, они идентифицировали в качестве людей только своих, считая чужих нелюдьми. Понимание универсального единства человеческого вида, в котором нет ни эллинов, ни иудеев было следующим шагом в мегавременной антропологичекой эволюции. Фашизм же являлся отвержением этого шага, контрэволюционной реакцией. Идеология фашизма выстраивалась в первобытной парадигме борьбы между людьми и «нелюдьми».
Психологические основания фашизма
Существует не только идеологическая, но еще и психологическая составляющая генезиса фашизма. Об этой стороне говорится не впервые, но фиксация ее необходима для отражения полноты картины. Фашизм в ряде исследований связывается с комплексом побежденной нации. Поражение в войне, национальное унижение, формируют комплекс неполноценности. Осознание факта – нация проиграла — ломает всю систему национального позиционирования, ввергает в состояние фрустрации. Сублимаций комплекса неполноценности может быть две. Первая – самоликвидация. Если нация неполноценна, то она не должна жить как самостоятельная система, а кооптироваться в ряды более успешных. Это ответ космополитов и чаще всего либералов. Вторая сублимация — взять реванш. Унижение нации преодолевается путем взятия реванша у внешних явных врагов и подавления врагов тайных – внутренних. Это ответ фашизма.
Комплекс неполноценности проявляется, таким образом, либо через либерально-космополитическую – ликвидационную идеологию, либо через фашистскую – реваншистскую идеологию. И актуальность этого фактора сегодня в применение к современной России более чем очевидна. Россия проиграла в «холодной войне», кто был внешний враг – известно, внутренние враги – предатели, пятая колонна – тоже. Вначале сублимацией этого осознания явилось распространение либерально-космополитической идеологии. Затем она все более очевидно стала вытесняться реваншистскими идеологемами. И эта ситуация по опыту постверсальской Германии достаточно узнаваема. (Рис.12)
Рис.12. Психологические основы генезиса фашизма — комплекс побежденной нации
Есть еще один психологический комплекс, объясняющий распространение ряда национальных версий фашизма. Как правило, исторической и обществоведческой литературе большое внимание уделялось германскому фашизму — национал-социализму, итальянскому фашизму – корпоративизму. Но, вероятно из соображений политкорректности, не было уделено должного внимания фашизмам периферийным. А между тем, в них обнаруживается другой сублимационный фактор — комплекс предательства. Предатель, как известно по тому же опыту Великой Отечественной войны, запрограммировано становится полицаем. Комплекс неполноценности, вызванный предательством подавляется особо жесткой и непримиримой борьбой со своими бывшими соплеменниками. Предатель психологически мотивирован на месть в отношении тех, кого он предал. В политической практике это продуцирует политику этноцида. Униаты, бандеровские сепаратисты, сербо-католики, сербо-мусульмане, российские либералы мстили, по сути, тем, кто остался верен прежним идеалам и прежней идентичности. Они-то когда-то исторически от своей идентичности, под влиянием каких-то внешних обстоятельств отказались. Психологическая установка на этноцид, а то и геноцид объясняет распространение фашистской идеологии в межцивилизационных буферных пространствах. (Рис.13)
Рис.13. Комплекс «предателя» как психологический фактор генезиса фашизма
Геноцид
Вопрос о геноциде в контексте проблемы фашизации особенно индикативен. Геноцид является наиболее экстремальным воплощением фашизма. Без фашистской идеологии не может быть и геноцида. До геноцидной практики появляется некая идеологема, указывающая на необходимость или целесообразность истребления «чужих». Наличие такого рода идеологем и есть уже прямой признак формирования фашистской идеологии. И эта констатация принципиальна важна, ввиду достаточно вольного оперирования понятием геноцид в современном политологическом дискурсе. На Украине, например, пытаются доказать факт советского геноцида в отношении украинцев, проявившемся в ситуации «голодомора». Но Советский Союз являлся государством с интернационалистской идеологией, и сама идеологема уничтожения кого-либо по этническому принципу была для него невозможна. Жестокость – безусловно, да, геноцид – категорически нет.
С другой стороны, геноцидную практику осуществляла исторически не только фашистская Германия и Холокост – не единственный прецедент геноцида. Политику геноцида проводили за последние сто лет около 20 государств. Следовательно, во всех этих случаях наличествовала и фашистская идеология. Геноцид – это уничтожение людей по племенному признаку, по факту рождения и принадлежности к определенной этнической группе. Без констатации того, что была некая мотивирующая на геноцид идеология, понять почему проводилось этнически избирательное истребление людей было бы невозможно. Примеры геноцида дает и Европа, и Африка, и Азия, и Америка. Но далеко не все виды фашизма, мотивирующие на геноцид, названы и подвергнуты осуждению. Фиксация многочисленных примеров геноцида свидетельствует со своей стороны, что фашизм не является узко-культурным и конкретно-историческим явлением, а является фундаментальным, адресуемым всему человечеству вызовом. (Рис.14)
Рис.14. Государства, осуществлявшие политику геноцида в последние сто лет
Целевые ориентиры мирового фашистского проекта
О каком уровне проектности процесса фашизации может идти речь? Одно дело проекты фашизма в рамках отдельных культур и эпох, другое – проект глобального переустройства мира. Выдвигаемая гипотеза состоит в том, что глобальный процесс существует. Известно, какую роль оказывали финансовые корпорации Запада во взращивании германского фашизма. Известно также, на чьем содержании находятся современные неофашистские организации. Какая для глобального проектировщика во всем этом логика?
Средние века характеризовались моделью сословной иерархии. Вверху стояла аристократия и Церковь. В позднее средневековье начинает складываться феномен буржуазии. Обладая деньгами, об этом было сказано во всех марксистских учебниках по истории, она не обладала властью. Начинается борьба буржуазии с аристократией Церковью. В итоге иерархическая модель средних веков оказывается низвергнутой. Было объявлено установление новой модели, позиционируемой как демократия. В действительности, ни чего общего с народоловластием она не имела. Реально новая властная элита формировалась за счет тех, кто имел финансовые рычаги влияния и был связан с олигархическими кланами. Формально элитная кооптация была открыта, реально действовал жесткий фильтр.
По сути, иерархическая система была восстановлена. Но только во главе этой иерархии уже стояла не родовая аристократия и клир, а новые бенефициарии, финансовая олигархия. Далее остается лишь закрепить эту власть идеологически и институционально. И эту задачу практически решает фашизм. (Рис.15)
Рис.15. Сущность мировой исторической властной трансформации
Понятия «новое средневековье» и неофеодализм возникли не сегодня. Эссе «Неофеодализм» Джона Гэлбрейта было представлено им еще в 1961 году, а книга Николая Бердяева «Новое средневековье» и вовсе в 1924 году. В действительности неофеодальные тенденции происходящей трансформации прослеживаются с достаточной определенностью. Эти тенденции позволяют ставить вопрос о длительной проектной развертке произошедшей инверсии.
Средневековая система была жестко иерархична. На вершине социальной пирамиды средневекового общества находилась аристократия. В позднее средневековье за вхождение в круг элиты в борьбу с ней вступает буржуазия. Содержание этой борьбы подробно описывалось в марксистской версии истории. Буржуазия обладала деньгами, но не обладала знатностью и, как следствие, властью. В борьбе буржуазии и аристократии иерархичная система средневековья была разрушена. Утверждалась модель с формальной открытостью элитных ниш. Чаще всего по отношению к ней стало использоваться понятие демократия. Но буржуазия стремилась не к демократии, не к упразднению иерархии, как таковой, а к захвату власти. Реально под вывеской демократии действовали преимущественно финансовые факторы элитогенеза. Постепенно стала выстраиваться новая жестко иерархичная система. Отличие ее от средневековой состояла только в том, что на вершине социальной пирамиды оказывалась вместо аристократии и церковных иериархов – финансовая олигархия (мировой бенефицариат). Фашизм в этом отношении мог бы быть прочитан как неофеодализм.
Управляемость процессом фашизации
Сегодня наступление новой фашистской волны – очевидно. Управляемость этим процессом может быть реконструирована посредством проведения исторической аналогии с первой волной фашизации.
В 1929 году мир был поражен небывалым до того времени экономическим кризисом. Резко ухудшилось положение подавляющего большинства населения. Ситуация в Европе была обострена наплывом иммигрантов и беженцев. Миграционные потоки были вызваны распадом прежних традиционных империй – Российской империи, Османской империи и Австро-Венгерской империи. Среди беженцев и переселенцев было, в соответствии с расселением, много евреев. На волне ухудшения социального положения у европейцев разогревается ненависть к чужакам. Из всех ксенофобских течений на первый план выходит антисемитизм. Далее на этой волне приходят к власти фашистские и нацистские партии. Финальным аккордом этой сценарной развертки оказывается мировая война.
Вернемся теперь в современную эпоху. Все сценарные компоненты совпадают. Мощнейший финансово-экономический кризис бьет по большинству европейского населения. Последовавшие вслед за кризисом революции на Ближнем Востоке подталкивает массовое переселение иммигрантов и беженцев в и без того испытывающую материальные трудности Европу. Переселение целевым образом поддерживается США и Великобританией. Серия терактов, связанных с переселенцами с Ближнего Востока, принципиально поднимает градус ксенофобии. Антисемитизм 1930-х замещается в данном случае исламофобией. Происходит рост популярности ультроправых партий, которые теснят партии политического центра, не способные дать ответ на новые вызовы. И вот уже угроза новой большой войны стоит на пороге. Соответствующее место в ней отводится и России. (Рис.16)
Рис.16. Сценарий повторяется
Мир за последние несколько лет существенно сдвинулся в направлении фашизации. Четко идентифицируются три большие идеологические проекта. Они, на первый взгляд, конфронтационны друг к другу. Но все три являются проектами фашистскими. Речь идет о разных идеологических модификациях фашизма, которому либерализм все очевиднее уступает свое место. (Рис.17)
Рис.17. Технология новой фашизации
Первый фашизм – постмодернистский. Идеологически экстремизируясь либерализм трансформировался в неолиберализм. Неолиберальная идеология это уже идеология не столько либеральная, сколько фашистская. Она утверждает жесткую власть меньшинства. И ради власти меньшинства архаическое большинство – «быдло» должно быть подавлено как в национальном, так и в глобальном масштабе. Легализация однополых браков в США явилась принципиальной вехой неолиберальной фашизации. Гомофашизм выходит из-за кулис. «Шарли Эбдо» — секулярный постмодернистский журнал, находящийся на позициях неолиберального экстремизма, стал в 2015 году фактором всеевропейской консолидации. Движение «Я – Шарли» явилось, по сути, демонстрацией поддержки постмодернистского фашизма.
Фашизм либо устанавливает жесткое антропологическое разграничение – апартеид, либо, напротив, принуждает всех быть подобными эталону фашиста. Сделать подобными себе… Если ты не гей, не разговариваешь на английском языке, не имеешь последних моделей айфонов – тебе нет места в выстраиваемой неолибералами модели сверхобщества.
Второй фашизм – религиозно-фундаменталистский. Он в значительной мере вызван к жизни постмодернистским фашизмом и является ответной реакцией на него со стороны традиционного общества. Эта реакция, как видно из последних событий, целевым образом провоцируется. Поток беженцев и мигрантов, направляемых с Ближнего Востока в Европу, делает конфликт фактически неизбежным.
Сегодня религиозно-фундаменталистский фашизм выстраивается, главным образом, вокруг ислама. Но такая связь не исключительна. Возможно формирование фашизма и под любыми другими религиозными вывесками. Но если в центре любой из традиционных религий лежит принцип человеколюбия, то в идеологии фашизма – разграничения на своих и чужих.
В современной модификации религиозно-фундаменталистский фашизм представлен джихадизмом. И силу его нельзя недооценить. Под знамена джихада встают сторонники по всему миру, не только в мусульманских странах и даже не только представители мусульманских народов.
Один из главных парадоксов современного мира состоит в живучести ИГИЛ. Всех усилий мировых держав оказывается недостаточно для его уничтожения. Что, казалось бы, можно было сделать в течение нескольких дней, не совершается. Значит, уничтожение Исламского государства не входит в глобальные планы. И это только подтверждает проектный характер современной мировой фашизации.
Третий фашизм – классический нацистский. Как постомодернистский фашизм программирует реакцию джихадистского фашизма, так тот, в свою очередь, провоцирует ответную реакцию фашизма нацистского. Исламизация Европы и теракты становятся катализатором неонацизма. Он объединяется идеей отстоять Европу от чужаков и возрастающими настроениями мигрантофобии среди населения европейских стран. Но неонацизм конфликтен и в отношении постмодернистского фашизма. Ему ставится в вину подрыв национальных традиций и неспособность, или нежелание противостоять миграционным вызовам. И вот уже националистические и нацистские партии теснят политический центр, завоевывают все больше голосов электората.
Россия все более определенно подверстывается именно под это направление мирового идеологического движения. Симпатизация России сегодня становится своеобразным брендом со стороны ультраправых. Вместе с тем, она оказывается в жестком конфликте по отношению к двум другим мировым идеологическим версиям фашизма. Конфронтация с постмодернистским фашизмом была спровоцирована принятием в 2013 году в Российской Федерации антигейского закона. Закон сам по себе был достаточно мягким, будучи ограничен лишь запретом пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних. В самой России он фактически ничего не изменил. Но Российская Федерация и Путин стали позиционироваться в мировом информационном пространстве как главные силы мировой гомофобии.
Конфликт с религиозно-фундаменталистским фашизмом существовал и раньше, со времен войн в Афганистане и Чечне. Но в 2015 году он был задан активным включением России в борьбу с ИГИЛ. Россия оказалась, таким образом, за пару лет главным врагом и постмодернистского, и джихадистского фашизма. И это положение объективно подталкивает ее в объятия третьей идеологической силы – фашизма нацистского. Чтобы прогнозировать, что это будет означать для России, не надо быть футурологом:
во внешней сфере – выдвижение на передний край борьбы с неолиберальными США и джихадистскими силами ислама;
во внутренней сфере – национальный конфликт и перспектива геополитического распада.
Для характеристики мировой гео-идеологической ситуации наиболее точно подходил бы образ фашистского тупика. Любой вариант идеологического выбора в предлагаемом пространстве глобальных сил оказывается выбором фашистским. Для мира – это означает войну, для России – прекращение геополитического существования.
Выход из фашистского тупика возможен лишь при совершении шага за рамки пространства программируемого выбора. Это означает выдвижение иного глобального идеологического проекта. Данный проект должен оппонировать всем перечисленным версиям фашизма, как сущностно подобным друг другу. Для России артикуляция этого проекта — вопрос цивилизационного и геополитического выживания.
Необходимость ценностной альтернативы
Раскрытие мирового глобализационного проекта приближает, казалось бы, к историческому эпилогу. Существует ли возможность изменения данного тренда? Противостоять системе может только система, противостоять проекту может только проект. Глобализацию как коммуникационное всеединство человечество остановить невозможно, да и этого не следует делать. Сам путь изоляции от глобализируемого мира – бесперспективен.
Другой вопрос – смена глобализационной идеологической парадигмы. Это потенциально возможно. Выдвижение такой парадигмы находится в актуальной повестке человечества.
Нечто подобное исторически уже имело место быть. Условно глобализацией, в рамках существующей эйкумены, можно считать экспансию Римской империи. Самовырождение Рима, как центра и проектировщика глобализационных процессов, обернулось трансляцией пороков и потребительства. Римская глобализация, основанная на идеологии превосходства, исчерпала себя. И тогда возникает в отношении нее некая альтернатива. Это была альтернатива не самоизоляции, которую могло дать племенное язычество, а альтернатива иной идеологически версии глобализации. Христианство (Pax Christiana) являлась для своего времени глобализационным концептом.
Сегодня речь также идет об альтернативе такого порядка. Хотелось бы верить, что артикуляция такой альтернативы будет связана с Россией, с новыми поколениями российских интеллектуалов.
http://vbagdasaryan.ru/fashizm-kak-fundamentalnyiy-vyizov-v-megaevolyutsii-chelovechestva/
27.04.2016 Российское послание миру — солидаризационное развитие
Каждая цивилизация, помимо выработки внутренних специфических принципов жизнеустройства, имеет собственное обращение к человечеству, послание миру. В этом отношении можно говорить об исторически реализуемых цивилизационных проектах. Существует, очевидно, такой цивилизационный проект и у России.
«Выявить и описать его фундаментальные основания, найти адекватный времени язык и управленческие механизмы претворения в жизнь — не тривиальная задача. Она решается в научном плане в опубликованной двухтомной монографии «Россия и мир». В современном управленческом словаре вся российская миссия во внешнем мире сводится к конституционной формуле — быть частью мирового сообщества. Реально же под вывеской мирового сообщества и общепризнанных принципов и норм скрывается продвижение одного из цивилизационных проектов — западного. Целевой ориентир этого проекта — достижение мирового глобального доминирования. На почве Запада, как цивилизации, сложились реально институты международного финансового олигархата, выстроилась пирамида мирового паразитизма. Мировой олигархат стремится не просто к глобализации своего господства, но установлению власти абсолютной. Возникает вопрос — найдется ли сила, способная противостоять этим устремлениям? И речь идет не только о способности военного противостояния, но выдвижении мировой идеологической альтернативы.
Исторически волны мировой западной экспансии наталкивались на одно и тоже препятствие, лежащее на пути к достижению глобального доминирования. Этим препятствием являлась Россия. Помимо военной силы Россия смогла выдвинуть идеологическую альтернативу. В чем она заключалась? Запад в качестве универсальной модели развития предлагал путь глобальной конкуренции. Конкурируют между собой люди, конкурируют социальные институты и хозяйствующие субъекты, конкурируют нации и государства. Одни в результате конкуренции выигрывают и являются успешными, другие проигрывают и являются отверженными. Успешные — лучшие предназначены по логике глобальной борьбы к господству над неуспешными — худшими. Фашизм в этом смысле не был культурным сбоем Запада, а логическим завершением западного проекта. И то, что сегодня фиксируется наступление волны новой фашизации мира, подтверждает этот вывод.
Россия — в чем есть ее принципиальная заслуга перед человечеством — заявляла, что развитие возможно и на иной неконкурентной основе. Выдвигаемая ей альтернатива являлась альтернативой глобального солидаризационного развития. И идеологические доктрины, выстраиваемые на основе православия, и идеология советского коммунизма, и общинная самоорганизация народа — все указывало на один и тот же цивилизационный ориентир – не конкуренция, а солидаризация. Не просто солидаризация как форма общественного бытия, чем жили и другие цивилизационные общности, а солидаризация как опора развития. Под это знамя предлагалось встать всему человечеству, подавляющему большинству, отвергаемому в рамках западной модели развития в разряд неуспешных.
Потому-то и существует исторически западная россиефобия. Запад боится Россию не только как военную силу, но как, и прежде всего, конкурента в проектировании эволюционного развития. Развилка эволюции состоит сегодня в том, что либо человечество в качестве единого вида распадается на сверхлюдей и недолюдей — фашистская перспектива, либо находит силы для единения — солидаризационная перспектива.
Мир, находящейся сегодня в системном тупике, нуждается в субъекте выдвижения идеологии альтернативного развития. Казалось бы, вопрос с этим субъектом ясен. Но современная Россия ценностно деформирована. Она прельстилась западными стратагемами и представлениями об успешности, теряя в результате такого прельщения основания цивилизационной суверенности. Возрождение России, возвращение ее на идентичный фундамент ценностей является в этом смысле не просто вопросом о защите национальных интересов, но отражением запроса большинства человечества, проблемой человеческого развития в мегаэволюционной перспективе».
Центр научной политической мысли и идеологии (Центр Сулакшина) проводиткруглый стол по теме: «Россия и мир. Российский мировой проект».Участникам и представителям СМИ будет презентован двухтомник с аналогичным названием «Россия и мир. Российский мировой проект». Мероприятие пройдёт в Мраморном зале Центрального дома журналистов 29 апреля 2016 г. с 10.00 до 14.00. Подробности — в анонсе «Национального банковского журнала».
Выход монографии в свет, безусловно, важное событие в наши дни, так как в ней рассмотрен вопрос о роли в истории и в формировании потенциалов российской государственности мировой миссии России. Вардан Багдасарян — декан факультета истории, политологии и права МГОУ, д.и.н., профессор, соавтор двухтомника считает, что каждая цивилизация, помимо выработки внутренних специфических принципов жизнеустройства, имеет собственное обращение к человечеству, послание миру. В этом отношении можно говорить об исторически реализуемых цивилизационных проектах. Существует, очевидно, такой цивилизационный проект и у России.
http://vbagdasaryan.ru/rossiyskoe-poslanie-miru-solidarizatsionnoe-razvitie/
25.04.2016 «Когнитивное оружие» как инструмент десуверенизации
Постановка проблемы
Практика использования науки и информации в качестве идеологического прикрытия политических проектов сложилась довольно давно. Хорошо известно о применении их в данном качестве в рамках советской пропаганды. Но аналогичным образом они использовались и геополитическими противниками. Исчезла ли такая практика в современном, формально деиделогизированном мире? Есть основания считать, что она не только не исчезла, но вышла в связи с развитием новых коммуникационных технологий на принципиально новые масштабы применения.
О масштабности такой практики можно получить представление из обошедшего несколько лет назад мировые СМИ сообщения. Десять тысяч американских ученых, включая 52 нобелевских лауреата, обвинили правительство США в манипулировании научными данными в политических целях. Численность подписантов для такого рода обращения – беспрецедентна. Среди тем манипуляций назывались вопросы от изменения климата Земли до психологии человека. То есть проблема манипулируемости наукой, по меньшей мере, существует.
Если манипулирование наукой в целях управления миром существует, то значит, соответственно, существуют и механизмы зависимости науки от условно определяемого «клуба бенефициаров». Эти механизмы зависимости могут быть классифицированы следующим образом:
идейная зависимость;
материальная зависимость;
клиентная зависимость;
клановая зависимость;
статусная зависимость (условия когнитивного характера как пропуск в ученую корпорацию). (Рис. 1).
Рис. 1. Виды зависимостей научного сообщества от «клуба бенефициаров»
Войны нового типа и эволюция технологий поражения государственного суверенитета.
Советский Союз, как известно, распался без применения военной силы со стороны противника. Однако наличие внешнего фактора в его распаде является сейчас общепризнанным положением. Следовательно, результатов в борьбе с геополитическим соперником можно сегодня добиться и несиловым способом. Констатация этого факта приводит к постановке проблемы о качественной типологической трансформации межгосударственных войн в современную эпоху.
Классические военные стратегии состояли в понимании войны как столкновении боевых единиц. Целевой ориентир такой войны заключался, соответственно, в поражении живой силы противника. Война могла вестись войсками, не изменяя принципиально жизни невоенизированной части общества. Это становится невозможно при переходе к следующему этапу развития военных стратегий. В войне систем включались не только армии, но и ресурсы экономики, государственного управления, культурных потенциалов и идеологии. Побеждали уже не армии, а системы. Главное в этой войне было не столько поразить живую силу противника, сколько подорвать его инфраструктуры, сделать невозможным функционирование системы. Информационно-психологическая война была сфокусирована уже на подавлении воли противника. Его не обязательно было уничтожать физически. Достаточно было подавить в нем дух борьбы. Для этого могли использоваться различные демотиваторы. Когнитивная война отличается от информационно-психологической. В ней подавляется и подчиняется сознание противника. Если результатом информационно-психологической войны является нежелание противника продолжать борьбу, то когнитивной – внушение ему мысли, что самой борьбы нет. Противник когнитивно программируется на саморазрушение и даже самоликвидацию. (Рис. 2).
Рис. 2. «Когнитивное оружие» в эволюции военных стратегий
Технология государственной деконструкции — сложный многокомпонентный процесс. По отношению к нему в литературе используется понятие «молекулярная агрессия». Государственность, сообразно с новыми технологиями, не демонтируется лобовой атакой, а кропотливо подтачивается изнутри.
Ликвидация института государства при непосредственном силовом воздействии на него еще не означает гибели государственности. При высоком потенциале жизнеспособности общества и человека разрушенные институты власти будут восстановлены. Так, собственно, не раз исторически и происходило (в т.ч. в истории России). Но если поражены окажутся общество и человек, то властные институты, при всем их техническом совершенстве, будут обречены. Лишившись базовых оснований своего существования, источников жизненной силы, страна «усохнет». Это уже будет не институциональный кризис, а гибель в своем цивилизационно-органическом смысле. Следовательно, если ставится цель разрушения соответствующей страны, более эффективно данная задача может быть решена при опосредованном воздействии через подрыв его фундаментных оснований.
Навязываемые образы – «правильной элиты» и «неправильного народа»
Обратимся к некому историческому ряду. 1990 год — Нобелевская премия вручается Михаилу Горбачеву. За год до этого рухнула международная социалистическая система, через год после прекратит свое существование и Советский Союз. 1997 год — лучшим министром финансов признается Анатолий Чубайс. Россия тогда находится в преддефолтном состоянии. 2010 год — лучшим министром финансов признается Алексей Кудрин. До этого в 2009 году в ситуации мирового финансово-экономического кризиса Россия из всех ведущих держав мира имеет наибольшие показатели падения. Наконец, 2015 год, недавнее решение, лучшим главой Центрального Банков мире признается Эльвира Набиуллина. Обвал рубля в 2014 году и продолжающееся падение в 2015 году заставляет предположить, что чем хуже показатели в России, тем больше шансов у российских министров получить награждения на Западе. (Рис. 3).
Предлагаемое из серии этих награждений заключение западных экспертных аналитиков, сводится к тому, что в России лучшие министры, лучшая властная элита. Но Россия при этом пребывает в кризисе. Возникает вопрос: что мешает элите, если она лучшая, осуществить успешную реформаторскую деятельность?
Рис. 3. Лучшая элита?
Препятствие это обнаруживается достаточно просто. Обратимся к рейтингам, в которых берутся показатели отношение не к качеству государственного управления, а к населению, к стране в целом. Рейтинги, необходимо подчеркнуть, составляются экспертным образом. Чем место ниже, тем положение соответствующей страны хуже. Нас интересует, естественно, положение России. Итак, 138-е место России по рейтингу ксенофобии из 140 стран. 138-е по уровню благотворительности населения, из 153 стран. 49-е место по рейтингу порочности, из 57 стран. 188-е по рейтингу свободолюбия населения, из 199 стран. 153-е место среди самых опасных стран для проживания, из 162. 42-е по рейтингу доброты, из 48. 52-е по рейтингу общему интегральному репутации страны, из 55. 113-е по рейтингу рабства, из 162 стран. (Рис. 4).
Навязывается, таким образом, вывод — элита прекрасная – плохая страна, плохой народ. В соответствии с этим выводом, чтобы реализовать политический курс «прекрасной элите», надо сменить страну «плохую страну». Значит, надо из идентичной России, с ее народами, со всеми обстоятельствами ее исторического жизнеустройства, сделать нечто другое. Сделать что? Ответ – самоликвидироваться, уничтожить Россию в качестве цивилизационноидентичной общности.
Рис. 4. Худший народ?
Необходимость национальной науки.
Существует распространенное представление, что наука всегда универсальна и национальных наук не может существовать. В действительности гуманитарные науки всегда национальны. Они выстраиваются на ценностном фундаменте, а в ценностях человеческие сообщества отличаются друг от друга.
Джефри Саксу, одному из видных идеологов неолиберальных реформ в России, принадлежит следующее признание причин провала политики 1990-х: «Мы положили больного на операционный стол, вскрыли ему грудную клетку, но у него оказалась другая анатомия». В либеральной, неозападнической печати сложился стереотип, что Россия имела все основания развиваться как страны Запада, но некие зловещие силы подталкивали ее на тупиковый путь. Е.Т. Гайдар свою книгу «Государство и эволюция» завершает призывом «сместить главный вектор истории России», т.е. всего ее исторического опыта. Дж. Сакс, по сути, опроверг, обращаясь к практике, западнический стереотип. Он не только констатировал провал политики реформ, он пошел дальше, заявив, по сути, о бесперспективности применения для России универсальных для западной цивилизации схем. Другими словами, неправильная хирургическая метода обернулась тем, что пациент едва не был зарезан. Обнаружилось, что Россия тривиально не может вписаться в систему Нового мирового порядка в силу своего цивилизационного своеобразия – «у ней другая анатомия».
Но если гуманитарные науки национальны, то, возникает вопрос, где сегодня национальная российская наука? Где та теория, дающая специальную методологию описания «российской анатомии».
Западническая идеология в науке и образовании
В то время, когда президент обозначил вектор поворота в направлении восстановления суверенных потенциалов России, образование и наука России по-прежнему дрейфуют на Запад. Так, в качестве одного из показателей эффективности высших учебных заведений России Миноборнауки установил выражаемый в денежном эквиваленте критерий международного сотрудничества. В проигрышном положении при таком расчете автоматически оказываются вузы, ориентированные на российский рынок труда. Международные связи становятся самоцелью, вне зависимости нужны ли они реально высшему учебному заведению или нет. А рейтинг эффективности вузов, необходимо напомнить, используется в качестве основания для закрытия неэффективных учебных заведений. Вузы, поддерживаемые из вне, оказываются в итоге «на коне». Напротив, вузы, традиционно работающие на российские интересы и выражающие российскоориентированную ценностную платформу, отодвигаются на позиции аутсайдеров.
Создаваемый рейтинг российских ученых задает логику несуверенности российской науки. В качестве высшего критерия рейтингования было взято наличие публикаций индексируемых в международных системах «Scopus» и «Web of science». Но круг российских журналов включенных в эти системы незначительный. По гуманитарным наукам, сопряженным с ценностными парадигмами, он особенно мал. Нет, в частности, в них ни одного российского политологического журнала. Доминируют англоязычные и, прежде всего, американские издания.
В итоге создается такая ситуация, что в иерархии российских ученых на первые позиции выводятся те, кто публикуется в американских журналах. Аутсайдерами оказываются публикующиеся в журналах национальных. Между тем, американцы берут в авторитетные издания только те статьи, которые соотносятся с их идейными и ценностными подходами. Для размещения публикации о России российскому автору следует в той или иной степени продемонстрировать свою оппозиционность государственному режиму в РФ. Обязательным требованием для него будут ссылки на американских же исследователей. Итогом такого рейтингования является раскрутка той части ученого сообщества, которая идеологически ориентируется на Запад. (Рис.5).
Рис. 5. Ориентир цитируемости в западных журналах — политическая диверсия
В гуманитарных науках создаваемые угрозы такого положения очевидны и удивительно, что они не замечаются властью. Но есть эти угрозы и в естественных науках. Важным оказывается не само исследование, а публикация его результатов в ограниченной группе заокеанских журналов. «За рубежом, — свидетельствует, в частности, С.В. Дробышевский и МГУ, — наша антропология почти неизвестна. В немалой степени из-за того, что западные журналы не принимают наши статьи из принципа, только потому, что они из России. Единственный способ издаться нашему человеку на Западе — провести там много времени, перезнакомиться с их специалистами, а потом, лично написав статью, отдать ее этим специалистам, поставив себя не на первое и даже не на второе место в списке авторов. Понятно, что такого никто из наших не хочет. Замкнутый круг — на Западе не берут к публикации наши статьи и поэтому считают, что у нас антропологии нет, и поэтому не берут наши статьи».
Лабораторией имплементации западнических подходов в России выступает с самого момента своего создания Высшая школа экономики. Фактически ей присвоена роль, с одной стороны, законодателя реформ в образовании, с другой, главной экспертной площадки экономического реформирования. Особый статус ВШЭ поддерживается государством. Туда идут заказы на государственные разработки. Выделяются гранты. Представители ВШЭ неизменно включаются в экспертные группы и комиссии. Заработная плата профессорско-преподавательского состава в Высшей школе экономики принципиально выше, чем в любом другом вузе страны. Она принципиально выше, чем, к примеру, в главном национальном вузе России МГУ.
Западническая парадигма по-прежнему определяет содержание учебных программ. Возьмем для рассмотрения перечень дидактических единиц примерной программы основного общего образования по всеобщей истории. Что изучается в рамках исторической дисциплины в школе? Почти 73 % дидактических единиц это история Запада, около 10 % — мир в целом, т.е. по сути дела тоже история западной цивилизации. Таким образом, история мира излагается как западноцентричная версия мировой истории. Российские школьники в рамках всеобщей истории изучают историю одной из цивилизаций – конкретно западной. Через эту доминацию закладывается в сознание матрица исторического превосходства Запада. (Рис.6).
Рис.6. Доля цивилизаций в дидактических единицах Примерной программы основного общего образования по всеобщей истории, в %
В качестве отражения перехода на патриотическую платформу преподавания истории приводится принятый с начала 2014 года историко-культурный стандарт. Однако анализ текста стандарта не позволяет наличие такого перехода идентифицировать.
Удивляет устойчивость исключения в стандарте из представляемых пояснительных вводных к разделам смыслообразующих событий российской истории. Исключенным совершенно оказалось все, что связано с внешними угрозами, агрессией Запада. Еще С.М. Соловьев указывал, что история России была историей непрекращающихся войн. В пояснительных записках к разделам удивительным образом оказалось, за исключением Первой мировой и Великой Отечественной, не представлено больше ни одной войны. Нет ничего об отражении агрессии крестоносцев Александром Невским, о польско-шведской интервенции периода Смутного времени, о петровской победе над шведами в Северной войне, победах А.В. Суворова, об Отечественной войне 1812 года, о «Холодной войне»… Случайным такое игнорирование всех исторических конфликтов с Западом быть не могло. Если это не случайно, то возникает вопрос – зачем? Нетрудно предположить, что это связано с попыткой ретуширования исторического цивилизационного антагонизма Россия – Запад. А если антагонизма не было, то тогда можно утверждать о единстве России с Европой, о праве ее на включение в общеевропейский дом. Но иллюзия о бесконфликтности отношений с Западом может дорого обойтись для будущих поколений россиян. Стандарт был принят в январе 2014 года, а уже в феврале произошли события, политически опрокидывавшие подход по минимизации конфликтных компонент в освещении истории взаимоотношений России и Запада.
Вызов агрессии со стороны Запада являлся важнейшим фактором истории России. Именно он определял в первую очередь мобилизационный тип российской государственности. При игнорировании же фактора внешней угрозы этот мобилизационный тип оказывается представлен в стандарте как проявление исторического запаздывания России. Отсюда, соответственно, направленность исторического процесса (тренд истории) связывается разработчиками с разгосударствлением. Либеральные реформы оцениваются в плюс (при известно оговорке об ошибочности радикального реформирования), тогда как этатистская политика – в минус.
Литература. То, что наряду с российской литературой, должны изучаться в школе и лучшие зарубежные литературные произведения, не вызывает возражений. Но возникает вопрос о распределении этих произведений по языкам? Почти половина выделяемых часов приходится на англоязычных авторов. Есть также немецкоязычная, франкоязычная компоненты… Однако, помимо европейских языков другие языки, представляющие незападные цивилизации в программе изучения мировой литературы не представлены. То есть опять-таки предложен западноцентричный вариант культуры. (Рис.7)
Рис. 7. Зарубежная литература в почасовом распределении в примерной программе основного общего образования, %
Последнее время широкое распространение получили различные рейтинги, относящиеся к сфере культуры. Западноцентричность проявляется в них еще более акцентировано. В индексах цитирования безоговорочно лидируют западные авторы. В индексах успешности университетов абсолютно доминирует западное высшее образование. Обратимся для примера к рейтингам, отражающим место русской литературы в мировом литературном творчестве. Известно, что ее роль трудно переоценить. Однако в международных рейтингах она на третьих ролях. Доля русской литературы в мировой находится в международных рейтингах в среднем на уровне 1,9 %. Легитимизируется, по сути, культурное превосходство Запада. Принимая западноцентричную модель, мы принимаем соответственно и вторичность российской культуры, отказываемся от цивилизационно-ценностного первородства, отказываемся от своего идейного позиционирования в мире. (Рис.8)
Рис.8. Место русской литературы в западных рейтингах
Через гранты государство имеет возможность поддерживать те направления науки и культуры, которые соотносятся с государственным интересом. Какие направления получают грантовую поддержку в современной России? Для рассмотрения были взяты данные по грантам по гуманитарным исследованиям Российского научного фонда и Высшей школы экономики. Обнаруживается наличие поддерживаемых и неподдерживаемых тем в гуманитарном дискурсе. Поддерживаемые темы — изучение субкультур, девиантного поведения, трагедии человека в отношениях с государством и т.п. в общем направлены на разрушение целого. И совершенно не поддерживаются темы (их нет в соответствующих грантовых представительствах), связанные с русской общностью, русской цивилизацией, вообще с русской проблематикой, с интеграционными проектами. Грантовая деятельность оказывается, таким образом, направлена на разрушение целого и выстраивание препятствий для артикуляции холистской перспективы. (Рис. 9).
Рис.9. Поддерживаемые и неподдерживаемые темы в грантах гуманитарных исследований
Среди преподаваемых в высшей школе гуманитарных дисциплин, есть такие, как, например, политология, фактически транслирующие западный политический и ценностный контент. Ситуацию в преподавании политологии иллюстрирует подсчет по персоналиям политологов и политиков, представленных в соответствующих учебных изданиях. В одном случае для анализа был взят энциклопедический словарь по политологии, в другом – учебник по политологии МГИМО. Западные персоналии составляю более 80 % фигурантов учебника и более 90 % словаря. (Рис.10).
Рис.10. Персоналии, представляющие разные цивилизации в дисциплине «Политология»
Что такое, исходя из полученных данных, представляет из себя, в таком случае российская политология, та самая дисциплина, которая готовит государственно-управленческие кадры для России? Получается, что это подготовка кадров на основе западной истории, западного политического опыта, западного политического ценностного багажа.
Целесообразно напомнить в этой связи и уроки истории. Они свидетельствуют о том, что культурная экспансия всегда предшествует военной. Воевать России приходилось именно с тем, кто служил до этого объектом преклонения. Задавалась транслируемая извне новая культурная матрица, вступающая в противоречие с традиционными нормативами жизни. Вначале осуществлялось культурное подчинение, а за ним реализовывались попытки подчинения военного. (Рис.11)
Рис.11. Культурная экспансия предшествует военной интервенции
Для выявления современного поражающего воздействия когнитивного оружия в сфере истории, обратимся к практике нацистской пропаганды на оккупированных территориях. То, что она была направлена против СССР и советского народа – очевидно. Следовательно, использование составляющих ее сегодня, если такое использование обнаружится, будет означать их антироссийскую направленность.
Во время войны, на оккупированных территориях не все школы были закрыты. В функционирующих школах велось преподавание неких гуманитарных дисциплин. Было два фиксируемых этапа нацистской политики в определении их содержания. Первый этап – объяснения истории России через борьбу азиатского и европейского начала. Азиатское представлялось со знаком минус, европейское – со знаком плюс. Оккупация и приход фашизма преподносилось как новая европеизация России и оценивалось как благо. Новый порядок, который устанавливался нацистами, преподносился как очередной этап российской европеизации. А не точно ли так выстраивается у нас изложение российского исторического процесса? Заявляется наличие общего мирового тренда, европейских ценностей, служивших основой модернизации России. Правильный вектор российского исторического развития, точно также как в гитлеровских циркулярах – европеизация. (Рис. 12).
Рис. 12. История России для российских школ в изложении немецких оккупационных властей периода Великой Отечественной войны
Однако на практике выстроить таким образом образовательный процесс не получалось. И тогда осуществляется переход ко второму этапу. Суть его состояла в выхолащивании из истории больших смыслов, сужение континуума. От рассмотрения больших процессов уходили к рассмотрению жизни человека в ситуационном измерении.
Новый предмет получил привлекательное наименование — «родиноведение». Что плохого в родиноведении? От большой истории в родионоведческом курсе отказывались вообще. Историю страны в рамках родионоведения не изучали, а изучали историю сел, историю фамилий, историю человека в быту, человека в повседневности. Ничего плохого в изучении истории повседневности нет. Но когда микроистория противопоставляется большой истории, это подрывает ту общность, которая выстраивается на соответствующем едином историческом сознании.
А не тоже ли самое происходит сегодня? Вместо истории как процесса, истории как концепции дается история как информация. В качестве наиболее перспективного направления рассматривается история повседневности, история локалитетов.
Обратимся к гитлеровской пропаганде среди советского населения. Смысл ее состоял в том, чтобы отделить народ в СССР от государственной власти. Выстраивалась дихотомия: с одной стороны, власть, жестокий тиран Сталин, с другой – народ. А теперь обратимся к тому, как преподносится в изложении истории войны с либеральных позиций. Та же самая дихотомия: была плохая власть и народ, добившейся победы вопреки Сталину.
Научные теории как инструмент идеологического прикрытия периода «холодной войны»
Уже применительно к эпохе «холодной войны» обнаруживается проектирующие функции генерируемых на Западе мирообъяснительных концептов. Казалось бы, реальное мироустройство – это двуполярный мир: с одной стороны социалистическая система, с другой – капиталистическая. Однако выдвигаемые концепты описывают мир не в рамках существующей бинарной модели, а совершенно иначе. В противоречии с реальной системой двуполярного мира были выдвинуты в период «холодной войны» следующие теоретические направления:
теория цивилизаций А. Тойнби, развитая С. Хантингтоном (основные субъекты — цивилизации и сверхцивилизация);
теория конвергенции (единая, объединяющая капитализм и социализм социальная система);
теория модернизации (основные субъекты — модернизированные страны и страны традиционного общества);
теория «постиндустриального общества» (основные субъекты — постиндустриальные, индустриальные и аграрные сообщества);
теоретические разработки Римского клуба (основные субъекты – страны богатого Севера и бедного Юга);
теория мир-системы И. Валлерстайна (основные субъекты – страны центра, полупериферии и периферии).
Описываемая в рамках указанных теорий модель выстраивалась при всех вариациях в парадигме однополярности. Рухнул Советский Союз, и установилась именно та однополярная система, которая описывалась при разработке всех этих теорий. Следовательно, мы имеем дело не столько с собственно научным анализом, сколько с проектируемостью мира. Соответственно, в ракурсе проектируемой футурологии следует посмотреть сегодня на современные вызовы гуманитарной науки. (Рис. 13).
Рис. 13. Проектируемое мироустройство гуманитарной наукой Запада периода «холодной войны»
Теория «постиндустриального общества»
Одним из популярных концептов этого периода явилась теория постиндустриализма. Однако анализ статистических рядов по доле занятости и доле в ВВП в мире индустриального сектора за двадцатое столетие тренда снижения его значимости не подтверждает. (Рис. 8, 9). Удельный вес промышленной составляющей экономики устойчиво возрастал. Сегодня по отношению к ряду бурно развивающихся стран современного мира уместно использование понятия неоиндустрилизации. Значит, концепт постиндустриализма не отражает ни реальных исторических трендов, ни современной действительности. А в действительности индустриальное производство в мире не исчезло, а оказалось выведенным в значительной мере в страны третьего мира. Сложилась модель, при которой Запад переориентировался на сервисную деятельность, возложив функцию материальное производства на страны полупереферии. Искажая реальные геоэкономические тренды, теория постиндустриализма указывала ложные стратегические ориентиры для стран незападных цивилизационных ареалов, включая Россию – деиндустриализацию и сервисизацию.
Скрытая сторона теории постиндустриализма определялась контекстом «холодной войны». Советский Союз, как известно, сделал основную ставку на развитие индустриального сектора экономики. Индустриализация страны преподносилась в качестве главной экономической задачи. Теория постиндустриализма подсказывала совершенно иные стратегические ориентиры. Удивительным образом ее вброс в мировое информационное пространство совпал с изменением траектории мировой историмческой гонки между СССР и США. Советский Союз с начала индустриализационного рывка последовательно сокращал свое отставание от Соединенных Штатов по совокупным объемам промышленного производства. К началу 1960- х гг. этот разрыв был минимальным. Сохранение существующих на тот момент трендов означало бы, что СССР обходил в течение десятилетия США. И тут – происходит нечто. Темпы промышленного роста в США резко возрастают, тогда как в СССР (РСФСР) происходит соответствующее торможение. На постсоветском этапе показатели роста промышленности в России и вовсе приобретают отрицательное значение. США, между тем, продолжают увеличивать обороты промышленного производства. (Рис. 14).
Рис. 14. Промышленное производство в России и США, в млрд. долл.
Проектирование будущего сегодня
Если верен подход о том, что гуманитарная наука используется в интересах проектируемости будущего мироустройства, можно диагностировать что проектируется. В частности, нас интересует, прежде всего, что составляет целевые ориентиры проектных разработок в отношении России. Соотнесение глобальных футурологических концептов и производных от них проектных научных постановок раскрывается в рамках следующих логических связок:
глобальное потепление — Россия в будущем – страна максимально благоприятного климата;
ресурсное истощение — Россия – обладатель наиболее крупных ресурсных потенциалов мира;
угроза глобального китайского экспансионизма — Россия неспособна сама удерживать свои территории в случае китайской экспансии (Э. Люттвак открыто говорит о грядущей китайско-американской битве за Россию);
утрата контроля за распространением ядерного оружия — ядерный арсенал России может оказаться в руках террористов.
Исходя из всего этого, суммируя выводы указанных теоретических разработок, Россия должна быть взята под контроль международного консорциума. И показательно, что все это артикулировалось еще до крымского прецедента. (Рис. 15).
Рис. 15. Россия в фокусе западной научной футурологии
Такая же методика идентификации обозначаемых в западной гуманитаристике дуальных связей между глобальным вызовом и предлагаемым концептом решений применяется при выявлении проектируемого будущего мира. Именно в этом смысле номинируются и информационно распространяются, как показывают результаты исследования, так называемые «глобальные проблемы современности». Образуются следующие дуальные связи такого рода:
терроризм (в том числе ядерный) — международная борьба с угрозой терроризма, безопасность в обмен на ограничение свобод;
новое переселение народов — установление ограничительных барьеров по притоку мигрантов в страны «золотого миллиарда»;
«война цивилизаций» — усиление международного арбитража;
финансовый кризис, объясняемый как следствие неуправляемости мировыми финансами – интеграция мировых финансов;
утрата функций национальных государств – создание наднациональных структур управления;
катастрофический характер загрязнения окружающей среды – международный контроль за экологическим состоянием регионов мира;
перенаселение Земли за счет неконтролируемости прироста населения в странах мировой периферии – установление мирового контроля за демографическими процессами, планирование семьи;
угрозы распространения эпидемиологической катастрофы из стран периферии – прямое вмешательство мирового сообщества с гуманитарной миссией.
А в итоге, суммируя ответы на каждый из обозначенных вызовов, все предложения сводятся к усилению роли международного сообщества в управлении мировыми процессами. Другими словами речь идет о создании «мирового правительства». Само понятие пока публично не озвучивается. Но именно это и подразумевается как итог разрешения глобальных проблем. (Рис. 16).
Рис. 16. Мировая наука о глобальных проблемах современности и проектирование нового мироустройства
Механизмы «информационной раскрутки»
Итак, наука (или точнее – квазинаучные концепты) широко используются как инструмент идеологического прикрытия. А как технологически осуществляется распространение желаемого проектерам научного концепта? Для этого, прежде всего, существует соответствующее информационное обеспечение. Следовательно, нужен контроль за медиаресурсами. И такой контроль достигнут. Медиаресурсы, сконцентрированные в странах Запада (86 % крупнейших медиакомпаний мира), обеспечивают его тотальное доминирование в мировом информацтионном пространстве. (Рис. 17).
Рис. 17. Доли стран и регионов среди крупнейших медиокомпаний мира, в %
Инструменты научных брендов и научных табу
Еще одним механизмом поддержки соответствующих научных концептов является номинирование: что считать истинной наукой, а что нет. Распространенным приемом является в этом отношении вручение научных премий, установление научных рейтингов и индексов. Классический пример – Нобелевская премия. Подавляющее большинство ее лауреатов по научным номинациям (от 91 до 96 %) – граждане западных государств. О том, что такое распределение не соответствует реальному развитию науки косвенно свидетельствует аналогичное доминирование Запада в номинациях по литературе и борьбе за мир. Очевиден ангажированный характер награждений. (Рис. 28).
Рис. 18. Лауреаты Нобелевской премии в научных номинациях по странам мира, в %
Литература не зависит в той мере как наука от экономической мощи государств. Она опирается на фундамент культуры, а все культуры равноценны. Но и по литературе, как и по науке нобелевские премии получают главным образом представители западных стран. И за мир, судя по соответствующей нобелевской номинации, борется преимущественно западное сообщество. Ситуация абсурдная! Как будто не западные государства бомбили Югославию, Ирак, Ливию. (Рис. 19).
Рис. 19. Лауреаты Нобелевской премии в ненаучных номинациях по странам мира, в %
Существуют различные рейтинги, обеспечивающие информационную раскрутку фигурантам определенных идеологических проектов. Так, в 2011 году 24-й номером списка глобальных мыслителей мира авторитетным журналом «Foreign Policy» был определен один наш соотечественник … Алексей Навальный. Рейтинг определял не политических деятелей, а именно, подчеркнем, глобальных мыслителей человечества. В 2012 году российское представительство существенно расширилось. Наряду А. Навальным (45 место), в Топ-100 вошли на этот раз участницы группы панк-рок группы Pussy Riot — М. Алехина, Н. Толоконникова, Е. Самуцевич (16 место), программист Е. Касперский (40 место), Е. Чирикова (70 место). Позиционирование Pussy Riot как глобальных мыслителей человечества служит наилучшей иллюстрацией того, что собой представляют научные рейтинги в современном мире. 2014 год открыл дверь в перечень глобальных мыслителей экологисту-яблочнику Евгению Витишко, борцам за права ЛГБТ-сообщества – Елене Климовой и Игорю Кочеткову.
Провозглашение, с одной стороны, что считать «передовой наукой», с другой, сочетается с использованием маркера «ненаучности». Казалось бы, для научного познания не должно быть принципиально запретных тем. Однако такого рода табу существуют. Связаны они, как правило, с развитием тем, способных подорвать позиции бенефицириата. Одним из маркеров такой табуизации является конспирология («теория заговора»). Признание работы конспирологичной подразумевает фактически вынесение ей вердикта ненаучности.
Научные гранты и стажировки в контексте геополитической борьбы государств
Управляем ли в целом процесс формирования ценностных предпочтений ученых? Запад ежегодно расходует миллиардные средства на помощь государствам с переходной экономикой и развивающимся странам. Еще в период так называемой «перезагрузки» Филипп Гордон, заместитель госсекретаря США по вопросам Европы и Евразии прямо заявляет, что о существенных средствах затрачиваемых Соединенными Штатами на поддержку демократии и обеспечение прав человека в Российской Федерации.
Безусловно, одним из наиболее весомых компонентов этого финансирования является опосредованная «вербовка» интеллектуальной элиты. Официально легче всего это сделать через поддержку науки. Поддержка через гранты является одной из важнейших и наиболее технически простых статей такого рода трансляции. В тот самый момент, когда российское государство устранилось от финансирования науки, резко возрос поток западных грантов. Падение в масштабах средств, выделяемых на науку в РФ по сравнению с советским временем, выражалось на точке минимума почти стократным разрывом. Резко снизилась заработная плата научных работников в отношении к средней заработной плате по стране. Входившие в СССР в круг элиты, ученые в постсоветское время оказались в статусе аутсайдеров (Рис. 20, 21).
Рис.20. Динамика расходов на науку в России, млрд. долл. США
Рис. 21. Динамика отношения зарплаты в сфере науки к средней зарплате в стране, в %
Прослеживается зависимость в динамике обоих обозначенных финансовых потоков сокращении е финансирования науки со стороны российского государства и возрастания финансирования ее со стороны США, позволяющая говорить об их сценарной увязке. К концу девяностых годов по зарубежным грантам работала половина всех российских ученых. По другим оценкам — 70 %. Западная финансовая поддержка являлась для российских ученых одной из главных статей дохода. Вопрос о том, насколько волен грантополучатель в своих ценностных и идейных установках, не может быть, естественно, получить универсальный ответ. Однако, во всяком случае, нельзя сбрасывать со счетов и то тривиальное положение, что «кто платит, тот и заказывает музыку».
Поддержка через гранты является одной из важнейших и наиболее технически простых статей использования науки в целях идеологического манипулирования.
Соединенные Штаты Америки выделяют ежегодно миллиардные суммы «на поддержку демократии в мире». Выделяемые статьи расходов позволяют четко зафиксировать осуществляемую «мягкую экспансию»: госуправление; обеспечение законности и прав человека; развитие гражданского общества; развитие политической конкуренции.
Многократно возросла с 2000-х годов финансовая активность одного из главных акторов американского управления мировым общественным мнением «Национального фонда демократии. Фонд напрямую финансируется Конгрессом и Госдепартаментом США. На сайте фонда приводится широкий перечень адресатов помощи фонда в России.
Цели фонда определяются следующим образом:
Поощрять свободные и демократические институты во всем мире через частные инициативы, в том числе через деятельность, способствующую становлению индивидуальных прав и свобод, имеющих важное значение для функционирования демократических институтов;
Способствовать налаживанию обмена между частным сектором США (в особенности — двумя основными американскими политическими партиями, профсоюзами и бизнесом) и демократическими группами за рубежом;
Способствовать неправительственному участию США (особенно — двух основных американских политических партий, профсоюзов, деловых кругов и иных частных групп) в программах обучения демократии и создания демократических институтов за рубежом;
Укреплять демократические избирательные процессы за рубежом своевременным сотрудничеством с местными демократическими силами;
Содействовать участию двух главных американских политических партий, профсоюзов, деловых кругов и других частных групп США в развитии сотрудничества с теми, кто за рубежом привержен культурным ценностям и институтам и формированию демократического плюрализма;
Поощрять создание и развитие демократии, отвечающей как интересам Соединенных Штатов, так и конкретным требованиям иностранных демократических групп, получающих помощь по программам, финансируемым Фондом.
Направления финансирования охватывают фактически все ниши возможного целевого воздействия на несиловые потенциалы государств:
Плюрализм;
Демократическое управление и политические процессы;
Образование, культура и коммуникации;
Исследования;
Международное сотрудничество.
«Национальный фонд демократии» важнейшая, но не единственная структура, финансирующая в американских интересах развитие соответствующих направлений науки в странах мира. Активная роль принадлежит, в частности, посольствам США.
Основания грантовой поддержки комиссии по Демократии Посольства США в России в рамках Программы малых грантов «Открытый мир» устанавливает следующий перечень направлений:
открытый доступ к информации, свобода слова, свобода прессы, открытость органов управления;
развитие гражданского образования;
правозащитная деятельность, в том числе, права женщин, детей, представителей различных национальностей;
поддержка общественных движений и общественной активности, подготовка и поддержка корпуса волонтеров;
развитие правового государства и механизмов правовой защиты личности;
предотвращение насилия в семье и торговли женщинами;
распространение опыта строительства демократии, в том числе, опыта США.
Основными формами грантополучателей определяются:
конференции, семинары, тренинги, презентации и другие виды образовательной и обучающей деятельности;
публикация материалов;
подготовка видеоматериалов;
проведение общественных кампаний;
организация общественных центров, ассоциаций;
создание базы данных и компьютерных пунктов открытого доступа.
Безусловно, международное сотрудничество для развития национальной науки необходимо. Без него, будучи изолирована, она может оказаться в состоянии стагнации. Но достаточно посмотреть на долю зарубежных и российских источников в финансировании научных исследований в рамках международного сотрудничества, чтобы убедиться — в чьих интересах и по чьему целевому заказу это сотрудничество осуществляется (Рис. 22).
Рис.22. Финансирование научных исследований вузов в рамках международного сотрудничества, в %
Характерно определение пропорций отраслей наук, получающих финансирование по зарубежным грантам. Следовало бы ожидать, что это должны были бы быть технические или естественные науки. Авторитет России по этим направлениям в мире еще достаточно высокий, чего не скажешь о российской гуманитаристике. Но преимущественное финансирование из-за рубежа получают именно общественные науки. Представителей точных наук предпочитают приглашать на работу за рубеж, нежели инвестировать через них российские научные инфраструктуры. Преимущественное финансирование по зарубежным грантам общественных наук в России объясняется опять-таки идеологическими, а через них и геополитическими обстоятельствами (Рис.23).
Рис.23. Распределение объема финансирования зарубежных грантов и контрактов по областям знаний, %
Наряду с грантами, традиционным каналом «вербовки» элит всегда являлись иностранные стажировки. Этот механизм был активно применен в период непосредственно предшествующий распаду СССР. В конце 1980-х гг. открылись «шлюзы» и многие будущие флагманы российской политики и науки, направленные стажироваться на Запад, оказались в обойме пропагандистской обработки. Изменилась ли принципиально ситуация сегодня? Статистика показывает, что зарубежные стажировки финансируются преимущественно из зарубежных же источников. Интересантом стажирования представителей нынешних и будущих элит России за рубежом выступает Запад. Ответ на вопрос — зачем ему это нужно – очевиден (Рис.24).
Рис.24. Источники финансирования зарубежных стажировок по направлению наука и образование, в %
Характерно распределение по регионам мира доли российских стажеров, поддерживающих отношения с центрами стажировки после ее завершения. Определенно лидирует в этом отношении США. И это несмотря на те объективные трудности, которые связаны с удаленностью Соединенных Штатов от России в сравнении со странами Европы. Значит, американские центры стажирования представителей российской элиты проявляют большую заинтересованность в сохранении соответствующих коммуникаций (Рис.25).
Рис.25. Поддержание стажерами активной связи с иностранными вузами, где они проходили стажировку, в %
Россия сегодня оказывается в значительной степени заложницей ряда квазинаучных концептов. Восприятие их на уровне окормляющих власть экспертных группировок заводит государство в «стратегические ловушки», ведет к снижению суверенности. Отсюда актуальность создание системы информационного противодействия «когнитивному оружию». Это противодействие напрямую соотносится с возрождением национальноориентированной российской науки.
Вызовы современной космополитизации сферы знания обусловливают обращение к словам И.В. Сталина, сказанных им в 1947 году, всего через два года после окончания войны о преклонении перед иностранцами. «А вот есть такая тема, — говорил он на встрече с писательской общественностью, — которая очень важна, которой нужно, чтобы заинтересовались писатели. Это тема нашего советского патриотизма. Если взять нашу среднюю интеллигенцию, научную интеллигенцию, профессоров, врачей, у них недостаточно воспитано чувство советского патриотизма. У них неоправданное преклонение перед заграничной культурой. Все чувствуют себя еще несовершеннолетними, не стопроцентными, привыкли считать себя на положении вечных учеников. Эта традиция отсталая, она идет еще от Петра. Сначала немцы, потом французы, было преклонение перед иностранцами-засранцами. Простой крестьянин не пойдет из-за пустяков кланяться, не станет ломать шапку, а вот у таких людей не хватает достоинства, патриотизма, понимания той роли, которую играет Россия… В эту точку надо долбить много лет, лет десять эту тему надо вдалбливать. Бывает так: человек делает великое дело и сам этого не понимает. Вот взять такого человека, не последний человек, а перед каким-то подлецом-иностранцем, перед ученым, который на три головы ниже его, преклоняется, теряет свое достоинство. Так мне кажется. Надо бороться с духом самоуничижения у многих наших интеллигентов». Сталинские слова сегодня звучат гораздо более актуально, чем в 1947 году
http://vbagdasaryan.ru/kognitivnoe-oruzhie-kak-instrument-desuverenizatsii/
07.04.2016 От «холодной войны» к «холодной войне»: причины воспроизводимости конфликта
Вряд ли сегодня можно найти более актуальную историческую тему, чем «холодная война». Понятия «новая холодная война», или «холодная война 2.0» являются сегодня основной парадигмальной характеристикой современного состояния мировых отношений и реалий российской жизни.+
Торговые эмбарго и блокады,
персональные санкционные списки,
организация «цветных революций и «пятой колонны»,
эскалация напряженности вокруг «горячих точек»,
масштабные военные учения и гонка вооружений,
информационные кампании по формированию образа врага и негативизации исторического прошлого,
неомаккартизм, как преследование потенциальных симпатизантов противоположной стороны,
перепалки и взаимообвинения на площадке ООН,
идеологическая пропаганда и рост массовых фобий в отношении противника,
– все это производные «новой холодной войны», без фиксации которой ничего в современных мировых процессах понять и объяснить было бы невозможно.
О «новой холодной войне» уже не первый год говорят ведущие политические эксперты, пишут мировые СМИ. Некоторое время назад факт «новой холодной войны» был признан с определенным лагом во времени и на высшем правительственном уровне России. Об этом заявил премьер-министр, выступая на Мюнхенской конференции по безопасности. Между тем, с противоположной стороны не просто фиксируют — война идет, и не только призывают (в выступлениях отдельных экспертов) остановить сползание мира в ситуацию перманентной конфронтации, но и заявляют о намерении победить, разгромить Россию окончательно. Стратегия «холодной войны 2.0» мыслится не в 45-летней перспективе по аналогии с первой холодной войной, а как план блиц-криг. Основанием для такого рода оценок служит справедливая констатация, что Российская Федерация — это не СССР и теми мобилизационными потенциалами и возможностями, которыми обладал Советский Союз, не обладает. Приведем в данном случае для иллюстрации некоторые индикативные высказывания.
Филип Бридлав, глава Европейского командования США и Верховного главнокомандования Объединенных вооруженных сил НАТО в Европе: «Россия решила быть противником и составляет долгосрочную угрозу для существования Соединенных Штатов и их союзников и партнеров в Европе… Россия расширяет свое влияние еще дальше в попытках вновь утвердиться в роли лидера на мировой арене… Чтобы противодействовать России, Европейское командование вместе с союзниками и партнерами проводит мероприятия сдерживания и готовится в случае необходимости бороться и победить».
Збигнев Бжезинский: «Холодная война давно уже началась. Но, к счастью, по-прежнему маловероятно, чтобы она вылилась в горячий конфликт. Новая «холодная война» не будет такой же продолжительной, потому что сейчас события развиваются намного стремительнее, чем раньше. Сейчас внешнеполитическое давление гораздо сильнее ощущается во внутренней политике. Так что если Украина не развалится, давление на российское руководство внутри страны заставит его искать альтернативы».
Публикация в газете «Bild», статья «Почему Россия проиграет новую холодную войну»: «Россия проиграет новую холодную войну из-за отсталости своей экономики, зависимости финансовой системы от западных партнеров, отсутствия демократических институтов и падения цен на нефть».
Россия определена как одна из трех глобальных угроз на уровне Стратегии национальной безопасности США, вместе с ИГИЛ и лихорадкой Эбола. А если угроза названа, то в мифологизированном Голливудом сознании американцев требуется, чтобы она была скорейшим образом ликвидирована. Возникают лингвистические параллели с другими американскими идеологемами – «империя зла» и «ось зла». Восемь лет прошло между словами Рейгана о СССР, как «империи зла» и распадом Советского Союза, что уже Биллом Клинтоном было определено как «совместная российско-американская революция». Ирак, Ливия, Сирия – все эти страны были вначале зачислены в «ось зла» и вслед за этим приняли на себя кровавые удары. Вокруг других стран «оси» — Ирана и КНДР нагнетается военная эскалация. Отнесение теперь и Российской Федерации, сделанное публично и официально, в категорию глобальных угроз может означать, к сожалению, только одно – расчет на скорую победу над Россией в «новой холодной войне»
Стоит ли говорить, что расчеты такого рода могут при попытках реализации не просто обернуться глобальной катастрофой, а стать роковым сбоем в земной эволюции. Загнанная на край пропасти нация будет сражаться до последнего, в каком бы состоянии морального разложения она к этому времени не пребывала. Когда речь идет о загнанных на край пропасти 140 миллионах, обладающих к тому же ядерным оружием, мало никому не покажется. Российская Федерация, конечно не Советский Союз. Но русский народ, оказавшись в шаге от гибели, уже неединожды в своей истории находил внутренние, не учтенные в теориях экономического человека ресурсы для сверхмобилизации.
Большое влияние на американскую администрацию оказывала в свое время «теория домино». К ней непосредственно апеллировали и Эйзенхауэр, и Джонсон. Цветные революции от «бархатной» до «арабской весны» также выстраивались по лекалам «теории домино», указывая, что от нее не отказались и в настоящее время. Согласно ей — падающая фишка — государственный режим валит при своем падении рядом стоящие фишки — соседние государства. В конечном итоге повалится все домино.
Иллюстрация эффекта домино представляют сегодня миграционные волны и террористические удары, обрушившиеся на Европу. За несколько месяцев до своей гибели Муаммар Каддафи пророчески предупреждал: «Пренебрежение стабильностью Ливии повлечёт за собой обрушение мира в мире, через нестабильность в Средиземном море. В случае, если наша власть в Ливии должна будет прекратиться, миллионы африканцев хлынут нелегально в Италию, во Францию… Европа станет чёрной в самое небольшое время. Это наша сила блокирует нелегальную иммиграцию. Это благодаря нам царит стабильность в Средиземном море, во всю длину 2 000 километров вдоль ливийских берегов. Мы предотвращаем иммиграцию, сдерживаем развитие и продвижение Аль Каиды … Таким образом, если стабильность в Ливии будет нарушена, это немедленно будет иметь плохие последствия для Европы и для Средиземноморья. Все будут в опасности!».
Европейцы сегодня кусают локти, что не вняли предупреждениям ливийского лидера. Но отдают ли на Западе отчет, какие последствия ожидают мир в случае действительного уничтожения Российской Федерации. Россия это такая фишка, падение которой обрушит всех, станет в случае фундаментального уничтожения не просто геополитической, а антропологической катастрофой.
Новая «холодная война» может в своем развитии перейти грань, отделяющую ее от войны горячей. Заявления о том, что при нанесении США сегодня первыми ядерного удара ответный удар Россия будет нанести не в состоянии. Таким образом, мы фиксируем что конфликт, условно определяемый понятием «холодная война», составляет реальную угрозу и для России, и для человечества.
Соответственно, возникает проблема определения причин и истоков конфронтации. Если обе конфронтации — и ту, которая началась семьдесят лет назад и современную мы определяем общим понятием «холодная война», значит, имеются их определенное сущностное и генезисное подобие. Это значит, что изучая причины первой холодной войны, что позволяет имеющаяся историческая феноменология, мы можем установить и причины современного конфликта.
Принципиальное значение в выявлении причин «холодной войны» имеет определение точки отсчета. От выбора этой точки зависит, в свою очередь, идентификация инициируещего актора. В советской историографии этими инициирующими акторами определялись США и Великобритания, в англо-американской – Советский Союз. Существенным упрощением было бы сегодня перейти на разбирательство по принципу «кто виноват». Но с той стороны вердикт выносится вполне определенный – виновен СССР. И это утверждение укладывается в выстраиваемую макроисторическую схему обоснования имманентной империалистичности России. Российской империи приписывается сегодня главная ответственность в развязывании Первой мировой войны, как реализации стремления утвердиться на Балканах и овладеть Константинополем. На СССР возлагается вина в развязывании Второй мировой войны, как реализации стратегии советско-германского раздела Европы. И опять-таки именно Советский Союз обвиняется в развязывании «холодной войны», по сути, являющейся третьей мировой. Ему приписываются в данном случае амбиции советизации всей Европы и возможно, Ближнего Востока. И вот он финальный, уже не исторический, а политический итог – обвинение современной путинской России в развязывании новой глобальной конфронтации – «холодной войны 2.0». Новая приписываемая имперская амбиция – восстановление СССР. Получается, что Россия самим фактом своего существования несет угрозу миру.
И удивительное дело, что современная российская учебная литература, за редкими исключениями, в определении генезиса «холодной войны» либо занимает нейтральную позицию – «виноваты все», либо и вовсе транслирует точку зрения англо-американской историографии. Обратимся к учебнику «История России. XX век» под редакцией Андрея Зубова. В работе над ним приняло участие более 30 историков, представляющих ведущие академические и вузовские структуры страны, а также ряда зарубежных центров. Сталинская послевоенная внешняя политика интерпретируется в нем как переход от коммунистического к имперско-геополитическому экспансионизму. А вот Фултонская речь Черчилля трактуется как выступление в защиту «христианской цивилизации».
Какие претензии в дискуссии о виновниках развязывания «холодной войны» предъявлялись СССР? Установление просоветского режима в Польше; ультиматум предъявленный Сталиным Турции в отношении проливов и Западной Армении; затягивание вывода советских войск с территории Ирана; поддержка коммунистической революции в Греции – все это были реальные шаги по укреплению геополитического положения СССР.
Обращает при этом на себя внимание – два обстоятельства, связанные, соответственно, с европейским и турецким направлениями. Вопреки расхожему мнению, ни в одной из европейских стран, где находились советские войска, не было установлено в 1945-1946 годах однопартийное коммунистическое правительство. А ведь именно в этом обвиняют СССР сегодня – замене по итогам Второй мировой войны «фашистского рабства коммунистическим». Однопартийные коммунистические правительства в восточноевропейских странах формируются только с 1947 года, когда «холодная война» была уже в полном разгаре. Сталин в Европе ограничивал претензии примерно той зоной, которую еще Николай Данилевский определял как естественные границы славянско-православного культурного типа.
Турецкая проблема, также как и сегодня, как и в девятнадцатом веке, стала одной из главных точек напряженности в отношениях России и Запада. Это заставляет, как минимум, серьезно задуматься.
Но главное – все претензии, предъявляемые СССР, не означают, что Советский Союз инициировал войну с Западом. Война менее всего была нужна именно СССР поскольку, во-первых, именно Советский Союз наиболее пострадал демографически, экономически и инфраструктурно во Второй мировой войне, и его экономические потенциалы уступали потенциалам США; во-вторых, он не обладал на тот момент ядерным оружием, которым уже обладали Соединенные Штаты; в-третьих, Советский Союз являлся на тот момент побеждающей стороной в соперничестве за умы и сердца, то что сегодня бы назвали «мягкой силой», и ему не было необходимости менять формат противоборства на военный.
Действительно, симпатии к СССР достигли после победы над фашизмом исторического апогея. Ориентированные на Москву Коммунистические партии существовали в большинстве стран мира (всего на 1945 год 76 коммунистических и рабочих партий). Просоветские настроения доминировали и среди мировой интеллектуальной элиты.
Важное свидетельство в самые годы развертки холодной войны о том, кто в действительности, является ее инициатором, представил один из основоположников цивилизационного подхода Арнольд Джозеф Тойнби. «На Западе, — писал он через три года после окончания Второй мировой войны, — бытует понятие, что Россия – агрессор. И если смотреть на нее нашими глазами – то все признаки налицо… На взгляд русских все обстоит ровно наоборот. Русские считают себя жертвой непрекращающейся агрессии Запада, и, пожалуй, в длительной исторической перспективе для такого взгляда есть больше оснований, чем нам бы хотелось… Хроники вековой борьбы между двумя ветвями христианства, пожалуй, действительно отражают, что русские оказывались жертвами агрессии, а люди Запада — агрессорами… Русские навлекли на себя враждебное отношение Запада из-за своей упрямой приверженности чуждой цивилизации».
О том, чтобы у Советского Союза были в наличии планы нанесения удара по странам Запада ничего не известно. И напротив, такие планы вплоть до 1949 года, пока СССР не обзавелся собственным ядерным оружием, находились постоянно на столах политического и военного руководства государств англо-саксонского блока. Первый план такого рода – операция «Немыслимое» был инициирован Уинстоном Черчиллем еще до капитуляции Германии. Фигурировала предполагаемая дата начала военных действий – 1 июля 1945 года. В борьбе против СССР предполагалось использовать сохраненные и развертываемые на восток нацистские силы. И сепаратные переговоры с Германией – невозможные для СССР (нацистская идеология была определена как человеконенавистническая), были вполне возможны для Англии и США и реально проводились. Нацистские преступники — специалисты по военному делу, организации диверсий, пропагандистской работе укрывались под нишей западных служб, рекрутировались на новую войну. Операции «Немыслимое» не был дан ход только ввиду отрицательного заключения экспертов о ее исходе. Война, как показывали их расчеты, будет: во-первых, длительной; во-вторых, дорогостоящей; в-третьих, приведет к поражениям в Европе и на Ближнем Востоке.
Новый план развертывания войны против СССР «Totality» был уже разработан в американском генералитете в конце 1945 года. По нему, а это было уже после ужасов Хиросимы и Нагасаки, предполагалось осуществление ядерной бомбардировки 20 советских городов. Мир находился на волоске. Остановило только то, что к концу 1945 года ядерный арсенал США не соответствовал еще масштабу планируемой операции. План был отложен. В него вносились коррективы, менялись кодовые названия – «Пинчер» (1946 г.), «Бройлер» (1947 г.), «Граббер», «Эразер», «Даблстар», «Хафмун», «Фролик», «Интермеццо», «Флитвуд», «Сиззл», «Чариотир» (1948 г.), «Дропшот», «Оффтэкл» (1949 г.).
Мировая трагедия не произошла только потому, что СССР, вопреки западным экспертным прогнозам о 15 годах восстановительного периода, создал уже в 1949 году собственное ядерное оружие, а далее сумел достигнуть ядерного паритета. Процитирую лишь один из множества документов отражающих подготовку США к войне с Советским Союзом, подготовленный Объединенным комитетом военного планирования: «Нынешняя концепция войны с СССР, рассчитанная на ближайшие три года, основана на возможно раннем развертывании воздушного наступления, до предела использующего разрушительную силу и психологический эффект атомной бомбы, соединенного с бомбежкой обычными средствами тех элементов национального потенциала, от которых зависит способность к продолжению военных действий… Союзники должны вести в СССР и на оккупированной им территории политическую, психологическую и подпольную войну. Психологическая деятельность должна максимально использовать страх перед атомной бомбой, дабы ослабить волю народа СССР к продолжению военных действий и укрепить волю диссидентских групп». Предполагалось, что две дивизии и две авиагруппы направляются в Москву, по одной — в Ленинград, Архангельск, Мурманск, Горький, Куйбышев, Киев и другие города. Всего в оккупационные войска включалось 22 дивизии и 22 авиагруппы. После нанесения авиаудара должны были быть «выведены из строя» 65 миллионов человек.
Шестьдесят пять миллионов – за несколько часов. Чудовищный гитлеровский геноцид меркнет на фоне такого рода планирования. Аргумент о недопустимости установления однополярного мира сегодня – очевиден.
В узком смысле понятия «холодной войны», как противоборство держав, обладающих ядерным оружием и в силу этого воздерживающихся от применения военной силы друг против друга, она началась только в 1949 году, когда СССР нарушил монополию США на обладание атомной бомбы. Именно в этом значении понятие и использовал впервые Джордж Оруэлл. В октябре 1945 года он предсказывал появление двух-трех государств, помимо США, которые обзаведясь сверхоружием, установят договоренность не применять его по отношению друг друга. Это, согласно Оруэллу, положит «конец масштабным войнам ценой бесконечного продления мира, который не есть мир». В прогнозе английского писателя нельзя согласиться только с характеристикой «бесконечным». Научно-технический прогресс не стоит на месте. Можно предвидеть появление нового сверхоружия, которое парализует действие сверхоружия прежней эпохи. Пока этого не произошло. Россия все еще обладает силами ядерного сдерживания. Но мировые экономические и финансовые диспаритеты могут привести к повторению ситуации монополии в обладании новым сверхоружием. И тогда, то, что не произошло в 1945-1949 гг. может произойти.
Важное значение в обосновании для руководства США конфронтационного курса имела так называемая «длинная телеграмма» советника посольства США в Москве Джорджа Кеннана, неофициально прозванного архитектором «холодной войны». Среди аргументов был и представлен довод, что «коммунистический империализм» базируется на особых ментальных чертах русского народа. «У истоков маниакальной точки зрения Кремля на международные отношения лежит традиционное и инстинктивное для России чувство незащищенности. Изначально это было чувство незащищенности аграрных народов, живущих на обширных открытых территориях по соседству со свирепыми кочевниками. По мере налаживания контактов с экономически более развитым Западом к этому чувству прибавился страх перед более компетентным, более могущественным, более организованным сообществом на этой территории… По этой причине они все время опасались иностранного вторжения, избегали прямого контакта между западным миром и своим собственным, боялись того, что может случиться, если русский народ узнает правду о внешнем мире или же внешний мир узнает правду о жизни внутри России. И они искали пути к обеспечению своей безопасности лишь в упорной и смертельной борьбе за полное уничтожение конкурирующих держав, никогда не вступая с ними в соглашения и компромиссы. Нельзя назвать случайным совпадением то, что марксизм, в течение полувека безрезультатно блуждавший по Западной Европе, задержался и впервые пустил свои корни именно в России. Только в этой стране, которая никогда не знала дружественного соседства или поистине устойчивого равновесия независимых сил — ни внутренних, ни внешних, могло получить отклик это учение, утверждающее, что экономические конфликты общества не могут быть разрешены мирным путем».
В постановке Кеннана это уже была борьба не против идеологии коммунизма, а против российской цивилизации. Практически для нашего рассмотрения, это указывало, что война с демонтажем коммунистической системы, который произошел в 1991 году, не заканчивалась. Ее воспроизводимость сегодня — буквальное следование кеннановскому курсу. При обозначении противника и в кеннановской длинной телеграмме и других документах используется термин «русские», а не «советские» и не «коммунисты».
Телеграмма Кеннана было направлено в Вашингтон за две недели до речи Черчилля. Парадигмально обнажающей существо «новой холодной войны» является само фултонское выступление. Обращает на себя внимание два аспекта черчиллевской речи. Во-первых, обращение бывшего английского премьера не к человечеству, и даже не к Западу, или «свободному миру», а англоговорящим народам. Говорится об особой приверженности и понимании свободы и демократии англоговорящими народами. Выдвигается проект объединения Британского содружества и США в единую политическую общность. Во-вторых, утверждение о целесообразности, выражаясь современным языком, однополярного миропорядка. Черчилль заявляет буквально следующее: «Было бы … неправильно и неблагоразумно, чтобы вручить секретное знание или опыт атомной бомбы, который имеют Соединенные Штаты, Великобритания, и Канада, организации [имелась ввиду ООН], которая все еще в младенческом возрасте. Это было бы преступное безумие, чтобы бросить это по течению в этот все еще взволнованный и не объединенный мир. Люди всех стран спокойно спят в своих кроватях, потому что эти знания и опыт по большей части находятся в Американских руках. Я не думаю, что мы бы спали так крепко, имея противоположную ситуацию, когда этим смертельным фактором монопольно обладали бы некоторые коммунистические или неофашистские государства. Это обстоятельство было бы ими использовано для того, чтобы навязать тоталитарные системы свободному демократическому миру с ужасными последствиями. Видит бог, что это не должно произойти, и мы имеем по крайней мере некоторое время для укрепления нашего дома, прежде, чем мы столкнемся с этой опасностью, и даже тогда, когда никакие усилия не помогут, мы все еще должны обладать огромным превосходством, чтобы использовать это в качестве устрашения». Новый миропорядок мыслился, таким образом, в глобальном доминировании англоязычных народов, опирающихся на ядерный кулак США.
Принципиальных отличий эта модель от модели германского глобального господства не обнаруживает. На роль отводимую Гитлером немцам Черчилль выводил англосаксов. Это и указывал Сталин по «горячим следам» Фултонской речи в интервью «Правде». И этот ответ столь же актуален в 2016 году, как он был актуален семьдесят лет назад: «Следует отметить, что г. Черчилль и его друзья поразительно напоминают в этом отношении Гитлера и его друзей. Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Г-н Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира. Немецкая расовая теория привела Гитлера и его друзей к тому выводу, что немцы как единственно полноценная нация должны господствовать над другими нациями. Английская расовая теория приводит г. Черчилля и его друзей к тому выводу, что нации, говорящие на английском языке, как единственно полноценные, должны господствовать над остальными нациями мира.
По сути дела г. Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно, и тогда все будет в порядке,— в противном случае неизбежна война. Но нации проливали кровь в течение пяти лет жестокой войны ради свободы и независимости своих стран, а не ради того, чтобы заменить господство гитлеров господством черчиллей. Вполне вероятно поэтому, что нации, не говорящие на английском языке и составляющие вместе с тем громадное большинство населения мира, не согласятся пойти в новое рабство».
В логике Кеннана и Черчилля противниками в глобальной борьбе были, с одной стороны, русские, с другой, англоговорящие народы. Позднее, с подачи Хантингтона, это будет названо «войной цивилизаций». В СССР природу конфликта видели не в расовых или цивилизационных противоречиях, а противоречиях между мировым трудом и мировым капиталом. И этот подход с известными корректировками может быть взят за основу понимания генезиса «новой холодной войны».
Так кто же все-таки стороны конфликта в «холодных войнах»? В идентификации их есть, действительно, две составляющие.
Генезис «холодной войны» принято связывать с контекстом послевоенной эпохи. Но перелистнем страницу Второй мировой войны. Разве в отношениях СССР и Запада не обнаруживаются тогда все признаки системной конфронтации? Конфронтация была даже более жесткой, чем в послевоенное время. До определенного времени Советский Союз был исключен из любых международных организаций, включая даже такие, как, например, Международный Олимпийский комитет. Посмотрим далее в глубь истории. Отношения Российской империи с Западом были мягче и вариативнее. Но информационно-пропагандистская война против России там никогда не прекращалась. В 50-е годы XIX века холодная война трансформировалась, как известно, в прямое военное выступление консолидированного Запада. Но сделаем еще один эпохальный шаг в прошлое. Разве Московская Русь не находилась в состоянии «холодной войны» с католической Европой? Во времена двадцатипятилетней горячей Ливонской войны это противостояние достигло своего апогея. Попытка же выйти из конфронтации на основе принятия универсальных ценностей – реформы Лжедмитрия I обернулась кризисом «Смутного времени». Но и это еще не исходная точка исторически воспроизводимого конфликта. Православная Византия, Восточно-Римская империя столетиями пребывала в состоянии холодной войны с католическим Западом. Так что, «холодная война» при расширении временных рамок ее рассмотрения может быть определена как невоенное (при классическом понимании войны) проявление межцивилизационных антагонизмов.
Так что, получается Черчилль и Кеннан все-таки правы и воспроизводимость «холодной войны» есть константность цивилизационного противостояния? Может быть, права классическая теория геополитики, оказавшее большое внимание на формирование подхода англо-сакских стран к пониманию природы международных отношений, согласно которой Хартленд будет всегда, при любых геополитических вывесках, противостоять «Мировому острову»? Мы полагаем, что выход из парадигмы цивилизационных и геополитических войн существует.
Как Первая, так и Вторая мировые войны были проектируемы со стороны третьей неучтенной в теории цивилизационных войн силой – глобальным олигархатом. Не народы – английский и американский, и даже не их национальные правительства развязали и «холодную войну». Народам мира, пережившим ужасы Второй мировой, узнавшим под ее финал о новом смертоносном оружие массового поражения, глобальная военная эскалация была не нужна. Но «холодная война» была нужна мировому наднациональному олигархату, как легальное основание осуществление планетарной экспансии.
Основной предлог экспансии состоял в недопущении распространения на соответствующие страны геополитического и идеологического влияния коммунизма. Таким образом, были десуверенизовано в пользу глобального олигархата большинство западных государств и несоциалистических государств третьего мира. Запад впервые стал полностью политически консолидирован. Именно в этот период производится обрушение европоцентричных колониальных империй. Происходит устранение возможной внутренней конкуренции, устраняются возможности неподчинения национальных правительств глобальной олигархической власти.
«Холодная война» велась со стороны глобального олигархата за мировое господство. Она развертывалась в два этапа.
На первом этапе, о котором не принято говорить, была проведена десуверенизация той части мира, которой был условно присвоен маркер капитализма. Прежде всего, это было поражением европейской христианской цивилизации. Западная Европа оказалась, сообразно с этим пониманием, не победителем, а проигравшей стороной политических процессов XX века. Материальные подачки, в виде плана Маршалла, улучшение качества жизни европейского населения, должны были скрыть очевидность лишения государств Европы суверенности и цивилизационных ценностей. Первый этап был, таким образом, этапом внутренней зачистки.
На втором этапе осуществлялось уже уничтожение номинированного противника – альтернативной мировой социалистической системы. Антикоммунистические революции 1989-1991 гг. подвели его логический итог. Победа была достигнута за счет затягивания противника – экономического, финансового, ценностного, когнитивного в собственную мир-систему. По мере вхождения в нее, противник лишался способности к сопротивлению. Итогом явилось то, что бывшие противники уничтожают институты ведения «холодной войны» собственными руками.
Но это еще не был исторический финал проекта. Элементы суверенитета в мире еще сохранялись, и для их ликвидации потребовалась «новая холодная война». На кону, таким образом, не просто борьба с «путинским режимом», и даже с Россией, а, называя вещи своими именами, мировое господство.
К сходным выводам о природе «холодной войны» пришел в свое время выдающийся отечественный мыслитель Александр Зиновьев. В статье «Глобализация как война нового типа» он приходил к следующему заключению: «…Существует не мировое правительство, наподобие правительств отдельных стран, а мировое сверхобщество… У него своя структура, своя пирамида, своя иерархия. Вот оно и управляет планетой. США суть метрополия этого сверхобщества. Оно имеет представителей по всему свету… На самом верху есть, конечно, небольшой круг лично знакомых людей, определяющих общую стратегию. Это не значит, что они где-то постоянно заседают и думают… Их средства управления — детально разработанная и апробированная система манипулирования массами, народами, правительствами… В это сверхобщество уже вовлечено до ста миллионов человек. Оно распоряжается почти семьюдесятью процентами мировых ресурсов. Оно манипулирует правящими силами стран Запада, включая высших лиц их системы власти. Оно уже запустило свои щупальца во все уголки планеты. Холодную войну против нашей страны вели не просто Соединенные Штаты как национальное государство, а то сверхобщество, о котором я говорю».
Глобальное сверхсообщество формирует вокруг себя новую социальную среду бытия. Эта среда не связана с традициями ни одной из цивилизаций, включая европейскую, и подавляет их. Условно эту средовую систему можно определить как планетарную Антицивилизацию. Именно Антицивилизация и является глобальным агрессором, ведет борьбу против каждой без исключения цивилизаций. Первой ее жертвой оказалась цивилизация Запада. Что сегодня сохранено из традиционных, цивилизационнообразующих европейских ценностей – национальный суверенитет, высокое трудолюбие, консерватизм семейных отношений, христианский гуманизм?
Разграничить западную, восходящую к христианской ценностной платформе, цивилизацию и планетарную Антицивилизацию принципиально важно для правильной идентификации источника угроз. Не цивилизационная война как столкновение Запада и Востока, а планетарное наступление Антицивилизации.
Итог «холодной войны» совершенно различно интерпретировался у нас, и на Западе. У нас ее завершение понималось как взаимный отказ от конфронтации. Об этом с высокой трибуны заявляли и Горбачев – Генеральная сессия ООН (1988 г.), и Ельцин – Вашингтонский саммит (1992 г.). Эта версия вошла и в школьные учебники. Под нее – вхождение в единый свободный мир выстраивалась государственная политика.
Совершенно иначе смотрели на исход «холодной войны» на Западе. Соответствующие заявления делались на уровне государственных лидеров США.
Билл Клинтон: «Расшатав идеологические основы СССР, мы сумели бескровно вывести из войны за мировое господство государство, составляющее основную конкуренцию Америке».
Кондолиза Райс: «Мы приняли жесткое заявление, которое демонстрирует, что НАТО, победившее в «холодной войне» и добившееся развала СССР, не позволит проводить новые линии по Европе между странами, которым посчастливилось присоединиться к евроатлантическим структурам, и остальными государствами, стремящимися к демократии… Мы не позволим России выстроить такую линию через эти государства».
Хиллари Клинтон: «Наша победа в холодной войне стала возможной только благодаря готовности миллионов американцев в военной форме отразить угрозу, исходившую из-за железного занавеса».
Барак Обама: «Мир избежал ядерной катастрофы, и мы создали условия для того, чтобы выиграть «холодную войну» без единого выстрела в сторону СССР».
Итог «холодной войны» однозначно оценивается как победа США. Распад СССР и социалистической системы – как следствие целенаправленных усилий американской стороны. В Соединенных Штатах была даже учреждена специальная медаль «За победу в холодной войне».
Когнитивный диссонанс различия интерпретаций в полной мере проявился сегодня. В России отказывались понимать, почему, если произошел взаимный отказ от конфронтации, НАТО последовательно продвигается к российским границам, а на постсоветском пространстве инициируются антироссийские «цветные революции». В свою очередь, в США не понимали, почему потерпевшее поражение государство, ведет так, будто оно имеет равный голос с победителем.
Война в 1991 году, конечно, не закончилась. Изменился ее формат. Теперь она велась в одностороннем порядке. Период с конца 1980-х и до 2014 года (возможно 2012-го) может быть условно определен как «теплая война». Ее специфика состояла в том, что формально провозглашались слова о партнерстве и даже дружбе, фактически продолжалось удушение российской государственности, лишение ее суверенных потенциалов. Переход от «теплой войны» к «новой холодной войне» являлся определенным прозрением российской стороны, осознанием, что борьба против России никогда и не прекращалась.
Государственная модель Советского Союза была выстроена под реалии «холодной войны». Купируй этот контекст, и адекватно понять присущую ей мобилизационную систему, приоритетность тяжелого машиностроения, жесткость борьбы с инакомыслием будет невозможно. Но так и только так было возможно противостоять внешнему противнику. И не только противостоять, но и на определенной фазе противоборства одерживать верх. Государственная модель Российской Федерации была организована принципиально иначе. Она выстраивалась не под войну, а под вхождение в западноцентричную мир-систему. Но начинается развертка новой холодной войны. И обнаружилась, что прежняя постсоветская система применительно к ней совершенно нефункциональна. Можно выделить 16 ее распределенных по основным сферам бытия характеристик, объединяемых под рубрикой так воевать нельзя.
Финансовая сфера.
Нельзя воевать, находясь в зависимости от иностранной валюты, тем более, от валюты противника. Беспрецедентно ведя войну, перейти при ее ведении на нефиксированный, свободный плавающий курс национальной валюты.
Экономическая сфера.
Нельзя воевать, ориентируясь экономически на внешний рынок. Невозможно рассчитывать на победу в ситуации сверхоткрытости национальной экономической системы, при зависимости национальной экономики от внешней торговли.
Инвестиционная сфера.
Нельзя воевать, ориентируясь на иностранного инвестора. Нельзя победить в ситуации зависимости национального бизнеса от кредитования за рубежом.
Управленческая сфера.
Нельзя воевать при поражении государственного управления коррупцией, системой откатов, бюрократической волокитой. Необходимая для ведения войны управленческая мобильность в этой ситуации парализуется.
Научная сфера.
Нельзя воевать при ориентации национальной науки на инокультурное научное пространство. Удивительным в условиях войны является установление в качестве приоритета рейтинга ученых иноцитирования.
Образовательная сфера.
Нельзя воевать, встраиваясь в систему образовательного пространства противника. Болонский процесс и акредитационные показатели международного сотрудничества для вузов плохо сочетаемы с ведением войны.
Правовая сфера.
Нельзя воевать, отдавая приоритетность международному праву и тем более автоматически включая его в национальное законодательство. Конституция Российской Федерации в этом отношении не только не годится для условий войны, но и играет на руку внешнему противнику.
Культурная сфера.
Нельзя воевать при доминации инокультурной продукции. Абсурдом является ситуация, когда фильмы противника в войне преобладают в прокате над отечественными фильмами. Невозможно мобилизовать народ на борьбу с врагом посредством культуры развлечений. С культурой шоу победить нельзя.
Социальная сфера.
Нельзя воевать при возрастающих внутренних социальных диспаритетах. Для организации народа на борьбу с врагом неообходима консолидированность социума, а соответственно минимизация социального расслоения.
Когнитивная сфера.
Нельзя воевать при принятии в качестве опорных основ в когнитивном пространстве обществоведческих теорий, выработанных в интеллектуальной среде государства-противника. Попадание в стратегические ловушки при игнорировании данного запрета гарантировано.
Воспитательная сфера.
Нельзя воевать, выстраивая воспитательную систему на принципах толерантности. Быть толерантным к врагу на войне не возможно. В противном случае – это не враг. Нельзя воевать, смешивая в воспитательном плане мальчиков и девочек, подменяя гендерные роли. Для войны, как минимальное условие, нужны воины и соответствующее мужское воспитание.
Идентичность.
Нельзя воевать, не установив четких идентификаторов, кто есть мы и кто есть они и в чем отличие нас от них. Невозможно вести войну, не определив врага. Нельзя победить при отсутствии системы не просто формально-гражданской, а цивилизационной идентичности, объединяемых единым государством народов.
Языковая сфера.
Нельзя воевать при широком распространении среди населения языка противника. Языковая экспансия сопряжена с экспансией культурной. Перед частью общества, овладевшего в должной мере языком противника, возникает соблазн покинуть страну, самоустраниться с поля борьбы и даже изменить.
История.
Нельзя воевать, опираясь на универсализацию модели и исторического опыта противника. Историко-культурный стандарт, принятый в январе 2014 года, уже в феврале устарел, поскольку не давал объяснения причин новой холодной войны России с Западом.
Элита.
Нельзя воевать, находясь под руководством элиты, ориентированной на жизнь в странах противника. Невозможно всерьез рассчитывать на победу, когда собственность, банковские вклады, трудоустройство и образование детей, все объединенное понятием материальный комфорт национальных элитарных кругов связано со странами, с которыми ведется война.
Аксиологическая сфера.
Нельзя воевать с врагом, опираясь на ценности врага. Невозможно рассчитывать на победу без наличия собственной, альтернативной противнику идеологии.
Индикативно в этом отношении высказывание о вероятности новой «холодной войны», сделанное Бараком Обамой. Именно в связи ней американский президент и охарактеризовал современную Россию как региональную державу. Ответ В.В. Путина был широко растиражирован в российских СМИ. Он состоял в указание на значимые пространственные характеристики России. Не может быть региональным государство, занимающим крупнейшую территорию в мире. Какая региональная держава, если мы такие большие! Но, что в действительности сказал Обама? А сказал он следующее: «Мы не вступаем в новую Холодную войну. Ведь Россия, в отличие от Советского Союза, не возглавляет блок государств, не представляет глобальную идеологию». Дело не в величине России, а в отсутствии у нее идеологической альтернативы. Вопрос в ценностях. Россия не может быть, по оценке американского президента глобальным соперником США, при отсутствии у нее собственной глобальной идеологии.
Но самое интересное, что несколько лет назад В.В. Путин сказал примерно то же самое. «Сегодня, — заявил он, — нет никаких идеологических противоречий, нет никаких оснований для Холодной войны». Позиции двух президентов парадоксальным образом сошлись. Нет никаких идеологических противоречий! Но в чем тогда природа конфликта России с Западом? В чем наши расхождения?
Часто в последнее время в контексте темы отношения России и Запада цитируют Збигнева Бжезинского. В данном случае американский политолог говорит тоже, что и оба президента. «Чтобы быть военным противником США в мировом масштабе, — отвечает он на вопрос корреспондента о перспективах «новой холодной войны», — России придется выполнить какую-то миссию, осуществлять глобальную стратегию и, возможно, обрести идеологическую основу. Это представляется мне маловероятным… Если говорить коротко, ту тотальную мобилизацию, которую советский строй смог навязать России, очень трудно будет обосновать и узаконить при отсутствии крепкого и всеобъемлющего идеологического фундамента». Вывод тот же – у современной России отсутствует идентичная идеология.
И в завершении – еще одно высказывание Александра Зиновьева о сущности «холодной войны»: «Для Запада проблема разгрома Советского Союза была не просто проблемой ослабления военного, политического, идеологического и экономического конкурента. Это была проблема уничтожения эволюционного конкурента, угрожавшего устроить мировой порядок по своему плану и имевшего на это реальные шансы».
Войны ведутся в конечном итоге за ценности. Ценностная перспектива реализуемого мировым проектировщиком глобального проекта – очевидна – установление системы глобального доминирования. Глобальное господство на основании представления об особом избранничестве. В период «холодной войны № 1» в отношении к этому проекту выдвигалась определенная ценностная альтернатива. Завершение «холодной войны» было снятием этой альтернативы, принятием проигравшей стороной ценностей противника. Сегодня в «новой холодной войне» одна из сторон конфликта – глобальный бенефицариат обладает четко разработанным ценностным концептом, различаемым по уровням избранничества. Идеи глобального господства – для избранных и идеологемы либеральной теории – для непосвященных. Вторая же сторона, к которой относится не только Россия, а все небенефициарное человечество, имеет в наличие лишь дискурс, способный этот ценностный концепт продуцировать. Запрос на его выдвижение в настоящее время как никогда актуален
http://vbagdasaryan.ru/ot-holodnoy-voynyi-k-holodnoy-voyne-prichinyi-vosproizvodimosti-konflikta/
04.04.2016 О создании Клуба «Интеллектуального сопротивления»
Название «Интеллектуальное сопротивление» вызывает определенные исторические коннотации. Коннотации возникают с «Движением сопротивления», которое имело место во время Второй Мировой войны. Но тогда, семьдесят пять лет было все принципиально проще. Было понятно, с кем ведется борьба и против чего сопротивляться. Войны нового типа принципиально иные. В них поражается уже не живая сила, а воля и сознание противника. Это войны когнитивные. Соответственно и речь должна идти, прежде всего, о сопротивлении интеллектуальном
ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЕ ПОРАБОЩЕНИЕ
Сегодня вызов заключается в следующем. Конституция, принятая в 1993 году, запрещает государственную идеологию. Означает ли это, что у существующего режима идеология отсутствует. Нет, не означает. Статья 2 Конституции РФ легитимизирует категорию высших государственных ценностей. Указывая, что высшая ценность российского государства существует, она тем самым признает и наличие государственной идеологии. В качестве высшей ценности Конституция РФ определяет «человека, его права и свободы». В этом определении не находится места ни для существования самой России, ни для суверенности российского государства, семьи, национальных исторических традиций. По логике принятого определения жертвенность защитников Отечества недопустима, поскольку приоритет отдается ни Отечеству, а человеку, с его правом и свободами.
Идеологии, как известно, различаются именно по приоритетности тех или иных ценностей. Идеология, заявляющая высшей ценностью права и свободы человека – это идеология либерализма. Именно так определяется либерализм в большинстве учебников и справочных изданий. Статья 2 Конституции РФ, таким образом, устанавливает либеральную государственную идеологию в России. Возникает коллизия между статьей 13, запрещающей государственную идеологию, и статьей 2, её утверждающей.
Запрет на государственную идеологию при утверждении де-факто идеологии либерализма означает неревизионируемость либерального выбора. Этот выбор заявляется ни в качестве определенной идеологии, а как данность. По сути, запрет на государственную идеологию в России означает запрет на пересмотр идеологии либерализма.
Против чего направлено интеллектуальное сопротивление? Интеллектуальное сопротивление направлено против интеллектуального порабощения.
Как осуществляется технология интеллектуального порабощения? Управленческая цепочка реализации государственных политик выглядит следующим образом — ценности – цели – проблемы – средства – результат. В тех случаях, когда государство не заявляет собственных ценностей, происходит латентное ценностное замещение. Берутся ценности внешнего политического актора. Ценности и цели появляются, но они оказываются не идентичны по отношению к собственной стране. Посредством такого замещения государство десуверенизируется.
Ценности преподносятся как некие самоочевидные положения, нечто само собой разумеющееся. Вопрос о ценностях просто вытесняется с общественной повестки, рефлексия аксиологического выбора оказывается неуместна. Из самоочевидности вытекает представление об универсальности целей. Для всех стран, народов и пространств есть, по этой логике, некий универсальный путь и соответственно универсальные цели. Если цели универсальны, то проблемы возникают в связи с отступлением от этих универсалий.
Исходя из всего вышесказанного, средства становятся самоценностью. Но средства, как известно, могут быть приложимы к любому целевому ориентиру. И тогда средства определяются тем, кто держит ценности и цели. Он как кукловод дергает за соответствующие ниточки. Лишение общества ценностей и смыслов и есть его интеллектуальное порабощение.
Наш новый бюрократизм, несмотря на видимую властность чиновничьего класса, и есть выражение несуверенности на ценностно-смысловом уровне. Бюрократ является апологетом средств, видит в них панацею. Но без понимания того, откуда эти средства берутся и ради чего применяются, он оказывается не менее опасен, чем собственно «пятая колонна».
А между тем ситуация достаточно тревожная. Различными экспертами, представляющими разные страны мира, прогнозируется геополитическая гибель России. Один из таких прогнозов представило в прошлом году международное агентство «Stratfor», позиционируемое в качестве второго, или теневого ЦРУ. Согласно этому прогнозу, России в прежнем своем геополитическом виде в перспективе ближайших десяти лет существовать не будет. «Маловероятно, — указывалось в докладе, — что Российская Федерация выживет в своем нынешнем виде. Неспособность России превратить свой энергетический доход в самоподдерживающуюся экономику делает ее уязвимой к колебаниям цен. Она не имеет никакой защиты против этих рыночных сил. Учитывая организацию федерации, когда доход течет в Москву через региональные органы власти, поток ресурсов в России будет резко меняться. Это приведет к повторению опыта Советского Союза в 1980-е годы и России в 1990-х, когда способность Москвы поддержать национальную инфраструктуру снизилась. Это может привести к стремлениям регионов постоять за себя, образуя неформальные и формальные автономии. Экономические связи российской периферии и Москвы будут разрушаться». Есть и пассаж о ФСБ, власть которой, по прогнозам Stratfor закончится, потому что силовые органы нечем будет поддерживать Кремлю в финансовом отношении. Сепаратизм регионов, будет сопровождаться в центре заговором недовольных свертыванием финансирования силовиков и возрождением «цветной» оппозиции. Итог – России как страны в прежнем своем геополитическом виде не будет.
Вопрос, таким образом, стоит для американских аналитиков не просто о принуждение Кремля к уступкам. Вопрос стоит ни больше ни меньше, как об уничтожение России как геополитического актора. Единственная проблема, о которой говорит «Stratfor», решение которой неопределенно, но она главенствующая — это проблема ядерного оружия – кто и как в ситуации распада России будет его контролировать. Этот вопрос должен быть в ближайшее время решен Соединенными Штатами Америки политическими средствами.
ОДНОВРЕМЕННО ВОЕВАТЬ С ЗАПАДОМ И СОБСТВЕННЫМ НАРОДОМ НЕВОЗМОЖНО
Идеология у постсоветского государства в действительности существовала. Стратагема провозглашалась вполне определенно – интеграция России в западный мир. Россия последовательно велась по направлению вхождения в западноцентричную мир-систему, отбрасывая на каждом шагу очередные составляющие суверенности. Целевой ориентир – вхождение в западный мир и была, по большому счету, идеологией постсоветской России. Шли на Запад, пока не натолкнулись на шлагбаум. Дальнейший путь оказался закрыт. Оказалось, что выстраиваемый долгие годы политический курс оказался ошибочным. А между тем, все реформы и стандарты организации сфер жизнеобеспечения были производны от этой ошибочной стратагемы. Наткнувшись на шлагбаум, власть оказывается в состоянии фрустрации. Что дальше? Дальше возникает тупик. И чтобы выйти из него, надо сменить парадигму, отказаться от исходных для постсоветской истории стереотипов. И вот здесь-то в ситуации властной фрустрации возникает клуб «Интеллектуального сопротивления».
В постсоветской России с определенного момента приобретает популярность фигура Аугусто Пиночета. Заговорили о том, что нам нужен наш «русский Пиночет». Среди элиты артикулируется запрос на капитализм с сильной политической рукой. Но напомним ситуацию с Пиночетом! Пиночет опирался на поддержку Запада и вел борьбу против собственного народа. Ситуация после 2014 года показывает следующее. Одновременно воевать с Западом и с собственным народом невозможно. Либо опора должна быть одна – мировой капитал и все работающие на него институты, либо другая – российский народ и его исторические цивилизационно-ценностные накопления.
Что власть в этом отношении думает и может предложить? Вступив в конфликт с Западом, если она всерьез желает победить, то должна выстраивать систему государственности под реалии этой борьбы. Но конфликт в активной фазе вот уже, как минимум два года (а симптомы «новой холодной войны» имели место и раньше), а реальных изменений системы не происходит. Обнаруживается при парадигмальном анализе, что кремлевский проект и внешний проект являются не двумя, а одним проектом. Это проект глобальной корпоративизации. Модели идентичны, сущностно подобны друг другу. Применительно к западному проекту Россия десуверенизуется в рамках мировой корпорации и, по-видимому, в перспективе ее активы делятся между иными корпоративными игроками. Применительно к кремлевскому проекту речь идет о корпоративном государстве, сравнительно автономном по отношению к мировому корпоративному центру. Но модель государства-корпорации не отменяется ни в первом, ни во втором случае. И по большому счету, запрос сегодня стоит о выдвижении альтернативы государству-корпорации в любой из ее модификаций. Такой альтернативой может и должна стать модель государства цивилизации.
Если современное российское государство есть подобие системы внешнего глобального проекта, то бороться с ним бесперспективно. При таком раскладе сил мы обречены на поражение. Для победы нужен свой проект, своя альтернативная система.
Но откуда эту альтернативу взять? Власть ее предложить не может. Она не предложила ее до сих пор. Намерений принципиально изменить систему не видно. Значит, эту альтернативу должен сформулировать кто-то другой. А далее, если власть не воспримет ее в качестве идеологического знамени, выстраивать альтернативную систему снизу.
ЗАПРОС НА РОССИЙСКУЮ ГЛОБАЛЬНУЮ АЛЬТЕРНАТИВУ
Индикативно высказывание о вероятности новой «холодной войны», сделанное Бараком Обамой. Именно в этой связи американский президент охарактеризовал современную Россию как региональную державу. Ответ В.В. Путина был широко растиражирован в российских СМИ. Он состоял в указание на пространственные характеристики России. Не может быть региональным государство, занимающим крупнейшую территорию в мире. Какая региональная держава, если мы такие большие! Но, что в действительности сказал Обама? А сказал он следующее: «Мы не вступаем в новую Холодную войну. Ведь Россия, в отличие от Советского Союза, не возглавляет блок государств, не представляет глобальную идеологию». Дело не в величине России, а в отсутствии у нее идеологической альтернативы. Вопрос в ценностях. Россия не может быть, по оценке американского президента глобальным соперником США, при отсутствии у ней собственной глобальной идеологии.
Но самое интересное, что несколько лет назад В.В. Путин сказал примерно то же самое. «Сегодня, — заявил он, — нет никаких идеологических противоречий, нет никаких оснований для Холодной войны». Позиции двух президентов парадоксальным образом сошлись. Нет никаких идеологических противоречий! Но в чем тогда природа конфликта России с Западом? В чем наши расхождения?
И понятно, что для клуба «Интеллектуальное сопротивление» принципиальный вопрос – выработка ценностной и смысловой повестки нового идеологического строительства России. Задача предъявить ту самую альтернативу, которую исторически Россия несла миру.
Часто в последнее время в контексте темы отношения России и Запада цитируют Збигнева Бжезинского. В данном случае американский политолог говорит тоже, что и оба президента. «Чтобы быть военным противником США в мировом масштабе, — отвечает он на вопрос корреспондента о перспективах «новой холодной войны», — России придется выполнить какую-то миссию, осуществлять глобальную стратегию и, возможно, обрести идеологическую основу. Это представляется мне маловероятным… Если говорить коротко, ту тотальную мобилизацию, которую советский строй смог навязать России, очень трудно будет обосновать и узаконить при отсутствии крепкого и всеобъемлющего идеологического фундамента». Вывод тот же – у современной России отсутствует идентичная идеология.
КОГНИТИВНЫЕ ЛОВУШКИ
Насколько этот приговор окончательный и бесповоротный? Если власть не выдвигает идентичной российской идеологии, значит инициативу должны взять на себя общественные силы. Власть между тем как пребывала, так и пребывает, в силках когнитивных ловушек.
Возьмем только один пример – в отношении экономики. В последних Посланиях Президента говорится о ценностном ориентире России – национальной суверенности. Однако принятые с начала 1990-х годов философские основы современной российской экономики пересматривать никто не собирается. Между тем, вся эта философия подводит, по сути, к одному практическому выводу – избыточности национально-государственного суверенитета. Перечень этих философем следующий: рыночная экономика, свободный рынок; открытое общество, внешняя открытость; недопустимость мобилизационной экономики; преимущество частного перед государственным; страновая специализация в международном разделении труда; неэффективность монополий; критерий конкурентолспособности страны; эффективность как прибыль; универсальность опыта западных успешных стран; недопустимость внеэкономических мотиваторов. Все перечисленные положения воспринимаются властью как аксиомы. Они не следуют из научного анализа, а были взяты на веру в результате массированной пропаганды. В условиях внешнего давления эти философемы будут иметь особо ощутимые поражающие последствия.
Перечисленные философемы означают при переводе на практику минимизацию роли государства. Но если национальное государство уходит как актор управления, его замещают другие акторы. Это и есть десуверенизация.
О ЧЕМ ГОВОРИТ ОПЫТ ИСТОРИИ?
Конечно, Россия столкнется с достаточно жесткими в условиях геополитического давления и предсказываемых попыток организации «цветных революций» вызовами и угрозами. Существующая на сегодня политическая команда серьезно рискует потерять свое властное положение. Что власть может в сложившихся условиях предпринять? Сценарий либерального отката к образцу 1990-х годов гипотетически вероятен. Но он предполагает соответствующие персональные властные изменения. Более реальным сценарием, к которому власть может быть подтолкнута, это сценарий, если называть вещи своими именами, фашизации. Для политического, а возможно – и физического выживания власть должна пойти либо по пути восстановления модели России как государства-цивилизации, либо далее двигаться по направлению коропративизации, трансформируемой в фашизацию.
Классическим для данного рассмотрения является опыт идейно-властной эволюции Германии. После падения режима императора Вильгельма II особо сильные позиции в Германии получили коммунисты. Ноябрьская революция 1918 года соотносилась с идеологическим влиянием коммунистического лидера Карла Либкнехта. Но далее – первый шаг вправо — инициирующая роль переходит к социал-демократам. Рейхспрезидентом становится социал-демократический лидер Фридрих Эберт. За эбертовское правление режим эволюционизирует правление в направлении либерализации. От социал-демократических идеалов Германия переходит к идеологии либерализма. У руля государственного управления после Эберта оказываются либеральные рейхспрезиденты. Ганс Лютер и Вальтер Симонс. Дальше – очередной шаг в правом направлении – приход Пауля фон Гинденбурга. Утверждается идеология национал-консерватизма. И здесь возникают очевидные коннотаты по отношению к сегодняшним заявлениям о консервативном идеологическом позиционировании «Единой России». Наконец, национал-консерватизм замещается фашизмом. А далее – происходит крах германской государственности.
Теперь посмотрим с учетом германского опыта, что происходит на постсоветском пространстве. Логика – та же самая. Государственный социализм опирался на государственную, позиционируемую как общенародная, собственность. Далее, с распадом СССР утверждается идеология либерализма. Этот этап соотносился экономически с курсом приватизации ресурсов. Приватизационная политика доводится до того уровня, когда приватизируется само государство. Устанавливается модель корпоративизма, имеющая определенные отличия от либеральной модели, но связанная с ним генезисно. И эту систему корпоративизма или приватизированного государства можно наблюдать повсеместно на постсоветском пространстве. Современная украинская ситуация дает здесь особо яркую иллюстрацию. Но развитие в правом направлении на этом не заканчивается. Достигнутый статус верхушки государства — корпорации надо идеологически обосновать и закрепить. Идеологическое обоснование превосходства и присвоения это и есть фашизм.
А дальше вернемся вновь к историческому коннотату с Движением сопротивления. В эпоху Веймарской республики оппозиционная борьба коммунистов, социал-демократов осуществлялась как открытая полемика. Но в условиях формат борьбы не мог оставаться прежним. Парламентская борьба оказывается более невозможной. Возникает Движение сопротивления.
Сегодня либеральная Россия также находится в состоянии транзита. Происходит процесс корпоративизации. Соответственно, и формат противостояния от публичной открытой полемики переходит к полемике по типу сопротивления. Естественно, сопротивлению интеллектуальному.
СЦЕНАРИИ ПЕРЕХОДА К ПОСТЛИБЕРАЛЬНОЙ РОССИИ
Теперь о позитивных сценариях. Историко — страновый анализ позволяет идентифицировать ряд «классических» вариантов трансформации властно-управленческих систем в задачах модернизации. Революционный вариант трансформации реализуется в ситуации наименьшей управленческой гибкости властной политической элиты. Смена парадигмы развития осуществляется в данном случае посредством силового вмешательства масс. Как правило, революция и является результатом искусственной задержки правящим классом объективно назревшей модернизации. Классические примеры революционной модели «кадровой революции» демонстрируют Великая Французская революция 1789 г. и Октябрьская революция 1917 г. в России. Обе революции были связаны не только с физическим уничтожением и эмиграцией части старой элиты, но и с перевертыванием социальной пирамиды в целом. Революционная трансформация сопряжена, как правило, с наибольшими социальными потрясениями. Революция имеет высокую вероятность перейти в фазу гражданской войны. Тогда она может быть сопряжена, как это случилось в России, с демографическими катастрофами.
Демократический вариант трансформации заключается в срабатывании процедур выборности высших эшелонов власти. Новая модернистская группировка оказывается у руля управления государством посредством выборов. На первый взгляд, ввиду своей конституционности и легитимности этот вариант представляется наиболее предпочтительным. Однако сам по себе он еще не гарантирует демократии. Именно выборная технология обеспечила, как известно, приход к власти НСДАП в Германии в 1932-1933 г., открыв проект реализации национал-социалистской модели модернизации. Сомнения в абсолютизации системы выборов, как пути модернизационного обеспечения, связаны с развитием электоральных политтехнологий. Даже достижение нефальсифицируемости голосования не снимает проблемы. Сегодня наука и ресурсные возможности позволяют достаточно эффективно манипулировать массовым сознанием, обеспечивая в достаточной степени необходимый консерваторам результат выборов.
Сценарий «дворцового переворота» характерен «верхушечным» характером кадровой «ротации» и узостью масштабов смены элиты. Механизм его реализации состоит во внутреннем разделении правящего политического класса на «модернизаторов» и «инерционщиков». Одна часть единой прежде властной команды выступает против другой. События разворачиваются за ширмой публичной политики. Непосвященному народу представляют уже как результат новых фигурантов высшей политической власти. Яркий исторический пример такого рода ротации – отставка Н.С. Хрущева. Первоначальные модернизационные ориентиры пришедшей в 1964 г. к руководству страной группировки отражали косыгинские реформы. Слабость этой модели применительно к конъюнктуре современной России заключается в отсутствии в существующем российском политическом классе потенциальной команды модернизаторов.
Цезаристская модель трансформации соотносится с системой управления, построенной вокруг фигуры национального политического лидера. Модернизационные изменения инициирует и политически проводит в жизнь верховный властный суверен. Режим личной власти подменяет на какое-то время власть политической команды. Инерционная элита заменяется национальным лидером когортой новых управленческих кадров. При ситуации действенного элитаристского сопротивления суверен обращается за поддержкой к народу (сценарий отъезда Ивана IV из Москвы в Александрову слободу в 1564 г.). Маоистская кампания «стрельбы по штабам». Мобилизации хунвэйбинов также из этого ряда. Сталинское разворачивание массового доносительства на руководство – еще один пример. Автократическая традиция в истории государственного управления в России и современная персоноориентированная система власти позволяют говорить о цезаристской модели политико-технологического концепта модернизации как сценарно-реалистичной.
Гипотетически, любой из этих сценариев может быть реализован в качестве перехода к постлиберальной модели России. Есть еще пятый вариант – модель «иностранных штыков». Но, понятно, что для России эта модель неприемлема и не рассматривалась нами в принципе.
Что получилось в результате проведенного исследования? Экспертная оценка датируется весной прошлого года. Время, соответственно, не стоит на месте. Соответственно, и сценарные веса также меняются.
Сравнение обстоятельств реализации потенциально возможных сценариев идейно-властной трансформации привел к выводу о различии в вероятности их проявления в краткосрочной (2016-2018 гг.) и среднесрочной (2018-2025 гг.) перспективе. В интервале ближайших трех лет изменение модели страны, хотя потенциально возможно, но, судя по комплексу объективных и субъективных факторов, маловероятно. Наиболее вероятно сохранение существующей модели страны, консервативная или инерционная перспектива. Вывести страну в фазу исторического прорыва реально на этом периоде в формате цезарианской трансформации. Из сценариев постлиберального перехода данная модель имеет наибольшие шансы на успех. Но по мере отсрочки они будут понижаться. Вероятность всех сценариев по результатам экспертной оценки в ближайшей перспективе выглядит следующим образом:
пролонгирование существующей модели страны путем ее несистемных корректив;
стагнационное развитие страны на грани устойчивости;
цезарианская постлиберальная модернизация;
победа «цветной революции»;
экстремальная фашистская деградация;
геополитический распад
социальная революция;
контрэлитный переворот;
демократический постлиберальный переход.
Все принципиально поменяется в среднесрочной перспективе. Затягивание инициирования модернизационного постлиберального перехода дорого обойдется для страны. Возрастет вероятность радикальных сценариев, повышающих масштабы инверсионного потрясения. Реальным окажется гибель российского государства в результате геополитического распада, десуверенизация – в результате «цветной революции» и полная изоляция от внешнего мира – в результате фашистской инверсии. Из сценариев постлиберального перехода наиболее вероятным окажется уже сценарий социальной, национально-освободительной революции. Вероятность сценариев на этапе 2018-2025 гг. имеет уже следующее иерархическое распределение:
1.победа «цветной революции»;
2.экстремальная фашистская деградация;
3.социальная революция;
4.геополитический распад;
5.пролонгирование существующей модели страны путем ее несистемных корректив;
6.контрэлитный переворот;
7.стагнационное развитие страны на грани устойчивости;
8.цезарианская постлиберальная модернизация;
9.демократический постлиберальный переход.
Полученные научные выводы дают основания для призывного обращения к власти и обществу. Действовать надо немедленно. Бить в набат! Угрозы для страны сверхвелики. Шанс на спасение еще существует. Но время, отведенное на него, стремительно тает. Возможности объединиться власти в лице национального лидера и патриотических сил общества в выводе России из либерального болота пока не исчерпаны. Завтра может быть уже слишком поздно.
Конечно, систему может победить только система. Попытки действовать вне системы обречены на неуспех. Понятно, что существующая модель государственности в перспективе глобальных трендов не жизнеспособна. Она нежизнеспособна хотя бы в виду заложенной в ней внутренней противоречивости. Исторически она неизбежно будет сменена. Вопрос то и состоит в том – какова будет эта замена?
На настоящее время есть только одна система, которая может ее заменить. Это система глобального западно-центричного мироустройства. Если Россия, как государство-корпорация проигрывает в геополитической борьбе, гибнет ввиду собственных внутренних противоречий, то это, ввиду отсутствия иных реальных политических альтернатив, будет означать установление западнического неоколониального порядка с известными последствиями. Системный ответ на эти угрозы предполагает выдвижение альтернативной системы жизнеустройства, альтернативной системы с опорой на парадигму цивилизационно идентичных ценностей развития России.
ГРАЖДАНСКИЙ ДОЛГ – ВЫДВИНУТЬ АЛЬТЕРНАТИВНУЮ СИСТЕМУ ЖИЗНЕУСТРОЙСТВА РОССИИ
Ключевой вопрос о субъекте этого строительства. И здесь-то и возникает концепт партии нового типа.
Могут возразить – зачем создавать новые партийные структуры. Есть же у нас оппозиционные партии!
И здесь, нами берется на вооружение первая методологическая подсказка. На помощь приходит валлерстайнская модель. Как правило, она применяется по отношению к геополитическому или геоэкономическому анализу. Напомню, валлерстайнская модель, сводится к тому, что в каждой системе есть свой центр, полупериферия и периферия. Зададимся вопросом, а не применима ли она в отношении партийно-политической системы? И мы видим, что такая применимость обнаруживается.
В центре системы — правящая партия. Рядом с ней может быть еще и партия дублер. Существующая во многих партийно-политических системах, в том числе в западных демократиях, партия дублер сменяет правящую партию, создавая иллюзию выборности и обновления. В действительности – это псевдоинверсия. Сущность центра в результате этих пересменок не изменяется. У нас в качестве такой партии дублера первоначально, по-видимому, виделась «Справедливая Россия». Сегодня, по-видимому, в некоторой перспективе рассматривается ОНФ.
Полупериферию партийно-политической системы представляют парламентские партии, которые никогда не станут партиями центра. Они допускаются в парламент, но в центр никогда не войдут.
И, наконец, область периферии занимают непарламентские партии. Они существуют где-то на обочине политической жизни и никогда в систему первого и второго уровней не будут допущены.
Как с этой системой соотносится партия нового типа? Как она может быть сформирована и какие задачи может ставить?
Итак, есть псевдоопозиционные парламентские партии. Им отведена определенная ниша центр-периферийных отношений. Теоретически могут быть и оппозиционные парламентские партии. Существуют также партии внутрисистемной непарламентской оппозиции, оппозиционные власти, но не отрицающие сущность сложившейся политической системы. Наконец, есть партии антисистемной оппозиции. Правящая партия и псевдоопозиционные партии стремятся сохранить и упрочить свое положение в качестве распорядителя центра системы. Оппозиционные партии, напротив, стремятся оттеснить правящую партию, переместиться с периферии или полупериферии в центр. Определение партии, как организации борющейся за политическую власть и только, к ним вполне применима. Борьба, если говорить в других категориях, идет за контроль над центром системы.
Партия нового типа формируется совершенно иначе. Она не только и не столько стремится стать партией власти, но утверждает новую систему жизнеустройства. Ее целевой ориентир и состоит в выстраивание новой, альтернативной системы. И в этом утверждении новой системы, новой парадигмы развития и заключается новационный характер этой партии. Вопрос ставится ей не о политической власти, а о смене парадигмы развития страны.
Вторая методологическая подсказка для анализа партийно-политической системы также, казалось бы, совершенно не относится к проблемам партийности. Эту подсказку дает работа Томаса Куна «Структура научных революций». Кун, напомню, представлял процесс развития науки, как последовательную смену научных парадигм. Новое знание возникает на периферии системы. Оно не признается официальной академической наукой и вступает с ней в противоречие. Это также противоречие центра и периферии. То, что считалось первоначально маргинальным, в результате происходящей инверсии оказывается со временем в центре, задавая новую мыслительную парадигму. Так происходит по Куну развитие научной мысли.
Но не так же, ли осуществляется и политическое развитие? На периферии системы возникает сначала некий анклав, имеющий, возможно, даже маргинализированный характер. Эта анклавная ниша выступает в качестве альтернативы существующей системе. Но любая система невечна. Сколь бы не казалась она совершенной, она неизбежно устаревает, уходит в прошлое и в итоге гибнет. В этом необратимый закон развития. А развитие, это не рост, а именно смена устроительных парадигм. И когда прежняя система сгниет, а сгниет она непременнно, то остаются в реалиях только те политические силы, которые когда-то были на периферии и считались маргинальными. И теперь уже они перемещаются в центр.
А дальше, на следующем этапе опять происходит то же самое. Система устаревает, и новая политическая сила выводит страну из кризиса через иной жизнеустроительной парадигмы. В этом и проявляется ход истории. Поэтому можно говорить даже не о партии нового типа, как о нечто беспрецедентном, а о партиях нового типа. Новыми они являлись для соответствующей исторической эпохи. Когда прежняя система загнивала, появлялась партия, которая артикулировала задачи перехода к будущей, грядущей парадигме развития. И в этом смысле, если мы ставим вопрос о развитии, значит, должна быть и постановка вопроса о политической силе, которая ведет к этому развитию. Пока этой силы нет, пока она в публичном пространстве не предъявлена.
Обратимся к историческим примерам партии нового типа. Наиболее яркий пример — это христианские общины в Римской империи. Возникнув первоначально, как небольшие анклавы маргиналов, они со временем покрывают своей сетью всю Римскую империю. Христиане артикулируют новую альтернативную парадигму жизнеустройства, новую систему ценностей. Разложение Римской империи рассматривалось во все времена как классика системной деградации. И, действительно, когда Рим сгнил, Римская империя выхолостила свои жизненные потенциалы, в сухом остатке осталось только та система альтернативного жизнеустройства, которую выстраивали христиане.
Перенесемся теперь опять в начало XX века. Высказывание В.И. Ленина «Власть валялась под ногами» наиболее точно отражает, то кризисное положение государственности, которое сложилось к 1917 году. Российская империя фактически сгнила и не могла дать адекватный ответ на новые модернизационные вызовы. Февралисты, институционализированные на основе легальной думской оппозиции, катализировали распадный процесс. Оставалась только альтернативная система, выстраиваемая не одним поколением революционного подполья.
Действительно, еще с конца XIX века революционные организации покрывали своей сетью всю Россию. Они не просто были оппозиционны власти, но именно выстраивали новую социальную систему жизнеустройства, со своими ценностями, своей семиотикой, своими героями. И когда рухнула вначале империя, а затем и февралистский режим, оказалось, что есть как реальность только эта альтернативная система.
И если мы говорим о том, что вопрос стоит не столько о власти, сколько о создании альтернативной системы, то должно быть и понимание как эта система строится. Если партия нового типа строит новую систему, значит, должна быть соответствующие собственные ниши системообразования
ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ
Кончено, вопрос об интеллектуальном сопротивлении – не только вопрос сегодняшнего дня. Это большая историософская повестка, которая связана с проблемой исторической эволюции систем властвования. Как она осуществлялась?
Первоначально власть выстраивалась как физическая власть – власть господина над телом раба. Дальше возникла экономическая власть – власть посредством экономического принуждения, путем захвата ресурсов. Но сегодня мы сталкиваемся с новой парадигмой властвования – власть посредством управления сознанием. Интеллектуальным сопротивлением первой парадигме властвования – властвованию физическому – стало исторически христианство, как выражение свободы духа. Марксизм для своего времени выступил интеллектуальным сопротивлением второй парадигме властвования – экономической власти – как преодоление принуждения, прыжок в царство свободы. Сегодня вопрос о выработке нового интеллектуального сопротивления в условиях современной системы властвования – властвования над сознанием имеет не только политическое, но и антропологическое звучание.
И здесь можно сослаться на Антонио Грамши. Он в отличие от Маркса и Ленина, рассматривал революцию, прежде всего, через призму обеспечения культурного доминирования. Власть и оппозиция, с точки зрения грамшианства, борются, прежде всего, за культурную или интеллектуальную гегемонию. Тот, кто добивается этой гегемонии, то и побеждает. С появлением Интернет технические возможности распространения идей и ценностей значительно выше. Грамшианская постановка вопроса — кто контролирует культурное ценностно-смысловое пространство – тот и является властью, дает определенный шанс достижения успеха в формате несилового интеллектуального сопротивления.
Развертка этапов осуществления идейно-властной инверсии хорошо известна. Первый этап – это идеологическая самоидентификация. Второй –создание массовой организации. Третий – собственно властная трансформация. На первом этапе выдвигается научная теория, артикулируется ценностная позиция, происходит кристаллизация ядра объединения. В переходе от первого ко второму этапу уже ставятся вопросы о создании региональных ячеек, массовой пропаганде, лозунгах, нахождении ресурсного обеспечения.
Я начал с исторических аналогий, и ими и завершу. Аналогии возникают в данном случае с партийной школой в Лонжюмо (Франция). Аналогичные школы для политэмигрантов существовали в Болонье и на Капри. Впечатляет системность построения работы партийной школы. Перечислю только названия лекционных курсов: о политических партиях, теория государства, национальный вопрос, теория исторического процесса, профессиональное движение, рабочий вопрос, аграрный вопрос, политическая экономия, практика социалистического движения, культура.
Работа учреждаемого интеллектуального клуба могла бы по такой же логике выстраиваться с обсуждением фундаментальных вопросов общественной жизни
http://vbagdasaryan.ru/o-sozdanii-kluba-intellektualnogo-soprotivleniya/
27.03.2016 Допинг и политика
В прошлом году в Центре научной политической мысли и идеологии проводился мозговой штурм, задачи которого определялись контекстом информационно-психологической и экономической войны. Давался прогноз, какие еще шаги может еще предпринять Запад в борьбе против России. Предсказывалось, в частности, что наверняка определенные шаги будут связаны с российским спортом. В современной России сделана ставка на героизацию образов спортсменов, как едва ли не главных символов национального позиционирования. Попытки дезавуировать российские успехи в спорте, исключить Российскую Федерацию из определенных международных спортивных структур – все это было ожидаемо. И вот уже прогноз быстро и точно сбывается. Своевременное предостережение власти не услышали. А ведь было время принять предупредительные меры. Грянул допинговый скандал. Это не просто скандал спортивный, а скандал политический. Мало того, что дезавуировались спортсмены как герои нации, но подвергалась дезавуированию вся Россия, представляемая страной идущей на подлог и фальсификацию, системно отвергающая принципы честного соперничества.
А что российская сторона? Все признали, во всем раскаялись. Сдали отдельных спортсменов, тренеров, функционеров. Давят на то, что это частные случаи, а в большинстве то своем наши спортсмены честные. Между тем, число положительных допинг проб по мельдонию растет как снежный ком. А ведь отбить обвинения могли с порога, сославшись хотя бы на свидетельство ученых, что мельдоний выводится из организма человека несколько месяцев и потому запрет его употребления с 1 января 2016 года допускает положительные допинг-пробы употреблявших его в более ранний период. Но для вступления в конфронтацию с ВАДА нужна политическая воля, и нужно иметь в резерве альтернативное решение, если конфликт дойдет грани разрыва. Такая альтернатива была в спортивном отношении у СССР. После исключения из Международного олимпийского комитета Советский Союз, в противовес «буржуазным» Олимпиадам, создает «пролетарские» Спартакиады. Жестко осуждалась существующая на Западе коммерционализированная модель западного спорта. Среди прочих сторон критики была и критика за распространение в профессиональном спорте допинга. Когда с 1952 года олимпийская изоляция Советского Союза закончилась, выяснилось, что советские спортсмены не только не отстают, а функционально опережают атлетов ведущих спортивных держав мира. Позже, бойкотировав Олимпиаду 1984 года в Лос-Анджелесе, СССР организовал альтернативные игры «Дружба-84».
Такого рода шагов от Российской Федерации ожидать не приходится. В сохраняемой логике единства «международного сообщества» их просто быть не может. Проще в этой логике пожертвовать кем-то из спортсменов. Но жертвовать придется всеми. Уже раздаются голоса, что если так пойдет и дальше, на Олимпиаду буде ехать некому. Самая медаленосная для России легкоатлетическая команда в Рио-де-Жанейро не поедет вообще. Тактика – договориться с ВАДА и МОК ошибочна. Договариваться еще было можно в 2007 году, когда был решен вопрос о проведении Олимпиады в Сочи. Сегодня никто договариваться с Россией не будет. Время компромиссов закончилось. Запад не остановится. Очевидно, что инсценируется спортивное фиаско России, которое должно произойти летом в Бразилии.
В отношении допингового скандала высказался президент. Он призвал не искать в истории с допингом «теории заговора». Но все происходящее как раз о политическом заговоре прямо свидетельствует.
Сегодня спорт – это не только спортивные состязания. Это фактор политической презентации страны. Это идеологический и мотивационный фактор для населения. Еще в начале 1960-х годов президент США Джон Кеннеди говорил, что положение державы, ее статус в современном мире решают две вещи – количество ядерных боеголовок и количество золотых олимпийских медалей. Количество золотых олимпийских медалей – «мягкая сила» приравнивалось по значению к фактору ядерного оружия – военной силе. Тезис основателя современного олимпийского движения Пьера де Кубертена — главное – не победа, а участие, был опровергнут на первых же Олимпийских играх. Развернулась жесточайшая борьба стран на спортивных площадках, воспринимаемая как аналог военной борьбы. Сам де Кубертен опроверг исходную пацифистскую установку не политизировать спорт, став к концу жизни почитателем нацистской Германии.
Сегодня мир – это поле глобальной межгосударственной конкуренции. И спорт в ней оказывается немаловажный фактором. Чтобы добиться успехов в спорте, нужно иметь соответствующую, заточенную под спортивные успехи систему. И здесь играют роль не только сами спортсмены, но и экономика, и идеология, и наука. Без науки, надо это подчеркнуть особо, прорывы в большом спорте невозможны.
Успехов в спорте, как и в любом другом соперничестве, можно достигнуть либо мобилизуя собственные силы, либо дезавуируя соперников. Практически в мировой спортивной борьбе используется и то, и другое. И то, что должен был дезавуироваться образ российского спорта, никаких сомнений не было.
В последние годы в фильмах, роликах, медийном пространстве создается миф о спортсменах, как героических суперменах. Они фактически в одиночку обеспечивают большие олимпийские победы, зачастую действуют и вопреки государственной системе. Все по классическим голливудским стандартам. В действительности же на спортивные успехи работает вся страна. Работает на эти успехи и наука. Включенность науки предполагает, в частности, и создание определенных биологических препаратов, усиливающих возможности спортсменов. И это началось не сегодня. Понятно, что государства, не имеющие такой научной базы, объективно проигрывают в такой конкурентной борьбе. Антидопинговые структуры идут вслед за развитием науки и устанавливают запреты на появившиеся препараты. Ученые создают новые. Пока они не были определены в качестве допинга, использование их легально. И вопрос тут не о честности спортсменов, а о возможностях национальных научных школ.
Когда начались прорывные успехи спортсменов КНР, везде, во всех средствах массовой информации, и на Западе, и у нас говорили, что это невозможно без допинга. Но уличить китайцев чем-то противозаконном никто не мог. Китайская наука, используя, очевидно, не известные на Западе средства двинула вперед спорт КНР. И все законно.
На уровне большого спорта победить без помощи медицины сегодня, по-видимому, невозможно. Употребляют те или иные медицинские препараты все. Но не все ловятся как доперы. Некоторое время назад в этой связи небезинтересное интервью журналу «Лыжный спорт» дала наша Анфиса Резцова. (http://www.skisport.ru/news/anti-doping/8164/). Вот, что интересно. Напомню, Анфиса Резцова – наша прославленная лыжница, победительница в биатлоне и лыжных гонках, олимпийская чемпионка. Речь в интервью шла о допинговом скандале с российскими лыжницами. «Я сейчас, — признается Резцова интервьюеру, — уже обо всём этом рассказываю без утайки, потому что любой разумный человек понимает, что без этого сегодня никуда – весь спорт на этом». «И как тогда соревноваться, если все употребляют?», — спрашивает интервьюер: Ответ: «Так и соревноваться. Вот мы сейчас смотрели с вами чемпионат мира по лёгкой атлетике. Согласитесь, отличное зрелище. Ну и какие выводы мы делаем?». «Какие? Вот Усейн Болт – он чистый? » –продолжает разговор интервьюер. Резцова отвечает: «Не пойман – не вор. Но вообще, лёгкая атлетика – королева допинга испокон веков была, есть и будет». Интервьюер: «То есть там люди в этом смысле умнее лыжников?». Резцова: «Да гораздо, вы что? Сейчас в лёгкой атлетике (а сегодня-то в фокусе внимания, прежде всего, скандал в легкой атлетике) попадаются только дилетанты. То есть абсолютно уже не соблюдающие никакие меры предосторожности. А лыжники – это всего лишь начинающие допингисты, которые ничего толком и не понимают – таблеточку лишнюю из-за жадности съедят, и уже попались. Полные профаны… Вот Бьорндален, биатлонист. Финиширует весь в соплях, с пеной на губах. А ни разу не попался. Почему?». И далее следуют рассуждения о том, как работают норвежцы.
Один из приемов этой работы – прописать спортсмена астматиком. На астматиков запретительные меры по допингу не распространяются. Фактически, все сборные лыжников скандинавских стран полным составом – астматики. Как будто специально скандинавы набирают для занятию лыжным спортом исключительно людей болеющих астмой. Прославленные сборные Соединенных Штатов Америки по плаванию, которые неизменно первенствуют на чемпионатах мира и Олимпийских играх – и тоже — все астматики. Ставки в борьбе за олимпийское золото очень велики и все идет в ход.
«Таким образом, — спрашивает у Резцовой интервьюер, — вы считаете, что честный спорт невозможен в принципе?». «А мне кажется, отвечает она, — что его никогда и не было – честного-то». И вывод: «В современном спорте без допинга никуда, это я вам точно говорю. Такое пришло время…».
Реконструируется, таким образом, следующая ситуация. Препараты, способствующие спортивным победам, употребляют все. Но одни препараты запрещаются, другие нет, одни спортсмены ловятся на допинге, на нарушения других закрываются глаза. Появляется актор, который и управляет данным процессом, используя инструмент допинга. Глобальное управление миром находит свое преломление и в системе спорта.
Всемирное антидопинговое агентство (ВАДА) – один из институтов такого управления. Учреждено оно было сравнительно недавно – в 1999 году. Штаб-квартира находится за океаном в Канаде. Президентами за время существования были исключительно представители англо-говорящего мира. Первоначально во главе ВАДА стоял канадец, потом австралиец, в настоящее время англичанин – Крэйг Риди. Все трое определенно негативно относятся к России. И это отношение не исчерпывается спортом. И то, что политический контекст в допинговых разоблачениях существует, всем очевидно.
Конечно, использование допинга как инструмента политической и экономической борьбы началось не сегодня. Исторически был создан механизм недопущения к спортивному Олимпу. Первые резонансные скандалы грянули в 1960-е годы в профессиональном велоспорте. Уже тогда там циркулировали огромные деньги. Выбить конкурентов через обвинение в употребление допинга – прием, взятый на вооружение еще в те годы. В советской печати эти скандалы проходили, как правило, под рубрикой «их нравы».
Один из наиболее резонансных допинг-скандалов произошел на Олимпиаде 1988 года. Попался рекордсмен мира, культовая фигура тех лет канадский спринтер Бен Джонсон. Но без подтекста этот скандал не может быть оценен адекватно. Канадец в одиночку сражался на стометровке с американцами и в чистую переигрывал их. Джонсон в итоге изобличается, золотая медаль передается кумиру американцев Карлу Льюису, гегемония США в спринте восстанавливается.
И вот инструмент допингового репрессинга стал применяться и в отношении России. Первоначально, до всяких разоблачений, создается соответствующий образ. Сошлюсь хотя бы на известный пропагандистский фильм «Рокки – 4», в котором Ивана Драго, представляющего советский спорт, накачивают допингом, вкалывают препараты. А противостоит ему честный американец Рокки, который и побеждает человека-машину за счет морально-волевых качеств. Ни каких допинг-разоблачений в отношении советского спорта к моменту выхода фильма не было. Фильм предупреждал, таким образом, последующие затем разоблачения.
Другой образ – советской хоккейной «красной машины». Успехи советского хоккея дезавуируются через создание образов красных биороботов. В действительности же, наш хоккей всегда славился своей импровизацией. Что-что, а характеристика «машина» здесь подходила менее всего. Но созданный штамп тиражируется и применяется уже в отношении российского спорта.
Первоначально методика раскрутки темы допинга была использована против олимпийской дружины ГДР. Германская Демократическая Республика действительно имела сверхвысокие успехи в спорте. К концу восьмидесятых годов в общекомандном зачете и на летних, и на зимних олимпийских играх ГДР была второй, оттеснив на третью позицию США. Спорт – это то, что выносила Германская Демократическая Республика на витрину своей системы, что являлось доказательством ее преимуществ. И ликвидация ГДР не могла обойтись без информационной кампании против системы восточнонемецкого спорта. Главным обвинительным сюжетом стал, естественно, допинг. Кампания организованная в свое время против спортивной системы ГДР сегодня в точности копируется в отношении Российской Федерации.
Волны допинговых скандалов в отношении России шли одна за другой. Вначале удару подверглись «золотые» российские лыжницы, затем легкоатлеты. Сегодня – российский спорт в целом.
Конечно, этого нельзя было не ожидать. Достаточно посмотреть на социологические опросы россиян, чтобы определить точки, куда нанесет удар противник в информационной войне. «Чем гордятся россияне?» — такой опрос сравнительно недавно провел ВЦИОМ. На первом месте оказалась история страны, на втором – спортивные победы. Рассуждая в логике информационной войны удар должен был быть нанесен именно по тому, чем больше всего гордится население страны противника. И эти удары незамедлительно последовали. Первоначально в фокусе информационного наступления оказалась история. Апогей кампании дезавуирования российской истории пришелся на год семидесятилетия Великой Победы. Следующим в череде внешней атаки оказался отечественный спорт. Считать всерьез, что тут нет заговора странно. Это означает совсем выйти из контекста современных глобальных процессов.
В фокусе скандала оказался препарат мельдоний. Что это такое? Мельдоний не увеличивает мышечную массу, не ведет к выносливости организма, не увеличивает психологическую концентрацию. Это препарат восстановительный, предупреждающий у спортсменов ишемию сердца. Разработан был мельдоний еще в 1976 году в Латвийском отделении Академии Наук СССР. Он, таким образом, уже известен сорок лет и пущен в массовое производство. Четыре десятка лет он к разряду допинга не относился, и запретительной практики в отношении него не было. Более того, в Российской Федерации с 2012 года постановлением Д.А. Медведева мельдоний был включен в перечень жизненно необходимых и важнейших лекарственных препаратов. Примерно в это же время он не был одобрен управлением по контролю над продуктами и лекарствами для использования в США.
По большому счету мельдоний, использовался только на постсоветском пространстве и в некоторых бывших социалистических странах. Его употребление спортсменами также было ограничено кругом этих стран. Как выясняется, его принимала значительная часть, если не большинство, российских спортсменов. Включение ВАДА мельдония в список запрещенных препаратов являлось, таким образом, целевой атакой. Это был целевой удар по определенной стране. Кое-кто попался на мельдонии и помимо россиян, но из членов олимпийских сборных – исключительно российские спортсмены.
Изобретатель мельдония латвийский биохимик Иварс Калвиньш назвал отнесение препарата к допингу абсурдом и сравнил это с запретом на употребление мяса. По его мнению, данная запретительная мера неизбежно приведет к росту смертности среди спортсменов. Но почему протесты не были организованы Россией своевременно, еще в 2015 году, когда ВАДА устанавливал запрет на употребление препарата?
То, что разоблачительный доклад ВАДА имел политический характер, не вызывает сомнений. Достаточно обратиться к контенту. Помимо анализа допинг-проб в нем создаются вполне определенные политические образы. Упоминается ФСБ. Его сотрудники присутствовали будто бы прямо в лабораториях в олимпийском Сочи. Делается заявление, что распространение допинга среди спортсменов – это государственная политика. Во второй части доклада вообще упоминается Путин. Прямо так и возникает образ Путина, вкалывающего непременно лично какой-то анаболик российскому олимпийцу.
Политическая провокация очевидно. Но к этому надо было готовиться. Это надо было ожидать. Если уж холодная война, так холодная война.
Образ спортсменов был с некоторого времени назад взят на щит позиционирования России. Спортсмены представляют державу, являются ее символами. Правильно ли такое позиционирование? И да, и нет. Спортсмены – это продукт всей системы. И если они выступают, как представители этой системы, представители своего народа, это целесообразно и правильно. Не случайно Советский Союз был всегда особо силен в командных видах спорта. Сегодня результаты по ним наихудшие. Идеология спорта в СССР была сфокусирована на развитии командного духа, Считалось, что индивидуальный успех без команды невозможен. Верность клубу, верность стране – это были базовые составляющие советской спортивной аксиологии. Сейчас этого нет. Спортсмены покупаются и перепродаются. Многие выступающие под российским флагом спортсмены реально проживают за рубежом. Кого они представляют, за кого сражаются? Какие нравственные ориентиры формирует голливудизированный образ спортсмена супрегероя – индивидуалиста? Да и героика то это принципиально другого типа.
Выиграли Олимпиаду в Сочи. Но это пока эпизод. До Сочинской Олимпиады показатели России в Олимпийских играх устойчиво снижались. На летних играх с первого места она вначале была оттеснена на второе, потом на третье. На Олимпиаде в Лондоне в 2012 году Российская Федерация оказалась уже на четвертом месте. На зимних олимпиадах к историческому минимуму пришли в Ванкувере в 2010 году, когда Россия не завоевала ни одной золотой медали.
Успехи в спорте – это системное явление. Они в долгосрочной перспективе невозможны без массового физкультурного движения. Когда нет этого фундамента, а ставится задача достигнуть успеха, тогда-то и возникает искушение допинга. Если мы хотим, чтобы эти успехи были достигнуты, то надо не только обеспечивать комфортное бытие некоторым топовым спортсменам, а создавать социальные инфраструктуры, развивать детский спорт, развивать тренерские школы и науку о человеке. Успешность страны может быть только системной.
http://vbagdasaryan.ru/doping-i-politika/
28.02.2016 Мировые геоэкономические траектории: провал стратегии евразийского транзитера
Мировые торговые пути традиционно выстраиваются как связующие мосты ведущих геоэкономических зон мира. На сегодня таких зон три – североамериканская, европейская и китайская, имеющие примерно равные 16-17 % доли в мировом ВВП. Соответственно, основные торговые артерии будут формироваться как связующие мосты именно этих зон. Можно сколько угодно говорить о перспективах России в мировых геоэкономических потоках, но при доле в ВВП мира в 1,5 % — они выглядят химерично. Огромное пространство, при минимальной для данного масштаба экономической развитости – шансов объективно мало. Бизнес будет искать другие, более выгодные для себя маршруты.
Вопрос о континентальном транспортном коридоре напрямую сопряжен с большой геополитикой, глобальной борьбой больших геополитических акторов.
Существовало три исторически модифицируемых проекта соединения Европы и Восточной Азии. В зависимости от того какие геополитические акторы их продвигали, они могли бы быть классифицированы как англо-французский, германо-франко-турецкий и российский. Англо-французский проект был ориентирован на формирование транспортных артерий через регион Северной Африки, Палестины и Аравийского полуострова. Ключевое значение здесь играл находящийся под контролем англичан Суэцкий канал. До строительства канала эксплуатировался, прежде всего, путь вокруг побережья Африки. Данные маршруты определяли в значительной мере направления англо-французской колонизации.
Вариант прокладки газопроводов и нефтепроводов в Европу через Аравийский полуостров является продолжение соответствующего политического курса Запада (прежде всего, англо-саксов) сегодня. Камнем преткновения этому проекту оказалась, как известно, Сирия. Башар Асад отверг предложения по прокладке газопроводов для катарского газа через сирийскую территорию. Прокладка такого газопровода позволяла бы переориентировать Европу с российского газа на ближневосточный и наносила бы известный урон по геоэкономическим позициям России.
Османская империя выстраивала евроазиатский транспортный коридор через территорию Малой Азии и Ирака. Череда войн между Российской империей и Турцией не в последнюю очередь определялась геополитической борьбой за преобладание той или иной версии связующего пути Европа – Азия. Турцию долгое время в ее устремлениях геополитических устремлениях поддерживала Франция, претендовавшая вплоть до франко-прусской войны 1870 года на роль ведущей державы континентальной Европы. С последней четверти девятнадцатого века главным актором продвижение турецко-иракской версии евроазиатского пути становится созданная Бисмарком единая Германия. Решающая роль здесь отводилась строительству железнодорожной магистрали Берлин – Багдад – Басра. Проект последовательно продавливался германским государством от Вильгельма I до Гитлера, что свидетельствует о его стратегическом характере. Его реализация явилась одним из латентных факторов Первой мировой войны. Железная дорога должна была пройти по территории Германии, Австро-Венгрии, Болгарии, Турции – союзников в Первой мировой войне. Выстраивалась соответствующая геополитическая ось. Однако существовала единственная страна, оказывавшаяся в силу своего географического положения препятствием для этого замысла – Сербия. Железная дорога проходила через сербскую территорию. Соответственно, проект диктовал и программировал аннексию Сербии. Убийство эрцгерцога Франца Фердинанда сербским террористом явилось к тому благоприятным поводом. Мировая война началась …
В дальнейшем, уже во время Второй мировой войны посредством реализации проекта Берлин – Багдад – Басра Гитлер рассчитывал добиться обеспечения экономики Третьего Рейха ближневосточными нефтяными ресурсами. Сегодня Турция начинает новую игру как претендент на роль главного диспетчера транс-евроазиатских экономических потоков.
Однако шансы германо-турецкой версии существенно оказались осложнены сегодня (не исключено, что и целевым образом) через хаотизацию пространства бывшего Ирака. Возникает альтернативная перспектива прокладки магистрального пути через Закавказье. Подписываются соответствующие соглашения в рамках проекта Набукко. И то, что Закавказье оказывается вновь в фокусе большой политики, очевидно, не случайно. Удержать российское влияние в регионе означает предотвращение реализации проекта отрезания России от мировых экономических потоков.
Геоэкономические связи по траектории Германия – Турция вновь воспроизводятся сегодня. Ангела Меркель в Анкаре на встрече с турецким премьером Давитоглу обозначила фактически поддержку Турции в ее геополитической линии в Ближневосточном регионе. А эта линия, если называть вещи своими именами, с очевидностью экспансионистская. До ноябрьского 2015 года у нас этот экспансионизм было принято не замечать. А между тем, без понимания того, что Турция самопозиционируется как исторический преемник Османской империи, ее политику адекватно понять невозможно.
Уместно провести аналогии. Правильно ли было бы позиционировать Российскую Федерацию в качестве исторического воспреемника СССР? Мы полагаем — да, и отвергаем либеральную версию о формировании новой нации. А правильно ли видеть далее преемство Советского Союза и Российской империи? Тоже правильно, если принимать логику преемственной более чем тысячелетней российской истории. Но ведь пространство СССР и ранее Российской империи было гораздо шире территории современной России. И мы по особому относимся к тем территориям, которые когда-то создавали единое с нами государство. По отношению к ним введено понятие «ближнее зарубежье». В повестке дня находятся реинтеграционные проекты для постсоветского пространства. Кто-то говорит исключительно об экономической реинтеграции, кто-то ставит вопрос и о реинтеграции с политической составляющей.
Но не точно ли так смотрит Турция на бывшее пространство Османской империи? Для нее Сирия, или Ирак едва ли не тоже самое, что для нас Украина. И также как у нас в дискурсе находится тема реинтеграции постосманского пространства. Отказаться от османского наследия для турок ровно также невозможно, как нам отказаться от наследия Российской империи. Понимание этого позволяет констатировать принципиально ошибочную позицию Кремля по турецкому направлению. Дело не в «сумасшедшим», апеллирующем к Гитлеру Эрдогане. Дело в самой Турции.
Российский проект евро-азиатской пространственной связности предполагал естественно включения в транс-евразийскую континентальную артерию территорию России, перемещение основных коммуникационных путей к северу. Ранее ту же геополитическую стратегию и не без успеха реализовывала Золотая Орда. Во времена Российской империи существовал малоизвестный сегодня, но имевший колоссальный товарооборот, сопровождаемый социокультурными трансляциями, Великий чайный путь. Он связывал Китай с российскими столицами – Москвой и Петербургом. Экономическая изоляция Советской России, при одновременном разгроме Османской империи, геополитически означала доминацию англо-французской версии евроазиатской транспортной артерии. И сегодня – вызовы те же. Пройдет ли основная линия экономической связности евро-азиатского пространства через Россию, или огибая ее территорию? Прием изоляции есть в этих условиях способ продвижения конкурирующих проектов.
Еще в 1993 году в Европейским Союзом был выдвинут проект ТРАСЕКА (Transport Corridor Europe-Caucasus-Asia), предполагающий прокладку основного пути, связующего Европу и Азию через Закавказье и среднеазиатские страны в обход России. В нем предположительно должны были быть задействованы черноморские порты (Поти, Батуми), железные дороги Грузии и Азербайджана, каспийская паромная переправа (Баку-Туркменбаши), железнодорожные сети Туркмении, Узбекистана, Киргизии, Казахстана и Китая, а также китайские порты на тихоокеанском побережье. Очевидно, что проект нацелен на осуществление международных перевозок грузов минуя российскую территорию. Политические его цели тоже очевидны – отторжение от России зон Закавказья и Средней Азии. Подписывались различные межстрановые договора.
Принципиально важно в этом споре то, какой пространственной версии пути будет отдано предпочтение со стороны Китайской Народной Республики. Выбор Китая выражается в определении траектории Нового Великого шелкового пути, а также в отношении к американскому Транстихоокеанскому проекту сотрудничества. Пока, приходится констатировать, что этот выбор делается не в пользу России. Основная ветка Нового Великого шелкового пути проходит через Казахстан, Азербайджан, Грузию и Турцию. Мало того, что он идет в обход России, но в него оказались включены страны, находящиеся с Российской Федерации в сложных отношениях. Помимо исключения России, при выборе основной траектории Пекин исключил Иран, Армению и Сирию, отдав предпочтение Азербайджану, Грузии и Турции. Траектория современного пути отличалась от основной траектории пути исторического, проходящего через Персию и Сирию. Это был политический выбор Китая. Новый великий шелковый путь смыкается с германо-турецким путем. Выстраивается евразийская линия развития, евразийская, но без России. Как то стало само собой очевидным, связывать евразийство с центральным положением России. Евразийская тема может быть оседлана и другими, например Китаем.
Для геополитически противоборствующих сторон достижение приоритетности продвигаемого ими пути предполагает проведение политики хаотизации и сдерживания развития альтернативных пространств. Единственный, кто сегодня может осуществлять реально такую политику, являются США. Сегодня Соединенные Штаты Америки публично заявляют о новых стратегических векторах пространственной связности – транс-атлантическом и транс-тихоокеанском. Данный ориентир получил отражение на уровне принятой в 2015 году Стратегии национальной безопасности США. Суть геоэкономических изменений состоит в том, что связь между Азией и Европой может теперь осуществляться не через Евразию, а в триадной схеме — Тихий Океан — США — Атлантический океан. Чтобы эти торговые направления заработали следует сделать неприемлемыми по каким-либо причинам традиционные транс-евразийские пути. Достигается это, прежде всего, в разрыве этих путей зонами хаоса. И точное хронологическое совпадение выдвижения США новых стратагем пространственной связности с волной войн и революций, поразивших территории Азии и Африки, находящихся в транзите традиционных путей заставляет поставить вопрос о проектируемом характере происходящего.
Ливия, Египет, Сирия, Ирак, Афганистан – «горячие точки» выстроились точно по траектории традиционного европейско-азиатского пути. Социальная и политическая хаотизация обусловливает поиск альтернативных маршрутов. Но и они оказываются поражены теми, или иными потрясениями. Проект выстраивания геоэкономической траектории Берлин – Анкара – Багдад – Дели – Пекин пока явно пробуксовывает. Объективно его функционирование не нужно не только США, но и России, заинтересованной в сдвижении основной евроазиатской торговой артерии севернее.
Применение стратеги хаотизации как средства исключения российской альтернативы геоэкономичеческих траекторий сегодня не реализуема, да и чревата ввиду наличия фактора ядерного оружия. Вследствие этого по отношению к ней используется другая стратагема — изоляции. Геополитическая установка изолировать Хартленд — исторически преемственная стратегия борьбы против России, известная как план «Анаконды». Прямая публично заявляемая изоляция — демонстрируемая Западом может сочетаться с косвенной, тихой — игнорированием российских проектов, что фактически показывает Восток.
Прорвать России изоляцию возможно только став самой мировым геоэкономическим полюсом. А это, в свою очередь возможно только в качестве самостоятельной мир-системы. СССР смог, реализовав доктрину индустриализации, достигнуть того уровня в мировом ВВП, на котором сейчас находится Китай — около 16 %. И это, помимо известных политических обстоятельств явилось не последним из факторов прорыва изоляции. Так что роль транзитера между Западом и Востоком не просто унизительна, но и практически неосуществима. Транзит при современных потенциалах экономики России и напряженности политических российско-западных отношений будет проложен в обход ее.
Только создав собственную зону развитости, можно далее выстраивать внешние связи. Не внешние связи потянут за собой внутреннее развитие, а с точностью до наоборот. Пока осознание этого на уровне государственной власти нет. В замен ушедшим западным компаньонам ищутся восточные. Речь не идет об автаркии. Но должны быть правильно расставлены приоритеты — вначале самообеспечение, и только затем торговля излишками с внешним миром. Действовать иначе это и означает буквально — положение сырьевого придатка. При приоритетности внешней торговли нет смысла вкладываться в высокотехнологический товар, если есть возможность продажи без дополнительных издержек сырья. Парадоксальным на первый взгляд образом развитие геоэкономических связей России определяется приоритетностью собственного развития. Хотите торговать с внешним миром, наполните сначала внутренний рынок, будьте развиты сами и только затем осуществляйте внешнюю экономическую экспансию. В противном случае – внешняя торговля при неразвитости собственных инфраструктур, экономическая открытость объективно оборачивается десуверенизацией, превращением в страну с колониальными характеристиками.
14.02.2016 Гаванское послание миру: православные и католики против секулярного миропорядка
В «Трех разговорах» Владимира Соловьева есть сюжет о приходе Антихриста, установившего власть над миром. Изобличили его три человека – православный старец Иоанн, римский католический папа Петр II и протестантский теолог профессор Паули. Сохранившиеся праведные силы во всех христианских конфессиях объединились перед общей угрозой. Богословские и исторические противоречия, казавшиеся неразрешимыми, были сняты, отложены, ради совместной борьбы против Антихриста.
Не имеет ли шанс на воплощение соловьевская версия прочтения Откровения сегодня? Перед взором человечества к началу третьего тысячелетия предстало со всей очевидностью здание глобального миропорядка, весьма напоминающее пророчествуемое грядущее государство Антихриста. С распадом СССР реальная геополитическая альтернатива этому проекту оказалась снята. Новой альтернативы в XXI веке выдвинуто до настоящего времени не было. Единственной социальной силой способной потенциально позиционироваться в качестве альтернативы оказываются традиционные религии. Они и сами в значительной мере оказались инкорпорированы в систему нового мирового порядка, со всеми известными преференциями для иерархов. Но религиозная доктрина духовноцентричного бытия и бытие по лекалам потребительского общества объективно несоединимы. Мир возвращается к исходной позиции двухтысячелетней давности. С одной стороны свет духовного религиозного откровения, с другой, языческий мир, пребывающий в состоянии скверны гедонизма и антропологического неравенства.
И вот, в Гаване происходит впервые в истории, казавшаяся прежде невозможной встреча московского патриарха и римского папы. Возможно ли рассмотрение ее через призму перспективы консолидированной альтернативы миру глобального разложения? Полагаю, такие основания существуют. Но первоначально обратимся к идентификации стратагем Московского патриархата и Ватикана.
Внутри Русской Церкви исторически сталкивались две идеологии отношения к внешнему миру. Обе они были производны от разного прочтения учения о Москве как третьем Риме. Первый подход выражался формулой «святой Руси». Согласно ему какой-либо компромисс с внешним неправославным миром невозможен. Тем более он невозможен в отношениях с католиками, латинской ересью. Существовало устойчивое представление о том, что Антихрист придет с папского престола. Концепт «святой Руси» являлся концептом «изолированной крепости». Для сторонников этого подхода наверняка поездка Кирилла в Гавану будет объявлена изменой православию.
Второй подход — акцентирован на мировой миссии православия. Как Третий Рим Москва мыслилась в качестве мирового Царства. Двигаясь в этом направлении, следовало расширять взаимодействие с другими православными церквями и далее с иноконфессиональными христианами. Компромисс при таком подходе возможен, но не компромисс в вопросах веры. Константинопольский проект, образ литургии в храме Святой Софии контекстно именно к этому экстравертному направлению в православной идеологии восходит данная линия.
И именно с этим месседжем выступает патриарх Кирилл. Оппоненты еще до избрания на патриарший престол обвиняли его в экуменизме. Но есть экуменизм и экуменизм. Одно дело экуменизм в виде униатства, отступления от собственной религиозной идентичности. Совсем другой экуменизм состоит в провозглашении сосуществования разных вер и разных религиозных традиций. Исходная конвенциональная позиция для такого экуменизма — возможны разные пути добра и все они легитимны. А разве возможен сегодня неэкуменистичекий подход? В России наряду с православными среди коренных народов есть и мусульмане, и буддисты. Будучи православными следует как-то определиться в отношении к инорелигиозным. Один вариант — объявить их неверными. Но это есть путь войны и для России — фактически распада. Второй вариант — завить о легитимности разных путей добра и объединить силы традиционных религий в борьбе против угрожающего каждой из них глобального зла. В этом и состоит экуменистическая перспектива.
Приход Кирилла в качестве главы Московского патриархата вызвал ожидания о занятии РПЦ наступательной позиции. При деидеологизации государства оставалась надежда, что ценностный проект, послание России миру может артикулировать Церковь. Принятие совместного заявления от папы и московского патриарха, адресуемого миру с позиций общехристианских ценностей, безусловно, важный шаг в этом направлении.
Стратегия Ватикана известна. Это стратегия Pax Romana Christiana. Ватикан ни такая структура, которая меняет свои стратагемы в зависимости от меняющейся политической конъюнктуры. Сегодня католический проект с очевидностью проигрывает глобальному секулярному проекту американоцентричной империи. США являются на настоящее время глобальным политическим, финансово-экономическим, информационно-культурным центром мира. Однако они не являются центром религиозным. Группируемая вокруг ФРС мировая финансовая закулиса вступает в объективные противоречия с закулисой католических орденов, таких как иезуиты. К ордену иезуитов принадлежит, в частности, и нынешний римский папа Франциск.
Конфликт нарастает. Точкой напряженности стал вопрос о легализации однополых браков. Католическая Церковь выступила категорически против. В самом Ватикане развернулась борьба против гомосексуального лобби. Отражением возникших закулисных противоречий стала история с уходом с папского престола папы Бенедикта XVI.
И вот уже новый папа Франциск заявляет, что и он, подобно Бенедикту, может покинуть патриарший престол по состоянию здоровья? Что это вдруг случилось со здоровьем римских пап? Как правило, во все времена возглавляли римскую церковь люди немолодые, но таких «пенсионных» настроений, как сейчас среди них никогда не было. Очевидно, папский престол оказался втянут в некую жесткую закулисную борьбу. И, соответственно, рассматривать встречу папы и патриарха без контекста этой борьбы было бы принципиально ошибочно.
Из всех пап в истории Ватикана Франциск первым выступил с публичной критикой США. Это, имея ввиду авторитет папского слова в мире, прямой вызов. В ситуации роста антиамериканских настроений такая позиция Ватикана может иметь серьезные последствия.
США критикуются, прежде всего, за чрезмерность потребления, за создание пропасти в социальном обеспечении между богатыми и бедными, за культ денег. Франциск обрушивается в целом на сложившуюся мировую систему капитализма, где прибыль становится высшим мерилом успешности. И тот факт, что встреча Франциска с патриархом Кириллом состоялась ни где-нибудь, а именно в Гаване, одном из главных современных бастионов антиштатовских настроений – само по себе не могло не рассматриваться как идеологический вызов.
Православие и католицизм исторически являлись противниками. Но еще большим врагом для них обоих является воинствующий антихристов секуляризм. В условиях установления антихристова миропорядка исторические и богословские противоречия снимаются перед общей смертельной угрозой. Перед Ватиканом сегодня стоит развилка – либо окончательно инкорпорироваться в систему нового мирового порядка и утратить фундамент христианской доктрины, либо – союз с православием. Ранее папство отдавала очевидное предпочтение инкорпорационному пути. Но эта инкорпрация выстраивалась, очевидно, на определенных закрытых договоренностей, консенсусе, ограничивающих пределы, за которые Ватикан не может пойти. По всей видимости, консенсус со стороны мирового финансового бенефецариата был нарушен. Ватикан оказывается на развилке не только исторического, но и онтологического выбора.
Что же такого было декларировано в Гаване, что позволяло бы говорить о перспективах нового идеологического проекта?
Во-первых, подвергся осуждению секуляризм. Противник назван именно так. Это крайне серьезное и даже сенсационное заявление. Секуляризм – есть модель социального устройства, основанного на нерелигиозной, светской основе. С шестнадцатого столетия Запад последовательно шел в направлении секуляризации. К настоящему времени принцип секулярности — светскости является нормативным для западного общества. Положение о светском характере государства отражено и в Конституции Российской Федерации. Но последние события в Европе с наглядностью показали, что движение по направлению секуляризации приводит объективно к выхолащиваю связанных с религиозными традициями ценностями и к расчеловечеванию человека. И вот всей этой секулярной системе мироустройства бросается вызов. И не только Запад, но и Россия оказываются в фокусе осуждения – жизнь на секулярной платформе с приверженностью к христианской системе ценностей несовместима.
«Мы видим, что превращение некоторых стран в секуляризованные общества, чуждые всякой памяти о Боге и Его правде, влечет за собой серьезную опасность для религиозной свободы. Мы обеспокоены нынешним ограничением прав христиан, не говоря уже об их дискриминации, когда некоторые политические силы, руководствуясь идеологией секуляризма, столь часто становящегося агрессивным, стремятся вытеснить их на обочину общественной жизни… Не бойтесь идти против течения, отстаивая правду Божию, с которой далеко не всегда сообразуются современные секулярные стандарты».
Во-вторых, иерархи с позиций христианской религии осудили эрозию однополых браков. А это буквально означает сегодня заявление о нелегитимности с точки зрения высших ценностей нового законодательства ведущих западных государств. Семья в декларации папы и патриарха определяется в качестве союза мужчины и женщины. Говорится об особом – различном призвании мужчины и женщины, реализуемом через семью. А это уже не только осуждение однополого сожительства, но вызов в отношении гипертрофированной эмансипации и феминизации.
«Семья — естественное средоточие жизни человека и общества. Мы обеспокоены кризисом семьи во многих странах. Православные и католики, разделяя одно и то же представление о семье, призваны свидетельствовать о семье как пути к святости, являющем верность супругов по отношению друг к другу, их готовность к рождению и воспитанию детей, солидарность между поколениями и уважение к немощным. Семья основана на браке как акте свободной и верной любви между мужчиной и женщиной. Любовь скрепляет их союз, учит их принимать друг друга как дар. Брак — это школа любви и верности. Мы сожалеем, что иные формы сожительства ныне уравниваются с этим союзом, а освященные библейской традицией представления об отцовстве и материнстве как особом призвании мужчины и женщины в браке вытесняются из общественного сознания».
В-третьих, была подвергнута критике положенная в основу современного мироустройства система странового неравенства. Формулируется прямое обвинение в отношении «некоторых наиболее развитых государств» в безудержном потреблении и насаждении неравенства в потреблении земных благ. Сложившаяся система международных отношений, заявляют иерархи, продуцирует чувство несправедливости со стороны большинства населения мира. Отрицается, таким образом, с позиций социальной справедливости сама сложившаяся глобальная система международных отношений. Бросается прямой вызов странам «золотого миллиарда» во главе с США – установленная ими практика распределения земных благ несправедлива.
«Наш взгляд обращен к людям, находящимся в тяжелом положении, живущим в условиях крайней нужды и бедности в то время, когда материальные богатства человечества растут. Мы не можем оставаться безразличными к судьбе миллионов мигрантов и беженцев, стучащихся в двери богатых стран. Безудержное потребление, характерное для некоторых наиболее развитых государств, стремительно истощает ресурсы нашей планеты. Растущее неравенство в распределении земных благ увеличивает чувство несправедливости насаждаемой системы международных отношений».
В-четвертых, было заявлено, что Европа должна оставаться христианской. Это заявление не только устанавливает пределы исламизации. Оно обращено и против атеистичности. А как же быть в этом случае с правом выбирать любую веру, или неверовать ни во что? Очевидно, права человека оказываются при такой инверсии ценностно ниже идущих из глубины веков традиций. А это означает принятие иной — несукулярной системы права в масштабах человечества.
«Процесс европейской интеграции, начавшийся после столетий кровавых конфликтов, был воспринят многими с надеждой, как залог мира и безопасности. В то же время мы предостерегаем против такой интеграции, которая не уважает религиозную идентичность. Будучи открыты к вкладу иных религий в нашу цивилизацию, мы убеждены, что Европа нуждается в верности своим христианским корням. Призываем христиан Западной и Восточной Европы объединиться для совместного свидетельства о Христе и Евангелии, дабы Европа сохранила свою душу, сформированную двухтысячелетней христианской традицией».
В-пятых, выражалась озабоченность развернувшимися новыми гонениями на христиан. Тема преследований и мученичества за веру является, как известно, для христианской традиции особо чувствительной. И вот, через две тысячи лет после Распятия христиане вновь оказываются жертвами гонений. Тема начинает облекаться в апокалиптические тона. Папа и патриарх говорят о нашем времени как о «переломной эпохе». Переломной в отношении к чему? Констатация системности гонений на христиан подводит верующих к одному императивному выводу – защитить единоверцев. А это уже совсем другая идеологически конфигурация борьбы на Ближнем Востоке, чем та, которая есть сегодня.
«Наш взор устремлен, прежде всего, к тем регионам мира, где христиане подвергаются гонениям. Во многих странах Ближнего Востока и Северной Африки наши братья и сестры во Христе истребляются целыми семьями, деревнями и городами. Их храмы подвергаются варварскому разрушению и разграблению, святыни — осквернению, памятники — уничтожению. В Сирии, Ираке и других странах Ближнего Востока мы с болью наблюдаем массовый исход христиан из той земли, где началось распространение нашей веры и где они жили с апостольских времен вместе с другими религиозными общинами. Мы призываем международное сообщество к незамедлительным действиям для предотвращения дальнейшего вытеснения христиан с Ближнего Востока. Возвышая свой голос в защиту преследуемых христиан, мы сопереживаем и страданиям приверженцев иных религиозных традиций, становящихся жертвами гражданской войны, хаоса и террористического насилия».
В-шестых, устанавливался консенсус в отношении неприменимости друг по отношению к другу любых форм прозелитизма. Впервые со стороны Ватикана был заявлен отказ от стратегии «униатизма». Иерархи солидаризировались в надежде преодоления внутреннего раскола среди православных на Украине. Все это прозвучало как признание зон исторического распространения православия и католицизма в качестве незыблемых. По сути, в рамках формирования нового христианского союза Ватикан объявил о снятии стратагемы борьбы с «восточной схизмой» и наступления на православный Восток.
«Надеемся, что наша встреча внесет вклад в примирение там, где существуют трения между греко-католиками и православными. Сегодня очевидно, что метод «униатизма» прежних веков, предполагающий приведение одной общины в единство с другой путем ее отрыва от своей Церкви, не является путем к восстановлению единства. В то же время, церковные общины, которые появились в результате исторических обстоятельств, имеют право существовать и предпринимать все необходимое для удовлетворения духовных нужд своих верных, стремясь к миру с соседями. Православные и греко-католики нуждаются в примирении и нахождении взаимоприемлемых форм сосуществования… Выражаем надежду на то, что раскол среди православных верующих Украины будет преодолен на основе существующих канонических норм, что все православные христиане Украины будут жить в мире и согласии, а католические общины страны будут этому способствовать, чтобы наше христианское братство было еще более очевидно».
Произошедшее в Гаване – событие исторического масштаба. В совокупности выдвинутых идей миру был предъявлены контуры контр-секулярного мирового проекта. Но для того, чтобы проект стал реальностью, за декларациями и словами должны последовать дела. И здесь уместно вспомнить саркастический вопрос Сталина – «а сколько у Ватикана дивизий?».
Артикулируемые папой и патриархом ценности и принципы должны быть поддержаны какими-то политическими силами. И здесь то и состоит основная на сегодняшний день проблема. Кто эти силы, откуда они возьмутся. Либо заявленная платформа принимается какой-то группой государств, либо начинается по аналогии первых веков христианства активное строительство альтернативного параллельного мироустройства снизу.
Большой вопрос – был ли санкционирован текст Гаванской декларации Кремлем. Если да, то очень бы хотелось, чтобы она была подкреплена соответствующими политическими шагами. Подпишется ли реально Кремль под все провозглашенное духовными лидерами Церквей? Если да, то тогда появляется надежда, что Россия обретет новую идеологию, которая выведет ее на новый исторический прорыв. Хуже всего, если слова уйдут в песок, девальвируя сами идеи пастырского послания
31.01.2016 Исторический запрос на «нового Ленина» и современный антиленинизм
«Грядущий Ленин» и его противники
Удивительную откровенностью своего квазирелигиозного содержания (в духе буддизма) оду Ленину в поэме «Лонжюмо» представил в свое время Андрей Вознесенский:
«Я думаю, что гениальность
Переселяется в других.
Уходят времена и числа.
Меняет гений свой покров.
Он – дух народа.
В этом смысле
Был Лениным Андрей Рублев.
Как по архангелам келейным
порхал огонь неукрощен.
И, может, на секунду Лениным
Был Лермонтов и Пугачев.
Но вот в стране узкоколейной,
шугнув испуганную шваль,
в Ульянова вселился Ленин,
Так, что пиджак трещал по швам!
Он диктовал его декреты,
Ульянов был его техредом…
И часто от бессонных планов,
упав лицом на кулаки,
Устало говорил Ульянов:
«Мне трудно, Ленин, помоги!»
По этой логике Ленин – ни есть фигура текущей политической конъюнктуры, а исторический ответ на запрос времени, выражение духа эпохи. Ленин и большевизм пришли тогда, когда тогдашний мир оказался в тупике, волны кризисов и войн сменяли друг друга. Миру была нужна альтернатива. И эту альтернативу представила Советская Россия.
Прошло почти сто лет… Паразитическая система мироустройства создает угрозы всему человечеству, бросает вызов самому процессу эволюции. Мир нуждается в выдвижении новой альтернативы жизнеустройства. Для того, чтобы эта альтернатива стала реальностью, нужна выдвигающая ее и воплощающая в жизнь сила — новые большевики. Но сила не может иметь шанс на успех без наличия лидера, полководца и идейного вождя. Это означает запрос на приход нового Ленина.
Мировой и национальный бенефицариат будет делать все, чтобы не допустить его прихода. Не потому ли так акцентировано атакуется и дезавуируется сегодня образ Ленина? Не потому ли очерняется Октябрьская революция и советский проект?
Советский народ и антисоветская элита
В свое время в борьбе против СССР идеологически сложился антисоветский альянс, достаточно четко идентифицируемый в рамках диссидентского движения. С одного фланга коммунизм был атакуем западниками (либералами и сторонниками европейской версии социализма), с другого — русскими националистами. При победе над СССР пропуск в состав новой элиты был закрыт только в отношении тех, кто сохранял приверженность к «советскому».
После распада СССР народ и элита оказались размежеваны не только социально, но и идеологически. Народ оставался преимущественно приверженцем советской системы ценностей. Идеологией элиты являлся антисоветизм. Сохранилось при этом две версии антисоветизма – либерально-западнический и националистско-фашистский. С течением времени советская ценностная парадигма народа так и не была преодолена. Обнаруживаются даже тенденции усиления запроса на советские ценности и смыслы.
По этой логике власть должна была бы принципиально воздерживаться от высказываний или действий направленных против советских символов. Власть в последнее время ориентируется на показатели рейтинга президента и, казалось бы, должна стремиться оградить главу государства от демонстрации антисоветскости. Произошел сбой. На встрече, посвященной развитию науки, Михаил Ковальчук предложил Президенту высказаться в отношении знаменитых строк Бориса Пастернака о Ленине «он управлял теченьем мысли и только потому страной». Ответ Путина был неожиданно антирейтинговый. Президент ответил, что управлять течением мысли нужно, но так, чтобы эти меры привели к правильным результатам, «а не как у Владимира Ильича». «В конечном итоге эта мысль, — завершил он свои рассуждения, — привела к развалу Советского Союза, вот к чему. Там много было мыслей таких: автономизация и так далее. Заложили атомную бомбу под здание, которое называется Россией, она и рванула потом. И мировая революция нам не нужна была. Вот такая мысль там тоже была».
Данное высказывание вызвало разного рода негодующие отклики. Пресс-секретарь поезидента Дмитрий Песков прокомментировал — это было личное мнение президента. Но такая формула означала, что президентская фраза была признана неудачной. И наконец, сам президент на Форуме ОНФ в Ставрополе дал развернутое изъяснение. Антирейтинговый эффект было, по-видимому, решено поправить просоветскими и даже прокоммунистическими апелляциями. Президент произнес такое, что, казалось бы, не мог произнести никогда.
Во-первых, то что сам разделяет коммунистические ценности.
Во-вторых, что видит многие положительные моменты, связанные с советской плановой моделью экономики.
В-третьих, противопоставив Ленину единственного, кого без ущерба для просоветского электората ему было можно противопоставить — Сталина.
В-четвертых, осудив факт передачи в результате учреждения СССР, Донбасса в состав Украины.
Остается после всего произнесенного, действительно, провозгласить ценности морального кодекса строителей коммунизма, восстановить плановую систему и включить после Крыма в состав РФ также и Донбасс. Но, тем не менее, оценка Ленина, как политика, заложившего мины распада под Россию как единое государство осталась, становясь в силу императивности в наших реалиях любых слов президента, официальным концептом. Тезис о разрушительной роли был дополнен, во-вторых, традиционным либеральным тезисом о неоправданности большевистского террора. В-третьих, тезисом о неприятие установки большевиков на мировую революцию.
Так кем были большевики — разрушителями государственности или имперостроителями?
Ленин – имперостроитель
При утверждении разрушительной роли большевиков, забывается одна деталь — большевистскому Октябрю предшествовал либеральный Февраль. Разрушение империи задала не Октябрьская, а Февральская революция, а большевикам пришлось неимоверными усилиями (преодолевать) вектор распада.
Регулярную царскую армию уничтожила отнюдь не антивоенная пропаганда большевиков. Ее похоронил абсурдный, если не считать его преднамеренным, Приказ № 1. Показательно, что по свидетельству военного министра последнего состава Временного правительства А.И. Верховского, приказ был отпечатан фантастическим по масштабам тиражом – в 9 млн. экземпляров. До сих пор вопрос о его авторстве и тиражировании окутан мраком. Даже военный министр первого состава Временного правительства А.И. Гучков считал его «немыслимым». Обер – прокурор Синода В.К. Львов заявлял, что Приказ № 1 есть «преступление перед Родиной». Но «недоразумение» повторилось. Став военным министром, А.Ф. Керенский издал свой «Приказ по армии и флоту» (его стали называть «декларацией прав солдата»), фактически дублировавший содержание Приказа № 1. Еще 16 июля 1917 г. А.И. Деникин, выступая в присутствие А.Ф. Керенского, заявил: «Когда повторяют на каждом шагу, что причиной развала армии послужили большевики, я протестую. Это неверно. Армию развалили другие…».
Вопреки другому современному стереотипу, распад России на национальные государства также не был инициирован большевиками. Еще в марте 1917 г. Временное правительство восстановило автономию Финляндии. В июле финский сейм принятием «Законно о власти» фактически провозглашал независимость. Компетенция российского правительства ограничивалась лишь вопросами военной и внешней политики.
Несмотря на оккупацию территории Царства Польского германскими и австро-венгерскими войсками, Временное правительство сочло необходимым заявить о своем согласие на создание в будущем независимой Польши. Единственным условием к польской стороне было установление военного союза с Россией.
Самочинно созванная на Украине Центральная рада стала ее фактическим правительством. вопреки слабому сопротивлению российских властей, она в июне 1917 г. объявила универсал об автономии Украины и созданию исполнительного органа – Генерального секретариата. По украинскому примеру в июле 1917 г. была создана Белорусская рада. Претендуя на роль национального правительства, она добивалась признания политической автономии Белоруссии.
С сентября вслед за Украиной начал отделяться Северный Кавказ. В Екатеринодаре было учреждено «Объединенное правительство Юго-восточного союза казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей». По февральской инерции к концу 1917 г. от России отделились Закавказье, Литва, Бесарабия и т.д. Демократическая энтропия дошла до провозглашения независимости отдельные регионов, губерний и даже уездов.
Масштабы государственной дезинтеграции России ко времени Гражданской войны отразились в создании не менее 120 самостоятельных государств. Из них 59 были в конфронтации к большевикам. Никогда такого количества одновременно существующих в ареале российской цивилизации государств не было. Миссия большевиков заключалась в форсированном формировании новой, интегрирующей, модели государственного единства – советской.
Разъясняя перед эмигрантской аудиторией имперскую трансформацию революции, сменовеховец Сергей Чахотин писал: «История заставила русскую «коммунистическую» республику, вопреки ее официальной догме, взять на себя национальное дело собирания распавшейся было России, а вместе с тем восстановления и увеличения русского международного удельного веса. Странно и неожиданно было наблюдать, как в моменты подхода большевиков к Варшаве во всех углах Европы с опаской, но и с известным уважением заговорили не о «большевиках», а… о России, о новом ее появлении на мировой арене».
Индикатором имперской сущности новой власти стала советско-польская война. Большевики воевали с поляками не как с классовыми антагонистами, а как с национальными историческими врагами России. Белые генералы оказывались в одном лагере с польскими сепаратистами. Не «нэповский термидор», а именно война большевиков с Польшей породила, по всей видимости, сменовеховство. «Их армия, — писал В.В. Шульгин, — била поляков, как поляков. И именно за то, что они отхватили чисто русские области».
В пропаганде среди красноармейцев большевики апеллировали к патриотическим чувством русского человека. Л.Д. Троцкий в одной из прокламаций по Красной Армии заявлял, что «союзники» собираются превратить Россию в британскую колонию. Со страниц «Правды» Л.Д Троцкий провозглашал: «Большевизм национальнее монархической и иной эмиграции. Буденный национальнее Врангеля». Даже великий князь Александр Михайлович Романов признавал, что имперскую миссию во время Гражданской войны взяли на себя большевики.
Наиболее ценны признания исторической правоты большевизма, исходящие от его противников. Выводы монархиста В.В. Шульгина по осмыслению опыта Октябрьской революции гласили о том, что именно «большевики 1) восстанавливают военное могущество России; 2) восстанавливают границы российской державы до ее естественных пределов; 3) подготавливают пришествие самодержца всероссийского».
Но вместе с тем, советский проект был далеко не идентичен проекту православного имперостроительства. Идеологема Русской православной империи базировалась на традиционалистской парадигме. Система царской России сохраняла в зависимости от периодов правлений с разной степенью успешности элементы традиционного общества. Однако обострение геополитической борьбы в мире диктовало задачи модернизации. Большевизм объективно выступил идеологией российского (= советского) модернизационного прорыва. Посредством большевистской мобилизации Россия не только освоила новые технологические уклады, но стала претендовать на роль мирового технологического лидера.
Семнадцатый год стал апогеем процесса западнической модернизации. В осуществлении модернизационных трансформаций парадоксальным образом совпадали усилия правительственных кругов и революционного подполья. Но этот апогей пришелся не на Октябрь, а на Февраль. Дальнейший ход общественного развития определялся уже логикой цивилизационного отторжения. Миссия осуществления данного поворота выпала на большевиков.
О ленинских репрессиях
Большевистские репрессии, безусловно, исторический факт. Но террор против сторонников царского режима был начат еще февралистами. Волна репрессий против лидеров право-монархического движения прокатился по стране еще в дооктябрьский период. Особой доблестью среди активных представителей «революционных масс» считалось убить полицейского или черносотенца. На волне Февральской революции было убито 4 тыс. служащих Охранного отделения. Под арестом оказываются общественные деятели право-монархического направления: А.И. Дубровин, Н.М. Юскевич-Красовский, Н.Н. Тиханович-Савицкий, И.Г. Щегловитов, Н.А. Маклаков и др. Инициированная Временным правительством Чрезвычайная следственная комиссия подготавливала судебный процесс о государственной измене Николая II. Царь был арестован впервые не большевиками, а именно Временным правительством.
Во время гражданской войны наряду с большевистским красным, осуществлялся белый террор. К террору прибегали все стороны. Шла классовая война, перешедшая в фазу войны гражданской. А в войне, как известно, борьба ведется на уничтожение. Вопрос состоит — на чьей стороне в этой борьбе была правда. И надо признать, что суверенитет и целостность России, вне зависимости от исходных представлений периода подполья, защищали в условиях Гражданской войны именно большевики.
Гражданская война в России сопровождалась традиционной для периодов русских смут внешней агрессией. Пафос этого противостояния, восприятия России в качестве осажденной крепости передают агитационные стихи Демьяна Бедного:
«Еще не все сломали мы преграды,
Еще гадать нам рано о конце.
Со всех сторон теснят нас злые гады.
Товарищи, мы в огненном кольце!».
Намерение осуществить расчленение российских территорий в западном политическом истэблишменте даже не скрывалось. На парижской конференции были определены зоны влияния держав Антанты на бывшем пространстве Российской империи. Агрессия объединенного Запада против Советской России осуществлялась по трем основным направлениям деятельности: 1. поддержка разными способами белых армий и иных российских антибольшевистских сил; 2. содействие этническому сепаратистскому движению; 3. организация собственной военной интервенции. Всего в походе против России приняло участие 14 иностранных государств: Великобритания (включая Австралию, Канаду, Индию), Франция, США, Германия, Австро-Венгрия, Турция, Италия, Греция, Румыния, Польша, Финляндия, Япония, Китай, Сербия. Это была самая широкая за всю историю военная коалиция, направленная против России. Совокупно интервенционный контингент насчитывал к февралю 1919 г. армию в размере 202,4 тыс. чел. В их числе: англичане — 44,6 тыс. чел.; французы — 13,6 тыс. чел; американцы 13,7 тыс. чел.; японцы — 80 тыс. чел.; чехи и словаки – 42 тыс. чел.; итальянцы — 3 тыс. чел.; греки — 3 тыс. чел.; сербы — 2,5 тыс. чел. Совокупно это было меньше, чем численность войск у Колчака, но больше, чем у Деникина, Врангеля и Юденича.
Воспитанные в традициях революционного подполья большевики в своей риторике были первоначально ближе к русофобии, чем к русофильству. Однако логика избранной идеологии объективно заставляла большевиков все в большей степени переходить на государственнические позиции. Именно Гражданская война, в которой России пришлось противостоять не только и не столько «белым», сколько стоящей за их спиной объединенной западной агрессии, стала историческим контекстом этой идейной трансформации.
Мировая революция и русский проект
Уже в первые десятилетия реализации советского исторического эксперимента коммунистическая идея пользовалась большой популярностью, доходящей до апологетики СССР среди интеллектуальной общественности мира. Вопреки мнению ряда современных авторов в Гражданскую войну в интернациональных формированиях Красной армии сражались не только бывшие военнопленные, но и граждане, сознательно отправившиеся в Россию для участия в революционной борьбе.
Великая Октябрьская революция стала событием, принципиально изменившим систему мировых координат. Прежде такое же значение имела Великая Французская Революция. Мировой резонанс Октября был даже больше, поскольку не ограничивался рамками западной цивилизации, имея подлинно планетарное звучание. Революция в России стала по оценке многих мыслителей, принадлежащих к самым различным идеологическим парадигмам, крупнейшим событием, как минимум, в истории двадцатого столетия. Приведем некоторые из таких оценок, данных современниками.
Анатоль Франс: «Если в Европе есть друзья справедливости, они должны почтительно склониться перед этой Революцией, которая впервые в истории человечества попыталась учредить народную власть, действующую в интересах народа».
Джавахарлал Неру: «Советская революция намного продвинула вперед человеческое общество и зажгла яркое пламя, которое невозможно потушить. Она заложила фундамент той новой цивилизации, к которой может двигаться мир».
Томас Манн: «Я хочу, чтобы никто не сомневался в моем чувстве уважения к историческому событию моего времени – Русской революции. В своей стране она покончила с давно ставшими нетерпимыми анахроническими порядками, подняла духовный уровень народа, 90 процентов которого были неграмотными, создала несравнимо более человеческие условия жизни для народных масс. Она является величайшей революцией после политической революции 1789 года, и, подобно ей, оставит своей след в жизни человечества».
Бернард Шоу: «Здесь, в России, я действительно, убедился, что коммунизм может вынести человечество из его теперешнего кризиса и спасет от анархии и разрушения».
Рабиндранат Тагор: «В наши дни лозунги русской революции стали лозунгами всего мира».
Теодор Драйзер: «Я пришел к выводу, что Россия по всей вероятности превратится в одну из самых мощных экономических сил, какие когда-либо существовали в мировой истории».
Герберт Уэллс: «Я считаю Октябрьскую революцию один из величайших событий истории. Она коренным образом изменила идеологию всего мира…»
Нужен ли был России проект мировой революции? На первый взгляд — нет. Но давайте посмотрим на большевистскую попытку выдвижения мирового проекта с позиции сегодняшних вызовов
Реальностью является мировой американский проект. За счет реализации этого проекта было достигнуто американское глобальное доминирование. Попытку артикулировать и политически продвинуть собственный проект глобального доминирования пытаются и другие цивилизации.
Каждая цивилизация имеет свою цивилизационную миссию, послание миру. Без артикуляции такой миссии соответствующая общность обречена на утрату суверенитета, принятие ценностей и идеологем внешнего проекта. Проект большевиков был проектом адресуемым Россией миру. Несколько десятилетий он выражал мейнстрим мирового развития. Альтернативность этого проекта проекту западническому вызывает жесткое неприятие современными западниками большевистского мессианства. И то что сегодня Россия принципиально нуждается в наличии такого проекта — не вызывает сомнений. В современном конфликте с Западом только его наличие оставляет шанс на победу.
Был ли большевистский федерализм бомбой, заложенной под российскую государственность?
Большевики выстраивали новую государственность в соответствии с принципами федерализма, а не унитаризма. В свете того, что СССР распадется впоследствии по границам национальных республик, это может быть, на первый взгляд, поставлено большевикам в вину. Президент собственно их виновность и сформулировал. Но федералистскими является и большинство территориально сопоставимых государств современного мира. Распадные процессы в них не обнаруживаются. Значит, не в федерализме самом по себе состоит дело.
Преимущество унитаризма состоит в усилении позиций Центра, что особенно важно при наличии в обществе центробежных тенденций. Недостаток унитаризма — унификация национально-культурной жизни.
Федерализм позволяет выстроить модель государства как мира миров, где уровень национальный гармонизирует с уровнем цивилизационным. Сторонником федерализма был, к примеру, Н.Я. Данилевский — основоположник теории культурно-исторических типов, заподозрить которого в подрыве российской государственности было бы весьма трудно. Автор «России и Европы» был убежден, что только через федерацию Россия сможет консолидировать вокруг себя другие народы, входящие в ее цивилизационный ареал. Вступление в эту Федерацию должен быть, по мысли Данилевского добровольным, а выход — беспрепятственным. Иначе, полагал он, ничего не получится. Ни железом и кровью, как учил Бисмарк, должна выстраиваться российскоцентричная модель единства, а любовью – провозглашал в своих великих стихах Федор Тютчев.
Контекстом создания советской федерации была атмосфера ожидания близкого свершения мировой революции. Замысел создания СССР был четко заявлен в Конституции 1924 года: «Воля народов советских республик, собравшихся недавно на съезды своих Советов и единодушно принявших решение об образовании Союза Советских Социалистических Республик, служит надежной порукой в том, что Союз этот является добровольным объединением равноправных народов, что за каждой республикой обеспечено право свободного выхода из Союза, что доступ в Союз открыт всем социалистическим советским республикам, как существующим, так и имеющим возникнуть в будущем, что новое союзное государство явится достойным увенчанием заложенных еще в октябре 1917 года основ мирного сожительства и братского сотрудничества народов, что оно послужит верным оплотом против мирового капитализма и новым решительным шагом по пути объединения трудящихся всех стран в Мировую Социалистическую Советскую Республику».
Советский Союз создавался ни как региональный, а как планетарный проект. Ситуации 1922 года — времени создания СССР и 1991 года — времени его распада принципиально отличалась. В 1922 году большевизм был наступающей и побеждающей силой. Советский Федерализм был приглашением странам и народам мира вступить добровольно в создаваемую общность. В 1991 году КПСС сдавало позиции, отступала и единство страны удержать идеологически оказалась не в состоянии. Причина распада государствп состояла не детонировавших минах, заложенных Лениным, а идеологической инверсии, предательстве руководством КПСС советского проекта.
Да, Конституция СССР предусматривала право выхода любой из союзных республик из состава Союза. Но это было фактически невозможно. Не было самой законодательно закрепленной процедуры выхода. Аналогична ситуация с современной Конституцией РФ. Сегодня, очевидно, что написанная в свое время под диктовку США, она должна быть для обеспечения реального суверенитета отменена. Но для отмены ее требуется созыв Конституционного собрания, закон о котором вот уже почти четверть века как не принят. Так же обстояло дело и с возможностью выхода республик из состава СССР.
***
Ленин – безусловно, одна из величайших фигур в истории человечества. И это, говоря в современных категориях, русский бренд. Конечно, Ленин был воинствующим интернационалистом. Но посмотрите на современную Украину — ритуалом антироссийских выступлений является снос памятникам Ленина. Его сносят именно как символ ассоциируемый с Россией и большим российским проектам. И к национальным символам надо относиться, как минимум, бережно. Ленин и Октябрьская революция символизируют цивилизационное послание России миру, российскую мечту о построении мироустройства на принципах равенства и социальной справедливости. И это те идеи, которые Россия должна предъявить миру снова, модифицированную в соответствии с новым языком и новыми вызовами времени. Это послание нужно не только России, но и всему миру. Время предъявляет запрос на нового Ленина.
http://vbagdasaryan.ru/istoricheskiy-zapros-na-novogo-lenina-i-sovremennyiy-antileninizm/
24.01.2016 Кадыров и «враги народа»
Реалии существования современной России — война. Эта война имеет и информационно-психологическое, и экономическое, и — непосредственно боевое преломление. Не впервые в своей истории она оказалась зажата между «двух огней». С одной стороны — война с Западом, от которой, по-видимому, было не уйти. Она, по большому счету, никогда и не прекращалась, даже в период декларируемой дружбы. Сегодня эта война перестала быть латентной и перешла в фазу открытого противостояния.
Во вторую войну Россия вошла сама. Это война с силами джихадизма салафитского направления ислама. Вероятно, расчет был на то, что воюя против общего врага, удастся замириться с противником № 1. Замирения не произошло, а Россия оказалась втянута в войну на два фронта.
Естественно, что противники будут пытаться перенести военные действия на российскую территорию. Таким переносом в современных условиях может стать разжигание внутренних конфликтов и в перспективе — гражданской войны. Силы Запада внутри России — прежде всего, либеральные группировки, как на уровне несистемной оппозиции, так и во власти. Силы джихадизма — перешедшие из традиционного в салафитский ислам российские мусульмане и мигранты из мусульманских государств постсоветского пространства. И на переднем крае обоих противостояний оказывается в обоих случаях кадыровская Чечня.
Кадыров давно является жупелом для либералов. Идеологически его позиция, в отличие от позиции Путина, достаточно определенная. Слова Кадырова о «врагах народа» — не в бровь, а в глаз. Конечно, ассоциации с 37-м годом… Но разве не было реальных «врагов народа» в СССР? Были и невинные жертвы репрессий. Но были и те, кто вел реальную борьбу против советского государства, сотрудничал с иностранными разведками. Есть, очевидно, такие враги и в современной России. И чем дефиниция «враг народа» принципиально отличается от дефиниции «пятая колонна»? О «пятой колонне», между тем, не единожды говорил сам президент.
С другой стороны, Кадыров заявляет о решительности в борьбе с салафизмом. Кадыровский режим оказывается прочным бастионом на Кавказе на пути распространения салафитской экспансии. Образ воина дает чеченскому лидеру в этой борьбе сторонников и лишает салафитский джихадизм его воинского ореола. К тому же арсенал средств борьбы, которым обладают кадыровцы, лишат джихадистов их тактических преимуществ.
Таким образом, логика войны против России заставляет противников сфокусировать удар по фигуре Кадырова. Итогом операции должно было стать разрушение альянса Путин — Кадыров. Кремль мог бы быть даже спровоцирован на снятие Кадырова, а Грозный на демонстрацию независимости от Москвы, что било бы по авторитету Путина. И вот уже «третья чеченская война» не кажется невозможной. В современной ситуации внешней осады это означало бы фактически наверняка сценарий геополитического распада.
И пока сценарий конфликта сохраняется. Свою поддержку Кадырову продемонстрировало публично около миллиона чеченцев. Эта демонстрация, естественно, адресовывалась Кремлю. Миллионом выведенных сторонников давалось понять, что чеченцы своего лидера не сдадут. И фактор уязвленного самолюбия президента может подтолкнуть к принятию рокового решения. Тем более, к такому решению президента, судя по всему, подталкивают. С одной стороны, к нему склоняют либералы. И вероятно, это давление в связи с приближающейся годовщиной смерти Немцова возрастет. «Чеченский след» среди всех версий убийства оппозиционера уже принят как официальная позиция расследования. Об этом за два дня до митинга в Грозном заявил председатель Следственного комитета России Александр Бастрыкин.
Другой стороной, давления на президента в пользу принятия антикадыровских решений является, очевидно, лобби силовых структур. Столкновения силовиков с кадыровцами за последние годы было предостаточно. Возникло реально организационное соперничество. Не исключено, что президенту могут подсказать еще один имперский способ повышения рейтинга.
Предположим, что столкновение, действительно, произойдет. Какое идеологическое знамя в случае сценария конфликта с Кремлем может быть поднято Кадыровым? Версий идеологического позиционирования — три.
Первая — чеченский национализм. Де-факто националистическая модель государствостроительства реализовалась в Чечне все эти годы. Республика давно уже стала моноэтничной. Если по переписи 1989 года на территории Чечни проживало 24,8 % русских, то сегодня, по данным 2010 года, их 1,92 %. Чеченцы в 1989 году составляли 66 %, в настоящее время 95,08 %. На территории республики фактически действует собственная система права, диссонирующая с федеральным законодательством.
Вторая версия идеологического позиционирования — религиозная. Она логически вытекает при постановке задачи распространения конфликта за рамки Чечни. Реализуется такой сценарий, и ситуация с ИГИЛ покажется «цветочками». Для России — это кошмар войны между христианами и мусульманами. Естественно, что данный сценарий получит гарантируемую поддержку от мирового джихадистского интернационала. И для такого варианта тоже имеются определенные основания. С правами христианского населения в Чечне и сегодня далеко не все благополучно. По данным международной правозащитной христианской организации «Open Doors» за 2012 год Чечня входила в двадцатку регионов мира, в которых чаще всего дискриминируются христиане.
Есть, впрочем, и третий вариант идеологического позиционирования Чечни. Его содержание прочитывается по артикулируемой формуле прокадыровской кампании – «Кадыров — патриот России». В этой версии, чеченцы, оказавшиеся на переднем крае борьбы с внешними врагами, поднимают знамя российской патриотики. Невероятно? Но обратимся к недавним событиям, связанным с проектом «русской весны». Чеченцы воевали бок о бок с русскими, а сам Кадыров испрашивал у главнокомандующего разрешения отправиться на войну. И вот уже вместо конфронтации русские — кавказцы выстраиваются перспективы единения в борьбе с общими врагами. Прежние, негативные коннотаты, судя по социологическим замерам, оказываются в значительной мере преодолены. Именно с этими пафосами о переносе патриотического движения из Севастополя на Кавказ и о совместной войне против «американской демократии» говорил на митинге в Грозном лидер байкеров Александр «Хирург» Залдостанов.
Но для сценария чеченского патриотизма, нужно одно непременное условие — русский патриотизм. Патриотизм чеченцев без патриотизма русских — это опять-таки сценарий № 1 — этнического национализма. Нужен фундаментальный союзник. Таким союзником могла бы теоретически быть патриотическая русская оппозиция. И тогда сценарий борьбы — поход провинциальной России против столичных либералов — коллаборационистов, московской семибоярщины. Но может быть этим союзником окажется и воспользующаяся пассионарностью кадыровцев для разрыва с либерал-предателями высшая российская власть. Путин заявляет, что Кадыров прав, «враги народа» существуют, и «новая опричнина» должна вычистить измену из сеней российского государства. Пока же приходится, с сожалением, констатировать, что ни организованной патриотической оппозиции, ни системно организованного патриотического «опричного ордена» в распоряжении Кремля – нет.
Что же будет? А, по-видимому, ничего. Из всех возможных сценариев Кремлем будет выбран сценарий недеяния. Миллионный митинг не заметят, как не замечали и раньше. Никакой реакции не последует. Но не решаемая проблема только усугубляется, грозя системным обвалом. История жестоко наказывает за несвоевременность. Кавказ и Чечня могут «рвануть» в любой момент, достаточно лишь «пустить искру».
Грозненский инцидент наглядно доказывает необходимость наличия национальной политики России. Такой политики у современной России нет. Нет даже существовавшего кода-то Министерства по делам национальностей. Главное же в национальной политике состоит не столько в представительстве каждой из национальностей, сколько в выходе на уровень наднациональный, на уровень формирования единой цивилизационной идентичности. Для этого должна быть найдена общая интеграционная идея, принимаемая всеми народами, определяющая смысл их бытия в рамках единого государства.
http://vbagdasaryan.ru/kadyirov-i-vragi-naroda/#more-2523
17.01.2016 Халифатостроители
Идеологический мейнстрим современного мусульманского мира – новое халифатостроительство. Понятие "халифат" в данном случае относительно и может быть принято не всеми. Халиф, в шиитской версии, может быть только прямым потомком Мухаммеда, а в суннитской – представителем рода пророка курейши. В этом смысле провозглашение в ИГИЛ новым халифом иракского исламоведа аль-Багдади противоречит и шиизму, и суннизму. Халиф – любой достигший высшей праведности представитель уммы – это подход альтернативного им направления – хариджизма, осужденного в свое время как первая внутриисламская ересь. И сегодня уже появляются работы исламоведов, доказывающих родственность хариджитов и современных халифатостроителей.
При всех терминологических расхождениях – халифат – не-халифат, речь идет не буквально о халифате, хотя о создании исламского сверх-государства. Нельзя быть погруженным в религию мусульманином и не являться сторонником мусульманского государственного единства. Но последний номинированный халифат прекратил свое существование с гибелью последнего халифатического государства — Османской империи. В 1924 году в Турции был принят официальный закон об упразднении халифата и о высылке из страны членов династии Османов. Последний халиф Абдул-Меджид II умер в 1944 году в Париже. Период без халифата – это историософски для ислама время низшего падения уммы. Само существование ислама предполагает ориентир восстановления исламской империи. Вытравить эту идею возможно лишь искоренив саму религию. Следовательно, объективно ислам оказывается актором перекройки политической карты мира. Другое дело, что до определенного времени силы халифатостроительства находились в полудремотном состоянии. Сегодня они пробудились. Нет никакого сомнения, что пробуждены эти силы были целевым образом. Проще говоря, ислам оказался инструментом, используемым глобальным проектировщиком в большой геополитической игре.
Ничего выходящего за рамки общего правила в исламском имперостроительстве нет. Имперостроительны все религии. Любая религия имеет свой образ сверх-государства. Существует такой образ и в православии. Учение о катехоне является фундаментальной теоретической основой православного имперостроительства. Современная модель государственного устройства России явно не катехоническая. И при подлинном православном возрождении неизбежно встал бы вопрос о диссонансности современного российского государства христианскому миропониманию.
Но вернемся к халифатическому государство. Если халифат – это государство единой мусульманской уммы, то множественность равновесных политических центров ислама должно быть преодолено. Возникает, соответственно, вопрос о геополитическом центре нового сверх-государства. В истории халифата насчитывается 14 столиц. Сегодня есть четыре актора в мусульманском мире, претендующие на роль основной имперостроительной силы: Иран, Турция, Саудовская Аравия и ИГИЛ.
Первым, как известно, с проектом экспорта исламской революции выступил хомейнистский Иран. Свержение шаха в 1979 году явилась отправной точкой пробуждения сил политического ислама. Современный Иран, конечно, не совсем тот, которым он был при Хомейни. Великий аятолла никогда бы не допустил ситуации, когда Исламская республика ведет торг об отмене санкций и идет на компромисс с США – «большим шайтаном». Но и сегодня Иран по-прежнему идет в фарватере хомейнистской идеологии. Характерно в этом отношении недавнее заявление командующего Корпусом Стражей Исламской Революции генерал-майора Али Джафери: «Мы привержены идеям исламской революции и наши цели определены четко. Наш дух Джихада непоколебим, и мы используем всю свою силу и умения для всеобщей победы идей революции. События последних лет в регионе, деятельность ДАЕШ и разрушительные процессы говорят о скором появлении пророка Махди. 200 тысяч вооруженных бойцов в 5 странах преданные идеям иранской революции готовят почву для появления пророка Махди. Наши люди в Сирии, Ираке, Афганистане, Пакистане и Йемене в готовом состоянии ждут указаний». Иран ждет прихода Махди и готовится к глобальной битве. Хотя, конечно, перспективы иранской версии мусульманского сверх-государства оказываются объективно ограничены зоной распространения шиизма. Для России с ее суннитским исламом из всех версий большого исламского проекта иранская оказывается, в этой связи, наиболее приемлема.
При Эрдогане в Турции в противоположность прежней идеологии кемализма все активнее продвигается идеология нео-османизма. Публично произносятся заявления о восстановлении Османской империи. А Османская империя, следует напомнить, это и Ирак, и Сирия, и Египет, и Закавказье, и Балканы… В отличие от прежней ставки на тюркский фактор – концепция пантюркизма, не отказываясь от него полностью, все с большей очевидностью делается ставка на фактор ислама – концепция панисламизма. И вот уже в октябре 2015 года обозреватель проправительственного издания Турции – «Yeni Akit» Абдуррахман Дилипак в выступлении на конференции в Канаде, проводимой избирательным штабом Партии справедливости и развития делает сенсационное заявление о турецкой халифатической перспективе. Было заявлено, что в случае победы на парламентских выборах правящей партии, президент Турции Реджеп Эрдоган, возможно, станет «халифом» и лидером суннитского мусульманского мира.
Саудовская Аравия – крупнейший в современном мире экспортер исламизма. Отсюда – фундаментальный конфликт с Ираном, как главной альтернативой исламского миростроительства. Большинство террористических джихадистских организаций в мире финансируются именно с Аравийского полуострова. Это финансирование началось еще с войны в Афганистане.
Роль Саудовской Аравии в финансировании террористов известна. Хорошо известно и о порядках жизни, установленных в королевстве. На настоящее время столь же системно как в Саудовской Аравии не нарушаются права человека не в одном из признанных государств мира. ИГИЛ – это, по сути, радикализированная версия СА. И там и там казни по идеологическим соображениям при упрощенном судопроизводстве, и там и там – пытки и отрубание конечностей преступникам, публичные экзекуции, и там и там – преследования религиозных меньшинств, и там и там – фанатичная дискриминация женщин, и там и там – прецеденты разрушения памятников истории. А главное совпадение религиозной платформы. И там и там – салафизм в мало отличающихся друг от друга версиях.
При всем при этом, ИГИЛ объявлен в США мировым зло, а Саудовская Аравия является базовым союзником в регионе. Что это – двойные стандарты? Можно сколь угодно долго говорить о лицемерии Вашингтона. Но это мало конструктивно по отношению к большой политике – всегда, или почти всегда, лицемерной. Более целесообразно другая постановка вопроса – о внешней проектируемости движения современных халифатостроителей.
Политический салафизм – организационными модификациями которого выступают и ваххабитский режим Саудовской Аравии, и ИГИЛ, и Хамас, и Братья-мусульмане, и Кавказский эмират – все это есть в проектном плане суть большого англо-сакского проекта. И этот проект возник не сегодня.
Идея вернуться к истокам религии и принципам бытия ее создателей существует не только в салафизме. Аналогичные направления всегда существовали и в христианстве. На этой идее основывалась и протестантская Реформация, ввергшая Европу в религиозные войны. Данная идея циркулировала и в мусульманском мире. Одним из ее проявлений стал ваххабизм – учение мусульманского проповедник восемнадцатого столетия Мухаммада ибн Абдул-Ваххаба. Это учение было взято на щит одной из аравийских племенных династий саудитами. Временный успех саудитов – взятие в 1803-1804 гг. Мекки и Медины не мог стать идеологическим переломом в пользу ваххабизма. Саудитское выступление было подавлено Османской империей, а глава династии Абдаллах I обезглавлен. Доминирование на Аравийском полуострове получила династия алрашидидов, не являвшаяся приверженцами салафизма и ваххабизма.
Все принципиально изменилось, когда салафизм попал в фокус внимания Британской империи. Англичане сделали ставку на него как на силу способную подорвать власть Османского халифа. Для такого подрыва классический суннитский ислам был мало пригоден. Требовалось учение делегитимизирующее османское государство. Салафизм подходил в этом качестве наилучшим образом. Османская империя отвергалась им с позиций противоречия исламу изначальному, исламу пророка. Одновременно поддержку получили связанные с ваххабизмом саудиты. Институционализированное в итоге государство – Саудовская Аравия было создано, прежде всего, благодаря Лондону. Англичане, в характерной для себя манере одновременной ставки на нескольких игроков, поддерживали также арабских националистов. И до «арабской весны» 2011 года была еще «арабская весна» № 1, пришедшаяся на период обрушения Османской империи.
Инициативу использования салафизма в политических целях перехватывает в дальнейшем у англичан Гитлер. И идеологема джихада, и идеологема нового халифата присутствовали в лексиконе арабских ответвлений мусульманской уммы периода Второй мировой и поддерживалось Германией и Италией целевым образом. Первым в контакты с мусульманами вошел Муссолини. Его партнерами оказалась, в частности, созданная в 1928 году организация «Братьев-мусульман». Гитлер в дальнейшем использовал джихадизм для нанесения удара в спину англичан. Фашисты и салафиты — джихадисты выступали союзниками.
Основатель движения «братьев мусульман» Хасан аль-Бана находился в переписке с Гитлером. Одна из главных тем корреспонденции – общность идеологий, проявляемая, в частности, в отношениях к евреям. Тема антисемитизма берется с этого момента на щит салафитов, и по сей день остается значимым мотивом салафизма. «Братьями мусульманами» в 1930-е — 1940-е годы организуются еврейские погромы в Египте. Позже в 1950 году один из главных идеологов движения Сайид Кутб напишет книгу «Наша борьба против евреев», в которой будет призывать мусульман фактически к геноциду.
Военизированное крыло «братьев мусульман» было создано и обучено германскими нацистами. Предполагалось использование его против англичан. Непосредственно в Германии прошло обучении 300 исламских боевиков.
В 1943 году, когда поражение немцев в войне становилось очевидным, среди прочих идей спасения Третьего Рейха была и идея разыграть карту исламского халифата. Гиммлером даже ставилась задача «выяснить, какие отрывки из Корана могли бы послужить основой для формирования у мусульман воззрений о том, что приход фюрера уже был предсказан в Коране и что он уполномочен завершить дело Пророка». Был отпечатан миллион брошюр на арабском языке, предназначенных убедить арабов-мусульман в необходимости объединения с фашизмом. «O, арабы, — заявлялось в воззвании, — видите ли вы, что пришло время Даджаля? Вы узнаете его — жирного, кудрявого еврея, того, кто обманом правит всем миром и ворует землю у арабов?.. О, арабы, знаете ли вы раба Божия? Он [Гитлер] уже пришел в этот мир и уже направил свое копье против Даджаля и его приспешников… Он убьет Даджаля и, как сказано в Писании, уничтожит его города и повергнет его пособников в ад». Выдвигался тезис о наличии общих врагов и пересечений в воззрениях.
И эта апелляция к исламу не была исключительно политическим лицемерием. И Гитлер, и Гиммлер высоко оценивали ислам, как религию и даже говорили о его большей предпочтительности в сравнении с христианством. Но эта была скорее апелляция не к исламу подлинному, а именно к джихадизму. Гитлером однажды была высказана даже мысль о желательности завоевания в средние века Европы мусульманами, что позволило бы Германии встать вместо слабых арабов во главе мирового исламского воинства и завоевать мир.
Третьим проектировщиком, обратившимся к политическому салафизму, после Великобритании и Германии стали США. После Второй мировой войны салафитские джихадистские организации уходят на время в тень. Мейнстримом послевоенного периода на Ближнем Востоке становятся идеи арабского социализма и исламского социализма. Проектная карта политического салафизма извлекается из колоды США после введения советских войск в Афганистан. С начала XXI века эта карта стала одной из основных. Идеология джихадизма потребовалась мировому проектировщику для осуществления зачистки региона от неугодных режимов и провоцировании столкновений на межцивилизационном уровне.
Необходимо провести принципиальное разграничение салафизма и суннитского ислама, к которому его принято относить. Такое отнесение дает салафитам шанс выступить от имени всей мусульманской уммы и провести в ней узурпацию власти. Такая узурпация имела место еще в 1986 году, когда саудитский король присвоил себе титул «Хранителя двух святынь» — Мекки и Медины, являвшимися главными сакральными символами для всего исламского мира.
Салафизм отвергает все исламское законодательство, за исключением Корана. Салафитами отвергается весь исторический ислам, с передаваемой богословами и праведниками традицией. Ими принижается значение почитания пророка Мухаммеда, не признаются особые права его потомков, равно как и рода курейши. Категорически порицается почитание мусульманских святых. Поклонение могилам праведников трактуется как идолопоклонство. В противоположность традиционному исламу, для которого христиане есть люди писания, для салафитов они неверные — кафиры. Мусульмане, не разделяющие идеологии салафизма, определяются как вероотступники. Еще в 1920-е годы, захватив Медину, салафиты уничтожили священные для мусульман могилы дочери пророка Фатимы и его внука Хасана. Был разрушен и дом самого Мухаммеда и его жены Хадиджы в Мекке. Ваххабиты сравняли с землей и могилу матери пророка – Амины бинт Вахб. В настоящее время саудовские власти имеют план разрушения гробницы Мухаммеда и перенесения его останков на общее кладбище. Какой уж тут суннитский ислам?! Салафизм – сила религиозной войны: 1. войны мусульман и немусульман; 2. войны между мусульманами. В этом в своем функциональном предназначение салафизм, очевидно, и вызван сегодня к жизни.
Братья-мусульмане, Аль-Каида, ИГИЛ, саудитские ваххабиты – между ними, безусловно, есть расхождения. Зачастую салафиты сегодня даже воюют друг с другом. И может создаться впечатление о наличии идеологических различий. В действительности, это расхождения лишь в степени радикальности. Саудитские ваххабиты в сравнении с другими наиболее прагматичны и умерены, сторонники ИГИЛ – наиболее радикальны. Все они халифатостроители. И их халифат предполагает зачистку земель исламского сверх-государства как от неверных – всех немусульман, так и от вероотступников – всех мусульман – приверженцах традиционного ислама. Практически это означает глобальный геноцид. И он уже идет на земле Ирака и Сирии.
Логика салафизма, как религии войны, состоит в том, что более радикальное крыло оттесняет более умеренных, потерявших былую радикальность. ИГИЛ, как известно, возник как составная часть Аль-Каиды. Далее следует размежевание, переросшее в прямое военное столкновение игиловцев с алькаидовской организацией «Фронт аль-Нусра». Но эти внутренние разборки, по сути — борьба за статус террористической организации № 1 не упраздняет факта единства идеологии салафитского джихадизма.
России, если она всерьез, берет на себя роль противостоятеля творимого на Ближнем Востоке беспределу, следует, наконец, определиться, с кем идеологически ведется борьба. Терроризм – это не идеология, а средство ведения борьбы, к которому могут прибегать совершенно различные организации. Сказать, что мы боремся с терроризмом – не сказать ничего. Сказать то, что боремся с ИГИЛ тоже недостаточно, поскольку у игиловской организации есть вполне определенная идеология. А вот определить суть враждебной идеологии боятся и не хотят. Боятся — так как конфликт выйдет в этом случае за рамки сценария «маленькой победоносной войны», не хотят – потому, что заявив идеологию противника надо будет заявлять и идеологию собственную и перестраивать под нее всю сложившуюся систему жизнеустройства. Делать – рано или поздно это придется по любому.
http://vbagdasaryan.ru/halifatostroiteli/
20.12.2015 Фашистский тупик: мировое развитие через призму итогов года
Мир за истекший год существенно сдвинулся в направлении фашизации. Четко идентифицируются три большие идеологические проекта. Они, на первый взгляд, конфронтационны друг к другу. Но все три являются проектами фашистскими. Речь идет о разных идеологических модификациях фашизма, которому либерализм все очевиднее уступает свое место.
Первый фашизм — постмодернистский. Идеологически экстремизируясь либерализм трансформировался в неолиберализм. Неолиберальная идеология это уже идеология не столько либеральная, сколько фашистская. Она утверждает жесткую власть меньшинства. И ради власти меньшинства архаическое большинство — «быдло» должно быть подавлено как в национальном, так и в глобальном масштабе. Легализация однополых браков в США явилась принципиальной вехой неолиберальной фашизации. Гомофашизм выходит из-за кулис. «Шарли Эбдо» — секулярный постмодернистский журнал, находящийся на позициях неолиберального экстремизма, стал в 2015 году фактором всеевропейской консолидации. Движение «Я — Шарли» явилось, по сути, демонстрацией поддержки постмодернистского фашизма.
Фашизм либо устанавливает жесткое антропологическое разграничение — апартеид, либо, напротив, принуждает всех быть подобными эталону фашиста. Сделать подобными себе… Если ты не гей, не разговариваешь на английском языке, не имеешь последних моделей айфонов — тебе нет места в выстраиваемой неолибералами модели сверхобщества.
Второй фашизм — религиозно-фундаменталистский. Он в значительной мере вызван к жизни постмодернистским фашизмом и является ответной реакцией на него со стороны традиционного общества. Эта реакция, как видно из последних событий, целевым образом провоцируется. Поток беженцев и мигрантов, направляемых с Ближнего Востока в Европу, делает конфликт фактически неизбежным.
Сегодня религиозно-фундаменталистский фашизм выстраивается, главным образом, вокруг ислама. Но такая связь не исключительна. Возможно формирование фашизма и под любыми другими религиозными вывесками. Но если в центре любой из традиционных религий лежит принцип человеколюбия, то в идеологии фашизма — разграничения на своих и чужих.
В современной модификации религиозно-фундаменталистский фашизм представлен джихадизмом. И силу его нельзя недооценить. Под знамена джихада встают сторонники по всему миру, не только в мусульманских странах и даже не только представители мусульманских народов.
Главный парадокс 2015 года состоит в живучести ИГИЛ. Всех усилий мировых держав оказывается недостаточно для его уничтожения. Что, казалось бы, можно было сделать в течение нескольких дней, не совершается. Значит, уничтожение Исламского государства не входит в глобальные планы. И это только подтверждает проектный характер современной мировой фашизации.
Третий фашизм — классический нацистский. Как постомодернистский фашизм программирует реакцию джихадистского фашизма, так тот, в свою очередь, провоцирует ответную реакцию фашизма нацистского. Исламизация Европы и теракты становятся катализатором неонацизма. Он объединяется идеей отстоять Европу от чужаков и возрастающими настроениями мигрантофобии среди населения европейских стран. Но неонацизм конфликтен и в отношении постмодернистского фашизма. Ему ставится в вину подрыв национальных традиций и неспособность, или нежелание противостоять миграционным вызовам. И вот уже националистические и нацистские партии теснят политический центр, завоевывают все больше голосов электората.
Россия все более определенно подверстывается именно под это направление мирового идеологического движения. Симпатизация России сегодня становится своеобразным брендом со стороны ультраправых. Вместе с тем, она оказывается в жестком конфликте по отношению к двум другим мировым идеологическим версиям фашизма. Конфронтация с постмодернистским фашизмом была спровоцирована принятием в 2013 году в Российской Федерации антигейского закона. Закон сам по себе был достаточно мягким, будучи ограничен лишь запретом пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних. В самой России он фактически ничего не изменил. Но Российская Федерация и Путин стали позиционироваться в мировом информационном пространстве как главные силы мировой гомофобии.
Конфликт с религиозно-фундаменталистским фашизмом существовал и раньше, со времен войн в Афганистане и Чечне. Но в 2015 году он был задан активным включением России в борьбу с ИГИЛ. Россия оказалась, таким образом, за пару лет главным врагом и постмодернистского, и джихадистского фашизма. И это положение объективно подталкивает ее в объятия третьей идеологической силы — фашизма нацистского.
Чтобы прогнозировать, что это будет означать для России, не надо быть футурологом:
1. во внешней сфере — выдвижение на передний край борьбы с неолиберальными США и джихадистскими силами ислама;
2. во внутренней сфере — национальный конфликт и перспектива геополитического распада.
Для характеристики мировой гео-идеологической ситуации наиболее точно подходил бы образ фашистского тупика. Любой вариант идеологического выбора в предлагаемом пространстве глобальных сил оказывается выбором фашистским. Для мира — это означает войну, для России — прекращение геополитического существования.
Выход из фашистского тупика возможен лишь при совершении шага за рамки пространства программируемого выбора. Это означает выдвижение иного глобального идеологического проекта. Данный проект должен оппонировать всем перечисленным версиям фашизма, как сущностно подобным друг другу. Для России артикуляция этого проекта — вопрос цивилизационного и геополитического выживания.