22.10.2015 В трех коротких частях. Первая русская смута начала XVII века, а в латентном виде она началась в конце XVI века, действительно стала некой матрицей, она создала некую модель. Разумеется, все последующие смуты были другими, они были сложнее, они были в другие эпохи, но целый ряд базовых вещей был заложен во времена первой смуты, когда брат пошёл на брата
Фурсов А.И.
|
Ч1
Ч2
Ч3
|
______________________________________
Труд Г.Ф. Платонова «Древнерусские сказания и повести о смутном времени XVII века» был первым опытом комплексного анализа нарративных источников периода Смуты
Ключевский определил, что Л. Палицып и дьяк И Тимофеев видели корень Смуты в недостатке мужества общества, в неумении соединиться против властных нарушителей порядка и закона. Особое место знаменитый русский историк отводил князю И.А. Хворостинину, считая его первым русским «западником»
Источниковая база исследования.
Основными источниками являются нарративные тексты. Они разбиваются на три группы.
К первой группе относятся источники летописного характера. Это «Хронограф 1617 года»; «Новый летописец», составленный около 1630 года в кругах, близких к патриарху Филарету и описывавший события с конца царствования Ивана IV до 1630 года; «Псковские летописи», в состав которых входили исторические повести о Смутном времени; «Летопись о многих мятежах», включившая в себя разнообразные ранние источники. В ней описаны события с 1584 по 1655 год, причем главное внимание уделено церковной истории.
Ко вюрой группе относятся собственно публицистические произведения. Среди них можно выделить источники, по своему характеру близкие к духовной литературе. Это так называемые «Видения» - «Повесть о видении некоему мужу духовну» протопопа Терентия (16071.), «Повести о чудесных видениях в Нижнем Новгороде и Владимире» 1611 года и «Повесть о видении мниху Варлааму в Великом Новгороде». Близка к житийной литературе «Повесть о житии царя Федора Ивановича», написанная первым русским патриархом в период правления Бориса Годунова. Сюда же можно отнести так называемые «Плачи» - «Плач о пленении и о конечном разорении Московского государства» и близкое к ним «Писание о преставлении и погребении князя Михаила Васильевича Шуйского, рекомого Скопина». В виде агитационного послания написана «Новая повесть о преславном Российском царстве». Близким к народным прибауточным песням по своему литературному языку является «Послание дворянина к дворянину» тульского помещика среднего достатка Ивана Фуникова, описавшего свои беды во время восстания Болотникова. К собственно историческим повестям относятся: «Сказание Авраамия Палицына», написанная автором, келарем Троице-Сергисва монастыря, около 1620 года; «Временник» дьяка Ивана Тимофеева (1616-1619гг.); «Словеса дней и царей, и святителей Московских» князя И.А. Хворо-сшнина (до 1625г.); «Летописная кнш-а» князя С.И. Шаховского (до конца 20-х гт. XVII в.); «Иное сказание», вышедшее из лагеря Шуйских (1606г.); «Повесть кпязя И.М. Кашрсва-Ростовского» (1626г.); «Повесть, како восхити неправдою на Москве царский престол Борис Годунов» (ок. 1606г.); «Повесть о некоей брани, належащей на Великую Россию»; «Сказание о Гришке Отрепьеве» (1606г.); « Повесть о Земском Соборе 1613 года» (1613г.); «Рукоиись Филарета», написанная после 1626 года в канцелярии патриарха.
Третью группу нарративных источников составляют исторические песни, в которых отражены отношения к происходившим событиям Смуты более широких слоев населения. Это песня о смерти князя М.В. Скопина-Шуйскот о, два плача царевны Ксении Борисовны Годуновой, песня о возвращении из польского плена патриарха Филарета и народная песня об освобождении Москвы и избрании царя Михаила Федоровича.
Кроме нарративных - документальные источники: ненамеренная информация, содержащая оценки происходившего, что представляет интерес для изучения состояния исторического сознания русского общества начала XVII века. Это различные челобитные, грамоты, отписки воевод, расписки, документы Разрядного приказа, касающиеся военных действий, допросов языков (РГАДА, ф. 210, Московский стол). В целом сведения документальных источников носят вспомогательный характер и не претендуют на первостепенное значение.
Для русского общества начала XVII века феномен самозванчества был новым, неординарным явлением. Всех этих самозванцев публицисты оценивали одинаково негативно, считая ворами, авантюристами и разбойниками. Лишь Лжедмитрий I стоит особняком в этом списке
Историки XVIII – нач. XX в., касаясь событий Смуты, в привлечении источников не шли далее «Сказания Авраамия Палицына», «Нового летописца» и хронографов. Так, В.Н. Татищев опирался только на источники летописного характера и труд А. Палицына. При этом он использовал летописные памятники впоследствии утраченные, как, например «Историю о разорении русском» монаха Иосифа [16].
Только Н.М. Карамзин, придавая наибольший интерес произведению А. Палицына, в последних томах «Истории государства Российского» использовал самые разнообразные сказания о Смуте, пользуясь рукописными текстами [5]. Но он не смог точно оценить каждый источник со стороны его полноты и достоверности показаний. В трудах С.М. Соловьева, А.Н. Попова и И.Е. Забелина была сделана попытка оценить критически те или иные памятники. Но историко-критическое изучение произведений современников о Смуте во всей их полноте не было ими выполнено [3,12,15].
Намеченное С.Ф. Платоновым направление в изучении произведений современников о Смутном времени продолжили B.C. Иконников [4], Е.В. Петухов, С.А. Белокуров, A.M. Яковлев.
В советской историографии внимание акцентировалось на экономическом и социальном состоянии русского общества начала XVII в. Были определены новые методы в изучении произведений русских публицистов данного периода. Так, А.С. Орлов впервые подверг сравнительному анализу «Повесть князя И.М. Катырева-Ростовского» и «Троянскую историю» Гвидо де Колумна. Впоследствии такой сравнительно-исторический метод был развит И.Ю. Серовой, которая, кроме сравнения известного сочинения И.М. Катырева-Ростовского с иностранной публицистикой, детально осветила вопрос о соотношении этого сочинения с современными ему произведениями других русских авторов и о возможности их взаимовлияния
Отдельным произведениям русских современников с исторической, а не литературной точки зрения посвящены работы Е.Н. Кушевой, М.А. Яковлева, Д.С Лихачева, А.С. Орлова, О.А. Державиной, Н.П. Долинина [9].
Из наиболее существенных работ в отечественной историографии, посвященных указанных проблематике, следует выделить труды И.И. Полосина, A.M. Панченко, М.В. Кукушкиной, М.П. Лукичева, Е.П. Семеновой, В.К. Былинина, JI.E. Морозовой.
Обширна историография советского и постсоветского периода, посвященная изучению летописных памятников, относящихся к изучаемой эпохе. Работы В.Д. Назарова, Б.М. Клосса, В.И. Корецкого, В.Г. Вовиной, И.С. Jloмоновского, A.M. Зотова, Я.Г. Солодкина посвящены изучению позднего русского летописания как с исторической, так и с литературной стороны.
Последний с момента издания монографии С.Ф. Платонова опыт комплексного анализа нарративных сочинений периода Смуты и последующих двух десятилетий принадлежит Л.E. Морозовой [10]. Одним из центральных вопросов книги Морозовой является вопрос о зависимости того или иного произведения от остальных, либо его влиянии на более поздние сочинения. На основе математических методов. Другие вопросы, разбираемые Морозовой, заключаются в определении, характеристики того, какой из авторов был ближе к истине, в выяснении личности писавшего, его симпатий и антипатий, условий и время создания его сочинений.
Возвращение НА Пьедестал: Тема Русской Смуты В Социокультурном Контексте 1930-х годов (В. Токарев)