11.11.2015 Чтобы рассмотреть какую-либо проблему с точки зрения перспективы, надо взглянуть на нее первоначально в ракурсе ретроспективы. Соответственно, и для раскрытия проблемы формирования партии нового типа целесообразно обратиться к определенному событийному историческому ряду...
Итак, перенесемся сначала в февраль 1917 года. Доминирующее положение в Государственной Думе занимают монархические партии. Они занимают 35% депутатских мест, а в с союзе с октябристами — и вовсе 57 процентов. Государственная Дума находится под их контролем. Социалистам, включая большевиков, принадлежало только 5 процентов. Крупнейшая партийная организация в Российской империи на тот период — «Союз русского народа». Его численность составляет около двух миллионов человек. Для сравнения, большевики тогда имели в своих рядах только 24 тысячи человек. Почетными членами «Союза русского народа» считались Николай II и наследник престола Алексей. Но грянул февраль 1917 года и правомонархические организации политически капитулируют. Они не спасли империю, они ни как не предъявили себя в критической для страны ситуации. Черносотенцы не заявили себя даже в качестве самостоятельной силы в гражданскую войну. Не спасли они и монарха — почетного члена «Союза русского народа». (Рис. 1).
Рис. 1. Почему монархисты не спасли Российскую империю?
Следующая историческая апелляция — август 1991 года. Численность КПСС к тому времени неуклонно росло. К периоду распада Советского Союза количество членов партии составляла вместе с кандидатами на вступление порядка 19 миллионов человек. Численность комсомольской организации достигла почти 42 миллиона человек. Но грянул август 1991 года, и 60 миллионов конформистов ничего не сделали для спасения Советского Союза, коммунистической модели жизнеустройства. Они, также как и черносотенцы в 1917 году, никак политически себя в критический период не проявили. (Рис. 2).
Рис. 2. Почему КПСС не спасла Советский Союз?
Февраль 2014 года. Переносимся теперь на незалежную Украину. Правящей партией является Партия регионов. Имея 30% депутатских мест, она занимает первую позицию в Верховной Раде. Общая численность партии превышает 1 миллион 400 тысяч человек. По некоторым регионам Украины удельный вес членов Партии регионов превышает в соотношении к численности населения численность Коммунистической Партии Советского Союза. Но разразился Майдан. И что случилось с Партией регионов? Ее представители стремительно покидают партийную организацию, многие переходят в другие партии. Партия регионов также не спасла политический режим, под который выстраивалось, казалось бы, ее существование. (Рис. 3)
Рис. 3. Почему Партия регионов не спасла единую Украину?
А теперь перейдем к перспективе. 2020 год… Понятно, что в перспективе к 2020 году напряжение в стране будет возрастать. Внешнее геополитическое давление, очевидно, не прекратится. Внутри страны оно будет соотноситься и продуцировать, с одной стороны, угрозы «цветной революции». Следует ожидать консолидации сил западничества. С другой стороны, не исключены, в виду соответствующего финансово-экономического положения, инспирируемые социальные бунты. С третьей, в виду сложившейся ситуации будет происходить рост сепаратизма и религиозного экстремизма. И вот, возникает вопрос: сможет ли существующая властная партия дать адекватный ответ на эти вызовы и вступить в жесткую идеологическую борьбу со всеми вероятными противниками? По данным 2012 года, членов «Единой России» более двух миллионов ста тысяч человек. Количество членов правящей партии растет в худших традициях как на дрожжах. Способна ли будет ЕР, исходя из исторических сценариев того, что случилось с Российской империей в 1917 году и с Советским Союзом в 1991 году, отразить новые угрозы?
Исходя из того, что представляет собой «Единая Россия» на сегодня с уверенностью можно прогнозировать ее политическое бегство, такое же, как было у черносотенцев в 1917-ом, или КПСС в 1991 году.
Рис. 4. Спасет ли «ЕР» Россию в перспективе грядущих вызовов?
Таким образом, мы видим, что партии могут выступать, с одной стороны, как мобилизатор общества, с другой, и как демотиватор. Назначение партий связано с реализацией идеологических функций. Если такое соответствие с назначенностью существует, то партия, оказавшаяся у власти, задает некий общественный идеал. Она мобилизует соответствующий социум на великие свершения. Но в реальности партии могут трансформироваться и перерождаться, могут выстраиваться совершенно под иные замыслы. От реализации идеологических функций правящая партия может перейти к функциям распределительным. Здесь уже главное в партийной деятельности не вести социум к общественному идеалу, а обеспечить комфорт членов партии. И тогда партия выступает уже, как демотиватор. История показывает, сколь часто происходит сценарий вырождения партий, трансформации из организации, мобилизующей общество на достижение некого общественного идеала, в корпорацию, занимающуюся оформлением комфортности жизни партийных членов.
Что же касается трансформации противоположной направленности — из партии конформистов в партию, ведущую социум к идеалу, то такого рода инверсии в истории как-то не припоминаются. Значит, если мы говорим о том, что для спасения страны нужна некая политическая сила, то речь должна идти о новой силе. Трансформировать, переделать существующие партийно-властные структуры под эту задачу не представляется возможным. (Рис. 5)
Рис. 5. Партия мобилизатор или демотиватор?
Что собой представляет существующая на сегодня партийно-политическая система? Официальное ее позиционирование выглядит следующим образом.
Существует некий идеологический спектр, представляемый различными политическими партиями. Общество, электорат, в соответствии со своими предпочтениями, выбирает между партиями № № 1, 2, 3, 4, в зависимости от того какая из них ему ближе идеологически.
Но такова ли модель партийно-политической системы, которая существует в действительности? Обратимся к данным социологии. Они говорят о том, что подавляющее большинство россиян сегодня остаются приверженцами ценностей, ассоциируемых с советской моделью, советскостью, предпочитают государство, выстраиваемое по аналогии с СССР. Но если это в действительности так, то реальные выборы оказываются в прямом противоречие с ценностями электората. Если бы партийно-политическая система выстраивалась в зависимости от отражения электоральных предпочтений россиян, то большинство бы высказалось за некую советскую или неосоветскую модель. Однако этого не происходит. Значит, система партийно-политического строительства как выбор в идеологическом спектре не функционирует. Реально существует иная модель. Возникает вопрос ее сущностной реконструкции. (Рис. 6).
Рис. 6. Почему не работает модель партийно-идеологической выборности?
И здесь, нами берется на вооружение первая методологическая подсказка. На помощь приходит валлерстайнская модель. Как правило, она применяется по отношению к геополитическому или геоэкономическому анализу. Напомню, валлерстайнская модель, сводится к тому, что в каждой системе есть свой центр, полупериферия и периферия. Зададимся вопросом, а не применима ли она в отношении партийно-политической системы? И мы видим, что такая применимость обнаруживается.
В центре системы — правящая партия. Рядом с ней может быть еще и партия дублер. Существующая во многих партийно-политических системах, в том числе в западных демократиях, партия дублер сменяет правящую партию, создавая иллюзию выборности и обновления. В действительности — это псевдоинверсия. Сущность центра в результате этих пересменок не изменяется. У нас в качестве такой партии дублера первоначально, по-видимому, виделась «Справедливая Россия». Сегодня, по-видимому, в некоторой перспективе рассматривается ОНФ.
Полупериферию партийно-политической системы представляют парламентские партии, которые никогда не станут партиями центра. Они допускаются в парламент, но в центр никогда не войдут.
И, наконец, область периферии занимают непарламентские партии. Они существуют где-то на обочине политической жизни и никогда в систему первого и второго уровней не будут допущены. (Рис. 7).
Рис. 7. Партийно-политическая модель — центр-периферийные отношения
Как с этой системой соотносится партия нового типа? Как она может быть сформирована и какие задачи может ставить?
Итак, есть псевдоопозиционные парламентские партии. Им отведена определенная ниша центр-периферийных отношений. Теоретически могут быть и оппозиционные парламентские партии. Существуют также партии внутрисистемной непарламентской оппозиции, оппозиционные власти, но не отрицающие сущность сложившейся политической системы. Наконец, есть партии антисистемной оппозиции. Правящая партия и псевдоопозиционные партии стремятся сохранить и упрочить свое положение в качестве распорядителя центра системы. Оппозиционные партии, напротив, стремятся оттеснить правящую партию, переместиться с периферии или полупериферии в центр. Определение партии, как организации борющейся за политическую власть и только, к ним вполне применима. Борьба, если говорить в других категориях, идет за контроль над центром системы.
Партия нового типа формируется совершенно иначе. Она не только и не столько стремится стать партией власти, но утверждает новую систему жизнеустройства. Ее целевой ориентир и состоит в выстраивание новой, альтернативной системы. И в этом утверждении новой системы, новой парадигмы развития и заключается новационный характер этой партии. Вопрос ставится ей не о политической власти, а о смене парадигмы развития страны. (Рис. 8)
Рис. 8. Партия нового типа — партия альтернативного жизнестроительства (партия новой парадигмы)
Вторая методологическая подсказка для анализа партийно-политической системы также, казалось бы, совершенно не относится к проблемам партийности. Эту подсказку дает работа Томаса Куна «Структура научных революций». Кун, напомню, представлял процесс развития науки, как последовательную смену научных парадигм. Новое знание возникает на периферии системы. Оно не признается официальной академической наукой и вступает с ней в противоречие. Это также противоречие центра и периферии. То, что считалось первоначально маргинальным, в результате происходящей инверсии оказывается со временем в центре, задавая новую мыслительную парадигму. Так происходит по Куну развитие научной мысли.
Но не так же, ли осуществляется и политическое развитие? На периферии системы возникает сначала некий анклав, имеющий, возможно, даже маргинализированный характер. Эта анклавная ниша выступает в качестве альтернативы существующей системе. Но любая система невечна. Сколь бы не казалась она совершенной, она неизбежно устаревает, уходит в прошлое и в итоге гибнет. В этом необратимый закон развития. А развитие, это не рост, а именно смена устроительных парадигм. И когда прежняя система сгниет, а сгниет она непременнно, то остаются в реалиях только те политические силы, которые когда-то были на периферии и считались маргинальными. И теперь уже они перемещаются в центр.
А дальше, на следующем этапе опять происходит то же самое. Система устаревает, и новая политическая сила выводит страну из кризиса через иной жизнеустроительной парадигмы. В этом и проявляется ход истории.
Поэтому можно говорить даже не о партии нового типа, как о нечто беспрецедентном, а о партиях нового типа. Новыми они являлись для соответствующей исторической эпохи. Когда прежняя система загнивала, появлялась партия, которая артикулировала задачи перехода к будущей, грядущей парадигме развития. И в этом смысле, если мы ставим вопрос о развитии, значит, должна быть и постановка вопроса о политической силе, которая ведет к этому развитию. Пока этой силы нет, пока она в публичном пространстве не предъявлена. (Рис. 9).
Рис. 9. Партия нового типа и смена исторических парадигм развития
Обратимся к историческим примерам партии нового типа. Наиболее яркий пример — это христианские общины в Римской империи. Возникнув первоначально, как небольшие анклавы маргиналов, они со временем покрывают своей сетью всю Римскую империю. Христиане артикулируют новую альтернативную парадигму жизнеустройства, новую систему ценностей. Разложение Римской империи рассматривалось во все времена как классика системной деградации. И, действительно, когда Рим сгнил, Римская империя выхолостила свои жизненные потенциалы, в сухом остатке осталось только та система альтернативного жизнеустройства, которую выстраивали христиане. (Рис. 10).
Рис. 10. Христиане — партия нового типа первых веков нашей эры
Перенесемся теперь опять в начало XX века. Высказывание В. И. Ленина «Власть валялась под ногами» наиболее точно отражает, то кризисное положение государственности, которое сложилось к 1917 году. Российская империя фактически сгнила и не могла дать адекватный ответ на новые модернизационные вызовы. Февралисты, институционализированные на основе легальной думской оппозиции, катализировали распадный процесс. Оставалась только альтернативная система, выстраиваемая не одни поколением революционного подполья.
Действительно, еще с конца XIX века революционные организации покрывали своей сетью всю Россию. Они не просто были оппозиционны власти, но именно выстраивали новую социальную систему жизнеустройства, со своими ценностями, своей семиотикой, своими героями. И когда рухнула вначале империя, а затем и февралистский режим, оказалось, что есть как реальность только эта альтернативная система.
Рис. 11. Большевики — партия нового типа начала XX века
И если мы говорим о том, что вопрос стоит не столько о власти, сколько о создании альтернативной системы, то должно быть и понимание как эта система строится. Если партия нового типа строит новую систему, значит, должна быть соответствующие собственные ниши системообразования:
— собственная система образования, подготовки кадров;
— собственная система науки, новые научные подходы, новая передовая методология;
— собственные социальные коммуникации;
— собственное семиотическое пространство, свои символы;
— кассы взаимопомощи, свои банки;
— свои лидеры, «теневое правительство», способное придти на смену легальному правительству в случае государственного кризиса;
— собственные охранные, силовые структуры;
— собственные информационные каналы;
— собственная печать;
— собственные культурные образцы;
— собственная версия истории, собственный пантеон героев;
— новые версии жизнеустроительных законов, в том числе, в современных реалиях — новая версия конституции. (Рис. 12).
Рис. 12. Партия нового типа формирует новую систему жизнеустройства
Конечно, каждому времени соответствует свой инструментарий деятельности партий нового типа. Во времена христиан, это был инструментарий религиозных организаций и проповеди. Во времена В. И. Ленина, на первое место выходит печать. Хорошо известно, какое значение Владимир Ильич уделял печати, как средству формирования новой партии. Сегодня новая реальность — Интернет, который тоже становится инструментом деятельности партий нового типа. Партии нового типа выстраивали новую систему с помощью и новых, соответствующих духу времени передовых инструментов.
Индикатором того, что система находится в кризисе и грядет парадигмальная инверсия является появление экстремистских партий, и захват ими определенной части электорального пространства. Это партии, которые находятся на полюсах системы идеологического спектра — слева и справа. Последняя парадигмальная инверсия в истории Европы происходила во второй четверти XX века. Предвестниками ее было, усиление, с одной стороны, фашистских и националистических партий, с другой — левых партий коммунистической ориентации.
И сегодня мы фиксируем определенные индикаторы приближающейся политической трансформации. Усиливающийся электоральный вес неофашистских и неонацистских организаций очевиден. Эти вызовы по отношению к Западу и Востоку имеют разную природу, но связаны друг с другом. Запад стремиться сохранить мировую систему странового и цивилизационного неравенства в условиях наступающего дефицита. Необходимо также как-то отвечать на вызовы «нового переселения народов», наплыв мигрантов, претендующих на часть социального пирога, но не принимающих западную систему ценностей. Необходимо также как-то реагировать на ценностное разложение населения западного общества, нежелание молодежи работать, эрозии института семьи. И, по большому счету, выходом из кризисной ситуации является в понимании многих на Западе выдвижение неонацистской перспективы. Неонацизм ставит в преференционное положение автохтонов и отсекает мигрантов.
На Востоке накапливаются протестная энергия отторжения образа жизни западного сообщества. Особенно она усиливается на фоне легитимизации на Западе однополых браков. Циркулируют настроения взятия исторического реванша у западного мира за время колониализма и неоколониализма. Созданы «серые зоны», которые дают сверхдоходы, но противоречат нормам международного права. Исходом опять-таки является экстремизм, выражаемый в данном случае уже через религиозный фундаментализм. И Запад и Восток, таким образом, идут в направлении фашизма. Реально существует угроза новой мировой фашизации. (Рис. 13)
Рис. 13. Фашизация мира и запрос на выдвижение альтернативной парадигмы развития
Эти выводы подтверждаются анализом данных по выборам в национальные парламенты стран Европы за последнее столетие. Рассчитывались голоса, отданные избирателями ультраправым партиям, партиям националистической или фашистской ориентации.
Что получилось в результате такого расчета? Исторический максимум популярности ультраправых, как и ожидалось, был достигнут в 1930-е годы. После разгрома фашизма следует спад, минимизация их влияния в европейских обществах. С распадом Советского Союза кривая популярности ультраправых пошла устойчиво вверх. На настоящее время фиксируется новая историческая максимизация их популярности. По некоторым странам популярность ультраправых уже выше уровня 1930-х годов, по другим — на том же уровне. Тренд, во всяком случае, очевиден. (Рис. 14)
Рис. 14. Количество голосов, отдаваемых крайне-правым партиям при выборах в национальные парламенты европейских стран, в %
Усредненное значение популярности ультраправых в Европе четко показывает вектор фашизации. Оборотной стороной постмодернистского распада является усиление перспектив нового европейского фашизма. Вызов крайне серьезен. По сути дела, имеет место факт попытки смены либеральной парадигмы мироустройства, на парадигму фашистскую. Прогнившая либеральная система уступает место системе неофашистской. (Рис. 15).
Рис. 15. Усредненный показатель популярности крайне-правых при выборах в парламенты европейских государств, в процентах
Естественно, необходимо в этой ситуации задаться вопросом — а есть ли альтернатива грядущей фашизации? И тут вопрос о партии нового типа приобретает уже мировое значение. Партия нового типа в современных условиях, когда мир един, так или иначе, должна контекстуализироваться с мировым движением и с глобальными процессами. Идеологически эта партия должна оппонировать и связанной с центром мир-системы идеологией либерализма и идущей ей на смену с противоположного фланга периферии идеологии фашизма.
Актуальны ли эти вызовы по отношению к России? Еще до Второй мировой войны констатировалось, что загнанный в угол либерализм превращается в фашизм. Но почему, если эта историческая констатация верна, она не должна быть применена в прогнозировании будущего России, перехода либеральной элиты на фашистскую платформу? Фашистская модель позволяет сохранить и даже усиливает кланово-корпоративистскую систему рекрутинга элит. Фашизм дает возможность легитимизировать социальное неравенство. При фашистской модели элита не должна жертвовать своим материальным благосостоянием. Усиливается роль бюрократии, позволяя обеспечить пролонгацию модели бюрократического капитализма. Контекстен по отношению к фашистской модели также культ вождя и его ближнего круга — партайгеноссе. Есть, безусловно, и сдерживающие. Но уж если от существующей модели придется отказываться в любом случае, то элита отдаст очевидное предпочтение именно фашизму. Вероятность такого сценария, как минимум, должна быть рассмотрена. А соответственно и запрос на формирование одновременно антилиберальной и антифашистской партии нового типа в России как никогда актуален. (Рис. 16)
Рис. 16. Элита предпочтет фашистскую модель трансформации
Российское политическое пространство структурируется следующим образом. Есть некий внешний, западный проект и представляющие его политические силы. Существует также внутренний кремлевский проект и производные от него партии. Оба эти проекты связаны с одной парадигмой. Это парадигма корпоративисткой модели. Применительно к западному проекту Россия десуверенизуется в рамках мировой корпорации и по-видимому в перспективе ее активы делятся между иными корпоративными игроками. Применительно к кремлевскому проекту речь идет о корпоративном государстве, сравнительно автономном по отношению к мировому корпоративному центру. Но модель государства-корпорации не отменяется ни в первом, ни во втором случае. И по большому счету, запрос сегодня стоит о выдвижении альтернативы государству-корпорации в любой из ее модификаций. Такой альтернативой может и должна стать модель государства цивилизации. Но для продвижения такой альтернативы нужна, как минимум, политическая сила. (Рис. 17)
Рис. 17. Потенциальный расклад сил в перспективе реализации сценария постлиберального перехода
Конечно, систему может победить только система. Попытки действовать вне системы обречены на неуспех. Понятно, что существующая модель государственности в перспективе глобальных трендов не жизнеспособна. Она нежизнеспособна хотя бы в виду заложенной в ней внутренней противоречивости. Исторически она неизбежно будет сменена. Вопрос то и состоит в том — какова будет эта замена? (Рис. 18).
Рис. 18. Систему может победить только система. Какая система заменит существующую?
На настоящее время есть только одна система, которая может ее заменить. Это система глобального западно-центричного мироустройства. Если Россия, как государство-корпорация проигрывает в геополитической борьбе, гибнет ввиду собственных внутренних противоречий, то это, ввиду отсутствия иных реальных политических альтернатив, будет означать установление западнического неоколониального порядка с известными последствиями.
Системный ответ на эти угрозы предполагает выдвижение альтернативной системы жизнеустройства, альтернативной системы с опорой на парадигму цивилизационно идентичных ценностей развития России. Партия нового типа и должна решать эту сверхважную стратегическую задачу.
http://vbagdasaryan.ru/partii-novogo-tipa-v-istoricheskih-vlastno-ideynyih-transformatsiyah/